Ты всегда можешь написать мне (гет)

Я помню, как когда-то на третьем курсе (чувство, что это было лет сто или двести назад) один человек сказал мне, что если вдруг у меня случится что-то, о чем я захочу кому-либо рассказать, то я могу отправить ему письмо. Я спрашивала себя тогда: зачем мне это может понадобиться? У меня есть друзья, с которыми я могу поделиться, и родители, которым я тоже могу полностью доверять. Да, я на самом деле тогда не понимала, для чего он мне это сказал. Я твердо тогда для себя решила, что писать ему не буду.

Но сейчас — сижу и строчу, выписываю слово за словом, ловлю себя на том, что я определенно стараюсь. Ну, смешно же, стараюсь, чтобы все было красиво и без единой помарки — как будто реферат пишу по Зельям. А стараться приходится сильно: несмотря на мой статус отличницы и лучшей ученицы, пишу я из рук вон плохо. Нет, без ошибок, конечно, но мой почерк... Пьяная курица напишет красивее, да еще и кудахтать от смеха над моим почерком будет. Интересно, а как пишет он? Наверняка тоже каллиграфией похвастаться не сможет, хотя, кто знает. Посмотрим. Забавно. Я настолько уверена, что получу ответ на свои излияния, что даже не могу допустить мысли, будто он может письмо мое проигнорировать. Надеюсь, все-таки не проигнорирует.

Уф, дописала. Ах да, я же совсем забыла представиться! Меня зовут Гермиона Грейнджер и прямо сейчас я побегу в совятню отправлять письмо крестному своего лучшего друга Сириусу Блэку. Дня через полтора он получит небольшой бежевый конверт, в нем будет такая же бежевая бумага, которая поведает ему следующее:

"Дорогой Сириус,

Я никогда не думала, что это письмо все-таки сорвется из-под моей руки. Но так уж получилось, что кроме тебя я не могу рассказать о событиях, которые со мной происходят. С чего бы начать...

В Хогвартсе все по-старому. Этот замок живет своей жизнью. Иногда я даже думаю, что он дышит — только мы этого не видим, потому что дышим вместе с ним. Он сталкивает нас лбами, как своих подопытных кроликов, и смотрит, наблюдает, что же произойдет. Или мне только это кажется?

С учебой проблем нет. Ну, по крайней мере, у меня: Гарри с Роном тем же похвастаться не могут. Все-таки шестой курс — уроки стали сложнее и серьезнее, если не будешь концентрироваться на занятиях — все полетит к чертям. А ребята не то, что концентрироваться не могут, они, по-моему, вообще думают о другом. Рон влюблен в одну девочку с нашего курса. Надо сказать, девочка эта не очень умна и слишком болтлива, но это дело абсолютно не мое...

Гарри тоже влюблен. Именно поэтому я и пишу тебе, Сириус. С начала этого курса я начала воспринимать его совсем по-другому, не так, как раньше: я начала замечать, какие у него красивые руки и как челка падает ему на глаза. Я наблюдаю за ним постоянно, а когда он перехватывает мои красноречивые взгляды, я пытаюсь сделать вид, что просто задумалась, но у меня не получается. Я краснею как первокурсница, и мне кажется, что он все-все понимает.

Прости, Сириус, что гружу тебя этим. Мне правда некому об этом рассказать. И спасибо за то, что прочитал.

Как ты сам? Я отправлю это письмо со школьной совой, самой неприметной. Конспирацию все же надо соблюдать.

Жду твоего ответа,

Гермиона".

Вот такая глупость и отправлялась Сириусу Блэку, а я сама отправлялась спать.

* * *

— Грейнджер, кому это ты письма отправляешь? Мы видели, как ты вчера выбегала из совятни с абсолютно счастливым лицом.

— Родителям, — без всяких угрызений совести соврала я близнецам Уизли. Сама же в душе чуть поморщилась от досады. В замке я никогда не могла сделать чего бы то ни было: все мои друзья сразу же узнавали об этом. И ладно бы они молчали себе тихонько в сторонке, нет же, они совали свой нос во все мои дела.

Конечно, я тут же сделала себе ментальный упрек за такие эгоистичные мыслишки, но, по сути дела, меня подобное раздражало уже давно. Ладно, забудем пока об этом.

— Ну, лааааадно, Гермиона, но знай: мы за тобой следим, — Джордж изобразил мое вчерашнее "счастливое" лицо и, подхватив Фреда, утащил его в неизвестном направлении.

Гарри странно на меня посмотрел, но снова повернулся к Джинни: они обсуждали предстоящий отбор в квиддичную команду Гриффиндора. Честно признаться, пристрастия к квиддичу я никогда не разделяла. Вообще я не любила весь спорт. Хотя вру, не весь. Я просто обожала плавание. Это была моя единственная страсть помимо книг и учебы, но друзья о ней не знали. Так было приятно иметь хоть что-то свое, тайное, о котором никто даже не догадывался.

Первой парой должна была быть Трансфигурация. Я обожала Трансфигурацию и методы преподавания профессора Макгонагалл в частности. Эти уроки были для меня чем-то неземным, хотя сегодня мне заниматься хотелось чуть меньше обычного. Все мои мысли занимал Блэк, который письмо еще наверняка не получил. Но ответа я уже безумно ждала. Он пришел на четвертый день.

"Дорогая Гермиона,

я был очень удивлен, получив твое письмо. Я был и испуган, допустив мысль, что с Гарри случилась беда, потому что никак не ожидал от тебя простого письма. Ты умеешь удивлять, Гермиона Грейнджер.

Открою тебе тайну: замок и правда живой. Он же волшебный, как может быть иначе? Он сводит и разводит людей, но не для того, чтобы столкнуть их лбами, а чтобы они сделали выводы, поняли то, чего раньше в силу обстоятельств понять не могли. Ты убедишься в этом в скором времени, я знаю.

В том, что с учебой у тебя все отлично несмотря на сложный материал, я не сомневаюсь. Не зря тебя называют лучшей ученицей Хогвартса: это на самом деле так. Ты знаешь, что ты умна. Прошу тебя: не недооценивай этого.

Насчет Гарри... Я даже не знаю, что тебе посоветовать. Могу сказать только, чтобы ты слишком не расстраивалась из-за того, что он влюблен в другую девушку. Возможно, твои чувства временные и скоро пройдут. В твоем возрасте такое бывает, главное, не наделать глупостей. Не пытайся разобраться в себе: ответ обязательно придет. Со временем. Нужно только подождать.

У меня дела хорошо. Только такая жизнь мне чуток надоела, я прямо чувствую, как потихоньку деградирую и покрываюсь плесенью. Ты пиши — всегда готов помочь. И будь осторожна.

С наилучшими пожеланиями,

Сириус.

P.S. Я так понимаю, о том, что ты мне пишешь, Гарри лучше не говорить?"

Письмо пришло утром за завтраком, при этом я снова получила удивленный взгляд Гарри. Спрашивать он, Слава Мерлину, не стал, но я была уверена, что он обязательно захочет все выведать. Письмо я читала в спальне за задернутым пологом, чтобы никто не смог увидеть.

А почерк у Сириуса все же был каллиграфическим.

"Дорогой Сириус,

я снова решила тебе написать. Дела у меня хорошо, хоть и событий за это время произошло не очень много. Я полностью погрузилась в учебу и провожу в библиотеке чуть ли не каждый вечер; ребята иногда пытаются меня вытаскивать, но это бывает редко: у них и своих забот хватает.

Меня, как и Гарри (он, наверное, писал тебе), приняли в Клуб Слизней. Этот Клуб основан нашим новым преподавателем Зельеварения — Горацием Слизнортом. Я бы не сказала, что на встречах этого Клуба творится безудержное веселье, но иногда там бывает сносно.

Именно в этом Клубе я познакомилась с Кормаком — парнем, который пытается за мной ухаживать, если эти попытки затащить меня под омелу и обслюнявить можно назвать ухаживаниями. Я согласилась с ним видеться и иногда куда-нибудь ходить только потому, что хотела заставить Гарри ревновать. В этой идее я уже разочаровалась целиком и полностью, но от Кормака избавиться не могу. Ну да ладно, хватит про него.

Как ты уже понял, мне все еще нравится Гарри. Скорей бы уже это прошло, я не могу смотреть, как он пялится на эту Чжоу.

Ой, Сириус, там кто-то идет, я заканчиваю письмо.

Расскажи мне, что у тебя происходит там? Как твои дела?

Жду с нетерпением твоего ответа,

Гермиона".

"Дорогая Гермиона,

рад был получить твое письмо.

У меня все терпимо. Событий в моей жизни намного меньше, чем в твоей, так что рассказывать особо нечего: воюю с Кикимером и портретом матушки, читаю книжки, которые нахожу на чердаке, недавно починил какое-то старое маггловское радио и слушаю их музыку. Ничего, жить можно.

Знаешь, не хочу показаться грубым, но я привык говорить начистоту. Идея встречаться с другим мальчиком, чтобы насолить Гарри, очень и очень плохая. Если сначала, то это попросту нечестно по отношению к самому Кормаку, ведь он наверняка ждет от тебя ответных чувств. Да и смысла никакого нет. Если парень в тебе заинтересован, то он покажет тебе это, даже если ты не будешь ни с кем встречаться, а если же нет — то твои попытки заставить его ревновать бессмысленны. Поэтому прошу тебя больше так не делать.

О Клубе Слизней... Да, я помню Горация, он вел у наших курсов Зельеварение. Ха, так забавно сейчас вспоминать, что меня он всегда считал ни на что не способным хулиганом, а вот маму Гарри он очень ценил и считал, что у нее великое будущее. Да и Джеймса с Люпином он тоже признавал хорошими учениками; один я выбился как-то из ряда послушных мальчиков. Наверное, это произошло потому, что я никогда не увлекался Зельеварением, мне всегда была более интересна Трансфигурация. Или Чары.

Ну ладно, что-то разошелся я, у меня так бумаги на следующие письма тебе не хватит.

Будь осторожна,

твой Сириус".

Твой Сириус. Что бы это могло значить, скажите на милость? Я сидела и смотрела на бумагу минут две или три, пока не услышала шаги за спиной. Я как раз успела спрятать письмо в ближайший учебник, когда вошли Гарри, Рон и Лаванда. У всех было достаточно хорошее настроение.

— Гермиона, а ты чего опять в гостиной сидишь? Ты так быстро удрала с завтрака, я даже подумал, что у тебя несварение или вроде того, — Рон как всегда был в своей манере.

— Да я просто забыла кое о чем. Не успела сделать. А за завтраком вспомнила и вот, — ответ явно был неудачным. Я промямлила его так неуверенно, что даже глупая Браун, чуть подумав, поняла бы, что я вру. Но ребята были не настроены на долгие размышления.

— Ладно. Кстати, ты ведь уже знаешь, что в следующую субботу намечается поход в Хогсмид? Пойдешь с нами? — Воодушевленно начал было Рон.

— Бон-Бон! — Надула губки Лаванда и сверкнула глазами на меня. Я попыталась исправить ситуацию.

— Нет, спасибо, я уже иду туда..кхм..с одним человеком.

Гарри удивленно поднял брови.

— С кем же? Неужели с Маклагеном?

Я начала что-то изобретать в ответ, но было уже поздно, так как Гарри видимо был рад, что у меня есть пара. Он-то, ясное дело, хочет пригласить свою Чжоу в какое-нибудь романтическое уютное местечко. От этой мысли в глазах защипало. Да и, честно говоря, перспектива идти с Кормаком меня ни разу не радовала, тем более после прочтения письма от Сириуса. Моего Сириуса?..

— Гермиона, если ты думаешь, что мы будем против, то это далеко не так, — широко улыбнулся мне Гарри. — Ты можешь идти с кем хочешь, тем более, что Кормак отличная для тебя пара.

Меня чуть удар не хватил. Кормак?! Отличная пара?! Что ты несешь, Гарри Поттер? Этот пошляк, норовящий залезть под юбку каждый раз, когда мы идем по темному коридору, и шепчущий всякую чушь о моих "прелестных округлостях" — отличная пара?! Умереть и не встать!

Ну, я, конечно, такую тираду в лицо другу не высказала.

— Да, конечно, я пойду с ним. Думаю, мы отлично проведем время.

Я повернула лицо к учебнику и сделала вид, будто вчитываюсь. Через пару секунд до меня дошло, что учебник перевернут вверх ногами. Мои друзья, к счастью, этого не заметили. Они уже собирались выходить из гостиной, как я, набрав в грудь побольше воздуха, выдохнула им в спину:

— Гарри, а ты... С Чжоу идешь в Хогсмид, да?

Тот чуть замялся, а на лице у него появился еле заметный румянец. Мне все стало понятно: у него было такое лицо только тогда, когда он думал о чем-то, что приносило ему счастье.

— Да, — он чуть опустил взгляд. — А почему ты спрашиваешь?

— Нет, я просто. Понятно, — и я снова уткнулась в книгу, показывая, что разговор закончен.

Шаги стихли: друзья ушли. Я достала письмо, перечитала. Твой Сириус. Твой. Сириус. Не знаю, почему, но я почувствовала, как тепло разливается по всему моему телу, начиная с груди и заканчивая каждой частичкой. Кто бы мог знать, что всего два слова могут сотворить такой эффект. Я даже забыла о том, что мой любимый парень идет в Хогсмид совсем не со мной.

Неделя пролетела безумно быстро, и, наконец, наступило утро субботы. Едва проснувшись, я вспомнила о так называемом "гражданском долге". Другими словами, сегодня я должна была провести вечер в обществе мерзкого Кормака Маклагена. На самом деле, я уже думала прекратить париться и пригласить какого-нибудь Невилла или Симуса, но, черт возьми, Кормак был так обрадован, когда я сказала, что хотела бы пойти с ним. Хотела я, ага, как же! Прямо сгораю от желания лицезреть весь вечер его фэйс... Ладно, Гермиона, успокойся, справимся как-нибудь. Всего один вечер.

Я прошла в ванну (хорошо, что встала раньше всех, не надо ждать Лаванду, которая полтора часа что-то там намывает, да еще и поет), умылась. Подняла голову и посмотрела в свое отражение. Мда, круги под глазами основательно осели и съезжать не собирались. Спала я сейчас часов по пять, не больше. Виной всему была, конечно же, учеба. Хотя... Я успевала сделать всю программу без ущерба своему ночному режиму, но мне ведь нужно было учиться и поверх этой самой программы. Я набрала кучу факультативов, да еще и самостоятельно изучала кое-что. К тому же я часто не спала из-за дурацких мыслей о Гарри, который как раз в два часа ночи посещал мое воображение лишь в одном полотенце, обернутом поверх бедер... Естественно, я не раз видела своего друга обнаженным по пояс, но ночью моя фантазия рисовала его тело таким до ужаса сексуальным, что внизу моего живота рождалось мучительно приятное чувство. Я представляла его остро выступающие ключицы, его мужественный подбородок, его тазобедренные косточки... Честно сказать, я ни разу даже не целовалась с мальчиком по-настоящему, то есть с губами и языком. Но тут я чувствовала, что хочу не просто поцеловать его, а хочу чего-то большего.

В детстве у меня был видеомагнитофон. У меня было много кассет с всякими разными мультиками. Однажды я увидела в отцовском шкафу какую-то не известную мне кассету и тут же решила, что я обязательно узнаю, что на ней. Дождавшись ухода родителей по магазинам, я побежала отыскивать кассету. Каково же было мое удивление, когда на экране появилась полуобнаженная девушка, которая медленно снимала с себя всю одежду... Потом она облизала два пальца и засунула их себе в.. в общем, вы поняли, прямо туда. Детство прошло, непонимание ее действий тоже. И сейчас, когда мое воображение подсовывало такие картины, я тоже облизала два пальца и засунула их себе в трусики. Чуда не произошло. Фейерверки перед глазами не взрывались. Я поняла, что от своих рук тут не будет никакого толку — я хочу, чтобы там меня касались руки Гарри, чтобы он ласкал меня так нежно, так упоительно... Черт, Грейнджер, заткнись. Просто заткнись.

Выйдя из ванной комнаты, я обнаружила, что девчонки все еще спят. Ну и ладно, мне же лучше. Я могу спокойно провести часика полтора за чтением какой-нибудь из моих книг. Или перечитать письма от Сириуса. Я часто этим занималась и сама не знала, зачем; я их, наверное, уже выучила наизусть, но все равно читала.

Я не писала Сириусу с прошлой недели. Он тоже молчал, видимо, ждал, когда я напишу. Мне нечего было написать, а по пустякам его тревожить не хотелось. Так забавно все-таки, никогда не думала, что смогу обрести друга в его лице. Нет, я, конечно, очень его уважала и отлично к нему относилась, но чтобы дружить... Я его воспринимала всегда только как крестного Гарри, не больше. Сейчас же многое изменилось.

Я спустилась в гостиную и обнаружила там Гарри. Он спал на диване, подложив под голову учебник Зельеварения. Рон был прав, наш друг прямо-таки спал с этим учебником. Я была против того, чтобы Гарри использовал заклинания и советы из книжки, но он всегда был упрямым.

— Гарри... Гарри, проснись, — я потрепала друга по плечу.

— Аа?

— Проснись, говорю. Ты бы хоть до спальни своей дошел, — я невольно улыбнулась, глядя на его заспанную мордашку со съехавшими очками.

— Да я не сплю, я так, — Гарри сделал неопределенный жест рукой, — сколько времени сейчас?

— Не знаю точно, около девяти часов.

— А... Ну тогда ладно. Я уж думал, что просплю сегодня часов до двенадцати. Я это.. гулял. Ночью.

Друг улыбнулся чему-то своему. Я опять ощутила укол ревности. Спрашивать ничего не стала, да он и сам вряд ли захотел бы распространяться о том, с кем он гулял и гулял ли. Он прервал паузу.

— Как у тебя дела? Сегодня с Кормаком все в силе?

— Да, в силе. Хотим сходить до Зонко и потом зайти к мадам Розмерте.

На самом деле мы не планировали, куда мы пойдем. Я просто брякнула это, чтобы показать, что и у меня могут планы и романтические прогулки. Блин, обещала же Сириусу больше не делать ничего подобного...

— О, это здорово. А мы с Чжоу, наверное, зайдем к мадам Паддифут. Но если хотите, мы можем составить вам компанию у Розмерты.

— Нет! — Закричала я так яростно, что он даже испугался. Я поняла, что еще чуть-чуть и натворила бы дел, — нет, Гарри, я не хочу вам мешать, — я улыбнулась, — проведите хорошо время.

Какой кошмар. Он хотел, чтобы мы как две влюбленные парочки проводили вечер вчетвером. Пф, мне хотелось рассмеяться в голос, но я сдерживала свой порыв и прятала его под инфантильной улыбочкой. Стало противно.

— Ладно, если ты не против, я почитаю, — бросила я и отвернулась, сделав вид, что ищу нужную мне страницу в первой попавшейся книжке.

— Гермиона, ээ.. Не хотел бы тебя прерывать, но это учебник по Чарам за первый курс.

Повисла немая пауза.

— О.. Ну я.. Это.. Я проверяла твою внимательность! — Я ухмыльнулась и закусила губу, надеясь, что он поверит. Ну, или по крайней мере не будет ничего говорить.

— Окей, — он выглядел усталым и даже чуть равнодушным. Разговор был закончен.

* * *

Я спускалась по лестнице к главному выходу. Кормак уже ждал меня там с мерзкой улыбочкой. Когда я подошла, он демонстративно облизнул верхнюю губу. Несмотря на все мое отвращение, внизу живота снова зародилось то самое чувство. Гормоны в подростковом возрасте — это сильно.

Мы вышли из замка; на улице было тепло и безветренно, а солнце спряталось где-то за облаками. Было начало ноября, снега все еще не было, но природа уже изнывала без него. Голая, она хотела укрыться этим белоснежным покрывалом и заснуть на несколько месяцев. Я тоже ждала снега. Я обожала, когда он падал большущими хлопьями. И под Рождество...

С Маклагеном мы почти не разговаривали, было не о чем, да и мне не особо хотелось. Он попытался пару раз пошутить, я попыталась ему подыграть и улыбнуться, но вышел какой-то кислый оскал. На этом наши попытки прекратились.

Дойдя до паба мадам Розмерты, мы облегченно плюхнулись за столик. Там можно было не разговаривать вообще; это нас обоих устраивало, конечно. Кормак ушел за сливочным пивом, а я выглядывала в поисках знакомых лиц. Слава Мерлину, их не было.

Мы сидели в тишине. Иногда я ловила его взгляд, когда он слишком уж испытующе разглядывал мое лицо. Взгляд он тут же отводил, словно я заставала его за чем-то неприличным. Потом, несмело, мы разговорились, и я даже начала смеяться над его шутками.

— Ты очень милая, когда вот так хохочешь, — проговорил он.

Я не привыкла к комплиментам. Я просто не знала, как на них реагировать. Я хотела сделать какое-то еще более милое личико, но, по-моему, получилось что-то ужасное. Как бы я хотела видеть это со стороны! Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что сделал Кормак после выражения моей страшно красивой мимики. Он взял меня за руку и притронулся к ней губами. Я оторопела вконец. Я не знала, то ли кричать: "Насилуют!", то ли расплываться в ухмылке. Я выбрала другой вариант.

— Кормак, мне бы в дамскую комнату сходить, — произнесла я с извиняющимся выражением лица.

— Я буду ждать, Гермиона, — нет, ну честное слово, он напоминал мне одного из этих героев-любовников, что описываются в типично бабских романах. Истерический смех вырвался из меня только в туалете. Вышедшая из кабинки девушка странно на меня взглянула, но ничего не сказала.

Вечер прошел без всяких особенных событий. За руку мой спутник меня больше не брал, и за это я ему говорила огромное спасибо. Мысленно, конечно. Вскоре мы вернулись в замок. Было около восьми часов.

Кормак предложил прогуляться по замку. Я, как самая последняя идиотка, согласилась.

Я не особо смотрела, куда он меня вел, потому что уже безумно устала. Очнулась я только тогда, когда в незнакомом коридоре он прижал меня к стене. Подняв мои руки вверх, он держал их своей большущей лапищей , а другой рукой крепко сжимал мою талию.

— Кормак, какого хрена ты делаешь?

Он не ответил, только впился своими губами в мои. Я никак этого не ожидала и поэтому не смогла остановить его язык. Он проник в мой рот и стал бешено там крутиться. "И это мой первый поцелуй?" пронеслось в моей голове.

Этот идиот опустил свою руку на мою пятую точку и сильно сжал. Я пыталась орать и вырываться, но бесполезно. Мда, подумала я, отличное завершение вечера: быть изнасилованной самым противным парнем в Хогвартсе. Да даже Драко Малфой не вызывал теперь такого отвращения...

Я скорее почувствовала, что кто-то идет, чем услышала. Вырываться я стала больше, да и кричать теперь явно был смысл.

— Гермиона?

Вот уж чего я не ожидала точно. Голос Гарри заставил меня дернуться как от электрического удара.

— Мы, наверное, не вовремя, Гермиона...

— Конечно, не вовремя, — прорычал Кормак. Или какой-то чересчур возбужденный зверь, а не Кормак.

— Гарри, Гарри, что ты, все нормально, — залепетала я и вырвалась из рук своего маньяка. Я потащила друга вместе с его пассией в какую-то непонятную сторону, аргументируя это тем, что уже поздно, пора идти в гостиную и ложиться спать.

— Гостиная в другой стороне, Грейнджер, — подал голос Маклаген.

— А мне похер! — Сорвалась я на крик. Ну, достал, честно. Пусть идет в большую такую волосатую задницу...

Пусть все идет в задницу.

Этим же вечером я написала письмо Сириусу и приготовила его, чтобы отправить завтра. После я легла спать и отрубилась до самого утра.

«Дорогая Гермиона,

Мне очень печально было читать то, что ты написала об этом парне, о Кормаке. Именно поэтому я и просил тебя не играть с ним в такие игры — слишком опасно. Это могло обернуться чем-то более серьезным. Так что впредь слушай, что я тебе говорю. Точнее, пишу, но не суть.

У меня тут событие — нашел на чердаке книгу одного маггловского писателя, думаю, тебя это заинтересует. Писателя зовут Джон Чивер. У него я нашел замечательные рассказы, очень коротенькие, но такие острые, резкие, что после прочтения некоторых мне было так грустно, и я думал, думал, думал… Я не знаю, как описать тебе это чувство, но верю, что ты итак поймешь, особенно, если прочитаешь. Вместе с совой я пришлю тебе эту книжку — может, найдешь на нее время. Начни с рассказа «Ангел на мосту» или «Пловец». Надеюсь, ты оценишь.

Больше у меня нет новостей. Ну, если не считать генеральную уборку, которую я затеял. Все-таки скоро Рождество. О, к слову… Я хотел тебе кое-что предложить. На Рождество я планирую пригласить Гарри, и подумал, что тебя я тоже хотел бы видеть. И если вдруг твои родители будут не против, чтобы ты приехала, я буду очень рад встретиться с тобой. Сообщи мне, как решишь что-нибудь.

Все, пойду продолжать свою уборку. Жду твоего письма,

Твой Сириус»,

Сказать, что я была ошарашена его предложением, — ничего не сказать. Вообще я только после его письма вспомнила, что да, скоро Рождество. Ну как скоро, осталось чуть больше месяца. Признаться, у меня было нестерпимое желание прямо сейчас упаковать вещи и приехать, сказав, что не дождалась Рождества и согласия родителей, собственно, тоже. Я задавала себе вопросы, откуда такое странное и дикое желание, но успокаивала себя тем, что за это время очень сблизилась с Сириусом и он стал мне так же дорог, как Гарри или Рон, если не больше. На время такие ответы и правда успокаивали.

Теперь передо мной стоял вопрос — ехать или не ехать. Без сомнения, родители дали бы свое согласие, но это было как-то непривычно и неловко для меня. Я решила, что подумаю об этом позже и на время забыла о приглашении Сириуса.

Книга, кстати, пришла тут же с совой. Наверное, поэтому письмо так задержалось и было очень уж долгожданным. Я подумала, что Сириус просто-напросто стал хуже обо мне думать из-за Кормака и решил не писать больше. Глупая мысль. Сириус никогда не будет плохо думать обо мне. Он же… Он сильный, взрослый, мужественный и он всегда меня поддержит. С ним я чувствовала себя в безопасности, за этакой каменной стеной, как говорят барышни. С парнями со своего курса я всегда чувствовала себя выше по уровню. Даже с Гарри и Роном… Сколько раз они попадали в передряги — а вытаскивала их я, сказать без ложной скромности. С Сириусом же я знала, что если что-то со мной случится, он всегда меня спасет. И не столь важно, что пока он был со мной только в письмах. Скоро он будет рядом.

* * *

С приближением праздников учителя будто с цепи сорвались, в частности Снейп. Особенно учитывая, что никто его не боялся теперь так, как раньше. Детки выросли и их уже не напугать черной мантией и жестокими нотками в голосе.

Сегодня на Защите он был в очень дурном настроении. Он снял с Лаванды 20 баллов только за то, что она нагнулась за упавшим карандашом! И хоть Лаванду я не очень люблю, но, черт возьми, это просто нечестно! Во мне тут же поднялась волна гнева и я сверкнула на него глазами, чего он, конечно же, не мог не заметить. Ну и как же без обычного сарказма?

— Грейнджер, не стреляйте на меня так глазами. Лучше бы в учебник смотрели. Или там вам уже ничего не интересно, мисс Всезнайка, вам интереснее на меня пялиться?

Я вспылила еще сильнее. Вдруг так некстати вспомнилось, что Сириус его тоже терпеть не мог. Я подумала, что он одобрил бы мое поведение и выпалила:

— Конечно, в учебник смотреть не интересно. А вот на мужчин с ПМС я готова смотреть часами.

Снейп потерял дар речи. Явно он знал, что такое ПМС, хотя, удивилась я, откуда бы? Но времени предаваться размышлениям не было.

— Отработка, Грейнджер. Каждую субботу. До самого Рождества, — прошипел он своим гнусавым голосом.

— Но, профессор, Рождество же как раз выпадает на субботу в этом году…

— Вот именно!

Мысли перепутались. Я не думала, что Рождественскую ночь я проведу тут, в замке, с этим мерзким Снейпом, вместо компании Гарри и Сириуса. Сдаваться и лебезить я не собиралась. Я явно нарывалась на неприятности.

— Хорошо, надеюсь, вы в тот день мне еще раз продемонстрируете свой коронный номер «профессор Снейп в предменструальном настроении». Это ведь как раз будет через месяц, правда?

— Отработка до конца года, Грейнджер! — взревел Снейп.

— Вот и прекрасно, — я скидала учебники в сумку и выбежала в коридор. Жутко хотелось зареветь, но вместо этого я лишь ударила кулаком в стену и побрела в сторону своей гостиной. Благо это был последний урок на сегодня.

* * *

— Гермиона, что на тебя нашло сегодня? Ты никогда так не грубила Снейпу, — участливо спросил-сказал Гарри. Разговаривать с ним хотелось меньше всего.

— Обидно было за Лаванду, — бросила я.

Гарри, видимо, решил, что я на эту тему говорить не хочу и спросил:

— Слушай, Гермиона… Меня Сириус пригласил на Рождество и упомянул, что тебя тоже пригласил. Когда он успел? Чего я конкретно не знаю?

Вот и настало время того самого разговора. До этого мне удавалось скрывать, что я получаю письма от Сириуса, потому что тот посылал письма с разными совами. Я решила, что скажу правду: увиливать и врать мне надоело.

— Я получала от него письма. В последнем он меня и пригласил. Но теперь какой смысл? Я на отработке буду у этого чертового Снейпа.

— Гермиона, давай дождемся хотя бы декабря. А там посмотрим, что делать. Может, Макгонагалл уговорит Снейпа в последнюю субботу отпустить тебя. Ну не расстраивайся, — он положил руку мне на плечо и подбодряющее улыбнулся. Черт. Я сейчас расплачусь. О, он ведь даже не спросил про Сириуса ничего. Я в который раз убедилась, что друг из Гарри был отличный. Я уткнулась ему в плечо.

— Гаррииииии, — провыла я в тепло его свитера. Такой родной запах… Мне стало так спокойно, он гладил меня по спине, говорил что-то, а я не слушала: я слышала только звук его голоса, тоже до жути родного.

— Успокойся, милая, все будет хорошо, — ронял он утихомиривающие слова. А я все никак не отлеплялась от его свитера…

Мы сидели в таком положении минут десять, вряд ли больше. Но это были мои самые счастливые десять минут. Ради этого даже ругаться со Снейпом стоило.

* * *

Я ходила на отработки уже три недели. Работу он давал мне несложную: проверять контрольные первокурсников или разбирать статьи в разные папочки. По времени выходило немного: через час или полтора я уже была свободна. Во время моих отработок он сидел тут же и склонялся над какими-то каждый раз разными бумажками, почти что касаясь их своим крючковатым носом. В общем-то все было тихо и спокойно.

Как-то раз, придя на очередную отработку, я снова получила контрольные первых курсов. Вопросы на контрольных обычно были простые: на эти вопросы я, будучи на первом курсе, без труда могла дать ответ, а детишки резались. Вот и сегодня на довольно простой вопрос: «Каким заклинанием можно обезвредить другого волшебника?» какой-то сильно остроумный мальчик написал: «репаро». Я не смогла сдержаться.

— Да как же можно быть таким тупым!

— О, Грейнджер, я вижу, теперь вы хоть чуть-чуть в состоянии меня понять, — ухмыльнулся Снейп, — что там?

Я прочитала ему сей опус, он чуть сморщился, но все же улыбнулся. Я впервые видела нормально улыбающегося Снейпа.

— Ну, это еще не самое плохое. Когда дети дают неправильные ответы на теоретические вопросы, это еще не страшно. А вот когда они взрывают котлы на уроках… Я, когда еще был в должности Зельеварения, часто видел такие картины.

Я хихикнула. Мне сразу вспомнился Симус, который имел к подобным вещам дар, иначе не назвать. Или Невилл, всегда путающий ингредиенты. Странно, травологию знает так хорошо, а вот Зелья… О, у Снейпа вроде неплохое настроение! Это же мой шанс!

— Профессор, может, вы все-таки отпустите меня на Рождество? Обещаю, после каникул я все-все отработаю, — протараторила я. Сердце мое сделало три удара вместо одного.

— Идите, Грейнджер, не загадывайте так далеко.

Смысла больше спрашивать не было: злить его не хотелось. Я вышла из кабинета, прихватив сумку.

Я отправила письмо родителям с просьбой отпустить меня. Хотя я уже не надеялась, что вообще выеду из замка куда-то в это Рождество. Родители согласие дали, не забывая при этом приписать свое: «но будь осторожна, доченька, там по новостям показывали…» и все в том же духе. Как же я их люблю…

* * *

— Грейнджер, можете катиться на Рождество куда хотите. Приходить не нужно.

Я расцвела.

— Спасибо, профессор! Я обязательно все отработаю потом!

— Не надо. Я больше не выдержу вашего общества, — бросил он, но я все равно хотела его расцеловать. Ладно хоть удержалась. Все-таки я взглянула на него по-другому после тех отработок.

* * *

«Дорогой Сириус,

я приеду на Рождество.

Книгу прочитала. Уже жду не дождусь того момента, когда мы сможем ее обсудить в жизни.

Не могу много писать,

Твоя Гермиона»

От автора: такой писатель как Джон Чивер действительно существует, и рассказы у него на самом деле классные. Прочитать советую)

До каникул оставалось несколько дней. Замок гудел как потревоженный кем-то улей. Кто-то собирал вещи, кто-то бегал тайком в Хогсмид, чтобы купить подарки, а кто-то, как мы с Гарри, дожидались вечеринки у Слизнорта. Не то чтобы нам очень туда хотелось, просто именно после нее мы бы могли уже уехать: я и Гарри — к Сириусу, а Рональд в Нору. Он тоже очень хотел поехать на площадь Гриммо, против чего была настроена Молли. Поэтому Рон уезжал домой, причем сильно расстроенным.

На Рождественскую вечеринку нужно было приходить парами, и я долго думала, что, наверное, вовсе на нее не пойду. Гарри настаивал, чтобы я пригласила Кормака, я же пропускала эти советы мимо ушей. Тем более что Кормак сам был приглашен Слизнортом. Таким образом, я оставалась без пары и не делала никаких попыток ее найти.

Это утро выдалось каким-то чересчур шумным: за завтраком все разговаривали так громко, что даже себя можно было не услышать. Каждый обсуждал свои планы на каникулы, у меня уже тоже пару раз спросили, куда я еду. Мне было странно отвечать правду, поэтому я говорила, что еду к родителям. Гарри посмотрел на меня с полуулыбкой, но тут же опустил глаза и сделал вид, что кроме еды он не видит ничего. Он был чем-то расстроен со вчерашнего вечера, и это не давало мне покоя. Я хотела узнать, что у него произошло. С другой стороны мне не хотелось настаивать на том, чтобы он раскрывал мне душу. Захочет — расскажет сам, думала я, но сердце при этом разрывалось.

Уроки в те дни у нас были короткие, а мне, как сдавшей все контрольные работы, разрешалось на них не присутствовать. Это свободное время я тратила, проводя часы в библиотеке и зачитываясь маггловскими книжками. Того писателя, чью книгу мне прислал Сириус, я не нашла в маггловской секции в библиотеке, но зато нашла множество других, не менее интересных.

Я пришла туда сегодня дочитать одну книжку. В библиотеке никого почти не было, не считая двух девочек с третьего или четвертого курса. Было тихо, так, что я слышала, как часы отсчитывают секунду за секундой. Запах старых книг опьянял, и я забывалась, сидя тут. Я полностью погружалась в книгу, не слышала и не видела ничего. Не знаю, сколько прошло времени, когда я почувствовала чье-то присутствие. Именно в этот момент человек за моей спиной тихонько кашлянул, как бы привлекая мое сосредоточенное на книге внимание. Я обернулась. Там смущенно переминался Гарри.

— Гермиона, прости, что отвлекаю…

— Да ничего, я уже почти закончила. Ты что-то хотел? — Я чувствовала, как отчаянно бьется мое сердце. Сейчас мы были тут одни, те девочки уже ушли, а мадам Пинс дремала, прислонив голову к одному из стеллажей. Судя по лицу Гарри, сказать он хотел что-то важное. Я глупо подумала, может, он хочет признаться?

— Понимаешь, тут так получилось… В общем, я хотел бы пригласить тебя на вечеринку к Слизнорту, — выпалил мой друг, — Я знаю, что ты еще не нашла себе пару, и подумал, что могу тебя пригласить. Как друга, — добавил он.

Я почти забыла, как дышать, настолько это было внезапно. Видимо, они поссорились с Чжоу и поэтому он зовет меня. Это было капельку обидно, но я поняла, что если откажусь, это будет выглядеть, по крайней мере, странно.

— Хорошо, я пойду с тобой, — наконец выдохнула я.

— Гермиона, ты просто не представляешь, как ты меня выручила, — он подошел ко мне ближе и приобнял. Мне хотелось выть от счастья.

— Да не за что, Гарри. А слушай. Ты не хочешь ничего мне рассказать? Я думала, ты позовешь Чжоу.

— Мы поссорились, — ответил он, мгновенно помрачнев и повернув свое лицо в другую сторону.

— Мне жаль, — сказала я, хотя это и было неправдой. Нет, мне было жаль, но только по тому поводу, что я не могу утешить его и заменить место Чжоу.

— Ничего, пустяки. Ты, кстати, пропустила обед. Ты голодна?

— Не знаю, вроде бы нет, — улыбнулась я, — а ты, наверное, не прочь заглянуть на кухню к эльфам, правда?

— Ты читаешь мои мысли, — рассмеялся Гарри, — вечеринка в шесть. Давай встретимся без двадцати в гостиной, хорошо?

— Окей, — ответила я, а сама подумала, что вряд ли я выдержу эти пару часов. Я же все ногти сгрызу от нетерпения!

После того, как он ушел, я тоже побежала в гостиную. Именно побежала. Нужно было выбрать, в каком платье пойду, и сделать что-то наподобие прически из своих слишком пышных волос. В гостиной никого не было, в спальне для девочек сидела только Лаванда. Когда я вошла, я не обратила на нее никакого внимания, но, присмотревшись, поняла, что она плачет. В общем-то, мне было плевать, Лаванда часто плакала из-за несчастной любви. Сейчас же я не могла пройти мимо, потому что плакать она могла только из-за Рона.

— Что случилось? — бросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком участливо. Мы никогда не отличались особым хорошим отношением друг к другу.

— А тебе какая разница? Если так интересно, спроси у своего дружка, — выплюнула Лаванда.

Ну, понятно. Ронни опять что-то натворил. Или она себе надумала. Я знала, что она может.

— Не хочешь рассказывать — не надо, — сказала я, продолжая заниматься своими делами. Я была уверена, что не пройдет и пары минут, как она не выдержит и все расскажет. Так и произошло.

— Все было хорошо. Я видела, что он от меня без ума. А сегодня он посмотрел на какую-то курицу! Когда я спросила у него, что это такое было, он, не подумав, сказал что-то вроде про «крутую задницу». Я отвесила ему пощечину и убежалаааа, — под конец немудрого рассказа завыла девушка.

Мой друг в своем репертуаре. На самом деле, я не понимала ее истерики. Это же Рон, черт возьми, он всегда таким был. Это как от верблюда требовать, чтобы он плеваться перестал.

— Ну, успокойся. Он же парень, они все такие. В любом случае он любит только тебя, несмотря на то, что отметил там чью-то задницу, — попыталась ей объяснить я. Рон и правда любил Лаванду, если это можно назвать любовью. Любил, как умел, в общем-то. Если человек не любит тебя так, как тебе это нужно, это еще не значит, что он не любит тебя вообще.

— Тебе легко говорить, — шмыгнула носом Лаванда, — ты любишь своего Гарри и терпеливо ждешь, пока он к тебе повернется.

Второй шок за день — это многовато.

— Что, прости? Кого, ты сказала, я люблю?

— Не притворяйся. Это же видно. Ну, другим, может, и не видно, потому что они слепые. А я давно уже это поняла. Сначала ревновала Рона к тебе, думала, что ты у меня его отбить хочешь. Потом увидела, как ты на Поттера смотришь, и перестала ревновать, — сказала она так просто, что даже если бы я захотела отрицать это все, я бы не смогла.

— Кто-нибудь еще знает? — Тихо спросила я.

— Нет. Не бойся. Я знаю, ты считаешь меня сплетницей, но я никому не расскажу об этом.

Я обняла Лаванду. Так мы сидели несколько минут.

— Он меня к Слизнорту пригласил, — сказала я. Девушка повернулась ко мне.

— Ну и чего ты молчала? Я уверена, ты еще даже не знаешь, какую прическу сделать! Ладно, я сейчас схожу умыться, ты пока подбери платье и туфли. А потом я тебя подкрашу чуть-чуть и сделаю тебе прическу, — она придирчиво осмотрела мое лицо и потрогала волосы, после чего вышла из комнаты. Я почувствовала, что обрела если не подругу, то родную душу хотя бы точно.

Вернувшись, моя однокурсница прошла к шкафу и вытащила оттуда небольшую жестяную коробку, в которой оказалась куча косметики. Я никогда раньше не красилась и вообще-то не собиралась, но сегодня подумала, что перед Гарри я хочу выглядеть настолько хорошо, насколько это возможно.

Сначала она заставила меня сходить и умыться, потом достала тюбик с кремом и нанесла мне его на лицо. Сказала мне сидеть и ничего не делать, а сама ушла куда-то и вернулась минут через десять с пудрой в руках.

— Я подумала, что тебе мой тон пудры не подойдет, поэтому одолжила у одной девочки с Равенкло, — ответила она на мой непонимающий взгляд.

Пудру она наносила долго, все время что-то подтирая и подправляя. После этого она извлекла из коробки румяна и снова принялась меня разукрашивать. Я уже начала бояться, что она меня превращает в одну из тех русских кукол, которых они, если мне не изменяет память, называют матрешками.

Закончив с румянами, Лаванда достала тушь и подводку. Я хотела было взглянуть в зеркало, но она отобрала его у меня.

— Закончу, тогда посмотришь, — улыбнулась девушка, — художники никогда не показывают свои неоконченные творения, — самодовольно произнесла она. Я хихикнула.

Пока Лаванда рисовала мне стрелки, я из-под чуть прикрытых глаз смотрела на ее рот, на приоткрытые пухлые губы и родинку на подбородке. Да, она была красивой. Слишком красивой, чтобы выглядеть естественно, но все же… Меня удивили такие размышления. Да, живешь-живешь с человеком в одной комнате пять с половиной лет и не замечаешь, какой он. Не заглядываешь внутрь. Хотя, признаться, я уже давно поняла, что даже если ты знаешь человека долго-долго, пройдет немного времени и он обязательно тебя чем-нибудь удивит. Надо рассказать об этих мыслях Сириусу. Он поймет.

Накрасив мне ресницы, Лаванда отодвинулась и вновь придирчиво меня разглядела. Через несколько секунд на ее прежде сосредоточенном лице расцвела улыбка. Она явно была довольна получившимся результатом.

— Мне нравится. Ты и так красивая, Грейнджер, а с макияжем вообще классная. Поттер твой с ума сойдет. Стой! Не смотри! Я же еще прическу тебе не сделала.

Лаванда занялась моими волосами. Надо сказать, я балдела, когда кто-то гладил меня по голове или расчесывал волосы. Я забылась, пока девушка укладывала непослушные пряди, оставляя кудрявые локоны и отпуская их вниз.

— Гермиона, очнись, я закончила. Можешь посмотреть.

Я взглянула в небольшое зеркальце. Оттуда на меня смотрела не я, а какая-то другая взрослая девушка. Я неуверенно улыбнулась своему отражению. Было до жути непривычно, но мне определенно нравилась такая Гермиона. Стрелки подчеркивали мои глаза и делали их более выразительными, румяна выделяли скулы, а спускавшиеся завитые локоны красиво обрамляли лицо и дополняли вид. Сама прическа была довольно высокой, не очень сложной, но прекрасно смотревшейся. Мне захотелось обнять Лаванду и как-то отблагодарить ее.

— Мне.. мне очень нравится. Я не ожидала. Спасибо, — сказала я, — что я могу для тебя сделать?

Она замялась.

— Ничего не надо, Грейнджер. Это я так. Из солидарности, что ли. Хотя… Ты сможешь поговорить с Роном?

— Конечно, конечно. Обязательно.

— Иди и примерь платье. Я для тебя то выбрала, синее. Туфли там же.

Лаванда задумчиво смотрела в окно, когда я появилась перед ней в платье и на каблуках. Это платье мы купили с мамой еще перед учебным годом. Оно было на нешироких лямочках, тугой корсет обхватывал мою грудь и живот, а внизу оно было свободным. Платье шло мне, и я это знала: в нем у меня была достаточно узкая талия, красивая попа, ноги казались длиннее и, конечно, подчеркивалась грудь в этом корсете. Каблуки были слишком высокими для меня, но куда было деваться? Я прошла в них по комнате, чуть не упав два раза. Надо было привыкать.

— Ты шикарна, — обронила Лаванда, — нет, правда. Не знаю, если бы я была парнем, я бы обязательно полюбила тебя, а не эту узкоглазую, — фыркнула она.

— По большей части это твоя заслуга, ты же меня сделала человеком, — ухмыльнулась я.

До назначенного времени оставалось еще около получаса. Мы немного поболтали с Лавандой, потом она убежала, пожелав мне удачи и оставив черный клатч. При этом она сказала, что там есть все, что может мне понадобиться. Я села на кровать, открыла застежку и проверила содержимое. Там лежало зеркало, та самая пудра, две прокладки и пачка презервативов. Я захохотала. Нет, ну Лаванда точно перестаралась. Мое настроение поднялось еще больше. Я стала представлять лицо Гарри, когда он увидит меня. Потом я подумала о Сириусе. Что бы он подумал, если бы я предстала перед ним в таком виде? У меня все время было чувство, что он видит во мне лишь маленькую девочку. Интересно, как бы он отнесся ко мне, увидев перед собой взрослую девушку. Да, обязательно надену на Рождество это платье. Для него.

* * *

Я спустилась в гостиную. Гарри еще не было. Я присела в свое любимое большое кресло. Мгновение спустя послышались шаги, я поднялась и услышала изумленный вздох.

— Гермиона? Это ты?

— А тут есть кто-то еще? — улыбнулась я, — что-то смущает?

— Нет, просто.. потрясающе выглядишь.

— Спасибо, — попыталась я ответить сдержанно, хотя в животе у меня не то что бабочки, а олени танцевали сумасшедшую ламбаду от счастья и приятного теплого чувства.

Мы вышли из гостиной.

* * *

На вечеринке было слишком много людей. Шум стоял невообразимый. Тут и там мелькали влюбленные парочки. Я немного смутилась, когда мы наткнулись на обжимающихся пятикурсников, но Гарри как будто бы не заметил этого. Нас подхватил Слизнорт.

— Гарри, Гермиона, добро пожаловать на праздник, с Рождеством. Как насчет фотографии для Ежедневного Пророка?

Я хотела отказаться, но лицо Слизнорта меня убедило. Сфотографировавшись, мы с Гарри отошли в сторону к бару с напитками. Я подумала, что, возможно, опять пойдут сплетни после статьи в газете. Хотя меня это уже не волновало.

— Потанцуем? — предложил Гарри.

— Да, давай.

Мы вышли на площадку среди танцующих. Играла медленная музыка. Гарри положил руку мне на талию и прижал меня близко-близко, так, что мне пришлось руками обнять его за плечи. Я чувствовала на себе кучу мужских взглядов. Даже Блейз Забини равнодушно взглянул на меня. Все бы ничего, но он взглянул на меня четыре раза за две минуты, а это уже о чем-то говорит. Мне это польстило: раз уж избирательный слизеринец оценил меня, то я, должно быть, на самом деле шикарно выгляжу. Я улыбнулась Гарри в плечо.

Мы станцевали этот танец и следующий, и следующий, и еще два танца. Признаться, я устала после второго, но не могла отказаться от удовольствия чувствовать на своей талии его руки. Каждый раз, когда он так обнимал меня, я чувствовала свое нарастающее возбуждение. Позже я задавала себе вопрос, чувствовал ли мое возбуждение он. Наверняка да. В конечном счете, я так дышала ему в шею, кто ж тут не почувствует? Я хотела его так отчаянно, что готова была затащить в ближайший угол. Ох, черт. Нет, пора прекращать.

— Гарри, я что-то устала. Может, чего-нибудь выпьем?

— А? Да, конечно.

Мы выпили по бокалу сливочного пива, усевшись за столик и наблюдая за танцующими. Я хотела уйти. Он, по-моему, тоже. Я наклонилась к его уху и прошептала:

— Давай уйдем. Незаметно.

Он кивнул и, взяв меня за руку, потащил через толпу. Со стороны это могло выглядеть, будто мы идем танцевать или к кому-то из знакомых. Дойдя двери, мы улизнули незамеченными.

— О Мерлин, эти туфли… — Простонала я и скинула их на ближайшей лестнице, без всякого стыда усевшись на ступеньку. Гарри сел рядом.

— Знаешь, Гермиона, ты сегодня такая необычная, — сказал он, уставившись в пол, — я даже забыл о Чжоу с тобой.

Я молчала, затаив дыхание. Что я могла сказать, когда задыхалась от счастья?

Он поднял на меня глаза. Мы сидели близко. Я слышала его дыхание, определенно, он тоже был возбужден. Гарри накрутил на палец прядь моих волос и приблизил свое лицо к моему. Еще раз взглянув мне в глаза, он накрыл мои губы своими. Его губы были мягкими и нежными. От этого поцелуя я возбудилась еще больше и уже не могла сдерживать своих порывов. Я вцепилась в его волосы и углубила поцелуй, терзая его губы, кусая их.

— Гарри, — стонала я на выдохе, умоляя его не прекращать.

Чуть ли не бегом мы добрались до Выручай-комнаты, Гарри загадал что-то, и мы зашли. Там стояла кровать и столик с вином, больше ничего не было, хоть комната и была просторна. Вино пить мы, конечно, не стали, падая на кровать и утопая друг в друге и взаимных ласках.

— Гермиона, ты..? — задал он неоконченный вопрос.

— Да, — ответила я, — у меня никого не было.

Гарри осторожно снял с меня платье, откинув его куда-то в сторону. Сняв лифчик, он осторожно провел по моей груди, вызвав этим мой невольный вздох. Он наклонился и провел по ней языком, дотрагиваясь до соска.

— Не останавливайся, — выкрикнула я.

Чего он только со мной не делал, Мерлин… Моя грудь изнывала от его ласк, а тело требовало продолжения. Я жаждала, чтобы он спустился вниз. Он, будто почувствовав это, ласкал меня там рукой через трусики. Я стонала и извивалась, хватая рукой простыни и кусая его губы в поцелуе. Он снял с меня последнюю деталь одежды и ласкал меня там уже языком и рукой одновременно. Я чувствовала, что близка к разрядке, но оттягивала этот момент, желая, чтобы он не останавливался. Через пару мгновений я почувствовала, как сокращаются мои напрягшиеся мышцы и зарычала в голос от внезапно накрывшего удовольствия. Я прижалась к нему и неистово целовала его губы, я хотела, чтобы он был как можно ближе ко мне в это время. Тело потихоньку успокаивалось, и я затихла. Потом потянулась к нему и начала медленно снимать с него рубашку и брюки. У меня абсолютно не было опыта, но я интуитивно делала то, что, как мне казалось, доставит ему удовольствие. Я провела языком у него за ухом, потом по шее, затронула соски и стала ласкать тазобедренные косточки, отчего он постанывал, пытаясь сдержать свои непроизвольно вырывающиеся стоны. Я сжала его немаленький член через трусы, отчего он издал какой-то звук, что-то между стоном и криком. Я видела, как ему хорошо, и мне было хорошо тоже. Он уже давно был возбужден, поэтому кончил быстро, прижавшись ко мне всем телом. Мы откинулись на простыни, уставшие, но жутко довольные. Вскоре мы уснули.

Поезд в Лондон отходил на следующий день в два часа.

— Гермиона, Гарри, как я вас ждал! Дни уже отсчитывал, — Сириус кивком головы показал на подобие календаря. — Я так рад вас видеть, — мужчина широко улыбнулся нам.

Я тоже была жутко рада видеть его. Только радость от встречи омрачали наши с Гарри отношения. Мне перед ним было стыдно за случившееся, и ему, похоже, тоже было крайне неловко. Весь следующий день после той ночи мы боялись друг на друга взгляд поднять. Краем глаза я видела, что он постоянно на меня смотрит, а когда поднимала голову и смотрела на него — он отводил взгляд и делал вид, будто его интересует все: пол, стены, вид из окон, — все, кроме меня.

— Мы тоже рады, — с улыбкой ответил Гарри и чуть наступил мне на ногу.

— Да. Мы.. рады.. — промямлила я. Благо Сириус скорее побежал вперед готовить нам ужин (он решил, что мы жутко голодны) и не обратил внимания на мой красноречивый ответ.

Еда была изумительная. Мы с Гарри, хоть и не хотели есть, набросились на нее и съели в считанные мгновения. Наше напряжение куда-то исчезло, и мы болтали втроем о каких-то глупостях. Этот теплый ламповый вечер я вспоминала еще долго.

После ужина Сириус отправил нас спать. Было не так уж поздно, но мы, честное слово, утомились так, что готовы были лечь прямо в кухне, не раздеваясь. Нам были приготовлены две просторные комнаты на втором этаже. В моей комнате было большое окно со старыми ветхими ставнями, наспех покрашенными белой краской. Вообще было довольно уютно, хоть обстановка и была не богатой: древний шкаф у стены, письменный стол со стулом, небольшая тумбочка и кровать. Я скинула обувь и упала на покрывало.

Глядя в потолок, я думала о том, что произошло между мной и Гарри и как это изменило меня. Его. Нас обоих. На самом деле то счастье, что вчера переполняло меня, сегодня куда-то безвозвратно ушло. Вы знаете, так бывает, когда сбывается твоя самая главная мечта, а тебе это уже не нужно вовсе. Ее исполнение оказывается вовсе не таким, каким ты себе представлял. Наверное, я ждала, что с утра я проснусь в его объятиях, почувствую на себе тяжесть его рук… Произошло же совсем по-другому: когда я проснулась, это тело храпело где-то на другом краю кровати и не собиралось будить меня поцелуями. Я, стараясь не шуметь, наколдовала мантию из своего помятого платья, и, завернувшись в нее, выскользнула из комнаты. И весь день мы не разговаривали, кроме того случая, когда он предложил мне понести сумку вместо меня.

Было около девяти часов, когда я погрузилась в беспокойный и тяжелый сон. Мне снился Гарри, снился Сириус. Казалось, будто их лица перемешиваются и соединяются в одно. Когда я пыталась поговорить с Гарри, он обращался в Сириуса, когда пыталась поговорить с Сириусом, происходило в точности то же самое. Их образы плыли у меня в голове, я видела, что кто-то из них тянет ко мне руку, но не понимала, кто именно. Когда мне начало сниться, что чьи-то губы коснулись моего плеча, я резко проснулась и вскочила на кровати.

В дверь моей комнаты кто-то тихонько постучал. Наверное, уже не первый раз. За дверью стоял Гарри, который вломился в мою комнату, не успела я отворить дверь.

— Нам надо поговорить, — бросил он и уселся на кровать. На меня он опять же не смотрел.

— Ну, раз уж ты уже зашел, говори, — ответила я, закрыла в дверь и села на стул рядом с письменным столом.

— Я о том, что было в Выручай-комнате, — начал он. — Я хотел сказать.. Я не знаю, почему так получилось. Я как будто потерял голову и увидел тебя совсем другой. Прости меня за это.

— Помолчи, пожалуйста. Мог бы и вовсе ничего не говорить, чем говорить это. Все нормально. Давай просто это забудем, ладно?

— Как скажешь, Гермиона. Но ты ведь понимаешь, что между нами ничего..

— Я хочу спать, оставь меня, пожалуйста, — я красноречиво открыла перед ним дверь. — Доброй ночи.

Он ушел, оставив меня наедине со своими мыслями. Я снова упала на кровать, но, не пролежав там и десяти минут, пошла вниз. Мельком взглянув на часы, я обнаружила, что было уже около часа ночи. Спускаясь по скрипучим лестницам, я боялась разбудить кого-нибудь. Как оказалось, на кухне уже кто-то был. Я колебалась. Стоит ли мне нарушать покой и одиночество этого человека, нужно ли вмешиваться в его ночные посиделки? Но я пошла. За столом сидел Сириус, потягивая чай (или не чай) из большой кружки.

— Тоже не спится?

— Кошмары всякие снились, вот и пришла.

— А… Мне тоже снятся. Сколько лет уже снятся. Хочешь, дам зелья, от которого очень крепким снов заснешь и до утра не проснешься?

— Обойдусь, — сказала я и поставила чайник на плиту. Вскипятить чайник можно было с помощью магии, но знаете, «волшебнее» было просто вот так наливать чай по-маггловски. Парадокс, да, но с Сириусом хотелось быть по-человечески простой. Те действия, что я выполняла сейчас на кухне, наливая кипяток в кружку, размешивая сахар обычной медной ложкой, казались мне вершиной какого-то тепла и уюта. Такие ощущения запоминаются навсегда.

— Тоже нравится без магии, да, — изрек Сириус, то ли спрашивая, то ли утверждая. Я на всякий случай кивнула головой.

— Как у тебя дела, Гермиона? Не хочешь ничем поделиться? — спросил у меня Сириус. По его глазам я видела, что он что-то знает или о чем-то догадывается. Я замялась.

— Я вижу, что что-то произошло. Может, тебе трудно об этом говорить. Это связано с Гарри?

Я снова кивнула.

— Ты вроде упоминала про бал в каком-то из писем… Как он прошел?

Краска прилила к моему лицу. Я заметила, что уже несколько минут тереблю в руках ложку.

— Значит, это связано с Гарри и с балом. Вы ведь ходили вместе?

— Да, вместе, — выдавила я.

— Гермиона, ты можешь сказать мне. Если вы поцеловались или что-то в этом роде, то я только буду рад за вас. Я знаю, что ты хочешь рассказать. Ну, так что?

— Поцеловались… — проговорила я, вспоминая события вчерашней ночи. Ну, если не уточнять, в какие места мы «целовались», то этот ответ можно было бы назвать вполне себе правдивым.

— Понятно, — улыбнулся мужчина. — Я на самом деле рад. Ты счастлива?

— Я не знаю, Сириус. Это не то, чего я ждала.

— О, это всегда так. Мы всегда ожидаем чего-то большего, а когда получаем это, кажется, что нас обманули, — снова ободряюще улыбнулся он. — Не расстраивайся. Не будешь?

Мне стало теплее на душе.

— Не буду. Спасибо тебе, Сириус. Ты все время меня утешаешь, а я тебя ни разу еще, — поддела его я.

— А ты представь, если бы тебе пришлось утешать взрослого мужика, впавшего в отчаяние, — хохотнул он.

— Это и правда забавно, — ответила я, а сама подумала, что мне хотелось бы его утешить. Гладить по длинным спутанным жестким волосам, прижимать его голову к своей груди, держать за руку… Мда, это, видимо, правда, гормоны играют. Какое еще найти объяснение тому, что мне нужен Сириус? Не как друг. А как нечто большее. Черт-черт-черт, не хватало еще при нем это показать…

Честно говоря, я видела грусть, плескавшуюся в его глазах. Даже если он смеялся, его взгляд был грустным и каким-то немного рассеянным, как будто он был вообще не здесь, не со мной, а где-то в своем, дальнем мире. Раньше я думала, что его так изменил Азкабан, теперь же я понимала, что нет. Азкабан лишь добавил красок в уже отпечатавшиеся черты, грусть же истинная зародилась в Сириусе много раньше. Вы видели когда-нибудь потерявшегося человека, который умудряется при этом утешать остальных? А я сидела сейчас перед ним и смеялась над его шутками, зная, что ему много хуже, чем мне. Я задавалась вопросом, был ли он когда-нибудь сильно влюблен, и понимала, что да. Мне было интересно, какой была эта девушка. Сомневаться не приходилось в одном — влюблен он был безответно. А может, он до сих пор любит ее? Хранит где-нибудь старую затертую обесцвеченную фотографию, иногда достает ее, чтобы увидеть такие знакомые черты…

Слова вырвались быстрее, чем я могла их остановить:

— Покажи мне ее фото, — через секунду я уже жалела об этом.

Я удивилась, когда он полез в карман.

— Держи, — Сириус протянул мне черно-белую фотокарточку. Она была не двигающейся, и, судя по всему, маггловского происхождения.

Девушка на фото стояла в профиль. Она была одета в простое ситцевое летнее платье. Волосы ее были распущены и спускались маленькими кудряшками. Руки девушка подняла вверх, к небу, как будто старалась вобрать в себя все тепло, которое излучало солнце в тот день. Она была красива, бесспорно.

— Ты любишь ее до сих пор?

— Всегда буду. Хотя знаешь, со временем былые страстные чувства становятся просто мягкой нежностью, и ты уже не переживаешь того, что было раньше. Она не любила меня, была замужем за магглом. Она даже не знала, что я волшебник. Мы встречались иногда, очень редко, и то тогда, когда я вынуждал ее. Мужа она любила, я был знаком с ним немного. Он был хорошим человеком. Они оба. Они были убиты последователями Темного лорда во время их облав на маггловскую часть Лондона. Через некоторые время погибли Лили и Джеймс. Я бы не выдержал тогда, если бы не Люпин, — рассказывал Сириус.

— Прости, — только и могла сказать я.

— Ничего, это было так давно, что я уже почти ничего не чувствую. Азкабан определенно сделал из меня бездушного человека.

— Не говори так. Сириус… Я не знаю, что сказать, прости, что спросила и вообще заговорила об этом.

Он накрыл мою руку, лежащую на столе, своей.

— Все нормально, Гермиона. Я хотел поделиться этим с тобой. Ты не думаешь, что нам с тобой пора спать? Чай уже давно выпит.

Я встала, поставила свою кружку в раковину, и, попрощавшись с Сириусом, поднялась к себе.

После того дня или, если сказать точнее, после той ночи мы часто приходили вместе на кухню, не сговариваясь между собой. Сириус пил чай или что покрепче и рассказывал мне всякое из его жизни. Я внимательно и с интересом слушала. На самом деле он много повидал, и я иногда, когда слушала, содрогалась при мысли, что же ему пришлось тогда пережить. Я думала, что именно поэтому он стал таким сильным сейчас, всегда способным приободрить другого и показать ему, что некоторые насущные проблемы вовсе не такие серьезные, какими они кажутся на первый взгляд. За эти несколько ночей мы стали гораздо ближе друг к другу…

Дни мы весело проводили втроем. Хоть нам и нельзя было выдвигаться на улицу, мы все равно пару раз нарушили это нерушимое правило. Один раз, когда мы ходили в маггловский зоопарк. Не знаю, почему мы пошли тогда именно туда, но, по-моему, нам всем это понравилось. Я сама часто ходила с родителями в детстве, да и Гарри со своей семьей тоже, так что нам это было не в диковинку, но вот Сириус был в полном восторге.

Второй раз мы выбрались за одеждой. Уже приближался праздник, а у Гарри не было никакого наряда (ему и не надо было, но Сириус настаивал). У меня было то самое платье, в котором я хотела показаться перед Сириусом на Рождество. Он убеждал, что мы должны что-нибудь присмотреть для меня, но я решительно отказалась. Для Гарри мы купили черный строгий костюм и голубую рубашку. Мы с Сириусом просили его еще поглядеть, потому что, утверждали мы в один голос, это было слишком банально. Гарри отказался, остановив свой выбор на этом. С этим достижением мы и вышли из магазина, тихим шагом направляясь в сторону дома.

Я забыла сказать. Забыла добавить кое-что о наших ночных разговорах и посиделках. За нашим чаем мы всегда избегали одной темы. Сириус никогда не заговаривал ни об Азкабане, ни о нависшей над нами опасности. Не то чтобы кто-то из нас боялся об этом говорить, просто… Я не знаю. Не знаю, как это сказать. Просто, сидя тут в теплых креслах, смеясь, глядя друг на друга, мы оба чувствовали себя в полной безопасности. Это была какая-то нерушимая и неприкосновенная наша тайна. Именно тайна, ведь даже Гарри не знал обо всем этом.

— Гермиона, хватит уже читать, время обедать, — сказал Гарри с ноткой упрека в голосе. Мне кажется, он о чем-то догадывался, но сам не мог бы себе в этом признаться. — Кстати, я получил письмо от Рона.

— Так-так, и что же он пишет?

— Отпрашивается у мамы к нам на Рождество, — хмыкнул Гарри. — Моет полы и очень старательно прибирается в комнатах.

— Ох. Не думаю, что на Молли это может повлиять, — мы оба расплылись в улыбке. — В любом случае было бы неплохо, если бы он смог приехать. Но ты же знаешь, где он, там и все Уизли.

— Это точно. Он передавал нам привет от Джинни. Тебе пламенный.

— Дай угадаю. А тебе — очень пламенный? — ухмыльнулась я. Насчет любви Джинни к Гарри ни у кого уже не оставалось сомнений, поэтому все только и делали, что подшучивали над этим. Не при ней, конечно, да и вообще по-доброму.

Гарри покраснел. У меня промелькнула мысль: «И почему он все время краснеет? Как девственная школьница, вот точно. Даже я столько не краснею».

— Не знаю, насколько пламенным был ее привет мне. Но.. Гермиона. Джинни ведь хорошая?

— Хорошая, конечно. Почему нет?

— Не знаю. Мне кажется… Она начинает мне нравиться. Просто она сестра Рона, и маленькая еще, и вообще это все как-то очень неправильно. Как ты думаешь?

Я вдруг поняла, что нисколько не ревную его. Ни к Джинни, ни к Чжоу, ни к кому бы то ни было. Несмотря на то, что произошло между нами, я уже не чувствовала никаких приливов нежности/любви/страсти. Гарри снова стал для меня просто другом, милым, родным другом.

— Гарри, ты ловелас, вот что я думаю, — сказала я и шутливо ударила его книжкой по руке. — Не надоело еще разбивать сердца бедным девушкам?

Он снова покраснел. О, Мерлин!

— Да ладно тебе. Рон вряд ли был бы против. Ну, может, сначала побесился бы для одного только виду, а потом бы успокоился. Не переживай на этот счет.

— Спасибо.. Мы обедать сегодня пойдем? Или ты снова сейчас уставишься в книжку? — перевел тему друг.

— Идем, идем, — проворчала я, тяжело поднимаясь с кровати.

* * *

День пролетел незаметно. Вообще, если признаться, в последнее время я даже не замечала, как проходили дни. Мне было настолько хорошо, что я ощущала себя почти счастливой. Почти. Это «почти» всегда мне мешало. Чего могло мне не хватать? Хотя, я знала, догадывалась, чего. Не хватало прикосновений к черным волосам и загрубевшим губам. Как может не хватать того, чего у тебя никогда не было? А вот мне — не хватало. И я не собиралась с этим мириться.

Этой ночью я снова пришла на кухню. В голове моей был какой-то неосознанный план. Я не понимала, как именно я буду его осуществлять, но надеялась на свои внутренние внезапные порывы. Это как у птенцов — когда у них только-только начинают набирать силу крылья, но они еще не знают, как летать, знают только, что придет время, и они полетят.

Он сидел в своем кресле и уставился в одну точку, почти не мигая и не обращая внимания на мой приход.

— Сириус?

— А? Да, Гермиона, прости. Задумался, — грустно улыбнулся мужчина.

— Расскажешь, о чем?

— Ничего нового. Ты и сама все знаешь, ведь так?

Я знала.

— Ночью снилось, будто Лили и Джеймс живы. Всегда ненавидел такие сны. Самая мука — просыпаться и понимать, что это все неправда. Ладно, забудь. Я вот думаю, какой тебе интерес проводить вечера со мной? Наверняка тебе интересней было бы посидеть с Гарри, чем слушать истории замученного жизнью старого человека.

— Ты не старый, — яростно начала я, но потом увидела его улыбку и опустила глаза. — Ты не старый, — снова упрямо повторила я.

— Я устал, Гермиона. Я много думал. Особенно о том моменте, когда чуть не погиб в Министерстве. И знаешь, всегда приходил к одному и тому же… Я бы очень хотел, чтобы Кингсли тогда не толкнул меня в сторону от заклинания Беллатрисы. Хотел бы, чтобы ей удалось попасть в меня Авадой. Тогда, вероятно, все бы закончилось…

— Эгоист! — Вырвалось невольно у меня. — И ты, конечно же, не подумал о том, что бы делал без тебя Гарри? Ты можешь себе представить, как бы ему было без тебя плохо? — Я не на шутку разозлилась.

— Прости, — пробормотал он и закрыл лицо ладонями. — Я так устал.

— Сириус…

Он поднялся и вышел из кухни. Я прислушалась. Ничего не происходило, только как будто чьи-то лапы тихонько ступали по половицам старого дома. Через минуту он зашел снова. Я смотрела и не могла оторвать глаз: красивым он был не только в человеческом облике. Эти черные собако-человеческие печальные глаза были как будто у побитого щенка, а не у огромного гордого пса. Шерсть, свалявшаяся, грязная, висела клочьями с его боком. Не знаю, что я находила красивого в этом всем. Но все равно он был хорош.

Сириус подошел ко мне и положил морду на колени. Я робко протянула руку, чтобы погладить его; он не отошел. Я почесала его за ухом, он тихо, но протяжно заскулил. Казалось, что у него что-то болит... Его глаза неотрывно смотрели на меня. В них стояли слезы. Я и сама чуть было не заплакала от его взгляда, но вовремя сдержалась. Не знаю, сколько времени мы сидели вот так. Мне показалось, прошло всего несколько секунд, и вот он уже отходит и превращается обратно, на этот раз не покидая кухни.

Превратился. Подошел. Встал на колени и взял меня за руки, опуская свою голову. Я хотела держаться. Не поддаваться эмоциям. Я не смогла.

Я тоже упала на колени, причем, достаточно сильно ударившись, хоть и не заметила этого (просто на следующий день Сириус обнаружил синяк у меня под коленкой). Я стояла на коленях тут же, рядом с ним, заглядывая в его глаза и ища хоть что-нибудь, но не находила ничего, кроме грусти, плескавшейся на дне, как оставшаяся заварка в кружке. Тогда я просто обняла его и прижалась к нему всем телом. Он как будто удивился этому моему порыву сначала, но потом обнял в ответ, зарываясь лицом в мои волосы. От него пахло дешевыми сигаретами и еще чем-то, названия чему я не знаю, но что-то в этом было невыносимо родное…

Настал момент, когда нам пришлось разжать наши объятия и посмотреть друг на друга. Наши лица почти соприкасались, я могла видеть каждую его черточку, даже мельчайшие морщинки рядом с уголками его красивых глаз. Раза два или три я невольно взглянула на его губы, почувствовав невозможность прикоснуться к ним своими. Он видел это, заметил, потому что как будто опомнился и поднялся, беря меня за руку и увлекая за собой вверх.

— Пора спать, Гермиона.

— Ты ведь придешь, да? Завтра? Завтра ночью?

— Куда я денусь, — улыбнулся он, но даже в этой улыбке сквозило непонимание и непринятие чего-то. Казалось, он озабочен каким-то вопросом. Позже я поняла, о чем он думал; он сам рассказывал мне. Но это было позже, а сейчас я отправлялась наверх, чтобы, лежа в своей кровати, снова прокручивать в голове тот момент, когда я чуть было не поцеловала Сириуса Блэка.

От автора: прощу прощения за долгий перерыв. Совсем не было времени и сил. Зато постаралась выложить сразу две главы. Приятного прочтения.

Проснувшись на следующий день, я попыталась вспомнить, что было вчера. В груди разливалось до жути приятное чувство, которому я пыталась найти причину. Нашла. Сириус Блэк.

События прошлой ночи казались священным действом или даже таинством. Они казались более интимными, чем события, произошедшие в Выручай-комнате с Гарри, хотя в этот раз мы даже не целовались с Сириусом. Но я отчаянно этого хотела.

До Рождественской ночи оставалось всего ничего, и мы уже успели приготовить дом к этому торжеству. Гарри пытался уломать Молли, чтобы она отпустила Рона к нам. Я думаю, он надеялся на то, что за Роном увяжется и Джинни, к которой Гарри в последнее время стал питать совсем не дружеские чувства. Это так смешно и забавно, правда: месяц назад я страстно желала Гарри Поттера, а он желал Чжоу; теперь мне нужен его крестный, а самому Гарри нужна Джинни. Да, вечная любовь в подростковом возрасте и правда ограничивается очень узкими временными рамками…

* * *

— Гермиона, это тебе, — Сириус протянул мне сверток, подозрительно напоминавший завернутую книгу. — Я не знал, что я еще могу тебе подарить, — улыбнулся мужчина.

— О, спасибо.. Спасибо большое, Сириус, — произнесла я, чувствуя, как к моим щекам приливает краска, ведь я даже не задумывалась о том, что мне надо будет подарить что-то Сириусу. — Прости, я не.. Я без подарка, — смущенно проговорила я и уставилась в пол, боясь поднять на него глаза.

Минута прошла в томительном ожидании его реакции. Потом я как будто бы услышала сдавленный хохот. Подняла глаза и — о, Мерлин — это был хохот Сириуса, который старательно пытался сдержаться.

— Дурочка, — сказал он в перерыве, и снова залился смехом. — Я так понимаю, тебе очень и очень стыдно за то, что ты не подарила мне подарок?

— Ну.. да. Что такого смешного?

— Да нет, просто пытаюсь вспомнить, скольким людям должно быть сейчас стыдно. Мне никаких подарков уж десять лет, наверное, никто не дарил. Так что даже не беспокойся по этому поводу.

Я промолчала. Какая же идиотка! Надо было хоть что-нибудь ему купить. Тем более, если никто за последние десять лет не удосужился подарить ему хоть какой-нибудь маломальский подарок.

— Разверни, — услышала я его голос.

Я постаралась как можно мягче развернуть подарочную упаковку. Как я и думала, там оказалось небольшая новенькая книжка.

— А.П.Чехов, — прочла я имя автора на обложке.

— Русский классик. Еле нашел. Вроде такие первоклассные книжные магазины — а чтобы найти одну стоящую книгу, пришлось штук пять обойти.

— Спасибо, — сказала я в третий раз и посмотрела на него. — Мне очень нравится.

— Вот прочитаешь, тогда и скажешь, нравится тебе или нет, — ухмыльнулся Сириус.

— Гермиона, у меня для тебя подарок! — Откуда-то сверху заорал Гарри. Что, и у него тоже?! Черт подери, зачем они будят мою совесть?

— О, ты здесь. Доброе утро, Сириус. Держи, Герм, — Гарри всунул мне в руки свой подарок. Я открыла маленькую коробочку. Там оказался стеклянный шар. Внутри него был домик, рядом лес, а в лесу, приподняв настороженно голову, стоял олень.

— Встряхни его, — сказал Гарри.

Я повиновалась и осторожно потрясла его в руке. В шарике закружился импровизированный снег, покрывавший и домик, и лес, и оленя. Обычная маггловская игрушка, у нас дома были такие, но сейчас она почему-то казалась такой чудесной и волшебной, что у меня даже слезы выступили на глазах.

— Спасибо, — прошептала я.

Я подошла и обняла их обоих по очереди. Это, безусловно, были самые лучшие рождественские подарки в моей жизни.

* * *

— К нам прибудут Рон и Джинни часов в пять, — радостно сказал Гарри, вбежав на кухню.

— Классно, — улыбнулась я. — Только у меня и для них подарков тоже нет. Так неловко получилось с Сириусом. Тебе-то я потом могу что-нибудь подарить, а ему…

— Да забудь. Не думаю, что ему так нужны наши подарки. Он как-то говорил мне, что даже елку никогда не наряжает, потому что это «дурацкие бесполезные традиции», — последние слова Гарри проговорил тоном Сириуса, не забыв при этом скорчить смешную рожицу.

— Как? Мы без елки сегодня что ли будем? — Я даже немного расстроилась. Я обожала наряжать елку. Обычно мы делали это с папой, но и мама иногда подключалась. Тогда меня переполняло счастье, и я бегала по дому, завернувшись в рождественскую мишуру.

— Сириус? — Громко позвала я.

— Звали? — Вошел он через минуту.

— Ага. Мы, значит, сегодня без елки будем Рождество праздновать?

Он замялся.

— Ну, вообще, я обычно не наряжаю елку на праздники. Тем более я даже не уверен, есть ли она в этом доме.

— Понятно, — разочарованно протянула я.

— Я поищу, — сказал Сириус и покинул кухню.

* * *

— Вот, — он поставил огромную пыльную коробку на пол перед диваном. — Там и елка, и игрушки, и все, что вам нужно.

— Спасибо, Сириус! — Радостно ответила я и принялась разбирать вещи из коробки.

— Нет проблем, — сказал он и сделал шаг к выходу из комнаты.

— Куда ты? Разве ты не будешь собирать ее с нами?

— Буду, наверное, — буркнул он. — Только переоденусь.

Мы подождали его, перебирая игрушки и праздничную мишуру.

Когда он пришел, я подставила ему инструкцию по сборке и кучу деталей.

— Почему я? Насколько я помню, это ты у нас самая умная ведьма за последнюю сотню лет, — ухмыльнулся Блэк. — Ладно, сейчас посмотрим, — сказал он, доставая палочку.

— Может, без магии? — попросила я, не глядя на него. — Просто.. Мне хочется на как можно дольше запомнить это, а если мы взмахнем палочкой и все сразу же сделается само — оно не запомнится.

Он внимательно посмотрел на меня. Мне было неловко под его взглядом: настолько внимательным и изучающим он был. Тут подал голос Гарри:

— Правда, Сириус, давай без магии. Инструкция совсем не сложная.

* * *

Через 20 минут перед нами стояла готовая елка. Собирали ее в основном мужчины — я только подавала детали и корректировала их установку.

— Наряжайте без меня.

И вышел. Вот так вот. Взял и вышел, ничего не объяснив. Что на него нашло вообще такое? Как только я заикнулась про елку — у него сразу же пропало все настроение. Наверное, я должна была отказаться от этой идеи, раз она причиняет ему какие-то неприятные ощущения.

— Иди за ним, — сказал Гарри, когда я уже успела забыть о его существовании.

— Что?

— Иди за ним, говорю, — повторил он. — Ты ему нужна сейчас. Я-то никак ему помочь не смогу, — на этих словах Гарри поморщился.

Я не стала больше ничего спрашивать и вышла из комнаты.

Сириус нашелся в комнате своего брата Регулуса. Я, уже не надеясь его найти, просто толкнула эту дверь и уже было хотела закрыть, когда увидела его, лежавшего на кровати.

— Сириус? Все в порядке?

— Да, нормально. Нарядили?

— Нет еще. Я не хочу наряжать ее без тебя, — мне надоело стоять на пороге, и я прошла внутрь. Черт. В комнате даже не было стульев. Только небольшой письменный стол и кровать: комната была совсем маленькой. Не найдя лучшего варианта, я присела на краешек кровати.

— Прости. Ты знаешь. Я сбежал из дома в шестнадцать лет. Я был даже младше тебя. Я сбежал под Рождество, когда они все вместе наряжали эту дурацкую елку. Регулус… Регулус просил меня остаться. Сказал: «Давай хотя бы елку вместе нарядим в последний раз». Я его, на самом деле, терпеть не мог. И всегда думал, что он меня тоже. Как же, он, такой идеальный сын в глазах нашей матушки. Ценитель чистой крови. Да, так я и думал. До тех пор, пока не прочитал его письмо ко мне. Там он писал, что, будь у него возможность, он никогда не дал бы мне уйти. А я вот тогда сбежал. Эта елка у меня все еще перед глазами стоит. Я не жалею, что сбежал из дома, нет. Жалею только, что не побыл с братом.

Я не знала, что сказать, поэтому просто взяла его за руку.

— Прости, что сбивчиво все рассказываю. Такой рой мыслей в голове, просто не могу их собрать.

— Я понимаю.

Он посмотрел на меня. Теперь в его глазах была не только грусть. В них было какое-то ранее не замеченное мной тепло.

— Спасибо тебе.

Сириус сжал мою руку.

— Спасибо, — прошептал он, благодаря меня во второй раз.

Я не смогла удержаться — и наклонилась к нему, целуя его в щеку. Я боялась, что он оттолкнет меня или закричит в порыве гнева, но нет, ничего такого. Он приобнял меня и прижал к себе.

— Сириус, — я еле слышно произнесла его имя.

— Что, Гермиона?

— Мне страшно.

— Не бойся. Все будет хорошо.

Я чуть отодвинулась от него и взглянула ему в глаза. Наши лица были так близко, что еще сантиметр — и они соприкоснутся. Я несмело двинулась к его губам, продолжая смотреть в глаза. Его взгляд говорил мне что-то, но я не могла понять, что. На секунду мне показалось, что он.. одобряет? И я, движимая непонятной силой, позволила нашим губам встретиться.

— Гарри, Гермиона, кто-нибудь! Это мы! — прокричали голоса снизу.

— Надо спуститься, — прошептала я в губы Сириусу. Совсем не желая этого, я отодвинулась от него, и попыталась подняться, но он удержал меня.

— Постой, — его рука держала мое запястье. — Ты уверена, что тебе нужно всё это?

— Не было бы нужно, я бы ничего подобного не делала, — с наигранной злостью ответила я.

— Я не хочу, чтобы ты потом о чем-то пожалела.

— Не пожалею.

Гарри уже успел встретить Рона с Джинни и распределить их вещи. Я поздоровалась с ребятами, поздравила их с праздником и обняла Джинни.

— Мы без подарков только, — смущенно улыбнулся Рон.

— О, не волнуйся, вы такие не одни, — ухмыльнулась я в ответ.

— Да вы тут, оказывается, елку наряжаете? И без нас? — Послышался голос Джинни в другой комнате.

— Вы как раз подоспели вовремя. Сейчас вместе и нарядим, — крикнула я ей и посмотрела на Сириуса. — Да?

— Да, — улыбнулся он. — Нарядим.

Мы напоили Рона и Джинни чаем, выслушали их новости из Норы. В этом году к ним на Рождество приезжали почти все члены Ордена Феникса да куча родственников. Могу представить, какой шум у них там будет…

После Джинни побежала скорее к елке. За ней, как и подобается, побежал Гарри Поттер. Он вообще последний час глаз от нее не отрывал. Мы с Сириусом перекинулись понимающими взглядами.

А потом было по-настоящему удивительное время. Мы, волшебники, привыкли к магии, но магия человеческих отношений — это нечто совершенно иное. Я, оказывается, соскучилась по своим друзьям. И теперь не могла наслушаться, как Рон рассказывает о тетюшке Мюриэль и как хохочет Джинни. Гарри, глядя на то, как она заразительно смеется, смеялся тоже. Я смотрела на них и понимала — счастье-то вот оно, вот тут. Не в книжках и не в учебе, а в друзьях, семье и в любимом человеке рядом с тобой. Который, кстати, иногда легонько касался моей руки, помогая развешивать мишуру в комнатах.

Итак, елка была наряжена, комнаты украшены. Праздничный стол ложился на наши с Джинни плечи, и мы были не особо против этого. Как раз мы смогли бы обсудить наши последние новости, не имея двух лишних пар ушей.

Нарезая салат, Джин как бы невзначай спросила:

— А что у вас с Сириусом?

Я была слегка шокирована. Потом справилась со своими нахлынувшими эмоциями и спокойно спросила в ответ:

— А что у нас с Сириусом?

— Ну, как тебе сказать… Ты, Гермиона, может, и самая умная ведьма за последние сто лет, но я-то тоже не глупая. Он же весь вечер пожирает тебя нежным взглядом. И ты, хоть и пытаешься это замаскировать, тоже пожираешь его в ответ.

— Джинни…

— Не хочешь рассказывать — не нужно. Я вот к Гарри приехала и даже не скрываю, — улыбнулась она по-доброму, но толику упрека в ее словах я определенно почувствовала.

— Просто нечего особо рассказывать, правда.

— Ну, и хорошо. Самое главное, что ты счастлива. А остальное пусть идет боком.

— Спасибо тебе. Джин, я даже не знала, что ты такая понимающая.

Она подмигнула мне, а потом, став серьезной, спросила:

— Как ты думаешь, я ему хоть чуточку нравлюсь?

— Не чуточку, поверь. Забавно… В том, что у нас с Сириусом что-то есть, ты не сомневаешься. А в том, что Поттер за тобой сегодня весь день бегает, ты не видишь ничего особенного. И где ж тогда твоя проницательность, Джиневра? — Поддела ее я.

— И то правда, — улыбнулась мне девушка. — Просто я не уверена, что у него это серьезно.

— А у тебя? Серьезно?

— Подозреваю, что даже слишком.

* * *

— Раз уж все мы здесь сегодня собрались, предлагаю тост, — важно произнес Рональд и встал со стула. — Выпьем же этого чудесного тыквенного сока, ну а кто-то и огневиски, — на этих словах он кинул чуть завистливый взгляд на Сириуса, — за то, чтобы Гарри наконец-то смог победить Сами-Знаете-Кого и за то, чтобы все были счастливы.

Никто не ожидал таких слов от Рона, поэтому все мы, начиная с Гарри, дружно ему похлопали. Он сконфузился и неловко вернулся обратно на свой стул.

— Просто я слышал, как тетушка Мюриэль всегда говорит тосты на наших семейных праздниках, — прошептал он на ухо Гарри.

— Тогда я тоже скажу тост. Предлагаю поднять наши бокалы с чудесным тыквенным соком или с не менее чудесным огневиски, — Сириус подмигнул Рону, — за то, что мы все сегодня живы. За нас!

— За нас! — Повторили мы и опрокинули наши бокалы. Точнее, это были такие бокалы, которые при ближайшем рассмотрении оказывались кружками, но это все было тогда неважно.

— Предлагаю потанцевать, — через некоторое время сказал Гарри, поглядывая на Джинни.

Рон, который, похоже, успел отхлебнуть огневиски из бокала Сириуса, бодро принял идею. Тут же быстро нашелся старый пыльный патефон и куча пластинок к нему. Сириус выбрал одну, посмотрел на нее и, наконец, поставил, к огромному облегчению Рона.

— Ну наконец-то! Я уж думал, не дождусь, — пробурчал Рон.— Ээрмио-на, можно пригласить Вас на танец? — Рон попытался галантно нагнуться и поцеловать тыльную сторону моей протянутой руки, но в итоге промазал и клюнул носом мимо нее. — Ладно, обойдемся без поцелуев, — пробормотал он и повел меня на «площадку для танцев» — небольшое количество свободного места рядом с елкой.

Мы закружились в каком-то медленном вальсе. На самом деле, сложно было назвать это не то чтобы вальсом, а вообще танцем — Рона периодически заматывало совершенно в другую сторону, и мне приходилось его удерживать, чтобы он не упал и не уронил меня вместе с ним.

Когда же эта мелодия кончилась, он отвел меня обратно на место, снова попытался поцеловать мою руку — и на этот раз попал! — и покинул нас, сказав, что «джентльмену нужно попудрить носик».

Гарри с Джинни давно уже не обращали на нас никакого внимания. Мы тихо болтали с Сириусом, сидя за столом. Сейчас я даже не вспомню, о чем мы говорили, но я помню, как счастливо он смеялся. Потом он пригласил меня потанцевать.

Когда его руки легли на мою талию, я еле смогла сдержать вздох. Он так уверенно вел меня, что мне даже не нужно было делать никаких лишних движений. Я чувствовала себя чисто клеточкой слаженного организма. И я даже опомниться не успела, как этот танец закончился.

— Пойдем, я кое-что покажу тебе, — и он повел меня, крепко держа за руку.

Мы поднялись на верхний этаж. Прошли немного по коридору, и Сириус толкнул тяжелую дверь. Мы оказались в маленькой комнате, скорее напоминавшей чердак, потому что огромное окно находилось не вертикально, а под углом, и через него можно было, даже не поднимая головы, рассмотреть кучу звезд, так ясно светивших в эту Рождественскую ночь.

Он подвел меня к самому окну. Никаких стульев в комнате не наблюдалось, и я села прямо на пол. Он сел рядом со мной.

Прошло несколько минут, прежде чем его голос нарушил эту священную тишину.

— Нравится?

— Да, — прошептала я.

Я отвернулась от окна и повернулась к нему. Он выглядел таким красивым в эту минуту… Мне показалось, что я смогу сойти с ума от этой красоты. Поэтому я приняла единственно верное решение. Я двинулась вперед и поцеловала его.

Я никогда не понимала, как девчонки могут рассказывать про кого-нибудь: «Он потрясающе целуется». Что это может значить? Тут ведь только один вопрос — любишь ты или нет. Если любишь — тебе нравится, как он целуется. Если нет — увы и ах. И я могла совершенно точно сказать, что мне нравилось, как целуется Сириус.

Чувство было такое, будто я лечу куда-то с огромной высоты и вот-вот упаду, но я знаю, что есть руки, которые обязательно меня подхватят и поставят на землю. Не могут не подхватить. И когда он обнял меня, я поняла: вот они, эти руки. Те, которые всегда меня поймают, и поддержат, и поставят.

— С Рождеством, Сириус.

— С Рождеством, Гермиона. Кстати, чтобы ты знала, это мой самый лучший подарок на Рождество, — произнес он и поцеловал меня в макушку.