Драко Малфой и хождение по мукам (гет)

В кабинете Дамблдора было тесно. Зная, о чем будет говорить лорд Малфой, директор пригласил декана МакГонагалл и Гарри с Гермионой.

Когда Люциус зашел в комнату, презрительным и надменным взглядом одарив всех присутствующих, Дамблдор, как всегда радушный, поднялся из-за стола ему на встречу.

— Здравствуйте, мальчик мой! Хотите чаю?

— Я лорд, мистер Дамблдор, и давно уже не мальчик, – Люциус холодно посмотрел на директора.

— Ну, разумеется. Просто прожив столько лет и видя, как вы росли на моих глазах в этой Школе, я не могу отделаться от этого ощущения.

— А пора бы, — лорд сел в кресло, закинув ногу на ногу. — Избавьте меня от вашего назойливого гостеприимства. Я пришел поговорить с Вами по серьезному делу.

— Конечно-конечно, — Дамблдор сел, стараясь не выдать своего недовольства. Разговор обещал быть сложным. И, похоже, Северус ничего не сделал, чтобы хоть как-то облегчить его, настроив Люциуса на положительный лад, — Какое печальное недоразумение, лорд Малфой… А все из-за того, что разделение на факультеты мешает детям дружить…

— И это правильно, — перебил его Люциус, и небрежно, но изящно положил трость себе на колени. — Детям из благородных семей нечего якшаться с простолюдинами.

Небрежный жест руки четко указал на тех, кого лорд считал простолюдинами. Поттер нахмурился и сжал кулаки. Гермиона же молчала. Ей было стыдно поднять глаза и посмотреть на бледного, как смерть, Драко.

Дальнейший разговор напоминал игру в магические шахматы, только вместо фигур использовались слова, аргументы и контраргументы, и каждая из сторон пыталась перехитрить другую, используя обходные маневры, подлог, передергивание и скрытые угрозы. Драко украдкой посмотрел на отца. Его лицо не выражало ничего, кроме брезгливого равнодушия, но под этой маской, чувствовал юноша, лорд был искренне доволен происходящим. Ему нравилась борьба с сильным противником, а Дамблдор, с его многолетним опытом заседания в Уизенгамоте и плетения интриг, был достойным соперником.

Драко бросил короткий взгляд на Снейпа. Зельевар демонстрировал определенное внимание к диалогу, но, по всей видимости, тяготился происходящим. Пустые разговоры и хождение вокруг да около раздражали его, тем более, что декан Слизерина видел их бесперспективность. При всем его уважении к талантам Люциуса, Малфой не мог переиграть Дамблдора, к тому же в борьбе за ключевую фигуру событий – Поттера.

На Гарри и Гермиону Драко не смотрел, так же как и на МакГонагалл. Он прекрасно знал, что Поттер прикусил язык и не вмешивается в разговор только потому, что не хочет мешать директору. МакГонагалл – поддержит любое решение Дамблдора, поэтому тоже молчит. А Гермиона… То есть Грейнджер…

На Грейнджер Драко смотреть не хотел. Она злила его и раньше, но в этот раз гриффиндорка перешла все границы, угрожая ему шантажом и впутывая в произошедшее Блейз. Простить такого юноша не мог. По крайней мере, не сейчас. Хотя, ему казалось, что краем глаза он улавливал робкие виноватые взгляды с её стороны. Но это ничего не меняло. Драко все еще был зол. Голова раскалывалась, каждый сустав и мышца тела, ныли от последствий пыточного заклинания, и все это подсказывало, что забудет он эти события очень не скоро.

Очень хотелось лечь, и лежать, не двигаясь. Или хотя бы сесть… Но Драко не мог позволить себя такой роскоши, и поэтому последними усилиями воли держался, чтобы стоять прямо. Хорошо, что о нем как будто забыли, и юноша мог прислониться спиной к стене, еле-еле заставляя себя не сползти по ней на пол.

Что-то теплое скользнуло по его верхней губе, и Драко в очередной раз почувствовал вкус собственной крови. Слизнув её, юноша медленно, чтобы не привлекать внимания, поднял руку и вытер кровь, вытекшую из носа. Он тихонько осмотрелся, чтобы убедиться, что никто этого не видел. К счастью, внимание присутствующих сконцентрировалось на диалоге лорда и директора, чей разговор как раз вошел в решающую стадию. Драко было успокоился, но тут он натолкнулся на взгляд Грейнджер и вздрогнул. «Ну вот, — тоскливо вздохнул юноша, — опять она со своей чертовой проницательностью все заметила…» Лицо девушки изменилось, и она явно хотела что-то сказать, но Драко посмотрел ей в глаза и еле заметно покачал головой: «Не смей. Даже и не думай». Гермиона уткнулась взглядом в пол и лишь сильнее сжала ладонь Гарри.

Драко убрал от лица руку и подумал, что гриффиндорская порядочность – это, наверное, какой-то особый вид глупости. Чего она хотела добиться, привлекая внимание к его кровотечению? Лечить его не станут, положение Поттера усугубится, честь Драко будет втоптана в грязь еще глубже. «Раньше надо было думать… До того, как завертелась эта мельница, — Драко закрыл глаза и вздохнул. — И вперед о последствиях своих действий задумываться… Хотя, наверное, даже таких способных заучек, как она, в Гриффиндоре быстро отучают сначала думать, а потом делать…»

Гермиона боялась поднять глаза и посмотреть на Драко. Каждый взгляд давался ей с трудом, так стыдно ей было смотреть на юношу, пострадавшего из-за нее. Она с некоторым испуганным интересом пыталась рассмотреть лорда Малфоя, но, столкнувшись с ним взглядом, увидела в нем настолько сильное презрение и такую холодную расчетливость, что больше не решалась смотреть на мужчину. Вернувшись к Драко, она время от времени бросала косые взгляды на слизеринца. То, как испарина выступила на его лбу, его поза, как будто Драко тяжело стоять прямо, то, как он прислонился к стене, пряча свою боль под маской холодного равнодушия, так похожей на выражение лица его отца, все это четко давало понять, что ему очень плохо.

В очередной раз взглянув на Драко, Гермиона не смогла отвести взгляд. До боли знакомая картина поразила её. Из носа Драко медленно и тягуче скатилась темная капля крови. Она описала дугу по краю верхней губы и остановилась в уголке рта. Драко тихонечко слизнул её и медленным движением поднял руку, чтобы вытереть остатки крови.

Гермиона хотела было сказать, что ему плохо и привлечь внимание к юноше, явно нуждавшемуся в помощи, а не пустой болтовне. Но тут она встретилась взглядом с Драко. Его глаза выражали такую тоску и безысходность, что гриффиндорка, привыкшая видеть огонь в этих глазах, вздрогнула. Ей показалось, что она окунулась в темную ледяную воду, которая затягивает в свои бездонные глубины, погружая разум в отчаянье. В глазах Драко читалась покорность судьбе. Не отнимая руки от лица, он еле уловимо покачал головой, запрещая ей говорить. Гермиона снова уставилась в пол, и, инстинктивно ища опоры, сжала руку Гарри. Тот посмотрел на неё и ласково улыбнулся. «Все будет хорошо, — говорили его глаза. – Все будет прекрасно». Уцепившись за это ощущение, Гермиона попыталась выбросить из головы все мысли о слизеринском хорьке…

Ведь у нее есть Гарри…

Люцуис закипал. Поначалу ему нравилась эта игра. Но теперь, видя, что Дамблдор будет стоять за Поттера насмерть, лорд злился все сильнее. Наконец бесконечный разговор о недоразумениях, дружбе между факультетами и чае утомил его настолько, что Малфой-старший решил пойти ва-банк.

— Это не было недоразумением! – лорд встал и подошел к сыну. – Драко, скажи, что произошло в том коридоре, и я добьюсь исключения и Поттера, и Грейнджер! Они понесут наказание за свои действия!

Все в кабинете замерли и устремили свои взгляды на Драко, как будто от его ответа действительно зависело решение этого вопроса. Юноша подумал: «А ведь это шанс наконец-то отплатить грязнокровке и Золотому мальчику. За все». Заглянув в глаза отцу, Драко увидел, что тот настроен добиться своего любым способом.

Даже если для этого надо будет избавиться от директора. Например, руками Темного Лорда.

Но Драко не хотел для Дамблдора такой судьбы. Грейнджер тоже не заслужила того, чтобы вся её жизнь была перечеркнута в одно мгновение из-за глупости Поттера. Да и Золотой мальчик не заслуживал быть убитым прихвостнями Темного лорда, ведь именно это произошло бы, стоит Поттеру сделать шаг в сторону из-под опеки Дамблдора.

Вопреки всему, что говорили о Малфое-младшем, он не хотел ничьей смерти. Кроме своей собственной. Жизнь других людей, наполненная улыбками и радостями, простыми человеческими эмоциями и переживаниями, всем, чего он сам был лишен, казалась ему священной. Он никогда не сможет отобрать жизнь у человека. Это Драко знал наверняка.

От страха перед своим поступком и теми последствиями, которыми он грозил, у юноши предательски дрожали коленки. Он очень хотел, чтобы его голос был ровным и сильным, ведь ему предстояло сообщить своему отцу, что…

— Я… — Драко прочистил горло. — Я… действительно напал на Грейнджер… Потому что…

Гермиона замерла в ужасе: «Что он говорит! Это же… Неправда! Сейчас… Он расскажет про меня?!»

— Потому что, — продолжил Драко, — она попалась мне под руку. Прямо в подземельях. Это был слишком хороший шанс.

Торжеству Гарри не было предела. Он с вызовом посмотрел на слизеринского декана: «Я был прав! Я же говорил! Я же видел!» Наконец-то Малфой проявил свою мерзкую натуру во всей красе. Но признался он только потому, что его прижал отец, и хорек испугался врать ему в лицо при таком скоплении народа, перед самим директором Дамблдором!

Гермиона вспыхнула. Её сердце забилось в бешеном ритме. Мысли о том, что Драко взял всю вину на себя, ничего не рассказал о её действиях, несмотря на все, что она наговорила ему, на то, что Гарри сделал с ним, могла свидетельствовать только об одном – Гермиона ему не безразлична! Не Гарри же он защищал от исключения! Сердце тревожно замерло, а потом снова забилось быстрее. Чувство облегчения от того, что она избежала наказания, причудливо смешивалось с искренней радостью от того, что Драко думает о ней. Гермиона никак не могла успокоиться. Осознание этого факта будоражило самые потаенные надежды девушки, которая мечтала…

Все эти мысли вихрем проносились в её голове, заставляя то краснеть, то бледнеть, бросая попеременно то в жар, то в холод.

Гермиона посмотрела на Гарри и прочла в его глазах такое торжество, что на секунду ей захотелось высказать ему все, что накопилось за годы нарушения правил и игнорирования каких бы то ни было ограничений, пусть даже и самых разумных. Какой же он глупый и недалекий! Ограниченный! Как он не понимает, что Драко только что спас его, соврав! Или Золотой мальчик настолько уверен в том, что якобы видел и слышал, что не поверил словам своей подруги?! Высоко же он её ценит! Вот значит, как он прислушивается к её словам…

Гермиона отпустила руку Гарри и отвернулась. Ей вдруг показалось, что вчера она совершила одну из самых больших ошибок в своей жизни, когда пришла к Поттеру.

Девушка посмотрела на Драко, над которым навис лорд Малфой. В глазах юноши она увидела самый настоящий ужас. Но лицо его оставалось каменной маской.

Лорд подошел к Драко и навис над ним подобно скале. Заглянув юноше в глаза, он попытался понять, где же совершил ошибку в воспитании своего сына, что он превратился в такого… такого… Гриффиндорца!

— Покрывать их вздумал?! – прошипел Люциус, и его лицо исказилось в гримасе. — Грязнокровок?!

Драко смотрел в пол. Странное спокойствие охватило его. Ведь страх – это спутник тех, кто боится смерти. А спокойствие сопровождает тех, кто осознал, что она неизбежна.

Люциус совладал с собой и решил сделать хорошую мину. Этот раунд он проиграл. И из-за чего! Из-за неожиданного удара в спину…

— Что ж, — начал он, глядя сквозь директора и присутствующих, — как я и говорил, эти события не были недоразумением. Раз Драко… сам признает свою вину, я не вижу смысла в дальнейшем разбирательстве. Разумеется, это было бы прекрасно, если бы он получил возможность закончить свое обучение в Хогвартсе, несмотря ни на что… Но я приму Ваше решение, директор…

Повернувшись к Гермионе, прячущейся за спиной Поттера, лорд обратился к девушке, все так же холодно и презрительно глядя сквозь обоих гриффиндорцев.

— Я сожалею, мисс Грейнджер, что внимание моего сына к вашей персоне принимает… такие странные формы. Я прошу Вас простить его. Не сомневайтесь, он получит соответствующий урок, – Все в зале, кроме Снейпа и Дамблдора, вздрогнули от этих слов, сказанных в спокойном тоне, но совершенно четко демонстрировавшие намерения лорда. – И все же, я прошу такую умную девушку как Вы, мисс Грейнджер, подумать над тем, что в вашем поведении провоцирует моего сына на такое отношение к Вам…

Отвернувшись, Люциус посмотрел на директора:

— Вполне очевидно, что Драко необходимо определенное лечение и время, чтобы обдумать свое поведение. Я забираю его домой. Он вернется через… через неделю.

Снейп поджал губы. Он, конечно, не ожидал от Драко такого глупого геройства в стиле гриффиндорцев, надеясь, что у юноши хватит благоразумия просто молчать, но сказать, что где-то в глубине души зельевар не подозревал, что такое может произойти, было бы неправдой. А себе Снейп врать не любил. Сейчас ему очень хотелось, чтобы Дамблдор сделал для Драко хоть что-нибудь, например, запретив забирать из школы. Он посмотрел на директора и понял, что тот ничего не сделает. Вероятнее всего, он рассчитывает, что наказания лорда толкнут Драко в ласковые, но стальные объятья Ордена Феникса, когда юноша не сможет больше выносить пыток.

Старый лис только улыбнулся в бороду и сказал:

— Конечно же, лорд Малфой. Драко пойдет на пользу побыть дома. Хотя я и опасаюсь за его успеваемость. Но если Северус не возражает, то я согласен.

Снейп прищурился, зло глядя на директора. Вполне очевидно, что Дамблдор подставлял его под удар. Как обычно. Он скидывал ответственность на зельевара, прекрасно зная, что он не станет защищать Драко открыто, а во всем, что случится с юношей дома, винить будут только декана Слизерина, сказавшего последнее слово.

Поэтому Снейп отвернулся и промолчал. Если не дать втянуть себя в это, то еще можно выиграть пару-тройку очков. Пусть Дамблдор сам трактует его молчание и разглагольствует.

Не дожидаясь ответа и не прощаясь, Люциус, вышел из кабинета. Драко, чуть уменьшенная копия отца, той же походкой и с таким же надменным выражением лица покинул кабинет вслед за ним. Снейп развернулся, чтобы выйти, но в спину, как нож, вонзился голос проклятого мальчишки:

— Я же говорил, профессор Снейп.

Ехидство в голосе Поттера было таким торжествующим, что зельевару, прекрасно видевшему, что надежда нации так ничего и не понял в происходящем в силу своей врожденной ограниченности, неимоверно захотелось ткнуть ему палочкой в лицо и сказать два волшебных слова. Декан замер на секунду, но сдержался. Уже закрывая дверь, он сказал:

— Двадцать баллов с Гриффиндора, за разговоры без разрешения и невежливое обращение к декану.

Оставив за собой последнее слово, Снейп плотно закрыл дверь, оставив растерявшегося Поттера и его компанию одних.

* * *

Люциус шел по коридору молча, не оборачиваясь на сына, идущего следом. Снейп смотрел на них и мысленно вздыхал. Драко предстояло пережить очень неприятные моменты. И зельевар сомневался, выдержит ли юноша то, что приготовил для него лорд. Парню надо было помочь.

— Драко, ты уезжаешь на неделю, и я не хочу, чтобы ты отстал, хотя бы по зельям. Зайди ко мне за своим домашним заданием.

Люциус не обернулся, но кивнул:

— Хорошо. У тебя пять минут. Хотя, сомневаюсь, что у него будет время заниматься этим заданием.

И пошел к выходу из замка.

Драко и Снейп свернули в подземелья.

В кабинете зельевар достал маленький пузырек и протянул его Драко.

— Это мое новое зелье. Ты будешь пить его каждый вечер, а когда вернешься, расскажешь о том, насколько оно эффективно.

— Хорошо, сэр, – Драко положил пузырек в карман мантии. – А что это?

— Усовершенствованное зелье излечения.

Драко нервно сглотнул.

— Спасибо, сэр. Это очень любезно с вашей стороны.

Зельевар отвернулся:

— Никаких любезностей, мистер Малфой. Это ваше задание, а вы подопытный. Имейте в виду, что зелья очень мало, и его хватит ровно на семь дней.

— Ясно, профессор Снейп, – Драко развернулся к выходу.

Зельевар не поворачивался.

— Я не стану комментировать твой поступок, Драко, – голос его был холоден, но юноша почувствовал в нем нотки одобрения. – Но скажи мне, готов ли ты принять все последствия своих действий?

Драко сглотнул:

— Д-да, сэр. Я готов.

Снейп повернулся к нему и заглянул в глаза. Можно было бы применить окклюменцию, но читать мысли Драко зельевар считал невежливым. А глаза юноши сказали ему достаточно. Разумеется, ему было страшно. Тем страхом тела, которое боится пыток. Но он был готов к наказанию и полностью осознавал его.

«Эххх… — подумал зельевар и обнял Драко, — какой же ты все-таки… гриффиндорец…»

Драко на секунду растерялся, но обнял крестного в ответ.

— Прости меня, Северус. Я… разочаровал тебя…

Зельевар отстранился:

— Нет, Драко. Ты доказал мне кое-что, – отойдя на шаг, он посмотрел юноше в глаза. – Ты настоящий лорд. Ведь только сильные люди готовы принять ответственность за свои действия.

— Спасибо, сэр, – Драко хотел сказать что-то еще, но не решился, и открыл дверь в коридор. – До свиданья, профессор Снейп.

Зельевар отвернулся и начал разбирать какие-то свитки на столе.

— До свиданья, Драко.

И помедлив, добавил:

— Не волнуйся ни о чем. Я присмотрю за ней.

Драко вздрогнул. Он не решался просить об этом, но Снейп читал его как раскрытую книгу.

— Я буду очень признателен, профессор Снейп, сэр, – и вышел, тихонько закрыв за собой дверь.

Зельевар вздохнул. Сегодня ему предстоит тяжелая ночь… Полная того, что он никогда не любил – переживаний и пустых размышлений. Возможно, он снова выпьет стаканчик виски, в одиночестве и раздумьях.

* * *

Гермиона сказала, что ей нехорошо, и убежала из кабинета директора почти сразу, как за Снейпом закрылась дверь, оставив Гарри возмущаться эффектным выходом зельевара. Под пристальным и чуточку насмешливым взглядом Дамблдора и сочувствующим МакГонагалл она выбежала в коридор. Девушка сама не могла бы сформулировать, чего она хотела добиться, бросившись вслед за Драко. Наверное, извиниться, сказать ему… Но что? Хотя бы просто увидеть его было бы достаточно. Девушка бросилась к выходу из замка, куда по её расчетам и должны были направиться лорд с сыном, чтобы аппарировать. Но на лужайке перед замком стоял только лорд, и нетерпеливо похлопывал тростью по ладони левой руки.

«Как у такого… человека, мог родится такой сын, как Драко? – вопрос был риторическим, но заинтересовал пытливый ум Гермионы. – Наверное, он больше взял от матери, а от отца – только внешность. Слишком разные они… внутри».

Но где же Драко? Снейпа тоже нигде не было видно, а значит, они отправились в подземелья. Гермиона побежала по дороге, ведущей туда. На середине пути она увидела Драко. Сердце девушки замерло, и она остановилась, просто глядя на него, не в силах вымолвить ни слова. Лицо юноши ничего не выражало. Он шел вперед, как будто не замечая гриффиндорки. Вот он в трех шагах… В двух… Подошел к ней. Гермиона пыталась разглядеть на его лице хоть какой-то намек, малейшую реакцию на нее, и не могла. Хваленая интуиция молчала.

А Драко обошел девушку, так и не сказав ни слова, и пошел дальше. Он даже не взглянул на нее, сохраняя свое привычное аристократически надменное выражение.

Гермиона вздрогнула, когда юноша поравнялся с ней, и непонимающе захлопала глазами, когда он прошел мимо, ровными размеренными шагами удаляясь от нее в сторону выхода из замка.

Девушка закусила губу. Но сил, чтобы обернуться, у нее не было.

— Прости меня, Драко! – закричала она, глядя перед собой.

Драко молча скрылся за поворотом. Его шаги все так же гулко разносились в коридоре, спокойно и равномерно. И было в них что-то неотвратимо тоскливое, заползавшее в сердце холодной и равнодушной поступью неумолимой судьбы. Как будто с каждым шагом юношу и девушку разделяла пропасть, преодолеть которую было невозможно.

Гермиона заплакала. Ей было одновременно стыдно, горько и тоскливо. Она хотела бы, чтобы Драко хоть чем-то проявил себя, пусть даже своими мерзкими комментариями, обозвал её грязнокровкой, гриффиндорской заучкой, как угодно, лишь бы не игнорировал так холодно, заставляя сердце сжиматься и обливаться кровью.

А может, она ошиблась? И она ему полностью безразлична? Но тогда зачем? Зачем он защитил её? И Гарри? Зачем добровольно отдал себя в руки человека, который готов запытать его до смерти? Зачем?

Гермионе хотелось закричать, выкрикнуть этот вопрос, терзающий её изнутри, холодным стенам подземелий, равнодушным стенам Хогвартса, Основателям, жестокому и беспощадному миру, в котором происходит такое…

Гермиона хотела побыть одна, поэтому она побежала в комнату гриффиндорской старосты, где и заперлась до вечера, проплакав большую часть времени.

Размазывая по лицу слезы, Гермиона, выбегавшая из коридора подземелий, так и не заметила наблюдающую за ней с недовольной гримасой на лице Панси Паркинсон.

Когда гриффиндорка убежала, девушка вышла из-за колонны и пошла в ту сторону, куда скрылся Малфой. Она была недовольна тем, что, оказывается, грязнокровка испытывает к её Драко такие чувства. Это создавало проблемы…

* * *

В кабинете Дамблдора Гарри дал волю чувствам и с возмущением комментировал действия Снейпа, втайне надеясь, что МакГонагалл так этого не оставит, а директор снимет это несправедливое взыскание. Но Дамблдор только посмеивался в бороду, и когда Гарри выдохся, ласково проводил его и гриффиндорского декана, угостив лимонными дольками и до отказа напоив чаем. После очередного преодоления «Еще чаю?» МакГонагалл и Гарри вздрогнули и, извинившись, покинули кабинет.

Когда дверь закрылась, Дамблдор позволил себе довольную улыбку.

«Все-таки, Драко еще не потерян для света…» — думал он, вертя в руках очередную дольку.

* * *

Блейз шла по коридору, а Гойл – за ней, как тень. Хотя тени не топают и не сопят. Заббини собралась и спрятала свою истерику поглубже. Её слезы не могли помочь Драко, а расстроить его – могли. Тоска и отчаянье грызли девушку, но она старалась держаться. Хватит и того, что полшколы видело, как она рыдала. Хорошо, что Гойл был рядом и помог ей, избавив от назойливого внимания учеников. Мысли об обращении за помощью к директору, Блейз, обдумав, отбросила. Раз профессор Снейп говорит, что лучше к нему не обращаться – значит, так и есть. Блейз раздумывала о том, что же теперь будет с Драко? Но гадать не было смысла, и девушка решила пойти к своему декану и поговорить с ним.

Свернув в холл Хогвартса, она увидела Драко, направляющегося к выходу. Блейз молча рванулась к нему навстречу. Гойл на секунду испугался такой резкой перемены и бросился за ней, но, увидев Малфоя, успокоился. Девушка бросилась на шею Драко. Слезы снова текли не переставая, но Блейз молчала. Она только прижалась к груди юноши и тоскливо вздыхала.

Драко шел к выходу из замка, а это значило только одно – Люциус забирает его в поместье. От мыслей о том, что ждет там её Драко, Блейз приходила в животный ужас, но сдерживала его проявления, только сильнее прижимаясь к Драко. Юноша ласково гладил девушку по голове и молчал. Подняв подбородок Блейз, он ласковым поцелуем коснулся губ девушки.

— Это всего на неделю… — прошептал Драко. – Я вернусь…

Блейз всхлипнула и кивнула. Гойл презрительно поджал губы и отвернулся. Что-то, похожее на ревность, шевельнулось в его груди.

Драко отодвинул от себя Блейз и пошел к выходу, не оборачиваясь. Девушка закрыла лицо руками и зашлась слезами. Проходя мимо Грегори, юноша посмотрел на него и протянул руку:

— Спасибо тебе.

Гойл засопел, пожал протянутую руку и расплылся в улыбке.

— Да ладно, Драко… Я… это… Сделал, что ты сказал.

Малфой нагнулся к нему и прошептал:

— Присмотри за ней, хорошо?

Грегори кивнул.

Драко вышел из замка и подошел к отцу. Его спина, гордо вздернутый подбородок, поворот головы демонстрировали его спокойствие и решимость. Через минуту Люциус и Драко аппарировали.

Блейз несколько минут смотрела на то место, где только что стоял её любимый. На что она надеялась? Чего ждала? Драко ушел и вернется через неделю. Всего лишь семь дней. Уговорив себя, девушка вытерла слезы и повернулась к Гойлу. Она снова стала собранной, и Грегори удивился тому, как девчонки, оказывается, легко переходят от слез к спокойствию. Странные они все-таки.

— Пойдем к профессору Снейпу, Грегори, – Блейз развернулась и пошла по коридору.

Гойл вздохнул и расплылся в улыбке. Драко доверил ему еще одно задание. И пожал руку! А неделя – что такое неделя. Пусть и рядом с такой странной девчонкой. Он выдержит и справится с заданием. А когда Драко вернется – он снова похвалит его и, может даже, покажет, как благодарен ему за хорошо выполненное задание. Все было не так уж и плохо.

Хотя, думал Гойл, идя за Заббини в сторону кабинета декана, Драко повезло. Целую неделю дома вместо занятий! В середине учебного года! Вот счастливчик!

Настроение Панси окончательно испортилось. Видя, с какой нежностью её Драко прощается с этой проклятой Заббини, она на секунду засомневалась, а добилась ли она чего-нибудь, обратившись к лорду Малфою? И зачем он забрал Драко?

Но, подумав, девушка успокоилась. Лорд забрал сына лечиться, ведь ему так досталось. А дома он вразумит его, и, вернувшись, Драко забудет об этой противной итальянке, и снова вернется к ней! Обрадовавшись своим мыслям, Панси бросила злорадный взгляд на удаляющуюся Заббини и, довольная собой, отправилась в слизеринскую гостиную. Надо было успеть рассказать Миллисенте о своем достижении.

* * *

Дойдя до кабинета декана, Блейз остановилась. Надо было подумать, что же она хотела узнать. Во-первых, что произошло в кабинете директора? Почему Драко уехал домой? Во-вторых, кто вызвал Люциуса в Хогвартс? Что ему известно? Сформулировав свои вопросы, девушка отправила Грегори в гостиную и постучалась.

Профессор не ответил, и девушка решительно толкнула дверь.

Снейп сидел в кресле и, уставившись в огонь камина, пил виски. Сам факт того, что профессор пил в середине дня, насторожил девушку и всколыхнул самые плохие предчувствия.

— Профессор Снейп, я… — начала девушка.

— Мисс Заббини, вы вломились в кабинет декана без приглашения. Уйдите и не заставляйте меня снимать баллы со своего факультета.

Блейз решительно подошла к зельевару и выхватила стакан из его рук.

— Профессор, что случилось? Почему лорд Малфой забрал Драко?

Снейп посмотрел на девушку своим фирменным взглядом, но огонь в её глазах пересилил его. «Старею, — мысленно вздохнул Снейп. – Или… Это чувства так меня… размягчают?»

— Садитесь, мисс Заббини, – зельевар жестом указал на соседнее кресло. И призвал из рук девушки свой бокал. – Раз вам так хочется это знать…

Блейз присела на краешек кресла и начала нервно перебирать полу мантии. Зельевар молчал.

Вздохнув, Снейп сказал:

— Мистер Малфой признался в нападении на мисс Грейнджер. Лорд Малфой забрал его домой, чтобы… он мог подумать над своим поведением. Инцидент считается исчерпанным. Хотя вопрос о том, будет ли мистер Малфой исключен, остался открытым.

Девушка вздрогнула и судорожно сжала мантию. Пальцы её побелели. Широкая гамма эмоций, от отчаянья до злости пронеслась по её лицу.

— Директор… ничего не сделал, чтобы защитить Драко? – в голосе девушки прорезались признаки еле сдерживаемой истерики.

Снейп посмотрел на девушку, прищурившись:

— Ничего. А разве вас не удивляет, что Драко признался в том, чего не совершал?

— Нет, не удивляет, – Блейз поерзала. – Я… могу понять его… Он… Мне кажется, что шляпа ошиблась, когда направила его в Слизерин.

Снейп смолчал, но сделал мысленную пометку насчет Заббини. Девушка очень проницательная. Почти как Грейнджер.

Девушка молчала, зельевар смотрел в огонь.

Блейз подумала и задала свой второй вопрос:

— Профессор, скажите, — она пристально посмотрела на Снейпа, – кто вызвал Люциуса… Лорда Малфоя в Хогвартс?

Зельевар подумал, и решил, что девушка все равно узнает, а сейчас можно проверить, так ли она проницательна, как ему показалось.

— А вы подумайте, мисс Заббини, кто заинтересован в этом? И кто имеет возможность связаться с лордом Малфоем?

Блейз на секунду задумалась:

— Паркинсон… — протянула девушка, и её лицо приняло озлобленное выражение. – Она наказала Драко за то, что он не хочет с ней встречаться.

Снейп молчал, искренне довольный, что не ошибся в Заббини.

— Надеюсь, Вам хватит такта не устраивать скандал на публике? – усмехнулся он краешком губ.

Блейз кивнула, и, подумав, задала мучивший её вопрос:

— А… почему вы не защитили Драко, профессор?

Зельевар нахмурился и пристально уставился на содержимое своего стакана.

— Я думал, вы поняли, мисс Заббини, что никто не может указывать лорду Малфою, как ему распоряжаться его собственностью. Никто.

Блейз вздрогнула, вспомнив свой ужас, когда Люциус начал пытать Драко и поняла, что хочет сказать профессор Снейп.

Это она спровоцировала лорда!

Девушка всхлипнула, попыталась сдержать рвущиеся наружу слезы, но, не удержавшись, разревелась, вымотанная событиями дня, казавшегося бесконечным.

Блейз плакала, закрыв лицо ладонями. Профессор Снейп молчал пил виски, но не делал ни малейшей попытки ни выгнать девушку, ни успокоить её.

Ведь жалость делает слабыми обоих.

А чтобы пережить общение с Люциусом Малфоем – нужна была вся сила, какую только можно найти.

Девушка плакала, мужчина молчал.

А длинный день никак не кончался.