Драко Малфой и хождение по мукам (гет)

— Грязнокровка! – Драко Малфой был в своём репертуаре. – Да как ты смеешь сравнивать себя с настоящими волшебниками?! Ты, магглорожденная, даже не мечтай, будто сможешь пробиться куда-нибудь с таким происхождением!

Гермиона не оставалась в долгу, тем более что присутствие рядом Гарри и Рона придавало ей уверенности. Она громко, чтобы все в зале слышали, заявила, смело глядя Драко прямо в глаза.

— Да что ты такое говоришь, отпрыск благородных кровей! – её голос источал сарказм. – Видать, на тебе все вредные привычки твоего рода и сошлись клином да вылезли наружу. Это надо же, так раскричался, когда узнал, что ОПЯТЬ стал только вторым, а не первым. Или ты так боишься отца, который отшлепает своего никчемного сынишку, который даже в простейших вещах не может обойти какую-то грязнокровку?!

Лицо Малфоя побагровало и перекосилось в страшной гримасе, напоминающей оскал волка-оборотня. А в серых глазах заиграла такая ярость, что Гермиона женской интуицией совершенно четко почувствовала, что попала в самую точку. В Гостиной воцарилась тишина и напряжение, казалось, накалило воздух до предела. Гермиона почувствовала, что перегибает палку их обычных стычек с Драко, но головные боли из-за начавшейся вчера менструации сделали её более агрессивной. «Наконец-то, — подумала она и подбоченилась, с трудом выдерживая пронзительный взгляд Малфоя-младшего, который, казалось, должен был испепелить её на месте. — Я покажу этому выскочке и задаваке, перед всеми его слизеринскими прихлебателями, кто он на самом деле!».

– О, да я, похоже, попала в точку! — лицо Грейнджер приобрело ехидное выражение. — Папочка выпорет тебя плеткой за плохие оценки, или лишит типичных аристократических радостей, мистер никогда-не-бывший-гордостью-отца?!

Зал замер в ожидании ответа Драко. Молчание слизеринцев было настолько красноречивым, а взгляды так многообещающи, что Гермиона подумала на секунду: «Это будет ад. Ближайшая неделя будет для меня адом…».

И Драко ответил, да так, что даже Слизерин вздрогнул от неожиданности. Резко выбросив правую руку вперед, он прямым ударом в лицо сломал Гермионе нос.

— Не смей говорить о моем отце своими мерзкими губами, грязнокровка!

Звук удара прозвучал как гром. Две гриффиндорки упали в обморок, а остальные девушки, включая слизеринок, отвернулись в ужасе. Даже закадычные приспешники Малфоя стояли молча, разинув рты и впав в ступор от увиденного.

Грейнджер показалось, что она смотрит в небо, которое бывает только в новолуние осенью, когда воздух становится прозрачным и все звезды, даже самые тусклые, светятся на небосводе, как будто их только что начистили, как фамильные серебряные ложки перед праздником. Но ей было не до поэтических сравнений, она просто запрокинула голову от удара и плюхнулась на каменный пол столовой, больно ударившись копчиком. Из глаз её брызнули слезы, и, осознав, что её только что ударили по лицу, Гермиона разрыдалась во весь голос.

Гарри бросился к ней, а Рон, подскочив к Драко, с лицом, выражавшим настоящую жажду крови, сбил его с ног ударом плеча в грудь и, усевшись сверху, принялся методично наносить поверженному противнику удар за ударом. Все были настолько поражены увиденным, что даже не пытались оттащить Уизли от Малфоя, лицо которого уже превратилось в кровавое месиво. Было похоже, что парень потерял сознание.

Тут в зал вихрем влетел Снейп и, увидев происходящее, вскинул палочку, направив на Рона заклятие «Immobilius». Тот так и застыл верхом на Драко, занеся руку для очередного удара. Выражение его лица не оставляло сомнений в том, что он продолжит свое дело, как только освободится от заклятья.

— Гриффиндор, минус пятьдесят очков! – всегда спокойный Снейп, казалось, завелся не на шутку и хотел сам броситься на Рона с кулаками. – Уизли, вы будете отчислены за свое поведение! Староста Грейнджер!

И тут он увидел Гермиону, громко рыдающую в объятьях Поттера. Её милое лицо, по которому стекала кровь из разбитого носа, приобрело жалкое детское выражение, от которого у Снейпа, всегда по-особенному относившегося к Гермионе, замерло сердце. Мгновенно сложив все увиденное, он вполне четко представил картину произошедшего. Его лицо снова приобрело подобие безжизненной маски. Он повернулся к своему факультету.

— Немедленно сообщите о произошедшем мистеру Дамблдору. Взыскание с Гриффиндора… снимается. Вопрос о произошедшем будет решен советом деканов. Все свободны.

Ученики неуверенно топтались на месте, не в силах осознать указание преподавателя из-за пережитого шока.

— Немедленно по своим комнатам! – Снейп снова взорвался, и этот окрик, резкий, как удар плетки, привел в чувство присутствующих. Ученики уныло потянулись в сторону своих гостиных. Тишина, казалось, стала спутником всех свидетелей произошедшего, шок заставил их молчать не хуже специального заклинания.

«Люциус будет в ярости…» — подумал зельевар, поднимая на руки всхлипывающую Гермиону. Та пребывала в странном состоянии, когда слезы и всхлипы — это все, что человек может выдавить из себя. Словно не понимая, у кого она на руках, она спрятала голову на груди Северуса и зарыдала еще громче.

— Мистер Поттер, — Снейп повернул к Гарри своё бесстрастное лицо, и юноша вздрогнул, но не отвел взгляд. – Сопроводите мистера Малфоя за мной в лазарет к мисс Помфри… Пожалуйста….

— Но Рон… — начал было Поттер.

— Мистер Уизли будет освобожден от заклятья, как только вы удалитесь с мистером Малфоем на достаточное расстояние, – и зельевар двинулся к выходу. Про себя он подумал, что все-таки ненормален. Ведь всхлипывающая несовершеннолетняя девочка на его руках вызывала в нем смешанные чувства, от отцовских до откровенно плотских. От мыслей об отцовских чувствах Снейп перескочил к мыслям об Люциусе Малфое, и человек, которого, казалось, нельзя пробить даже из баллисты, вздрогнул. «Бедный Драко, — подумал он и поежился, — Люциус будет в ярости…»

Гарри тем временем что-то быстро объяснял Рону, вытаскивая из-под него Малфоя. Снейп со своей всхлипывающей ношей широкими шагами направился в лечебное крыло Хогвартса.

* * *

Гермиона рассматривала свое лицо в зеркале и кривилась. Не столько от боли, которая была эффективно заглушена зельем, сколько от воспоминаний. Бешеные глаза Малфоя, то, что она даже не успела испугаться, потому что просто не успела почувствовать удар. Её слезы и унижение на глазах стольких людей, нежные руки Снейпа, который нес её всю дорогу бережно, словно она была бесценной хрустальной вазой, а не «заучкой», которую нужно одергивать. Обострявшейся в период менструации интуицией она чувствовала, что этот взрослый мужчина испытывает к ней сильные и противоречивые чувства, некоторые из которых заставляли её краснеть до корней волос. Но образ холодной и бездушной ожившей статуи, сформировавшийся в её голове за все время обучения в Школе, настолько противоречил её ощущениям, что она поспешила списать все на пережитый шок. Так же она попыталась загнать в глубину своей памяти то, что она почувствовала, когда Драко ударил её. Она точно знала, что он ненавидел её в этот момент всем сердцем… И точно знала за что, ведь её догадка насчет отца Драко была совершенно верна. Но там, за маской зверя, в нем плакал от отчаянья другой Малфой, который не хотел выпускать этого зверя на волю. Он плакал от того, что не может сдержать яростное животное начало, которое… Гермиона закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться и понять что-то, казавшееся ей очень важным в этом ощущении. Но мысли об унижении и своем прекрасном лице, которым Гермиона втайне от всех очень гордилась, а этот слизеринский ублюдок обезобразил… Волна ненависти к отродью вырождающейся чванливой аристократии удушающей волной смыла все мысли, кроме одной: «Гермиона Грейнджер отомстит своему извечному врагу так, что звезды отвернутся в ужасе!». Приняв это решение, Гермиона открылась ненависти всем своим сердцем, испытав первобытную радость гармонии с самой собой и собственными желаниями. На секунду её кольнула мысль, что она ничем не отличается от Драко, который не сумел удержать в себе животное начало. Но тут же эту мысль сменила другая, показавшаяся ей более верной: «Он первый начал. И теперь понесет за это всю полноту ответственности!»

* * *

Драко Малфой был готов плакать, до крови прикусив губу. Но как обычно, ничего не изменилось, сколько бы усилий он не прилагал. Опасная бритва, которую он, напрягаясь всем телом, пытался прижать к венам, не сдвинулась ни на миллиметр. Она так и оставалась над венами его левой руки и не двигалась, несмотря на все его усилия. Он мог спокойно побриться, ведя по шее этой же бритвой, чувствуя её холодное лезвие, мог порезать ей все простыни, картины, кого-нибудь из гриффиндорцев… но не мог порезать единственного, что волновало его сейчас – собственных вен. Можно было бы подумать, что он просто не хотел этого делать, но это было не так. Больше всего на свете Драко Малфой мечтал о смерти, единственной подруге, которая могла осуществить его желание – освободиться от родового проклятия. От Люциуса Малфоя.

Драко ненавидел свою судьбу всеми фибрами души. Втайне, он искренне завидовал Гермионе и Рону, ведь их простая жизнь принадлежала только им. Обремененные необходимостью работать, чтобы добиться статуса, признания, средств к существованию, в глазах Малфоя–младшего они были счастливее и свободнее, чем он, отпрыск благородных кровей. Именно поэтому он и цеплялся к ним, пытаясь хоть на секунду прикоснуться к их миру простых радостей, которых он был напрочь лишен самим фактом своего рождения в семье лорда. Он не ненавидел ни их, ни Поттера, просто Драко было невыносимо видеть в них то, о чем так мечтал.

Возможно, думал он иногда, ворочаясь в своей постели в подземельях Слизерина, именно Поттер со своей судьбой Золотого мальчика, прицепившейся к нему с самого рождения, мог бы понять его… Но у Драко никогда не хватало ни сил, ни слов, чтобы преодолеть тот барьер, который он выстроил сам, повинуясь указаниям своего отца о том, что достойно лорда и с кем лорду положено дружить и общаться. А с кем ни в коем случае нельзя.

Но сейчас, когда отчаяние и беспросветность вновь разрывали его душу, Малфой опять пытался проявить свой протест самым громким поступком, и не мог. Стоило ему подумать о том, что он наложит на себя руки, или тем паче, попытаться реализовать это любым способом – как тут же в его голове усиливающимся набатом начинали биться слова Люциуса Малфоя, которые он произнес, вытащив его из покрасневшей от крови ванной поместья Малфоев: «Ты нужен мне и Лорду. И поэтому, пока в тебе есть необходимость — ты будешь жить. Ты не сможешь уйти от моей воли. Никогда».

В тот раз Драко почти удалось вырваться и уйти туда, где никакие Лорды и их приспешники не могли бы иметь над ним власть. Но Люциус не оставил ему этого шанса. О нет, больше никогда. Заклятие повелевания, которое Малфой-старший наложил на сына, было четким и однозначным. Оно сидело так глубоко, что Драко иногда казалось, что оно было частью его личности. И отчаянье, копившееся в подростке годами, невыносимое нервное напряжение вырывались из него. Иногда слабо истекая жестокими остротами и унизительными комментариями, иногда прорываясь девятым валом, как во вчерашнем случае с Гермионой Грейнджер.

И всегда, с неотвратимостью стекающей по склонам вулкана после извержения лавы, за прорывом шло наказание. Это были угрызения совести, которые, казалось, разрывали его сердце пополам осознанием того, что он совершенно незаслуженно обижает и отталкивает от себя людей, с которыми хотел бы быть больше всего на свете. Но Драко ничего не мог с собой поделать. Ему даже казалось временами, что он настоящий заперт в голове Драко Малфоя и наблюдает его действия со стороны, не имея возможности что-то предпринять. И тогда он громил все на своем пути, разносил в пух и прах мебель в комнате, сжигал книги, разбивал кулаки о стены, пытался резать вены, вешаться, только чтобы отвлечься и почувствовать себя живым. А потом, когда он чуть остывал, ровно настолько, чтобы воспитательный эффект был максимальным и прочувствованным, появлялся Люциус Малфой и спокойным, тихим голосом произносил, направив на сына свою роскошную палочку – «Круцио». И для корчащегося на полу в агонии Драко начиналась длинная лекция, которую лорд читал спокойным голосом, в котором проскальзывала сталь, голосом человека, привыкшего повелевать, настоящего хозяина всего вокруг. Он растолковывал, объяснял, за что наказывает, нисколько не заботясь о том, слышит ли его Драко или же потерял сознание от боли. Так рассказывают уставшие пожилые учителя своим преемникам, как надо воспитывать детей, как следить за ними, как отучать их от дурных поступков. Таких, например, как пытаться противиться воле Люциуса Малфоя.

* * *

Три дня Слизерин молчал, даже задиристый Гойл поумерил свой пыл и вел себя тихо. Три дня Северус Снейп лютовал, и бросался на каждого, кто попадался под руку. Три дня Гермиона Грейнджер приводила себя в порядок и собиралась с духом, готовясь выйти в гостиную. Гарри и Рон, наказанием которому назначили лекцию о правильном поведении, крутились вокруг нее, всерьез опасаясь, что притихший Слизерин готовит какую-то провокацию. Но ничего не происходило с тех самых пор, как лорд Люцуис забрал сына в поместье, пообещав провести с ним разъяснительную работу. Гермиона, как пострадавшее лицо, не возражала, так как все равно готовила своё наказание для зазнайки. Инцидент, казалось, был исчерпан. Но все равно у Гермионы каждый раз начинала болеть переносица, когда она вспоминала о Драко, хотя нос был залечен в тот же вечер, и никаких следов на лице не осталось. Мадам Помфри объясняла это психологическими эффектами, но поила Гермиону обезболивающими зельями и, тайком от пациентки, успокаивающими.

На третий день утром Драко появился. Он вошел в зал легкой походкой совершенно уверенного в себе человека и преспокойно уселся на свое место, которое в его отсутствие никто не осмелился занять. Казалось, он специально дождался момента, когда все ученики займут места за столами, чтобы, не смешиваясь с толпой, по-театральному красиво вернуться. Он даже прошел через весь зал, гордый и самодовольный, мимо столов Пуффендуя, Равенкло и Гриффиндора, с выражением полнейшего безразличия на лице. Гарри и Рон напряглись, когда он проходил мимо Гермионы, но Драко не удостоил их даже взглядом. И девушка окончательно уверилась, что лорд просто продержал сынишку в поместье, чтобы дать утихнуть страстям, и наверняка потешался вместе с ним над всякими магглорожденными. Это укрепило её во мнении, что справедливость в мире надо устанавливать своими руками. От всех этих мыслей у Гермионы снова разболелся нос.

А Драко, как ни в чем не бывало, сидел за притихшим столом Слизерина и молча, аристократически аккуратно, ел. Увидев такой поворот событий, факультеты, настороженные эффектным появлением Малфоя, вернулись к еде. А Слизерин украдкой пожирал глазами своего негласного лидера. Наконец, Гойл, подталкиваемый своими соседями, прочистил горло, посмотрел на Драко и громко спросил:

— Эй, Малфой, что с тобой? Да и вообще, что-то на тебе много косметики, совсем как девчонка стал?

— Немного косметики, и у тебя уже встал, а, пидорок? – от взгляда Драко Гойл вжался в спинку стула и густо покраснел.

Весь слизернский стол дружно заржал. И глядя на это, Гойл тоже глупо захихикал:

— Да ты че, Драко… Я ни в жизни… Я… это…

Но Малфой уже не слушал его и молча вернулся к еде. Слизеринцы заметно оживились и тоже продолжили трапезу с большим аппетитом. Лишь изредка они бросали украдкой взгляды на лицо Драко, густо покрытое тональным кремом. И рубашка с длинным рукавом, которую блондин, изменив своему привычному тонкому аристократическому стилю, надел в жаркий день, вызывала у них некоторые вопросы. Только Блейз Заббини отвернулась от Драко и с ненавистью посмотрела в сторону Гриффиндорского стола, ища взглядом Гермиону. Девушка пристально наблюдала за происходящим за слизерским столом, и дернулась как от удара, когда столкнулась взглядом с Заббини. Но гордость не дала Грейнджер так просто отвести взгляд. Их безмолвная дуэль продолжалась всего несколько секунд, пока кто-то из слизеринцев не встал между ними, поднимаясь из-за стола. Когда он отошел, Заббини уже смотрела в другую сторону и весело болтала с соседками по столу, и Гермиона сочла за лучшее не продолжать эту игру, от которой мурашки пробежали по её спине. А у парня, который прервал их, весь оставшийся день все буквально валилось из рук, и на все подначки о том, что его сглазили, он отвечал, что наверняка.

В Хогвардсе шел обычный школьный день. Серебряный Принц вернулся в Слизерин.

* * *

— Драко, это я, Заббини… — Блейз приоткрыла дверь в комнату старосты, пытаясь в кромешной темноте разглядеть, где он. Но никто не ответил. – Ты здесь?

Хоть Драко и молчал, Заббини почувствовала его присутствие. Малфой лежал на кровати на левом боку, повернувшись лицом к стене. Заббини закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

— Как ты?

— Нормально. Все нормально.

— Ну конечно, — хмыкнула Заббини, но промолчала. – А Гойл с дружками напиваются в честь твоего возвращения и строят планы мести…

— Им только повод нужен. Отъезд, приезд – все равно. Они ведь напились, когда я… — Драко не закончил фразу. Блейз нахмурилась, но, помедлив, решила сказать правду:

— Да. И за неё… и за тебя… Все думали, что тебя отчислят…

— Гойл кретин. Даже если завтра я умру, – эти слова Драко произнес настолько буднично, что Блейз невольно поежилась. — Он не станет главным ни при каком раскладе. Его опрокинут те, кто сейчас боится высунуть нос из-под моей тени.

— Да. Это верно, – Блейз подошла ближе к постели. Драко ни разу не пошевелился с начала их разговора, и это настораживало её. В воздухе ей почудился странный запах, который сопровождает тяжелые болезни.

— Драко… Посмотри на меня… — попросила она, медленно расстегивая платье.

— Прости, Блейз, – Драко прекрасно слышал шаги девушки в темноте, и знал, что она раздевается.

— Пожалуйста, Драко… — Блейз подошла еще ближе, спустив платье с плеч. Оно тут же свалилось к поясу. И тут Заббини почувствовала сырой и соленый запах крови. Она насторожилась. – Драко… почему так пахнет кровью?

Но Драко молчал. Тогда девушка подошла вплотную и засветила свою палочку. И тут же погасила её от неожиданности. Сначала она подумала, что ей показалось, но трюки сознания не могли надолго обмануть её. Мгновенно все встало на свои места, и Блейз успокоилась на секунду. Она зажгла палочку еще раз и наклонилась к спине Драко, который по-прежнему не изменил своей позы ни на миллиметр. Его белая рубашка была перечеркнута темными полосами разной длины и ширины, пахнувшими кровью. Они проступали на спине и руках Драко, подобно причудливому узору.

— Это… — Заббини шумно сглотнула, — Люциус?

Драко молчал.

— Чем… Чем он тебя так?

— Семихвосткой, – голос Драко был совершенно ровным. – Он решил, что заклинания больше не действуют, раз я… ничему не учусь.

Заббини разрывали чувство ненависти к Люциусу, сотворившему такое с собственным сыном из-за какой-то грязнокровки, и к Грейнджер, ставшей причиной этого, а также жалость и почти материнская нежность к подростку, лежащему на кровати.

— Как он мог… Из-за проклятой грязнокровки… Ненавижу…

— Не надо, Блейз. Пожалуйста, – Драко смотрел в стену комнаты не отрываясь. — Не надо ненавидеть Гермиону. Она не виновата. И он тоже.

— Люциус… — помедлил он. — Отец бил меня не за неё, а за то, что я опозорил Малфоев, опустившись до мордобоя. Никто не виноват. Это я не сдержался.

Заббини готова была заплакать, но, прикусив губу, держалась. Держа палочку в правой руке, она задрала рубашку Драко и снова вздрогнула.

— Драко… Рубцы… гноятся, — девушка почувствовала исходящий от тела Малфоя жар. – Да ты весь горишь! Сейчас, сейчас, я все вылечу…

— Не надо, — перебил её Драко. — Это тоже часть наказания. Чтобы дольше помнил… Отец наложил заклятье, отражающее чары лечения. Также не подействуют зелья.

Блейз беззвучно заплакала, сев на край кровати и отвернувшись от Драко.

Как же быть?..

— Там, на тумбочке, бутылка с огневиски. И салфетки, – Драко даже не пытался пошевелиться. – Блейз, пожалуйста…

— Я поняла, – девушка вытерла слезы и взяла бутылку и салфетки в руки. – Будет больно – кричи, я наложу на комнату заклятье…

— Постараюсь… — на лице у юноши появилась грустная ухмылка. – Постараюсь, если сил хватит.

Почувствовав, что замерзает, Заббини застегнула платье. И принялась за работу. Обильно смочив огневиски салфетку, она начала протирать спину Драко. Рукава его рубашки мешали, и она стянула её. Вся спина Драко, а так же предплечья и плечи были иссечены под разными углами и на разную глубину. Слезы снова начали стекать по её щекам. Но девушка молчала и сосредоточенно протирала каждый след, которых было предостаточно. Драко молчал, и казалось, что он не чувствует ничего. Но Заббини чувствовала, как под её руками вздрагивала спина Малфоя и как билось его сердце, быстро и неровно.

Закончив протирать спину, Блейз занялась руками. Скоро все раны были приведены в относительный порядок, но девушка пребывала в шоке от этого зрелища.

— Тебе надо в лазарет. Хотя бы отдохнуть…

— Я не могу, Блейз. Гордость отца и так уязвлена… А если в школе узнают, что я валяюсь в лазарете, то все поймут.

— Да разве никто не знает? А как же Дамблдор, Снейп?

— Они знают. И будут молчать.

Заббини легла рядом с Драко, легонько прижавшись грудью к его спине. Он попытался отодвинуться.

— Не надо, Блейз. Ты испачкаешься.

— У тебя жар. Я останусь до утра.

— И завтра весь Слизерин будет обсуждать наши отношения. Пенси тебе проходу не даст.

— Они не посмеют. Ведь Принц вернулся. А Пенси, так пусть завидует. Она носится среди девчонок, рассказывая, как жалеет своего бедного Драко…

— Да уж. Её послушать, так мы завтра женимся.

Блейз сняла платье и прижалась к голой спине Драко грудью, легонько провела мгновенно напрягшимися сосками вокруг самых глубоких ран. Юноша легонько вздохнул и расслабился. Заббини легла рядом с Драко и укрыла их одеялом, обняв его правой рукой.

— Блейз, ведь ты не любишь меня.

— Да, Драко, – её пальцы играли с сосками Драко и ласкали его живот.

— И не жалеешь.

— Верно.

— И не от похоти приходишь ко мне.

— Нуу… Почти.

— Я думаю, ты относишься ко мне как к брату или хорошему другу, и, похоже, я бужу в тебе какие-то материнские инстинкты… Но ты точно не хочешь воспользоваться статусом подруги Серебряного принца. Верно ведь?

— Да. А почему ты спрашиваешь, если все понимаешь? – Заббини чуточку отстранилась. Её всегда удивляло, как глубоко видят глаза Драко и чувствует его сердце.

— Я хотел услышать это от тебя.

— Э, Малфой, — Блейз игриво укусила его за ухо. – Тебе так нравится слышать, как я произношу своим сладким голоском твои извращенные мыслишки, а, братик?

— А может, ты хочешь, чтобы сестричка сделала так? – и она легонько сжала член Драко через штаны.

— Или так? – Заббини прошлась легкими поцелуями по щеке Драко до уголка губ и остановилась. Девушка поняла, что неосторожным движением сделала Драко больно, но юноша молчал. Он только прикусил губу, и Блейз почувствовала это.

— Знаешь, Заббини, — голос Драко чуточку потеплел, и в нем появились насмешливые нотки. — Если я стану мазохистом, то виновата будешь только ты.

— Знаю, знаю, – Заббини улыбнулась, спрятав лицо на шее у юноши, но из глаз её текли слезы. – Какое у тебя все-таки большое сердце, Драко. Ты так легко прощаешь этого выскочку Гойла, глупую Пенси, мои выходки… Даже Грейнджер… И… Люциуса… Тебе надо быть не среди нас, слизеринцев, живущих под знаком змеи, а в Гриффиндоре, с его легендарным благородством… Но наверное, деньги твоего отца смогли подкупить даже Шляпу.

Драко молчал, а Блейз всхлипывала в темноте, прижавшись к нему. И юноше казалось, что жар проходит, а раны на теле больше не болят. И только в сердце кольнула мысль, что он снова заставил кого-то плакать.

Он напрягся всем телом и поднял правую руку, чтобы вытереть слезы Блейз. Он чувствовал, что кожа на спине, только начав подживать, снова расходится, но Драко дотянулся до лица Заббини и нежно провел рукой по щеке. Девушка вздрогнула и замерла, но ласково потерлась о нежную и горячую ладонь Драко.

— Ну, не плачь, девочка моя… Я очень благодарен тебе и постараюсь всегда помнить о твоей доброте и нежности.

— Почему постараешься? — удивилась Заббини. — Я не понимаю.

— Просто мне кажется, — рука Драко вернулась на место. – Что если Люциус прикажет мне забыть что-нибудь, я смогу сделать и это. А теперь спи.

Девушка закусила губу, но промолчала. Успокоившись, она прижалась к Драко плотнее и нежно прошептала в ухо: «Спокойной ночи, братик».

Наступал обычный день в Школе Магии.

Утром Драко почувствовал себя лучше и чуть ли не силой вытолкал из комнаты Блейз, которая хотела остаться не до рассвета, а пойти вместе на завтрак. Но юноша проявил поистине малфоевское спокойствие и выдержку, несмотря на все заигрывания Заббини и умильные глаза. На провокационный вопрос, который девушка задавала уже буквально с другой стороны двери, приглашая его к очередной перепалке, он ответил просто: «Нет, Заббини. Я совсем не люблю тебя». Но, задумавшись, добавил: «По крайней мере не так, как тебе бы хотелось». И захлопнул дверь. Прижавшись спиной к холодному дереву, Драко обдумывал странную мысль: «Интересно, а были бы мы друзьями, будь она парнем?» И покраснев, решил: «Возможно, но точно не такими как сейчас».

Блейз стояла с другой стороны, прижавшись к двери спиной. Она чувствовала, как рдеют щеки, когда вспоминала о ласковых руках Драко. Поняв, что Малфой не собирается неожиданно открыть дверь и броситься за ней, девушка вздохнула, обозвала Драко неблагодарной свиньей и гордо удалилась. Она поняла, что ему уже лучше, и поэтому дала себя выставить.

Заббини не стеснялась своих отношений с Малфоем. И не стеснялась, когда девчонки за спиной шушукались о ней. Блейз прекрасно понимала, что это от зависти к её решимости, ведь сделать шаг, чтобы просто быть рядом с Драко, не говоря уже о том, чтобы провести с ним ночь, хотели многие, но немногие осмеливались. Еще бы, Серебряный принц был красивым и холеным юношей, с аристократическим лоском. Даже Гойл посматривал на Драко масляными глазами, когда тот занимался на квиддичном поле или шел в душ. Блейз усмехнулась, подумав о большом и глупом юноше и о том, что её глаза в такие моменты выглядели, наверное, так же. «Он никогда не поймет, что испытывает к Драко». Рассмеявшись собственным мыслям, девушка спокойной и уверенной походкой направилась в спальню.

Блейз почти любила Драко, не за какую-то отдельную черту, а в целом, со всеми его хорошими и плохими сторонами, проблемами и «скелетами в шкафах». Его большое сердце, острый ум, то, как он улыбался. И девушка снова покраснела. Она никогда не жалела ни о том, что Малфой был её первым. Ни о том, что пришлось с огромным трудом отбиваться от разъяренной Пенси и её подружек, когда та узнала об этом. Зато у девушек Слизерина появился негласный лидер. И Заббини не собиралась останавливаться на одном факультете.

Но девушка потому и попала в Слизерин, что умела контролировать свои чувства и эмоции и хладнокровно двигаться к намеченным целям. Достижимым целям. А Драко… Драко пока оставался целью недостижимой, поэтому девушка быстро научилась обманывать себя и прятать мечты о «большой и чистой» в дальний уголок сознания, где они теплились на грани угасания, подернутые серым пеплом и надежно укрытые от реальности.

А суровая реальность была такова, что Драко Малфой не принадлежал себе. Он был собственностью двух лордов – Люциуса и Волдеморта. Поэтому, став совершеннолетним, он будет сведен с Пенси, родит Лорду новых слуг и наверняка сложит голову в какой-нибудь бессмысленной стычке с аврорами из-за вбитой в него «малфоевской аристократической чести». И пока ситуация не изменилась, Блейз собиралась наслаждаться тем, что могла получить. А получала она достаточно.

Драко был хорошим и чутким любовником. Он никогда, ни разу, не сделал ей больно, хотя за глаза половина Хогвартса считала его садистом. Заббини умело использовала эти слухи, чтобы поддерживать репутацию Драко, а заодно не подпускать никого из потенциальных конкурентов к её мужчине. Мысли о том, какими способами вбивалось в Драко воспитание, которое позволило ему создавать и поддерживать такую репутацию, стерли легкую улыбку с губ девушки, но тут же улыбка трансформировалась в мстительную усмешку. Драко еще покажет, из чего сделан. А она — она поможет ему в этом. И тогда они будут…

Девушка взъерошила волосы и, напевая под нос, направилась в женскую спальню. Она продумывала, как бы поэффектнее, но не слишком вульгарно, чтобы родилось побольше слухов, «тайком» пробраться в комнату. «Наступить, что ли, на Пенси спросонья… — подумала она – Или зеркало опрокинуть…»

День обещал быть прекрасным.

* * *

— Рон, — Гарри протирал глаза, пытаясь понять, зачем сосед роется в своем осеннем гардеробе. – Что ты делаешь?

Рон продолжал разрушать аккуратный порядок, созданный в его вещах заботливыми руками мисс Уизли, когда она приезжала навестить сына. – Ищу рубашку с длинным рукавом.

Гарри ничего не понял и решил, что, наверное, еще спит. Тогда он перевернулся на другой бок и накрылся одеялом, свернувшись калачиком. «Не буду больше есть на ночь. От этого голова перестает работать, — подумал юноша, проваливаясь в сон. — Зачем длинный рукав в такую жару…»

Когда он проснулся снова, Рона уже не было в комнате, зато оставались раскиданные вещи. Гарри проморгался и понял, что ему все-таки не приснилось. На всякий случай Поттер прислушался к своим ощущениям, но температура показалась ему обычной. Никаких особых изменений юноша не почувствовал. В Хогвартсе круглый год хорошо топили, ведь Шотландия очень холодное место по британским меркам. Было нормально жарко и надевать рубашку с длинным рукавом было очевидной глупостью. Поняв, что до начала завтрака осталось пять минут, Гарри обругал Рона, который занимался своими делами и не удосужился разбудить его, и направился в столовую.

По дороге ему попалось несколько человек с других факультетов, которые, глупо улыбаясь и жестоко потея, шли на завтрак в рубашках с длинным рукавом. Гарри ничего не сказал, но предпочел ускорить шаг, т.к. его охватывало смутное нехорошее предчувствие.

Как он и ожидал, оправдались его худшие опасения. Наверное, половина мужского населения Хогвартса стоически потела в рубашках с длинным рукавом. Рон был среди них, и гордость, написанная на его лице, никак не вязалась с мокрым лбом и подмышками.

— Доброе утро, Гермиона! А что тут случилось? – спросил Гарри у подруги и плюхнулся на свое место. – Новый способ похудения придумали? Или, не дай бог, это последний писк моды?

— Доброе, Гарри, — Девушка нахмурилась. – Да, это писк. Последний. Всех идиотов, которые напялили на себя лишнюю одежду в такую жару и теперь схлопочут тепловой удар. Но чую, тут не обошлось без тлетворного влияния одного слизеринского ублюдка… Или двух.

— Думаешь, это проделки Малфоя? – удивился Гарри. — Он вроде ничего особенного не делал…

— Ну почему сразу его… — Гермиона потерла переносицу, как делала всегда, когда болела голова, и Гарри смущенно отвел глаза. Он чувствовал себя виноватым в том, что не защитил Грейнджер. – Есть и другие… слизеринцы… Например, эта Заббини… Девчонки только о ней и говорят. Вчера, она всю ночь где-то шлялась, и её поймали соседки по комнате, когда, возвращаясь утром, она впотьмах опрокинула зеркало на Пенси Паркинсон и на все вопросы только глупо улыбалась и мечтательно так вздыхала. Поговаривают, что она … ну ты понял… с Драко, а может, с кем-то из преподавателей.

— Не может быть, Гермиона, — покачал головой Поттер. — Это все досужие домыслы. Кто сможет терпеть такую сво… такого заносчивого… слизеринца, как Малфой?

— Не знаю, — Гермиона пристально осмотрела зал, — Но почему с тех пор как ублюдок вернулся в рубахе с длинным рукавом, кто-то упорно распространяет слухи о том, что это безумно модно, прямо-таки последний писк… Мол, Малфой знает толк в том, как будет одеваться магический бомонд в новом сезоне… Отец его известный модник, вот некоторые и поверили всякой болтовне. Не могу понять, как иначе кто-то стал бы добровольно подражать слизеринскому…

Гермиона задумалась, каким еще эпитетом можно охарактеризовать Малфоя, кроме как «ублюдок». Но она была порядочной девушкой и в принципе не знала много ругательств. «Рона, что ли, спросить?» – подумала она мимоходом.

— Да и вообще, почему он носит эту рубаху не по сезону… А, Гарри?

— По-моему, ты слишком много думаешь так рано утром, — юноша намазал тост. — Гермиона, ты с каким джемом тост хочешь, клубничным или абрикосовым?

— Абрикосовым, – и девушка отвлеклась от мыслей о мести слизеринцу, сделав себе пометку в памяти: «Надо проверить, что он прячет под рубашкой… И кто его защищает. Ведь это означает только одно – у ублюдка есть союзник, который мне, соответственно, враг…»

Драко сидел на своем месте и с некоторым недоумением обозревал Гостиную. Он не понимал, как в теплых, даже жарких помещениях Хогвартса, можно добровольно обрекать себя на мучения, закрывая кожу от свежего воздуха. Сам бы он давно избавился от рубашки и надел шведку, но раны еще не зажили, а рубцы будут рассасываться еще, как минимум, неделю. Но, похоже, некоторые идиоты решили, что длинный рукав – это модно. «Не иначе Заббини постаралась» — усмехнулся Малфой и посмотрел на слизеринский стол, за которым все, включая девушек, были одеты в рубашки с длинным рукавом. Даже Гойл решил последовать за модой, о которой никогда не имел ни малейшего представления, и напялил осеннюю рубашку, не придумав ничего лучше, как наглухо застегнуть её. А его чрезвычайно довольное лицо излучало такую гордость, как будто это с него пошла мода, мгновенно распространившаяся по всей Школе. Сама Блейз, как ни в чем не бывало, болтала с соседками по столу и мило улыбалась.

Драко пристально посмотрел на неё и мысленно позвал. Это всегда срабатывало. Но только с ней. Девушка тут же подняла глаза. Посмотрев в них, Малфой сразу понял, что был прав насчет её проделок, и еле заметно улыбнулся. Блейз покраснела и потупила взгляд, а соседки оживленно зашушукались, увидев с кем она переглядывается. «Надо будет сделать ей подарок» — подумал Драко и поймал взгляд Заббини. «Приходи сегодня ко мне, – послал он мысль. — Я приготовлю тебе подарок. На всю ночь». Вдогонку юноша послал Блейз мысленный образ подарка, и девушка покраснела еще больше, едва заметно кивнув. Соседки захихикали, но Заббини не стала одергивать их. Слишком хорошее у неё было настроение. Она, конечно, свободная юная девушка, и ей нечего стесняться в своих желаниях, тем более что они никому не мешают. И никого не касаются. Но не железная ведь… Каждый имеет свои маленькие слабости… А мысли Драко, которые она читала в его глазах, вызывали прилив крови к щекам и заставляли сердце биться быстрее. «Скорей бы вечер, — подумала Заббини, приводя в порядок свои несколько растрепанные чувства и успокаиваясь. – Нет, не так. Скоро вечер. Спокойно. Скоро вечер». Ведь она так соскучилась.

Грейнджер пристально наблюдала за происходящим за слизеринским столом. Она методично регистрировала все происходящее. Взгляды, которыми обменивались Драко и Блейз, смешки и ухмылки их соседей, заметивших этот беззвучный обмен, гневное сопение надувшей губы Пенси, двусмысленные взгляды слизеринских парней… Полные скрытого недовольства взгляды Гойла, которыми он награждал Малфоя и Заббини… Гермиона вздрогнула. Но продолжила наблюдение. «Кстати, а как Гойла зовут? – подумала она несколько отстраненно, погруженная в свои наблюдения. – Столько лет учимся, а этот слизеринец ничем примечательным себя не проявил. Кроме тупости. Даже имя его запомнить и то проблема». Картина становилась все четче. Девушки, которые подходили и наклонялись к Заббини, как будто давая отчет. И не только слизеринки. Несколько девушек из Равенкло и Пуффендуя подошли к Блейз, когда та выходила из зала. Интуиция подсказывала Гермионе, что девушка смотрит в нужном направлении. Грейнджер переваривала получаемые факты, складывая их в концепцию. «Враг найден» – совершенно четкая мысль пронзила сознание. И глаза, блуждавшие по залу, остановились на Блейз Заббини, двигавшейся к выходу в слизеринское подземелье. Девушка замерла на секунду, и, повернувшись, посмотрела прямо в глаза Грейнджер. «Она знает, — на секунду Гермионе показалось, что на неё смотрит голодный оборотень. Но наваждение схлынуло, как только девушка отвела взгляд, – что я смотрю. И знает, что я знаю…» Когда она снова подняла глаза, Заббини почти скрылась за поворотом.

Блейз почувствовала, что кто-то недобро смотрит ей в спину. Она сконцентрировалась на ощущении, мгновенно определив кто – Грейнджер. Девушка повернулась, стараясь, чтобы гнев и ненависть внутри не слишком сильно отражались в её глазах. Мало ли, вдруг кто-то еще смотрит. Например, Драко, перед которым она не хотела демонстрировать свою ненависть, ведь он просил её простить грязнокровку и Люциуса. Но, посмотрев гриффиндорке в глаза, Блейз вспомнила шрамы Драко и не сдержалась. Гермиона тут же отвела глаза. И девушка спокойно пошла в сторону слизеринского подземелья, на ходу выслушивая доклады своих девочек. Все шло по плану «Мода». «Общественное мнение, — усмехнулась Заббини своим мыслям, — такая интересная штука». Другая мысль еще больше рассмешила её: «Что же увидела Грейнджер в моих глазах, что так дернулась?» Но мысли практичной девушки уже развивались дальше: «И, похоже, она со своей наблюдательностью является серьезным противником. Да и в глазах и сердце Драко она занимает слишком много места. Пора сделать с этим кое-что». Не то чтобы Блейз опасалась женских чар Грейнджер, просто она была слизеринкой, что означало, что даже малейшая возможность какого-либо вмешательства в её планы должна была быть пресечена на корню.

Драко ждал недолго. Едва последняя голова в подземелье коснулась подушки, Заббини ворвалась в комнату старосты и набросилась на юношу. Драко с трудом отбился от страстных поцелуев, чуть не забыв, что позвал девушку, чтобы одарить её, а не быть одариваемым ласками.

— Подожди, Заббини! – в перерывах между поцелуями и отнюдь не целомудренными объятьями, когда Блейз забиралась ему под рубашку и кокетливо подставляла шею и грудь для ответных ласк. — Ты же знаешь, все будет. Только позже. А сейчас подарок.

— Не хочу ждать! – капризным голосом заявила Заббини и повисла на шее Драко. — Я таааак соскучилась! Ну-ка, повали меня на кровать и соблазни, в лучших традициях аристократии!

— Да успокойся ты! – Малфою все труднее было сохранять спокойствие рядом с девушкой, так вызывающе провоцирующей его. Хотелось повалить Блейз на кровать и в самом деле оторваться в лучших традициях разгульной молодой аристократии, и только боль в спине от неосторожных движений одергивала и останавливала от излишне активных действий. – Хотел торжественно, а получай так!

Драко аккуратно достал из кармана штанов, которые еще каким-то чудом держались на нем без помощи ремня, почти стащенные с бедер, маленькую красную бархатную коробочку. И сунул её в руку девушке.

— Какая прелесть! – радостно воскликнула Заббини и спрятала коробочку в карман. – А теперь в койку!

— Да ты хоть посмотри, что там! – пытался урезонить Малфой разошедшуюся не на шутку девушку. Но та упорно не желала слушаться, все настойчивее и настойчивее добиваясь от Драко решительных действий.

— Потом! – и Заббини в расстегнутом платье, обнажавшим её прекрасную грудь, прыгнула на Драко, обвив его ногами и руками. – А теперь пусть благородный принц несет свою принцессу на ложе и предастся с ней возвышенным ласкам… А затем и агрессивным…

Драко вздохнул и решил, что подарок все равно никуда не денется. И прекратил сдерживаться. Оторвав девушку от себя, он поднял её на руки и сделал шаг в сторону кровати: «А теперь, прекрасная принцесса, извольте получить сполна по всем вашим желаниям». Блейз томно закатила глаза и картинно взмахнула рукой: «Ах, принц, вы и камень сумеете уговорить!».

Позже, когда Блейз наконец-то издала какой-то невразумительный звук, похожий на стон полностью удовлетворенного человека и отказалась от дальнейших игр, Драко вздохнул и расслабился. Он действительно постарался, чтобы девушка осталась довольна. Для этого ему пришлось здорово попотеть, и в прямом смысле слова тоже. Её аппетиты казались ненасытными, и Драко поразился, как в таком хрупком теле может помещаться столько страсти. «Наверное, это в крови – подумал он об очевидных итальянских корнях Заббини, — что-то еще от древних римлян. А может, и эллинов». Драко нежно убрал волосы, прилипшие к лицу девушки, и сел на кровати, слушая её дыхание, которое постепенно успокаивалось. Исцарапанная спина нещадно чесалась, и пот залил все раны, вызывая раздражение. Драко снова почувствовал жар. «Перестарался, — вздохнул он и потянулся к тумбочке, где лежали сигареты, которые он заставил домового эльфа стащить из запасов отца, уверенный, что Люциус и не заметит, столько сортов табака собрал лорд, большой любитель всяких аристократических забав. – Но оно того стоило…»

Драко взял сигарету и зажег её, создав маленький огонек на конце палочки. Глубоко затянувшись, он с наслаждением выдохнул дым через ноздри и потянулся. Настроение было отличным, несмотря на то, что жар становился сильнее. Но Малфой знал, что рядом с Заббини, которую он не собирался отпускать до рассвета, эта боль быстро пройдет. Блейз перевернулась на бок и посмотрела ему в спину. Нежно-нежно кончиками пальцев она провела по краям ран и села у Драко за спиной, облокотившись на его плечи. Блейз нежно мурлыкнула Драко в ухо:

— Ну ты даешь…

— Нет, — усмехнулся юноша, — это ты даешь…

И они рассмеялись двусмысленной шутке. Девушка чувствовала, как у юноши повышается температура.

— Драко, ты похоже, перестарался. Завтра тебе будет хуже.

— Ну и ладно, — юноша затянулся сигаретным дымом, — пойду спать к мисс Помфри.

— Знаешь, Драко, а я тебе тоже кое-что приготовила…

Драко поднял с пола платье и подал его девушке.

— Заодно посмотри, что я тебе подарил.

Блейз достала из кармана маленький пузырек и протянула Драко:

— Выпей.

Драко молча выпил содержимое и поставил пузырек на тумбочку:

— Вкусно.

И взял еще одну сигарету взамен потухшей.

Сердце Заббини радостно забилось: «Даже не спросил, что в пузырьке. Просто выпил. Он мне доверяет…»

— Это мой подарок, — девушка повисла на Драко. — Хочешь узнать, в чем он заключается?

— А разве ты не расскажешь?

— Это зелье отвода глаз.

— И что же оно будет отводить? Я перестану замечать женщин, чтобы никто не составил тебе конкуренцию?

«А это мысль!» — подумала Заббини, — Нет, не всех женщин. Только одну надоедливую особу, которая вечно лезет тебе в глаза.

— Это Пенси, что ли? – Драко рассмеялся и подавившись дымом, закашлялся. — Спасибо за труды, но я и так на неё смотреть не могу.

— Нет, Грейнджер.

Драко на секунду напрягся и спросил:

— Так ты серьезно сделала такое зелье?

— Драко, милый, не сердись… — Заббини расстроилась, что ему не понравилось, — Она все время выводит тебя из себя, и ваши стычки… А потом Люциус…

Драко повернулся к Заббини и нежно поцеловал:

— Все нормально. Просто некоторые компоненты такого зелья сложно достать. Вот я и подумал, как же тебе это удалось?

Блейз успокоилась:

— У Снейпа стащила.

Драко покачал головой:

— Ты удивительная, Блейз. Другие к нему подойти боятся, а ты… Стащила…

Девушка торжествующе улыбнулась:

— Да, я самая-самая! Пади на колени перед самой-самой, юный принц!

Драко потушил сигарету и встал на колени перед кроватью, изображая преданный взгляд домового эльфа:

— Самая-самая – вы прекрасны, великолепны, восхитительны!

Заббини расхохоталась. Её радость была простой и очень человеческой: «Он мне доверяет. Со мной он настоящий. Никто, кроме меня, не знает, какой он на самом деле. Никто».

Драко поднялся с колен и пошел к шкафу, чтобы взять свой белый банный халат, с вышитым золотом на спине большим родовым гербом. Он специально заказал такую кричащую, но аристократически изящную вещь, чтобы позлить отца, считавшего умеренность более приличной.

— Я в ванную. Хочешь вместе?

Блейз разрывалась между желанием пойти и приятной истомой, которая распространялась по телу. Она даже попыталась доползти до края кровати, но силы покинули её, и, завернувшись в одеяло, чуть слышно пахнувшее дорогим порошком, Малфоем и его сигаретами, заявила:

— Если только понесешь на руках несчастную девушку, добротой которой воспользовался и довел до изнеможения…

— Сдается мне, ты просто не хочешь идти в ванную своими ногами, Заббини, — Драко улыбнулся, — Спи, самая-самая.

Девушка улыбнулась и, едва дверь за Драко закрылась, провалилась в сон. Её мысли путаными тропами носились в голове, обгоняя друг друга или безнадежно отставая в этой бессмысленной гонке. И перед тем как ей начали сниться блаженные расслабленные сны, она подумала о подарке Драко, и улыбка расплылась по лицу: «Интересно, а что там?».

В коридоре возле ванн Драко стоял, вцепившись одной рукой в стену, а другой — в грудь, пытаясь разогнать сердце, которое казалось, бьется все медленнее. Жестокий спазм скрутил его, и ноги подкосились. Мир затуманился на секунду, и Драко рухнул на колени, совершенно не почувствовав боли.

«Вот и все, — с тихой радостью подумал юноша, чувствуя, как холод поднимается от кончиков пальцев вверх по предплечьям и приближается к сердцу, которое с каждым ударом билось все медленнее. – Я буду свободен …»

Другая мысль на секунду толкнула сердце, и оно снова стало биться: «Заббини жалко. Она ведь будет себя винить…» Мысли о девушке в последний раз веселым хороводом пронеслись в голове. Закрыв глаза и перестав бороться, Драко потерял сознание.

Драко всегда знал, что умрет какой-нибудь глупой и бессмысленной смертью. Иногда ему хотелось, чтобы отец перестарался с заклинанием, или что-нибудь случилось на тренировке по квиддичу… Или просто прийти в Министерство и напасть на паршивого взяточника Фаджа и придушить, а затем быть убитым неуклюжими аврорами при попытке к бегству… Или все-таки сделать, наконец, что-то достойное, и убить Темного Лорда. Пусть не навсегда, и старый черт все равно вылезет из могилы, чтобы отравлять жизнь людям, но…

Но чтобы так, неожиданно, быть отравленным из самых благих побуждений… Поистине, достойное завершение достойной жизни. Мальчишка, который никогда не был самим собой и лишь тупо шел по указке отца, погибает от любящих рук своей девушки. Прямо-таки шекспировские страсти. И над телом единственного наследника богатого и славного рода Малфоев будет убиваться весь магический бомонд, который обязательно притащится, едва прослышав о горе, чтобы втихую позлорадствовать над судьбой Люциуса, оставшегося ни с чем. А отец будет принимать сочувственные соболезнования с миной холодного равнодушия, как и подобает благородному аристократу, а в душе будет в ярости, что не может наказать проклятого мальчишку, нашедшего способ выскользнуть из его цепких пальцев.

От всех этих мыслей Малфой улыбнулся и с сожалением понял, что все еще жив. Осознав это, он попытался подняться, но не смог сделать ни единого движения. Руки как будто парализовало, ноги не слушались, и даже веки поднять было невозможно. Драко на секунду похолодел: «Неужели полный паралич?! Уж лучше бы сразу умер…» Пинок в ребра вернул его к реальности, и юноша понял, что может чувствовать боль. «Все-таки живой», — с некоторым разочарованием подумал он и снова попытался пошевелиться. Паралич не проходил. Кто-то бесцеремонно приподнял его веко и тут же опустил. Драко и не пытался разглядеть лица. Не все ли равно, кто донесет Снейпу и Дамблдору, а затем сообщит всей школе радостную весть, что благородный наследник Малфоев валяется как мертвый возле ванн и не желает приходить в сознание.

Но тут кто-то ударил его ногой в лицо. Удар не был тяжелым или прицельным, но били с чувством. Голова Драко мотнулась, и он снова потерял сознание.

* * *

Грейнджер засиделась в библиотеке, где пыталась найти то, что поможет ей реализовать план мести слизеринскому ублюдку. Перерыв все книги по зельеварению, она поняла, что если такая информация и есть, то она хранится в Запрещенной секции библиотеки. Но было уже поздно, и Гермиона решила принять ванну и лечь спать. Все эти копания в пыли каталогов и древних манускриптов оставляли ей ощущение, что она каталась в придорожной пыли. Ну к чему, скажите на милость, такая библиотека, если слой пыли на книгах говорит о том, что ей сто лет никто не пользовался?! Или эта пыль взлетает, как потревоженный рой, и садится обратно, когда книга возвращается на место, придавая бестолковым фолиантам благородную седину веков? «Это Хогвартс, — вздохнула девушка и пошла в ванную. — Здесь и не такие чудеса происходят».

По дороге в ванную Гермиона опять и опять обдумывала план мести. Она была девушкой обстоятельной, и начала анализ с самого начала.

Почему Малфой лезет ко мне? Потому что завидует и ненавидит. Это точно. Почему Малфой ненавидит и завидует? Потому что злобен по природе своей. И своего мерзкого воспитания. Как избавиться от его выходок? Сделать добрым и терпимым. А как наказать? Сделать его противоположностью нынешнего внутреннего облика — злобного порождения змеи с герба Слизерина! Тогда его съедят Гойл и другие чистокровные. Гермиону передернуло. Она полагала, что гордиться чистотой крови, или, как иногда говорили аристократы, породы, могут только заводчики каких-нибудь редких собак. Или кошек. Или хозяева породистых жеребцов. «Интересно, — подумала она, отвлекшись на секунду от мыслей о мести, — а… продолжение рода… они случкой называют?»

Но мысли уже вернулись в прежнее русло. Вот и готов план мести! «В лучших традициях Слизерина», — кольнула девушку непрошеная мысль, и она отмахнулась от нее.

А как сделать ублюдка добрым и терпимым? Понятное дело, зельем, влияющим на психику. Кое-какие намеки уже были обнаружены. В старых книгах упоминалось, что некое средство способно полностью преобразить человека, поменяв в нем доброе начало на такое же, но злое Или наоборот. Чудесное средство для всяких злобных слизеринцев. И готовится оно просто. Осталось только подмешать его в бокал, например за завтраком, и все. Через сутки перерожденный счастливчик станет своей полной противоположностью.

Правда, Гермиону несколько смущало, что в известной ей истории зелье не применялось. «Например, — думала она, — почему директор Дамблдор не исправил Темного лорда, когда тот еще учился в Хогвартсе? Ведь это был прекрасный шанс направить историю магической Англии по совершенно иному пути…»

Но эти детали, и такая мелочь, как насилие над человеческой психикой и запрещенные ингредиенты, мало беспокоили Гермиону, единственной целью которой было отомстить.

Обдумывая план проникновения в Запрещенную секцию и похищения у Снейпа необходимых ингредиентов, девушка вывернула из-за угла и у входа в ванную комнату увидела своего обидчика, развалившегося на полу. На секунду Грейнджер опешила от неожиданности. Драко лежал на животе, и в полумраке коридора нити вышитого на спине герба переливались. Парень не шевелился.

«С ума сойти, — подумала Гермиона и осмотрелась. — Кто же его так уделал?» Драко по-прежнему лежал неподвижно и, похоже, не дышал. Убедившись, что никого не было вокруг, Гермиона мстительно пнула Малфоя по ребрам, испытав искреннее удовлетворение. Она так много думала о нем и своей мести, что иногда по утрам ей казалось, что Драко снился ночью. Неожиданное удовлетворение желаний доставило ей почти физическое наслаждение, теплой волной окатившее девушку с головы до ног и сконцентрировавшееся в паху. Гермиона со всей отчетливостью поняла, что не хочет, чтобы Драко Малфой менялся и становился другим. Или чтобы кто-то или что-то за нее совершило месть. Ей хотелось причинить боль этому выскочке, как физическую, так и моральную. Самой. Своими руками. В голове вспышкой пронесся новый план.

Но до его исполнения должно было пройти еще какое-то время, а враг, который занимал все её мысли, неподвижно лежал перед ней. И никого не было кругом. Гермиону аж затрясло от переполнявших её противоречивых чувств, сменявших друг друга со скоростью молнии. Она боялась, что это какая-то ловушка, что кто-то увидит её рядом с Драко и обвинит в чем-нибудь… Она чувствовала яростное желание оторваться, раз представился такой шанс, за все те годы, что паршивый слизеринец доставал её, но ответственность… Все решило замешательство девушки. Секундой раньше она могла бы даже развернуться и уйти, сделав вид, что ничего не произошло, но физическое наслаждение, которое распространялось из области паха вверх, к груди, наконец, смыло все остатки разума. Гермиона в последний раз оглянулась, не идет ли кто, и проверила, жил ли Драко вообще. Она приподняла его веко, и с некоторым разочарованием поняла, что юноша жив, но вряд ли понимает, что происходит. Дрожа от возбуждения, которое дарили ей чувство исполняемой мести и нарушения запретов, она размахнулась и ударила Драко ногой в лицо. Она хотела бы сломать ему нос, но не знала, как ударить для этого. Поэтому она просто вложила все свои чувства в удар. Голова Драко мотнулась.

Зрелище одновременно напугало Гермиону и наполнило весельем. Не зная, сломала она нос, или только разбила, девушка радовалась, глядя, как стекает кровь по лицу слизеринца, превращая его детские черты в причудливую маску. У Грейнджер закружилась голова. Ей показалось, что ничего прекраснее в своей жизни она не видела. Ноги девушки подкосились, и она опустилась на пол рядом с юношей. Разум пронзила яркая вспышка, оставившая его пустым, а тело удовлетворенно расслабилось. Гермиона отрешенно подумала, что такого удовольствия она не получала, даже когда занималась с Гарри или Роном … разными делами. Она нежно провела рукой по светлым волосам, проследила пальцами очертания лица и линию губ и снова задрожала от нетерпения. Схватив юношу за волосы, Гермиона выдохнула ему прямо в губы, почти касаясь их и чувствуя запах крови: «Ты будешь бегать за мной и умолять, станешь посмешищем всей Школы, а я буду издеваться над тобой, унижать и давить… И начну я того, что оттащу тебя к мадам Помфри и буду плакать над судьбой, доведшей тебя до такого состояния. А потом…» Девушка захотела облизать эти бледные губы, которые находились в сантиметре от её лица, но сдержалась, и бросила голову Драко на пол.

Разумеется, она не собиралась тащить Малфоя на себе через весь Хогвартс, поэтому достала палочку и скомандовала: «Поднимайся!». Тело юноши послушно поднялось и шагами зомби направилось к ней. Девушку наполнило ощущение власти над давним врагом, которое снова вызвало возбуждение. Понимая, что это ненормально, Грейнджер обратила своё недовольство на Драко, наградив беззащитного юношу пощечиной. «Посмотри, до чего ты меня довел!». Малфой, естественно, не ответил.

* * *

Мадам Помфри привыкла к тому, что в любой момент кто-то может постучаться к ней в дверь. Будут ли это девушки, нуждающиеся в консультации и помощи. Или юноши, так или иначе пострадавшие, в стычке противоборствующих факультетов или на этом ужасном квиддиче…

Мадам Помфри искренне считала этот спорт слишком травмоопасным для того, чтобы им занимались дети. Так же прекрасно она понимала, что это говорит в ней профессиональная практика — слишком много раз приходилось приводить в чувство очередного неудачливого игрока.

Но чтобы среди ночи к ней в дверь постучался самый настоящий зомби… Такое было впервые.

Когда она открыла дверь, перед ней предстал окровавленный Малфой, двигавшийся как марионетка на веревочках. «Второй раз за неделю, — с некоторым недовольством подумала она, немного успокоившись, — А я так старалась, приводила его в порядок…» Следом зашла Гермиона, собранная, но утирающая слезы. Сердце мадам рухнуло. «Второй раз за неделю, — подумала она. — А я так старалась, успокаивала её». Эти мысли сменились испуганными, когда она подумала, что же привело этих двоих к ней посреди ночи. Будучи женщиной с богатым воображением, она сразу перебрала все самые худшие варианты: «Он напал на нее, чтобы отмстить, или, не приведи Мерлин, даже изнасиловать… И она убила его… О Мерлин! Ну… или искалечила… Или она напала на него и искалечила, а потом испугалась и привела ко мне… Или…»

— Мадам Помфри, — Гермиона, казалось, вот-вот расплачется, что никак не вязалось со спокойными глазами, излучавшими привычный огонь. — Я нашла Драко без сознания возле ванных. Он весь в крови. Сделайте что-нибудь…

Медсестра пришла в себя и занялась своими непосредственными обязанностями. Все равно такое объяснение Грейнджер показалось ей неубедительным, и она решила на всякий случай расспросить Гермиону о подробностях. Она не была сплетницей, но любопытство по-прежнему теплилось в её душе, несмотря на годы работы в магической Школе. К тому же, она полагала, что своими детскими выходками эти двое демонстрируют интерес друг к другу… Мадам вздрогнула, вспомнив, что Драко сделал с лицом Гермионы. Ну, наверно.

Мадам Помфи протерла лицо юноши.

— Ничего особенного, только нос разбил и губы, — сказала она, и Гермиона, как ей показалась, облегченно вздохнула. «Значит, не он на неё напал, иначе она бы его не жалела, — подумала мадам. — Наверное, она…» Помфри решила, что надо проверить, не сломаны ли кости, и закала рукав халата. От увиденного её волосы встали дыбом. Гермиона выглянула из-за спины сестры и вздрогнула. Их взорам предстала иссеченная совсем свежими рубцами кожа предплечья. Помфри закатала рукав выше, все больше ужасаясь этому зрелищу, которое никак не кончалось. Глаза Гермионы жадно изучали раны: «Кто же его так? Неужели эта дрянь Заббини?» Девушка ни на секунду не сомневалась, что это следы извращенных любовных утех двух слизеринцев, совершенно забыв о том, что почувствовала в тот злополучный вечер, когда ей сломали нос. «Я кое-что слышала о таком, — подумала она и шумно сглотнула, — Но чтобы Малфой увлекался такими… играми… Невероятно».

Представив, как Заббини хлещет Драко плеткой, а тот скулит и корчится у её ног, Гермиона почувствовала растущее возбуждение. Тут фантазия услужливо подбросила девушке картинку, заменив образ Блейз её собственным… С кнутом в руке… Девушка сдавленно охнула. Возбуждение стало нарастать, подобно лавине. Мадам Помфри отвлеклась от Малфоя:

— Милая, ты в порядке? Может, тебе лучше прилечь?

— Нет-нет. Все… нормально. Я просто посижу в сторонке… — но Гермиона не сдвинулась с места, жадно пожирая глазами открывавшееся все больше израненное тело Малфоя. Медсестра не решалась снять халат с Драко, опасаясь того, что могла там увидеть. «Надо позвать директора… и Северуса… — подумала она. — Это все слишком много для меня одной».

— Гермиона, позови, пожалуйста, профессора Дамблдора и профессора Снейпа, — обратилась она к девушке, смотревшей за Малфоя из-за её спины.

— Сейчас, мисс Помфри, — Гермиона вздохнула. Ей не терпелось увидеть, что же скрывается на спине Драко, если такое она увидела на его руках.

— Именно, сейчас, — мадам подпустила строгости в голос. — А не завтра или в следующий четверг.

— Хорошо. — И разочарованная Гермиона выбежала из палаты. Отбежав от двери, она остановилась. Надо было успокоиться. Порядочные девушки не краснеют от возбуждения при виде ран на телах юношей.

Грейнджер глубоко вздохнула. Она всегда чувствовала, что постоянные занятия в библиотеке, помощь Рону и Гарри, этим двум бездельникам, не желающим нормально учиться, события, происходящие вокруг мальчика-который-выжил-всем-назло, выматывают её. Слишком много стрессов на её хрупкие плечи. Она ведь всего лишь подросток. И, кажется, она поняла, что ей нужно для того, чтобы избавиться от стресса.

Драко, ползающий у её ног и умоляющий о прощении, но вместо прощения получающий удары плеткой, униженный морально и физически, растоптанный… «Хватит, — одернула себя девушка, снова возбуждаясь, — Тебе надо позвать профессора Снейпа и директора Дамблдора».

* * *

Гермиона не стала пояснять, почему не хочет идти лично звать слизеринского декана. Она просто топталась у дверей, пока директор застегивал мантию. Дамблдор усмехнулся в бороду улыбкой человека, видящего всех насквозь, без лишних вопросов вызвал Снейпа и бодрым шагом направился в больничное крыло.

Признаться, Гермиону в глубине души раздражало поведение директора. Его улыбочки в бороду, недоговорки, постоянная бодрость духа, что бы и с кем бы ни случилось, оставляли ей гаденькое ощущение, что старик смеется над всеми. «Пляшите, марионетки!»

По дороге директор попытался расспросить девушку о том, что произошло, но она могла сказать лишь то немногое, что знала. Шла в ванную, нашла Драко. Никого не было, ничего особенного не заметила.

Снейп догнал их по дороге и с непроницаемым лицом пристроился слева от Дамблдора, демонстративно избегая смотреть на Грейнджер. Директор тактично избавил их от необходимости общаться, пересказав рассказ Гермионы. Зельевар сохранял каменное выражение лица и лишь кивал, демонстрируя внимание.

Единственным вопросом, который он задал, адресовав Дамблдору, был: «Кто еще знает?» Директор вопросительно посмотрел на Гермиону, но та лишь покачала головой: «Вы, я и мадам Помфри. Больше никто».

Никаких эмоций не отразилось на лице декана, чего и следовало ожидать. Он лишь плотнее запахнул мантию и больше не произнес ни слова.

Медсестра ждала их у дверей палаты. Бедная женщина оглядела пришедших пустым взглядом: «Бедный мальчик… Его...»

— Мадам Помфри. — голос декана был холоден как никогда, — Воздержитесь от подробностей.

— Да-да… — вздрогнула женщина, — Конечно же.

— И займите чем-нибудь миссис Грейнджер. Вам ясно?

— Разумеется…

Дамблдор не преминул вставить свое слово:

— Гермиона, деточка, помоги мадам Помфри с… чем-нибудь. Хорошо?

Гермиона кивнула и, взяв мадам Помфри под руку, потащила её в сторону от дверей. Она специально шла медленно, рассчитывая услышать, о чем будут говорить декан и директор, но холодный змеиный взгляд зельевара провожал их до поворота.

— Пойдем, посмотрим, что случилось с вашим Принцем, Северус. — Дамблдор прошел в палату. Снейп молчал.

* * *

Гермиона ничего не услышала и решила расспросить мадам Помфри о подробностях.

— Скажите, как он? — начала она издалека.

Медсестра нахмурилась и хотела было отмолчаться, но слова уже рвались наружу:

— Его пытали. Очень жестоко. Раны… еще свежие… Они гноятся. По рукам… По спине… Бедный мальчик… Как он терпел? И почему не вылечил? Почему не пришел ко мне?

Сердце Грейнджер забилось быстрее:

— А какие у него раны?

Мадам не осознала сути вопроса и начала описывать ей рубцы, покрывавшие спину Драко. Лицо Гермионы покраснело и дыхание участилось. Женщина замолчала на минуту и сказала, глядя на стену невидящими глазами:

— Бедный мальчик потерял сознание от боли и упал, разбив себе лицо… — озвучивая свой вывод, Помфри смотрела внутрь себя, вздрагивая от неприятных воспоминаний. — Неужели его отец ничего не знает? Или…

Гермиона пыталась скрыть растущее возбуждение, и отвернулась, закрыв лицо руками. В голове у нее проносились весьма фривольные мыслишки насчет того, кто так отделал Малфоя. И как. Мадам Помфри, увидев позу Грейнджер, поняла её по-своему, и попыталась успокоить девушку:

— Не бойся, дорогая, — она обняла Гермиону и попыталась заглянуть ей в глаза. — Мистер Снейп и директор Дамблдор разберутся, что случилось, и примут меры. Драко… поправится. Не переживай за него.

«Хотя, — подумала мадам Помфри, сопоставив факт исчезновения Драко из школы на три дня и появления рубцов, и грустно вздохнула, — что они могут сделать Лорду Малфою? Все-таки это его сын. Как хочет, так и воспитывает».

* * *

Дамблдор одним глазом посмотрел на Драко и его раны, и дал заключение:

— Я говорил, Северус, — тон директора стал назидательным, — что нельзя отдавать мальчика…

Зельевар, который тщательно проверял тело юноши на предмет переломов и ушибов, дернулся:

— Что значит не отдавать?! Отцу не отдавать? Как бы вы мотивировали это, Альбус?

— Придумал бы что-нибудь. Какое-нибудь новое правило для исключительных случаев…

Северус закончил осмотр и немного успокоился, не обнаружив никаких травм, заслуживающих особого внимания. Синяк на ребрах и разбитое лицо легко вписывались в общую картину. Организм Драко не выдержал напряжения, которое переживает его хозяин, и отключился. Только слишком холодные руки юноши насторожили зельевара. Но пока он ограничился лишь тем, что обратил на это внимание. Снейп погладил Драко по голове, укладывая его волосы, как тот всегда носил: «Эхх… А Люциус ведь любит его. Но перегибает палку. Только мальчик, наверное, никогда этого не узнает. А если узнает — не поверит. И не поймет».

— В любом случае, — директор продолжал вещать, — мы должны принять меры…

Повернувшись к нему, Снейп покачал головой и сказал:

— Не стоит, Альбус. Люциус… То есть лорд Малфой не позволит указывать, как ему следует воспитывать сына. Это их семейные дела. Опережая ваше возражение, что Драко ученик Хогвартса, а вы директор, отмечу, что побои… то есть травмы, юноша получил дома… То есть вне школы. Поэтому сложно будет привлечь лорда за нарушение школьных правил.

Дамблдор насупился:

— И что Вы предлагаете, Северус? Просто забыть об этом и скрыть такой эпизод?

— Именно эпизод, — рука декана машинально поправила одеяло Драко. — И именно забыть. Я вылечу его сам.

— Но позвольте, — старик гнул свою линию, — как мы можем отвернуться от этого? Наша преподавательская честь…

— Простите, директор, — Снейп завернул Драко в одеяло и поднял на руки. — Но кто подумает о чести и гордости этого юноши? Мы взрослые люди и умеем молчать. Какой ущерб нашей гордости принесет то, о чем знают всего четверо? Если все они будут молчать…

Дамблдор замолчал и задумался. Декан подошел к двери, неся юношу на руках.

— Я забираю Драко в подземелья. Он останется в моей комнате. Я приведу его в чувство и займусь ранами. Если вы позволите, — с некоторой ехидцей добавил Снейп.

— Конечно-конечно, — Дамблдор сохранял хорошую мину, — раз Вы добровольно принимаете на себя всю полноту ответственности, то я просто не могу…

— Спасибо, мистер Дамблдор, — зельевар открыл дверь. — Я так понимаю, Вы объясните мисс Помфри… и мисс Грейнджер, что надо молчать?

— Разумеется, — улыбнулся в бороду директор. — Но как я понимаю, лорд Малфой постарался, чтобы его сын не смог быстро забыть свой… урок. Как вы планируете осуществить лечение?

Снейп вздохнул и уверенным голосом произнес:

— Лорд Малфой хоть и сильный маг, но я — профессор зельеварения.

* * *

Гермиона тяжко вздохнула. Дамблдор в своей обычной манере путано и таинственно наговорил всяких слов, ухитрившись практически ничего не сказать. Единственно, что он обозначил четко, так это необходимость молчать. Директор ничего не сказал о том, что произошло, и никак не прокомментировал раны Драко. Мисс Помфри сразу успокоилась и, горячо поблагодарив Дамблдора за беспокойство, стала демонстрировать признаки усталости и желание вернуться в постель. Директор проводил Гермиону до её комнаты старосты, но всю дорогу таинственно молчал, а Гермиона ничего не спрашивала, чтобы неосторожным словом не выдать своих чувств. Так и не узнав ничего нового, девушка еще раз разочарованно вздохнула и пошла спать.

Рухнув на кровать, Гермиона долго не могла заснуть, заново переживая события этой ночи. Её мысли все время крутились вокруг Драко, планов мести… Фантазия подсказывала разные варианты того, как Блейз обхаживает Малфоя плеткой… И девушка никак не могла успокоиться. Она снова и снова анализировала те чувства, которые испытала, когда пинала Драко, смотрела ему в лицо, обжигая своё его прерывистым дыханием, вспоминала кровь и его губы, такие близкие… Наслаждение от его беспомощности… Эти раны, которые вызывали у нее бурю эмоций. Странных, противоестественных, но таких сильных, что у Гермионы начинала кружиться голова.

Впервые в жизни легендарная заучка Гриффиндора увидела, что мир вокруг нее огромен, и не все, что она может узнать, скрыто в книгах. Странные любовные игры слизеринцев на миг полностью завладели её мыслями. И те чувства, которые рождались в ней, когда она думала об том, пугали и манили девушку.

Гермиона попыталась успокоиться: «Наверное, я сошла с ума, слишком долго концентрируясь на одной мысли о мести ублюдку… Мне надо расслабиться и думать здраво». Но мысли о Драко упрямо лезли в голову. Устав бороться с этим наваждением и окончательно запутавшись в своих чувствах и эмоциях, измотанная Гермиона провалилась в сон, который, к счастью, был глубоким и здоровым, без сновидений.

Еще бы, ведь впервые за несколько дней стресс, который переживала Гермиона, хоть чуть-чуть, но отступил, после удара по ребрам Малфоя и пощечины.

* * *

Снейп шел в в подземелья и думал о том, что произошло. Он прекрасно знал, кто взял из его шкафа ингредиенты, и примерно представлял, что можно сделать из них. Никаких особенных эффектов. Но в случае с Малфоем вся суть была в пропорциях. Мысль о тех последствиях, которые могли произойти с организмом Драко, если они были существенно нарушены, холодным потом скатилась между лопаток декана.

Зельевар шел спокойно, будучи совершенно уверен, что никто не попадется на его пути. Было около трех часов ночи, и даже самые поздние гуляки уже должны были спать. А если кто и бродит по коридорам, то он скорее убежит прочь, едва заслышав шаги грозного декана.

Поэтому он, совершенно не таясь, направился к комнате слизеринского старосты. Декан предполагал застать Заббини там. Дойдя до комнаты, он пинком ноги открыл дверь и подошел к кровати. Блейз проснулась от шума и села, испуганно натянув одеяло под подбородок.

— Про-про-профессор Снейп, сэр… Я… Драко… — голос подвел перепуганную девушку, и она замокла, пытаясь сообразить, что сказать в этой ситуации.

— Собирайтесь, миссис Заббини, — голос декана был спокоен, и это привело девушку в ужас, — и идемте ко мне в комнату.

— За-за-зачем?.. — и тут она поняла, что декан держит чье-то тело, завернутое в одеяло. — Драко!!!

— Тихо! — крикнул на девушку зельевар, и она прикрыла рот рукой. — Пусть все спят.

Прикусив до крови палец, Блейз скинула одеяло, забыв, что ждала Малфоя совершенно обнаженной, рассчитывая сделать ему сюрприз. Её сердце стучало как ненормальное и готово было выпрыгнуть из груди.

— Спокойно, — голос декана снова был ровным. — Он жив, но нуждается в помощи. Теперь оденьтесь и следуйте за мной.

Блейз послушно закивала и бросилась одеваться. Она не обращала внимания на то, что бегает по комнате старосты своего факультета, где ей не положено было находиться, совершенно голая, и перед деканом факультета пытаясь собрать раскиданную вокруг одежду. В голове у неё билась одна мысль: «Я ошиблась с пропорциями и отравила Драко! Я отравила его!» Снейп тактично отвернулся и направился к выходу:

— Догоняйте нас, миссис Заббини.

И девушка, натянув юбку задом наперед и накинув на плечи блузку, босиком погналась за удаляющимся деканом. А в голове её по-прежнему билась одна мысль, о том, что она обманула доверие Драко и своими собственными руками причинила ему боль и страдания. Сердце девушки разрывалось и кричало, но, зажимая рот рукой и не замечая холода под ногами, она бежала за уверенно вышагивающим Снейпом, пытаясь из-за его широкой спины заглянуть в лицо Драко. Заметив её попытки, зельевар сжалился и соизволил притормозить, чтобы девушка оказалась рядом.

— Он жив. Я вылечу его. Но теперь Драко придется выхаживать. И это будет вашим искуплением, миссис Заббини, за попытку сделать без подготовки… Что вы приготовили? — Северус напрягся.

Он всегда точно знал все, что происходило на его факультете. Ведь это была его почетная обязанность — присматривать за детьми. И слизеринский декан подходил к ней со всей ответственностью, не упуская ни единой мелочи. Он знал, что Заббини встречается с Драко, знал, что она взяла, попросив разрешения, некоторые ингредиенты из его шкафа, и еще кое-какие — без разрешения. Чего он пока не знал, так это что же девушка приготовила и, соответственно, в каких пропорциях смешала компоненты. Снейпу важно было знать именно пропорции, потому что от этого зависело, увидит ли Драко рассвет.

— Зелье отвода глаз, — девушка говорила прямо, не пытаясь ничего скрывать. Наказания не были страшны ей. Блейз терзала саму себя и готова была залезть на стену в отчаянии, потому что предала доверие любимого.

Снейп облегченно вздохнул:

— Значит, все обойдется. Сколько вы положили белладонны? Как написано в книге?

— Да… Все по рецепту… — на секунду Заббини растерялась. — А это важно?

— Не особо, — декан отвернулся и зашагал быстрее, снова сделав каменное лицо.

Блейз благоразумно молчала, не решаясь задать все вопросы, которые буквально жгли язык. Как Драко? Что с ним случилось? Где его нашли?.. Почему Снейп спросил о белладонне, которая хоть и была ядом, накапливающимся в организме, но лишь в больших концентрациях могла причинить вред здоровью? Эти и многие другие вопросы готовы были слететь с языка, но, глядя в широкую спину декана, Заббини понимала, что, задав их сейчас, ответов не получит.

Процессия, вызывавшая некоторые ассоциации с траурной, так как проходила в гробовом молчании, приближалась к цели — комнате профессора Снейпа.

А на улице занималась заря, чтобы дать дорогу солнцу, которое осветит очередной прекрасный день в школе магии.

Гермиона проснулась свежей и отдохнувшей. Мир казался просто прекрасным. Впервые за время, прошедшее с того момента, как слизеринский ублюдок сломал ей нос, девушка по-настоящему выспалась. Без мыслей об унижении, о мести Драко… Без снов, в которых, она вынуждена была признаться, хотя бы только самой себе, Малфой снова и снова появлялся… Четкий и легко осуществимый план, который вчера созрел в голове девушки, за ночь оброс необходимыми подробностями и деталями.

Вчерашняя реакция на раны Драко и её более чем удивительные эмоции притупились и больше не казались чем-то противоестественным. Ведь он дает кому-то… наверняка Заббини… делать это с собой. Значит, они оба получают удовольствие и воспринимают такое положение вещей как нормальное. Так чего же стесняться Гермионе Грейнджер, в жизни никого всерьез не ударившей?.. Кроме Драко. Да и то только один раз. То есть два. Девушка улыбнулась воспоминаниям о том, как текла кровь по лицу слизеринца. Ничего, скоро Малфой будет ползать у её ног, позабыв об этой подстилке Заббини. Он будет смотреть только на Гермиону, думать о ней, зависеть от нее. Сладкая месть свершится!

И начнется все сегодня, в Гостиной, за завтраком, где он будет сидеть и бояться поднять глаза, опасаясь, что грязнокровка, которая держит его секрет, расскажет о том, что видела, и опозорит его на весь Хогвартс! Конечно, Гермиона порядочная девушка и будет молчать, но ведь слизеринский ублюдок этого не знает…

Довольная и счастливая, Грейнджер трепетала от предвкушения того, как войдет в зал и с вызовом посмотрит в глаза Малфою, а тот абсолютно ничего не посмеет ей сказать! Она даже изменила своей привычке ходить на завтрак с недотёпами Поттером и Уизли, и максимально быстро, насколько позволяли приличия, не срываясь на бег, направилась в Гостиную.

Но в зале её ждало разочарование, от которого Гермиона заскрежетала зубами. Драко нигде не было. Заббини тоже исчезла. Внимательно осмотрев зал, постепенно наполнявшийся учениками, она так их и не увидела. Северус Снейп, как обычно нелюдимый, с лицом, не выражающим эмоций, скользнул взглядом по гриффиндорке и, как ни в чем не бывало, продолжил обозревать зал.

Такой поворот событий испортил Гермионе настроение. Она испытала ощущение, которое бывает, наверное, у ловцов, протянувших руку к снитчу и предвкушавших победу, когда их пальцы хватают воздух, и радужные мечты под крики разъяренных болельщиков и товарищей по команде превращаются в горький дым разочарования.

«Ничего, — успокаивала себя Гермиона, — он появится. Не может не появиться».

Но завтрак закончился, Гарри и Рон торопились на первую лекцию, а Драко все не было.

«Значит, ситуация серьезнее, чем я предполагала, – подумала гриффиндорка. – Надо поговорить с профессором Снейпом под благовидным предлогом и расспросить. Вот только как…»

Приняв решение, девушка в последний раз окинула взглядом Гостиную и, разочарованно вздохнув, поплелась на первую лекцию.

* * *

Слизеринский декан запер дверь в комнаты заклинанием, чтобы никто не мог войти. И выйти. Снейп оставил Малфоя на попечение Заббини. Зелье нужно было вливать в рот Драко каждый час, чтобы поддерживать концентрацию вещества, иначе заклятье, наложенное лордом Малфоем, сводило на нет эффект лечения.

Блейз ничего не спрашивала и ни о чем не просила. Она терпеливо выполняла все распоряжения декана без лишних вопросов. Снейпа это устраивало. Он понимал, что девушка заслужила право знать, что в произошедшем нет её вины, но решил ничего не говорить. Слишком много вопросов могло создать любое объяснение. Поэтому, как типичный слизеринец, зельевар молчал, чтобы избежать дополнительных проблем.

Его головной болью сейчас была необходимость принятия решения о том, сообщать ли Люциусу о произошедшем или нет. С одной стороны, как отец, он имел право знать о состоянии здоровья своего ребенка и даже поучаствовать в его лечении, хотя бы сняв заклятье, а с другой…

С другой стороны была Блейз, которой, как предполагаемой виновнице произошедшего, придется объясняться с человеком, который избивает сына для того, чтобы тот стал ближе к идеальному представлению о наследнике благородной фамилии… Перспектива не из приятных. Поэтому Снейп и не решался связаться со старшим Малфоем. «Все будет хорошо, — подумал он, собираясь на завтрак, — если эта чертова гриффиндорка ничего не разболтает. Тогда можно будет все скрыть».

Декан посмотрел на своих подопечных. Драко по-прежнему был без сознания. Но девушка держалась хорошо. «Настоящая слизеринка» — с гордостью подумал Снейп, вспоминая былое величие своего факультета. Она не плакала, но покрасневшие глаза выдавали её.

Блейз молча сидела возле постели, на которую положил юношу декан, и смотрела на Драко. Его бледное лицо заставляло её умирать от горя. Единственное, чего девушка желала, это чтобы Малфой открыл глаза, и она могла попросить прощения за свою ошибку.

— Я приду только после занятий, – Снейп запахнул мантию и подошел к двери. — Если проголодаешься… терпи. Я заблокирую дверь.

— Хорошо, сэр, – голос Блейз был ровным – А если Драко придет в себя?

Снейп отвернулся:

— Не придет.

И вышел в коридор.

Блейз тихо-тихо заплакала, сжав руку юноши. Слезы катились по её щекам, падая на блузку, которую она так и не переодела правильно.

Драко чувствовал присутствие рядом кого-то маленького и теплого, кто думал о нем очень интенсивно. И кого-то большого и холодного, что-то скрывающего и разрывающегося между противоречивыми желаниями. Но глаза упорно не хотели открываться, и сознание постоянно соскальзывало в беспамятство. Потом большой ушел, а маленький заплакал. Драко чувствовал раскаяние, жалость, стыд и яростное желание что-то сказать, исходившие от маленького. Изо всех сил юноша тянулся к нему, но все, чего он смог добиться, так лишь предельным усилием воли заставить чуть сильнее сжать пальцы своей руки, которую, он чувствовал, кто-то держит. Волна счастья от маленького накрыла юношу, и он провалился в беспамятство, где его ждал до боли знакомый кошмар, в котором Драко смотрел в зеркало и разговаривал с отражением.

— Что, опять кто-то плачет из-за тебя? – спросил двойник.

— Да…

— И что ты чувствуешь?

— Боль… Я… виноват.

— Да. Ты виноват. Ты слишком добрый. А такие, как ты и Поттер, всегда страдают за весь мир.

— И что ты мне посоветуешь?

— Ты знаешь. Просто стань таким, как хочет Люциус. И мир вокруг тоже станет другим.

— Что, больше никто не станет плакать из-за меня?

Двойник усмехнулся:

— Нет. Будут. Но тебе будет все равно.

Юноша смотрел на отражение, которое приобретало все большее сходство с отцом.

— Никогда.

Драко открыл глаза. Наступил вечер. Блейз забралась под одеяло и обняла его, заснув на груди юноши. Мокрые дорожки на щеках говорили, что она опять плакала. Драко вытер их непослушными пальцами. Тело по-прежнему отказывалось подчиняться.

Снейп сидел в кресле возле камина и пил дорогой виски. Он слышал, как Драко ворочается, чтобы выбраться из кровати, не разбудив Блейз. Но не подал вида. Зельевар молча наблюдал, как юноша нетвердой походкой идет к нему. Когда Драко плюхнулся в соседнее кресло, тяжело дыша и хватаясь за грудь, Снейп налил ему бокал виски:

— Взбодрись…

Юноша залпом выпил половину жидкости и закашлялся. Приятное тепло распространялось из желудка во все стороны. Отдышавшись, он сказал:

— Хороший напиток, сэр. Очень достойный сорт.

Декан молчал и больше не смотрел в его сторону. Юноша вытянул ноги к огню. Он по-прежнему был в банном халате, вот только тапочки валялись возле кровати, и дойти до них он был еще не готов. Тело ныло, но раны на спине не болели. Закатав рукав, он увидел, что раны на руках зажили, избежав превращения в шрамы, но оставили на память тоненькие незаметные полоски, которые можно легко скрыть загаром.

Снейп краем глаза наблюдал за юношей, пытаясь определить, какой первый вопрос он задаст. Что произошло? Или, как это случилось? Кто виноват? Или, кто знает о произошедшем?

— Сэр, — Драко прочистил горло. — А Блейз поела хоть что-нибудь?

Снейп вздрогнул. «Люциус никогда не сломает его, – подумал зельевар. Как будто впервые увидев, он пристально рассматривал юношу. – И это будет трагедией семьи Малфоев».

«Хорошие умирают молодыми…» — тоскливое предчувствие пронзило слизеринского декана. Зельевар залпом допил содержимое бокала.

* * *

Спустя час Драко стал собираться. Тело наконец-то стало послушным, и силы постепенно возвращались. Он хотел было отнести Блейз к себе на руках, чтобы не будить, но Снейп запретил и сам растолкал девушку. Она сразу бросилась на шею Драко и повисла на нем, рыдая и причитая:

— Прости, прости меня. Пожалуйста, прости.

— Успокойся, глупенькая, – Драко гладил и гладил её волосы, лицо, легкими поцелуями пытался отвлечь от рыданий. – Со мной все в порядке. Ты не виновата.

Снейп никогда не любил проявлять свои чувства, скорее стеснялся этого. И не любил, когда другие слишком свободно демонстрировали чувства и эмоции. Наверное, сказывалась многолетняя практика двойной жизни шпиона. Поэтому сцена начала утомлять зельевара.

— Хватит. Идите уже, – декан отвернулся. – Вы мне надоели.

Драко отцепил от себя Заббини, которая все тише всхлипывала, почти успокоившись, и взяв за руку, повел к выходу.

У дверей он повернулся и посмотрел в спину зельевару, который не удостоил своих гостей ни единым жестом:

— Большое спасибо за все, профессор Снейп, сэр.

Слизеринский декан молчал, отвернувшись. Но Драко знал, что декан думает о них. А вовсе не о том, что они ему надоели.

— Пойдем, Блейз.

Остаток ночи прошел спокойно. Малфой и Заббини мирно спали в комнате старосты. Снейп в одиночку прикончил бутылку виски, думая о том, правильно ли они с Люциусом поступили, когда решили изменить судьбу Драко. Ведь он так и не поддался, оставаясь нормальным подростком, не плохим и не хорошим. Обыкновенным. Размышляя, зельевар уснул в кресле. Ему ничего не снилось. И это было хорошо.

Гермиона целый день думала о Драко… О том, где он прячется… Мысль, что ублюдок зажимается со своей подстилкой, которую тоже нигде не было видно, а гриффиндорка никак не может досадить ему, приводила в ярость. Когда Гермиона, наконец, заснула, ей приснился Малфой, смотревший на неё глазами, в которых девушка видела свое отражение. И глядя в его глаза, девушка чувствовала себя живой, нужной, принимаемой… Не заучкой и ходячим конспектом, какой чувствовала себя рядом с Роном. Не нужной опорой, которой чувствовала себя рядом с Гарри. Она верила, когда смотрела в глаза Драко, что он смотрит на неё и видит человека. Пусть грязнокровку, пусть подругу своего злейшего врага, пусть ненавистную. Но человека, к которому можно испытывать сильные чувства. И ей это нравилось.

Она видела в его глазах себя как в зеркале. Целиком и полностью. В её мыслях Драко Малфой ненавидел Гермиону Грейнджер от кончиков волос до кончиков пальцев ног, со всеми её сильными и слабыми сторонами. В то время как другие видели лишь ту сторону Грейнджер, которую хотели видеть – примерная ученица, книжный червь, честолюбивая староста, боевая подруга…

Перед Драко не надо было притворяться, показывая то, что ожидают увидеть в подающей надежды молодой колдунье. Он ничего не ждал от грязнокровки — ни побед, ни поражений. Его ненависть срывала все маски, оставляя Гермиону такой, какой она была на самом деле, настоящей. Живым человеком, а не куклой, играющей навязанные роли.

Конечно, она злилась на его оскорбления, мелкие придирки раздражали, аристократические замашки, манера говорить и двигаться вызывали отвращение… Но все эти детали складывались в четкий и понятный образ врага, соперничество с которым придавало смысл её стремлениям, окрашивая самые рутинные школьные дела духом соревнования.

За годы обучения в Хогвартсе, незаметно для Гермионы, Драко стал любимым соперником. Только ради того, чтобы обойти его, она готова была просиживать такие ценные выходные в библиотеке, с целью подготовить ответ, за который её похвалят преподаватели. Желательно, на глазах Малфоя. И его ярость будет радовать сердце девушки, а ненависть – давать силы бороться дальше. Да, это была не самая лучшая мотивация. Но гораздо лучше того детского лепета, на который только и были способны её дружки.

«Зачем так напрягаться? К чему прикладывать столько усилий? Пусть не получилось, ну и что?» Это по-настоящему бесило Грейнджер. Бессмысленные отговорки для того, чтобы прикрыть свою лень. Да, она хотела быть первой, лучшей. Но не среди лентяев, а среди людей честолюбивых, движущихся к цели.

И Драко был типичным образцом стремлений. Он выбивался из сил, чтобы показать отцу, что достоин быть наследником славного аристократического рода. Твердой рукой младший Малфой держал первенство среди благородных, контролируя Слизерин. Соперничество с таким человеком поднимало Гермиону на новый уровень.

И вот теперь этот враг где-то прячется, а она должна изводиться и страдать в одиночку… Так не пойдет! Гермиона заснула с единственной мыслью: «Завтра она найдет Драко. Если надо – будет говорить со Снейпом. Если не получится – она перевернет весь Хогвартс, чтобы добраться до своего врага и заглянуть в его проклятые глаза». Зачем ей это нужно, и что она скажет, когда заглянет в них, абсолютно не занимало девушку. Она просто хотела, чтобы Драко смотрел на нее.

* * *

Малфой смотрел на Заббини, спящую на его кровати. Даже во сне девушка не разжимала руку, в которой держала подарок – стилизованную под молнию «Z» на длинной серебряной цепочке. Драко заказал её в одной элитной мастерской, при этом он заставил мастеров отложить другие заказы, воспользовавшись авторитетом семьи Малфоев.

Блейз успокоилась и заснула, вымотанная событиями этих дней. Все вроде бы нормализовалось, и Драко рассчитывал вернуться в привычную колею школьной рутины с радостью человека, мечтающего обрести покой в тихой гавани стабильности.

Пожалев девушку, он не стал будить её и направился на завтрак, чтобы подкрепить силы. Он старался не думать о том, кто нашел его, полагая, что декан позаботился, чтобы все, кто знал о произошедшем, молчали, и все события остались скрыты от посторонних глаз. Конечно, ему хотелось бы знать, кто ударил его, когда он пришел в себя в первый раз… Но, может, лучше и не стоило…

Драко не боялся огласки и сплетен, но если их не будет, то это устроит его больше. Достаточно того, что он сначала пропал на три дня из школы, а затем еще на день исчез уже в ней. Хватит тем для болтовни, чтобы скрасить не один скучный вечер людям без личной жизни.

Поэтому Драко решил, что сегодня надо обязательно попасть на завтрак. Блейз проспит его, а ведь бедняжка ничего не ела почти сутки. Значит нужно принести ей еды. Снейп не держал в своих апартаментах пищу, поэтому ничем не мог накормить своих незваных гостей.

Сам Драко тоже был не прочь подкрепить растраченные силы хорошей порцией курятины. Или парой тостов с джемом. Черт, да он съел бы и проклятый тыквенный пирог, прочно ассоциировавшийся у него с плебейством вроде Уизли, по ошибке природы получивших магические способности. При мысли о еде Драко понял, насколько, оказывается, голоден. Быстрым шагом он направился в столовую. Слизеринское подземелье опустело. Все ушли на завтрак. Эхо шагов Малфоя раздавалось в гулком коридоре, заглушая остальные звуки. Поэтому Драко слишком поздно заметил, как кто-то вывернул из-за угла и на полном ходу врезался ему в грудь. Юноша отупил на шаг, потирая ушибленное место. А врезавшийся в него человек шлепнулся на пол. Драко попытался разглядеть, кто это был, но взгляд все время соскальзывал. «Неужели Грейнджер, — удивился юноша, совершенно машинально протягивая ей руку. – А зелье отвода глаз действует…» Эти мысли отвлекли юношу от происходящего, и он не сразу сообразил, что протягивает руку грязнокровке, искренней ненависти которой он добился своими выходками.

Гермиона, проснувшаяся с одним-единственным желанием – найти Малфоя, не дожидаясь завтрака, побежала искать его. Резонно предположив, что, проведя почти сутки без еды, юноша первым делом бросится в столовую, она была весьма разочарована, не найдя его там. Завтрак начался, подтянулись даже те, кто любил поспать. Рон уже объелся, и Гарри смеялся над ним, укоряя за пустую трату еды, ведь через час рыжий все равно начнет жаловаться на голод. Но ни Малфоя, ни Заббини не было.

Снейп, к которому Гермиона хотела обратиться с вопросом, выглядел несколько помятым. И его пугающий студентов образ сегодня проступил с ещё большей отчетливостью. Подойти к нему, когда зельевар находился в таком состоянии, Гермиона не решилась, несмотря на вчерашний настрой.

Наконец, не выдержав ожидания, девушка сорвалась с места и быстрым шагом пошла в сторону слизеринского подземелья. Гарри посмотрел ей вслед и немного удивился, но решил, что Гермиона идет по каким-то делам старост. Рон же ничего не заметил, так как передохнул и собирался с новыми силами наброситься на извечного врага – пищу, количество которой, несмотря на все его усилия, не уменьшалось. Хотя он очень старался.

Грейнджер недолго плутала по пустым коридорам Слизерина. Она полагалась на свою интуицию, которая безошибочно вела хозяйку к цели. Вывернув из-за очередного поворота, она на полном ходу врезалась кому-то в грудь и упала на пол.

Подняв глаза, она увидела, что перед ней стоит Малфой, который с явным трудом пытается сфокусировать на ней свой взгляд. Сердце Гермионы подпрыгнуло. Но тут девушка сообразила, что совершенно не знает, как объяснить, что она делает здесь. Лихорадочно раздумывая, что бы такое сказать, она машинально взяла руку, протянутую ей Драко, и поднялась. Простое и совершенно естественное прикосновение к его руке вызвало у нее бурю эмоций. Гриффиндорка покраснела и промямлила:

— Спасибо.

Драко посмотрел на Гермиону еще раз. Когда он сознательно захотел увидеть её, зелье перестало действовать.

— Будь осторожна, — Драко обошел девушку и направился дальше. Он помнил, как сломал ей нос, но совершенно не считал необходимым извиниться. Зачем, спрашивается, было провоцировать его? Покричали и разошлись. Всем стало легче. Каждый избавился от стресса. Вместо этого, с типично гриффиндорским подходом она уперлась. И вот что из этого вышло. Люциус вдоволь потешился с сыном, и Драко считал, что получил свое воздаяние сполна.

Гермиона растерялась. Она ожидала чего угодно — еще одного удара, едкой тирады, хамства или крика, а он просто ушел. Проигнорировал её. Не обратил внимания. Похоже, он её совершенно не боится! И толком не смотрит на неё. Но это только потому, что он не знает, что это она нашла его ночью. Ничего. Сейчас слизеринец заговорит по-другому.

Грейнджер охватила такая ярость, которой она не ожидала увидеть в себе, полагая, что дикие всплески неконтролируемых эмоций — удел несдержанных аристократов.

— Малфой! Ты ничего не хочешь мне сказать?!

Драко удивился. Обычно Грейнджер избегала конфликтов и старалась уйти от их стычек, но сегодня она явно напрашивалась. Да и вообще, что она делает в слизеринском подземелье? Неужели пришла за извинениями?

— Не смеши людей, Грейнджер, — Драко повернулся и посмотрел на девушку. Взгляд снова попытался соскользнуть с её лица в сторону, но юноша заставил себя сконцентрироваться и увидел искаженное яростью лицо Гермионы. — Малфои никогда не извиняются. Я сделал, что хотел…

«… и понес за это наказание» — чуть было не закончил фразу Драко, но вовремя прикусил язык. Не хватало, чтобы всякие магглорожденные знали о том, что происходит в его семье.

Внутренне Гермиона обрадовалась: «Наконец-то удалось зацепить его! Теперь подсечем и…»

— Ты извинишься, Малфой! — девушка уперла руки в бока и выставила вперед ногу. — Если не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о твоем ночном приключении.

Драко вздрогнул: «Из всех людей, живущих в Хогвартсе, именно её угораздило найти меня. Что за невезение… Но значит, это она сообщила Снейпу и директору. А может, это она меня пинала?»

— Узнают о чем, заучка? — он постарался придать голосу максимум ехидства, — что ты ударила беззащитного?

Гермиона покраснела до корней волос. «Как он догадался? Он же был без сознания! Все решили, что он ударился, когда упал!»

— Я так и знал, — Драко сделал шаг к девушке, и она отошла назад — Все вы, гриффиндорцы, в душе не такие прекрасные и благородные, как хотите показать. Подкараулила шанс и воспользовалась им?!

Драко подошел еще ближе. Он намеренно давил на Гермиону, чтобы глупые мысли о шантаже больше никогда не приходили ей в голову. Девушка уперлась спиной в стену прохода и вздрогнула. Слова Драко задели её. Крыть было нечем.

— Мы квиты, Гермиона Грейнджер. — юноша отвернулся и пошел по коридору к своей цели — столовой. — Ты отомстила. Враг наказан.

Голос его был вполне серьезен. Драко было немного стыдно. Ведь он ударил девушку, к тому же серьезно. Но теперь, когда он знал, кто пинал его парализованное тело, извиняться было не за что. Достаточно того, что он назвал девушку по имени. Это и был его способ попросить прощения.

Грейнджер вся напряглась. Она понимала, что проигрывает. Действительно, они были квиты. И вот сейчас он уйдет, снова оставшись при своём, а она не получит того, что хотела. Тогда она решила пустить в ход тяжелую артиллерию.

— Ты все равно извинишься, Малфой! Или ты хочешь, чтобы все узнали, что ты прячешь под рубашкой?..

Драко напрягся: «Как много ей вообще известно? Кто разболтал? Неужели директор? Или она догадалась, когда увидела мои раны?» В том, что профессор Снейп будет молчать, он не сомневался ни на секунду.

— Заткнись, грязнокровка! Ты не посмеешь распускать сплетни о моем отце! Я скорее…

— Так это не Заббини… — Гермиона снова растерялась. Стройная картина извращенности слизеринского ублюдка и его подстилки рушилась на глазах. И тут девушка вспомнила то, что скрылось под напластованиями гнева и ненависти, то, что она почувствовала в тот злополучный день, когда Драко ударил её. — Это твой отец тебя так?!

— Оставь Блейз в покое! — юноша пришел в ярость. Он мог спокойно отнестись к угрозам и шантажу, если это касалось его. Но того, что грязнокровка выдумала всякие гадости о Заббини, которой никогда толком не знала, и которая своими чувствами самоотверженно удерживала его в этом несправедливом и жестоком мире, разозлило юношу сверх всякой меры. Драко сорвался на крик:

— Ты ничего о ней не знаешь! Ты ничего обо мне не знаешь! Ты просто дрянь, которая пытается добиться своего вымогательством! Жалкая грязнокровка, которая считает себя хитрее всех! Да как ты смеешь угрожать мне слухами и сплетнями! Ты мразь, а не…

Драко махнул рукой, демонстрируя свое презрение к зарвавшейся гриффиндорке, но тут свет в его глазах померк, и юноша рухнул на пол.

Гарри недолго плутал по коридорам слизеринского подземелья. Это место никогда не нравилось ему уже тем, что здесь обитала главная змея всего Хогвартса, жалкая пародия на дракона – Драко Малфой. Поэтому, недолго думая, Поттер решил ускорить поиски, воспользовавшись магической картой. Гермиона была совсем рядом и продолжала идти вперед.

Почти дойдя до места, где должна была быть Гермиона, он услышал голос Малфоя, яростно выкрикивавшего:

— Жалкая грязнокровка, которая считает себя хитрее всех!

Горячая кровь Поттера мгновенно закипела. Неужели ублюдку показалось мало того, что он получил от Рона!? Он снова напал на Гермиону! Сорвав со стены держатель для факела вместо оружия, юноша побежал туда, где находилась в опасности его подруга.

Гриффиндорец успел вовремя. Ублюдок как раз замахивался, чтобы ударить девушку. Подскочив к нему, Гарри с размаху ударил Драко по голове подфакельником. Слизеринец обмяк и, завалившись на бок, рухнул на пол.

Еще сжимая в руке свое оружие, Поттер подскочил к Гермионе.

— С тобой все в порядке?! Он ничего не успел тебе сделать?!

— О Великий Мерлин, Гарри! Что ты наделал! — девушка не на шутку испугалась. — Ты убил его!

Драко Малфой лежал на полу с совершенно пустыми глазами, не выражающими ничего. Из раны на голове потихоньку сочилась кровь, окрашивая светлые волосы в розовый цвет. Второй раз за два дня Драко был без сознания, проваливаясь в свой обычный кошмар с зеркалом. И это обстоятельство не доставляло юноше никакой радости.

* * *

Знакомое отражение смотрело на Малфоя из зеркала его собственными глазами несколько укоризненно.

— Ты что-то зачастил…

Снейп был в ярости. Зельевар метался по своим комнатам как зверь, запертый в клетке. Ему хотелось крушить все на своем пути. Но мысль о том, что кругом будут валяться осколки стекла и обрывки бумаги, а ходить придется по грязи, которая натечет из разбитых склянок, останавливали от опрометчивых поступков врожденного аккуратиста.

От невозможности хоть как-то избавиться от навалившего стресса, Снейп зверел все быстрее. Даже желание связаться через камин с Люциусом больше не казалось таким уж ужасным поступком. Пусть директор расхлебывает, что заварил.

Весь Хогвартс звенел, как потревоженный улей. Еще бы, ведь Драко Малфой, первый подонок Слизерина, попытался изнасиловать несчастную звезду, подающую надежды молодую колдунью, Гермиону Грейнджер. Но к счастью для девушки, ужасное не случилось, ибо злобный монстр был повержен в честном бою величайшим героем современности, Золотым мальчиком, Гарри Поттером.

При этом никто не обращал внимания на то, что ни на девушке, ни на Поттере не было никаких следов борьбы. Все произошло в одном из коридоров подземелий, куда гриффиндорцы по собственному желанию никогда не рисковали сунуть и носа. Не замечала разъяренная общественность и множество других странных нестыковок.

А главный обвиняемый в злодейском нападении лежал поверженный в палате у мадам Помфри. Проще говоря, Драко так и не пришел в сознание. Поэтому Снейп не мог узнать ничего, что помогло бы ему разрешить эту ситуацию. Скандал вот-вот должен был вырваться за пределы Хогвартса, что означало только одно – огромное количество проблем для декана Слизерина. И для Драко, которого лорд Малфой теперь просто убьет.

Но больше всего Северуса Снейпа грызла мысль, что он, взрослый мужчина, профессор, много лет проработавший в магической школе, не смог уберечь своего подопечного.

Он ни на секунду не сомневался, что все слухи о попытке изнасилования – пустая преувеличенная болтовня в духе Риты Скиттер. Да и драки никакой наверняка не было. Тем более честной. Удар Драко нанесли сзади, больше никаких признаков борьбы не обнаружилось. И ни у кого из присутствовавших не было с собой палочек, чтобы чем-то замести возможные следы. Похоже, Грейнджер и Поттер пришли в подземелья рассчитаться с Малфоем и устроили засаду. Очень по-гриффиндорски…

Зельевару было стыдно за то, что он не просчитал, что Заучка и Золотой мальчик могут ринуться сами выяснять отношения и устанавливать справедливость.

Снейп схватил со стола стакан и хотел запустить им в стену. Но опомнился и аккуратно поставил его обратно, подложив под дно салфетку.

Проклятые Гриффиндорцы! Они никогда не умели ни соблюдать правила, ни нарушать их нормально! Только тянут в свои глупые выходки других. А потом становятся героями, предотвратившими «трагедию». Которой бы просто не случилось, имей они хоть капельку здравого смысла.

Чертов Дамблдор опять что-то замышляет. Профессор чувствовал, что во всей этой ситуации не обошлось без невидимой руки этого вечного доброжелателя…

Чтобы хоть как-то отвлечься, зельевар сел в кресло и стал снова анализировать ту часть событий, которые были ему известны.

— Он напал на Гермиону. Я это видел, — Поттер стоял перед деканами, нахмурившись и зло глядя на присутствующих. – Малфой кричал на нее и замахнулся, чтобы ударить. Он уже нападал на нее. Я должен был защитить девушку.

Поттер специально выделил слово «должен», и это резануло слух декану Слизерина. Он тайком огляделся, но, похоже, кроме него никто не обратил внимания. «Что должен? Кому должен? – зельевар постепенно закипал, внешне сохраняя спокойствие. И от необходимости сдерживать праведный гнев злился еще сильнее. – Дамблдору? Вечным светлым силам? Проклятой гриффиндорской порядочности?! Мальчишка! Борец с мельницами!»

— А вы что скажете, мисс Грейнджер? – обратился один из деканов к неуверенно топтавшейся за спиной Гарри девушке. – Это правда? Драко напал на вас?

Снейп дернулся. Этот фарс нельзя было терпеть ни секунды. Если ничего не предпринять, Директор скормит всем очередную красивую легенду о своем Золотом любимчике, а Малфоя втопчут в грязь. Да уж, хорошо придумано.

— Я возражаю против такой постановки вопроса. Еще нет никаких доказательств, что там происходило… нападение… на мисс Грейнджер. Все мы знаем особенности отношений факультетов Слизерин и Гриффиндор. И знаем, как относятся друг к другу старосты. И как относятся друг к другу мистер Малфой и мистер Поттер. – зельевар встал и сделал шаг к Гермионе. Поттер, яростно засопев, тут же закрыл девушку грудью. – Что, и от меня хотите защитить Вашу принцессу? Тоже чем-нибудь тяжелым?

— Прекратите, профессор Снейп, — декан Гриффиндора с молчаливого одобрения директора ринулась на защиту своих студентов. – Вы давите на детей. И бедная девочка…

— Не вижу здесь ни одной бедной девочки, — зельевар подпустил холода в голос, — Все они живы и здоровы. Так пусть ответят нам, что произошло в том коридоре?

Снейп пристально посмотрел на Грейнджер.

Девушка съежилась под взглядом зельевара и отвернулась.

— Тогда скажите, что Вы делали в слизеринских подземельях? – зельевар был непреклонен. – Что привело Вас туда?

— Это право старост посещать другие факультеты… — начала было профессор МакГонагалл, но слизеринский декан перебил её.

— Пусть мисс Грейнджер ответит на вопрос сама. Какие обязанности могут быть во время завтрака у старосты Гриффиндора, что привели её в подземелья Слизерина?

Гермиона закусила губу и молчала. Она боялась поднять глаза, чтобы случайно не встретиться взглядом с разъяренным зельеваром, гнев которого она ощущала под его привычно каменным выражением лица. Девушка чувствовала, что внутри слизеринского декана все клокочет, и боялась, что станет жертвой взрыва, который могут вызвать её слова.

— Тогда Вы, мистер Поттер, — Снейп повернулся к Гарри, который зло и с вызовом смотрел на него. – Как Вы оказались в подземельях?

— Я пошел, чтобы позвать Гермиону – процедил сквозь зубы юноша, ведя безмолвную дуэль взглядов с Снейпом. – А там этот ублюдок…

— Воздержитесь от сомнительных эпитетов, мистер Поттер. – Зельевар не мог больше сдерживаться, видя, что мальчишка искренне считает, что поступил хорошо. – Еще не ясно, кто на самом деле убл…

— Это я попросил Гарри позвать Гермиону, — вставил слово директор. — Она была мне нужна… чтобы… чтобы… Принести перьев.

Снейп пристально посмотрел на Дамблдора: «Старый хрыч что-то затевает. Очередную свою игру… Но какую?»

— Тогда вернемся к главному вопросу, — зельевар лихорадочно обдумывал, что происходит. И к чему ведет свою линию директор. – Что там случилось, мисс Грейнджер?

— Ничего, – чуть слышно ответила девушка, собравшись, наконец, с духом. Гриффиндорские представления о чести сыграли с ней злую шутку, поставив перед нелегким выбором – сказать правду или оправдать друга.

— Громче, пожалуйста. – Снейп не сразу осознал ответ.

— Я сказала, что ничего не произошло, – повторила Гермиона чуть громче.

Декан Гриффиндора подскочила к своей воспитаннице.

— Успокойся, девочка моя. Ты в безопасности. И можешь рассказать нам правду.

— Но это и есть правда. – Гермионе было ужасно стыдно за все произошедшее. Мир рушился вокруг нее, и она не успевала собирать осколки. Глупая молодая девчонка, ничего толком не знающая, навоображала невесть чего, и в результате один человек лежит без сознания, а другого могут исключить. Совсем запутавшись в противоречивых эмоциях, гриффиндорка почувствовала себя маленькой девочкой, впервые увидевшей мир. И решила дать старшим разбираться с навалившимися на неё проблемами. – Мы ругались с Драко. Я требовала, чтобы он извинился. А он пришел в ярость, стал кричать гадости… И… хотел уйти. Но…

— Гарри, прости… — девушка с сожалением посмотрела в глаза Поттера, — Но Малфой не нападал на меня. Он ко мне и пальцем не притронулся. Мы просто ругались. Это… я его спровоцировала…

— Гермиона, но я видел, как он замахнулся на тебя… — Гарри никак не мог поверить, что его поступок остался без моральной основы. Он ударил человека ни за что?! Нет, не может быть! Ведь это Малфой – дикое и опасное животное, которое способно на любую подлость.

— Ну что ж, — в воцарившейся тишине голос Дамблдора звучал как-то слишком торжественно. – Теперь ясно, что все это недоразумение. Наказанием для мистера Поттера будут извинения перед мистером Малфоем и неделя отработок.

— Поговорим о справедливости, — Снейп пошел в атаку, зная, что она безнадежна. Но просто так отступить зельевар не имел права. Это было бы слишком щедро для Поттера. И слишком несправедливо к Драко. – Студент лежит без сознания. По Хогвартсу носятся самые нелепые слухи. А вы хотите дать мистеру Поттеру отделаться простыми извинениями?! Или он такой особенный, что его не могут исключить за проступок, за который другого выкинули бы из школы без промедления!?

— Ну же, профессор Снейп, — Дамблдор напустил благодушно-доброжелательный вид, — это ведь всего лишь недоразумение… Пусть будут публичные извинения. Это и развеет слухи. На этом все. Все свободны.

Снейп заскрежетал зубами: «Однажды ты заплатишь!» Но большего добиться он не мог. Золотой мальчик действительно был особенным для директора. Старик связывал с ним далеко идущие планы и не собирался сдавать ключевую фигуру до того, как она сыграет свою роль. Зельевар молча развернулся и, презрительным взглядом окинув Поттера и Грейнджер, которые никак не могли понять, что произошло, направился к выходу.

— Да, кстати, – директор явно обращался к Снейпу. Зельевару пришлось повернуться. – Пусть мисс Грейнджер поможет ухаживать за мистером Малфоем. Ведь она частично была причиной этого недоразумения.

Зельевар вздрогнул. Это был неожиданный поворот. На что рассчитывает директор? Это и есть его план?

Гермиона вздрогнула. Она не знала, что сказать. С одной стороны, она действительно виновата, и ухаживать за Малфоем — вполне естественное наказание, а другой – как ей смотреть теперь ему глаза?..

— Но, профессор Дамблдор, — Поттер, погрузившийся было в душевные терзания, воспрял духом и завел свою волынку, — Гермиона ни в чем не виновата. Это же я…

— Хватит об этом, Гарри, — Дамблдор был спокоен и явственно доволен происходящим. – Каждый понесет своё наказание.

— И еще, профессор Снейп, — директор посмотрел на зельевара, — во избежание недоразумений никто из представителей Слизерина не должен приближаться ни к мистеру Поттеру, ни к мисс Грейнджер. Никто. Мы ведь хотим, чтобы все нормализовалось, не так ли?

Снейп отвернулся и пошел к двери. Ему казалось, что все внутри сгорело и обратилось в чистую ненависть. «Даже Лорд не строит таких сложных ловушек, — подумал слизеринский декан, ускоряя шаг. – Он либо сгибает тех, кто хочет склониться перед ним. Либо ломает непокорных. Все просто. А Дамблдор… Неужели директор хочет, чтобы между Грейнджер и Драко завязались какие-то отношения, и через них обеспечить лояльность младшего Малфоя? Ну, тут старого лиса ждет сюрприз…»

Декан усмехнулся, но когда он подумал о том, что испытывает сейчас Блейз, тоска сжала холодной рукой его сердце. Предстоял еще один тяжелый разговор…

И начался он раньше, чем зельевар ожидал. Блейз караулила его у входа в подземелье. Когда он подошел, девушка пристально посмотрела ему в глаза. Но промолчала. Ярость, которая клокотала у Снейпа внутри, немного остыла. Он отвернулся от девушки, не сказав ни слова, и широким шагом пошел в сторону своих комнат. Заббини покорно тащилась сзади, теребя в руке носовой платок. Зельевар хотел бы закричать на нее и прогнать, но не мог. Слишком важным для нее был Драко. Слишком сильно она хотела знать, что с ним произошло. Слишком уязвимой делали её их отношения. И Драко тоже становился уязвимым. А значит, эту ситуацию надо будет решить.

Блейз вошла в Зал, чтобы позавтракать, хотя все уже практически расходились. Она была немного недовольна Малфоем, который снова оставил её одну. Но это недовольство просто-напросто маскировало тревогу. Ведь когда он был один, с ним происходили разные гадости. Но тут вихрем ворвавшийся в помещение Колин Криви закричал дурным голосом:

— Малфой снова напал на Гермиону! Его только что оттащили в лазарет!

Сердце Заббини упало: «О великий Мерлин! Пусть это будет ошибка!»

Началась суматоха. Гриффиндорцы и сочувствующие им сгрудились вокруг Колина, требуя от него подробностей. Раздались возгласы, требующие заставить Слизерин заплатить за преступление. Массовая драка была предотвращена появлением деканов, которые только что покинули Зал, но вынуждены были вернуться.

Больше никаких подробностей известно не было. Малфой, Поттер и Грейнджер исчезли, а деканы быстро и жестко восстановили порядок, разогнав студентов по гостиным факультетов. Криви получил неделю отработок от собственного декана «за распространение непроверенной информации, повлекшей за собой угрозу массового нарушения порядка». Хотя Колин сомневался, что после такого скандала ему придется провести хоть один день с мистером Филчем. Слишком серьезной была ситуация. К вечеру никто и не вспомнит о наказании.

Так и случилось.

Зельевар сидел в кресле, в котором проснулся сегодня утром. И смотрел на Блейз, которая, не переставая, теребила платок.

— Нет, мисс Заббини, вам нельзя пойти в палату к мистеру Малфою.

— Профессор Снейп, сэр… Пожалуйста…

— Нет, мисс Заббини, – декан отвернулся. Ему хотелось бы, чтобы девушка сдалась и ушла, оставив его без необходимости объяснять сложившуюся ситуацию. Ведь просто думая о произошедшем на совете, декан приходил в ярость. Да и смотреть на девушку, переживающую такие потрясения одно за другим, было невыносимо. – За ним… ухаживают…

— Кто?

Снейп хотел прикусить себе язык: «Ну вот, теперь точно не отстанет…»

— Гермиона Грейнджер… В качестве наказания…

Руки Блейз замерли на секунду, оставив в покое несчастный платок.

— Вот, значит, как…

Девушка отвернулась. Она больше не могла сдерживаться. Всхлипы разрушили тишину комнаты. Зельевар разглядывал камин. Как и любой нормальный мужчина, он не мог спокойно смотреть на женские слезы. «Надо что-то делать…»

Поплакав немного, Заббини вытерла лицо и снова обратилась к Снейпу:

— Если не возражаете, сэр, я прошу Вас проводить меня к директору Дамблдору, чтобы я могла попросить его разрешить мне быть рядом с Драко.

Декан напрягся: «Вот поэтому-то людям и нельзя испытывать к другим чувства. Они становятся уязвимыми…»

— Нет, мисс Заббини. Директор не станет Вас слушать. Этим Вы не поможете мистеру Малфою.

— Если надо, — голос Блейз стал твердым, — я на коленях буду умолять. На животе ползать.

— Даже не думайте так сделать! — зельевар пришел в ярость. Проклятый Дамблдор! Что он видит, кроме своего абстрактного «Высшего блага»! А эти страдания – не в счет?! – Директор будет использовать вашу слабость против вас. И против Драко. Как только он увидит, как сильно вы хотите быть рядом с мистером Малфоем, то тут же обернет это себе на пользу! Да весь его план…

Снейп спохватился слишком поздно: «Ну вот. Все эти эмоции и меня достают. Тоже мне, шпион со стажем. Проболтался…»

Блейз лихорадочно обдумывала слова зельевара. Обладая хорошими аналитическими способностями, она практически сразу поняла, о чем говорит декан.

— Не может быть… — платок упал на пол, когда девушка вскочила из кресла. – У него ничего не выйдет! Драко любит меня! Меня! Он никогда не станет смотреть на грязнокровку!

Зельевар молчал. Он думал о том, что, наверное, это было ошибкой дать Драко эту отдушину – Заббини. Ведь он мог просто сказать Люциусу, и тот бы запретил сыну общаться с девушкой. А теперь у этих двоих появились чувства, эмоции. И трагедия их отношений состояла в том, что все вокруг были против. Каждый хотел извлечь из детей максимум выгоды. Например, Люциус — объединив две благородные фамилии, Малфоев и Паркинсонов. Или Дамблдор, которому отношения Драко и Блейз тоже мешали в осуществлении планов. И зельевар тоже хотел бы, чтобы этих отношений не было. Ведь тогда все было бы гораздо проще…

Но, глядя в глаза Блейз, которая готова была спуститься в Ад, если бы от этого Драко стал счастливее, зельевар понимал, что никогда не сможет отвернуться от своих подопечных. Они были необходимы друг другу.

«Драко нужен нам живой, здоровый и эмоционально стабильный, – успокаивал себя Снейп, ища отговорки, чтобы не запрещать молодым людям строить свои отношения. – А раз Блейз на него хорошо влияет, пусть так и будет». Ведь с тех пор, как в жизни Малфоя-младшего появилась Заббини, Люциус все реже наказывал сына, который не давал ему поводов для недовольства, и лорд искренне полагал, что наконец-то семейное воспитание дало плоды, и юноша остепенился.

Но, похоже, ситуация зашла слишком далеко. И теперь зельевару надо было сделать тяжелый выбор. Бросить детей на произвол судьбы, в надежде, что обстоятельства сами вынудят их расстаться. Или дадут шанс быть вместе. А можно вмешаться, защитив их шанс.

И зельевар решился.

Хоть ненадолго, но каждый в жизни должен быть счастлив. Особенно когда молод. И задача преподавателя – помочь своим подопечным.

— Успокойтесь, мисс Заббини, – зельевар мысленно проклинал свою слабость. – Я хочу, чтобы вы пошли в город и купили мне… купили мне… Перьев. Да, перьев.

Блейз непонимающе посмотрела на лежащее на столе свежее перо.

— Ну и что, — Снейп проследил её взгляд. – Этим просто невозможно писать. Да и вообще, мисс Заббини, с каких это пор Вы считаете необходимым обсуждать приказы вашего декана?

— Извините, профессор Снейп, сэр, – Девушка растерялась. Какие перья? Зачем?

— А когда вернетесь… Не раньше вечера… — Зельевар выделил слово «вечер» — Отнесете мистеру Малфою моё зелье… И лично… Слышите, лично! Проследите, чтобы он его принял. Вам все ясно?

Блейз просияла:

— Да, профессор.

* * *

Гермиона сидела на стуле в дальнем конце палаты и смотрела на Драко.

Голова, обмотанная бинтами. Мерное дыхание. Разгладившиеся черты лица. Девушка удивилась: «Мы же одногодки… А у Малфоя столько же морщин, как и у Гарри…»

Перед ней лежал враг, который самим фактом своего существования отравлял её жизнь. И ради соперничества с которым она ставила на кон многое. Но теперь девушка не знала, что делать. Четкая картина мира, разделенного на белое и черное, смазалась, и два цвета перемешались, образовав серый неоднородный пейзаж. Драко пережил что-то, что Гермионе, которую весьма либеральные родители никогда толком не наказывали, было сложно представить.

Воспоминания о собственных грязных мыслишках насчет извращенности слизеринцев терзали девушку муками совести. Надо же, из всех возможных вариантов она выбрала самый извращенный… И совершенно не соответствующий действительности.

Каковая, кстати, безумно пугала девушку. Глядя на руки Драко, покрытые тонкими белыми полосками, она не могла отделаться от ощущения, что заглянула в мир, о котором ей знать и не следовало. Мир, где родители ненавидят своих детей настолько, что готовы запороть их до смерти за любой проступок.

«Неужели он от этого так озлобился?.. – размышляла Гермиона. – Что же у него происходит в семье?…»

Снейп не захотел общаться с Грейнджер и быстро ушел, передав зелье, которым надо было поить Драко каждый час. Ведь на него почему-то совершенно не действовали ни заклятья лечения, ни обычные медицинские зелья. Гермиона хотела было подойти к слизеринскому декану и спросить, почему Малфоя нельзя вылечить традиционными средствами, но не смогла решиться.

Вообще вся ситуация, в которой девушка находилась, вымотала её, лишив воли к активным действиям.

Гермиона подошла ближе к кровати. Драко казался спящим. Вот только бинты портили все впечатление. Девушке вдруг стало очень стыдно. Ведь, когда она пинала его парализованное тело, он все видел и ничего не мог сделать, лежа так же неподвижно. А воспоминание о том удовлетворении, которое она получила, когда ударила его по лицу, заставило Гермиону залиться краской.

Но ведь она не знала о том, что происходит в его семье! Не могла знать! Это была тайна Малфоя! Он никогда никому не открывал свое сердце. Только отталкивал от себя окружающих… Неужели из-за своих домашних проблем?.. А Заббини знает?

При мысли о слизеринке Гермиона вспомнила, с какой ненавистью та смотрела на гриффиндорку в день возвращения Драко. Значит, знает. Или догадывается…

Девушка почувствовала себя пустой и выжатой. Люди, казавшиеся простыми и понятными, оказались гораздо глубже, чем она предполагала. Мир потерял свое четкое деление на хорошее и плохое.

Слава Мерлину, хоть Гарри ничего не угрожает. Дамблдор вывел его из-под удара.

Когда они остались одни, Поттер не стал требовать от неё извинений или объяснений. Он просто выслушал сбивчивые оправдания Грейнджер и, обняв её, сказал:

— Ты ведь настоящая гриффиндорка, Гермиона. А значит, не будешь врать. Я знаю.

И ушел к Филчу, пообещав ждать её вечером в гриффиндорской гостиной. Отработка уже началась.

А девушка поплелась к мадам Помфри, которая встретила свою новую помощницу радостно и благодушно. Обняв совсем расклеившуюся Гермиону, она тихонечко прошептала ей в ухо, ободряюще поглаживая:

— Такова судьба всех женщин, милая. Мужчины сходят с ума и дерутся из-за нас, оставляя на наши хрупкие плечи груз моральных проблем. Но ты все равно должна выбрать того, кто тебе больше нравится. И не обязательно это должен быть победитель.

Гермиона дернулась. Но медсестра не обратила внимания. Она полагала, что Драко и Гарри просто не смогли разойтись из-за такой симпатичной девушки, как Грейнджер. «Ах, юность-юность…» — с ностальгией подумала мадам Помфри, и, проводив девушку к Малфою, оставила молодых людей наедине.

— Вот твой шанс, — женщина подмигнула Гермионе, которая просто молчала. — Я очень занята. До самого вечера.

И вот теперь Гермиона вливала Драко в рот зелье, строго по часам. А всё остальное время смотрела на юношу. И разнообразные мысли проносились у нее в голове. Противоречивые эмоции раздирали душу.

Гермиона закрыла лицо руками и уткнулась в колени.

— Мерлин, как все было просто еще несколько дней назад… Я ненавидела тебя, Малфой. И ты ненавидел меня. И все было четко и понятно… А теперь… Как мне ненавидеть тебя теперь?.. Где брать силы?..

Драко молчал. Его собственные мысли были сейчас далеко. Он думал о Блейз, и хотел, чтобы с ней все было в порядке. А еще лучше – чтобы она ничего не узнала. Ведь о том, чего человек не знает, душа и не болит. Он попробовал позвать её. Но, похоже, девушка была слишком далеко. Попытавшись для порядка еще несколько раз, юноша успокоился.

Ведь наверняка она скоро придет, и будет сидеть возле его кровати и держать в своих ладонях его руку. А когда настанет ночь – ляжет рядом, и будет слушать, как он дышит, а потом заснет, обняв его, и увидит сны об их детях.

Детей обязательно будет много, наверное, пятеро. Они будут купаться и играть в теплом Средиземном море, вдали от холодной и мрачной Британии… Там, где никакие лорды не будут мешать их счастью. И они никогда не узнают, что такое «Круцио» и «Империо», плетка и наказания. И кто такой Люциус Малфой – человек, продавший душу дьяволу, чтобы подняться выше тех заоблачных высей, которых уже достиг.

А Драко будет тихонько подсматривать её сны, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Слишком интимные это были переживания, чтобы грубые слова человеческого языка могли красиво передать их истинное значение.

Малфой никогда не признавался Блейз, что видит её сны, когда они рядом. Он боялся, что девушка испугается и отвернется от него. Ведь женщины все время твердят о своем «личном пространстве». К тому же, Драко было немного неловко, как будто он подсматривал в окно соседнего дома за счастьем других людей. Да и как убедиться в том, что это не его собственные сны, юноша не знал.

Но Драко знал, что эти прекрасные мечты, чьими бы они не были, никогда не станут реальностью. С тоской вглядываясь в свое будущее, он видел только непреклонную волю отца, ведущую его по жизни, к неизбежному финалу – служению Темному лорду.

Отражение смотрело на него сочувствующе.

— Что, не откликается?

— Да. Наверное, еще спит. Я ведь не знаю, сколько прошло времени. Может, минута. А может час. Ты, кстати, не знаешь?

Отражение рассмеялось:

— Драко, если кто узнает, что ты разговариваешь сам с собой в глубине собственного бреда – сразу запишут в Мунго. Конечно, не знаю, ведь я – это ты. Я знаю то же самое, что и ты, вижу и слышу твоими глазами и ушами. Или вернее сказать, нашими…

Драко сидел напротив зеркала и задумчиво глядел вдаль.

— Но ведь самое интересное, что ты существуешь на самом деле.

— Да, верно. Вот только никто не поверит. Ведь это и есть шизофрения, а, Драко?

Отражение весело подмигнуло Малфою. Юношу очень рассмешило такое поведение.

— Но ведь ты совершенно не такой, как я. Гораздо… — Драко пытался подобрать слово, но никак не мог сформулировать мысль.

— Более свободен? – отражение усмехнулось. – Да, пожалуй.

— И как это коррелирует с твоей теорией, что ты мой мысленный образ?

— Ну… Может, я твой желаемый образ, который ты хотел бы видеть в себе…

— Что-то не похоже. Просто в тебе все наоборот. Ты явно злее меня. И циничнее. И так далее. Как…

— Отражение?.. Возможно. Я не уверен. Но ведь и ты не уверен.

— Это правда. А как насчет…

— Блейз? Да, я люблю её.

— Но если в тебе все наоборот, это значит, что я её ненавижу?

— Не усложняй, Драко. Просто ты боишься признаться себе в этом. А я не боюсь. Вот оно отличие. В основном мы одинаковы.

Драка замолчал, задумавшись.

— Кстати, — отражение снова посмотрело на юношу укоризненно. – По-моему, ты в нашей жизни ничегошеньки не контролируешь.

— Да уж, — вздохнул Малфой.

— Помнишь римскую пословицу, которую повторял раньше отец?

— Покорных судьба ведет. А непокорных – тащит. Эта?

— Верно. Так вот, ты покорен, но судьба нас прямо-таки волочит. Тебя это не раздражает?

Драко посмотрел отражению в глаза:

— Сам-то как думаешь? Тебя раздражает, меня, соответственно, нет. Я смирился.

— Ничего. Возможно, я для того здесь, чтобы ты мог избавиться от этого стресса.

— Наверное… Ты знаешь…

— Я тоже соскучился. Так давай позовем её еще раз.

Драко приложил руку к зеркалу и посмотрел на отражение, которое уперлось лбом в холодное стекло.

— Я хочу сказать тебе спасибо…

— Да, — усмехнулся двойник. – Я знаю.

Улыбнувшись, оба Драко подняли головы к небу без облаков и закричали, что было сил:

— Блейз!!!

Заббини, битый час выбиравшая перья для Снейпа, вздрогнула. Ей показалось, что кто-то окликнул её. Она обернулась и посмотрела по сторонам. Никого не было.

«Все, хватит, — подумала девушка. – Вечер там, или не вечер, но мне пора к Драко».

Блейз схватила первый попавшийся пучок канцелярских перьев и, расплатившись, выбежала из магазина, направившись в Хогвартс. У нее были дела и поважнее каких-то бессмысленных покупок. Например, тайком от Драко выцарапать глаза паршивой гриффиндорке и с чувством выполненного долга пробраться к нему в палату.

Драко ждал. Отец приучил его быть терпеливым. И дождался. Хоть он не мог прийти в себя, но все же чувствовал, что рядом находится кто-то теплый и мягкий, кто думает о нем. Правда, мысли были несколько путаные. Много стыда, капелька разочарования, обильно сдобренные неопределенностью и нерешительностью. Все это не очень походило на вполне уверенную в себе Блейз. Но юноша был спокоен, зная, что Заббини его не оставит. Он почувствовал прикосновение к руке и постарался ответить. Ничего не получилось.

«Чертов Поттер хорошо меня достал… — подумал Драко. Он не сомневался, что это гриффиндорец привел его в бессознательное состояние. Больше никто не решился бы поднять руку на члена семьи Малфоев. — Наверняка сотрясение мозга… Зато теперь его точно выкинут из школы…» Хотя Драко было бы немного грустно остаться без единственного человека, который напоминал ему самого себя. Но было очевидно, что Поттер перегнул палку. И все же слизеринец не мог винить человека, которому столько времени отравлял жизнь. Боль, причиненная в 11 лет, так просто не забывается. Малфой знал это наверняка.

Кто-то нежно сжал его руку и сел рядом на кровать. «Блейз, — радостно подумал Драко и попытался вынырнуть из мутного омута беспамятства на поверхность. — Ты здесь, рядом…»

Но сил опять не хватило, и уставший юноша заснул, так и не открыв глаз.

Гермиона подошла к кровати. Драко лежал неподвижно. Его лицо утратило аристократически надменное выражение, став лицом обыкновенного молодого человека. И все же морщинки в уголках глаз, на переносице, две длинные, пересекавшие лоб, были слишком глубокими, чтобы разгладиться. Гермиона поняла, почему Малфой всегда казался немного старше своих однокурсников.

Гриффиндорка много размышляла в прошедшие часы. Наверное, так много она никогда не думала ни о чем, кроме учебы. И вот теперь, глядя на поверженного врага, она осознавала, что ни в одной книге никогда ей не встречалось ничего, что могло подсказать, как быть, если ненависть умирает, а на смену ей приходят жалость и раскаяние. Ведь это были слишком слабые эмоции, чтобы давать силы для борьбы.

Да и Малфой никогда не примет жалость грязнокровки. Скорее всего, это чувство только оскорбит юношу, или в лучшем случае, рассмешит. Подумать только, девушка, у которой ничего нет, магглорожденная нищая жалеет благородного потомка древнего магического рода. Есть над чем посмеяться.

Гермиона погладила ладонь Драко. «Он ударил меня этой рукой, — подумала девушка немного отрешенно. — Кажется, вечность назад. И какую-то другую Гермиону». Сев рядом с юношей на кровать, она смотрела в его лицо и пыталась вспомнить ту радость, которую испытывала, когда видела на нем кровь. Но радости больше не было. Она попыталась вспомнить все те моменты, когда поганый хорек доводил её до белого каления, унижал и оскорблял. Но, вспоминая о них теперь, девушка не могла отделаться от ощущения, что она не видела настоящего Драко. Его отчаянья, боли и невыносимой беспросветной тоски.

Гермиона провела пальцами по щеке Драко. Откуда в слизеринском ублюдке столько сил, чтобы терпеть то, что вытворяет с ним Люциус? Почему он согнулся, сжался, но так и не сломался? Пытливый ум Гермионы пытался понять это и перебирал варианты.

Может, Люциус точно знает, что можно сделать, чтобы Драко подчинился, но не сломался? Или просто недостаточно сильно давит? Хотя… Рука Гермионы на секунду замерла, но тут же продолжила исследование лица юноши. Какая у него нежная кожа…

Нет, Люциус бил в полную силу. Интуиция подсказывала девушке, что это именно так. Значит, что-то внутри Драко позволяло ему держаться. Настолько же он силен на самом деле? Эта мысль показалась Гермионе любопытной.

Или это Заббини дает ему силы бороться и выдерживать удары судьбы?

Слишком много «или» для хорошего анализа…

Гермиона тоскливо вздохнула. Ведь она никогда не узнает правды. Слишком уж разными были факультеты Гриффиндор и Слизерин. Слишком долго промывали студентам головы идеей бесконечного противостояния. Слишком разными были Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, чтобы нормально общаться. Слишком глубокое прошлое, объединяя общими воспоминаниями, одновременно разделяло их.

Слишком много «слишком».

Грейнджер было очень грустно. Она смотрела на Драко, и его губы манили как магнит. Девушка вспомнила глупые слова мадам Помфри о шансе и подумала, что, наверное, так и есть. Её извечный противник, человек, внимания которого она добивалась с упорством, достойным лучшего применения, второй раз был в её власти. И только неизбывная тоска по жизни, в которой все было просто и понятно, но к которой больше не было возврата, портила триумф. Гермиона решилась: «Раз уж есть такой шанс, надо действительно им воспользоваться… хотя это очень похоже на то, как я воспользовалась своим шансом, когда нашла его без сознания… Подкараулила… И воспользовалась…»

Но раз она уже пала так низко, что заслужила презрение Малфоя, то что ей терять?

И Гермиона поцеловала Драко. Сначала робко, несмело, опасаясь, что сейчас он проснется и высмеет глупую грязнокровку. Потом все настойчивее, словно понимая, что другого шанса никогда не будет.

Она хотела бы как можно дольше сохранить на губах этот слабый привкус боли и разочарования, душевных метаний и нежданных откровений. Ей казалось, что это вкус коренного перелома всей её жизни, всех представлений. И сконцентрировался он на губах Драко Малфоя, человека, которого она любила ненавидеть.

Драко почувствовал поцелуй и мысленно улыбнулся. Блейз никогда не переставала его удивлять. Несмотря на все, что между ними было, она целовала его как будто в самый первый раз, робко и осторожно, даже испугано. Но поцелуй становился все интенсивнее, и Малфой почувствовал, что боль уходит. Ему очень захотелось ответить девушке, но все, на что был пока способен его организм, это беззвучно выдохнуть: «Блейз…»

Гермиона дернулась как от удара. Отстранившись от Драко, она вытерла свои губы ладонью. Сейчас он думал о Блейз и верил, что это она его целует. И никаких грязнокровок не существовало в его мире. Слезы текли по щекам гриффиндорки. Ну, скажите на милость, как ей добиться того, чтобы Малфой смотрел на нее, если все, что он на самом деле видит — это Заббини? Да и зачем?.. Гермиона отвернулась и, вытирая слезы, выбежала в коридор, захлопнув за собой дверь.

Слезы, которые Драко почувствовал перед тем, как целовавший его бросился к дверям, ошеломили. В затухающем сознании потерянно метались мысли: «Что случилось? Почему Блейз убежала? Что я сделал не так? Почему?» Но ответов не находилось, и Драко последним усилием попытался ухватиться за край сознания, чтобы выбраться из пучины беспамятства и догнать девушку, успокоить её, извиниться, если он виноват… Но пальцы скользнули по краю, и юноша полетел в черную пропасть, откуда его ожидал тяжелый и долгий подъем обратно. Но он знал, что на этот раз точно выберется. Ведь ему надо было догнать Заббини.

Блейз бежала изо всех сил, совершенно забыв о перьях, которые сжимала в руке. Она понимала, что там, в палате, рядом с Драко сидит другая женщина, а он искренне полагает, что это она. Ярость закипала в крови девушки. Она выцарапает глаза грязнокровке! За все! За каждый раз, когда она своими глупыми выходками провоцировала Драко, а потом тот вынужден был расплачиваться собственной кожей за несдержанность. За то, что она посмела воспользоваться его беспомощностью и обманом вошла в доверие. Она всегда хотела быть рядом с ним, лезла в глаза, цепляла и заставляла обратить на себя внимание. И теперь она хочет завладеть Драко. Неважно, что замышляет Дамблдор, но Блейз точно знала, что если бы Грейнджер не хотела быть с Драко, никто не стал бы назначать ей это наказание.

Вылетев из-за поворота, слизеринка резко затормозила. Ведь её соперница стояла перед ней, утирая заплаканное лицо. Блейз сжала кулаки так, что перья хрустнули с жалобным звуком.

— Ненавижу… — процедила сквозь зубы Заббини. Она хотела броситься на гриффиндорку, но та только всхлипывала и даже не поднимала глаз. Это показалось Блейз странным. На секунду голова её закружилась, когда она подумала, что что-то случилось с Драко.

— Где он!? — закричала слизеринка и схватила Гермиону за плечи. — С ним все в порядке?!

— Да… — и Гермиона сломалась. Все, что она делала в жизни, вдруг показалось ей совершенно бессмысленным. Драко никогда не будет смотреть на нее теми же глазами, что и раньше. И точно никогда не будет смотреть на нее, как он смотрит на Блейз. Да и сама Гермиона никогда больше не сможет смотреть на него как прежде.

Ей было все равно, к кому прижаться сейчас. Лишь бы её не отталкивали. Не называли другим именем. И Гермиона побежала по коридору в сторону гриффиндорской гостиной, рассчитывая, как в детстве, найти там защиту и покой. К Гарри.

Блейз не ожидала такого поворота событий. Она посмотрела вслед убегающей девушке. Но мысли о гриффиндорке недолго занимали её. Малфой ждал. Он звал Заббини, а она все не шла. Какое ей дело до переживаний жалкой грязнокровки, вознамерившейся окрутить Драко? Никакого. И Блейз, выбросив испорченные перья, бросилась к палате. На встречу со своим любимым.

Когда Гермиона влетела в гостиную, Поттер уже ждал её, развалившись в уютном кресле и задремав. Услышав звук шагов, Гарри вскочил и, подслеповато щурясь, попытался сообразить, что происходит.

— Ну что ты, Миона… — он ласково обнял девушку, которая сходу бросилась ему на шею. — Успокойся. Все в порядке. Филч меня особо и не мучал… А ты как? Хорек все еще без сознания?

Услышав упоминание о Драко, девушка разрыдалась еще сильнее.

Поттер понял это так, что девушке неприятно вспоминать о Малфое и событиях сегодняшнего утра.

— Прости меня, Миона… — Гарри было неудобно перед девушкой. — Ты испугалась, там, в подземелье… Но не бойся, этого больше не повторится… Я не подпущу ублюдка к тебе и на пушечный выстрел…

Гермиона подняла глаза, полные слез, и посмотрела на Гарри. И в его глазах девушка на секунду увидела себя, несчастную запутавшуюся девчонку, потерявшую привычные ориентиры. Поттер улыбался чуточку виноватой улыбкой и смотрел на нее. Только на неё.

Интуиция подсказала Гермионе, что он видит перед собой верную подругу, за которую готов отдать жизнь. Но не девушку, с которой можно прожить жизнь.

Гермиона задумалась, а там ли она ищет утешение? Но Гарри был рядом. А она так нуждалась в простом человеческом тепле…

Девушка обняла Поттера и поцеловала в губы. Их вкус был совсем другим… он отличался от вкуса губ Драко.

— Я готова… — произнесла она чуть слышно, прижавшись к его груди, посреди пустой гриффиндорской гостиной, — пойти до конца…

— Миона… — Гарри был в растерянности. — А ты уверена? Может…

Девушка приложила палец к его губам:

— Ничего не говори… Пожалуйста… Просто… Я хочу быть с тобой…

Гермиона прекрасно понимала, что обманывает себя. И Гарри. Но сейчас, как никогда в жизни, ей хотелось быть рядом с кем—то, кто смотрел бы на нее. Пусть и не совсем так, как она желала. Гриффиндорка мечтала забыть все, что произошло за последние несколько дней. И для этого она готова была воспользоваться чем угодно. Лишь бы ухватиться за то, что будет служить ей новым ориентиром в мире обломков, в который превратилась стройная концепция её жизни.

Блейз остановилась перед дверью в палату, чтобы отдышаться. Еще не хватало появиться перед Драко растрепанной и запыхавшейся. Глубоко вздохнув, она толкнула дверь и вошла в темное помещение. Юноша лежал на кровати. Из—под бинтов совершенно не было видно его волос, шелковистость которых она так любила. Ярость ушла вместе с её причиной — грязнокровкой, и только тоска кольнула сердце: «Ну когда они все оставят его в покое? Почему они просто не перестанут обращать на него внимание? Да, он видный. И красивый. И перспективный. И добрый. И самый лучший. Но это еще не повод донимать его с утра до ночи…»

Блейз спохватилась. А как же зелье? Ведь она так и не забрала его у профессора Снейпа. Ничего, наверняка гриффиндорка не поила Драко лекарством.

Но на тумбочке стоял знакомый пузырек, наполовину пустой. Блейз подошла к постели.

— Я пришла, Драко… — прошептала она и поцеловала юношу. И к её величайшему удивлению, он ответил на поцелуй. Пусть слабо и неуверенно, но она точно почувствовала это. Неожиданно, Драко открыл глаза и обнял девушку.

— Почему ты убежала? — спросил он тихо. — Я напугал тебя?

— Нет, дурачок. — Блейз гладила его лицо. Он никогда не думал, что рядом с ним кого—то другой, кроме нее. Она даже не могла ревновать его. Ведь он не изменил ей в своих мыслях. — Мне надо было выйти…

— А почему ты плакала?..

— Ну… — Блейз немного растерялась. Действительно, грязнокровка выбежала вся в слезах. — Я плакала… А, Малфой! Отстань! Что мне, и всплакнуть нельзя? Ты ведь заставил меня поволноваться…

Драко ощутимо напрягся:

— Прости, Блейз. Честное слово — я не хотел. Я даже не знаю, как очутился здесь… Хотя, что гадать. Это Поттер?

Блейз кивнула. Она ни на секунду не хотела отпускать Драко. Хотела быть с ним рядом все время. И сейчас, глядя в его глаза, она понимала, что никогда больше не сможет полюбить так же сильно, как сейчас. Блейз поцеловала юношу и полезла на кровать.

— Стой, — Драко ласково взял девушку за плечи. — Лучше пойдем ко мне.

— А как же лечение? — Заббини легко преодолела слабое сопротивление Малфоя и все—таки влезла на кровать. — А как насчет нового места?..

Блейз подула Драко в ухо и нежно чмокнула в шею.

— Может, прямо здесь…

Юноша вздохнул.

— Неугомонная. Пожалей бедную мадам Помфри. У неё же приступ случится, если она нас застукает.

— С какой стати мне жалеть кого—то? — Блейз попыталась стянуть с Малфоя рубашку. — Я же слизеринка. Забыл, что ли…

Заббини замерла. Слишком двусмысленно прозвучала её шутка. Все—таки Поттер бил от души. И по голове. Драко отвернулся.

— Все нормально, Блейз, — и юноша отодвинул от себя девушку.

— Драко, прости, пожалуйста. Я не подумав, — Блейз нахмурилась. Не хватало еще, чтобы она обидела его напоминанием о травме.

— Да ладно тебе, — Малфой перекатился на противоположный край кровати и сел, свесив ноги. — А теперь отвернись.

— Драко, ты что, меня стесняешься? — Блейз попыталась загладить свою неудачную шутку и придала голосу игривое выражение.

— Нет, — Драко сидел ссутулившись. Голова кружилось и в глазах двоилось. Сильно тошнило. Юноша подумал, что это даже хорошо, что он ничего не ел. — Просто…

Малфой подумал, как объяснить свое нежелание того, чтобы Блейз видела его слабость и боль. Ему хотелось уберечь её от этих переживаний, защитить от лишних слез. Но сказать об этом прямо он не решался. Ведь тогда она расстроится еще больше.

— Просто… — Драко попытался всунуть ноги в ботинки, но получалось с трудом.

— Хорошо, — сказала Блейз ровным голосом и отвернулась. — Даже если будешь звать на помощь, я не повернусь.

В глазах её стояли слезы. Она прекрасно понимала, что Драко не хочет, чтобы она видела, как ему плохо. Ведь он думает, что если он не подаст виду, она ничего не заметит. А значит, не расстроится. Он заботился о ней таким способом. И она принимала это. Несмотря на то, что ей бы хотелось, чтобы он был более честен. Ведь вместе им было бы гораздо легче преодолевать трудности, которые сыпались на её мальчика, как из рога изобилия. Иногда ей казалось, что над Малфоем висит родовое или какое—нибудь другое проклятье. Но сколько она ни пыталась найти следы этого проклятья, надеясь, что если снять его, то жизнь Драко придет в норму, ничего обнаружить не удалось.

Разделенные кроватью, отвернувшись в разные стороны, юноша и девушка думали друг о друге, стараясь не выдать своих истинных эмоций, опасаясь расстроить другого. И каждый думал, что зря не верил в детские сказки о том, что сильная любовь может причинять сильную боль, совершенно того не желая.

Драко, наконец, удалось всунуть ноги в ботинки, и юноша попытался встать. Земля предательски вздрогнула под ногами, и звезды вспыхнули в глазах. Драко начал заваливаться к стене. Привалившись к ней, юноша остановил падение. Стараясь дышать как можно тише, он надеялся, что Блейз ничего не заметила. Постояв немного и почувствовав себя лучше, он повернулся к девушке и, придав чуть дрожащему голосу веселые интонации, провозгласил:

— Принц покидает палату. Не соизволит ли прекрасная дама сопроводить его в апартаменты?

Блейз прислушивалась к каждому шороху за спиной. Вот Драко сумел надеть один ботинок, вот справился со вторым. Теперь он встает. Заббини вздрогнула и закусила губу, когда услышала, как Малфой заваливается на стену. Хотелось плюнуть на все и броситься к нему, поддержать. Но…

Но Драко расстроится, если увидит её слезы.

«Великий Мерлин! — Блейз еле сдерживалась, чтобы не повернуться. И не расплакаться. — За что? Да за что же такие муки? Он так и ходит по ним, от одной до другой…» Она слушала каждый судорожный всхлип, который заменял Драко вдох, и слезы находили свою дорогу сквозь её невозмутимость. Наконец, он отдышался, и даже попытался шутить.

— Принц покидает палату. Не соизволит ли прекрасная дама сопроводить его в апартаменты?

Блейз тихонько вытерла слезы и, повернувшись вполоборота, кокетливо посмотрела на Драко из—под опущенных ресниц:

— Если прекрасный принц пообещает быть нежным с юной девой…

Драко пошел к двери, на ходу обняв Блейз. Он старался, чтобы это не было слишком очевидным: ему нужна опора для того чтобы стоять прямо.

— Пообещает, юная дева. Пообещает.

Блейз подхватила Драко, стараясь не показать, что подпирает его, удерживая прямо. Пузырек с зельем она прихватила с тумбочки еще раньше, и теперь он спокойно лежал в её кармане. Девушка рассчитывала, что его содержимого хватит, чтобы не обращаться к профессору Снейпу. Ведь она так и не забрала у него зелье. И не отдала перья. Но, идя по темным коридорам погруженного в вечерний полумрак Хогвартса, она думала только о Драко, который изо всех сил старался не заваливаться на нее, изображая простые объятья типичной парочки, прогуливающейся вдвоем на свидании. И для Блейз не существовало ничего в целом мире, кроме руки Драко на её плече, болезненного жара его тела рядом и цели, к которой они двигались — комнаты слизеринского старосты.

Мадам Помфри так и не появилась в палате до следующего утра. Мало ли чем могли быть заняты такая прелестная девушка, как Гермиона Грейнджер, и такой красивый юноша как Драко Малфой. Ах, юность—юность…

Директор Дамблдор не зря намекнул сообразительной женщине о том, что чувствам этих двух юных созданий нужно помочь расцвести. И мадам Помфри так и поступила, скромно предоставив им палату в полное распоряжение.

Хотя она была немного разочарована, когда утром, разбирая постель, не нашла никаких следов любовных игр. «Ну ничего, скромность украшает, — думала она. — Но Гермионе не следует слишком уж скромничать, а то какая—нибудь вертихвостка быстренько отобьет у нее Драко».

Гермиона проснулась ночью в объятьях Гарри. Она ласково посмотрела на его безмятежное лицо. Без очков он казался моложе. Девушка успокоилась и больше не переживала. Ни о чем. Новая жизнь, которую она начала, казалась ей удивительным и прекрасным событием, а Гарри, который был бесконечно нежен и деликатен — лучшим из мужчин. Гермиона даже задумалась на секунду, а чего же она так тянула с этим простым и естественным шагом навстречу взрослой жизни? Не найдя ответа, девушка вернулась к созерцанию спящего Поттера. Она провела рукой по его лицу, легонько касаясь кончиками пальцев, чтобы не разбудить. «Какая у него нежная кожа…» — подумала она, и непрошеная слеза, разбуженная воспоминаниями о Драко, скатилась по её щеке. Смахнув её, Гермиона выбросила из головы все мысли о слизеринце и, положив голову на грудь Гарри, попыталась уснуть, слушая мерное биение его сердца.

Но до самого рассвета девушка не сомкнула глаз, и множество мыслей проносились в её голове. Как там Драко? Наверное, в порядке, ведь Заббини наверняка бежала к нему. Что скажет Рон, когда узнает, что она … с Гарри? Как это отразится на их дружбе? Парвати и Лаванда наверняка будут пытать её о подробностях, но если сказать им хоть слово, то завтра к обеду весь Хогвартс будет знать обо всем. Как ей вести себя с Гарри, ведь теперь они как бы официально вместе? Гермиона плохо представляла, что такое ходить на свидания. Хотя это вряд ли сильно отличается от того, как они раньше проводили время вместе.

Но мучила девушку одна—единственная мысль, возвращавшаяся снова и снова, в разных формах и образах. А правильно ли она поступила, когда воспользовалась Гарри, чтобы забыть…? А сможет ли она забыть…?

Не найдя ответа, девушка заснула. И ей приснилось, что сердце, биение которого она слышала рядом, это сердце Драко. И что это его руки обнимают её.

Гермиона спала сладко и спокойно. И только слезинки иногда катились из её глаз. Но ни она, ни Гарри не заметили их. Или сделали вид, что не заметили.

Утро настало слишком быстро, по мнению Заббини, которую вполне устраивало лежать рядом с Драко и слушать его дыхание. «Новый день, — подумала девушка тоскливо. — Какие неприятности он принесет?». Ведь она так не успела проинструктировать своих девочек о том, что нужно говорить и как комментировать произошедшее. А слухам надо давать время, чтобы распространиться. Ведь Драко наверняка подвергнется самым различным нападкам, стоит ему только появиться на занятиях.

Драко лежал и старался не думать о том, что сейчас придется идти на завтрак. Голова кружилась, и мысли о еде вызывали тошноту. Но он должен был встать и двигаться. Ему нужно было показать всем, что ничто не может сокрушить Малфоя. А Поттер… С Поттером он еще рассчитается. Драко посмотрел на Заббини:

— Давно не спишь?

Девушка улыбнулась:

— Только что проснулась. Как ты?

— Нормально.

Голова под бинтами ужасно чесалась, а волосы свалялись в невообразимый ком. «Надо бы принять ванну, — подумал Драко. — Или хотя бы умыться».

— Давай вставать, Блейз, — юноша ласково погладил девушку и сел на кровати.

Заббини закусила губу:

— Может, никуда не пойдем?.. Останься здесь, я принесу завтрак…

— Я не могу, — Драко отвернулся от нее. — Ты же знаешь, я должен показать, что все в порядке.

Блейз вздохнула.

— Ну, хорошо… Раз ты такой упрямый, то давай я помогу тебе умыться, и пойдем.

— Спасибо.

Драко попытался встать, но голова закружилась, и в глазах начало двоиться. Он чуть не рухнул обратно на кровать.

«Вставай, Малфой, — уговаривал он себя, — Она смотрит. Стой прямо… Держись…»

Блейз помогла Драко одеться. Напоив его лекарством, она решила перевязать рану, которая хоть и затянулась, но все еще не зажила. Юноша остановил её.

— Не надо… Я не могу показаться в таком виде в Зале.

Блейз нахмурилась, но решила не спорить, увидев решимость в его глазах. Драко не мог позволить себе показать слабость. Ни перед кем.

— Подожди секундочку, — девушка взяла расческу и аккуратно уложила ему волосы так, чтобы рана не слишком бросалась в глаза.

— Пойдем, пожалуй, — Драко взял Блейз за руку, и они вышли в коридор.

Когда они подошли к входу в Зал, Блейз сжала руку юноши. Её не хотелось отпускать его. Мысль о том, что сейчас Драко придется идти под всеми этими осуждающими, презрительными, ненавидящими взглядами, наполняла сердце девушки отчаяньем. Драко заметил, как Блейз стиснула его ладонь, и ободряюще посмотрел на девушку.

— Иди вперед. Все будет хорошо, — улыбка получилась несколько вымученной. — Я не хочу, чтобы люди ассоциировали тебя со мной… Вдруг кто-то захочет отомстить мне, а отыграется на тебе…

Блейз поцеловала Драко.

— Знай… Я рядом.

И, не оборачиваясь, вошла в зал, гордо подняв голову.

Драко посмотрел вслед Блейз и, убедившись, что она отошла достаточно далеко, привалился к стене. В глазах двоилось, а мысль о еде вызывала тошноту. «Держаться, — думал Драко, приложив лоб к холодному камню стены. — Это просто. Войти и держаться. Вот и все».

Нацепив привычную маску надменного аристократического безразличия, Драко вошел в зал. Тишина, опустившаяся на зал с его появлением, давила, как многотонная плита. Взгляды гриффиндорцев, полные ненависти, впились в него сотнями лезвий. Взгляды равенкловцев не выражали ничего, кроме презрения, и обдавали холодом. Испуганные и осуждающие взгляды хаффлпафцев заставляли чувствовать себя опасным животным, отделенным от мира проволочной сеткой, как в цирке.

Но Драко было все равно. Отрешившись от происходящего, он сконцентрировался только на одном — дойти до своего места и сесть. Желательно, не шатаясь и не упав по дороге.

Этот долгожданный завтрак должен был стать одним из самых тяжелых для юноши.

Драко дошел до своего места и сел. Гойл смотрел на юношу глазами, выражения которых Малфой не понимал. Это были одновременно восхищение и зависть, преданность и что—то напоминающее ревность. Драко поймал его взгляд:

— Чего тебе?

— Ничего, – Гойл услужливо подвинул ему тарелку с едой. – Просто…

— Что просто?

— Ну… — Гойл казался немного смущенным. – Просто я хотел сказать, что это здорово… Мы все так считаем.

Драко нахмурился:

— Что «это»?

— Ну… — Гойл поежился под пристальным взглядом Малфоя. – Что ты… Грязнокровку…

Драко стало смешно: «Как же низко они меня ценят, если считают, что я позарился на Грейнджер?». Но следующая мысль заставила его вздрогнуть: «Или каким же чудовищем и подонком, если думают, будто я мог…» Голова просто раскалывалась.

— Спасибо, Гойл, – Драко придал своему голосу максимум льда. – Но чтобы там не говорили, Малфой никогда не опустится до… грязнокровок. Это ясно?

— Да—да. Конечно, – юноша заерзал. – Просто… Говорят, что…

— Нет, — Драко отвернулся. – Ничего такого.

Затихший слизеринский стол стал оживать. В интонациях беседующих Драко почудилось некоторое разочарование. Ведь ничего интересного, оказывается, не произошло.

Только Гойл никак не унимался.

— Эй, Драко, – он наклонился поближе к юноше и заговорщицки прошептал. — Мы с парнями… Ты только скажи… Поттер сразу получит по полной программе…

— Не вздумай! – прошипел Малфой. – Только попробуй, и я тебе устрою по полной программе! Не смей красть мою месть! Я сам!

— Да. Хорошо, я понял. Но… Ты только скажи, и мы…

Драко начал утомлять этот разговор. Он отвернулся и принялся ковырять вилкой в тарелке. Есть абсолютно не хотелось. Но Блейз смотрела на него пристально, не отводя глаз. Она хотела, чтобы он нормально поел. И, повинуясь этому взгляду, Драко подцепил кусок мяса и начал сосредоточенно жевать.

Заббини увидела, что Малфой все же начал есть, успокоилась и принялась за еду. Её соседки по столу явно хотели бы услышать подробности вчерашних событий, но Блейз была не в том настроении, чтобы общаться. Поэтому она сидела, демонстративно избегая их зовущих взглядов.

Неожиданно чуть ожившие разговоры замерли. Девушка подняла глаза, и её сердце рухнуло. Поттер, гордо выпятив грудь, c ожесточенной решительной гримасой шел прямо к Драко. За его спиной маячила Грейнджер.

«Сейчас начнется…» — тоскливо подумала Заббини. Ей так хотелось быть рядом с Драко, чтобы поддержать его. Ведь никакие извинения Поттера не могли залечить рану Малфоя. Или очистить его имя.

Гермиона проснулась раньше Гарри. Её лицо чуть припухло от слез, и девушка поспешила умыться. Услышав плеск воды, Поттер встал и, подойдя к девушке сзади, обнял её.

— Гермиона… Я, наверное, люблю тебя, – сказал он, пряча лицо в её волосах.

Девушка вздрогнула. Она не ожидала такого поворота событий. А она так боялась, что произошедшее ночью разрушит их дружбу. Оказывается, все хорошо. И Гермиона повернувшись в Гарри, поцеловала его, ничего не ответив. «Все наладится, — думала она, и слезы снова текли по её щекам. – Он всегда будет рядом. Я забуду Дра… Малфоя… И все будет хорошо».

А Гарри молчал и никак не комментировал её слезы. Он думал, что Гермиона плачет от счастья. Ведь недаром же Рон все время твердил, что она сохнет по Гарри. Он даже не обратил внимания на тот факт, что девушка так и не сказала ничего в ответ на его признание.

Прервав поцелуй, он прошептал:

— Не плачь, Миона. Я всегда буду с тобой.

От этих слов Гермиона разрыдалась в голос. Это был крик её души, ведь она прекрасно понимала, что, пытаясь избавиться от боли, скорее всего, создала условия для еще более сильных потрясений. Да еще и втянула Гарри в свои проблемы. Но тот был рядом, сжимая её в объятьях. И девушка чувствовала, что если сумеет обмануть себя, то сможет выстроить новую схему жизни. Все будет как прежде, с четкими ориентирами и направлениями.

Всхлипывая все реже, она обняла юношу, стараясь не смотреть ему в глаза.

Гарри был бы рад постоять так еще, прижимаясь к своей лучшей подруге, которая теперь была еще и его девушкой, но надо было выполнить обещание, данное Дамблдору. Сам Поттер считал, что поступил верно, когда ударил Малфоя. И не считал необходимым извиняться. Все это сейчас казалось недоразумением. Но он знал, что видел. Если бы не его вмешательство, кто знает, каких дел наворотил бы слизеринский ублюдок.

Слизеринцы всегда умели играть со словами. И их мерзкий декан не был исключением. Он обставил все так, будто ничего не произошло, и вынудил Гермиону подтвердить его слова.

— Скоро завтрак. Давай пойдем. Мне еще надо будет извиниться перед хорьком, если он осмелится показать свою белобрысую морду.

Сердце Гермионы сжала тоска, когда она вспомнила Драко и их поцелуй. Но девушка приняла твердое решение выбросить из головы все мысли о слизеринце. Отвернувшись, она пробормотала:

— Пойдем.

Войдя в зал, Гарри осмотрелся. Все было как обычно. Директор помахал ему рукой и жестом указал на слизеринский стол. Профессор Снейп смотрел на юношу и Гермиону пристально, недобро прищурившись. Хотя, подумал Гарри, другого взгляда у нелюдимого зельевара, наверное, и не было.

Хорек сидел на своем излюбленном месте как ни в чем не бывало, и даже выражение его лица было вполне обычным. Таким же высокомерным и надменным, как всегда.

Поттер решительным шагом направился к Малфою, сопровождаемый одобрительными взглядами гриффиндорцев, которые рассчитывали увидеть, как он заставит слизеринца извиниться.

Гермиона оглядела Зал. Со всех сторон её одаривали сочувствующими взглядами. Похоже, никто не сомневался, что она стала жертвой. Но ведь это было не так! Девушке хотелось закричать, что Драко не виноват, что он ничего не делал. Рассказать людям о том, что он пережил. Но вместо этого она шла за Поттером, опустив глаза в пол. Ведь ей должно быть все равно… Она должна забыть все, что произошло… Ведь у нее есть Гарри…

Драко мутило. А в глазах двоилось. Он удивленно моргнул, когда увидел двух Поттеров, строевым шагом подходящих к нему. Но изображение вернулось в норму, когда гриффиндорец приблизился на достаточное расстояние. За его спиной кто—то маячил и, поскольку взгляд все время соскальзывал в сторону, не давая рассмотреть лицо, юноша догадался, что это Грейнджер.

Драко вздохнул: «Ну что им еще надо? Извинений от меня потребуют? За то, что жив остался?»

Поттер остановился напротив Драко, героически игнорируя многозначительные взгляды слизеринцев. Гермиона тихонько выглянула из—за его плеча, но тут же спряталась обратно. Слишком тяжело ей было смотреть на Драко. Лихорадочный румянец в сочетании с неестественной даже для него бледностью и испарина на лбу показывали, что юноша еле держится на ногах. Девушке стало ужасно стыдно.

— Драко Малфой, – начал Гарри, сверля юношу взглядом. – Я… пришел попросить прощения…

Драко вздрогнул от неожиданности. «Что происходит? Я брежу? Поттер просит прощения?! Да это его Дамблдор заставил. Наверное, хочет отделаться публичными извинениями, чтобы избежать исключения из школы».

— За то, что ударил тебя в результате недоразумения, – продолжал гриффиндорец. – Прости, пожалуйста.

Драко хотелось рассмеяться. На его глазах два Поттера извинялись перед ним за разбитую голову. Но что скажет Грейнджер? Расскажет ли она всем, из—за чего произошло «недоразумение»?

Девушка молчала и даже не пыталась открыть рот.

«Извинения твои, Поттер, ничего не значат, – подумал Малфой. – Ты ведь думаешь, что поступил правильно, и ни на йоту не раскаиваешься. А вот Грейнджер… На нее я действительно зол».

Драко встал, опираясь на стол. Было тяжело держать взгляд сфокусированным на гриффиндорцах, стоящих перед ним, но отвести его в сторону он не мог. Гордость не позволяла. В глазах опять двоилось.

— Уйди, Поттер, – слизеринец поморщился. – Оба уйдите, ты и твоя подружка. Я никогда не прощу…

Громкий голос директора Дамблдора перебил его, не дав закончить фразу.

— Большое спасибо, мистер Малфой, что вы смогли так аристократически благородно простить мистера Поттера. В любом случае, в качестве наказания он получит неделю отработок. Но ведь все произошедшее было просто недоразумением, не так ли? Я хочу сказать, что мир и дружба между факультетами должны расширяться, чтобы подобные инциденты никогда не повторялись.

Продолжая разглагольствовать в том же духе, директор кружил словами, создавая причудливую паутину так искусно, что даже самые накрученные гриффиндорцы и слизеринцы успокаивались и начинали думать о случившемся как о недоразумении, забывая о мести.

Поттер в последний раз презрительно посмотрел на Драко и ушел за гриффиндорский стол. Грейнджер так и тащилась за ним, как хвостик, стараясь лишний раз не поднимать глаз. Студенты Хогвартса постепенно успокаивались, как будто слова директора какой—то магией развеяли их тревожность.

Драко вздохнул и сел на место. Он не был ни удивлен, ни разочарован. Все было именно так, как должно было быть – Золотой мальчик, герой—гриффиндорец, снова вышел сухим из воды, а его злейший враг—слизеринец остался зализывать раны, полученные в результате «недоразумения». Все как всегда. Мир не остановит свое вращение, какие бы несправедливости в нем не творились.

Блейз вздохнула с облегчением. Ей было плевать на гриффиндорцев и их извинения. Но то, что для Драко ситуация завершилась, и ему не надо больше переживать ни о чем, успокаивало девушку. Раны затянутся. Слухи распространятся правильные, ведь она позаботится об этом через своих девочек. Все забудется. А раны на душе Малфоя Заббини залечит сама, любовью и вниманием. Сколько бы времени не потребовалось.

Завтрак прошел спокойно. Все стихло и казалось, что мир вернулся в Хогвартс. Другие мысли и планы занимали головы студентов, и никто не обращал внимания ни на Поттера с Грейнджер, которые под завистливым взглядом Рона Уизли сидели, держась за руки и краснея от его сальных шуточек. Ни на Малфоя, который так ничего больше и не съел, и сидел, положив голову на руки и закрыв глаза, тяжело дыша. Ни на Заббини, которая смотрела на него и недовольно хмурилась, совершенно не замечая злорадных и одновременно торжествующих взглядов, которые украдкой бросала на нее Пенси Паркинсон.

Рядом с директором появился домовик и, негромко кашлянув, привлек к себе его внимание.

— Профессор Дамблдор, к вам прибыл важный посетитель.

— О, и кто же?

— Лорд Малфой, сэр.

Директор напрягся.

— И где сейчас лорд Малфой?

— Он сказал, что будет в комнате своего сына, слизеринского старосты Драко Малфоя, но после, сказал лорд, он хочет увидеться с вами.

Директор не думал, что слухи успеют выйти из—под контроля. Или что кто—нибудь сообщит Люциусу о произошедшем. «Неужели Северус решил сыграть крупными фигурами? – подумал Дамблдор. — Неужели я просчитался в том, насколько важен для него Драко?»

Домовик исчез, но тут же появился рядом с зельеваром, на которого пристально смотрел директор, пытаясь по реакции декана определить, верны ли его предположения.

Северус вздрогнул, когда выслушал сообщение, и каменная маска, заменявшая ему лицо, дала трещину, но тут же вернулась в обычное состояние. Он сдержано кивнул, отпуская домовика и встав из—за стола, быстрым шагом направился в подземелья.

«Значит, это не он вызвал Малфоя, – немного успокоившись, подумал Дамблдор, — А значит, можно рассчитывать, что он поможет удержать Люциуса от излишней активности».

Директор осмотрел Зал. Студенты еще продолжали есть. Но Малфой уже встал из—за стола и направился в подземелья. Спустя минуту за ним пошла и Заббини.

«Значит, минут через двадцать можно ждать гостей, – усмехнулся в бороду Дамблдор. Он посмотрел на Гарри, который сидел рядом с Грейнджер, и нахмурился. — Немного не то, чего я хотел, но тоже хорошо… Пусть пока девушка поддерживает мальчика. А Драко… Драко я еще найду как привлечь. Вот было бы хорошо, чтобы он сошелся с Гермионой… А там и слизеринцами можно было бы через него лучше управлять». Но надо было идти, готовиться к встрече важного гостя.

Директор встал и неспешно направился в свой кабинет. По дороге он строил новые планы и производил расчеты, чтобы убедиться, что готов к любому варианту развития ситуации.

В комнате слизеринского старосты лорд Малфой сидел в кресле и небрежно вертел в руках пачку сигарет, которые похитил из его коллекции домовик, направляемый его сыном. Люциусу не нравился этот сорт табака. Он купил его только потому, что хотел собрать полную коллекцию. Ему было все равно, что Драко курит. Раз нравится – пусть балуется. Но вся суть была в крепкой хватке настоящего хозяина: «У Малфоя никто не крадет безнаказанно». Кто бы это ни был. Домовик уже получил свое сполна и остался жив только потому, что сам пришел и рассказал о приказе младшего хозяина. Вообще—то, Люциус хотел использовать этот случай и проучить Драко, но то, что произошло в школе, было гораздо интереснее.

Пенси Паркинсон была глупа, как пробка. Единственными её достоинствами были смазливая мордашка и состояние отца, которое она получила бы в качестве приданного. Но её расчет, что, рассказав Люциусу слезливую историю о бедном и оболганном мерзким Поттером и грязнокровкой Грейнджер Драко, невзначай ввернув туда мысль, что его сын совершенно не обращает на нее внимание из-за дрянной итальянской девки, которая дурно на него влияет, она тем самым сможет избавиться от соперницы, показался ему очень интересным. К тому же, он узнал много нового о жизни своего сына в Школе. Того, что Северус, несмотря на их частые беседы, не рассказывал.

Люциус закурил сигарету. Он думал, как ему правильно повернуть ситуацию на пользу Драко и себе. Произошедшее можно было использовать, чтобы вывести Поттера из—под защиты Дамблдора, выкинув из школы, а дальше Темный Лорд сам устранит свою главную проблему, и Люциус станет еще на один шаг ближе к своей мечте – бескрайней и безбрежной, ничем не ограниченной власти.

Конечно, между ним и этой прекрасной мечтой стоял один человек. Но это был всего лишь Том Марволло Риддл, для победы над которым у Малфоя был припасен козырь.

Но этот козырь еще надо было правильно воспитать…

Люциус затянулся сигаретой. Ничего не изменилось. Этот сорт табака по—прежнему был отвратителен. «Надо будет дать Драко попробовать что-нибудь более достойное, – подумал лорд, — чтобы формировался вкус к хорошим вещам. А то курит всякую дрянь…»

Профессор Снейп широкими шагами шел по коридору и думал, что попал в ловушку собственных слабостей. За годы двойной жизни под личиной человека с ледяным сердцем он устал, и иногда зельевару хотелось сделать что-нибудь хорошее. Но мир, в котором он жил, был слишком жесток, чтобы прощать даже самую безобидную слабость. И вот теперь, когда он скрыл от Люциуса некоторые подробности жизни его сына, декан оказался в сложной ситуации. Единственное, на что он рассчитывал, были его самообладание и выдержка. Ведь важно не то, что человек говорит, а то, насколько уверенно и убедительно он это делает.

Если только Люциус не знает всех подробностей. Тогда объясниться будет гораздо сложнее.

Еще зельевар думал, кто же рассказал Люциусу о происшедшем. Ведь от этого как раз и зависело, что известно старшему Малфою. Все события, начиная с отравления Драко, или только слухи, которые носились по школе, в связи со вчерашним «недоразумением».

Перед дверью комнаты старосты декан на секунду остановился. Он сконцентрировался на мысли, что ведь ничего особенного не произошло. Просто дети подрались в школе. Такое не раз случалось. И вошел в комнату.

Драко стоял, прислонившись к стене, когда Блейз догнала его. В пустом коридоре, убедившись, что никто не видит, она сразу положила его руку себе на плечо и помогла встать прямо. Драко слабо улыбнулся и промолчал. Ему не хотелось ничего говорить. Только лечь на кровать и уснуть, глядя на спящую Блейз. И забыть, что грязнокровка знает больше, чем должна. Что Поттер сделал больше, чем следовало бы. Что люди вокруг считают его насильником. Что никто не сомневается, что папенькин сынок просто сходит с ума от безнаказанности.

Бездарная беспросветная жизнь… Драко вздохнул и посмотрел на Блейз. Единственная радость, которую судьба подарила ему. Вспомнив слова отражения, Драко решился. Она заслужила знать.

— Я лю… люблю тебя, Блейз.

Девушка вздрогнула и замерла. Слезы катились по её щекам. Заббини посмотрела в глаза Малфою. Они сказали ей, что юноша говорит правду. Его искренний и чистый взгляд наполнил сердце девушки радостью. Она прижалась к его груди и расплакалась.

— Я тоже тебя люблю, Драко.

Они постояли несколько минут, пока Блейз не успокоилась. Вытерев слезы, Заббини поцеловала Малфоя и улыбнулась.

— Какое сегодня число? Я хочу запомнить, когда ты впервые признался мне в любви.

— Не помню, – Драко стало неловко. – Просто столько всего произошло…

Улыбка девушки немного увяла:

— Ну ладно, позже узнаем.

И впервые за много дней счастливые, юноша и девушка пошли вперед. Они думали, что, наверное, сегодняшний день – самый счастливый за всю их сознательную жизнь. Каждый нашел в себе силы быть искренним в своих чувствах. И каждый хотел бы, чтобы это счастье никогда не кончалось.

А потом они пришли к комнате старосты. Блейз толкнула дверь рукой и несколько удивилась, увидев своего декана, стоящего к ней спиной.

— Здравствуйте, профессор Снейп, сэр.

Зельевар повернулся, и Блейз увидела, что в кресле перед ним сидит человек, похожий на Драко как две капли воды, только гораздо старше. Он даже держал сигарету так же.

«Люциус!?» – Блейз запаниковала под пристальным взглядом холодных серых глаз лорда. Ей хотелось развернуться и убежать без оглядки, забрав с собой Драко. Но девушка нашла в себе силы устоять и изобразить вежливую улыбку.

— Здравствуйте, лорд Малфой.

Пенси Паркинсон торжествовала. Её радости не было предела. Еще бы – одним махом она должна была снова стать ближе к Драко и сокрушить эту наглую Заббини. И все это чужими руками. Достойный Салазара Слизерина план!

Девушка была в восхищении от своей сообразительности. А ведь некоторые посмеивались за её спиной, считая девушку глупой пустышкой. Ну, ничего, теперь все узнают, что нельзя шутить с Пенси Паркинсон!

И первой будет Заббини.

Лорд Малфой раздавит её и запретит приближаться к Драко. И он вернется к Пенси, которая снова станет девушкой Серебряного принца. И тогда она загонит под каблук сначала весь Слизерин, а потом и всю школу! Конечно, она и сама могла бы добиться этого, но статус Драко и его способности должны были помочь ей добиться своего быстрее. И без лишних усилий.

К тому же Малфой был красив, а для Пенси иметь рядом с собой красивого парня, а впоследствии и мужа, было непременным атрибутом высокого общественного статуса. Ведь так научила её мать. А мать не могла ошибаться. И Лорд Малфой объяснит своему сыну, что Пенси является для него лучшей из возможных спутниц, пределом мечтаний.

Плохо, что Драко засматривается на других женщин… Сначала Заббини… Потом грязнокровка… Ну ничего, думала Пенси, все нормально. Она тоже не собиралась связывать свою жизнь в браке только с одним мужчиной.

Спокойная и довольная, девушка пошла на первое занятие.

День обещал быть просто великолепным.

Люциус Малфой излучал довольство жизнью. На его лице явно читалась радость. Казалось, что он счастлив увидеть сына, с которым бывает разлучен на месяцы, если не удается увидеться в выходные.

Но юноша знал, что такое довольное лицо бывает у его отца только в том случае, если он придумал что-то особо оригинальное, что сможет либо обогатить его, либо приблизить к целям, о которых Драко только смутно догадывался.

Или когда Люциус имел на руках такой козырь, который позволял ему выиграть любой расклад со стопроцентной вероятностью.

— Мы дошли, — сказал Драко с максимально безразличной интонацией, избегая смотреть на Блейз. — Ты можешь идти.

Заббини вздрогнула: «Он меня что, выгоняет?! А как же… Я же должна ему помочь! Поддержать!» На секунду девушка растерялась. Она посмотрела на Драко, но тот не удостоил её ни единым жестом. Тогда девушка посмотрела на декана, но он отвернулся.

«Что происходит? — Заббини растерялась, — Почему они молчат? Почему выгоняют меня? Неужели они так боятся Люциуса?!»

Драко заметил, что Блейз замешкалась, и под насмешливым, но внимательным взглядом отца демонстративно убрал руку с её плеча:

— Ты больше не нужна. Уходи.

Люциус наслаждался происходящим. Он сразу понял, что перед ним стоит подруга его сына, та самая, о которой говорила Пенси. Лорд был доволен, что у Драко хороший вкус. Милая, даже красивая девушка с примесью итальянской крови. А может и итальянка. Чистокровная… Прелесть! Взгляд Люциуса оценивающе скользнул по фигуре Заббини сверху вниз. Очень достойно!

Но что-то в девушке настораживало его.

А как Драко пытался выгородить её своим отцом и ничем не выдать их отношений! Нет, до Северуса ему, конечно, еще расти и расти… Люциус покосился на зельевара, который только плотнее запахнул мантию. Стоит себе с каменным лицом, и можно подумать, что ничего не знает. Хотя, выдержка Драко стала лучше.

И Люциус решил немного поиграть, наслаждаясь беспомощностью своей жертвы.

— Драко, сынок! — лорд демонстративно затянулся сигаретой. — Поприветствуй своего отца.

Драко еле держался, чтобы не смотреть на Блейз, чей умоляющий взгляд он чувствовал на своем лице как обжигающее прикосновение.

«Уходи… — думал он, надеясь, что она услышит его, хоть он и не смотрел ей в глаза, — Пожалуйста, уходи!»

— Что случилось, Драко? — тон Люциуса, которого забавляли метания его жертвы, стал игривым. — Не можешь сам, без помощи, стоять прямо? Или ты не хочешь, чтобы эта прекрасная девушка рядом с тобой видела, как трогательно тепло и по-домашнему ты приветствуешь отца? Кстати, кто она?..

Вопрос повис в воздухе, и, чтобы не отвечать, юноша стиснул зубы и опустился на одно колено, мечтая, чтобы Заббини никогда не видела того, что происходит.

— Здравствуй, отец.

Блейз вздрогнула. «Как он может так унижать своего сына?! Он ведь делает это специально! Вот почему Драко хотел, чтобы я ушла. Чтобы не видела… А что же профессор Снейп?! Почему он его не остановит?»

Ненависть девушки к человеку, который пытал её любимого, а теперь сознательно унижал на её глазах, до этого момента тщательно сдерживаемая, вырвалась наружу, как цунами, и смыла остатки разума. Девушка сделала шаг вперед и хотела было высказать Люциусу, что…

— Я сказал, поприветствуй своего отца как следует.

Голос лорда приобрел оттенки арктического холода. Он смотрел Блейз прямо в глаза, видя горящую в них ненависть и вызов. Сопротивление его власти над сыном.

Вот что ему не понравилось в ней.

И теперь лорд намеренно давил Драко на глазах девушки, чтобы продемонстрировать, кто его хозяин.

Настоящий хозяин.

Драко опустился на оба колена и склонил голову.

— Здравствуйте, лорд Малфой, сэр.

Люциус смотрел Блейз в глаза и усмехался.

Девушка пришла в ярость. Ей хотелось броситься на лорда и хорошей пощечиной стереть наглое выражение с его лица. Она сжала кулаки и сделала еще один шаг вперед.

Мужчина понял, что такой демонстрации недостаточно, и процедил сквозь зубы, по-прежнему глядя в глаза Заббини:

— Драко, сынок… Ты разочаровал меня, если думал, что можно что-то украсть в моем доме и остаться незамеченным. Домовой эльф, который помогал тебе, сам все рассказал в тот же день.

Юноша вздрогнул:

— Отец, он не помогал мне. Я заставил его…

Люциус встал, небрежно потушив сигарету о подлокотник кресла. Снейп поморщился, но промолчал.

— После всего, чему я учил тебя, ты все равно пытаешься покрывать слуг?! — лорд подошел к Блейз практически вплотную, наслаждаясь огнем в её глазах. На сына он не смотрел, зная, что тот всегда бледнеет, когда отец говорит с ним таким тоном, прекрасно понимая, что за этим последует.

Лорд же должен был ответить на вызов, от кого бы он ни исходил и каким бы нелепым и смешным ни казался. Ведь это был вызов его власти, а Малфои никогда не допускают покушения на свою власть. Воспитанные на этом принципе Люциус, отец Люциуса, отец отца Люциуса, и отец отца отца Люциуса подняли их род на вершину. И теперь лорд должен был показать этой девчонке, кто на самом деле управляет ситуацией.

Мужчина легким неуловимым движением направил на Драко, стоящего на коленях, палочку.

— И в наказание за непозволительное отношение к слугам… Круцио.

Драко захрипел и повалился на бок. Его тело сотрясали конвульсии. Пальцы скребли по ковру.

Блейз не могла больше смотреть на Люциуса и, вздрогнув, отвела взгляд. Но лорд подошел к ней вплотную, и, взяв девушку за подбородок, сам заглянул ей в глаза. Ненависть в них сменилась страхом, трансформирующимся в ужас. Наконец-то лорд был доволен. Такой взгляд нравился ему гораздо больше.

— Никто не смеет брать без спроса то, что принадлежит мне. Чтобы это ни было. Я ясно выражаюсь?

Вопрос был адресован никому и всем сразу. Блейз дернулась и отступила на шаг. Драко корчился на полу, беззвучно открывая и закрывая рот, как будто ему не хватало воздуха. Из носа текла кровь, алыми брызгами разлетаясь по ковру, когда юноша дергался, отставляя на нем темные точки.

— Разумеется, лорд Малфой, сэр, — Чтобы не расплакаться, Блейз прикусила губу. — Разрешите идти, профессор Снейп?

Не дожидаясь ответа, девушка попятилась к дверям, не отрывая глаз от Драко. Ей казалось, что если она смотрит, то может забрать хоть капельку его боли.

— И, мисс Заббини, — лорд откровенно потешался над девушкой. — Не знаю, как сказать вам, но у Драко уже есть невеста… Так что…

— Разумеется, лорд Малфой, сэр.

Блейз выбежала в коридор и со всех ног помчалась подальше от подземелий… От профессора Снейпа, который ничего не сделал, чтобы остановить циничного и холодного Люциуса, пытающего своего сына… От Драко, видеть которого в агонии было для нее невыносимо… От своего ужаса, страха и ненависти, избавиться от которых было практически невозможно, так глубоко заглянули в нее холодные и безжалостные глаза старшего Малфоя, выжигая на её сердце эти чувства.

Она хотела бы позвать на помощь, попросить… Кого угодно, лишь бы они защитили её мальчика от его отца…

Но никто в Школе не мог ничего противопоставить лорду Малфою.

Кроме директора…

Блейз помчалась в сторону директорского кабинета, не разбирая дороги и не видя ничего на своем пути. Она забыла все наставления декана о том, что Дамблдор использует её слабость против нее. Ей было абсолютно все равно, что и как будет завтра, лишь бы сегодня Драко перестал страдать.

На очередном повороте кто-то схватил её за мантию. Девушка потеряла равновесие и стала падать вперед. Сильные руки подхватили её за талию и подняли в воздух, не давая вырваться.

— Гойл?! — Блейз опешила от такой наглости. — Да я тебя…

— Драко сказал, чтобы я нашел тебя и держал, пока не успокоишься, если вдруг приедет его отец.

— Драко сказал?… — Заббини обмякла. — Он так сказал?..

— Да, сегодня за завтраком, — Гойл был хмур как туча и не отпускал девушку ни на секунду, настороженно наблюдая за ней. — Он сказал, что его отец наверняка приедет, ведь кто-нибудь обязательно сообщит ему о случившемся. Он сказал, что доверяет мне удержать тебя, когда ты побежишь к директору. И я буду держать тебя, пока ты не успокоишься.

— Поставь меня, — голос Блейз был ровным и дрожал лишь самую капельку. — Я успокоилась.

Гойл не очень-то верил в спокойствие девушки, но спорить не стал, мягко поставив её обратно на пол. Блейз охватила тоска, от которой хотелось сунуть голову в петлю или утопиться.

— Он знал, и ждал, — пробормотала она. — Он все знал и просчитал мое поведение.

Гойл явно хотел сказать что-то еще, но не решался. Он только посматривал на Блейз и хмурил брови, словно ожидая, что девушка снова бросится бежать.

— Что… — Заббини вздохнула, — что еще сказал тебе Драко, что ты так на меня смотришь?

— Он просил меня присмотреть за тобой. Он говорит, ты очень важна для него…

Блейз отвернулась и заплакала. Она больше не могла сдерживать рвущую её изнутри волну отчаянья. Прижившись к стене, она рыдала, не обращая внимания на смущенные и растерянные взгляды Гойла, на то, что мимо проходили студенты, которые под злым и недовольным взглядом юноши стремились побыстрее скрыться, не задавая лишних вопросов.

Забыла девушка и о том, что слизеринцы не плачут. Змеи на это не способны.

Но Блейз было все равно. Ей казалось, что если она не даст своему горю какой-нибудь выход, то просто умрет на месте.

Гойл не знал, что делать в такой ситуации. Поэтому он отвернулся и стал злобно взирать на всех, кто осмеливался подойти слишком близко к плачущей Заббини. Его просили охранять, пока девушка не успокоится, и он так и сделает.

В голове юноши несколько противоречивые эмоции неспешно, как и весь его мыслительный процесс, перекатывались, вращаясь вокруг Драко. С одной стороны, Гойл был зол на Малфоя, который взвалил на него такое непонятное задание — успокоить и сдержать Блейз… Но как успокоить плачущую женщину? И почему она вообще плачет?..

Ведь к Драко приехал отец. А отец — это всегда подарки и карманные деньги, и сладости, и много других приятных вещей. Он скажет, что и как делать, куда ходить и с кем общаться, что говорить и кому… Да вообще, отец всегда покажет верный путь, и надо только следовать его указаниям. В этом Грегори был уверен.

С другой стороны, слизеринец был горд, что именно ему, не Креббу, ни кому-нибудь еще, именно ему, Драко доверил охранять то, что было для него важно. Свою подругу.

Гойл покосился на всхлипывающую Заббини. Что Драко в ней нашел? Обыкновенная девчонка… Почему-то, сам не зная почему, юноша был недоволен девушкой, которая слишком много времени проводит рядом с Малфоем, который все меньше времени проводит со своими товарищами. Как будто она отдаляла его от них.

Не то чтобы он ревновал, ведь он не какой-то там… голубой… Просто… Просто ему нравилось быть рядом с Драко, смотреть на него, восхищаться им…

«Наверное, то, что я испытываю к Заббини — это зависть, — подумал Грегори. — Ведь она рядом с Драко больше и чаще. Он смотрит на нее по-особенному…»

Но сейчас, глядя на плачущую девушку, Гойл испытал нечто, похожее на жалость. Ему не хотелось, чтобы она была так расстроена и плакала. Хотя, возможно, Грегори просто не хотелось, чтобы Драко узнал, что он не смог выполнить его задание.

Блейз то затихала, то снова начинала всхлипывать, но, похоже, больше никуда бежать не собиралась. Грегори вздохнул и приготовился к тому, чего никогда не любил, привыкнув всегда получать все сразу — томительному ожиданию, когда, наконец, глупая девчонка придет в себя.

Одна мысль по-настоящему радовала Гойла: что Драко Малфой, Серебряный принц, негласный лидер Слизерина, поручил именно ему ответственное задание. Доверился ему. И юноша, в глазах которого кто-нибудь проницательный мог увидеть все его чувства к Драко, радостно оскалился на очередного студентишку, который осмелился приблизиться и любопытствующим взглядом побеспокоить Заббини:

— Чего уставился? А ну пошел вон!

Испуганный больше, чем самой угрозой, странным выражением лица слизеринца, на котором читались одновременно гнев, злость и почему-то радость, студент развернулся на месте и пошел обратно, туда, откуда пришел.

«Не зря же говорили, — думал он, возвращаясь в библиотеку, — что все слизеринцы чокнутые. Наверное, действительно вырождаются, чистокровные… Хотя, все равно, лучше не связываться».

* * *

Снейп нахмурился еще сильнее. Хотя сойтись ближе брови уже не могли. Он обдумал ситуацию и пришел к выводу, что все складывается достаточно хорошо. Пенси Паркинсон не знала и половины событий, и поэтому, максимум, что она могла сделать, и похоже, уже сделала — это пожаловаться на Поттера, и попытаться накрутить и настроить Люциуса против Заббини. Но ничего, Блейз справится с этим.

Что касается ситуации с Поттером, то профессор с мстительной радостью подумал, что директору придется здорово попотеть, защищая своего любимчика. Разумеется, он отобьет его, но на будущее, возможно, поостережется снова мутить воду, надеясь на достижение своих целей.

Драко корчился на полу. Блейз убежала куда-то. «Надо бы остановить её, а то вдруг к директору помчится… — несколько запоздало спохватился зельевар, но тут же успокоился. — Нет, она умная девочка. Вспомнит, что я говорил ей».

Люциус сидел в кресле, равнодушно взирая на мучения сына, и чего-то ждал.

Снейп подумал и решился. Нацепив самое равнодушное выражение лица, он холодным голосом произнес:

— Люциус, прекрати.

Старший Малфой, который высчитывал, когда же хитрый зельевар заступится за его сына, встрепенулся и посмотрел на Снейпа, в который раз пытаясь разгадать, о чем на самом деле думает слизеринский декан. Но непроницаемое лицо оставалось маской, пробиться под которую Люциусу еще ни разу не удавалось.

— С какой это стати, Северус? Защищаешь его?

— Нет. Драко сейчас стошнит, а я не хочу быть свидетелем этого сомнительного зрелища, — декан презрительно поджал губы и отвернулся. — Да и ковры…

Малфою-старшему стало смешно. Мысль о том, что Снейпу, с которым они столько всего наворотили на службе Темному лорду, может быть отвратителен какой-нибудь вид, забавляла. Чего они только не видели…

— Ну, хорошо, пусть будет по-твоему…

И Люциус снял заклятие.

Драко лежал на полу, и даже не пытался подняться, не зная, что это — передышка перед новой порцией пыток, или отец счел наказание и демонстрацию достаточными.

От того, что Блейз увидела его в таком состоянии, хотелось убить себя. Или кого-нибудь, а потом себя. Или несколько человек…

Но Драко прекрасно понимал, что это бессмысленные попытки хоть как-то облегчить страдания. Поэтому он беззвучно выл, думая о том, где сейчас находится Блейз и что она чувствует. Его единственным желанием было, чтобы Гойл выполнил его просьбу и нашел Заббини раньше, чем девушка натворит глупостей.

— Объясни мне, пожалуйста, Северус, — Люциус хотел было закурить сигарету, но, вспомнив, что они ему не нравятся, скомкал пачку и бросил на пол возле кресла. — Что происходит с моим сыном? Почему бедная Пенси Паркинсон выплакала все глаза от того, что Драко на нее внимания не обращает, связавшись с какой-то девкой?

Юноша проглотил оскорбление. Сделать он все равно ничего не мог, а провоцировать отца демонстрацией своего отношения к Блейз не хотелось. Ведь если он узнает, что у сына есть что-то, что дорого ему, то обязательно отберет. Или будет использовать, чтобы усилить свой контроль. Поэтому Драко просто лежал, отвернувшись от Люциуса и Снейпа, и мечтал, что однажды его тело не выдержит, и он сдохнет. И, наконец-то, станет свободен…

— Я преподаватель, а не надсмотрщик, — декан отвернулся от лорда. — Я не слежу за личной жизнью учеников. И не лезу в нее. Если она не мешает нормальной учебе.

— А то, что произошло между моим сыном и Поттером, — нахмурился Люциус, — к чему относится? К личной жизни или школьной? А то, что ты вылечил Драко без согласования со мной? Ведь это было наказание. Где здесь педагогика?

— Это рядовое, в общем-то, событие, проходит по разряду недоразумений. А лечение было необходимо. Твой сын потерял сознание в коридоре возле моих комнат, и я не мог ничего не сделать. Тут и нет никакой педагогики.

— Слышал, Драко? — лорд посмотрел на сына. — Оказывается, тяжелое сотрясение мозга сына лорда в результате удара по голове твердым тупым предметом теперь называется недоразумением.

Драко молча пытался сесть, стараясь не смотреть в глаза отцу. Он был благодарен профессору за то, что тот не выдал Блейз.

— Я еще спрошу у тебя, сын, как этому мелкому паршивцу Поттеру удалось тебя достать. Неужели ты настолько плохо усвоил мои уроки, что дал застать себя врасплох? И где были твои друзья, Кребб и Гойл?

Вопрос был риторическим, и юноша счел за лучшее промолчать и на этот раз.

Зельевар посмотрел на Люциуса:

— Поговори об этом недоразумении с Дамблдором. Пусть он объясняет все сам.

— Ну хорошо, — лорд встал и посмотрел на Драко. — Сынок, почему ты выбрал один из самых никудышных сортов табака? Почему не взял ничего более достойного?

Неожиданная смена темы насторожила Драко. На секунду он растерялся, пытаясь найти в вопросе подвох, но, подумав, решил ответить честно:

— Я полагал, что ты не обратишь внимания на пропажу того, что тебе не интересно.

— Умно, — неожиданно легко согласился Люциус и даже улыбнулся. — Все-таки, ты кое-что усваиваешь…

Подойдя к сыну, лорд легонько погладил его по голове.

— Раз тебе нравится курить, я подарю тебе несколько пачек отборного табака. Лучшего! Мне самому очень нравится этот сорт. Уверен, что тебе тоже понравится. А теперь выйди, и подожди нас за дверью.

— Спасибо, отец, — нетвердой походкой Драко вышел, сопровождаемый холодными взглядами двух мужчин.

Когда дверь за юношей закрылась, Люциус начал ходить по комнате. Вся его поза выражала недовольство и сдерживаемый гнев.

— Что происходит, Северус?! Что все это значит? Почему мой сын еле стоит на ногах, а я ничего не знаю?!

— Я не хотел беспокоить тебя… — ответил Снейп. — Ты слишком яростно реагируешь…

— Яростно?! Беспокоить?! — Люциус подошел к зельевару и заглянул ему в глаза. — Моего сына чуть не убили, а ты говоришь, что я должен спокойно реагировать?! Кто я, по-твоему, зверь? Или все-таки отец?!

— Успокойся, — Снейп поморщился. — Тебе не идет такая демонстрация эмоций. Она не вписывается в твой образ. Да и это, собственно, рядовое событие…

— Рядовое!? — лорд желчно посмотрел на зельевара. — Что, каждый день моего сына избивают? Или я чего-то не знаю? Я рассчитывал, что ты следишь за ним и держишь все под контролем.

— Я и держу. Здоровье Драко в порядке. Я позаботился об этом. Вот только твое заклинание мешает вылечить его полностью. А что касается Поттера, то я не могу контролировать каждый шаг этого ученика.

Люциус глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— А эти выходки Драко… Почему он не поддается моему воспитанию? Ты что-нибудь делаешь, чтобы он стал больше похож на сына лорда? Я второй раз за месяц вынужден приезжать в школу, бросив все дела! Вообще, что там произошло? Почему Поттер напал на моего сына?

— А разве Паркинсон тебе ничего не рассказала?

— Рассказала, но этот бред, будто Драко пытался изнасиловать эту… Как её…

— Грейнджер. Блестящая студентка…

— Да, Грейнджер. Меня не интересуют её академические успехи! Хоть новый Мерлин в юбке! Мой сын никогда не позарится на какую-то девку! А эта Заббини, кто она?

— Студентка моего факультета. Хорошая девушка. Чистокровная. Умная и способная.

— Все у тебя способные! Что у них с Драко? В каких отношениях они состоят?

— Понятия не имею.

Люциус недоверчиво хмыкнул.

— Ты — и чего-то не знаешь?

— Я уже говорил тебе. Я декан, а не…

— Надсмотрщик, — Люциус снова начал мерить шагами комнату. — Я это уже слышал.

Повернувшись к зельевару, лорд спросил:

— Тогда скажи мне прямо. Это правда, что Драко…

Люцуис неопределенно махнул рукой.

— Разумеется, нет.

— Тогда почему Поттер до сих пор не исключен?

— Ты же знаешь, что Дамблдор связывает с ним определенные планы.

— Мне все равно, какие у него планы! Что ты сделал, чтобы реализовать наши планы?

— Я сделал все, что мог. Если хочешь, сам попытайся поговорить с директором.

— Я поговорю. Не сомневайся, — лицо лорда стало собранным и серьезным. — А ты присмотри за моим сыном.

— Хорошо, — зельевар подумал и решил поговорить о том, что беспокоило его уже давно. — Знаешь, Люциус, я стал сомневаться, что мы поступили правильно, когда поили Драко тем зельем. Ведь он остался самим собой.

— Не начинай, Северус, — Люциус отвернулся и подошел к двери. — Я не Джеймс Поттер, чтобы ничего не сделать для своего ребенка, а тупо и банально сдохнуть, бросив сына на произвол судьбы, не попытавшись бороться с… Лордом… Нет такой грязи, куда бы я не залез ради Драко! Я уверен, что мы поступили правильно. И хватит об этом.

— Но он…

— Я сказал, хватит об этом! — Люциус начал проявлять нетерпение. — Семейное воспитание должно дать свои плоды. С зельем или без него, Драко будет достойным наследником рода Малфоев! Ведь, как говорили древние римляне…

Снейп вздохнул, поняв, что переубедить лорда не удастся. Он верил, что поступает в интересах Драко. И сам зельевар раньше верил, что так лучше. Вот только он не видел, чтобы от их благих побуждений Драко стал хоть капельку счастливее.

— Только не надо твоих поговорок, — декан брезгливо поморщился.

Удивленный резкой смены темы, Люциус на секунду опешил:

— Это почему?

— Меня тебе впечатлить своим классическим образованием не удастся. А искать в древних мертвых мудростях оправдания своим действиям я не живу смысла.

Люциус рассмеялся:

— Ты стал более решительным, Северус, проявляешь свое мнение. Жаль, что ты не был таким, когда учился с Поттером и Блеком, Нюниус…

Довольный своей шуткой, он открыл дверь в коридор, где их ждал Драко.

— Стал, — Снейпу неприятно было вспоминать о школьных годах, но поддаться на провокацию лорда он считал ниже своего достоинства. — И я жив и здоров. А они мертвы. Думаю, это более чем наглядная демонстрация моего превосходства.

К кабинету директора все трое подошли в молчании. Каждый был погружен в свои мысли, обдумывая, как ему действовать в сложившейся ситуации.

В кабинете Дамблдора было тесно. Зная, о чем будет говорить лорд Малфой, директор пригласил декана МакГонагалл и Гарри с Гермионой.

Когда Люциус зашел в комнату, презрительным и надменным взглядом одарив всех присутствующих, Дамблдор, как всегда радушный, поднялся из-за стола ему на встречу.

— Здравствуйте, мальчик мой! Хотите чаю?

— Я лорд, мистер Дамблдор, и давно уже не мальчик, – Люциус холодно посмотрел на директора.

— Ну, разумеется. Просто прожив столько лет и видя, как вы росли на моих глазах в этой Школе, я не могу отделаться от этого ощущения.

— А пора бы, — лорд сел в кресло, закинув ногу на ногу. — Избавьте меня от вашего назойливого гостеприимства. Я пришел поговорить с Вами по серьезному делу.

— Конечно-конечно, — Дамблдор сел, стараясь не выдать своего недовольства. Разговор обещал быть сложным. И, похоже, Северус ничего не сделал, чтобы хоть как-то облегчить его, настроив Люциуса на положительный лад, — Какое печальное недоразумение, лорд Малфой… А все из-за того, что разделение на факультеты мешает детям дружить…

— И это правильно, — перебил его Люциус, и небрежно, но изящно положил трость себе на колени. — Детям из благородных семей нечего якшаться с простолюдинами.

Небрежный жест руки четко указал на тех, кого лорд считал простолюдинами. Поттер нахмурился и сжал кулаки. Гермиона же молчала. Ей было стыдно поднять глаза и посмотреть на бледного, как смерть, Драко.

Дальнейший разговор напоминал игру в магические шахматы, только вместо фигур использовались слова, аргументы и контраргументы, и каждая из сторон пыталась перехитрить другую, используя обходные маневры, подлог, передергивание и скрытые угрозы. Драко украдкой посмотрел на отца. Его лицо не выражало ничего, кроме брезгливого равнодушия, но под этой маской, чувствовал юноша, лорд был искренне доволен происходящим. Ему нравилась борьба с сильным противником, а Дамблдор, с его многолетним опытом заседания в Уизенгамоте и плетения интриг, был достойным соперником.

Драко бросил короткий взгляд на Снейпа. Зельевар демонстрировал определенное внимание к диалогу, но, по всей видимости, тяготился происходящим. Пустые разговоры и хождение вокруг да около раздражали его, тем более, что декан Слизерина видел их бесперспективность. При всем его уважении к талантам Люциуса, Малфой не мог переиграть Дамблдора, к тому же в борьбе за ключевую фигуру событий – Поттера.

На Гарри и Гермиону Драко не смотрел, так же как и на МакГонагалл. Он прекрасно знал, что Поттер прикусил язык и не вмешивается в разговор только потому, что не хочет мешать директору. МакГонагалл – поддержит любое решение Дамблдора, поэтому тоже молчит. А Гермиона… То есть Грейнджер…

На Грейнджер Драко смотреть не хотел. Она злила его и раньше, но в этот раз гриффиндорка перешла все границы, угрожая ему шантажом и впутывая в произошедшее Блейз. Простить такого юноша не мог. По крайней мере, не сейчас. Хотя, ему казалось, что краем глаза он улавливал робкие виноватые взгляды с её стороны. Но это ничего не меняло. Драко все еще был зол. Голова раскалывалась, каждый сустав и мышца тела, ныли от последствий пыточного заклинания, и все это подсказывало, что забудет он эти события очень не скоро.

Очень хотелось лечь, и лежать, не двигаясь. Или хотя бы сесть… Но Драко не мог позволить себя такой роскоши, и поэтому последними усилиями воли держался, чтобы стоять прямо. Хорошо, что о нем как будто забыли, и юноша мог прислониться спиной к стене, еле-еле заставляя себя не сползти по ней на пол.

Что-то теплое скользнуло по его верхней губе, и Драко в очередной раз почувствовал вкус собственной крови. Слизнув её, юноша медленно, чтобы не привлекать внимания, поднял руку и вытер кровь, вытекшую из носа. Он тихонько осмотрелся, чтобы убедиться, что никто этого не видел. К счастью, внимание присутствующих сконцентрировалось на диалоге лорда и директора, чей разговор как раз вошел в решающую стадию. Драко было успокоился, но тут он натолкнулся на взгляд Грейнджер и вздрогнул. «Ну вот, — тоскливо вздохнул юноша, — опять она со своей чертовой проницательностью все заметила…» Лицо девушки изменилось, и она явно хотела что-то сказать, но Драко посмотрел ей в глаза и еле заметно покачал головой: «Не смей. Даже и не думай». Гермиона уткнулась взглядом в пол и лишь сильнее сжала ладонь Гарри.

Драко убрал от лица руку и подумал, что гриффиндорская порядочность – это, наверное, какой-то особый вид глупости. Чего она хотела добиться, привлекая внимание к его кровотечению? Лечить его не станут, положение Поттера усугубится, честь Драко будет втоптана в грязь еще глубже. «Раньше надо было думать… До того, как завертелась эта мельница, — Драко закрыл глаза и вздохнул. — И вперед о последствиях своих действий задумываться… Хотя, наверное, даже таких способных заучек, как она, в Гриффиндоре быстро отучают сначала думать, а потом делать…»

Гермиона боялась поднять глаза и посмотреть на Драко. Каждый взгляд давался ей с трудом, так стыдно ей было смотреть на юношу, пострадавшего из-за нее. Она с некоторым испуганным интересом пыталась рассмотреть лорда Малфоя, но, столкнувшись с ним взглядом, увидела в нем настолько сильное презрение и такую холодную расчетливость, что больше не решалась смотреть на мужчину. Вернувшись к Драко, она время от времени бросала косые взгляды на слизеринца. То, как испарина выступила на его лбу, его поза, как будто Драко тяжело стоять прямо, то, как он прислонился к стене, пряча свою боль под маской холодного равнодушия, так похожей на выражение лица его отца, все это четко давало понять, что ему очень плохо.

В очередной раз взглянув на Драко, Гермиона не смогла отвести взгляд. До боли знакомая картина поразила её. Из носа Драко медленно и тягуче скатилась темная капля крови. Она описала дугу по краю верхней губы и остановилась в уголке рта. Драко тихонечко слизнул её и медленным движением поднял руку, чтобы вытереть остатки крови.

Гермиона хотела было сказать, что ему плохо и привлечь внимание к юноше, явно нуждавшемуся в помощи, а не пустой болтовне. Но тут она встретилась взглядом с Драко. Его глаза выражали такую тоску и безысходность, что гриффиндорка, привыкшая видеть огонь в этих глазах, вздрогнула. Ей показалось, что она окунулась в темную ледяную воду, которая затягивает в свои бездонные глубины, погружая разум в отчаянье. В глазах Драко читалась покорность судьбе. Не отнимая руки от лица, он еле уловимо покачал головой, запрещая ей говорить. Гермиона снова уставилась в пол, и, инстинктивно ища опоры, сжала руку Гарри. Тот посмотрел на неё и ласково улыбнулся. «Все будет хорошо, — говорили его глаза. – Все будет прекрасно». Уцепившись за это ощущение, Гермиона попыталась выбросить из головы все мысли о слизеринском хорьке…

Ведь у нее есть Гарри…

Люцуис закипал. Поначалу ему нравилась эта игра. Но теперь, видя, что Дамблдор будет стоять за Поттера насмерть, лорд злился все сильнее. Наконец бесконечный разговор о недоразумениях, дружбе между факультетами и чае утомил его настолько, что Малфой-старший решил пойти ва-банк.

— Это не было недоразумением! – лорд встал и подошел к сыну. – Драко, скажи, что произошло в том коридоре, и я добьюсь исключения и Поттера, и Грейнджер! Они понесут наказание за свои действия!

Все в кабинете замерли и устремили свои взгляды на Драко, как будто от его ответа действительно зависело решение этого вопроса. Юноша подумал: «А ведь это шанс наконец-то отплатить грязнокровке и Золотому мальчику. За все». Заглянув в глаза отцу, Драко увидел, что тот настроен добиться своего любым способом.

Даже если для этого надо будет избавиться от директора. Например, руками Темного Лорда.

Но Драко не хотел для Дамблдора такой судьбы. Грейнджер тоже не заслужила того, чтобы вся её жизнь была перечеркнута в одно мгновение из-за глупости Поттера. Да и Золотой мальчик не заслуживал быть убитым прихвостнями Темного лорда, ведь именно это произошло бы, стоит Поттеру сделать шаг в сторону из-под опеки Дамблдора.

Вопреки всему, что говорили о Малфое-младшем, он не хотел ничьей смерти. Кроме своей собственной. Жизнь других людей, наполненная улыбками и радостями, простыми человеческими эмоциями и переживаниями, всем, чего он сам был лишен, казалась ему священной. Он никогда не сможет отобрать жизнь у человека. Это Драко знал наверняка.

От страха перед своим поступком и теми последствиями, которыми он грозил, у юноши предательски дрожали коленки. Он очень хотел, чтобы его голос был ровным и сильным, ведь ему предстояло сообщить своему отцу, что…

— Я… — Драко прочистил горло. — Я… действительно напал на Грейнджер… Потому что…

Гермиона замерла в ужасе: «Что он говорит! Это же… Неправда! Сейчас… Он расскажет про меня?!»

— Потому что, — продолжил Драко, — она попалась мне под руку. Прямо в подземельях. Это был слишком хороший шанс.

Торжеству Гарри не было предела. Он с вызовом посмотрел на слизеринского декана: «Я был прав! Я же говорил! Я же видел!» Наконец-то Малфой проявил свою мерзкую натуру во всей красе. Но признался он только потому, что его прижал отец, и хорек испугался врать ему в лицо при таком скоплении народа, перед самим директором Дамблдором!

Гермиона вспыхнула. Её сердце забилось в бешеном ритме. Мысли о том, что Драко взял всю вину на себя, ничего не рассказал о её действиях, несмотря на все, что она наговорила ему, на то, что Гарри сделал с ним, могла свидетельствовать только об одном – Гермиона ему не безразлична! Не Гарри же он защищал от исключения! Сердце тревожно замерло, а потом снова забилось быстрее. Чувство облегчения от того, что она избежала наказания, причудливо смешивалось с искренней радостью от того, что Драко думает о ней. Гермиона никак не могла успокоиться. Осознание этого факта будоражило самые потаенные надежды девушки, которая мечтала…

Все эти мысли вихрем проносились в её голове, заставляя то краснеть, то бледнеть, бросая попеременно то в жар, то в холод.

Гермиона посмотрела на Гарри и прочла в его глазах такое торжество, что на секунду ей захотелось высказать ему все, что накопилось за годы нарушения правил и игнорирования каких бы то ни было ограничений, пусть даже и самых разумных. Какой же он глупый и недалекий! Ограниченный! Как он не понимает, что Драко только что спас его, соврав! Или Золотой мальчик настолько уверен в том, что якобы видел и слышал, что не поверил словам своей подруги?! Высоко же он её ценит! Вот значит, как он прислушивается к её словам…

Гермиона отпустила руку Гарри и отвернулась. Ей вдруг показалось, что вчера она совершила одну из самых больших ошибок в своей жизни, когда пришла к Поттеру.

Девушка посмотрела на Драко, над которым навис лорд Малфой. В глазах юноши она увидела самый настоящий ужас. Но лицо его оставалось каменной маской.

Лорд подошел к Драко и навис над ним подобно скале. Заглянув юноше в глаза, он попытался понять, где же совершил ошибку в воспитании своего сына, что он превратился в такого… такого… Гриффиндорца!

— Покрывать их вздумал?! – прошипел Люциус, и его лицо исказилось в гримасе. — Грязнокровок?!

Драко смотрел в пол. Странное спокойствие охватило его. Ведь страх – это спутник тех, кто боится смерти. А спокойствие сопровождает тех, кто осознал, что она неизбежна.

Люциус совладал с собой и решил сделать хорошую мину. Этот раунд он проиграл. И из-за чего! Из-за неожиданного удара в спину…

— Что ж, — начал он, глядя сквозь директора и присутствующих, — как я и говорил, эти события не были недоразумением. Раз Драко… сам признает свою вину, я не вижу смысла в дальнейшем разбирательстве. Разумеется, это было бы прекрасно, если бы он получил возможность закончить свое обучение в Хогвартсе, несмотря ни на что… Но я приму Ваше решение, директор…

Повернувшись к Гермионе, прячущейся за спиной Поттера, лорд обратился к девушке, все так же холодно и презрительно глядя сквозь обоих гриффиндорцев.

— Я сожалею, мисс Грейнджер, что внимание моего сына к вашей персоне принимает… такие странные формы. Я прошу Вас простить его. Не сомневайтесь, он получит соответствующий урок, – Все в зале, кроме Снейпа и Дамблдора, вздрогнули от этих слов, сказанных в спокойном тоне, но совершенно четко демонстрировавшие намерения лорда. – И все же, я прошу такую умную девушку как Вы, мисс Грейнджер, подумать над тем, что в вашем поведении провоцирует моего сына на такое отношение к Вам…

Отвернувшись, Люциус посмотрел на директора:

— Вполне очевидно, что Драко необходимо определенное лечение и время, чтобы обдумать свое поведение. Я забираю его домой. Он вернется через… через неделю.

Снейп поджал губы. Он, конечно, не ожидал от Драко такого глупого геройства в стиле гриффиндорцев, надеясь, что у юноши хватит благоразумия просто молчать, но сказать, что где-то в глубине души зельевар не подозревал, что такое может произойти, было бы неправдой. А себе Снейп врать не любил. Сейчас ему очень хотелось, чтобы Дамблдор сделал для Драко хоть что-нибудь, например, запретив забирать из школы. Он посмотрел на директора и понял, что тот ничего не сделает. Вероятнее всего, он рассчитывает, что наказания лорда толкнут Драко в ласковые, но стальные объятья Ордена Феникса, когда юноша не сможет больше выносить пыток.

Старый лис только улыбнулся в бороду и сказал:

— Конечно же, лорд Малфой. Драко пойдет на пользу побыть дома. Хотя я и опасаюсь за его успеваемость. Но если Северус не возражает, то я согласен.

Снейп прищурился, зло глядя на директора. Вполне очевидно, что Дамблдор подставлял его под удар. Как обычно. Он скидывал ответственность на зельевара, прекрасно зная, что он не станет защищать Драко открыто, а во всем, что случится с юношей дома, винить будут только декана Слизерина, сказавшего последнее слово.

Поэтому Снейп отвернулся и промолчал. Если не дать втянуть себя в это, то еще можно выиграть пару-тройку очков. Пусть Дамблдор сам трактует его молчание и разглагольствует.

Не дожидаясь ответа и не прощаясь, Люциус, вышел из кабинета. Драко, чуть уменьшенная копия отца, той же походкой и с таким же надменным выражением лица покинул кабинет вслед за ним. Снейп развернулся, чтобы выйти, но в спину, как нож, вонзился голос проклятого мальчишки:

— Я же говорил, профессор Снейп.

Ехидство в голосе Поттера было таким торжествующим, что зельевару, прекрасно видевшему, что надежда нации так ничего и не понял в происходящем в силу своей врожденной ограниченности, неимоверно захотелось ткнуть ему палочкой в лицо и сказать два волшебных слова. Декан замер на секунду, но сдержался. Уже закрывая дверь, он сказал:

— Двадцать баллов с Гриффиндора, за разговоры без разрешения и невежливое обращение к декану.

Оставив за собой последнее слово, Снейп плотно закрыл дверь, оставив растерявшегося Поттера и его компанию одних.

* * *

Люциус шел по коридору молча, не оборачиваясь на сына, идущего следом. Снейп смотрел на них и мысленно вздыхал. Драко предстояло пережить очень неприятные моменты. И зельевар сомневался, выдержит ли юноша то, что приготовил для него лорд. Парню надо было помочь.

— Драко, ты уезжаешь на неделю, и я не хочу, чтобы ты отстал, хотя бы по зельям. Зайди ко мне за своим домашним заданием.

Люциус не обернулся, но кивнул:

— Хорошо. У тебя пять минут. Хотя, сомневаюсь, что у него будет время заниматься этим заданием.

И пошел к выходу из замка.

Драко и Снейп свернули в подземелья.

В кабинете зельевар достал маленький пузырек и протянул его Драко.

— Это мое новое зелье. Ты будешь пить его каждый вечер, а когда вернешься, расскажешь о том, насколько оно эффективно.

— Хорошо, сэр, – Драко положил пузырек в карман мантии. – А что это?

— Усовершенствованное зелье излечения.

Драко нервно сглотнул.

— Спасибо, сэр. Это очень любезно с вашей стороны.

Зельевар отвернулся:

— Никаких любезностей, мистер Малфой. Это ваше задание, а вы подопытный. Имейте в виду, что зелья очень мало, и его хватит ровно на семь дней.

— Ясно, профессор Снейп, – Драко развернулся к выходу.

Зельевар не поворачивался.

— Я не стану комментировать твой поступок, Драко, – голос его был холоден, но юноша почувствовал в нем нотки одобрения. – Но скажи мне, готов ли ты принять все последствия своих действий?

Драко сглотнул:

— Д-да, сэр. Я готов.

Снейп повернулся к нему и заглянул в глаза. Можно было бы применить окклюменцию, но читать мысли Драко зельевар считал невежливым. А глаза юноши сказали ему достаточно. Разумеется, ему было страшно. Тем страхом тела, которое боится пыток. Но он был готов к наказанию и полностью осознавал его.

«Эххх… — подумал зельевар и обнял Драко, — какой же ты все-таки… гриффиндорец…»

Драко на секунду растерялся, но обнял крестного в ответ.

— Прости меня, Северус. Я… разочаровал тебя…

Зельевар отстранился:

— Нет, Драко. Ты доказал мне кое-что, – отойдя на шаг, он посмотрел юноше в глаза. – Ты настоящий лорд. Ведь только сильные люди готовы принять ответственность за свои действия.

— Спасибо, сэр, – Драко хотел сказать что-то еще, но не решился, и открыл дверь в коридор. – До свиданья, профессор Снейп.

Зельевар отвернулся и начал разбирать какие-то свитки на столе.

— До свиданья, Драко.

И помедлив, добавил:

— Не волнуйся ни о чем. Я присмотрю за ней.

Драко вздрогнул. Он не решался просить об этом, но Снейп читал его как раскрытую книгу.

— Я буду очень признателен, профессор Снейп, сэр, – и вышел, тихонько закрыв за собой дверь.

Зельевар вздохнул. Сегодня ему предстоит тяжелая ночь… Полная того, что он никогда не любил – переживаний и пустых размышлений. Возможно, он снова выпьет стаканчик виски, в одиночестве и раздумьях.

* * *

Гермиона сказала, что ей нехорошо, и убежала из кабинета директора почти сразу, как за Снейпом закрылась дверь, оставив Гарри возмущаться эффектным выходом зельевара. Под пристальным и чуточку насмешливым взглядом Дамблдора и сочувствующим МакГонагалл она выбежала в коридор. Девушка сама не могла бы сформулировать, чего она хотела добиться, бросившись вслед за Драко. Наверное, извиниться, сказать ему… Но что? Хотя бы просто увидеть его было бы достаточно. Девушка бросилась к выходу из замка, куда по её расчетам и должны были направиться лорд с сыном, чтобы аппарировать. Но на лужайке перед замком стоял только лорд, и нетерпеливо похлопывал тростью по ладони левой руки.

«Как у такого… человека, мог родится такой сын, как Драко? – вопрос был риторическим, но заинтересовал пытливый ум Гермионы. – Наверное, он больше взял от матери, а от отца – только внешность. Слишком разные они… внутри».

Но где же Драко? Снейпа тоже нигде не было видно, а значит, они отправились в подземелья. Гермиона побежала по дороге, ведущей туда. На середине пути она увидела Драко. Сердце девушки замерло, и она остановилась, просто глядя на него, не в силах вымолвить ни слова. Лицо юноши ничего не выражало. Он шел вперед, как будто не замечая гриффиндорки. Вот он в трех шагах… В двух… Подошел к ней. Гермиона пыталась разглядеть на его лице хоть какой-то намек, малейшую реакцию на нее, и не могла. Хваленая интуиция молчала.

А Драко обошел девушку, так и не сказав ни слова, и пошел дальше. Он даже не взглянул на нее, сохраняя свое привычное аристократически надменное выражение.

Гермиона вздрогнула, когда юноша поравнялся с ней, и непонимающе захлопала глазами, когда он прошел мимо, ровными размеренными шагами удаляясь от нее в сторону выхода из замка.

Девушка закусила губу. Но сил, чтобы обернуться, у нее не было.

— Прости меня, Драко! – закричала она, глядя перед собой.

Драко молча скрылся за поворотом. Его шаги все так же гулко разносились в коридоре, спокойно и равномерно. И было в них что-то неотвратимо тоскливое, заползавшее в сердце холодной и равнодушной поступью неумолимой судьбы. Как будто с каждым шагом юношу и девушку разделяла пропасть, преодолеть которую было невозможно.

Гермиона заплакала. Ей было одновременно стыдно, горько и тоскливо. Она хотела бы, чтобы Драко хоть чем-то проявил себя, пусть даже своими мерзкими комментариями, обозвал её грязнокровкой, гриффиндорской заучкой, как угодно, лишь бы не игнорировал так холодно, заставляя сердце сжиматься и обливаться кровью.

А может, она ошиблась? И она ему полностью безразлична? Но тогда зачем? Зачем он защитил её? И Гарри? Зачем добровольно отдал себя в руки человека, который готов запытать его до смерти? Зачем?

Гермионе хотелось закричать, выкрикнуть этот вопрос, терзающий её изнутри, холодным стенам подземелий, равнодушным стенам Хогвартса, Основателям, жестокому и беспощадному миру, в котором происходит такое…

Гермиона хотела побыть одна, поэтому она побежала в комнату гриффиндорской старосты, где и заперлась до вечера, проплакав большую часть времени.

Размазывая по лицу слезы, Гермиона, выбегавшая из коридора подземелий, так и не заметила наблюдающую за ней с недовольной гримасой на лице Панси Паркинсон.

Когда гриффиндорка убежала, девушка вышла из-за колонны и пошла в ту сторону, куда скрылся Малфой. Она была недовольна тем, что, оказывается, грязнокровка испытывает к её Драко такие чувства. Это создавало проблемы…

* * *

В кабинете Дамблдора Гарри дал волю чувствам и с возмущением комментировал действия Снейпа, втайне надеясь, что МакГонагалл так этого не оставит, а директор снимет это несправедливое взыскание. Но Дамблдор только посмеивался в бороду, и когда Гарри выдохся, ласково проводил его и гриффиндорского декана, угостив лимонными дольками и до отказа напоив чаем. После очередного преодоления «Еще чаю?» МакГонагалл и Гарри вздрогнули и, извинившись, покинули кабинет.

Когда дверь закрылась, Дамблдор позволил себе довольную улыбку.

«Все-таки, Драко еще не потерян для света…» — думал он, вертя в руках очередную дольку.

* * *

Блейз шла по коридору, а Гойл – за ней, как тень. Хотя тени не топают и не сопят. Заббини собралась и спрятала свою истерику поглубже. Её слезы не могли помочь Драко, а расстроить его – могли. Тоска и отчаянье грызли девушку, но она старалась держаться. Хватит и того, что полшколы видело, как она рыдала. Хорошо, что Гойл был рядом и помог ей, избавив от назойливого внимания учеников. Мысли об обращении за помощью к директору, Блейз, обдумав, отбросила. Раз профессор Снейп говорит, что лучше к нему не обращаться – значит, так и есть. Блейз раздумывала о том, что же теперь будет с Драко? Но гадать не было смысла, и девушка решила пойти к своему декану и поговорить с ним.

Свернув в холл Хогвартса, она увидела Драко, направляющегося к выходу. Блейз молча рванулась к нему навстречу. Гойл на секунду испугался такой резкой перемены и бросился за ней, но, увидев Малфоя, успокоился. Девушка бросилась на шею Драко. Слезы снова текли не переставая, но Блейз молчала. Она только прижалась к груди юноши и тоскливо вздыхала.

Драко шел к выходу из замка, а это значило только одно – Люциус забирает его в поместье. От мыслей о том, что ждет там её Драко, Блейз приходила в животный ужас, но сдерживала его проявления, только сильнее прижимаясь к Драко. Юноша ласково гладил девушку по голове и молчал. Подняв подбородок Блейз, он ласковым поцелуем коснулся губ девушки.

— Это всего на неделю… — прошептал Драко. – Я вернусь…

Блейз всхлипнула и кивнула. Гойл презрительно поджал губы и отвернулся. Что-то, похожее на ревность, шевельнулось в его груди.

Драко отодвинул от себя Блейз и пошел к выходу, не оборачиваясь. Девушка закрыла лицо руками и зашлась слезами. Проходя мимо Грегори, юноша посмотрел на него и протянул руку:

— Спасибо тебе.

Гойл засопел, пожал протянутую руку и расплылся в улыбке.

— Да ладно, Драко… Я… это… Сделал, что ты сказал.

Малфой нагнулся к нему и прошептал:

— Присмотри за ней, хорошо?

Грегори кивнул.

Драко вышел из замка и подошел к отцу. Его спина, гордо вздернутый подбородок, поворот головы демонстрировали его спокойствие и решимость. Через минуту Люциус и Драко аппарировали.

Блейз несколько минут смотрела на то место, где только что стоял её любимый. На что она надеялась? Чего ждала? Драко ушел и вернется через неделю. Всего лишь семь дней. Уговорив себя, девушка вытерла слезы и повернулась к Гойлу. Она снова стала собранной, и Грегори удивился тому, как девчонки, оказывается, легко переходят от слез к спокойствию. Странные они все-таки.

— Пойдем к профессору Снейпу, Грегори, – Блейз развернулась и пошла по коридору.

Гойл вздохнул и расплылся в улыбке. Драко доверил ему еще одно задание. И пожал руку! А неделя – что такое неделя. Пусть и рядом с такой странной девчонкой. Он выдержит и справится с заданием. А когда Драко вернется – он снова похвалит его и, может даже, покажет, как благодарен ему за хорошо выполненное задание. Все было не так уж и плохо.

Хотя, думал Гойл, идя за Заббини в сторону кабинета декана, Драко повезло. Целую неделю дома вместо занятий! В середине учебного года! Вот счастливчик!

Настроение Панси окончательно испортилось. Видя, с какой нежностью её Драко прощается с этой проклятой Заббини, она на секунду засомневалась, а добилась ли она чего-нибудь, обратившись к лорду Малфою? И зачем он забрал Драко?

Но, подумав, девушка успокоилась. Лорд забрал сына лечиться, ведь ему так досталось. А дома он вразумит его, и, вернувшись, Драко забудет об этой противной итальянке, и снова вернется к ней! Обрадовавшись своим мыслям, Панси бросила злорадный взгляд на удаляющуюся Заббини и, довольная собой, отправилась в слизеринскую гостиную. Надо было успеть рассказать Миллисенте о своем достижении.

* * *

Дойдя до кабинета декана, Блейз остановилась. Надо было подумать, что же она хотела узнать. Во-первых, что произошло в кабинете директора? Почему Драко уехал домой? Во-вторых, кто вызвал Люциуса в Хогвартс? Что ему известно? Сформулировав свои вопросы, девушка отправила Грегори в гостиную и постучалась.

Профессор не ответил, и девушка решительно толкнула дверь.

Снейп сидел в кресле и, уставившись в огонь камина, пил виски. Сам факт того, что профессор пил в середине дня, насторожил девушку и всколыхнул самые плохие предчувствия.

— Профессор Снейп, я… — начала девушка.

— Мисс Заббини, вы вломились в кабинет декана без приглашения. Уйдите и не заставляйте меня снимать баллы со своего факультета.

Блейз решительно подошла к зельевару и выхватила стакан из его рук.

— Профессор, что случилось? Почему лорд Малфой забрал Драко?

Снейп посмотрел на девушку своим фирменным взглядом, но огонь в её глазах пересилил его. «Старею, — мысленно вздохнул Снейп. – Или… Это чувства так меня… размягчают?»

— Садитесь, мисс Заббини, – зельевар жестом указал на соседнее кресло. И призвал из рук девушки свой бокал. – Раз вам так хочется это знать…

Блейз присела на краешек кресла и начала нервно перебирать полу мантии. Зельевар молчал.

Вздохнув, Снейп сказал:

— Мистер Малфой признался в нападении на мисс Грейнджер. Лорд Малфой забрал его домой, чтобы… он мог подумать над своим поведением. Инцидент считается исчерпанным. Хотя вопрос о том, будет ли мистер Малфой исключен, остался открытым.

Девушка вздрогнула и судорожно сжала мантию. Пальцы её побелели. Широкая гамма эмоций, от отчаянья до злости пронеслась по её лицу.

— Директор… ничего не сделал, чтобы защитить Драко? – в голосе девушки прорезались признаки еле сдерживаемой истерики.

Снейп посмотрел на девушку, прищурившись:

— Ничего. А разве вас не удивляет, что Драко признался в том, чего не совершал?

— Нет, не удивляет, – Блейз поерзала. – Я… могу понять его… Он… Мне кажется, что шляпа ошиблась, когда направила его в Слизерин.

Снейп смолчал, но сделал мысленную пометку насчет Заббини. Девушка очень проницательная. Почти как Грейнджер.

Девушка молчала, зельевар смотрел в огонь.

Блейз подумала и задала свой второй вопрос:

— Профессор, скажите, — она пристально посмотрела на Снейпа, – кто вызвал Люциуса… Лорда Малфоя в Хогвартс?

Зельевар подумал, и решил, что девушка все равно узнает, а сейчас можно проверить, так ли она проницательна, как ему показалось.

— А вы подумайте, мисс Заббини, кто заинтересован в этом? И кто имеет возможность связаться с лордом Малфоем?

Блейз на секунду задумалась:

— Паркинсон… — протянула девушка, и её лицо приняло озлобленное выражение. – Она наказала Драко за то, что он не хочет с ней встречаться.

Снейп молчал, искренне довольный, что не ошибся в Заббини.

— Надеюсь, Вам хватит такта не устраивать скандал на публике? – усмехнулся он краешком губ.

Блейз кивнула, и, подумав, задала мучивший её вопрос:

— А… почему вы не защитили Драко, профессор?

Зельевар нахмурился и пристально уставился на содержимое своего стакана.

— Я думал, вы поняли, мисс Заббини, что никто не может указывать лорду Малфою, как ему распоряжаться его собственностью. Никто.

Блейз вздрогнула, вспомнив свой ужас, когда Люциус начал пытать Драко и поняла, что хочет сказать профессор Снейп.

Это она спровоцировала лорда!

Девушка всхлипнула, попыталась сдержать рвущиеся наружу слезы, но, не удержавшись, разревелась, вымотанная событиями дня, казавшегося бесконечным.

Блейз плакала, закрыв лицо ладонями. Профессор Снейп молчал пил виски, но не делал ни малейшей попытки ни выгнать девушку, ни успокоить её.

Ведь жалость делает слабыми обоих.

А чтобы пережить общение с Люциусом Малфоем – нужна была вся сила, какую только можно найти.

Девушка плакала, мужчина молчал.

А длинный день никак не кончался.