Драко Малфой и хождение по мукам (гет)

Драко ждал. Отец приучил его быть терпеливым. И дождался. Хоть он не мог прийти в себя, но все же чувствовал, что рядом находится кто-то теплый и мягкий, кто думает о нем. Правда, мысли были несколько путаные. Много стыда, капелька разочарования, обильно сдобренные неопределенностью и нерешительностью. Все это не очень походило на вполне уверенную в себе Блейз. Но юноша был спокоен, зная, что Заббини его не оставит. Он почувствовал прикосновение к руке и постарался ответить. Ничего не получилось.

«Чертов Поттер хорошо меня достал… — подумал Драко. Он не сомневался, что это гриффиндорец привел его в бессознательное состояние. Больше никто не решился бы поднять руку на члена семьи Малфоев. — Наверняка сотрясение мозга… Зато теперь его точно выкинут из школы…» Хотя Драко было бы немного грустно остаться без единственного человека, который напоминал ему самого себя. Но было очевидно, что Поттер перегнул палку. И все же слизеринец не мог винить человека, которому столько времени отравлял жизнь. Боль, причиненная в 11 лет, так просто не забывается. Малфой знал это наверняка.

Кто-то нежно сжал его руку и сел рядом на кровать. «Блейз, — радостно подумал Драко и попытался вынырнуть из мутного омута беспамятства на поверхность. — Ты здесь, рядом…»

Но сил опять не хватило, и уставший юноша заснул, так и не открыв глаз.

Гермиона подошла к кровати. Драко лежал неподвижно. Его лицо утратило аристократически надменное выражение, став лицом обыкновенного молодого человека. И все же морщинки в уголках глаз, на переносице, две длинные, пересекавшие лоб, были слишком глубокими, чтобы разгладиться. Гермиона поняла, почему Малфой всегда казался немного старше своих однокурсников.

Гриффиндорка много размышляла в прошедшие часы. Наверное, так много она никогда не думала ни о чем, кроме учебы. И вот теперь, глядя на поверженного врага, она осознавала, что ни в одной книге никогда ей не встречалось ничего, что могло подсказать, как быть, если ненависть умирает, а на смену ей приходят жалость и раскаяние. Ведь это были слишком слабые эмоции, чтобы давать силы для борьбы.

Да и Малфой никогда не примет жалость грязнокровки. Скорее всего, это чувство только оскорбит юношу, или в лучшем случае, рассмешит. Подумать только, девушка, у которой ничего нет, магглорожденная нищая жалеет благородного потомка древнего магического рода. Есть над чем посмеяться.

Гермиона погладила ладонь Драко. «Он ударил меня этой рукой, — подумала девушка немного отрешенно. — Кажется, вечность назад. И какую-то другую Гермиону». Сев рядом с юношей на кровать, она смотрела в его лицо и пыталась вспомнить ту радость, которую испытывала, когда видела на нем кровь. Но радости больше не было. Она попыталась вспомнить все те моменты, когда поганый хорек доводил её до белого каления, унижал и оскорблял. Но, вспоминая о них теперь, девушка не могла отделаться от ощущения, что она не видела настоящего Драко. Его отчаянья, боли и невыносимой беспросветной тоски.

Гермиона провела пальцами по щеке Драко. Откуда в слизеринском ублюдке столько сил, чтобы терпеть то, что вытворяет с ним Люциус? Почему он согнулся, сжался, но так и не сломался? Пытливый ум Гермионы пытался понять это и перебирал варианты.

Может, Люциус точно знает, что можно сделать, чтобы Драко подчинился, но не сломался? Или просто недостаточно сильно давит? Хотя… Рука Гермионы на секунду замерла, но тут же продолжила исследование лица юноши. Какая у него нежная кожа…

Нет, Люциус бил в полную силу. Интуиция подсказывала девушке, что это именно так. Значит, что-то внутри Драко позволяло ему держаться. Настолько же он силен на самом деле? Эта мысль показалась Гермионе любопытной.

Или это Заббини дает ему силы бороться и выдерживать удары судьбы?

Слишком много «или» для хорошего анализа…

Гермиона тоскливо вздохнула. Ведь она никогда не узнает правды. Слишком уж разными были факультеты Гриффиндор и Слизерин. Слишком долго промывали студентам головы идеей бесконечного противостояния. Слишком разными были Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, чтобы нормально общаться. Слишком глубокое прошлое, объединяя общими воспоминаниями, одновременно разделяло их.

Слишком много «слишком».

Грейнджер было очень грустно. Она смотрела на Драко, и его губы манили как магнит. Девушка вспомнила глупые слова мадам Помфри о шансе и подумала, что, наверное, так и есть. Её извечный противник, человек, внимания которого она добивалась с упорством, достойным лучшего применения, второй раз был в её власти. И только неизбывная тоска по жизни, в которой все было просто и понятно, но к которой больше не было возврата, портила триумф. Гермиона решилась: «Раз уж есть такой шанс, надо действительно им воспользоваться… хотя это очень похоже на то, как я воспользовалась своим шансом, когда нашла его без сознания… Подкараулила… И воспользовалась…»

Но раз она уже пала так низко, что заслужила презрение Малфоя, то что ей терять?

И Гермиона поцеловала Драко. Сначала робко, несмело, опасаясь, что сейчас он проснется и высмеет глупую грязнокровку. Потом все настойчивее, словно понимая, что другого шанса никогда не будет.

Она хотела бы как можно дольше сохранить на губах этот слабый привкус боли и разочарования, душевных метаний и нежданных откровений. Ей казалось, что это вкус коренного перелома всей её жизни, всех представлений. И сконцентрировался он на губах Драко Малфоя, человека, которого она любила ненавидеть.

Драко почувствовал поцелуй и мысленно улыбнулся. Блейз никогда не переставала его удивлять. Несмотря на все, что между ними было, она целовала его как будто в самый первый раз, робко и осторожно, даже испугано. Но поцелуй становился все интенсивнее, и Малфой почувствовал, что боль уходит. Ему очень захотелось ответить девушке, но все, на что был пока способен его организм, это беззвучно выдохнуть: «Блейз…»

Гермиона дернулась как от удара. Отстранившись от Драко, она вытерла свои губы ладонью. Сейчас он думал о Блейз и верил, что это она его целует. И никаких грязнокровок не существовало в его мире. Слезы текли по щекам гриффиндорки. Ну, скажите на милость, как ей добиться того, чтобы Малфой смотрел на нее, если все, что он на самом деле видит — это Заббини? Да и зачем?.. Гермиона отвернулась и, вытирая слезы, выбежала в коридор, захлопнув за собой дверь.

Слезы, которые Драко почувствовал перед тем, как целовавший его бросился к дверям, ошеломили. В затухающем сознании потерянно метались мысли: «Что случилось? Почему Блейз убежала? Что я сделал не так? Почему?» Но ответов не находилось, и Драко последним усилием попытался ухватиться за край сознания, чтобы выбраться из пучины беспамятства и догнать девушку, успокоить её, извиниться, если он виноват… Но пальцы скользнули по краю, и юноша полетел в черную пропасть, откуда его ожидал тяжелый и долгий подъем обратно. Но он знал, что на этот раз точно выберется. Ведь ему надо было догнать Заббини.

Блейз бежала изо всех сил, совершенно забыв о перьях, которые сжимала в руке. Она понимала, что там, в палате, рядом с Драко сидит другая женщина, а он искренне полагает, что это она. Ярость закипала в крови девушки. Она выцарапает глаза грязнокровке! За все! За каждый раз, когда она своими глупыми выходками провоцировала Драко, а потом тот вынужден был расплачиваться собственной кожей за несдержанность. За то, что она посмела воспользоваться его беспомощностью и обманом вошла в доверие. Она всегда хотела быть рядом с ним, лезла в глаза, цепляла и заставляла обратить на себя внимание. И теперь она хочет завладеть Драко. Неважно, что замышляет Дамблдор, но Блейз точно знала, что если бы Грейнджер не хотела быть с Драко, никто не стал бы назначать ей это наказание.

Вылетев из-за поворота, слизеринка резко затормозила. Ведь её соперница стояла перед ней, утирая заплаканное лицо. Блейз сжала кулаки так, что перья хрустнули с жалобным звуком.

— Ненавижу… — процедила сквозь зубы Заббини. Она хотела броситься на гриффиндорку, но та только всхлипывала и даже не поднимала глаз. Это показалось Блейз странным. На секунду голова её закружилась, когда она подумала, что что-то случилось с Драко.

— Где он!? — закричала слизеринка и схватила Гермиону за плечи. — С ним все в порядке?!

— Да… — и Гермиона сломалась. Все, что она делала в жизни, вдруг показалось ей совершенно бессмысленным. Драко никогда не будет смотреть на нее теми же глазами, что и раньше. И точно никогда не будет смотреть на нее, как он смотрит на Блейз. Да и сама Гермиона никогда больше не сможет смотреть на него как прежде.

Ей было все равно, к кому прижаться сейчас. Лишь бы её не отталкивали. Не называли другим именем. И Гермиона побежала по коридору в сторону гриффиндорской гостиной, рассчитывая, как в детстве, найти там защиту и покой. К Гарри.

Блейз не ожидала такого поворота событий. Она посмотрела вслед убегающей девушке. Но мысли о гриффиндорке недолго занимали её. Малфой ждал. Он звал Заббини, а она все не шла. Какое ей дело до переживаний жалкой грязнокровки, вознамерившейся окрутить Драко? Никакого. И Блейз, выбросив испорченные перья, бросилась к палате. На встречу со своим любимым.

Когда Гермиона влетела в гостиную, Поттер уже ждал её, развалившись в уютном кресле и задремав. Услышав звук шагов, Гарри вскочил и, подслеповато щурясь, попытался сообразить, что происходит.

— Ну что ты, Миона… — он ласково обнял девушку, которая сходу бросилась ему на шею. — Успокойся. Все в порядке. Филч меня особо и не мучал… А ты как? Хорек все еще без сознания?

Услышав упоминание о Драко, девушка разрыдалась еще сильнее.

Поттер понял это так, что девушке неприятно вспоминать о Малфое и событиях сегодняшнего утра.

— Прости меня, Миона… — Гарри было неудобно перед девушкой. — Ты испугалась, там, в подземелье… Но не бойся, этого больше не повторится… Я не подпущу ублюдка к тебе и на пушечный выстрел…

Гермиона подняла глаза, полные слез, и посмотрела на Гарри. И в его глазах девушка на секунду увидела себя, несчастную запутавшуюся девчонку, потерявшую привычные ориентиры. Поттер улыбался чуточку виноватой улыбкой и смотрел на нее. Только на неё.

Интуиция подсказала Гермионе, что он видит перед собой верную подругу, за которую готов отдать жизнь. Но не девушку, с которой можно прожить жизнь.

Гермиона задумалась, а там ли она ищет утешение? Но Гарри был рядом. А она так нуждалась в простом человеческом тепле…

Девушка обняла Поттера и поцеловала в губы. Их вкус был совсем другим… он отличался от вкуса губ Драко.

— Я готова… — произнесла она чуть слышно, прижавшись к его груди, посреди пустой гриффиндорской гостиной, — пойти до конца…

— Миона… — Гарри был в растерянности. — А ты уверена? Может…

Девушка приложила палец к его губам:

— Ничего не говори… Пожалуйста… Просто… Я хочу быть с тобой…

Гермиона прекрасно понимала, что обманывает себя. И Гарри. Но сейчас, как никогда в жизни, ей хотелось быть рядом с кем—то, кто смотрел бы на нее. Пусть и не совсем так, как она желала. Гриффиндорка мечтала забыть все, что произошло за последние несколько дней. И для этого она готова была воспользоваться чем угодно. Лишь бы ухватиться за то, что будет служить ей новым ориентиром в мире обломков, в который превратилась стройная концепция её жизни.

Блейз остановилась перед дверью в палату, чтобы отдышаться. Еще не хватало появиться перед Драко растрепанной и запыхавшейся. Глубоко вздохнув, она толкнула дверь и вошла в темное помещение. Юноша лежал на кровати. Из—под бинтов совершенно не было видно его волос, шелковистость которых она так любила. Ярость ушла вместе с её причиной — грязнокровкой, и только тоска кольнула сердце: «Ну когда они все оставят его в покое? Почему они просто не перестанут обращать на него внимание? Да, он видный. И красивый. И перспективный. И добрый. И самый лучший. Но это еще не повод донимать его с утра до ночи…»

Блейз спохватилась. А как же зелье? Ведь она так и не забрала его у профессора Снейпа. Ничего, наверняка гриффиндорка не поила Драко лекарством.

Но на тумбочке стоял знакомый пузырек, наполовину пустой. Блейз подошла к постели.

— Я пришла, Драко… — прошептала она и поцеловала юношу. И к её величайшему удивлению, он ответил на поцелуй. Пусть слабо и неуверенно, но она точно почувствовала это. Неожиданно, Драко открыл глаза и обнял девушку.

— Почему ты убежала? — спросил он тихо. — Я напугал тебя?

— Нет, дурачок. — Блейз гладила его лицо. Он никогда не думал, что рядом с ним кого—то другой, кроме нее. Она даже не могла ревновать его. Ведь он не изменил ей в своих мыслях. — Мне надо было выйти…

— А почему ты плакала?..

— Ну… — Блейз немного растерялась. Действительно, грязнокровка выбежала вся в слезах. — Я плакала… А, Малфой! Отстань! Что мне, и всплакнуть нельзя? Ты ведь заставил меня поволноваться…

Драко ощутимо напрягся:

— Прости, Блейз. Честное слово — я не хотел. Я даже не знаю, как очутился здесь… Хотя, что гадать. Это Поттер?

Блейз кивнула. Она ни на секунду не хотела отпускать Драко. Хотела быть с ним рядом все время. И сейчас, глядя в его глаза, она понимала, что никогда больше не сможет полюбить так же сильно, как сейчас. Блейз поцеловала юношу и полезла на кровать.

— Стой, — Драко ласково взял девушку за плечи. — Лучше пойдем ко мне.

— А как же лечение? — Заббини легко преодолела слабое сопротивление Малфоя и все—таки влезла на кровать. — А как насчет нового места?..

Блейз подула Драко в ухо и нежно чмокнула в шею.

— Может, прямо здесь…

Юноша вздохнул.

— Неугомонная. Пожалей бедную мадам Помфри. У неё же приступ случится, если она нас застукает.

— С какой стати мне жалеть кого—то? — Блейз попыталась стянуть с Малфоя рубашку. — Я же слизеринка. Забыл, что ли…

Заббини замерла. Слишком двусмысленно прозвучала её шутка. Все—таки Поттер бил от души. И по голове. Драко отвернулся.

— Все нормально, Блейз, — и юноша отодвинул от себя девушку.

— Драко, прости, пожалуйста. Я не подумав, — Блейз нахмурилась. Не хватало еще, чтобы она обидела его напоминанием о травме.

— Да ладно тебе, — Малфой перекатился на противоположный край кровати и сел, свесив ноги. — А теперь отвернись.

— Драко, ты что, меня стесняешься? — Блейз попыталась загладить свою неудачную шутку и придала голосу игривое выражение.

— Нет, — Драко сидел ссутулившись. Голова кружилось и в глазах двоилось. Сильно тошнило. Юноша подумал, что это даже хорошо, что он ничего не ел. — Просто…

Малфой подумал, как объяснить свое нежелание того, чтобы Блейз видела его слабость и боль. Ему хотелось уберечь её от этих переживаний, защитить от лишних слез. Но сказать об этом прямо он не решался. Ведь тогда она расстроится еще больше.

— Просто… — Драко попытался всунуть ноги в ботинки, но получалось с трудом.

— Хорошо, — сказала Блейз ровным голосом и отвернулась. — Даже если будешь звать на помощь, я не повернусь.

В глазах её стояли слезы. Она прекрасно понимала, что Драко не хочет, чтобы она видела, как ему плохо. Ведь он думает, что если он не подаст виду, она ничего не заметит. А значит, не расстроится. Он заботился о ней таким способом. И она принимала это. Несмотря на то, что ей бы хотелось, чтобы он был более честен. Ведь вместе им было бы гораздо легче преодолевать трудности, которые сыпались на её мальчика, как из рога изобилия. Иногда ей казалось, что над Малфоем висит родовое или какое—нибудь другое проклятье. Но сколько она ни пыталась найти следы этого проклятья, надеясь, что если снять его, то жизнь Драко придет в норму, ничего обнаружить не удалось.

Разделенные кроватью, отвернувшись в разные стороны, юноша и девушка думали друг о друге, стараясь не выдать своих истинных эмоций, опасаясь расстроить другого. И каждый думал, что зря не верил в детские сказки о том, что сильная любовь может причинять сильную боль, совершенно того не желая.

Драко, наконец, удалось всунуть ноги в ботинки, и юноша попытался встать. Земля предательски вздрогнула под ногами, и звезды вспыхнули в глазах. Драко начал заваливаться к стене. Привалившись к ней, юноша остановил падение. Стараясь дышать как можно тише, он надеялся, что Блейз ничего не заметила. Постояв немного и почувствовав себя лучше, он повернулся к девушке и, придав чуть дрожащему голосу веселые интонации, провозгласил:

— Принц покидает палату. Не соизволит ли прекрасная дама сопроводить его в апартаменты?

Блейз прислушивалась к каждому шороху за спиной. Вот Драко сумел надеть один ботинок, вот справился со вторым. Теперь он встает. Заббини вздрогнула и закусила губу, когда услышала, как Малфой заваливается на стену. Хотелось плюнуть на все и броситься к нему, поддержать. Но…

Но Драко расстроится, если увидит её слезы.

«Великий Мерлин! — Блейз еле сдерживалась, чтобы не повернуться. И не расплакаться. — За что? Да за что же такие муки? Он так и ходит по ним, от одной до другой…» Она слушала каждый судорожный всхлип, который заменял Драко вдох, и слезы находили свою дорогу сквозь её невозмутимость. Наконец, он отдышался, и даже попытался шутить.

— Принц покидает палату. Не соизволит ли прекрасная дама сопроводить его в апартаменты?

Блейз тихонько вытерла слезы и, повернувшись вполоборота, кокетливо посмотрела на Драко из—под опущенных ресниц:

— Если прекрасный принц пообещает быть нежным с юной девой…

Драко пошел к двери, на ходу обняв Блейз. Он старался, чтобы это не было слишком очевидным: ему нужна опора для того чтобы стоять прямо.

— Пообещает, юная дева. Пообещает.

Блейз подхватила Драко, стараясь не показать, что подпирает его, удерживая прямо. Пузырек с зельем она прихватила с тумбочки еще раньше, и теперь он спокойно лежал в её кармане. Девушка рассчитывала, что его содержимого хватит, чтобы не обращаться к профессору Снейпу. Ведь она так и не забрала у него зелье. И не отдала перья. Но, идя по темным коридорам погруженного в вечерний полумрак Хогвартса, она думала только о Драко, который изо всех сил старался не заваливаться на нее, изображая простые объятья типичной парочки, прогуливающейся вдвоем на свидании. И для Блейз не существовало ничего в целом мире, кроме руки Драко на её плече, болезненного жара его тела рядом и цели, к которой они двигались — комнаты слизеринского старосты.

Мадам Помфри так и не появилась в палате до следующего утра. Мало ли чем могли быть заняты такая прелестная девушка, как Гермиона Грейнджер, и такой красивый юноша как Драко Малфой. Ах, юность—юность…

Директор Дамблдор не зря намекнул сообразительной женщине о том, что чувствам этих двух юных созданий нужно помочь расцвести. И мадам Помфри так и поступила, скромно предоставив им палату в полное распоряжение.

Хотя она была немного разочарована, когда утром, разбирая постель, не нашла никаких следов любовных игр. «Ну ничего, скромность украшает, — думала она. — Но Гермионе не следует слишком уж скромничать, а то какая—нибудь вертихвостка быстренько отобьет у нее Драко».

Гермиона проснулась ночью в объятьях Гарри. Она ласково посмотрела на его безмятежное лицо. Без очков он казался моложе. Девушка успокоилась и больше не переживала. Ни о чем. Новая жизнь, которую она начала, казалась ей удивительным и прекрасным событием, а Гарри, который был бесконечно нежен и деликатен — лучшим из мужчин. Гермиона даже задумалась на секунду, а чего же она так тянула с этим простым и естественным шагом навстречу взрослой жизни? Не найдя ответа, девушка вернулась к созерцанию спящего Поттера. Она провела рукой по его лицу, легонько касаясь кончиками пальцев, чтобы не разбудить. «Какая у него нежная кожа…» — подумала она, и непрошеная слеза, разбуженная воспоминаниями о Драко, скатилась по её щеке. Смахнув её, Гермиона выбросила из головы все мысли о слизеринце и, положив голову на грудь Гарри, попыталась уснуть, слушая мерное биение его сердца.

Но до самого рассвета девушка не сомкнула глаз, и множество мыслей проносились в её голове. Как там Драко? Наверное, в порядке, ведь Заббини наверняка бежала к нему. Что скажет Рон, когда узнает, что она … с Гарри? Как это отразится на их дружбе? Парвати и Лаванда наверняка будут пытать её о подробностях, но если сказать им хоть слово, то завтра к обеду весь Хогвартс будет знать обо всем. Как ей вести себя с Гарри, ведь теперь они как бы официально вместе? Гермиона плохо представляла, что такое ходить на свидания. Хотя это вряд ли сильно отличается от того, как они раньше проводили время вместе.

Но мучила девушку одна—единственная мысль, возвращавшаяся снова и снова, в разных формах и образах. А правильно ли она поступила, когда воспользовалась Гарри, чтобы забыть…? А сможет ли она забыть…?

Не найдя ответа, девушка заснула. И ей приснилось, что сердце, биение которого она слышала рядом, это сердце Драко. И что это его руки обнимают её.

Гермиона спала сладко и спокойно. И только слезинки иногда катились из её глаз. Но ни она, ни Гарри не заметили их. Или сделали вид, что не заметили.

Утро настало слишком быстро, по мнению Заббини, которую вполне устраивало лежать рядом с Драко и слушать его дыхание. «Новый день, — подумала девушка тоскливо. — Какие неприятности он принесет?». Ведь она так не успела проинструктировать своих девочек о том, что нужно говорить и как комментировать произошедшее. А слухам надо давать время, чтобы распространиться. Ведь Драко наверняка подвергнется самым различным нападкам, стоит ему только появиться на занятиях.

Драко лежал и старался не думать о том, что сейчас придется идти на завтрак. Голова кружилась, и мысли о еде вызывали тошноту. Но он должен был встать и двигаться. Ему нужно было показать всем, что ничто не может сокрушить Малфоя. А Поттер… С Поттером он еще рассчитается. Драко посмотрел на Заббини:

— Давно не спишь?

Девушка улыбнулась:

— Только что проснулась. Как ты?

— Нормально.

Голова под бинтами ужасно чесалась, а волосы свалялись в невообразимый ком. «Надо бы принять ванну, — подумал Драко. — Или хотя бы умыться».

— Давай вставать, Блейз, — юноша ласково погладил девушку и сел на кровати.

Заббини закусила губу:

— Может, никуда не пойдем?.. Останься здесь, я принесу завтрак…

— Я не могу, — Драко отвернулся от нее. — Ты же знаешь, я должен показать, что все в порядке.

Блейз вздохнула.

— Ну, хорошо… Раз ты такой упрямый, то давай я помогу тебе умыться, и пойдем.

— Спасибо.

Драко попытался встать, но голова закружилась, и в глазах начало двоиться. Он чуть не рухнул обратно на кровать.

«Вставай, Малфой, — уговаривал он себя, — Она смотрит. Стой прямо… Держись…»

Блейз помогла Драко одеться. Напоив его лекарством, она решила перевязать рану, которая хоть и затянулась, но все еще не зажила. Юноша остановил её.

— Не надо… Я не могу показаться в таком виде в Зале.

Блейз нахмурилась, но решила не спорить, увидев решимость в его глазах. Драко не мог позволить себе показать слабость. Ни перед кем.

— Подожди секундочку, — девушка взяла расческу и аккуратно уложила ему волосы так, чтобы рана не слишком бросалась в глаза.

— Пойдем, пожалуй, — Драко взял Блейз за руку, и они вышли в коридор.

Когда они подошли к входу в Зал, Блейз сжала руку юноши. Её не хотелось отпускать его. Мысль о том, что сейчас Драко придется идти под всеми этими осуждающими, презрительными, ненавидящими взглядами, наполняла сердце девушки отчаяньем. Драко заметил, как Блейз стиснула его ладонь, и ободряюще посмотрел на девушку.

— Иди вперед. Все будет хорошо, — улыбка получилась несколько вымученной. — Я не хочу, чтобы люди ассоциировали тебя со мной… Вдруг кто-то захочет отомстить мне, а отыграется на тебе…

Блейз поцеловала Драко.

— Знай… Я рядом.

И, не оборачиваясь, вошла в зал, гордо подняв голову.

Драко посмотрел вслед Блейз и, убедившись, что она отошла достаточно далеко, привалился к стене. В глазах двоилось, а мысль о еде вызывала тошноту. «Держаться, — думал Драко, приложив лоб к холодному камню стены. — Это просто. Войти и держаться. Вот и все».

Нацепив привычную маску надменного аристократического безразличия, Драко вошел в зал. Тишина, опустившаяся на зал с его появлением, давила, как многотонная плита. Взгляды гриффиндорцев, полные ненависти, впились в него сотнями лезвий. Взгляды равенкловцев не выражали ничего, кроме презрения, и обдавали холодом. Испуганные и осуждающие взгляды хаффлпафцев заставляли чувствовать себя опасным животным, отделенным от мира проволочной сеткой, как в цирке.

Но Драко было все равно. Отрешившись от происходящего, он сконцентрировался только на одном — дойти до своего места и сесть. Желательно, не шатаясь и не упав по дороге.

Этот долгожданный завтрак должен был стать одним из самых тяжелых для юноши.