Ends and Means: Everybody lies (гет)

16 апреля 1998 года

Баю-баюшки-баю,

не ложися на краю.

Я всегда ложуся с краю.

И спокойно засыпаю.

м/ф Бременские музыканты, «Колыбельная»

То, что это сон, Гермиона поняла сразу — темнота не может быть такой непроглядной, на небе должны сиять звезды, а месяц вообще все неплохо освещает. И только во сне может быть так тепло и уютно. Она захотела перевернуться на бок, но не решилась, боясь вспугнуть это чудо. Да, странные желания ее посещают последнее время — выпить чаю и провести ночь в тепле, а тут — кровать, лучше, чем в Хогвартсе, даже не матрас, а что-то намного мягче, куда тело проваливается, словно в гору пуха. А под головой, наверное, облако, да и таких мягких невесомых одеял не бывает. Не сдержавшись, Гермиона провела рукой по простыне. Сон не испугался, и она решилась перевернуться на бок и протянуть руку вперед. Пальцы уткнулись в тяжелую плотную ткань, напоминающую полог постели в школе. После нескольких секунд внутренней борьбы Гермиона все-таки осмелилась немного сдвинуть ткань в сторону и выглянуть наружу.

Увиденное обескуражило. Похоже, она и вправду находилась в постели, стоящей в незнакомой комнате, слабо освещенной парой свечей. Гермиона несмело спустила ноги на пол. Босые ступни коснулись густого мягкого меха — наверное, около кровати лежит шкура, в полумраке не разберешь. Она чувствовала себя как-то странно — тело почти не болело, мысли не путались, только слегка кружилась голова. Подняв руку, Гермиона коснулась затылка, и резко отдернула пальцы. Раны на голове не было, мало того — насколько она могла понять, проведя по волосам, кто-то не просто помыл и расчесал ей волосы, но и заплел их в две трогательные косички, украшенные наивно белевшими в темноте бантиками. Вместо рваного свитера и джинсов теперь на ней была ночная рубашка. Не привычная пижама, а нечто, виденное только в старых магловских фильмах — длинная, почти до щиколоток, из белого полотна, под горло, да еще и с длинными рукавами. Это было так забавно, что даже неприятная мысль о том, что кто-то ее искупал и переодел, сразу отступила.

Теперь, когда глаза привыкли к освещению, Гермиона попыталась рассмотреть комнату получше. Около кровати стояла тумба с несколькими выдвижными ящичками, заглянуть в которые она не решилась — обыскивать чужую комнату, даже во сне, — явный перебор. И тут желудок скрутило так, что она чуть не застонала — на тумбочке стояла вазочка, полная печенья. Как же она, оказывается, хочет есть! Удивительно, столько дней мысли о еде ее совсем не тревожили, а тут… Она несмело взяла золотистое сердечко, политое розовой глазурью, и откусила краешек. Это точно сон — таким вкусным настоящее печенье быть не может. Заурчав от удовольствия, Гермиона схватила вазочку и, присев на кровать, стала жадно есть. Ей было невыносимо стыдно, но остановить ее могла только Авада. Лимонное, шоколадное, имбирное, коричное, с прослойкой мармелада — какого тут только не было! Скорее, пока она не проснулась! Гермиона поперхнулась и едва сдержала кашель. Чем бы запить? На столе стоял кувшин — и как же она его не заметила раньше? Тонкого прозрачного стекла, наполненный чем-то золотистым. Холодный чай? Не лучший вариант, конечно, она бы предпочла горячий и со сливками, но запить можно.

Поставив наполовину опустошенную вазочку на стол, Гермиона наполнила стакан и сделала глоток. Это был не чай. Напиток был приятный, но совершенно незнакомый. Он чем-то напоминал отвар шиповника, но сдобренный какими-то неизвестными травами. Ей стало неспокойно. Может, не стоит пить? Хотя это смешно — кто же может отравить ее во сне? Да и вообще — вылечить раны, переодеть в хрустящую от крахмала сорочку, а потом отравить — глупо. Так что, смело допив все, что осталось в стакане, Гермиона принялась за печенье. Теперь она уже не так торопилась и ела не все подряд, а по порядку, чтобы не мешать вкусы. Все-таки вазочка могла бы быть и побольше! Такой отличный сон, а печенья пожалели. Хотя чем дальше, тем больше она сомневалась, что все это ей снится. Но все равно, пока она не доест, ни о чем думать не будет. Главное — оставить в вазочке хоть пять печений! Нет, четыре, три, два… Но два смотрятся на дне просто нелепо, так что пришлось и их слопать. Потом пальцем собрать крошки. Вот напиток остался — почти треть, так что все не так уж и страшно.

Гермиону охватило уже подзабытое чувство приятной сытой истомы. Губы сами собой складывались в довольную улыбку. Спать совершенно не хотелось, а вот осмотреть комнату — очень, но свечи освещали лишь изголовье. Конечно, можно взять подсвечник и пойти на разведку, но это неприлично даже во сне — в ночной рубашке топать по чужому дому в глухую полночь. Но любопытство — страшная сила. Она не будет бродить по комнате, только осмотрит то, что рядом с кроватью.

Витой старинный подсвечник оказался настолько тяжелым, что Гермиона чуть не уронила его на пол. Тихо помянув Мерлина, она оглянулась, решая, с чего начать. Ее внимание привлекло что-то странное прямо над тумбочкой. Какой-то предмет, старательно укрытый тканью, по обе стороны которого были закреплены подсвечники с незажженными свечами. Встав на цыпочки, Гермиона аккуратно сдвинула материю и едва удержала крик ужаса. Перед ней было небольшое зеркало в простой деревянной раме, но оттуда на нее глядела Беллатриса Блэк. Вернее, так ей показалось в первую секунду. У этой гарпии точно никогда не было косичек с бантиками.

Но эти глазищи, обведенные темными кругами, впалые щеки, растрескавшиеся губы…. Неужели она так изменилась? Хотя, сколько времени она провела на поляне? Неделю, две, три? Старательно прикрыв зеркало, Гермиона села на кровать и задумалась. Когда-то отец рассказывал ей про маглов, потерявшихся в лесу, и сколько времени можно прожить без еды. Не так уж и много, а у нее были только сандвичи, которые она съела в первые же дни, да редкие ягоды. Так что получается, что не больше пары недель.

Вставать расхотелось. Страх прошел, но ее все равно познабливало. И увидела она всего лишь зеркало — а при мысли о том, что где-то в глубине комнаты есть еще и окно… Теперь она уже не знала, что и думать. На сон это походило все меньше, но как она оказалась здесь? Воспоминания путались, вызывая головную боль. Поляна в лесу, Гарри и Драко…Гермиону передернуло от отвращения. Потом лес и лошади, выскочившие на нее из темноты. Ее опушка, и друг, все-таки предавший. Что из этого могло быть правдой? Похоже, что ничего.

Под одеялом так тепло и уютно! Но она не может позволить себе уснуть. Если это сон, то им надо насладиться в полной мере. Если нет — ей есть о чем подумать. Хотя бы о том, что она скажет завтра хозяевам. Только пусть цикады за окном хоть на минуту перестанут петь!

Она скажет…

Скажет…

* * *

Время шло. Он принял решение сразу, как дочитал статьи, вернее — на следующее утро. Тогда он не мог заставить себя думать. Хотелось одного — последовать совету Скитер и убежать так далеко, как это только возможно, забиться с норку и ни о чем не думать.

Первой статье уже месяц. Отвечать на нее поздно, да и нечего. Куски пергамента покрывались птичками, тучками, жучками и невнятными чугунными фразами о том, что зло должно быть наказано.

Самое смешное, что это была правда. Дамблдор тогда сказал — Лорд сам выбрал его и отметил как равного. Или его выбрал Дамблдор, а шрам тут ни при чем? Но зачем было делать все так сложно? Ведь он и так был готов и к борьбе, и к правде. Хотя был ли? Едва ли в одиннадцать лет он понимал то, с чем придется столкнуться. Иначе не Гермиона, а он зарылся бы в учебники, стараясь подготовиться к тому, что его ждет. А он просто жил, спал на уроках, играл в плюй-камни и все его победы — результат невероятного разгильдяйства и сказочного везения. И вот ему семнадцать, и рядом нет никого, кто мог бы его учить.

А его война со Снейпом! Да какое ему дело до его перхоти? Профессор мог его многому научить, а он, даже узнав, что именно он был Принцем-полукровкой, не сделал выводов. Как же сейчас ему это пригодилось бы — умение придумывать собственные заклинания, боевые знания, даже Темная магия. Если это умеют враги, значит, и ему это необходимо.

План Дамблдора рухнул, это приходится признать. Теперь против него — Волдеморт, вооружившийся Бузинной палочкой. А крестражи так же недоступны, как и раньше. И все, что у него есть, — это группа почти детей, готовых умереть. За что? За него, за Дамблдора?

Эта мысль потрясла. Отряд Дамблдора. Отряд, названный именем величайшего манипулятора, игравшего ими, как марионетками. И сейчас он ведет себя так же. Сидит, спрятав правду под матрас, и думает, как закрутить ее в ложь так, чтобы остальные не заметили. Нет, он должен сказать все, и пусть ребята сами решают, готовы ли они умереть за это. А главное... они же могли прочитать статью еще тогда, в Хогвартсе. Или не могли? Они же жили в Выручай-комнате. Туда запросто могли приходить газеты, или их передавал Аберфорт. Но показал бы он ребятам такую статью? Скорее всего — да, ведь и им с Роном он хотел сказать правду. Может быть, именно благодаря статье?

Если они прочитали все, то почему тогда здесь? Почему верят, гордятся, что они — отряд Дамблдора, а он — их предводитель? И почему никто не задал ни одного вопроса?

А если… не знают?

Надо было решиться в первый же вечер, вернее — второй, и он и вправду хотел это сделать. Но случилось то, чего он боялся с самого начала. Кричер, исцарапанный и в порванном полотенце, вызвал его под конец тренировки и рассказал, что Крюкохват попытался сбежать. Бдительный эльф уцепился за меч и отстоял хозяйское добро, но гоблину удалось скрыться.

Еще один пример разгильдяйства и везения. Знал же, что Крюкохвату верить нельзя! Да, пока все, что он сделал разумного, — это позвал Кричера, да и то по подсказке МакГонагалл. Загонять себя тренировками до полуобморочного состояния — не выход, хотя после такой нагрузки и нет сил думать. Хочется только добраться до кровати и уснуть. Но ребят жалко, они уже на пределе, даже Симус перестал хихикать, а от Невилла осталась тень — у него не получается уже просто от того, что он смертельно устал и потерял веру в себя. А он еще и это все на них свалит!

Но выбора нет. У Дамблдора была та же отговорка. Так что придется сегодня закончить тренировку пораньше и все рассказать.

Честно.

Ну, почти все.

И почти честно.

* * *

Проснуться от птичьих трелей было так прекрасно! Что это? Реальность или сон с продолжением? Разум говорил, что все это происходит с ней на самом деле, но можно ли ему верить? Но что бы там ни было, постель была такой же мягкой и хрустящей, косички — дурацкими, а чувство голода — неистребимым.

Откинув полог, Гермиона бросила взгляд на вазочку. Печенье не появилось. Чтобы хоть чем-то заглушить резь в желудке, она выпила глоток напитка и огляделась по сторонам. Утром комната оказалась значительно меньше, чем ей казалось ночью. Солнце пыталось пробиться к ней веселым лучиком сквозь тяжелую ткань, кружа пылинки. Отдернув шторы, Гермиона оторопело уставилась вдаль. Она понимала, что окно вряд ли будет выходить на опушку леса или бескрайнюю ковыльную степь. Но высоченных гор с заснеженными вершинами, сверкающими на солнце и яркими, как на открытке, на фоне невероятно синего неба, за окном быть не могло никак. Ей стало жутко. Это просто окно или окно? Окно в какую реальность? Или нереальность? Неужели этот кошмар не оставит ее никогда? Или она все-таки спит? Гермиона ущипнула себя за руку. Стало больно, кожа покраснела, но снежные вершины продолжали вызывающе сверкать.

Ну и сверкайте себе на здоровье! Прикрыв шторы, она оставила только зазоры с боков. Теперь окна не видно, а комната, с грехом пополам, освещена. Спальня ей понравилась, но что-то резало глаз — наверное, несоответствие между черным деревянным полом, почти полностью укрытым темными лохматыми шкурами, и светлыми стеновыми панелями, перемежающимися участками, обитыми тканью с красивым орнаментом из веток дуба. Но люстра, тяжелая, кованная, в виде переплетения ветвей, была роскошна и чудесно гармонировала с подсвечниками-деревьями, у подножия которых кабаны что-то искали в траве. И здесь было жарко. Хотелось открыть окно, но Гермиона не смогла себя заставить к нему подойти. Картины на стенах выдавали хозяев с головой. Их было две. Одна — сцена морской битвы, излишне яркая и неподвижная. Типично магловская и какая-то не английская. Вторая — группа людей, сидящих на поляне в лесу. Такая же мертвая. Нет, магловская живопись с ее немыми героями ее пониманию недоступна.

С другой стороны кровати стояла тумбочка, но вместо столика — красивый венский стул, обитый гобеленовой тканью. А на нем — о радость! — аккуратной стопочкой высилась ее одежда. Безукоризненно чистая, сухая, приятно пахнущая. Под свитером лежала бисерная сумочка, а в ней — все содержимое, притом именно в том виде, как она его и оставила — мокрое, с налетом плесени, издающее мерзкий запах. Но Гермиона была благодарна неизвестным за уважение к своим тайнам. Потом надо будет все разобрать и просушить. Палочка по-прежнему не проявляла признаков жизни.

Дверь открылась внезапно и беззвучно. Прежде чем Гермиона поняла, кто это возник на пороге, небрежно сжимая пальцами волшебную палочку, она вскочила и, скинув руку в привычном защитном движении, завопила, как первокурсница:

— Ступефай! — ничего, естественно, не произошло, но палочка незнакомца, вскинувшаяся в невербальном заклинании, отшвырнула ее на постель. Сорвав полог, Гермиона, судорожно извиваясь, барахталась на кровати, пытаясь выбраться из плена тяжелого бархата. Это удалось не сразу.

Сжавшись в комочек в углу кровати, Гермиона потирала ушибленное колено, готовая провалиться сквозь землю. Да что у нее с нервами? Тем более что она узнала вошедшего — это же он, ее друг. Получается, что виденное не было бредом, он и правда вышел из окна и спас ее. А она… Сперва швырнула в него камень, а сейчас еще и напасть пыталась. Если незнакомец отправит ее обратно, то будет прав.

А главное — что делать дальше? Так и сидеть, забившись в угол? Надо выйти и постараться все объяснить, но показаться перед посторонним человеком в одной ночной рубашке, босой, неумытой, с этими косичками... И получается, что это он ее купал, переодевал и лечил? Краска залила щеки, лицо и шею. Если бы у нее был выбор, она бы скорее вернулась обратно, чем вылезла из кровати. Чай из рук Малфоя был меньшим унижением.

Тихие шаги. Незнакомец подошел к постели с той стороны, где уцелел полог. На секунду остановившись, он деликатно постучал по деревянному витому столбику.

— Войдите! — да что она несет? Рука чуть отодвинула ткань в изножье кровати. На сбитое одеяло лег аккуратно сложенный халат или что-то на него похожее. И расческа. Голос, спокойный и полный дружеского участия, произнес:

— Милая барышня, думаю, нам стоит попробовать все с начала. Я выйду, а вы приведите себя в порядок. Эта дверь ведет в ванную, эта — в кабинет, когда будете готовы, я буду ждать вас там. Только не торопитесь.

Стало чуть полегче. Во всяком случае, если ее и выкинут обратно, то не сейчас. Быстро накинув огромный темно-зеленый халат, Гермиона робко высунула голову из-за полога. Незнакомец уже подходил к двери, и она робко его окликнула.

— Здравствуйте…

Улыбка его оказалась невуероятно подкупающей, по крайней мере, Гермиона не смогла не улыбнуться в ответ, несмотря на смущение. Пауза затягивалась, так что пришлось отодвинуть полог и выбраться из постели.

— Я забыл тапочки.

— Что вы, ничего страшного, мне даже нравится ходить босяком, а мех на полу такой приятный.

— Вы не сочтете меня грубым, если я спрошу ваше имя?

— Пе-пенелопа Кристалл, — слова вырвались сами собой. Ну вот, уже привычка.

— Пенелопа… красивое имя, но вам почему-то не идет, — мужчина снова улыбнулся и, взяв стул, перенес его почти к самой кровати. Гермиона села на одеяло. Зря она его окликнула. Надо было привести себя в порядок и продолжить разговор в какой-нибудь другой комнате. Зря отказалась от тапочек. И почему он не говорит свое имя?

— Спасибо вам огромное за все. Без вас я бы пропала, мистер…

— Зовите меня Марк. И без мистера, я не англичанин, к тому же я не настолько стар. Или я излишне фамильярен?

— Нет, что вы! Но я чувствую себя так неловко… Вы столько для меня сделали, а я на вас напала. Просто я не ожидала увидеть здесь волшебника, а палочка была в руках, и я…

— Пенелопа, не стоит извиняться. После того, что вам пришлось пережить, такая реакция вполне оправдана. Но надеюсь, что страх скоро пройдет. А пока расскажите мне, что с вами произошло.

Этого она и боялась. Что именно можно рассказать? Она же ничего про него не знает. А что, если перед ней тот самый хозяин взрывопотамов? То, что он все время проводит за письменным столом, ничего не значит. Может, он изучает способы их разведения?

— Я сама не поняла, как все случилось, — вздох прозвучал очень правдиво, но глаза она была вынуждена опустить — врать она не любила. Но умела. — Я гуляла по Косому переулку — надо было кое-то купить. Там была облава — люди выбежали из-за угла и начали палить из палочек заклятиями. Я испугалась, свернула в какой-то переулок, забежала в магазин, но там тоже был бой. В меня попали, а очнулась я на поляне, перед окном, где были вы. Это было вчера, нет, позавчера. Я не знала, что мне делать, сидела и ждала.

Он не верил ни одному слову, она это чувствовала. Откинувшись на спинку стула, он внимательно ее рассматривал, ненавязчиво крутя палочку сильными пальцами.

— И за два дня, сидя на поляне, вы так изранились и исхудали? И раны пришли в такое состояние? Странно… А какую роль в этой захватывающей истории играли взрывопотамы?

Откуда он узнал? Она погибла…

— Взрывопотамы? Какие взрывопотамы? Я не видела никаких взрывопотамов, никто давно их не видел!

— Действительно, но в бреду вы часто их вспоминали. Или вас так волнуют проблемы сохранения вымирающих магических животных?

— Марк, поверьте, я никому не скажу, вы же понимаете, да мне никто и не поверит… Я ж чокнутая, у меня бред, галлюцинации, рана на голове и это… как его… обезвоживание. И я говорила с Гарри, а Малфой пытался меня напоить чаем. И я себе грубила, но это была не я. И не Гарри, и не Драко… Но я вам это уже рассказывала в тот вечер, когда вы почему-то опоздали…

Она остановилась на полуслове. Это же бред, причем полный. Сейчас она сама с трудом себя понимала, где уж Марку! А может, это и к лучшему? И правда, зачем убивать сумасшедшую? Кто ей поверит?

— Пенни, дорогая! Простите, но я ничего не понял. О чем вы не расскажете? И куда я опоздал?

— О вашем стаде. А про опоздание… Это сложно объяснить, но я видела вас в окне. Я никуда не могла от него уйти — я пыталась, правда, но все время выходила на него же. Мне было так страшно, а вы сидели за столом и читали. А вечером зажигали свечи, и я с вами говорила… И мне было не так одиноко — вы мне были как единственный друг… Я понимаю, что это глупо, но..

Совершенно смешавшись, Гермиона начала теребить поясок халата. Глаза Марка потеплели.

— Про мое стадо я так и не понял, но остальное… Постарайтесь понять — я вам действительно не враг, и надеюсь, что мы станем друзьями. Но для этого я должен понять, что же с вами произошло.

— Я бродила там довольно долго и никак не могла выбраться. И видела это стадо, но тогда решила, что мне это только кажется. Я только потом поняла…

— Стадо взрывопотамов? Живых? Но откуда?

Или он мастер по вранью, или правда не имеет к этим тварям никакого отношения.

— Я не знаю. Мне было очень плохо, палочка сломалась, и я не могла залечить порезы…

— Мне очень жаль, но боюсь, дело не в палочке, — Марк выдернул бесполезный кусок дерева из ее пальцев, легко взмахнул им, и на колени девушки упало что-то белое. Носовой платок?

По щекам заструились слезы. Спасибо, друг. Похоже, платок это единственное, что ей сейчас нужно.

* * *

— А почему я должен тебе верить? Прошло три дня. Я слово держу, а ты водишь меня за нос.

— Но мне нужен повод! Я не могу просто так пригласить его к себе.

— Да? Он же твой жених. Скажешь, что соскучилась…

Разговор шел по кругу. Рон понимал, что не прав, но нервы не выдерживали. Жить в шкафу, боясь каждого шороха, вертеться, как уж на сковородке, чтоб не остаться наедине с милашкой Асторией, но при этом ее не обидеть. Возможно, Дафна и не врет, и тогда, в Косом переулке, девчонки и правда смогли убежать, но солгать ради того, чтобы он поскорее убрался, слизеринка может запросто. А вот заставить Забини вслух повторить свою ложь не сможет, не раскрыв ему всей правды, но этого она не сделает.

Дафна никогда не говорила об этом, но по ее тону и парочке замечаний Тори было ясно, что любви тут нет и не было — только голый расчет. Дафна получает мужа-Пожирателя, а Блейз — большие деньги, тем более что просиживать штаны на работе ему не придется. Нет, ради девчонок Забини не станет так рисковать, такой скорее сдаст их с потрохами, чтобы выслужиться перед хозяином.

— Как ты себя чувствуешь? — хоть бы намек на сочувствие в голосе. Думает лишь о том, чтобы не грохнулся в обморок посреди их лужайки.

— Не бойся, у вас я точно не загнусь. Если только от скуки. Кстати интересные книжечки стоят у тебя в книжном шкафу…

— Ты посмел зайти в мою комнату?!

— Ну, извини. Мне же надо было убить время. Только путь дракона, оказывается, пролегает по магловским банкам! — Рон ехидно скривился. — Тебе мало волшебных учебников, еще и магловскими зачитываешься?

— Тебя это не касается. Мало того, что ты позволяешь себе копаться в моем белье, так еще и комнату обыскиваешь?

— И не думал. Просто хотел что-нибудь почитать, — стало стыдно. Все-таки девчонки делали все, что могли. Если бы не они….

Но страх за Гермиону сжимал сердце, особенно по ночам, когда он лежал без сна. В шкафу, рядом со шляпными картонками. Он опять предал, в третий раз. Почему он не бросился следом? У него были мантия и палочка, и не так уж серьезно он был ранен! Во всяком случае, Билл его не поймет, да и вообще никто. Дважды предать друга, а потом бросить беспомощных девушек среди врагов, а самому сбежать и спрятаться! Под юбку слизеринки, притом в прямом смысле.

— Дафна, прости. Я не хотел тебя обидеть, просто мне действительно пора. Да, я тебе не верю, так же, как и ты не веришь мне. Но у нас обоих нет выбора. Ты помогаешь сестре, а я — самым дорогим для меня людям. И я отлично понимаю, что теперь я у вас в долгу, и когда-нибудь, когда все это кончится…

— Сегодня будет большой прием, на который мы идем всей семьей. Блейз зайдет за мной, я попросила его прийти пораньше специально для того, чтобы мы могли посидеть в моем будуаре, а ты из гардероба услышишь все сам. Я постараюсь расспросить его как можно подробнее. Потом я выведу тебя за ограду, и ты покинешь наш дом. А когда все кончится, я надеюсь тебя не увидеть. Во всяком случае — около моей сестры.

— Я устал тебе повторять, что она для меня — просто милая девочка, которая мне помогла. И не думаю, чтобы я для нее что-то значил, мне кажется, ты зря паникуешь…

— Рон, я знаю свою сестру. Она всегда хотела всем что-то доказать. Свое право на выбор, что ли, не знаю…Ты для нее — просто повод поплыть против течения. Еще бы — осквернитель крови! Романтика! И еще, пожалуйста, обойдись без слезных сцен при прощании, просто оставь ей записку. Я передам.

* * *

Горячие гренки выглядели привлекательно, но вкус был непривычным. Что-то вроде печеночного паштета с кусочками яблока, а сверху — яичница. Но она могла бы сейчас съесть все, что угодно. Главное, что был чай, именно такой, о котором она так долго мечтала — сладкий, со сливками, и можно было пить его, сколько угодно. Марк колдовал у плиты, и пахло оттуда соблазнительно.

Однако просто наслаждаться завтраком не получалось. Марк тактично не начинал разговор, но не думать Гермиона не могла. Итак, теперь она — сквиб. Гермиона слышала, что так бывает — от сильного нервного потрясения, а иногда и просто так. Но что такое случится с ней… Это было слишком страшно. Магия была даром, полученным просто так. Не по праву крови, а чудом. И когда его не стало, все вернулось на круги своя.

Как теперь жить, она не представляла. Ждать и надеться, что сила вернется? Или смириться? И куда ей теперь идти? Возвратиться в Лондон без денег и документов, затаиться на Чаринг-Кросс-Роуд и ждать кого-нибудь из знакомых, кто поможет ей перебраться в Австралию к родителям? Или попросить об этом Марка? Но родители ее не помнят, так что придется ей рассказать ему все. Согласится ли он помогать ей, скрывающейся от сильнейшего мага современности? Да и есть ли у нее право просить о такой услуге постороннего человека?

А в Лондоне найти кого-то из друзей шанса нет. Пожиратели поймают ее раньше.

Аппетит пропал. С трудом проглотив последний кусок, Гермиона подняла глаза на своего спасителя. Похоже, он ждал этого, потому что сразу отставил чашку с кофе, показывая, что завтрак закончил.

— Взрывопотамы заинтриговали…— Марк одобряюще улыбнулся. — Так дело в них?

— Другого объяснения у меня нет. Стадо взрывопотамов — а там их штук сто, ну или пятьдесят, я не считала — это же целое состояние. А на меня напали в Лютном переулке. Вы, наверно, не знаете, что это за место…

— Его знают все. Это одна из главных достопримечательностей Лондона для тех, кого интересуют редкие артефакты.

— Ну да… в той лавке продавали странные вещи. Мне выстрелили в спину, сразу несколько человек, не знаю, сколько заклятий попало в меня. Я упала, сверху посыпались какие-то сушеные травы, жуки, кости, и все незнакомые… — картина ожила перед глазами. Ей снова стало жутко. — А потом меня бросило на Исчезательный шкаф, а очнулась я уже на поляне.

— Исчезательный шкаф? Я о таком слышал, но видеть не приходилось. Почему вы решили, что это именно он?

— Я видела, правда, он был другой, поменьше, и без зеркала на дверце.

— А на нем было зеркало? Так может, это был самый обычный одежный шкаф?

— Я тоже так подумала. Но что тогда он делал в лавке торговца запрещенными артефактами? Тем более что это все объясняет. Если это стадо действительно существует, то на этот район наложено заклятие недосягаемости, а проход как раз через шкаф. Взрывом меня кинуло туда, а выйти не давали чары. Они должны там быть, иначе эти рогатые скотины давно бы разбежались!

— Стройная теория… Пенелопа, сколько вам лет, простите за нескромность?

— Д… двадцать… — чуть не проболталась. — А что?

— Просто интересно. Наверное, в школе вы были отличницей. Знаете, когда я увидел вас на поляне, то решил, что вы — старушка! — Марк заразительно рассмеялся, и Гермиона не удержалась от ответной улыбки.— А сейчас я бы не дал бы вам и шестнадцати. Девушкам идет такое растерянное выражение лица — сразу чувствуешь себя героем, и хочется спасти красавицу, попавшую в беду.

— Марк, а как получилось, что вы меня спасли? — наверное, не стоило этого спрашивать, но ждать, когда он заговорит первым, не было сил.

Марк задумался. Похоже, что не только она боится сказать что-то лишнее.

— Я приехал сюда недавно. Получилось так, что я много лет провел далеко отсюда, а вернулся буквально на днях. У меня умер родственник, надо решать вопросы с наследством, и остался его архив. Старик жил отшельником и изучал интересные вещи. У него я и прочитал про зеркала — он называл их именно так, а не окна. Зеркала — проход в другой мир, если хочешь — параллельный. Этот мир странный и таинственный, но им можно управлять. Пока я не понял — как, но главное — задать цель. Вы ведь искали спасение?

— Конечно, — теперь она понимала, к чему он ведет. — Все именно так и было. Я очень хотела чаю, и зеркала показали мне комнату с накрытым столом. Я даже подумала, что это сделано для меня, но не смогла войти. Было так обидно… Но потом я тоже решила, что так окна, то есть зеркала, и работают. И попросила показать мне море. Но оно так и не появилось.

— Судя по тому, что я прочитал, вы можете увидеть только то, что отражается в зеркале.

— И туда можно попасть?

— Да, если размер позволяет. Я же смог вам помочь. Вас вывело к моему отражению, потому что я оказался единственным, кто мог вас спасти. Потому вы и не могли уйти — отходя, вы задавали тот же параметр, и вас снова выкидывало ко мне. Уйти можно было только одним способом — задав другую цель.

Услышанное надо было обдумать. Все было слишком неожиданно. Параллельный мир? И об этом никто не знает?

— Если туда так легко попасть, почему об этом никто не знает? И там живут люди — я видела! Хотя сейчас я в этом уже не уверена… Этих людей там не могло быть. И они там совсем не такие, как на самом деле. Я там видела даже себя — только красивую, и такую подлую!

— Пенелопа, не прибедняйтесь! Вы — само очарование… Думаю, я не первый, кто вам это говорит.

На самом деле он и правда был первым, но Гермиона смущенно промолчала.

— На самом деле, попасть туда совсем не просто. Мой родственник сделал это случайно. Нужно находиться в определенном состоянии и выполнить ряд действий. Мне удалось это сделать всего раз — именно этому я и обязан честью встретить такую милую девушку. И это огромное счастье, что нам удалось вернуться. Но сейчас не время забивать этим вашу милую головку. Вам нужно отдыхать, хорошо питаться и получать только положительные эмоции. Позже мы решим вопрос с одеждой и обувью, а пока придется уменьшить для вас пару моих рубашек, а ткань для юбки поискать в кладовке. Боюсь, что починить вашу одежду я не в силах.

— Не беспокойтесь обо мне. Я доставляю вам столько хлопот…

— Я рад быть вам полезен. Вы скрасили мое одиночество. Но я вынужден просить вас об услуге. Вы не могли бы взять на себя что-нибудь из обязанностей по дому? Например, накрывать на стол? А то я ненавижу это занятие. И хлеб режу криво…

— С радостью! — теперь она хоть не будет маяться, чувствуя свою никчемность. — Я обожаю мыть посуду!

— Вот и прекрасно. Думаю, кухню вы осмотрите сами. Эта дверь ведет в комнату для домового эльфа, но у меня его нет. А рядом — дверь в кладовку. Там запасы провизии. Не шикарно, но самое необходимое вы там найдете. А сейчас я вынужден вас покинуть. Мне надо поработать до обеда, а потом мы еще побеседуем, если у вас будет такое желание.

— Марк! — этот вопрос тревожил ее с самого утра. — А где мы находимся? Что это за страна?

— Румыния. Трансильвания, край вампиров и оборотней. Но не бойтесь ничего, прекрасная принцесса, — ваш верный рыцарь не даст вас в обиду.

Веселый смех затих за дверью. Румыния? Как далеко ее занесло. Гермиона с тоской поглядела на раковину.

Мыть посуду она ненавидела с детства. Но зато теперь она осталась с ветчиной один на один. И с чайником. Интересно, что это было — желание дать ей практически круглосуточный доступ к еде или мужской шовинизм? Гермиона положила на хлеб кусок мяса и потянулась к чайнику. А хлеб и правда порезан криво. Ну что ж тут поделать — пока прекрасный принц будет думать, как ее спасать, принцессе придется мыть посуду.

Такова се ля ви…

* * *

В детстве у Дафны Гринграсс был секрет, который ей было важно сохранить ото всех, и особенно — от сестер, потому что те подняли бы ее на смех. Даже не секрет, а тайная игра. Играть в нее нужно было ночью, когда дом засыпал. Выскользнув из кровати, в одной ночной рубашке, Дафна тенью проскальзывала в длинный коридор, ведущий в старую часть дома. Идти надо было очень тихо и обязательно босиком, чтобы ноги стыли на холодном полу. В конце коридора была дверь — высокая и тяжелая, она, тем не менее, открывалась беззвучно, и тайна была за ней.

Бледная полоса света дорожкой ложилась по диагонали огромной комнаты, заставленной тяжелой мебелью, зачем-то укутанной в куски светлой ткани. Огромная люстра под потоком издавала какой-то странный звук, то ли звеня, то ли шурша подвесками. Стараясь не дышать, чтобы не вспугнуть свою тайну, Дафна тихо затворяла дверь за спиной, наблюдая, как дорожка, словно сотканная из лунного света и связывающая ее с семьей, становилась все тоньше и тоньше, пока не исчезала совсем. И тогда, в самый последний момент, она делала три шага вперед, осторожно, чтобы не потерять из виду дверь.

И мир менялся.

Комната исчезала, и тайна захватывала весь мир. Странные существа, притаившиеся в темноте, открывали свои неживые глаза, разбуженные ее появлением, с тихим хрустом распрямляли затекшие от долгой неподвижности многочисленные конечности и принюхивались. Они не были злыми или опасными — они просто были. Комната становилась огромной, наполнялась странным постукиванием, шорохами и вздохами. Невидимые пальцы касались ночной сорочки, поджавшихся от сладкого ужаса пальцев ног, неслышная тень, пролетая мимо, обдавала лицо ветерком.

— Кто вы? — хотелось крикнуть в эту живую тишину, но голос застревал в горле.

— Кто ты? Кто? — неслышным хором пели голоса в пустой комнате. Напряжение становилось невыносимым, казалось, еще минута — и она или закричит во весь голос, или упадет в обморок, или… Или останется здесь навечно, став частью этого чужого мира.

И она делала три шага назад, к двери. Дрожащей рукой нащупывала ручку, поворачивала ее и впускала в комнату лунную дорогу, чувствуя себя то ли предательницей, то ли победительницей. Едва касаясь пола, бежала назад, в теплую кровать.

До следующего раза, когда у нее хватит смелости снова пойти навстречу тайне.

Так было до тех пор, пока она не вернулась домой на рождественские каникулы в свой первый год в школе. Как же она ждала ночи! Холод пола под ногами, тени на стенах, исчезающий лунный свет…

Но чуда не произошло — комната отказалась оживать. Пахло пылью и едва заметно — мебельным лаком, но никто не смотрел на нее из темноты, не тянул к ней многопалые руки.

И тогда Дафна сделала то, что стоило сделать еще давно — четвертый шаг в темноту. Но по-прежнему слышала лишь свое дыхание. Тайна ушла. В тот момент Дафна впервые почувствовала, что детство кончилось, унеся с собой все разгадки. Еще не веря в свою потерю, долго бродила по комнате, натыкаясь на мебель, даже заблудилась в темноте, потеряв входную дверь, но ничего так и не случилось. Тени оставались лишь очертаниями обстановки, тускло белели покрывала, все было понятно и совсем не страшно.

С тех пор прошли годы. Дафна до сих пор любила забредать в нежилую часть дома, с улыбкой вспоминая свою тайну. Случалось это, впрочем, нечасто, особенно после того, как были пристроены их «взрослые» комнаты, будто еще на шаг отдаляя ее от детства. Жизнь продолжалась, со временем образуя новое русло, менять которое не намеревалась, как, впрочем, и сама Дафна.

И вот теперь где-то в глубине дома, в гардеробной, у нее опять поселился секрет. Странный, опасный, щекочущий нервы. Человек, принесший другой, чуждый ей мир в дом Гринграссов. Снова комната, с опаской приоткрывая дверь в которую, Дафна не знала, чего ожидать. И снова она делает лишь три шага.

Играла ли Астория в детстве в игру, подобную ее? Почему-то раньше Дафну не посещала эта мысль, слишком глупым и в тоже время личным казалось подобное занятие. Сестра бы вбегала в комнату с разбегу, кружа с неведомыми чудовищами хороводы. Хорошо это или плохо, но Дафна была на подобное не способна. Она выполнит обещание, данное Рону, и закроет дверь.

На этот раз навсегда.

Легкий ветерок пробежал по обнаженным плечам, вызывая дрожь и напоминая, что скоро наступит вечер. Тень от галереи, ведущей в павильон Эби, почти достигла крыльца. Мысли текли лениво и рассеяно, что было совсем некстати, учитывая, что все еще не закончилось — ей предстоял непростой разговор с Блейзом. Жених задерживался, хотя она и просила его прийти пораньше. Ничего удивительного, Забини всегда был на удивление безалаберным. Если бы не заслуги его отца перед Темным Лордом и в особенности не его героическая смерть, Блейза вряд ли бы взяли в Пожиратели Смерти, и она была бы сейчас невестой кого-то другого. Теодора Нотта, вероятнее всего, хотя какая, в сущности, разница?

Блейз появился неожиданно, с довольной улыбкой на лице. Справа, из-за павильона. Что он там делал? Она же просила его поторопиться!

— Дорогая, прекрасно выглядишь, — взбежав по белокаменным ступеням, он галантно поцеловал ей руку. Дафна с трудом сдержала внезапную дрожь отвращения. Как бы индифферентно не относилась она к смене своих женихов, безразличие Драко устраивало ее куда больше пошлой куртуазности Забини. Оказываемые им знаки внимания и посылаемые в ее сторону жаркие взгляды не способны были вскружить ей голову, вызывая лишь раздражение. — В таком красивом платье ждешь меня на крылечке, как мило…

Дафна вежливо улыбнулась, опираясь на предложенную руку. Ничего милого она в ситуации не видела, но разговор требовал приватности, которую могло нарушить появление сестер.

— Ты опаздывал, я вышла посмотреть, не случилось ли с тобой что-нибудь.

Блейз отворил дверь, пропуская ее вперед, Дафна зашла, придерживая необъятные юбки вечернего платья. Молча миновав общую гостиную — слава Моргане, пустую — они оказались в будуаре. Дафна уселась за туалетный столик, украдкой следя за Забини, вольготно развалившимся в кресле и глядящим на нее с легким интересом. Дверь в спальню была приотворена, скрывая за собой тайну.

— Блейз, ты мне так и не рассказал, чем закончилась облава в Косом переулке, — голос прозвучал как-то слишком громко и нервно, но ей нужно было быть уверенной, что Рон все услышит и исчезнет, наконец, из ее жизни.

Не стоило начинать сразу с того, что ее волновало, но ждать возможности не было. В любой момент могли появиться сестры, и тогда разговор неминуемо скатился бы к светской болтовне, на фоне которой ее вопросы были бы неуместны.

— Если бы чем-то интересным, ты бы узнала. А так — ничем, как и большинство облав. Девчонки как под землю провалились. Кстати, ты их тоже узнала? Грейнджер и Полоумную?

— Я их не видела. Там у старика вырвали из рук мешок с галлеонами, деньги рассыпались, и окрестные оборванцы устроили свалку. Жалкое зрелище…

— Интересно, что гриффиндорцы там делали. Этого мы так и не смогли узнать. Они прятались в кабаке или под окнами, когда началась драка. Под волшебной мантией — говорят, такая есть у Поттера, притом классная. Видно, он остался под ней, мы его и не заметили, и удрал, как последний трус. Хотя вряд ли — скорее он побежал за нами, невидимый, в Лютный переулок и смог вывести девчонок. Не представляю, как они смогли втроем протиснуться сквозь такую толпу, но других версий у нас нет. Хорошо, что про это не узнал Темный Лорд, он бы не простил, что мы их очередной раз упустили. Помнишь, как досталось Малфоям?.. А почему тебя вдруг это так заинтересовало?

Дафна спиной почувствовала его взгляд и с трудом удержалась от того, чтобы обернуться. Не глядя в зеркало, она продолжила переставлять флаконы с духами, будто выбирая наиболее подходящие.

— Да так, к слову пришлось. Боялась, что у тебя могут быть неприятности из-за того, что ты открыл для нас камин.

— Я никому об этом не говорил, надеюсь, что вы — тоже.

Напряжение спало. Она узнала все, что хотела, оставалось только на несколько минут избавиться от Забини, чтобы иметь возможность вывести Рона из дома.

— Ну и отлично. Мне надо подобрать украшения, может быть, ты подождешь меня в саду?

— Ты выгоняешь меня на улицу? В такой мороз, дождь и темень? Невеста называется… Или тебе пироженок жалко?

— Блейз, сейчас семь часов, и на дворе апрель. И никто тебя не выгоняет, просто сестры еще не одеты и не знают, что ты сидишь здесь. Кто-нибудь войдет, и будет неудобно.

— Любимая, ты же знаешь, что другие девушки, даже полуобнаженные, меня не интересуют.

Какой бы реакции ни ждал Забини, она не последовала. Дафна лишь с намеком посмотрела на него в зеркало трюмо, но Блейз, казалось, не собирался покидать будуар. Ухватив со стоящего на столе блюдечка пирожное, он вещал:

— А мы тебя вчера ждали. Милая, ты на редкость безответственная девушка, а я так на тебя рассчитывал! Дэвис уже совсем ручной, скоро будет идти на свист и есть с руки, а там и Чанг подтянется…

Рано она расслабилась — то, что начиналось так гладко, не могло оставаться таковым. Только бы Рон уже отошел вглубь спальни и не слышал, куда завернул разговор. Но надежды на это мало… Чтобы не привлекать дополнительного внимания к происходящему, Дафна тихо прошипела:

— Блейз, прекрати!

— Да ладно, я просто так. Мне она совсем не нравится.

— Да причем тут Чанг? Просто нашел время, сейчас не до этого.

— Почему? Ты же уже собралась, наденешь бусики, и все. Дело на минуту. Я ж не виноват, что ты не показываешься уже неделю, а у нас времени мало. Если ты не хочешь работать — так и скажи, я и так выбил для тебя место в руководстве и, кстати, за тебя поручился.

— Бусики, как ты выражаешься, хранятся не у меня, а в мамином сейфе. Только войти туда займет минут десять. И я не накрасилась, и духи не выбрала. Так что прошу — не отвлекай меня. Завтра я приду к вам, и мы все решим. Блейз, прости, но я закрутилась. Эби приехала, столько всего случилось… Я понимаю, что вас подвела, но мы все исправим. Только прошу — не сейчас, ну пожалуйста. А мне пора заняться собой.

Забини что-то ответил, но Дафна уже не слушала. Осторожно выскользнула в спальню, где ее ждал Рон. На то, что он не слышал ничего лишнего, надеяться не приходилось, но это уже не имело значения.

Дверь должна быть закрыта, а значит, она ее закроет.