После победы: Год первый. Хогвартс (джен)

Перед ним стоял пожилой мужчина лет шестидесяти на вид, но ещё довольно крепкий и сильный, чтобы представлять опасность. Гарри абсолютно точно не знал его, такую внешность не так просто забыть: через всё лицо мужчины проходил страшный шрам, соединявший правый висок и левый уголок губы.

— Мистер Поттер, если я не ошибаюсь? — неожиданно спросил он, пристально вглядываясь в Гарри. Его взгляд метнулся к шраму в виде молнии.

— Кто вы? — Гарри постарался вложить в голос как можно больше уверенности в себе и своих силах. — Что вам от меня нужно?

— Извините, я не хотел вас пугать, — мужчина, наконец, снял руку с его плеча, и Гарри тут же отступил на шаг назад. — Моё имя Гоббельс, Алан Гоббельс, я работаю здесь, помогаю волшебникам организовывать авиаперелёты.

Гарри удивлённо уставился на него.

— Я о вас слышал от своей подруги, — решился он на отчаянную попытку. — Она как-то летала с родителями во Францию и познакомилась с вами.

— Вы говорите о мисс Грейнджер? — лицо мистера Гоббельса расплылось в широкой улыбке и от этого стало ещё уродливей. — Да, очень милая девушка, я её отлично помню.

— А сегодня вы её здесь не видели? — Гарри смотрел на него с надеждой. Может быть он что-то знает, может, он даже видел Гермиону?

— Лично не видел, но я знаю, что она где-то здесь, — ответ прозвучал довольно загадочно, и Гарри пришло в голову, что возможно мистер Гоббельс несколько не в себе.

— Как это, вы знаете, что она где-то здесь? — осторожно спросил он, на всякий случай нащупывая палочку в кармане и крепко сжимая её в ладони.

— У меня есть свои источники, — мистер Гоббельс подмигнул Гарри и, поманив его за собой, двинулся куда-то в сторону помещений для персонала аэропорта. Поколебавшись несколько секунд, Гарри нерешительно двинулся следом, от всей души надеясь, что этот странный человек сможет пролить свет на таинственное исчезновение Гермионы. Они зашли в маленькую комнатку, освещённую только небольшой лампой, стоявшей на письменном столе. Из-за неяркого света все предметы, находившиеся в комнате, отбрасывали причудливые тени на стены и потолок, отчего комната казалась наполненной странными существами.

— Не очень-то Министерство заботится о своих сотрудниках, а? — спросил мистер Гоббельс, усаживаясь на обычную деревянную кровать и указывая Гарри на единственный целый стул. Ещё пара стояла в углу с разным количеством ножек, перекосившись и угрожая в любую минуту упасть. — На самом деле, не думайте о них хуже, чем они есть. Надо отдать им должное, министерские сотрудники предлагали мне нормальную люстру, но я сам настоял на этой лампе. Проблемы с глазами, видите ли.

Гарри сидел на краешке стула и ошеломлённо слушал своего нового знакомого. Все его мысли были заняты только Гермионой, и он всё ещё не мог решить, стоит ли доверять этому человеку.

— Здорово вы разделались с этим Тёмным Лордом, — внезапно заявил мистер Гоббельс. — Я, честно признаться, ставил на него. Меня вообще всё это мало волновало, я сижу тут себе и сижу, и никто меня не трогает. Родных и друзей у меня нет, бояться мне было не за кого. Но я всё же рад, что вы победили.

Гарри кивнул, не зная, как реагировать на подобные заявления. Его не переставало мучить подозрение, что он просто-напросто теряет время, разговаривая с этим выжившим из ума стариком.

— Послушайте, — Гарри встал и сделал шаг по направлению к двери, — я бы с удовольствием поболтал с вами в любое другое время, но сейчас я должен найти Гермиону. Она странным образом исчезла, и я очень переживаю за неё. Поэтому, если вы ничем не можете мне помочь, я, пожалуй, пойду.

Мистер Гоббельс внимательно посмотрел на него, и лицо его приняло деловое выражение.

— Возможно, я могу помочь вам, мистер Поттер, — он прошаркал к своему столу и склонился над развёрнутым на нём свитком пергамента. — Если я сквиб, это ещё ни о чём не говорит. И у меня есть свои источники.

Гарри не думал, что сможет получить здесь какую-то информацию, но у него не было никакого плана, он не знал, что делать дальше, и от беспомощности решил выслушать старика.

— Хм, я думаю, у вас нет поводов для беспокойства, мистер Поттер, — мистер Гоббельс поднял на него глаза, и Гарри непроизвольно дёрнулся к нему навстречу. — Мисс Грейнджер находится в здании аэропорта, неподалёку от стойки информации.

— Откуда вы… — Гарри боялся поверить ему, боялся обмануться.

— Это своеобразная карта, — мистер Гоббельс указал на пергамент, — на которой показываются все волшебники, находящиеся в здании аэропорта. Я выпросил её в Министерстве, уж больно мне было скучно. А тамошним специалистам было раз плюнуть создать её.

Гарри был поражён. Никогда до этого момента он не слышал о каких бы то ни было аналогах карты мародёров. Оказывается, они существовали. Глупо было думать, что отец с друзьями додумались до чего-то такого, что было бы загадкой для изобретателей Министерства. Сделав пару шагов, он склонился над картой и отчётливо увидел точку возле стойки информации, над которой было написано «Гермиона Грейнджер». Вторая точка, обозначавшая его самого, находилась почти в противоположном конце зала рядом с точкой Алана Гоббельса.

— Спасибо, мистер Гоббельс, — Гарри ринулся к двери, — я пойду, найду её. Но мы ещё вернёмся к вам.

Он не услышал ответа старика, практически вылетев за дверь. Никогда в жизни Гарри не испытывал такого раздражения, такой злости на ни в чём не повинных людей, как сейчас, когда вынужден был прокладывать себе дорогу, стараясь никого не задеть и не сбить с ног. Народу, как назло, стало, кажется, только больше, и передвигались толпы людей ещё более хаотично. Путь до стойки информации занял у него минут пять от силы, но для Гарри они тянулись целую вечность. Ему было жизненно необходимо найти Гермиону, убедиться, что она цела, что она в безопасности, что ей ничто и никто не угрожает.

И вдруг Гарри просто её увидел. Гермиона стояла у стойки информации, мило беседуя с девушкой, находившейся за этой стойкой, и держа за руку маленького мальчика в голубой рубашке. Гарри двинулся к ней, чувствуя, как трясутся превратившиеся в желе от облегчения ноги.

— Гарри! — воскликнула заметившая его Гермиона. — Я боялась, что ты меня не найдёшь! Просто я встретила этого мальчика, его зовут Джон, он потерялся и не мог найти своих… Что с тобой? Почему ты такой бледный?

Гарри молча смотрел на неё, разрываясь между двумя желаниями: обнять её и немедленно придушить. Что он уже только не передумал по её милости, а она — надо же! — помогает потерявшемуся ребёнку!

— Я думал, что с тобой что-то случилось, — пробормотал Гарри, устало опускаясь на корточки около стойки и оказываясь практически на одном уровне с лицом Джона. — Привет, — машинально поздоровался он с заплаканным ребёнком.

— Ох, извини, Гарри, — Гермиона положила руку ему на плечо. — Я как-то не подумала, что ты будешь волноваться. Тем более, мне казалось, что прошло ещё только минут пятнадцать, как ты ушёл.

— Ладно, — Гарри встал, — ты же не виновата, что я медленно превращаюсь в параноика. Надо что-то с собой делать, иначе скоро мне везде будут мерещиться опасности.

Они сдали Джона на руки его родителям, выслушали длинную благодарственную речь и, наконец, отправились за билетами. Остаток их путешествия прошёл более менее спокойно. Гермиона явно чувствовала себя виноватой и обращалась с Гарри как с незаслуженно обиженным ребёнком. Наверное, поэтому она и не стала спорить, когда мистер Гоббельс объявил им, что билеты без пересадок будут стоить дороже, но зато они окажутся в Австралии на несколько часов раньше, а Гарри принял решение эти билеты купить. В самом деле, какая разница? Зато Гермиона быстрее увидит родителей.

Не сговариваясь, они решили ничего не рассказывать об этом инциденте Рону. Тем более, он вроде бы несколько ожил, когда мистер Уизли подтвердил слова Гермионы о том, что быть вне Англии для них сейчас будет даже безопаснее. Гарри не мог понять, радует ли Рона предстоящая поездка или скорее волнует, но ему определённо нравилось, что друг отбросил привычное для себя в последние дни состояние хандры и апатии. Ему в голову даже пришло, что, возможно, было бы лучше отправить их в Австралию вдвоём с Гермионой, но он тут же решил, что если бы это входило в намерения последней, она бы точно нашла способ это устроить.

Вылет у них был довольно ранний, поэтому разошлись они в тот вечер задолго до полуночи. Гермиона была настолько взвинчена, что боялась совсем не заснуть, намереваясь поспать завтра в самолёте. Это вызвало громкое неудовольствие Рона, который заявил, что во время полёта они должны быть начеку, чтобы не пропустить момент, когда им нужно будет трансгрессировать.

— Вряд ли ты сможешь бодрствовать двадцать два часа, — покачала головой Гермиона. — Так что даже выкинь это из головы.

На Рона было жалко смотреть. Его глаза почти что вылезли из орбит, когда он услышал о продолжительности их полёта, а на лице появилось такое по-детски испуганное выражение, что Гарри с трудом сдержал смех.

— Как можно лететь так долго? — Рон обернулся за поддержкой к Джинни, но та только плечами пожала в ответ, предпочитая полностью довериться Гермионе. — Нет, ты только подумай, такая железная махина не может лететь столько времени! Она же абсолютно точно упадёт, Гермиона!

— Можно подумать, что завтра будет первый в истории авиации перелёт Лондон-Сидней, Рон, — ощетинилась Гермиона. — Спи спокойно, я гарантирую тебе, что мы долетим благополучно.

Но это не успокоило Рона. Гарри долго не мог заснуть и слышал, как Рон ворочался и едва слышно бормотал что-то. Гарри даже показалось, что несколько раз он явно расслышал слово «трансгрессия». Радовало одно: Рон настолько переживал о завтрашней поездке, что, кажется, немного отвлёкся от своих ежедневных кошмаров. Правда ненадолго, в чём Гарри убедился довольно скоро, вставая среди ночи, чтобы разбудить Рона, который так сучил во сне ногами, что его простыня скаталась в трубочку где-то в районе его же поясницы.

Назвать эту ночь более спокойной, чем предыдущие, Гарри не мог, но некоторые отличия всё же были: каждый раз, просыпаясь от очередного кошмара, он тут же напоминал себе, что завтра их ждёт поездка в Австралию, и его мысли вольно или невольно переключались на неё. Утром он вспомнил, что ему даже приснился один-единственный нормальный сон, в котором никто не умирал от ударившего в грудь зелёного луча, никого не пытали, в нём не было криков и стонов сотен людей, никого не мучили и уж тем более не хоронили. Гарри проснулся с ощущением такого безмятежного покоя и счастья, какого не испытывал, как ему казалось, уже несколько лет.

Ему снилось, что они вчетвером уже в Австралии, снилось, как они медленно бредут по пляжу, наслаждаясь теплом и солнечным светом, таким редким для Англии. На Гермионе и Джинни были длинные цветные сарафаны с красиво развивающимися от лёгкого бриза длинными воздушными подолами. Солнечные блики купались в рыжих волосах Джинни, уложенных красивыми крупными волнами, она весело смеялась, чуть откидывая голову назад. Во сне Гарри держал её за руку и чувствовал, как её тонкие пальчики доверчиво сжимают его ладонь. Глаза Рона снова были небесно-голубого цвета, с его лица исчезло жестокое выражение, так пугавшее Гарри временами. Не осталось и следа от мрачного настроения, в котором он пребывал наяву. Рон широко улыбался, глядя счастливыми глазами на обнимавшую его за талию Гермиону и целовал её в макушку, достающую как раз ему до подбородка. Гарри ощущал невероятную лёгкость во всём теле. Он не думал о погибших друзьях, не вспоминал обо всех ужасах минувшей битвы. Всё, что он знал, это то, что война, наконец, закончилась, что он теперь свободен и может распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению.

Переход от сна к яви был слишком резким, и Гарри оказался к нему совсем не готов. Он малодушно закрыл глаза, мечтая снова заснуть и оказаться на чудесном пляже. Его грызла мысль, что на самом деле такая беззаботная прогулка им не светит ещё как минимум несколько месяцев. А может и никогда. Ведь и сами они изменились. Они не смогут забыть войну, воспоминания будут вечно жить в глубине их душ. Гарри не сомневался, что все счастливые моменты его жизни будут всегда окрашены чувством вины перед теми, кого уже нет с ними. Волан-де-Морт не смог победить, но многие, очень многие потерпели поражение в этой войне. Гарри, например, не мог назвать никого из своих знакомых, кто бы чувствовал себя победителем.

Завтрак прошёл в сильно напряжённой обстановке. Гермиона жутко нервничала, с нетерпением дожидаясь момента, когда они уже, наконец, отправятся в аэропорт, и рассеянно теребила кусочек тоста с апельсиновым джемом. Рон выглядел примерно так же, как перед своим первым матчем по квиддичу. Зато Джинни была более менее спокойна, и только тёмно-синие тени под глазами выдавали, что она провела почти бессонную ночь. Гарри очень хотелось, чтобы миссис Уизли села и прекратила хлопотать, давая им миллионы ненужных и невыполнимых советов. К его радости, Чарли мягко намекнул матери, что, во-первых, благополучное завершение полёта зависит исключительно от пилота, но уж точно не от пассажиров, а, во-вторых, неплохо было бы постараться заставить Джорджа наконец поесть. Миссис Уизли тут же переключилась на эту задачу и развила бурную деятельность, поминутно советуясь с Чарли, как бы лучше впихнуть в Джорджа пару тостов.

Наконец, все приготовления к отъезду были закончены, Гермиона несколько раз проверила, взяла ли она билеты, и, попрощавшись с расстроенной миссис Уизли, все блестящие планы которой были безжалостно разрушены Джорджем, отказавшимся проглотить и кусочек, они трансгрессировали к тому же самому ангару, который Гарри вчера ошибочно принял за аэропорт. Сегодня он сам удивился собственной недальновидности, потому что казалось абсолютно логичным трансгрессировать куда-то, где магглы не могли их видеть. Им нужно было зайти к мистеру Гоббельсу, чтобы он проставил на их билетах соответствующие отметки, и Гарри в очередной раз поразился догадливости Гермионы. По всей видимости, вся эта система работала именно так, как она предположила.

Рон и Джинни с любопытством и восторгом оглядывались вокруг, пока они пробирались к каморке Алана Гоббельса.

— И что, все эти магглы собираются куда-то лететь на самолёте? — шёпотом спросил Рон, и Гарри утвердительно кивнул, благоразумно умолчав о том, что половина присутствовавших скорее всего в итоге окажется провожающими. Рон несколько повеселел, рассудив, что если бы подобные перелёты были так опасны, как он предполагал, то вряд ли магглы были бы настолько глупы, чтобы так бесстрашно рисковать жизнью.

Гарри и сам плохо себе представлял, как это они сядут в самолёт и полетят. Но он испытывал скорее любопытство и желание испытать что-то новое в то время, как Рон откровенно трусил. Хотя, вряд ли можно было его в этом винить: он никогда не сталкивался с миров маглов. Гарри вспомнил, как рассердилась миссис Уизли, когда узнала, что мистер Уизли позволил целителю наложить швы на его рану. На причудливую страсть Артура к магловским изобретениям в семье смотрели как на что-то немного нелепое, но вполне безобидное, пока он не пытался проверить действие чего-нибудь на себе. Неудивительно, что Рон, знавший про маниакальный интерес отца к вопросу о том, как именно летают самолёты, склонен был относиться к авиаперелётам как к чему-то странному, не свойственному для волшебников.

Всю процедуру посадки Гарри не знал, плакать ему или смеяться. Рон шарахался от всех работников аэропорта, так что Гермионе пришлось во всеуслышание объявить, что Рон страдает от сильнейшего нервного расстройства. Проходя через рамку металлоискателя, Рон забыл выложить из кармана делюминатор, с которым теперь никогда не расставался, и, естественно, был остановлен сотрудниками для прохождения дополнительного досмотра. Гарри согнулся почти пополам от хохота, когда увидел взгляды, которые бросал на них Рон. Создавалось ощущение, что он принимал мученическую смерть и теперь прощался с ними без помощи слов. Гермиона только закатила глаза, но по лёгкому подёргиванию её губ Гарри понял, что и она с трудом сдерживает улыбку.

— Если меня кто-то спросит, не мой ли это родственник, я даже думать не буду, просто отрекусь от него, — пробормотала стоявшая рядом с Гарри Джинни, и он с радостью отметил, что это первая шутка, которую он слышит от неё за долгое время. Эта поездка уже себя окупила.

К счастью для Рона, больше никаких проблем не возникло, и через полчаса они благополучно зашли в самолёт. Гермиона протянула билеты улыбающейся стюардессе.

— У вас два билета в десятом ряду, места A и B, и два места в девятнадцатом, места E и F. Приятного полёта.

— Мы что, будем не вместе сидеть? — осведомился Рон, идя по узкому проходу вслед за Гермионой.

— Ну, все вместе мы бы и не могли сидеть, — ответила Гермиона, не поворачивая головы, но Гарри заметил её основательно покрасневшее ухо. — В ряду всего три места, как видишь. Лучше уж сидеть по двое, чем втроём, но зато кто-то бы остался один.

— Интересно, кто бы это был? — как бы между прочим спросила Джинни, и Гарри стало как-то неуютно. Он снова, в который уже раз, почувствовал себя виноватым перед ней.

— Пойдём, Джинни, — сказал он. — Давай сядем в девятнадцатом ряду.

Гермиона кивнула ему и слегка улыбнулась. Если бы они покупали билеты не вместе, Гарри бы точно подумал, что она приложила руку к их выбору, так удачно всё складывалось. Провести бок о бок с Джинни двадцать два часа, что могло быть лучше?

— Держись, Рон, — бросил Гарри Рону напоследок и с улыбкой поймал затравленный взгляд друга. — Всё будет хорошо.

Гарри пропустил Джинни к иллюминатору, а сам занял место посередине. Между ними повисла какая-то неловкая тишина, прерываемая только вежливыми вопросами и стандартными фразами. Гарри с горечью вспомнил, как раньше они могли часами болтать о всяких пустяках, находя общие и интересные обоим темы для разговора абсолютно на ровном месте. Как всё изменилось теперь! «Тебе некого винить, ты сам оставил её», — прозвучал у Гарри в голове въедливый и донельзя противный голос.

— Дамы и господа, приветствуем вас на борту нашего самолёта, следующего по маршруту Лондон-Сидней, — наполнил салон голос пилота, и Джинни подпрыгнула от неожиданности, непроизвольно подавшись в сторону Гарри. — Просим вас пристегнуть ремни безопасности и приготовиться к взлёту.

Место рядом с Гарри так и осталось пустым, и это его обрадовало. Так они могли разговаривать более свободно, если Джинни вообще захочет вести с ним беседу конечно.

— Не желаете взять леденец? — раздался над ухом у Гарри приятный женский голос, и, подняв голову, он увидел стоявшую рядом миловидную стюардессу, не ту, которая встречала их у входа. Её вопрос заставил Гарри вспомнить о Дамблдоре с его неуёмной любовью к сладостям, и он слегка улыбнулся. Они с Джинни скромно взяли по конфетке с подноса, и тут самолёт задрожал.

Гарри видел взлетающий самолёт только по телевизору в бесконечных фильмах, которые тоннами смотрел Дадли в последнее время. Но этой информации ему хватило, чтобы понять, что сейчас им необходимо будет как следует разогнаться, а потом самолёт начнёт набирать высоту. Собственно, ничего страшного он во взлёте так и не увидел. Ему слегка заложило уши, но так бывало и при полёте на метле. Сидевшая рядом Джинни, кажется, тоже не спешила ударяться в панику, буквально прилипнув носом к иллюминатору. Гарри было интересно узнать, как там Рон, но вставать пока было нельзя, и оставалось только надеяться, что Гермионе удалось его образумить.

— Давай я положу твою сумку на свободное место, если хочешь, — предложил Гарри, касаясь руки Джинни, и та наконец оторвалась от иллюминатора.

— Спасибо, — она подала ему свою сумку, и Гарри поразился её тяжести. И что только девчонки умудряются туда запихать?

Разговор не клеился, и Гарри просто изнывал от неловкости, ругая себя последними словами. Время шло, Джинни безучастно, уже без прежнего интереса, смотрела на проплывавшие мимо облака, а он всё молчал и молчал. Гарри уже всерьёз подумывал притвориться спящим, когда Джинни тихо ахнула и порывисто повернулась к нему.

— Смотри, какая красота! — она схватила его за руку и потянула на себя, заставляя перегнуться через подлокотник своего кресла.

Гарри почувствовал, как что-то перевернулось у него в животе, а по руке, прямо от того места, где его коснулась Джинни, побежали толпы мурашек. Он не сразу понял, что именно она хотела ему показать, этому немало мешало лёгкое головокружение, вызванное таким знакомым цветочным ароматом. Но, взглянув, наконец, в иллюминатор, он потрясённо выдохнул. В облаках, ещё недавно плотной стеной окружавших самолёт, появился просвет, сквозь который протягивало свои яркие лучи солнце, придавая белоснежной, пушистой массе золотистый оттенок. Картина и правда была прекрасная, но Гарри не мог уделить ей максимум своего внимания, занятый мыслями о волосах Джинни, касавшихся его щеки.

— Это просто чудесно, правда? — она повернулась так резко, что Гарри не успел бы отстраниться, даже если бы сильно захотел. Их разделяло всего несколько дюймов, и на долю секунды Гарри овладело абсолютно сумасшедшее желание прижаться губами к её губам, но он моментально взял себя в руки.

— Чудесно, — пробормотал Гарри, отодвигаясь на более безопасное расстояние. — Ты права, очень красиво.

Ему хотелось добавить, что она казалась ему гораздо красивее солнца, но он не осмелился. Он потерял право говорить ей такие слова. И это право непременно получит кто-то другой. Эта мысль была с ним постоянно, каждую минуту, с тех пор, как он понял, что у него будет дальнейшая жизнь. Хотя, сначала ему казалось, что всё как-то исправится, вернётся, станет прежним. Но человеку свойственно ошибаться.

Через несколько часов полёта Гарри почувствовал себя утомлённым. У него жутко затекли ноги, болела спина, и ныла шея. Они с Джинни периодически пробовали поспать, но в такой неудобной, скрюченной позе это представлялось почти невозможным. Гарри не захватил с собой ничего, что могло бы послужить хоть каким-то развлечением, кроме волшебных шахмат, и теперь поражался сам себе: как, интересно, он собирался играть в них на глазах у маглов? Джинни листала купленный в аэропорту журнал, иногда зачитывая вслух наиболее забавные, на её взгляд, места статей. Гарри заметил, что она чувствует себя с ним гораздо более свободно и непринуждённо, чем он. Может, это потому что она не испытывает вину при каждом взгляде на него?

Когда они пробыли в воздухе пятнадцать часов, Гарри уже казалось, что ещё чуть-чуть — и он просто взвоет. Собственные ноги казались ему налитыми свинцом, он с трудом мог ими шевелить. Не помогали уже даже периодические прогулки до Рона с Гермионой. Когда Гарри подошёл к ним в последний раз, то увидел следующую картину: Гермиона мирно спала, положив голову Рону на плечо, а он одной рукой крепко прижимал её к себе в то время, как другой поддерживал свою голову, издавая тихие гортанные звуки. Гарри подумал, что присутствие Гермионы действует на Рона благотворно даже во сне: если бы рядом с ним сейчас сидел кто-то другой, вряд ли ему довелось бы поспать из-за оглушительного храпа, а тут, смотрите-ка, только лёгкое сопение. Пожилая женщина, сидевшая на соседнем с Гермионой месте, с умилением смотрела на безмятежно спавшую парочку, и Гарри вдруг испытал острый укол зависти. Сам он сейчас и мечтать не мог о подобных отношениях с Джинни. Нет, не так. Сам он больше и мечтать не мог о подобных отношениях с Джинни.

Когда он вернулся на своё место, Джинни встретила его усталым взглядом.

— Меня выматывает этот полёт, — пожаловалась она, когда Гарри уселся рядом с ней, с трудом сдержав стон от пронзившей спину боли. — Я бы поспала, но у меня не получается заснуть сидя.

— Положи голову мне на плечо, — неожиданно для самого себя ляпнул Гарри. — Или закинь ноги мне на колени.

Джинни с сомнением посмотрела на него:

-А как же ты? Ты ведь тоже устал.

— Пока что не очень, — моментально солгал Гарри. — Спать вот пока вообще не хочется.

Джинни смотрела на него ещё несколько секунд, потом, пожав плечами, придвинулась к Гарри так близко, что их руки оказались прижатыми друг к другу, и положила голову ему на плечо. Гарри не почувствовал никакой тяжести. Наоборот, им овладело странное ощущение, как будто он был кусочком пазла, и к нему только что присоединили подходящую деталь, с которой он благополучно составил единое целое. Только сейчас, когда он чувствовал, что Джинни спит, дышит, совсем близко от него, он до конца осознал, что значит для него эта девушка. Он хотел, чтобы так было всегда, каждый день, а не по случайному стечению обстоятельств из-за усталости Джинни. Она должна быть рядом с ним всю жизнь, это же так очевидно. Неужели он сломал всё, что когда-то соединяло их? Неужели её чувства исчезли безвозвратно? Как, как он сможет отпустить её, как сможет смотреть на её жизнь с другим? Что у него есть ещё в этом мире? Рон и Гермиона когда-нибудь поженятся, создадут свою семью, а он навсегда останется дядей Гарри для их детей. И это самое лучшее, на что он мог рассчитывать без Джинни.

Гарри не знал, сколько времени он просидел так, предаваясь своим невесёлым мыслям, не шевелясь из страха потревожить сон Джинни. Он осознавал только, что уже не чувствует плеча, что спина и шея затекли ещё больше, но ни за что на свете он бы не согласился разбудить её. Джинни проснулась сама. Проснулась резко, сильно вздрогнув, и с тревогой заглянула Гарри в глаза.

— Плохой сон? — сочувственно спросил он, пытаясь незаметно для неё размять плечо и морщась от боли.

— Неприятный, — Джинни поёжилась и внимательно посмотрела на него. — Больно, да? Надо было разбудить меня.

— Ничего страшного, — Гарри улыбнулся, подумав, что такая боль — это слишком малая плата за возможность побыть рядом с Джинни, хотя бы со спящей. — Надеюсь, мы скоро уже прилетим.

Но приземлились они не так уж и скоро. В другое время Гарри бы посмеялся над едва ковылявшими людьми, пытавшимися попутно сделать парочку гимнастических упражнений, если бы сам не был одним из них.

— Странно, что мои ноги разучились ходить всего за какие-то жалкие двадцать два часа, — буркнул Рон, сгибая правую ногу и резко выбрасывая её вперёд.

— Это скоро пройдёт, — пообещала Гермиона, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону и поудобнее перехватывая сумку.

— Будем надеяться, что ты права, Гермиона, — откликнулся Рон, наклоняясь, чтобы отобрать у неё сумку. Гарри отметил, что, несмотря на боль во всём теле, друг пребывает в явно приподнятом настроении.

— Что теперь? — спросила Джинни, собирая волосы в высокий хвост, чтобы их не трепал ветер. — Где мы будем искать твоих родителей, Гермиона?

— У меня есть их адрес, — ответила та. — Рон, достань у меня из сумки синий блокнот, пожалуйста. Да не этот, другой. Синий, Рон, я же сказала синий! Да это же книга, ты что не видишь? А я прошу блокнот!

— Ты бы ещё всю свою библиотеку с собой захватила, — огрызнулся Рон, наконец выуживая из сумки уже знакомый Гарри пухлый блокнот.

— Я не виновата в том, что ты не можешь отличить синий блокнот от голубого, — не осталась в долгу Гермиона, быстро листая страницы. Гарри успел заметить длинные колонки цифр и целые страницы, исписанные аккуратным гермиониным почерком.

— Что это, если не секрет? — полюбопытствовал он.

— Где? — нахмурилась Гермиона. — А, это я собирала необходимую информацию. Не могла же я отправить родителей неизвестно куда! Я сравнивала цены и условия во Франции и Австралии, но Франция показалась мне неподходящей из-за её близости к Англии, поэтому я остановилась на Сиднее. Мне пришлось даже обманом получить информацию о балансе родительского счёта. Мама говорила мне по секрету, что они копят эти деньги для меня, чтобы у меня были средства начать самостоятельную жизнь после окончания Хогвартса, — добавила она, увидев, что Рон и Гарри вытаращили глаза. — Так что, можно сказать, что я потратила свои же собственные деньги, правда?

— Ладно, никто тебя не осуждает, — быстро ответил Рон. — Как будто у тебя был выбор.

Гермиона благодарно улыбнулась и продолжила:

— В общем и целом, я нашла небольшой домик, который хозяева решили сдавать на неопределённое время, в районе Рокс.* Это почти что центр Сиднея, и мне показалось, что атмосфера там здорово похожа на Англию. И я внушила родителям, что они всю жизнь только и ждали такого шанса.

— То есть, нам нужно только поймать такси и назвать нужный адрес? — осведомился Гарри.

Гермиона кивнула, и они отправились на поиски свободной машины. Она нашлась довольно быстро благодаря Джинни, которая ослепительно улыбнулась молодому человеку, уже загрузившему в багажник свои вещи, но галантно уступившему машину девушке, возможно, в надежде на то, что она не будет возражать против его компании. Так что он был немного обескуражен, увидев, что девушка-то, оказывается, вовсе и не одна. Гарри с трудом подавил в себе раздражение. Даже если бы Джинни сейчас бросилась в объятия этого незнакомца, он был бы не вправе вмешиваться или осуждать её поведение. Но одно дело разум, а совсем другое — чувства. Гарри ничего не мог с собой поделать. И успокоился только тогда, когда убедился, что сама Джинни не придала этому эпизоду никакого значения.

Ехали они недолго, минут тридцать от силы, но к концу поездки Гарри уже ужасно завидовал Рону, усевшемуся на переднем сиденье. Гермиона, сильно переживавшая перед встречей с родителями, мало того, что тараторила без остановки, так ещё и пыталась увидеть всё, мимо чего они проезжали. Для этого она выглядывала в окно не только со своей стороны, но и с противоположной, для чего каждый раз перегибалась через Гарри, её пушистые волосы лезли ему в нос, и он беспрестанно чихал.

— Гермиона, ты не могла бы угомониться? — не выдержал он наконец. — Ты всё равно не доедешь быстрее такси.

— Извини, — Гермиона откинулась на спинку сиденья и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. — Я что-то жутко нервничаю. Вдруг что-нибудь пойдёт не так, и я не смогу найти родителей?

— Не смеши меня, — Рон повернулся к ней. — Напомни-ка мне, когда у тебя в последний раз что-то не получалось?

— Ты просто не понимаешь, насколько это сложно, — взвилась Гермиона. — Между прочим, чтобы использовать это…

Гарри вовремя толкнул её локтем в бок и указал глазами на водителя, которому незачем было знать о заклинаниях и о волшебниках в принципе. Гермиона бросила на него виноватый взгляд и молча отвернулась к окну.

— Приехали, — объявил таксист, останавливая машину перед небольшим симпатичным домиком с разбитыми под окнами клумбами.

Гермиону затрясло. Она остановилась на дорожке перед крыльцом и нерешительно оглянулась на друзей.

— А если их нет дома? Они ведь могут быть на работе, — предположила она.

— Мы этого не узнаем, пока не позвоним, так? — и Рон уверенно двинулся к двери. — Давай, не бойся.

Он нажал на кнопку звонка. Гермиона судорожно вздохнула и, вытерев пот со лба, встала на крыльце рядом с Роном в ожидании, когда кто-нибудь откроет дверь. Несколько мгновений ничего не происходило, потом негромко щёлкнул замок, и на пороге появилась миссис Грейнджер. Она ничуть не изменилась с тех пор, как Гарри видел её в последний раз, и выглядела вполне довольной жизнью. Гермиона жутко побледнела и бросилась бы к матери, но Рон крепко держал её за локоть, опасаясь именно такой реакции.

— Добрый день, молодые люди, чем я могу вам помочь? — чуть удивлённо спросила миссис Грейнджер. Или, вернее, пока что миссис Уилкинс.

Гермиона открыла рот, но не смогла выдавить ни слова и только смотрела на мать глазами, полными слёз.

— Моя подруга ищет своих родственников, — Рон решил взять инициативу в свои руки. — Нам дали этот адрес, но предупредили, что они, кажется, сдали этот дом.

— Да, — миссис Уилкинс пошире открыла дверь и сделала приглашающий жест. — Входите, я позову мужа. У него есть адрес хозяев дома.

Всё складывалось просто замечательно. Оставалось только дождаться мистера Грейнджера, чтобы разом вернуть им с женой их воспоминания. Гермиона, всё ещё не произнёсшая ни слова, беззвучно шевелила губами, повторяя нужное заклинание, как решил Гарри.

— Ей надо успокоиться, — шепнула Джинни на ухо Гарри. — Такие заклинания требуют максимальной концентрации.

Гарри кивнул в ответ. Наверняка Гермиона это и сама прекрасно знает и сейчас возьмёт себя в руки.

— А кто-нибудь другой мог бы вернуть память твоим родителям? — как бы невзначай спросил Рон.

Гермиона кивнула, продолжая напряжённо смотреть в одну точку.

— Только это очень сложно, — сказала она. — Тот, кому пришлось бы это делать, должен был бы хорошо меня знать. И вообще, это очень не простое заклинание. Мне пришлось тренироваться почти месяц, прежде чем у меня получилось. Помнишь, я писала тебе?

Рон кивнул, и Гарри подумал, что вот уже у них появляются темы для разговора, о которых он не имеет ни малейшего представления. Ну что же, это вполне нормально, ему стоит привыкнуть.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и друзья услышали звук шагов, приближавшихся к гостиной, где они сидели в напряжённом ожидании. Наконец, дверь открылась, и в комнату вошёл мистер Грейнджер. Следом его жена внесла поднос с чайником, чашками и корзинкой печенья.

— Добрый день, — мистер Грейнджер окинул их внимательным взглядом. — Жена сказала мне, что кто-то из вас ищет наших хозяев, не так ли?

— Да, — Гермиона сделала шаг вперёд и достала палочку, направив её отцу в грудь. Она произнесла заклинание так тихо, что Гарри не смог расслышать, как оно звучит.

— Прошу прощения, мисс, но что вы делаете? — поинтересовался мистер Грейнджер, наблюдавший за действиями Гермионы с вежливым любопытством.

Гермиона с ужасом посмотрела на свою палочку, потом на отца и снова на палочку.

— Не получилось, — в отчаянии прошептала она, не вытирая заструившихся по лицу слёз.

*Рокс — исторический район Сиднея.