Хроники Колыбели (джен)

Гаррет посмотрел на меня, насупившись. Но, кажется, он все понял.

— Не глупи, — попросил он. — Ты не знаешь, что именно это за прошлое.

На самом деле я не знала, прошлое ли это. Но мысль билась в голове испуганным воробушком, и сопротивляться я ей не могла.

Если допустить, на секунду всего лишь, что в Морге я могу встретить Изена…

Гаррет смотрел на меня внимательно, вдумчиво.

В Морге я еще могу встретить тень Изена. Интересно, тень тоже больна, как он сам? Тоже может в любой момент провалиться в сон?

Но что он искал в Морге?

И как с ним связан призрак в старом особняке? И связан ли? Или это домыслы, сплетни, слухи, и мне пора научиться отличать правду от того, что за нее выдают?..

— Идем…

Я отмахнулась от назойливых мыслей, скачущих, будто кузнечики.

Санитар уже уехал на лифте, и мы, держась за стены, проскользнули по залитому светом коридору на лестницу. Она извивалась кругами по всей башне — узкая, каменная и страшно старая. Свет от небольших настенных ламп падал неравномерно, и мы скакали по теням, чутко прислушиваясь, не послышится ли чужой шепот. Но подъем хранил молчание.

Пустые потолки в Колыбели возвышались достаточно, чтобы мы обошли башню по кругу два раза, прежде чем попасть на второй этаж.

Мимо нас, за стеной, прогрохотал лифт, крутя канаты, и замер на первом этаже. Мы остановились, но шепота больше не услышали.

И Колыбель затихла — я совершенно неожиданно это заметила. Она замолчала — совсем. Никаких больше вздохов не проносилось по воздуху призрачным ветром, ни плача, ни крика.

Только наше надсадное дыхание и шорохи шагов.

Но Гаррет шел впереди, и мне показалось неудобным заговаривать об этом сейчас. Возможно, в кабинете Петтихью.

Мысли об этом показались мне сладостными. Внутри псевдоразумной, темной, кишащей кошмарами лечебницы, фамилия давно погибшего доктора отозвалась в голове музыкой. Она была знакомой, так же, как и фамилия его пациента, она была из другого мира — теплого, светлого, не пугающего.

Мне вдруг показалось, что мы находимся в Колыбели целую вечность.

И честно признаться, за всеми резкими перепадами настроения я перестала верить, что мы выберемся.

Мы просто будем ходить туда-сюда, преследуя то одну, то другую цель, пока в конце концов не сядем отдохнуть, да так и останемся. Доверять таким мыслям было глупо, ведь я помнила, что несколько минут назад была уверена в своих силах — насколько уверена в них обычно, — а до этого мой разум поглотило какое-то странное видение, а еще прежде — истерика.

Лестница закончилась Гарретовой спиной и его недовольным возгласом, когда я в нее уткнулась, не успев вовремя остановиться.

Коридор, освещенный холодным электрическим светом, был пуст и тих, и я смотрела на него, не веря своим глазам.

— Стой здесь, — тихо попросил Гаррет, и я кивнула.

Отмычки легко взломали замок обычной металлической двери, и она легко поддалась под мягким нажимом ладони. Ни шепота, ни протяжного скрипа. Видимо, здесь и сейчас петли смазывали. Когда и где — уже другой вопрос.

И почему здесь и сейчас мы сможем найти нужные документы? Ведь мы… где? И мы когда?

Гаррет махнул мне рукой, и я юркнула внутрь.

— Добро пожаловать, — пробормотал он, закрывая дверь.

— Гаррет… мне кажется, мы делаем глупости.

Кабинет Петтихью, самый обычный и вовсе не успокаивающий, как бы мне того хотелось, безмолвствовал под ярким светом дорогой люстры.

— Это ты о чем? — нахмурился он, ковыряясь с защелкой на двери.

— Мы… я не уверена, что мы в Башне Персонала, но я точно уверена в том, что в прошлое невозможно попасть. Никогда, какие бы усилия ты не прилагал, это невозможно. Мне кажется, с нами произошло что-то нехорошее.

Гаррет выпрямился, и на его лице мелькнуло раздражение.

— С нами и так произошло нехорошее — мы сюда забрались! Тебе этого недостаточно? Но забрались мы сюда как раз тем, за чем пришли именно в этот кабинет… Лучше ищи бумаги, пока я запираю дверь!

— Так ведь вот ключ… — На столе, заваленном бумагами, действительно лежал ключ. — Как будто бы от двери…

Гаррет пригляделся, а потом вырвал ключ из моих рук. Видимо, что-то в моих словах его разозлило, но что — я не понимала. Он так упорно держался за версию о прошлом и слышать ничего не желал. Хотя ведь сам сталкивался с иллюзиями — и сам их разгадал.

Я села на стул и принялась лихорадочно перебирать бумаги, вчитываясь в слова.

В одном Гаррет прав — нужно поскорее найти историю болезни Изена и уходить отсюда. Если это еще возможно.

Рецепты на травы, инструкции о применении тепловой терапии, записи о сделанной лоботомии, личные письма — их, я, поколебавшись, засунула в сумку. Выписки из осмотров, истории болезни, датированные семидесятилетней давностью и старые уже в этом невозможном прошлом.

Гаррет присоединился ко мне, и дело пошло быстрее.

Но на столе и в ящиках ничего не было.

— Гаррет, взломай сейф, — вздохнула я. — А я книжные полки просмотрю.

Трактаты о медицине, снова записи о лоботомии, травники, чьи-то опубликованные дневники — все было не то.

За спиной лязгнул сейф, и я обернулась.

— Ну?

На полке лежала стопка тонких бумажных папок. Гаррет вытащил их наружу, перебрал пару и радостно воскликнул:

— Вот! Триктерова рожа, неужели нашлась!

Я выдохнула от облегчения — слишком шумно, но камень сорвался с сердца — нашлось. Если мы только действительно сейчас существуем здесь, где угодно, когда, — совершенно без разницы. Если мы нашли информацию, как помочь Артемусу, не имели никакого значения другие детали. Гаррет улыбался, глядя на меня, и я вдруг поразилась, что он так умеет. Всегда раньше был только насмешливый оскал или что-то сочувственное, но и то с долей ехидства.

— Теперь нужно отсюда уйти, — я старалась радоваться не слишком сильно. — Гаррет, давай спустимся вниз на первый этаж и попробуем вынести окно. Почему мы так зациклились на двери?

— Мы не успеем уйти, как нас схватят тени, — возразил он. — Ты ведь не сможешь сломать решетку без шума? А стекло?

Гаррет сел на стул, тяжело опершись на спинку, и вытянул ноги.

— Не смогу… но нам ведь нужно отсюда выбраться. Что ты еще можешь предложить?

— Я не стану ничего тебе предлагать, — улыбнулся он, на этот раз привычно и насмешливо. — Я могу тебя отсюда вывести. Пойдем, Энни…

История болезни перекочевала в сумку, а Гаррет схватил меня за руку, отпер дверь и вытащил из кабинета.

— Ты что творишь? — зашипела я, пытаясь разжать его пальцы на своем запястье, но Гаррет все тащил и тащил меня — к лестнице — наверх.

— Гаррет!

— Просто доверься мне, ладно?

— Ты даже не следишь за окрестностями!

Сама я этого делать не успевала, пытаясь освободиться. Но Гаррет внял моим словам — остановился.

— В прошлый раз один из них был на… Не помню, пятом или шестом этаже, стоял возле лифта и меня заметил. А остальные были на верхушке башни.

— И поэтому ты полагаешь, будто нечего бояться? Кто тебя укусил, Гаррет? С каких пор ты считаешь себя всемогущим и неуязвимым?

Он немного замялся, а потом пожал плечами.

Я огляделась. В безумной спешке мы проскочили еще один этаж и теперь оказались, видимо, на жилом этаже. На окнах поблескивали стеклянные цветочные горшки с богато вьющимися растениями, срезанные букеты цветов в вазах, картины. Коридор блестел чистотой и был уютен, как женская комната.

Я остановила Гаррета, когда он попытался открыть дверь одной из спален, и потянула его дальше. В жилых комнатах ночью обязательно кто-то есть. А Гаррет, видимо, просто рехнулся здесь, вслед за мной, раз забыл об осторожности.

Следующий этаж тоже оказался жилым и был все так же уютен и чист. Там мы столкнулись с тенью и затаились в небольшом темном углу. Но тень стояла на одном месте, немного пошатываясь, и о чем-то печально нашептывала. Мы обогнули ее, крадучись по стене, и скользнули на темную лестницу.

Пятый этаж с застывшим у лифта санитаром, шестой — пустой и нежилой, был так покрыт паутиной, что меня пробрала дрожь. В Городе всего несколько лет назад вывели огромных плотоядных пауков, от которых довольно часто страдали люди. Я их не застала, но представив, что надо мной сейчас может висеть что-то похожее, я кинулась на лестницу, желая убраться как можно быстрее.

На седьмом этаже было что-то вроде склада и прачечной, и мы предпочли миновать его поскорее — уж слишком мрачным показался коридор, заставленный креслами-каталками, на которых сушились безликие белые казенные вещи.

На восьмой этаж — последний — я поднималась с чувством неожиданного удивления. Невозможно было определить, чему удивляться в первую очередь — высоте башни или зачем мы сюда идем. Я всегда доверяла Гаррету, несмотря на его частые пропажи и выкрутасы. Несмотря ни на что, на него можно было положиться, как только речь заходила о чем-то серьезном. Но восьмой этаж Башни Персонала слегка поколебал мою уверенность в Гаррете. Никаких объяснений его мотивам я не могла себе дать, и страх, отступивший было в самом основании башни, снова забрался в сердце, сжимая его липкими ручками.

— Что ты задумал, Гаррет? — прошептала я, делая последний шаг на лестнице.

— Хочу тебя отсюда вывести, — отозвался он. — А ты что подумала?

— Я уже не знаю, что думать, — призналась я, следя за ним взглядом. — Но как ты хочешь выбраться отсюда? Мы на огромной высоте!

Он развернулся и насмешливо блеснул глазами.

— Так же, как я выбрался в прошлый раз.

Что?

Я не успела ничего сказать, как он схватил на меня на запястье, притянул к себе и снова улыбнулся. Странной, чуждой его лицу улыбкой.

— Думала, что сможешь справиться со мной?

— Что? Гаррет…

А потом он потащил меня, немилосердно сжимая руку. Тени были рядом, стояли, шепчась, смотрели, как Гаррет тащит меня к раскрытому окну, из которого дул прохладный весенний ветер.

— Энни!

Кто-то чужой кричал мое имя, а отголоски доносились с ветром, разбиваясь о раму.

Заклятие родилось в моей руке независимо от меня, и я со злостью кинула его в Гаррета, желая отбросить его от себя. Но оно не подействовало. Все еще теплилось в руке, но действовать не желало. От отчаяния я попыталась снова, но Гаррет сдавленно засмеялся в ответ на мои попытки.

— Думала, что можешь справиться со мной?

— Да, Гаррет!

Он толкнул меня на подоконник, не обращая внимания на сопротивление и просьбы остановиться, и прижал к раме.

— Энни, что ты ведешь себя как дурочка? Я пытаюсь тебе помочь!

— Ты одержим, идиот! Тобой Колыбель завладела! Отпусти!

Медленно-медленно он выталкивал меня наружу.

Хвост тяжелых волос растрепало ветром, а свободная прядь упала на мне лицо, когда голова высунулась наружу.

— Гаррет, ты меня убьешь! — взвыла я, сознавая, что слишком слаба и действительно с ним не справлюсь.

Он на миг застыл, удивленно на меня глядя, и я, повинуясь порыву, изо всех сил ударила его рукой по лицу.

— Идиот! Идиот! Тобой управляют! Очнись! — он пятился, а я постепенно выбиралась из окна.

Я снова его ударила, и Гаррет пришел в себя — снова схватил меня за руку и с силой приложил о стену. Воздух взорвался искрами и темными пятнами перед глазами.

— Ну Гаррет…

— Я только хочу тебе помочь.

— Энни!

Реальность вновь поплыла вместе с чужим, но знакомым голосом. Я помнила, что узнала его и обрадовалась, внутри в груди разлилось тепло, но боль обхватывала голову стальными щипцами и сжимала вместе с тающей комнатой. И я не смогла снова вспомнить имя того чужого.

Колыбель, я была в этом уверена, вглядывалась в меня глазами Гаррета, ужасалась переменам. Стены таяли, снова становились карандашными рисунками, пульсирующими блестящей чернотой. И снова плыли графитными потоками. Пол уходил из-под ног, и мне показалось, что я тону сквозь башню, сквозь живой, странный камень.

А потоки наполняли комнату, растворяли тени, о которых я успела забыть. Они шепотом кричали, но поделать ничего могли.

А Гаррет все смотрел и смотрел, пока его и меня не поглотила вязкая, блестящая чернота.

* * *

— Энни?

Страшный, свистящий шепот ворвался в темноту, и я подняла веки, по-прежнему ничего не видя.

— Энни, пожалуйста…

Гаррет все еще держал меня за руку, сжимая ее стальной хваткой.

— Отпусти, — взвизгнула я и отшатнулась.

Пальцы разжались сразу же, и я, никем не удерживаемая, упала на пол. Мир снова взорвался болью, и, не сдержавшись, я всхлипнула.

— Энни!

— Не подходи!

Заклятие, так и не растаявшее, взорвалось о крепкую стену, осыпав Гаррета каменной крошкой, и я снова всхлипнула. На этот раз от испуга.

— Но…

— Энни, да посмотри! Мы у входной двери! Там, где все началось. Я не трону тебя больше. Обещаю!

Я точно помнила, что собиралась только отбросить от себя одержимого Гаррета, но то, что было в моей руке, могло его убить. Наверняка бы убило.

— Зажги свет, — попросил он.

Я послушалась, и маленький шарик взмыл вверх, освещая темноту. Когда я смогла оглядеться, то похолодела. Мы действительно все еще были у входной двери. Там, где потеряли сознание. И пришли в себя, видимо, только сейчас.

А то, что было: санитары, жилая Колыбель, потусторонний шепот, живые цветы в коридорах для персонала — оказалось просто видениями. Гаррет не пытался меня убить, но всего лишь хватал за руки, на которых скоро нальются яркие синяки.

Но я — я могла его убить. В любую минуту, как только очнулась.

Гаррет сидел напротив меня, и я видела, как трясутся его руки, как он пытается от меня это скрыть, как пытается выглядеть спокойным.

— Гаррет, — я выдохнула и подползла к нему, крепко обняв. — Что мы чуть не натворили…

Его руки переплелись у меня за спиной, и я еще крепче сжала объятия, пытаясь немного успокоиться.

— Я был уверен, что делаю все правильно, — хмуро сказал он, немного отодвигая меня от себя. — А потом перестал себя контролировать, когда ты начала спрашивать меня, зачем мы пришли туда.

— Сколько мы здесь пробыли? Ты уже оброс — посмотри, — я прикоснулась к его худой щеке. — Когда мы сюда входили, ты был выбрит.

— Ну раз я не подметаю пол бородой, то все не так плохо, — напряженно улыбнулся он и потряс свою сумку.

Старые бумаги посыпались из нее, и мы замерли. По плечам, где совсем недавно были теплые руки Гаррета, побежали мурашки.

Значит…

— Мы там… были? — прошептала я.

— Видимо.

* * *

Злость, ничем не сдерживаемая, необъяснимая, затапливала разум.

— Иди за мной, — спокойно сказала я Гаррету, и он поднялся на ноги, не задав ни одного вопроса.

Когда нужные нам бумаги рассыпались по холодному полу, я вдруг почувствовала, что с меня хватит загадок, Колыбели и пустоты вокруг.

Вестибюль я прошла не таясь, коридор, лестница, коридорчик и наконец тот самый камин, повергший меня в ужас в самом начале.

— Выпусти нас отсюда, — прошипела я, чувствуя, что еще немного — и я перестану себя контролировать. — Немедленно, иначе…

Сгусток огня ударился о стену чуть выше, и на нас пахнуло жаром.

Колыбель безмолвствовала, но я уже ничего не боялась. Несколько месяцев назад Артемус справился с Бонхардом точно так же — силой и страхом. У всех существ есть инстинкт самосохранения, и Колыбель Шейлбридж не должна была быть исключением. Если она живая — а она живая — не должна.

— Слышишь? Выпусти, иначе я разберу тебя по кирпичику!

Еще один удар, и я поняла, что стою одна — Гаррет отошел от меня, бледный и уставший.

Визгливо и злобно хлопнула дверь вдалеке, закачалась старая люстра и обдала нас градом хрустальных камешков.

— Выпусти!

Огонь, повинуясь моей руке, поглотил страшный сгусток тьмы в камине, и нас оглушил пронзительный визг. Кривясь, я заткнула уши, но это не слишком помогло, крик придавливал к полу, заставлял ежиться и выворачиваться.

— Заткнись и выпусти! — рявкнула я, не в силах перекричать Колыбель.

Огонь снова задел тьму в камине, и крик стал пронзительнее, тоньше, невыносимей.

— Хватит, — попросил Гаррет одними губами и оттащил меня дальше по коридору.

А он корчился в судорогах, сжимался то в одной точке, то в другой, искривлялся, не теряя при этом ни одного камня.

— Я ее ненавижу!

— Хватит, я сказал! Видишь, что происходит?

Я почти не слышала его, трясясь от злости и ярости. Невыносимый крик, куда как реальнее, чем все прежние, будоражил кровь, вызывал агрессию, и я еле сдержалась, чтобы не ударить Гаррета. Просто потому, что мне этого хотелось.

Вместо Гаррета огонь снова нашел свою цель, несмотря ни на что, и Колыбель потряс страшный грохот, звериный вой, налившаяся кровью тьма в камине, и я поняла, что еще немного и…

И что?

Я не знала, что произойдет, но томительное, болезненное ожидание, поселившееся в груди, вынуждало опасаться.

— Идем!

Мы кинулись прочь из коридора, не заботясь ни о чем, а двери — все, что попадались на пути — неистово дергались и оглушительно били по косякам, гоня нас прочь.

Прочь к открытым нараспашку входным дверям.

Мы застыли, не в силах поверить своим глазам. Снаружи сиял ослепительно хмурый и дождливый день, тянуло прохладой и свежестью.

— Сработало! Гаррет!

— Быстро, пока она не передумала, — бросил он и потащил меня к двери.

Я не сопротивлялась, дала себя вести последние футы по проклятой лечебнице, перешагнула через зловонный порог и вышла на крыльцо.

Колыбель нас выпустила. И со страшным грохотом захлопнула за нами двери.

Тишина застыла над нами оглушающим блаженством, и я почувствовала огромное желание опуститься на землю и разреветься от облегчения. Но Гаррет, холод и Колыбель рядом помогли мне немного сдержаться.

Гаррет рядом со мной выглядел удивленным и оглушенным.

— Душа моя, я поверить не могу. Ты уверена, что мы не спим?

— Нет, — похолодев, сказала я. — Но… пойдем отсюда, а?

* * *

Мы не спали.

За воротами кипела обычная дневная жизнь, и от злобного крика стражника я снова чуть не расплакалась от умиления и нежности.

Здесь, в Городе, все было таким родным и близким, теплым, живым. Я упивалась нежностью в душе и страшной усталостью и поэтому даже не заметила, как из-под заклинания, что скрывало нас от чужих глаз, выскользнул Гаррет, тихо попрощавшись.

Потом усталость навалилась так, что я еле миновала Форт Айронвуд, арку, ведущую на кладбище, старые могилы, и у самого входа в наше поселение заметила чью-то тень, метнувшуюся за спиной.

— Кто это тут балуется? — вяло спросила я.

Мне никто не ответил, и я равнодушно пожала плечами. Страх и усталость сменила дикая, неконтролируемая радость. Мы справились, мы нашли записи, а это значит, что мы сможем помочь Артемусу.

У меня перехватило дыхание, и все тело затрясло, как от приступа. Я закрыла глаза, пытаясь с этим справиться, чтобы не пугать Донну и Мафусаила, и глубоко вздохнула несколько раз.

И получила страшный удар по голове, от которого мир в который раз за это время раскололся и потемнел.