Хроники Колыбели (джен)

При виде ножа мне стоило бы испугаться, но вместо этого я совершенно неприлично нервно рассмеялась.

Он это серьезно?

И только спустя несколько бесконечно долгих мгновений до меня дошло, что меня похитил и, судя по всему, пришел убивать милый, болезненный мальчик Дикки Изен. Внук человека, которого обвиняли в убийстве и лечили от нарколепсии. Может быть, тоже убийца и тоже чем-то больной, хотя сейчас я уже в этом начала сомневаться.

Дикки от моего смеха растерялся, застыл в дверях, сжимая нож, и внимательно и обиженно на меня смотрел. Губы его подрагивали, и он абсолютно не догадывался, что уж с кем, а ним мне справиться не составит никакого труда, будь он хоть до зубов вооружен.

— А ну, назад! — опомнившись, крикнул он, замахиваясь на меня ножом, и я, все еще расползаясь от смеха, отступила на несколько шагов. — Пошла! Села!

Командовать он явно не привык, получалось у него не очень убедительно, но я решила подчиниться. В конце концов, Дикки Изен для меня угрозой не являлся.

Я, стараясь не терять Дикки из виду, перевернула ящик и села на него. Дикки, тоже не спуская с меня настороженного взгляда, прошел внутрь помещения, прикрыл дверь и встал возле стены.

— Спасибо, — я кивнула на пледы и подушку, — что позаботился. Скажи, зачем ты меня похитил?

— Так надо, — чуть прищурился он.

— Ладно, — равнодушно сказала я. — Где я — ты мне тоже не скажешь?

— В моем доме. — Нас разделяло несколько футов, но, видя, что я не делаю попыток сбежать, Дикки немного успокоился и теперь задумчиво разглядывал нож. — Я… не собираюсь тебя тут долго держать.

Я хмыкнула.

— Это ты на меня напал? Возле моего дома?

Дикки исподлобья взглянул на меня и прищурился.

— Как ты узнал, где я живу? Ты что, следил за Гарретом?

— Много вопросов задаешь, — буркнул он.

— Я Энн, — светски представилась я. — А как тебя зовут? — Он молчал. — Не хочешь — не говори. Но… эм-м… — Я собиралась с мыслями, желая и напугать его и одновременно не ужаснуть. — В общем… до полнолуния ты должен меня отпустить.

Дикки таращился на свой нож и никак не реагировал на мои слова.

Я усиленно думала, какую выгоду могу из всего этого извлечь. Но пока пришла только странная мысль, что Колыбель меня изменила. Раньше я не подозревала, что могу вот так разговаривать с людьми и тем более торговаться с ними, пусть и за собственную жизнь.

— Как ты меня сюда привез?

— На телеге, — мрачно отозвался он. — Прикрыл рогожей и привез.

— Ты посреди бела дня напал на меня, затащил в телегу и привез сюда? — поразилась я. — А если бы тебя увидели?

Дикки пожал плечами.

— Но ведь не увидели же? — в его голосе звучало недоумение.

Мой вопрос, похоже, показался ему просто идиотским. Определенно он был или не вполне нормален, или просто фантастически глуп. Так рассчитывать на удачу и глупое везение?

Меня вдруг осенило.

— А я точно та, кто тебе нужен?

— Не волнуйся, — все так же хмуро сказал он. — Ты подружка Гаррета, значит, мне нужна именно ты.

— Ах вот оно что, — протянула я. — Так у тебя делишки с Гарретом. И что этот прохвост тебе задолжал?

— Тебе-то что за дело?

— Странный ты какой-то, — я насупилась, всем своим видом выражая досаду. — Ударил по голове, притащил неизвестно куда, засунул в каменный мешок, потом накрыл и принес еды… Теперь пришел, пялишься на меня, и каждое слово из тебя приходится как клещами вытаскивать.

Дикки вздохнул.

— Гаррет должен поверить, что ты у меня. И что я настроен серьезно.

— И что ты сделаешь? Отрежешь мне палец? — легкомысленно предположила я, а Дикки вздрогнул. — Эй. Ты же не это собираешься сделать, ведь так?

Я его не боялась, но мне все равно не хотелось причинять вред напуганному и отчаявшемуся дурачку. Хотя я и знала, что он все равно не жилец — Гаррет просто-напросто оторвет ему голову. А Артемус…

Моментально я обозлилась. Пока я торчу тут с этим лядащим похитителем, Артемусу становится все хуже и хуже.

Сам же Дикки мне совсем не казался уже смертельно больным.

Артемус, все дело в Артемусе. Не Колыбель меня изменила, а он…

— Давай так, — предложила я. — Ты мне рассказываешь, что тебе от меня и от Гаррета надо, а я постараюсь обставить все так, чтобы твоя безмозглая голова не оказалась засунутой в твою тощую задницу.

Дикки поднял на меня мутный взгляд.

— Ты немного просчитался, — пояснила я, морщась. — Проверять не советую, но… против твоей игрушки мне даже особо напрягаться не надо. Ты вообще встрял очень не вовремя, и поэтому, если ты меня разозлишь, я тебе просто вышибу мозги и размажу по этим стенам.

Дикки не понравились мои слова, и он слегка дернулся под моим внимательным взглядом, сделал крошечный неуверенный шаг, и я для острастки пустила в воздух маленький шар света.

— Осветительный шар очень забавная штука: вот он вокруг тебя, а вот внутри — медленно поджаривает аппетитные внутренности, — сказала я в приступе мрачного вдохновения. — Использовать таким образом это заклинание запрещено… Но кто узнает?

Я мстительно улыбнулась: сильно пугать я его, конечно, не собиралась, но хоть чуть-чуть отыграться за разваливающуюся на куски голову — почему нет?

И ножом бледный мальчишка перестал махать, хоть и сжимал пальцы вокруг рукояти сильнее.

— Так как тебя зовут, малыш и что ты хочешь получить от Гаррета?

Шар сделал многообещающий оборот вокруг головы Дикки, и он снова дернулся.

— Дикки, — ответил он с явно сквозившим в голосе отчаянием.

— И-и-и?

— Изен.

— Прекрасно! У самого моего дома меня ударил по голове Дикки Изен, это уже что-то. Ударил, чтобы зачем-то шантажировать Гаррета. Зачем?

Я валяла дурака — тянула из него то, что мне было известно, а где-то там хуже становилось Артемусу. От этой мысли у меня все внутренности сжимались в страхе, но уйти сейчас — упустить нужные и недостающие детали мозаики. С одной стороны, вся история уже миновала, бумаги были у Гаррета, и разбираться с их подлинностью — задача Хранителей. С другой меня терзала навязчивая мысль, что что-то может пойти не так, и, раз дело касалось Артемуса…

Дикки все еще сжимал бесполезный нож, а в глазах росло отчаяние. Мне было его жаль — умирать таким молодым слишком страшно и слишком несправедливо. Но умирать ли? То я видела смертельно больного, то просто идиота, ввязавшегося неизвестно во что, и понять, какое из этих двух мнений верное, я никак не могла: уверенность вечно изменяла.

Но моя помощь требовалась другому человеку, не Дикки Изену, а гораздо более родному и гораздо более мне необходимому.

Я неожиданно поняла, что плевать хотела на Дикки Изена — мальчишку, что до сих пор размышлял, что мне ответить.

— Быстрее, — поторопила я.

— Гаррет должен кое-что сделать, а ты — гарантия, что он это сделает. Я бы не тронул тебя…

— Ну да, а ножом ты хотел нарезать мне хлеба?

Я хотела встать, но ноги так ныли, а голова кружилась от всего происходящего — недосыпа, ударов, голода. Я покосилась на тарелку, и к ноющей голове прибавилась еще и тошнота.

Что еще этот глупыш хотел от Гаррета? Я — гарантия того, что он отдаст Дикки бумаги? Но Гаррет и так отдаст, хотя и не то, что планировал.

Вопрос только в том, что именно отдаст Гаррет. Возможно, было бы куда лучше, если бы Дикки разжился бумагами из сейфа Петтихью, а не теми заметками, что Гаррет вынес в первый раз, хотя особой роли это не играло. Все зависело, как я понимала, от того, что хранится в тайниках вдовы.

Небольшой шар снова взметнулся в воздух, описал дугу вокруг Дикки и разбился о стену горячими искрами.

— А с чего же ты, мальчик, решил, будто я для Гаррета буду достаточным аргументом? — спросила я, ласково понижая голос.

— Я просто знаю.

Новый шар медленно подлетел к нему и застыл у искаженного лица.

— Это не ответ, Дикки. Ты почему-то считаешь, что мы с Гарретом большие друзья — так скажи мне, кто тебя навел на эту дивную мысль, и я тебя, может быть, отпущу.

Меня немного несло, но Дикки был настолько беззащитен и смешон со своим тесаком в руках, что я даже мысли не допускала, что он будет мне сопротивляться. Опущенные уголки губ, отпечаток общего уныния на лице — все говорило, что он сдался или с самого начала его решительность была наигранной и бессмысленной.

— Ну же, говори быстрее, и я избавлю тебя от своего общества. Честное слово, мальчик, я почти не злюсь на тебя, но время поджимает.

— Мне сказали. Одна из ваших в поселении. Она… я не назову имени. Она мне сказала под условием, что я не трону тебя, не покалечу.

Я рассмеялась, чувствуя, как плывут границы реальности, уносят меня в долгожданный сон.

Трикстер, Энни, приди в себя!

— Имя, Дикки. Тебе придется…

Я замолкла, вдруг вспомнив, с какой охотой Донна рассказала мне о нарколепсии, и как она вовремя появилась у нас — всего за пару месяцев до истории. Нет, это может быть совпадением, но… Гораздо более эрудированный Мафусаил ничего не знал о нарколепсии. И еще. Донна нашла подход почти к каждому из общины — благо нас не так уж много, но больше всего к ней привязался Мафусаил. Я грешным делом считала, что у них намечается обычная интрижка, особенно если обращать внимание на его нежные взгляды.

А еще Донна рассказала именно о нарколепсии. Не о вечной бессоннице.

— Донна, верно? — я все же вскочила с ящика, вглядываясь в побледневшее лицо Дикки. — Да, верно, верно, по твоей роже все видно. Так, скажи мне, тебе знакомо имя Оливер?

Дикки поджал губы и помотал головой. Как-то он это сделал так уверенно и быстро, что я даже на секунду растерялась.

— Хорошо, — кивнула я. — У этого Оливера был друг, а у друга отец был болен…

Дикки вздрогнул.

— Потом он умер, кажется, лиса постаралась… Что-нибудь слышал об этом?

— Не трогай Донну, — тихо и очень искренне попросил он. — Она не стала бы мне помогать, и вообще это тебя не касается. Она не против тебя.

— Угу, — хмыкнула я. — Только просила пальцы не резать, а так все почти благородно. Тогда против кого?

— Ее муж разорился по вине одного человека. Ты здесь вообще ни при чем.

— Ах, — притворно удивилась я, — ты же сказал, что его не знаешь.

— Я и не знаю, — Дикки закусил губу и снова уставился на нож. Он был готов смотреть куда угодно, только бы не обращать внимания на уже тускнеющие шары света. — Знаю только, что Донна не от хорошей жизни ушла в ваши трущобы.

— Сам-то ты чем располагаешь? — окрысилась я, решив спровоцировать его. — Битыми горшками? Допустим, Донна решила тебе помочь, так откуда ты с ней знаком?

Он молчал, и я совсем озверела. Пустила заклинание в стену, совсем рядом с Дикки, и на этот раз стены даже содрогнулись.

— Ладно, — вздохнула я и снова села. Ящик протестующе подо мной застонал.

Видимо, желая что-то вызнать и заставить меня вытащить старые записи докторов Колыбели, Донна заговаривала о нарколепсии, с Мафусаилом так точно — именно он сказал мне, что Донна может меня просветить. Только вот Гаррет мне эти записи дал почитать, потом унес, потом приволок снова, когда я попросила. Выходит, что Донна успела их прочитать? Когда? Да и зачем?

Я припомнила наш разговор, и в мою бедную голову тотчас постучало сомнение. Донна, насколько я могла судить, о нарколепсии почти не имела понятия, и ее рассказ был больше похож на обычные сплетни, чем на конкретную информацию или тем более попытку меня спровоцировать или пустить по ложному следу. Не такая уж она и актриса, хотя как знать…

Что-то тут не складывалось.

— Сам-то ты как давно спал? — резко перевела я разговор.

— Ночью спал, как все люди. — Он поднял на меня тоскливый взгляд, а я в ответ сдержанно помахала рукой, давая понять, что собираюсь послать еще одно заклинание.

— Хорошо спал? — нахмурилась я.

— Так заметно? — скривился Дикки. — Ну да… спать нормально я могу только тогда, когда Август уходит к матери… Это еще один ученик Рольфа, — пояснил он. — Он мало того, что храпит, так еще и разговаривает во сне. А я чутко сплю. Постоянно просыпаюсь и потом не могу заснуть.

Трикстер. Как все просто оказалось по его словам, но на самом деле все только сильнее запутало.

— Донна, — напомнила я.

— Донна… Ну, что Гаррет у тебя частый гость, ни для кого из ваших не секрет. Она и пошла к вам потому, что рассчитывала — рано или поздно он полезет в один дом.

— Гаррет уже все, что мог, подчистил, — удивилась я. — Кого же это он обошел?

— Бетанкуров и Локуэллов, например… Теренсов…

Локуэлл был богатым владельцем нескольких кораблей, это я знала, как знала и то, что дельцы обычно не хранят никакие ценности в домах. В отличие от аристократов, которые любили поглазеть на свои сокровища, купцы и их толстые супруги предпочитали даже на свои собрания надевать подделки. В те благословенные времена, когда Гаррет еще только учился лазить по чужим домам, он не один раз выносил ничего не стоящие стекляшки из шкатулок и даже из сейфов. Фамилию Теренс я не слышала. А вот Бетанкур — это было уже интересно.

— И зачем они Донне?

— Ей нужен Локуэлл. У него же затонула тогда торговая шхуна, а капитан приказал выкинуть именно товар мужа Донны. В общем, она надеялась хоть что-то получить и вернуться к нормальной жизни.

— Чушь какая!

Я представила себе лицо Гаррета, если его попросить поделиться украденным. Потом я пожалела, что никогда этого не увижу. Гаррета я знала разным — испуганным, разозленным, уставшим, довольным, но вот безмерно удивленным человеческой глупостью, кажется, не встречала никогда.

— Гаррет вор, а не благотворитель. Ладно. С интересом Донны мы кое-как разобрались. При чем тут я и затонувшие корабли? Вы что, рассчитывали заставить Гаррета наведаться к Локуэллу, грозя ему моими отрезанными конечностями?

Я смотрела на Дикки, а он насуплено молчал и отвечать был не намерен. Я обозлилась и готова была на разгадку плюнуть. Это может и подождать, а вот Артемус — нет.

— Донна помогла мне, я обещал ей помочь с кражей у Локуэлла. Только вот я не совсем уверен, что Гаррет полезет туда по доброй воле.

— Это правильно, — кивнула я, — Локуэлл каждый вечер с кучей охраны тащится в казначейство. Дома у него если что и хранится ценного, то молочные зубы его многочисленного потомства. Значит, я в этой клетке тебе нужна для того, чтобы заставить Гаррета совершить кражу, потому что ты обещал помочь Донне в обмен на то, что она помогла тебе. А теперь мы подходим ближе — в чем она тебе помогла? Чтобы ты был разговорчивее, я скажу, что знаю, почему тебе нужно держать Гаррета на коротком поводке — прежняя награда твоя, мальчик, с червоточиной. И Гаррет уже в курсе.

Дикки изумленно уставился на меня, и я крайне удивилась. Вид у него был такой, как будто о призраке он ничего не знал.

— Я про дом, который ты обещал Гаррету за бумаги, которые он вынес из Колыбели. Кстати, он тебе их еще не отдал?

— В нем можно жить, — помолчав, ответил Дикки. Видимо, его не сильно удивило то, что я в курсе про Колыбель. — Правда, кто его настоящие хозяева, неизвестно. Но еще мой прадед в нем жил, и никто не предъявлял на дом никаких прав. Может, наследники настоящих владельцев давно умерли или уехали из этих мест.

— Точно можно? — уточнила я, вспомнив призрака. — А теперь очень подробно про бумаги и про прогулку Гаррета в Колыбель Шейлбридж.

Дикки посмотрел на меня, потом на нож, потом снова на меня.

— Бумаги стоят денег, — выдавил он. — Я могу их выгодно продать.

— Вдове Бетанкур? — предположила я. — Хотя вряд ли. Ты рассчитывал перебежать ей дорогу, но просчитался — у нее по всему Городу уши. Она предлагала тебе деньги, чтобы ты у нее под ногами не путался. Она дала тебе время до вечера, думаю, для того, чтобы ты согласился с предложенной суммой. Ты согласился?

— Она предложила слишком мало, — с вызовом сказал Дикки. — Я мог бы продать их гораздо дороже.

Вот это было новостью. Значит, он в самом деле собирался бумаги продать, и тогда получается, что он действительно здоров как бык.

— Кому бы ты их продал, бестолочь? — пренебрежительно усмехнулась я. — Кто бы стал иметь с тобой дело? Кто бы тебе вообще поверил? Ты подмастерье, ты даже свое наследство трикстерово не можешь продать.

— Я бы и не стал их продавать сам, — Дикки вздохнул и сел прямо на холодный пол, прислонившись к стене. — А вот Донна… Донна могла бы. У нее еще остались кое-какие связи.

— Откуда ты ее знаешь? — я вернулась к беспокоившему меня вопросу.

— Из-за этой проклятой болезни. Лекарь, который лечил того умершего старика, и моего деда пытался лечить, еще пока его не забрали в Колыбель. Он вообще лечил тех, у кого было что-то похожее… Несколько больных даже из других мест к нему приехали. Не знаю, лекарь он был или просто шарлатан, только его средства немного помогали. Я часто лекарства носил, они для всех одинаковые были… А мне за это лекарь вкусные леденцы давал. — Он даже слабо улыбнулся этим воспоминаниям. — Саму Донну я лично не знал, пока не разыскал ее недавно. Я этот дом и предложил Гаррету по ее совету, мол, кто там помнит, кто его настоящие хозяева?

— А как ты вообще узнал, что вдова направилась за бумагами?

— Потому что ко мне от нее приходил человек. Спрашивал, не осталось ли что… от лечения деда. Сначала я подумал, что у меня ничего не осталось, а вот у тех, кто был как-то с больными связан — могло. Я тогда стал искать всех, кого знал из пациентов того лекаря, но времени у меня было мало, да и я мало что помнил, поэтому кроме Донны и еще одного человека, дальнего родственника одного из больных, никого не нашел. Я рассказал, кто я, но родственник со мной даже не стал разговаривать, а я не настаивал. Он стражник... А Донна помогла. Посланник вдовы потом снова явился, но мне ему нечего было дать, и тогда я решил сам вытащить эти бумаги.

— Вытащил? — ехидно спросила я. — А от чего, напомни, лечили твоего деда?

Дикки почему-то повертел ножом и шмыгнул носом.

— От какой-то бессонницы. Так говорил посланник вдовы.

Значит, он вообще не в курсе, что ему было нужно. Повторил за человеком вдовы, а той, понятное дело, надо было убрать все возможные дубликаты, если они у кого-то были.

— Ты хоть знаешь, что бумаги, которые вытащил Гаррет, на самом деле никому не нужны?

— То есть как? — он даже не удивился, а просто устало поднял голову.

— Ну, — я с деланным равнодушием пожала плечами, — бумаги те о вечной бессоннице, я не спорю, что болезнь такая, может, и есть, только вот деду твоему, как и отцу друга мужа Донны, диагноз правильный поставил еще тот лекарь, который тебя конфетами кормил. А то, что Гаррет вытащил, ошибка доктора Петтихью. Которую он тщательно прятал.

Я не стала говорить Дикки о том, что вдова поняла, что неверный диагноз касался только несчастного Изена, но для Артемуса был, к сожалению, правильным. Знать об этом вообще было ни к чему даже, наверное, и самому Гаррету.

— Вот что, Дикки… — я тяжело поднялась. — Я подумаю насчет тебя, хорошо подумаю. И мы еще встретимся. А теперь открой дверь, тебе же будет лучше.

Он вскочил, нервно оглядываясь по сторонам, поднял нож и неуверенно шагнул в мою сторону.

— Ты не понимаешь, — прошептал он. — Ты ничего не понимаешь, я не могу тебя отпустить!

Я попятилась от него, не особо, впрочем, испугавшись. Значит, мальчишка совсем дошел до отчаяния, раз не слышит меня, не видит, что он здесь слабый. Я видела, что он вовсе не уверен в своих силах, боится — шары света, хотя и сильно потускневшие, до сих пор висели над ним.

— Я обещал Донне! — отчаянно крикнул он.

— Да Донна тебя просто использовала! Именно для того, чтобы заставить Гаррета влезть в хоромы Локуэлла. Жаль, что она думала, что Гаррет такой же дурак, как вы оба.

Медлить больше было нельзя, и я, разбив над Дикки один из шаров, все-таки вынесла дверь последним усилием. На нас обрушилась гора каменной крошки, щепки дерева и ржавые петли. И сквозь грохот я услышала сдавленные ругательства, а потом слабый, тоскующий голос:

— Зачем?