Гарри Поттер и древнее проявление (гет)

Истинная смерть властна над человеком, не верующего в путь Посвящения. Ибо для верующего, смерть — не конец, а новая ступень развития.

Из учебника Великих Учителей

Гарри пошатнулся, протягивая руку к звонку. Оставалось лишь прислониться к двери и выругаться. Не имея таланта к изысканным ругательствам, по крайней мере, он хотел встряхнуть себя.

Только сейчас, очутившись — после повторного бегства от вампира — в реальном мире, он почувствовал все то, что досталось в подарок его телу. Рваная рана на плече была не смертельной, но кровь текла упорно. Тупая боль то подкатывала, то оставляла после себя ощущение онемения. И судя по неестественной синеве вокруг раны, дело шло к инфекции.

Но не это сейчас волновало парня, не решавшегося позвонить в дверь. А то, что лицо, руки были вымазаны в грязи и майку покрывали грязные пятна крови. Перспектива оказаться на улице в эту ночь была велика. Гарри слабо надеялся на доброту тетушки — дорога в дом для него в таком виде закрыта.

— Остроух, наложи иллюзию! — буквально взмолился Гарри. Старая маскировка не действовала, да она никак и не могла бы помочь.

— Р-р-р, отстань, не видишь, мне самому досталось, — дьякот старательно вылизывал мелкие царапины и ссадины на теле — ему досталось не меньше.

— А мне-то что? Кто меня втянул во все это? Кто тут утверждал, что самый умный? И, в конце концов, кому тут несколько сотен лет!

— Глупый мальчишка, — взъерошился он, — нельзя сейчас мне колдовать для других, р-р-р, нельзя! Я опустошен, и если сейчас буду еще творить иллюзию, то восстанавливаться мне потом год. Не уговаривай.

— Если ты ничего не сделаешь, то мы окажемся на улице. Раненные и голодные. Выбирай! — надавил Гарри.

— По мне, лучше остаться голодным сейчас, чем на год калекой.

Гарри ничего не успел ответить, почувствовав, как проваливается вперед. В последнее мгновение он успел удержать равновесие и не упасть, что не забылось сказаться болью во всем теле.

— Поттер? — это тетя Петуния открыла дверь, застав на пороге измученного парня. — Несно… Что случилось?! — горячо выпалила она.

Нет, ему показалось, должно показаться. Не могла тетушка первым делом побеспокоиться о случившемся, а не о его непристойном виде.

Но Гарри лишь виновато потупил взгляд, боясь спугнуть удачу.

— Так, быстро, снимай кроссовки и прямиком в ванную, — быстро распорядилась она. — Если не успеешь до возвращения Вернона, пеняй на себя.

Не веря еще во все услышанное, Гарри поспешил последовать советам, поскольку сказанное тетей удивительным образом совпадало с его желаниями. «Быстро, ванная…»

Тетушка в последний раз обвела взглядом улицу и закрыла за парнем дверь. Остроуха она так и не заметила.

«Наглая скотина, на других ему магию жалко, а для себя…» — подумал Гарри, уже прямиком направляясь в ванную.

Первые мгновения, стоя под душем, он едва сдерживался от крика, когда горячая вода обжигала свежие раны. Мадам Помфри пришла бы в ужас, увидев подобное самобичевание, но Гарри посчитал необходимым промыть раны. Особенно ту, что синевой выделялась на его бледной коже.

Зато потом поистине взбадривающее действие стало оказывать горячая вода. Гарри чувствовал, как силы к нему вновь возвращаются, шоковое состояние отпускало. И организм затребовал сна.

Он выключил воду. И не обращая внимания на стекающие по шее капли воды, уставился в зеркало, освещенное лампами дневного света. На какое-то мгновение ему показалось, что в зеркале на него смотрит морда неведомого зверя.

Впалые щеки, высокие скулы... Лицо было бледным. Ресницы оттеняли глубоко запавшие зеленные глаза. Гермиона ему однажды призналась, что в его глазах плескается настоящая магия. Достаточно только их, а не шрама, чтобы понять, кто он — Гарри Поттер.

Он скривился от этого воспоминания.

Шрам… он прикоснулся к алой полосе на правой щеке. Эта была проблема, которую нужно было срочно решать в ближайшие дни. Но не сейчас…

Он резко отвернулся от зеркала. Вытираться не стал, сразу переоделся в чистую одежду и, не замечая по пути внимательного взгляда тети Петуньи, отправился в спальню. Дьякот конечно же был уже там. И лежал, как ни в чем не бывало.

— Ни слова больше. Спокойной ночи.

Гарри даже не обратил внимания, что впервые в его жизни постель была разобрана не им. Его сил хватило лишь на то, чтобы погрузиться в сон без сновидений.

А Остроух, чуть погодя, запрыгнул к нему на кровать и стал зализывать раны на теле парня.

* * *

— Да неужели, мой друг? Говоришь, сам Николас Фламель посетил?

За сегодняшний день продавец небезызвестного магазина встречал уже не первого знатного гостя. И нисколько этому рад не был. В мыслях он проклинал, что не сам отправился в Албанию за новой партией контрабанды. И сейчас все бы отдал, чтобы оказаться на месте Бэркеса. Лишь бы на него не смотрели эти красные глаза…

Они находились в святыне его магазина, возможно, в самом укромном месте во всем Лютом переулке. В сокровищнице, где хранились самые опасные, самые ценные и редкие магические компоненты, артефакты и реликты.

И никто не знал об этом месте. Идеальное убежище. Но не от Него…

— А ты не врешь? — тихо заключил Он, закончив просматривать пергамент, который попал к Горбину от сегодняшнего посетителя. — Не набиваешь цену?

«Будь трижды проклят этот старик», — еще раз мысленно повторил хозяин лавки, словно оберег.

— Что вы, Хозяин. У меня с детства интуиция на людей. Я сразу обратил внимание.

Его ли вина, что три здоровых мужика не сладили со стариком? Он даже не видел, как все случилось. Но почему-то эти оправдания его не успокаивали.

Темный маг бросил взгляд на полку. Горбин осторожно проследил за ним и побледнел. Хозяина заинтересовала «Сфера прошлого» — ценнейший артефакт. И настолько же темный, поскольку для того, чтобы воспользоваться его силой, необходимо испить жизнь чьего-то сознания. Редко после этого обладатель его не превращался в ходящего зомби. Но зато применяющий артефакт человек мог легко перенестись в связанное с этим сознанием прошлое.

Уголки губ Темного мага нехорошо скривились.

— Да-да, Горбин, все это хорошо, и интуиция — дело замечательное, но мне нужны гарантии. — В руках красноглазого волшебника появилась палочка, а сам владелец лавки в ужасе попятился назад, хорошо понимая намерения Хозяина.

Интуиция его не подвела. Последним, что он запомнил перед тем, как провалиться в небытие, было заклинание Темного Лорда и «Сфера прошлого», оказавшаяся в его руках. И не смотря на то, что глаза были открыты, а в теле все также трепетала жизнь, уже бывший владелец лавки не видел, как Хозяин разбил сферу в порыве ярости.

«Этого быть не могло», — пронеслось в сознании Волдеморта.

Но ему не показалось. Кто-то владел знаниями, о существовании которых, по его расчетам, не мог никто даже подозревать. Вначале поиску, а потом и разгадке этих тайн он посвятил первые десятилетия своего странствия после Хогвартса.

И этот кто-то ему был совершенно не знаком. Казался просто мифическим, восставшим из прошлого.

«Дамблдор… Не верю».

— Встань, Горбин, встань! — приказал Темный маг голосом, наполненным магическим призывом. — Ты прав, у тебя отличная интуиция. Потому ты мне еще пригодишься.

* * *

Директор не находил себе места. Плохие предчувствия трепетали в его душе. И это никак не было связано с неприятным разговором, что случился с новым Министром.

Нет, что-то непоправимое и неизбежное колыхнулось в мире.

«Неизбежное», — нервно забарабанил пальцами Дамблдор, сидя за столом в кабинете школы. Молодой феникс тихо посапывал. Бывшие директора сохраняли молчание в своих портретах, никто из них не спешил со своими советами.

Он взял со стола записку, написанную для него рукой Арабеллы Фигг. Уже зная послание наизусть, до каждого крючочка, до каждой загогулинки, Дамблдор тем не менее заново перечитал:

«Уважаемый Альбус Дамблдор, как вы и просили, присылаю вам подробнейший отчет о проживании в моем доме Гарри Поттера.

Мальчик вел себя очень тихо, проводя дни напролет или в своей комнате, или в местном парке. Кажется, он в него просто влюбился. Ничем особенно не интересовался, ни о чем не расспрашивал, в большей степени был молчалив. Новости не смотрел, министерские совы с «Ежедневным пророком» у дома не были замечены ни разу.

Кошмары по ночам не снились.

Что касается полутонников, то после Вашего совета мальчик больше о них не обмолвился. Каких либо улик существования оного представителя не обнаружено.

Единственная, с кем поддерживал связь, была Гермиона Грейнджер, через свою красавицу сову. Он сам об этом рассказал, ответив на мое осторожное любопытство. Рассказал легко, но с уловимым стеснением.

Добавить к вышесказанному больше нечего.

Постскриптум. Мое скромное мнение. Мальчик замкнулся в себе».

Чего-чего, а такого директор никак не ожидал. Организовав месячное путешествие Дурслей, планировал предоставить Гарри свободу. Очень сильно запали слова в старческую и уставшую душу: «Людям не нравится, когда их запирают!». И были сказаны они тогда с такой чистой яростью и прямо в лицо, что он не выдержал этого взгляда. В смотрящих на него глазах пылало пламя.

А вот сейчас, даровав мальчику право распоряжаться собственным временем (организовать его было не просто, почти всему Ордену пришлось сконцентрироваться на том, чтобы удерживать «Сферу Отрицания»), он ждал всего. Метаний, терзаний, увлеченных занятий магической наукой, бурной деятельности.

Ничего. Мальчик замкнулся в себе. Арабелла не ошиблась. К такому же мнению пришел Аластор.

Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Такой простой жест. Но в тоже время такие сложные эмоции.

Великий белый волшебник, опора магического мира, не понимал мальчика. Мальчика, за которым он следил с младенчества и вмешивался в его воспитание. Но одна смерть, один разговор — перечеркнули все.

«Ярость, пламя, а потом… смирение?» — Дамблдор затряс головой. «Нет, я отказываюсь в это верить!»

Он убрал руки от лица и придвинул к себе чистый пергамент, взял в руки перо, обмакнул в чернилах.

«Гермиона или Петуния?»

Но тотчас великий волшебник яростно смел все со стола. Внутри что-то надломилось, и те чувства, что бушевали в груди, выплеснулись наружу. Он заплакал. И ничего не мог с собой поделать.

Поднявшись на трясущихся ногах, старик направился к своему тайнику. Присев на корточки, вытащил из него прозрачный кубик с червячком. Игрушка его годовалого сына, о котором никто никогда не слышал. И не услышит…

«Почему я не могу мыслить, как человек!»

Тело затрясло, словно в лихорадке.

«Плевать на доверие! Я расскажу всю правду».

* * *

— Мр-р? Обижаешься? — поинтересовался первым делом дьякот, когда парень проснулся и с какой-то мрачной отчужденностью одевался, а затем заправлял постель.

— На кого? — спросил Гарри замерев. Первые его слова за сегодня. Словно проснувшись, он все равно находился в плену то ли снов своих, то ли мыслей. Тяжелых и важных.

— На меня, на кого же. Думаешь, что появился в твоей жизни еще один манипулятор?

— Не надо, друг. Вчера — это было вчера. — Гарри подошел к окну. Посмотрел на руки, задернул майку: все раны, ссадины, царапины куда-то подевались. Растворились как после хорошей волшебной настойки школьной медсестры. Правда синий шрам на плече и алый рубец на щеке остались. Первый ныл. Но думать о таких проблемах сейчас не хотелось. Он вскинул голову и уставился в небо, пытаясь не щуриться под лучами восходящего солнца. — Я не испугался. Не в первой, чего уж там… — Гарри махнул рукой — резкая боль дернула за плечо. Он поморщился и взглянул на маленького друга.

Остроух вздрогнул. Глаза Гарри горели зеленым магическим огнем. Пламя это — то мерцало едва заметно, то плясало в водовороте, а то и вовсе застывало вокруг неестественно измененных зрачков. Продолговатых. Кошачьих. Холодных.

Но в следующий миг глаза стали нормальными. Хоть и больше, чем просто человеческими. Блики магического огня никуда не делись.

— Мр-р. Если ты не заметил, но вчера тебе удалось создать Знак, — осторожно напомнил Остроух.

Гарри не выглядел удивленным. Этот момент он отчетливо помнил, так же как не менее отчетливо понимал, что сейчас подобный магический выплеск повторить не сможет.

— Заметил. Я почувствовал странное умиротворение и мимолетный холод в конечностях. Тепло будто разом покинуло ноги и руки. Но ощущения непередаваемые, — он вздохнул, словно перед нырком или, быть точнее, перед прыжком в пропасть. — Сегодня я твердо решил, что я принимаю в дар твое искусство.

— Мр-р-р? — громко заурчал дьякот. Они никогда еще не ставили их занятия на иной уровень взаимоотношений. Сейчас человек и гость из прошлого были скорее друзьями, насколько это возможно. Но никак не учитель и ученик. — Но ты не можешь принять дар, ведь не до конца понимаешь, что тебе дарят.

— Я постараюсь понять, — не отступал Гарри.

— Ты ведь знаешь, чем это будет сопровождаться? — Гарри кивнул. — Друидическая магия и искусство монстроборцев — это не просто знания. Это весьма неприятные практики… И ты не сможешь остаться таким как прежде.

— Я не хочу оставаться прежним. Слабым. Зависимым. Манипулируемым. Но скажи, а сильно я изменюсь в конце? Ты мне говорил — монстробойцы твоего времени заметно отличались от людей.

— Ну, станешь умнее, это точно, — усмехнулся Остроух. Но сразу посерьезнел. — И все-таки, хотя ты не будешь проходить через патогенные трансформации, изменения в тебе будут заметными. Рррр-р! Пускай внешне ты останешься прежним, мр-р, — дьякот грустно заурчал, — но люди почувствуют в тебе иного. Того, кто отличается от них. Если и не поймут нечеловеческую природу, то обязательно ее придумают. М-р-р, прости, но такова ваша сущность. Давать имена всему. А того, чего не понимаете — облекать в мантию тьмы. Урр-р. Скажи, здесь и сейчас мне, ты готов принять этот дар? Дар одинокого волка?

— Да. Но…

— Рррр-р, что но?

— Почему ты не хочешь… ну то, что ты рассказывал про испытания… закалка тела…

— Для этого нужен друид. У тебя есть знакомые друиды? — с поддельным интересом спросил Остроух. Гарри покачал головой. — Так я и думал. Тем более, нужны друиды посвященные. Только им были известны тайны мутагенов и обряды испытания тела через травы и эликсиры.

— Но…

— Мрр-р, опять но. — Дякот недовольно засопел. — Ты изначально колдун. Твоя сильная сторона и твое невежество. Р-р-р. Упор будет на искусстве Знаков, как долго бы тебе они не давались. Знахарстве. Медитации. Контроле над собой. М-м-м… сколько оказывается, я знаю, — с гордостью отметил Остроух. — А вот теперь мое но.

— Слушаю.

— Дай клятву цеху монстроборцев.

* * *

Каждый из Дурслей внезапно распахнул глаза.

На ночь они посмотрели новый фильм. Какой-то ужастик. Или «Подземный мир», или «Другой мир». Где вампиры боролись с оборотнями и наоборот. Правда, никто из этой чудной семьи так и не смог понять, за кого все-таки переживать. Те и те были ненормальными. Но спецэффекты были на высоте — фильм приковывал зрелищностью.

Но вот во сне каждому приснился ужасный монстр из фильма, затащил магическим обаянием на поляну. И обнажив в оскале идеально-белые клыки, жадно посмотрел к каждому в глаза и… тоскливо взвыл пробирающим до дрожи голосом, словно оплакивающая смерть хозяина собака…

* * *

Дамблдор выронил кружку из внезапно ослабевших рук, сердце сжалось от боли.

«Не смей жалеть его! Не смей оправдывать себя! И не смей вмешиваться и в ее судьбу!»

* * *

Снейп хмуро склонился над котелком. Он просканировал ауру жидкости. Не темная. Холодная. Пустая. Чересчур зеленая на вид. Получилось совсем не то.

Он скривился. Нет. Совершенно не то. Абсолютно непонятное.

Давно он не совершал ошибок в рецептуре и технологии. Немного подумал, в деталях вспомнил все свои действия за время приготовления этим утром. Он тряхнул головой в раздражении.

«Гриффиндорское отродье!», — сплюнул он про себя. Все-таки мысли о несносном Поттере смогли пробиться через ментальный блок. И это малоизвестное, но чрезвычайное важное зелье сумело-таки прочитать с него информацию. И поглотить.

Снейп в ярости швырнул котелок с содержимым на пол.

«Ты еще пожалеешь, что получил Превосходно!»

* * *

Гермиона томно выдохнула, но глаза не спешила открывать. На щеках играл предательский румянец, темные волосы мягкими волнами разметались на подушке. Ее высокая, упругая грудь вздымалась под тонкой тканью ночной сорочки в такт дыханию. Ноги были чуть раздвинуты.

— Ух! Ух! Ух!

Гермиона заставила себя встать и увидела, как несчастная Хедвиг пытается пробиться к ней в комнату через слегка приоткрытую форточку. Девушка подошла и распахнула ночной хищнице, вернувшейся с охоты, окно.

— И что же все-таки задумал твой хозяин? — задумчиво проронила она.