Simple steps (джен)

Энакин стоял в ангаре Храма, где в данный момент приземлялся корабль. Всё утро он не находил себе места в ожидании возвращения Мастера. Поскольку Энакина считали ещё слишком маленьким для миссий (с чем он не соглашался: вспомните Набу — ему было только девять), его Мастера иногда отправляли на соло-миссии, но только если больше отправлять было некого.

Энакин понимал. Понимал, но не значит, что ему это нравилось. Их маленькая квартира становилась пустой без Оби-Вана, привычно медитирующего в гостиной, возившегося на кухне с ужином или чаем, и его заботы, с которой он неизменно помогал с домашним заданием. Зная, что Мастер скоро возвращается, Энакин провёл в нетерпении всё утро. От постоянного оглядывания на часы работа не продвигалась вперёд; время близилось к обеду, однако ни с одного из кораблей не сошёл его Мастер.

Но Энакин ждал.

В полдень он окончательно забросил домашнюю работу и начал просто встречать взглядом каждый пролетавший мимо транспорт, на любом из которых мог оказаться мастер. Мастер Винду коротко переговорил с ним, что-то сказав про задержку летевшего на Корусант корабля. Энакин только кивнул. Что-то пошло не так.

Когда время приблизилось к вечеру, Энакин что-то почувствовал. Что-то плохое.

Через пару минут его глаза из потока автомобилей выхватили машину скорой помощи, спускавшуюся всё ближе к докам Храма. В одно мгновенье Энакин оказался на ногах и побежал вперёд. Никого больше на платформе не было, и он всё равно бы не обратил внимания, потому что весь сосредоточился на том, кто мог быть внутри только что приземлившейся скорой. Энакин просто взял бы машину штурмом, если бы не открылась дверь и не вышел медик.

— Мастер? — позвал Энакин, пытаясь заглянуть за плечо тви’леку.

— А, Энакин, — пришёл спокойный, слишком ровный ответ, и падаван проскользнул мимо врача.

В машине на носилках лежал Оби-Ван. Его туника насквозь пропиталась кровью и во многих местах порвалась, припорошённая сажей — сажей? — под ней виднелась бледная, местами обожжённая кожа. Мастер выглядел ужасно. Энакин услышал сдавленный крик, не узнав собственный голос, и рванул ближе к Оби-Вану.

— Мастер? — закричал он. — Что случилось? — Ответ едва стал бы приятным, но это всё, могла выдать лихорадочно заработавшая на удержание паники голова.

— Ничего, Энакин, — сказал Оби-Ван, ласковая улыбка тронула его грязное лицо. Он подался вперёд и коснулся плеча мальчика. Не полноценное объятие, но сойдёт за него.

Под его туникой Энакин заметил свежие белые повязки, а так же длинный глубокий порез на ключице, до которого медики ещё не добрались.

— Это не «ничего»! — выдавил он.

Второй врач, похоже, женщина подошла к Оби-Вану отрегулировать тянувшуюся к руке капельницу.

— Я не хотел волновать тебя, падаван. Я, правда, в порядке.

Энакин уставился на Мастера. Сознание на миг прояснилось, и следом с языка посыпались ругательства и на Основном, и на Хаттесе. Медики стыдливо покраснели, но Энакин не успокоился, пока не высказал всё, что думает.

— Ты не в порядке! — наконец, удалось собрать ему. — И уже слишком поздно, чтобы не волноваться! Не пытайся что-то скрыть от меня!

— Падаван, не могли бы вы выйти, чтобы мы…

Энакин развернулся и встретился с медиком глазами.

— Что с ним случилось? — потребовал он.

— Энакин, — прервал Оби-Ван возражения. — Дай им закончить работу.

— Но…

— Дай мне выбраться, прежде чем налетать с вопросами, — Оби-Ван поднял руку, останавливая ученика. Затем повернул голову к женщине. — Серьёзно, носилки? Я сам могу идти, вы же видите.

— Прошу прощения, Мастер-джедай, но вы не можете, и это приказ. Где ваши помощники из Храма?

— Здесь, — позвал тви’лек, поднимая носилки и вынося Оби-Ван из машины.

Энакин обернулся и увидел, как к ним навстречу бежала мон-каламари с набитой сумкой в руках. Ему показалось, что от Мастера послышалось тихое: «О, нет», когда Бент оказалась рядом.

— Оби-Ван Кеноби! Какие приключения ты опять нашёл?

Энакин посмотрел на Мастера и обменялся с ним сочувственными взглядами. Рыцарь-джедай протяжно вздохнул.

— Можно обсудить это после осмотра?

— Ладно! — ответил Энакин и сел к Оби-Вану на носилки. — Но ты не отошлёшь меня так просто!

Оби-Ван снова вздохнул, в то время как Бент спрятала улыбку.

— Идём с нами, Энакин.

Он почувствовал, как Бент обратились к Силе и с лёгкостью подняла носилки. Оби-Ван недовольно заворчал.

— Я могу идти, — бормотал он.

— Оби-Ван, так ты говорил, что это твой Мастер и твой падаван втягивают тебя в неприятности! И посмотри: ты отправляешься на соло-миссии и даже там находишь себе приключения! И, нет, ты не можешь идти, — обрубила она, и Энакин подавил смешок при виде несчастного лица Мастера.

С ворчанием Бент и двое медиков отнесли Оби-Вана в Залы Целителей. Энакин от него так и не отошёл. По пути из вопросов Бент и ответов медиков и Мастера он успел собрать картину случившегося. Сама миссия прошла гладко. Возвращение в Храм, однако, обернулось сложностями. Тогорианские пираты напали на корабль, едва он вышел из гиперпространства, и стало очень жарко, когда они поняли, что на борту джедай, и решились на отчаянные действия.

После короткого боя их корабль начал падать на Корусант и, в конце концов, столкнулся с космопортом, а Оби-Ван — к тому времени уже раненый — героическими усилиями пытался спасти пассажиров. А это значило бегать по горящему кораблю — дважды — пока Сила подсказывала, что внутри ещё оставались люди.

В этот момент Энакин махнул рукой на приличия и постучал Мастеру по голове.

— Мастер, ты совсем с ума сошёл? Подумай, через что мы здесь прошли!

Подумай, через что он заставил его пройти: паника, ужас от мысли, что любимый Мастер (и когда он успел стать любимым?) ранен, и нет падавана рядом, чтобы ему помочь? Что с ним не так?

— Энакин, — сказал Оби-Ван, прижав ладонь к его щеке. — Я искренне ценю, что ты переживаешь за меня, но было бы неплохо, если бы ты перестал так орать.

Энакин замер. Он и не заметил, что все свои эмоции транслировал в связь. Ему ещё никогда не удавалось подсознательно обращаться к ней; над этим, казалось, ещё нужно долго работать.

— Потому что ты достигаешь успехов, падаван, — сказал с улыбкой Оби-Ван, прочитав его мысли. Он повернулся к Бент. — Можно мне хотя бы…

— Нет, — строго ответила Бент и для убедительности ткнула Оби-Вана в бедро, заставив его зашипеть от боли. — Я уже сказала, ты не можешь ходить, — её большие глаза обратились к Энакину. — Падаван, я собираюсь осмотреть его. Мы оба знаем, насколько он щепетилен в таких вопросах; от моего внимания ему никуда не деться, но ты мог бы великодушно пощадить его чувства и подождать за дверью. Я уверена, этим ты избавишь его от лишнего смущения.

— Эй, я пока ещё… — запротестовал Оби-Ван, но Энакин уже перебил его, поняв настроение Бент.

— О, да, — сказал он театрально. — Мы же не хотим великому Оби-Вану Кеноби, могучему Победителю Ситха, доставить неудобства — особенно учитывая, какое неудобства он доставляет мне каждый день? Я имею в виду, ну, поучения при посторонних, поправки, небрежность; да он делает всё в своей власти, чтобы доставить мне смущение или неудобство, и будет вполне справедливо, если мы отнесёмся к нему соответственно.

Спокойное выражение на лице Оби-Вана рушилось на глазах, как раз по мере того, как он краснел. Бент и Энакин засмеялись над его серьёзной реакцией.

— Думаю, мне лучше выйти, — поднялся Энакин, всё так же театрально приложил руку к сердцу и ступил за дверь.

Как только он вышел из комнаты, оставив Бент делать её работу, Энакин судорожно вздохнул и прислонился спиной к стене, медленно сползая по ней вниз. Закрыв глаза и подтянув колени к подбородку, он сделал медленный, глубокий вдох и попытался скользнуть в лёгкую медитацию. Из всех его занятий медитация давалась сложнее всех. Он знал, как медитировать, просто иногда на это уходило чересчур много времени. Очистить голову от мыслей не самое простое дело, а у Энакина их ещё и всегда через край, и требовалось немало усилий, чтобы выгнать все мысли или хотя бы заставить замолчать настолько, чтобы услышать Силу. Глубокие медитации не поддавались совсем, и ему требовалась помощь Оби-Вана при погружении в них. Сейчас его сознание оглушали воспоминания о Мастере в скорой помощи, всего в крови, ожогах и порезах, вместе с ними тревога, насколько серьёзными окажутся раны, и страх того, что могло бы случиться.

Наконец расслабившись, Энакин попытался принять чувства, как Оби-Ван постоянно и советовал ему делать. Эмоции ещё никогда не были настолько сильными: в доке он почти запаниковал, когда представил, насколько тяжело Мастер может быть ранен. Даже при бравадном выступлении вместе с Бент они бушевали внутри, не поддаваясь контролю, и только сейчас начали утихать. Энакин тогда вдруг подумал о матери, о снах, в которых она ласково ему улыбалась, а потом рассыпалась в пыль… Что навевало эти мысли? Он ухватился за их след, гадая, почему раненый Мастер производил на него такое впечатление и вызывал в памяти сон.

Оби-Ван ведь был просто очередным Мастером, в конце концов, ещё одним ответственным за него парнем, вроде Уотто? С той лишь разницей, что он не распоряжался Энакином, никогда не обижал его и ничем не угрожал (обещания дополнительных медитаций не в счёт). Он был больше, чем учителем с тех пор, как показал Энакину, как легко можно изучать языки, всегда отвечал на любые вопросы, которые только ни приходили в голову падавану — даже если его ответ не всегда был удовлетворительным. Он был непреклонным, строгим в худшем смысле слова, но всегда вёл Энакина вперёд, всегда ожидая от него лучшего. Его высокие требования позволили Энакину подняться выше остальных учеников; он уже так многому научился, что порой зевал на уроках, и от скуки вступал в споры, просто чтобы с пользой провести время в них.

Правильно, всего лишь учитель…

Вот только он помнил волну эмоций на Набу, когда Падме убежала из ангара в самое пекло, а он ничем не мог помочь, наблюдая, как Квай-Гона (и Оби-Вана) втягивают с драку с ситхом — беспомощность, стремление помочь и сделать хоть что-то, чтобы защитить людей, о которых заботился.

…Людей, о которых заботился?

Энакин определённо заботился о Падме — собирался жениться на ней (…наверное, если это сделает её счастливой, как он надеялся. Он ещё думал над этим). Он вспоминал о ней каждый день и смел полагать, что любит её. Он заботился и о Квай-Гоне: джедай обещал ему лучшую жизнь, человек, который — как и мама — понимал его задолго до того, как научился понимать Оби-Ван. Квай-Гон всегда верил в него, Падме всегда уделяла ему внимание (Ему! Мальчишке-рабу!).

Оби-Ван же… он делал для него всё. Как только они привыкли друг к другу, Мастер стал для него целым миром. Оби-Ван оценил его по достоинству незадолго до похорон Квай-Гона, когда мальчик встретился с ним и подробно рассказал, что делал на набуанском корабле. И после того Энакин уже слышал, как Оби-Ван отстаивал право обучения Энакина, хотя Мастер Йода наотрез отказывался давать разрешение. Иногда он случайно подслушивал разговоры, когда Мастеру выражали недовольство плохой работой падавана, его высокомерием, тягой к неприятностям или какими-то другими недостатками. Оби-Ван неизменно отвечал одно: «Я не стал бы его учить, если бы не видел, каким великим джедаем он однажды станет». На душе становилось тепло каждый раз, когда он вспоминал его слова.

Внимание Оби-Вана было постоянным и неугасаемым — хотел того Энакин или нет, — а сам Мастер становился неотъемлемой частью его жизни. Даже когда их разделяли, как в последние несколько дней из-за миссии, падаван всегда слышал голос мастера в связи, ненавязчивые напоминания или подсказки для уроков или медитации. Так были похожи они на мудрые советы мамы, постоянно всплывавшие в голове.

И тогда Энакин понял.

Оби-Ван… Он был, как мама.

Глаза Энакина распахнулись бы, если бы он не сосредоточился на значимости открытия.

Чувства Энакина к Оби-Вану были похожи на чувства к маме. Вот почему раненый Оби-Ван напоминал о сне, напоминал об отлёте с Татуина и страданиях, которые тем причинил маме. Что было бы если… если бы он потерял Оби-Вана. Это… это… он цепенел от одной мысли. Он не мог заставить себя представить это. Тот же самый страх охватывал его, когда он вспоминал о маме, что его нет рядом с ней и некому о ней позаботиться.

У Энакина была мама. Но сейчас он с потрясением понял, что есть и отец.

Но это не совсем так. Потому что если бы кто-то спросил его, даже в то самое утро, кого он считает отцом, Энакин без колебаний бы ответил — Квай-Гона. Квай-Гон первым заметил его, всегда в него верил. Он улыбался Энакину, держал его на руках и, казалось, гордился каждым усвоенным им уроком в коротком перелёте до Корусанта. Энакин знал Квай-Гона очень малое время, но с лёгкостью воспринимал как отца. В странной манере джедаев Оби-Ван стал ему братом.

Это проясняло… почти всё. Они спорили, как могли бы спорить братья, потому что, как и Энакин, Оби-Ван тоже считал Квай-Гона отцом (очевидно из того, как долго мастер о нём скорбел), что делало их родственниками. Но Квай-Гон умер. Так Оби-Ван из брата стал отцом.

Что опять сбивало с толку…

Энакин остановился. Какой смысл спорить с собой, кем был ему Оби-Ван, когда они ещё не начали обучение? Достаточно того, что Энакин считал Оби-Вана не ещё одним учителем. А семьёй. Оби-Ван был его семьёй. Как мама. Как, он надеялся, однажды станет Падме.

Оби-Ван был семьёй…

Много новых, неожиданных мыслей завертелось в голове. Энакин пробкой вылетел из медитации, лишь только реальность потребовала внимания, лишь только мысли стали слишком сложными для неё.

Это был подходящий момент для завершения медитации, потому что в следующую секунду нахмуренная Бент вышла в коридор, но, увидев его, улыбнулась.

— Падаван, я всё гадаю, почему ты не заходишь.

Энакин быстро поднялся на ноги в нетерпении увидеть Оби-Вана, и в новом свете, и чтобы убедиться, что он, действительно, в порядке.

Оби-Ван, казалось, отдыхал. Его переодели в чистую, больничную пижаму, а почти на всё тело наложили повязки. Бинт был обёрнут и вокруг его головы, из-под него по щеке ползли густые капли бакты, теряясь в бороде.

— Мастер? — тихо позвал он, присаживаясь на кровать. — Мастер?

— Я дала ему снотворное, — Бент коснулась его перепончатой рукой. — Он вёл себя слишком упрямо.

Ну, с упрямством мастера Энакин знаком очень давно.

— С ним всё будет хорошо?

— Он будет в порядке.

— Он в целительном трансе? — Энакин помнил, что джедаи с его помощью восстанавливаются удивительно быстро, но сам ещё не научился этому, и даже никогда не видел джедая в трансе.

— Нет, — ответила Бент, присаживаясь рядом с ним. — Если бы его погрузили в транс, то он провёл бы в нём больше недели, залечивая все раны, которые только умудрился получить, — Бент издала смешок. — Когда я предложила ему транс, он категорически отказался, сказав, что тебя нельзя оставлять без присмотра.

Энакин рассмеялся.

— Я приготовлю ванну с бактой для его ожогов и порезов. Потом будет несколько кратковременных ночных трансов для костей, если его уговорить, но это затянется надолго. У него трещины в рёбрах, предплечье сломано в трёх местах, и это не говоря уже о линейном переломе черепа.

— Но он ведь может лечиться в своей спальне?

Бент погладила его волосы.

— Я оставлю его ещё на один день для ванны с бактой, просто чтобы убедиться, что лечение пойдёт нормально. Оби-Ван, конечно, будет ныть и пытаться сбежать. Но, да, после ванны ты сможешь его забрать. Тебе достанется радость присматривать за ним, приготовься.

Энакин кивнул, значимость происходящего тяжело легла на него. Его Мастер (семья!) будет в порядке, но ему нужна помощь. Ему не придётся быть сильным: Энакин будет сильным за него. Энакин не станет лениться, и поможет ему всем, что в его силах.

И это прекрасно. Многое нужно понять. Но это уже прекрасно.

Потому что с Оби-Ваном всё будет хорошо.

* * *

На следующее утро сонный Энакин расхаживал по маленькой палате Оби-Вана в Залах Исцеления. Он ненавидел ранние подъёмы, но всё равно переставил будильник: иначе Оби-Вана отправят в ванну с бактой на целый день, и возможность поговорить с ним будет упущена до завтра. Так что будильник сработал раньше стандартного времени, и Энакин успел заварить любимый чай Мастера, мимоходом удивляясь, что спросонья ещё ничего не уронил и не разбил.

Может, не следовало так беспокоиться. Очень вероятно, что с кухни Оби-Вану уже отправили завтрак и чай, а сам Мастер медитирует или занимается чем-то ещё. Но Энакин не мог не принести их чай. Каждое их с Оби-Ваном утро повторяло одно другое. Чай и медитация. Совместный завтрак и потом занятия. Традиция уже нарушилась из-за того, что Оби-Ван не вернулся домой, но Энакин постарается, насколько возможно, восстановить порядок даже в больничной палате.

Учитывая жутко ранний час, никто не мог заругать его за это (А ругали его все и за всё… Кроме Оби-Вана…). Заспанный дежурный растерянно заморгал, но слегка улыбнулся и без вопросов пустил дальше. Для Энакина это было уже хорошо.

В палате Оби-Вана Энакин поставил поднос на прикроватный столик и разлил горячий чай. Мастер пока спал, но запах чая скоро разбудил его.

Оби-Ван потёр рукой глаза, и сдавленно застонал, выдавая, что он, действительно, не в порядке.

— Доброе утро, Мастер, — бодро сказал Энакин (Или насколько бодро можно было в такой час…). — Твой чай готов.

Оби-Ван удивленно моргнул, медленно приходя в себя. Он бросил взгляд на чай, на клюющего носом падавана, и снова на чай. Энакин нервно заёрзал. Не хотелось признавать, но подобное поведение было нехарактерным для него. Обычно он не вёл себя так… внимательно. Потому что у него всегда что-то случалось! Не он виноват, что на него постоянно кто-то ругался или неодобрительно щурился! У него есть и свои проблемы! Но… Он был нужен Оби-Вану. Как маме, если она болела. Он делал для неё всё. Почему бы не позаботиться и о другом члене их семьи?

На мгновенье воцарилась тишина, и нервозность Энакина только возросла. Это, правда, казалось странным от него? Может, вообще не стоило приходить…

Но тогда Оби-Ван вдруг перевёл постель в режим кресла и протянул руки в открытом приглашении.

Энакину больше ничего и не требовалось. Он не ринулся вперёд, что могло бы навредить Оби-Вану, но быстро запрыгнул на кровать и как можно крепче и нежнее обнял Мастера. Оби-Ван прижал его к себе, свободной рукой погладив мальчика по волосам.

— Не хочешь присоединиться ко мне в медитации?

— В цветной? — уточнил Энакин.

Так он сможет и понять, что делает Оби-Ван, и быть рядом, если что-то пойдёт не так.

— С удовольствием.

Энакин потянулся к мягким потокам Силы и позволил Оби-Вану увлечь себя в них. Он с удивлением смотрел, насколько легко можно привязаться к Мастеру и следовать за ним в такие глубины. Чувство времени в медитациях всегда искажалось, но Энакину казалось, что сейчас они продвигались очень быстро, и он гадал, будут ли в дальнейшем ещё быстрее.

— Наша связь становится сильнее, — сказал Оби-Ван. — Вчера я слышал многие твои эмоции: потрясение, шок и… что-то ещё. Я надеюсь, что не сильно напугал тебя.

Энакин нахмурился, формулируя вопрос.

— Ты знаешь, чем было «что-то ещё»?

— Нет, — пришёл ответ. — Меня сразу накачали снотворным.

Энакина внезапно начал сомневаться: поделиться своим открытием или нет. Сказать Оби-Вану, что считает его семьёй, и это положительно повлияет на их отношения; Энакин уже чувствовал себя ближе к нему, чем когда-либо прежде, когда воспринимал Мастера как очередного учителя; он мог только представить, какой новостью это станет для Оби-Вана. Однако чем дальше он думал, тем больше понимал, что заговорит с джедаем, джедаем, которого вырастили в убеждении, что привязанности плохо, джедаем, который неодобрительно относился к близким отношениям; джедаем, которому каждый день вбивали голову мысли о всеобщем благе и о том, как это самое благо пострадает, если у Энакина появится привязанность к Мастеру.

— Я чувствую твоё замешательство. Откуда оно?

Энакин долго не отвечал, но потом собрался с мыслями.

— Я кое-что понял вчера. Но не уверен, могу ли поделиться с тобой.

Он с напряжением ждал ответа, безуспешно пытаясь отвлечься на прекрасные цвета Силы вокруг.

Наконец:

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя неуютно со мной, Энакин. Если ты сомневаешься, то я могу просто подождать.

Это было то доверие, которое Энакин ожидал от Мастера: позволить падавану принять собственное решение и просто ждать. До этого момента Энакин даже не представлял, каким вопросом доверия будет принять и отступить. Сомневаясь, поделиться открытием или нет, он делал открытие ещё более важным, потому что не хотел разбить это доверие, как не хотел ранить Оби-Вана своим признанием.

Он спросит совета у того, кто не связан Кодексом, кто может высказать объективное мнение.

Он пойдёт к Палпатину. Он поможет.

С этой мыслью он поделился уверенностью с Оби-Ваном, чувствуя, как Мастер тепло улыбается его доверию и наслаждается медитацией.

День впереди будет насыщенный, особенно если предстоит нянчиться с больным Оби-Ваном.

Но Энакина просто так не запугать.