Пусть всегда будет солнце (джен)

В канун нового 1945 года домой приехали все дети из Хогвартса. Я знала, что совсем скоро войне придет конец, мы сможем вернуться в Лондон и зажить прежней спокойной жизнью. Это Рождество было по-настоящему волшебным: выпало много снега, мальчики добыли настоящую елку и, установив ее в большой столовой, позволили украшать малышам пушистую красавицу, помогая вешать нехитрые игрушки на самые высокие ветки.

Целый день во дворе раздавались крики играющей детворы, словно у всех одновременно сломался сдерживающий механизм, позволяя искренней детской радости выплескиваться наружу. Дети устали бояться, чтобы поддержать их и не позволить скатиться в уныние, все чаще и чаще я говорила о скором окончании войны, а на первое сентября мы торжественно запустили в небо большого бумажного змея, символизирующего скорейшее наступление мира.

С одной стороны, я не хотела возвращаться в пыльный город, но с другой для детей там гораздо больше возможностей найти работу и осесть в знакомом Лондоне, не ища работу в других городах и графствах.

Мистер Смит разрабатывал проект ремонта здания, просчитывая возможные затраты и привлекая к этому занятию еще некоторых старших ребят, помимо Марка.

* * *

Почти восемнадцать лет я живу в этом мире, зная, что совсем рядом находится реальная сказка из моей прошлой жизни. И от осознания того, что эта сказка уйдет вместе с Томом, становится грустно. Конечно, есть еще другие дети-маги, но они уже просто дети, такие же воспитанники приюта, как и остальные. А Томас для меня стал особенным, стал живым свидетельством того, что я смогла изменить историю, сумев вырастить из мальчика прекрасного молодого человека, которым могла бы гордиться любая мать, как в этом мире, так и в моем далеком прошлом.

Я была в диком шоке, узнав от Риддла, что Дамблдор нажаловался на него Диппету. Томаса вызывал к себе директор и в присутствии всех деканов отчитывал за то, что он самовольно посмел привести осиротевших однокурсников в Гастингс.

— Он сказал, что за магглорожденных студентов отвечают маггловские власти, и мне не нужно было вмешиваться. Вы представляете, миссис Коул, он, глядя мне в глаза, сказал, что я должен был с вокзала отправиться домой, посоветовав детям просить помощи у дежурного полицейского. Меня даже хотели лишить значка старосты за безответственность и самоуправство. Я должен был бросить первокурсников одних в городе, который в любой момент может подвергнуться авианалету. Меня спасло то, что наш декан сразу был поставлен в известность о новом месте жительства сирот и в то время похвалил мое решение. Еще меня поддержал декан барсуков. Так что мнения разделились, и я отделался только выговором.

Сам Томас рассказывал это с напускной веселостью и безразличием, но я, хорошо зная мальчика, видела, что его глаза пылают гневом.

В приют Вула попадали разные дети, но практически каждая история была пронизана болью и отчаянием. И всегда за трагедией маленького человека стояли циничные и равнодушные взрослые. Мы видели детей, прошедших через насилие, издевательства, лишения, непосильный труд. Но страшнее всего было смотреть на детей, преданных близкими людьми, людьми, которым они доверяли. Риддл не отличался человеколюбием и милосердием, но за своих он всегда стоял горой, а факультетские однокурсники все-таки были своими. И равнодушие магов, обладающих фантастическими возможностями, вгоняло парня в ярость.

Я осторожно пыталась выяснить у Тома, чем он собирается заниматься после школы. Как и в каноне, парень хотел остаться преподавать в Хогвартсе.

Имея колоссальный педагогический опыт, я могла с уверенностью сказать, что из Риддла выйдет просто блестящий учитель. Обладая потрясающей харизмой, парень умел часами удерживать внимание слушателей, умел заинтересовать, а главное, умел доходчиво объяснить. Еще учась в младшей школе, он часто помогал своим приятелям делать уроки, а сейчас активно помогал в выполнении домашнего задания другим волшебникам. Все маги из приюта получали самые высокие оценки на протяжении всего года.

Канонного Темного Лорда преподавать в Хогвартс не взяли. Я не помнила точно, просил ли мальчик о должности по окончании седьмого курса либо уже будучи взрослым. Мне просто не хотелось, чтобы Том получил отказ, который больно ударит по его самолюбию.

— Томас, мне прекрасно известны твои таланты, но судя по рассказам о педагогическом коллективе волшебной школы, к преподаванию тебя не допустят. Помнишь, на пятом курсе декан проводил с вами беседу о выборе профессий? Тогда он рекомендовал тебе подумать о карьере ученого, ведь ты способен не только идеально передавать знания, но и создать что-то новое. Подумай, Томми, ведь вчерашний выпускник на посту преподавателя это одно, а человек, создавший себе имя, совсем другое. Помнишь, когда ты был маленьким, еще до Хогвартса, то мог безошибочно определять болезни на ранних стадиях… Доктор Стивенсон всегда поражался, что к заболевшим детям его приглашали очень вовремя, не допуская ухудшения их состояния до критического. А ведь Дайлис Дервент, одна из самых прославленных директоров Хогвартса, была целительницей. Может, стоит на время забыть о Хогвартсе, чтобы в последующем вернуться туда с высоко поднятой головой.

Позже я узнала о том, что Томас советовался со стариком Смитом и получил от него практически идентичный совет.

— Не любит тебя, парень, начальство, не любит. А раз не любит, то и работать нормально не даст. А пойдешь проситься, то размажут тебя тонким блинчиком по полу… Сам никто, звать тебя никак, ни семьи, ни поддержки, ни протекции… Иди работать туда, где тебя за мозги оценят, а мы чем сможем, тем поможем. Сам видишь, миссис Коул еще никого не бросила, а с твоими мозгами грех в люди не выбиться…

Время быстро бежало вперед, чередовались дни, пролетали месяца… В день победы из всех радиоприемников прозвучала радостная новость, неся людям давно забытое чувство стабильности и безопасности.

В середине июня из волшебной школы вернулись дети. Через несколько недель Том, решивший пожить с нами до конца лета, переместил меня к нашему лондонскому зданию. Зайдя внутрь, я онемела от неожиданности — приют внутри был просто полностью реставрирован и сиял чистотой. Помимо комнат отремонтирована была вся мебель, хозяйственная утварь, окна украшали чистые и целые шторы, а в подсобках лежали стопки белья.

— Я все починил при помощи магии, только внешний фасад и двор нужно будет приводить в порядок постепенно, чтобы не бросалось в глаза. Я надеюсь, что закончу к началу августа.

В школе были дети из других приютов, а еще в школе были дети из семей… Сейчас я могу по настоящему оценить, как много вы сделали для меня… И все это — лишь малая часть того, что теперь я могу сделать для вас… А немного позже Люси доработает руны, и мы нанесем их на само здание, забор, комнаты. Чары очень легкие и практически незаметные, проблем со Статутом Секретности не будет, я специально консультировался с деканом. Хвала Мерлину, он не такой недалекий напыщенный индюк, как наш директор…

Я шла, словно завороженная, по родным коридорам, слушая пояснения Тома. Мелочи, доступные каждому магу, существенно облегчат и упростят жизнь детей и персонала. Стекла в окнах, которым добавили прочности, рамы, из которых никогда не будет дуть… Практически вечное постельное белье и полотенца, от которых отлипнет любая грязь при стирке… Небьющаяся и легкоотмываемая посуда… Кладовка, в которой не будут портиться продукты… И мой кабинет, интерьер которого был полностью восстановлен…

Я сдерживала слезы, прекрасно понимая, что привести все это в прежний довоенный вид стоило бы мне целое состояние, состояние, которое приют Вула не получил бы в ближайшие пять, а может, и все десять лет. Глядя на выкладки Генри Смита, я понимала, что предел наших возможностей — застекленные окна и грубо отремонтированные столы с кроватями.

Мальчик Том, выросший в этом приюте, сделал его обитателям воистину королевский подарок…