Мародёры не рассказывают сказки (джен)

Меня не понимают,

Живу в своем я мире,

Я буду одиноко

Сидеть в своей квартире.

Закрою на замок я,

И дверь свою, и душу,

Скрывая боль за маской

Веселой, добродушной.

Все в мире будут думать,

Что я всегда такой…

Пускай поспешно судят!

Ведь я совсем другой.

Римус проснулся рано: еще до рассвета. Он сидел на кровати и смотрел отсутствующим взглядом на календарь в своих руках. Ровно неделя до полнолуния…

Это будет его первое обращение вне дома.

Специально для него рядом со школой посадили Гремучую Иву. Эта Ива являлась редчайшим экземпляром подвида плакучих ив. Она начинала избивать ветвями любой предмет или живое существо, которое имело неосторожность попасть в «зону поражения». Ива охраняла тоннель в Визжащую хижину. Опасное дерево должно было сберечь его тайну от любопытных.

"Сегодня должен быть продуктивный день…" — наигранно-радостно думал Люпин.

Но вопрос даже не в фальши. Вопрос в том, будет ли он продуктивным потому, что надо много узнать, или чтобы на секунду забыть о том, что будет через неделю…

Или для того, чтобы новоиспечённые друзья не заподозрили лишнего?

* * *

Римус, Джеймс, Сириус и Питер уже сидели в Большом зале за столом и завтракали.

Сириус и Джеймс обсуждали предстоящий «розыгрыш» — как они это мягко называли, хотя то, что они вытворяли, сложно было назвать розыгрышем — Питер им поддакивал, а Римус смотрел на все это грустными глазами.

— В целом, можно и Конфундус, но мы не проходили его… — в смятении сказал Блэк.

— Вы в своем уме? — печально спросил Люпин. — Мало того, что мы его не проходили, так он от неопытности может дать отдачу, что для вас, мои дорогие друзья, может печально закончиться.

Сириус хмыкнул.

— Римус прав, Сириус, — согласился Поттер. — Надо что-нибудь попроще. Но со вкусом!

— Ешь слизней? — предложил Сириус.

— Ты гений! — воскликнул Джеймс.

— Гений! — поддакнул Петтигрю.

Римуса передёрнуло.

Покончив с завтраком, друзья пошли на Заклинания.

* * *

Звонок уже прозвенел, все сидели за длинными столами. Профессор Флитвик стоял на стопках книг и призывал всех к тишине и порядку. Когда, наконец, все замолкли, профессор пропищал:

— Итак, сегодня мы закрепим Вингардиум Левиоса… Для тех, кто забыл, как им пользоваться, напоминаю: движение кисти легкое, плавное! Раз — и два! Внимательнее! Раз — и два! И постарайтесь точнее произносить волшебные слова. Помните чародея Баруффио, который как-то раз случайно произнёс «эс» вместо «эф», и в результате оказался на полу, а на его груди стоял буйвол.

Джеймс, сидевший рядом с Сириусом, повернулся к нему.

— Проверим, правду ли Флитвик сказал про Баруффио? — шепотом спросил он.

— Попробовать стоит… — шепотом ответил Сириус.

— Начали! — пискнул профессор, и все приступили к работе.

У Римуса получилось сразу: не зря тренировался. У Джеймса, как ни странно, тоже. Очевидно, тоже тренировался. Сириус делал все на «отвали», так что у него получилось даже не со второго раза и не с третьего.

Всем, выполнившим задание, дали по десять очков — каждому.

— В-в-вингардиу-у-ум… Л-л-л-левиоса… — дрожащим голосом шептал Питер.

Римус, который сидел рядом с Петтигрю, повернулся к нему.

— Говори смелее, — остановил он его, предотвратив очередную провальную попытку.

— Ви-ингардиум Левиоса! — попробовал Хвост.

— Уже лучше, но еще смелее. Это заклинание не отрикошетит, не бойся.

— Вингардиум Левиоса! — воскликнул Питер, и перо взлетело.

— Браво! — от души похвалил друга Римус и похлопал его по плечу.

— Десять очков Гриффиндору! — уже в который раз пропищал Флитвик.

Питер от гордости за себя выпятил грудь и глупо усмехнулся. Римус в который раз грустно улыбнулся ему.

* * *

Урок закончился. Следующим уроком была ЗоТИ.

— Старшекурсники говорили, что Тессеус Саламандер нудный… — промямлил Джеймс, который упорно не хотел идти на урок.

— Ты на уроки ради веселья ходишь? — поднял бровь Римус.

— Конечно, — улыбнулся Поттер и поплелся дальше.

"Знакомое имя — Тессеус Саламандер… " — думал Люпин, подходя к кабинету.

* * *

— Старшекурсники не соврали… — жалобно простонал Сириус. — Это было так скучно…

— Соглашусь… — так же жалобно простонал Джеймс.

— На самом деле это пригодится, — сказал Римус, глядя на друзей.

Сегодня на уроке рассказывали про оборотней — основные сведения.

— Ну и где мы встретим этих… ликантропов, так? — саркастично спросил Блэк.

Джеймс выпрямился.

— Хороший вопрос, — подхватил Поттер.

Римус поджал губы.

"Если бы они знали…"

— Сейчас история? — стремительно перевел тему Люпин.

— Вроде, да… О-о-о, нет, только не Бинс! — взмолился Джеймс.

— На истории хотя бы можно поспать, — осек его Сириус. — Но вот Защита — ужас…

— Согласен! — воскликнул появившийся Питер.

* * *

— Я вам дам конспект, ребята, — сказал Римус друзьям, когда урок закончился, а Поттер и Блэк важно потягивались после сна.

— Спасибо, мамочка… — пробурчал Джеймс и прыснул, от чего Люпин закатил глаза.

— Смейся-смейся, а на экзаменах я не помогу.

— До экзаменов нам, как Флитвику до макушки Хагрида… — потягиваясь, зевнул Сириус.

* * *

У первокурсников был конец дня. Осталось только сделать домашку, и всё.

— Ефли чефно, — попытался произнести Джеймс с набитым ртом, — фегодня был увафный день.

— Согласен, — ответил Сириус, который ел маленькими кусочками.

— Можно конспект? — спросил Питер Римуса.

— Ого, наш Хвостик решил взяться за ум? — восторженно спросил Джеймс, который наконец прожевал ростбиф.

Питер покраснел.

— Конечно, Питер! — воскликнул Римус, проигнорировав реплику Поттера.

— Спасибо огромное! — просиял Питер и положил себе две запечённых картофелины.

* * *

Римус сидел в гостиной и уже дописывал письмо родителям, когда его покой нарушили трое ребят, буквально ввалившихся в гостиную.

Либо "Ешь слизней" сработало, либо Джеймс подкатил к Лили… — подумал Люпин, зная этих искателей приключений.

— Хей, Люпин! — весело крикнул Блэк. — Знаешь, что? Знаешь, что, а?!

— Ну, и что же? — саркастично спросил Римус, не отрывая взор от пергамента.

— Джеймс пригласил Эванс в библиотеку! — заорал Сириус и рассмеялся.

Римус оторвался от занятия и, посмотрев на Поттера, выразительно поднял бровь, задавая немой вопрос.

— Ну, в общем, я думал, прокатит… — пытался оправдаться Джеймс, но смех Блэка заглушил оправдания.

— ДЖЕЙМС. ПРИГЛАСИЛ. ЭВАНС. В БИБЛИОТЕКУ!!! — захлёбывался от смеха Сириус.

— Заткнись, дурак! — крикнул Поттер, толкнув его локтем.

— Силенцио, — произнес Римус, направив палочку на Сириуса.

Блэк обомлел. Он тщетно открывал рот, но не мог произнести ни звука. Теперь от смеха покатывался Поттер. Блэк рывком схватил за грудки Люпина, прижав того к стене.

— Прекратишь орать — сниму заклятье, — заявил Люпин.

Сириус быстро захлопнул рот и отпустил Римуса, поднимая руки в мирном жесте. Поттер уже взмок от смеха, но, словив предупреждающий взгляд от Люпина, быстро замолчал.

— Фините, — произнёс Люпин, и голос Сириуса возник вместе с выдыхаемым воздухом.

— А если бы так и осталось… — обидчиво сказал Сириус, потирая собственное горло.

— Не драматизируй, Блэк, — посоветовал Римус и вернулся к писанию письма.

Он пробежал оценивающим взглядом по письму, покачав головой… Римус уже смирился с собственными мыслями о грядущем и скрутил пергамент.

— Я скоро вернусь, не разгромите гостиную.

— Хорошо, мамочка, — прыснул Поттер. Римус посмотрел на него испепеляющим взглядом и направился в совятню.

— Питер, конспект на столе, — сообщил Люпин Петтигрю, обернувшись у выхода.

* * *

"Дорогие родители!

Осталась всего лишь неделя до обращения, а мне уже дурно. Я с сожалением понимаю, что это полнолуние пройдет без вас.

Ну, не будем о грустном, поговорим о хорошем.

Я знаю, что не написал о распределении, просто я пытался свыкнуться с обстановкой.

Ну так вот, я поступил на Гриффиндор и сегодня принес ему 100 очков.

Еще я успел завести друзей. Это Джеймс Поттер, Сириус Блэк и Питер Петтигрю. Вокруг говорят, что Сириус — первый Блэк на Гриффиндоре.

Не могли бы вы мне подсказать, кто такой Тессеус Саламандер? Я где-то слышал это имя, но не помню где…

Пожелайте мне удачи: она мне пригодится.

Ваш сын,

Р. Д. Люпин"

— Да… — прошептал Римус, в очередной раз соглашаясь с написанным.

Он подозвал сипуху и сказал ей адрес. Теперь родители не будут волноваться.

* * *

Так и прошла неделя. Все дни шли по одному сценарию: встал-умылся-оделся-завтрак-уроки-обед-уроки-ужин-друзья-сон. Все было скучным и однообразным, не считая нечеловеческой боли, которая скручивала мышцы и кости. Каждую ночь он не мог заснуть от ноющей боли, которая пронзала конечности или всё тело. Зелье "Сон без сновидений" уже не помогало. Мадам Помфри не давала ему более сильного снотворного, он был слишком юн для "Напитка Живой Смерти" или "Умиротворяющего бальзама". Обезболивающие тоже не помогали; каждый раз доза менялась, и в конечном счёте он не попробовал только маггловский морфий — от него мадам Помфри сразу отказалась.

Так он и жил от заката до рассвета. Круги под глазами от бессонницы выдавали в нём проблемы со здоровьем. Радовало одно, что письмо от родителей пришло быстрее обычного: сипуха прилетела на следующее утро.

"Милый Римус!

Не нервничай очень сильно перед полнолунием: это может повлиять на обращение. Лучше накануне попытайся отвлечься от проблем и расслабиться. В одиночестве и тишине, конечно же… Просто помни о том, что мы тебя любим.

Мы очень рады, что ты поступил на Гриффиндор! Как ты знаешь, твой отец тоже оттуда.

Мы надеемся, что твои друзья не знают о ликантропии. Как бы ты ни хотел им доверять, не рассказывай НИ ЗА ЧТО!

Когда ты приедешь, мы обязательно расскажем тебе о Тессеусе Саламандере. Одними словами тут не отделаешься, письмо всего не вместит.

Помни: мы желаем тебе только лучшего и хотим, чтобы у тебя все было хорошо замечательно сказочно! Мы любим тебя. Напиши после полнолуния, как оно прошло.

Твои родители,

Хоуп и Лайелл Люпины".

Римус вздохнул, в очередной раз перечитывая письмо родителей. Коротко и ясно.

Что ж, пора готовиться к полнолунию.

* * *

Был обед, и остался последний урок. Сегодня ему придётся сказать, что в выходные он "уедет к заболевшей матери". Он очень не хотел врать своим друзьям, но это были вынужденные меры.

— Ребят, я уезжаю на выходные, — внезапно сказал Люпин, прерывая очередной крысинский разговор о Снейпе.

Брови Джеймса поцеловались с потолком, челюсть Сириуса поцеловалась со столом, Питер… Он просто пребывал в шоковом состоянии.

— Куда же? — поинтересовался Поттер, все так же с отсутствующими бровями.

Римус тяжело вздохнул и поджал губы.

— К моей матери, она заболела, а отец работает каждый день, — он шумно выдохнул. — Это ненадолго, всего на три-четыре дня.

— Римус, — серьезно начал Джеймс. — ты же знаешь, что можешь рассказать нам всё что угодно?

Люпин нервно кивнул. Джеймс прищурил глаза.

— Когда ты уезжаешь? — очнулся Блэк.

— Сегодня ночью, чтобы к утру быть дома.

— М-да, друг, желаем удачи, — все так же серьезно произнес Джеймс.

— Спасибо, — тяжело вздохнул Люпин.

Доев, друзья пошли на Зельеварение. Они болтали, говорили обо всём.

* * *

Римус "отбыл" уже два часа назад. На деле же он лежал в Больничном крыле.

В Визжащую хижину его должна была проводить мадам Помфри, а под утро забрать обратно.

Люпин особо не волновался, последовав совету родителей, но и не был абсолютно спокоен. Впервые вдали от дома было немного страшно.

Послышались шаги.

— Мистер Люпин, пора, — позвала мадам Помфри. Римус вздрогнул.

— Да, конечно… — промямлил он и подошел к ней.

Они пошли к заднему выходу.

— Завтра утром я тебя заберу обратно в Больничное крыло. Постараемся скрыть тебя от назойливых детишек. Тебя ждёт долгое восстановление, — рассказывала план медиковедьма, пока они шли к выходу.

Римус кивнул.

Они дошли до Гремучей ивы.

Римус отошел на шаг от дерева, увидев, что ветки Ивы двигаются недружелюбно.

— Вингардиум Левиоса, — прошептала Помфри, и сломавшаяся ветка поднялась в воздух.

Поведя волшебной палочкой в сторону Ивы и дистанционно нажав на корешок левитирующей палкой, она открыла проход в тоннель, что вёл к Хижине. В узкий тёмный проход Люпин залез первым. Сзади мадам Помфри освещала путь Люмосом. Тоннель извивался, то спускаясь вниз, то поднимаясь вверх, а затем закончился. Люпин откинул крышку люка и выбрался на грязный пыльный пол.

— Удачи, — сказала Помфри, закрывая за собой люк. Снаружи послышался щелчок, а за ним — несколько запирающих заклинаний.

"Вот и началось приключение…" — флегматично думал Римус, усаживаясь на холодный пол в углу.

* * *

Луна полностью взошла через несколько минут. Пол залило лунным светом, что медленно подползал к ногам мальчишки, забившегося в угол.

Заранее избавившись от одежды, Люпин глубоко вздохнул, принимая свою участь. Чуть только свет коснулся его босой ступни, ногу прорезало острой болью, от которой он упал на пол. Ногу выворачивало и скручивало, её будто крутили в мясорубке, рубили на кусочки, дробили кости в десятках мест. Это чувство распространялось по всему телу, вызывая мучительную агонию. Это можно было сравнить лишь с изощрённой средневековой пыткой.

Органы внутри сжимались в плотный комок, потом словно растягивались на километр, их выворачивало наизнанку, завязывая в немыслимый узел. Кожу будто прожигали тысячи факелов, её протыкали, рвали, резали. Люпин старался избавится от этого чувства, он сам себя царапал лишь бы не чувствовать, как нечто обдирает её живьём. Голова разрывалась на части, было чувство, что с неё сдирают скальп, оставляя негодные клочки. Римус видел своё тело, преобразившееся в тело животного: ноги и руки вытянулись в несколько раз, обрастая шерстью и длинными когтями. Ещё одна болезненная пульсация — и сознание человека более не способно было ничего воспринять. Всё отошло на задний план: чувства, эмоции, страхи, сомнения. Теперь он — оборотень, у него нет родных, нет друзей… нет ничего, что делало его человеком.

Боль ломала новое тело, отчего хотелось выть и лезть на стенку. Утром пойдут слухи о привидениях и неупокоившихся душах, но это всё будет потом.

Солнце чуть коснулось светлой макушки, когда Люпин начал осознанно всё воспринимать. Разум оборотня тем и был хорош, что Римус ничего не помнил об адской ночи. Возможно, было больно, возможно — страшно, но это всё не его — не человека.

Люпин огляделся вокруг. Кровь. Грязь. Поломанная мебель. Обгрызенные стены и двери. Следы когтей. Если так пойдёт дальше, то за семь лет обучения от Хижины ничего не останется. В зеркало на него смотрел не он, не ребёнок, а вполне себе заморенный жизнью взрослый человек. Он оглядел себя. Особо глубокие раны ещё не зажили — теперь останутся шрамы.

"И так будет всегда…"