Гарри Поттер и Зеленые Топи (джен)

«Мы в ответе за тех, кого приручили»

(Антуан де-Сент Экзюпери)

Осознание того, что они все же сбежали, придало Гарри новых сил. С закрытыми глазами он почти с наслаждением ждал, когда окончится путешествие в пространстве. Затем он огляделся: это был Хогсмид, утром, после праздника пива. Кругом, естественно, не было ни души, все отсыпались. Гарри облегченно улыбнулся, повернулся к своему учителю и словно прирос к месту. Снейп покачнулся и осел на землю: из его груди торчала длинная черная стрела.

— Нет! — прошептал Гарри и схватил Снейпа за плечи. — Профессор, Вы не можете! Нет!

Он сбросил с себя мантию, которая уже пропиталась кровью. Гарри пробормотал заклинание, которое раньше применяла Гермиона, чтобы остановить кровь, но это мало помогло. Он вспомнил, что вампиры обычно смазывали свои стрелы особым ядом, от которого жертва умирала долго и мучительно. Гарри безуспешно боролся с отчаянием и страшной пустотой, которая распространялась в его душе, подобно пропасти. Он решил обождать с чувством вины, так как опасался, что просто не переживет этого. Он поискал взглядом хоть кого-нибудь. Улицы были пусты. Затем ему на глаза попалась вывеска ближайшего кабака: это была «Кабанья голова». Лихорадочно вскочив, он закрыл Снейпа, который не подавал признаков жизни, Мантией и, забыв собственные раны, помчался что было сил к дому.

Аберфорт не спал. Гарри пришлось барабанить в дверь всего несколько секунд, чтобы увидеть хозяина. Тот испытующе посмотрел на него. Он, разумеется, сразу заметил, что Гарри был, мягко скажем, ранен, но паника в глазах молодого человека заставила его воздержаться от очевидных вопросов.

— Помогите, пожалуйста! — охрипший голос еле слушался Гарри. — Не спрашивайте… там… человек умирает!

— Где? — Аберфорт взял волшебную палочку и тут же вышел из дома.

— Там… я покажу… у меня не было другого выхода, но… замок… слишком поздно… — Он не понимал толком, что говорит.

Как только ему удалось найти мантию-невидимку, он разрешил себе впасть в небытие… силы его были на исходе.

— Доброе утро, Гарри!

— Что?

— Я сказала, доброе утро.

Голос Джинни. Что это значит? Медленно припомнив все подробности, Гарри поднял на нее взгляд, полный ужаса. Она плакала от счастья и сжимала в руках носовой платок. Овладев собой, он спросил:

— Долго я спал?

— Да, — улыбка ее померкла, — не… неделю.

— ЧТО? — Гарри подпрыгнул на кровати и обнаружил, что находится в больничном крыле в Хогвартсе.

— Да, мы уже боялись… — она замолчала.

— Но что, — Гарри с отсутствующим взглядом опустился на подушки, не в силах об этом говорить, — что было потом?

— После того, как ты отключился? — понимающе спросила Джинни.

Гарри смотрел на противоположную стену.

— Короче, Аб тут же связался с Макгоннагал. Коридор с его сестрой, ну, тот, который ведет в Выручай-Комнату, больше не работает, как мы и предполагали, — быстро заговорила Джинни. — Поэтому он дал знать всем в замке, кому следует, с помощью Патронуса. Все прошло гладко, и тебя вскоре принесли сюда. Все боялись, что ты потерял слишком много крови и поэтому не приходишь в себя, но мадам Помфри дала тебе кучу всевозможных укрепляющих отваров — внутривенно, конечно, и на следующий день была уже вполне удовлетворена твоим состоянием…

Она осеклась. Взгляд Гарри по-прежнему ничего не выражал, кроме безграничного ужаса.

— Джинни… Джинни… все это совершенно не важно! Джинни, зачем ты увиливаешь?

— Я не увиливаю, — она выглядела несчастной. — Но я и в самом деле не могу сообщить тебе ничего утешительного.

— Что ты имеешь в виду? Говори сейчас, все, как есть!

— Гарри… не волнуйся так. Он… он жив.

— Правда? — Гарри почудилось, что его сердце только сейчас начало биться. — В чем тогда проблема?

— Ну, там был очень… нехороший яд в стреле, и мадам Помфри не уверена, сможет ли он…

— Он сможет! — с упрямством воскликнул Гарри. — Джинни, подумай только, как это может быть, что он не выживет? Он всегда выживал! Ведь это просто невероятно!

Он видел, что Джинни сочувствовала ему и не хотела рассказывать все в деталях, но он хотел знать. Постаравшись, чтобы его голос звучал спокойно, он сказал:

— Где он?

Наверное, Джинни ожидала чего-то другого, потому что она вздохнула с явным облегчением, наклонилась к нему и на всякий случай прошептала:

— Это еще одна из хороших новостей. Выручай-Комната функционирует, представляешь?

— Нет! — ответил Гарри восторженно.

— Только она больше не работает, как зал, где все можно спрятать, понимаешь?

— Да, — Гарри содрогнулся.

— Ну вот, его доставили прямо туда, никто из непосвященных этого не видел, теперь надо только ждать.

— А ребята из Министерства? Как они поживают?

— Азкабан стоит на ушах, — весело сообщила Джинни, — дементоры впали в жуткую ярость, многие покинули свои посты, это уж я не знаю почему.

Гарри ощутил новый спазм в желудке, никакого отношения к голоду не имеющий. Может быть, Хольдер снарядил уже свою экспедицию? Но об этом уже должно быть хоть что-то известно!

— Джинни, а в газетах было что-нибудь интересное?

— Имеешь в виду Топи? — Джинни посерьезнела и опять понизила голос: — Там что-то происходит, Гарри, но я бы сказала… как-то медленно. Как будто готовится какое-то широкомасштабное предприятие. Гермиона считает, что скоро все это выяснится, долго такое скрывать у них не выйдет.

— Гермиона здесь?

— Конечно, и Рон тоже. Но сейчас они спят: мы сменяемся у твоей постели.

— Вот как? — Гарри неожиданно понял, что хочет остаться один. Он был невыразимо раз видеть Джинни, но беспощадное чувство вины уже наполняло его изнутри, узел в горле словно стал еще более тугим, и он молча лег на бок.

— Что, Гарри? — озабоченно спросила Джинни.

— Можно я… просто полежу?

— Что такое? Болит где-нибудь?

— Да, — помедлив, ответил Гарри. — Здесь, — он показал на грудь.

Джинни поняла его, он видел это в ее красивых и печальных глазах. Хотя она почти ничего не знала, она легко могла угадать его настроение. Она вообще хорошо его чувствовала. Гарри благодарно кивнул и устремил взгляд, на этот раз, на оконную раму. Ему хотелось только заснуть и больше не просыпаться. Казалось, ничто не сможет принести ему облегчение после того, что он натворил. И никто…

Гарри выздоравливал в стремительном темпе. Иммунная система выдержала этот удар, а с помощью отваров и мазей мадам Помфри он уже через несколько дней был вполне в состоянии прогуливаться по восьмому этажу, время от времени подходя к окну, чтобы смотреть, не отрываясь, на сумеречные вершины далеких гор. Часто в больничное крыло приходили его друзья, пару раз его навещала Нарцисса Малфой, она была чрезвычайно бледна и исхудала еще больше, так что ему даже казалось, что она светится изнутри. Она мало говорила, и ни слова о своем собственном самочувствии, которое явно было не удовлетворительным. По-видимому, это ее и в самом деле не слишком заботило, она выражала только беспокойство за своего мужа в Азкабане, и в такие минуты ее лицо темнело. Гарри хотел бы ее утешить, но он, как обычно, не находил слов. Она уходила, а он опять оставался в своем мраке, рассказывал обо всем скупо, и друзья никак не могли понять причину такого поведения. Он же знал, что ему сначала следует поговорить со Снейпом, но сама мысль об этом внушала ему страх, который он не мог преодолеть.

Шестого ноября ему сообщили, что Снейп пришел в себя. При этом известии он замер на какое-то время, и Джинни, которая была рядом, наклонилась к нему и тихо сказала:

— Гарри, я понимаю, что ты в чем-то виноват, но сидение здесь тебе не поможет. Ты же не можешь все время делать вид, что дело тебя не касается. Ну, иди же!

Гарри машинально кивнул. Гермиона вызвалась его проводить. Идя за ней, он судорожно пытался сообразить, как он будет все это рассказывать. Возможно ли вообще об этом рассказать? И главное — кому? Кулаки у него непроизвольно сжались. Ему было знакомо чувство стыда, но сейчас оно, казалось, было непомерно большим и тяжелым, как свинцовая гиря. Он никогда не мог представить себя в качестве предателя. При этой мысли гиря утяжелилась еще больше, а сердце, казалось, сжали тугие тиски.

Гермиона три раза прошла мимо стены, и в ней появилась дверь. Гарри быстро зашел внутрь, успев увидеть лишь сочувсвующий взгляд Гермионы. Он очутился в небольшой темной комнате без окон, с одним столом, на котором горел подсвечник из двенадцати свечей, с уютным креслом в углу и большой кроватью, на которой лежал человек. Он спал. Гарри долго молча стоял, вглядываясь в его лицо. Он хотел попросить прощения, но должен был ждать. Снейп дышал медленно и с хрипом. Гарри уже знал, что стрела пробила легкое и что даже для мадам Помфри было сложно устранить все последствия. Уже успел распространиться слух, что, как только Снейп очнулся, он сразу потребовал, чтобы все следовали его указаниям и готовили лекарства только так, как он хочет. Гарри улыбнулся: как любой, кто знал мастера зелий лично, он мог легко в это поверить.

Вдруг Снейп открыл глаза и тут же посмотрел прямо в глаза Гарри, который нерешительно топтался у двери, не зная, куда себя деть. Снейп с минуту изучал его, и Гарри опустил голову. Черные глаза обожгли его таким холодом, какого в них еще никогда не было, и Гарри понял, что он уже знал. Он украдкой бросил взгляд на стол. На нем лежала газета. «Ежедневный пророк». Далее замалчивать правду не имело смысла, и Гарри начал рассказывать, не глядя на Снейпа. Он изложил все, как было, и положил Старшую Палочку на стол. Снейп даже не взглянул на нее. Он лежал неподвижно и молчал, молчал… Это было для Гарри настоящий пыткой, он ждал ответа, хоть какой-то реакции, и ждал напрасно. После нескольких ужасных мгновений он робко поднял глаза и понял, что Снейп больше не смотрел на него. Он как будто застыл, взгляд стал равнодушным и ледяным, но складка между его бровей сделалась глубже. Гарри, не выдержав, ушел, чтобы не слушать больше эту тишину.

Затем он все рассказал друзьям, и персонально Джинни. Разумеется, все они жутко перепугались, но Гермиона и Рон прямо сказали, что это было несколько глупо с его стороны: не пытаться протянуть еще время или составить ложную карту. Гермиона взяла лист пергамента и начертила возможные варианты обмана. Действительно, карта выходила похожей, но была определенно не та. Гарри пристыжено подумал, что мог бы и сам додуматься до этого и сказал приглушенно:

— Я… я просто боялся, что…

— Гарри, — поспешно добавила Гермиона, — я и не говорю, что я бы на твоем месте это сумела! Просто ты немного поторопился под воздействием эмоций.

— Ты бы сумела! — горько сказал Гарри. — Вспомни допрос у Малфоев.

Гермиона помедлила.

— Это было совсем другое дело. Я была тогда не одна… и вообще, он не может сваливать на тебя всю вину целиком, это просто свинство с его стороны! Он думает только о себе и о своих попытках! Просто эгоист, и все, и в этом его проблема! Такое впечатление, что он совершенно не понимает, что тебе пришлось пережить.

— Но он прав, не так ли? — Гарри помрачнел еще больше. — Он ведь не сдался своим переживаниям, а уж у него их было в избытке.

— Просто вы оба на что-то решились, кто теперь сможет утверждать, что ты один во всем заблуждался? — Рон усердно пытался защитить Гарри от самого себя. — О чем тут еще говорить? Теперь нужно думать о том, как можно исправить ситуацию.

— Теперь вы мне верите, что Топи — не легенда? — резко спросил Гарри.

— Ну, да, — задумчиво ответила Гермиона. — Только клада там все-таки нет, хотя это всего лишь мое мнение.

— Да, конечно, — согласился Гарри, — но это еще не самое прикольное.

— А что? — со страхом спросил Рон.

Гарри многозначительно показал на свой шрам. Немая сцена. Занавес.

— Дай ему время! — убежденно говорила Джинни. — Увидишь, все будет хорошо.

— Джинни, ты слушаешь меня? Шрам вспыхивает все чаще.

— Я слушаю тебя всегда, но я думала, шрам — не самое важное для тебя сейчас. Или я ошибаюсь?

— Нет, — пораженно ответил Гарри.

— Ты сказал ему про шрам?

— Да. Я… я все сказал.

— Тогда, повторяю, дай ему время. Он успокаивается не так быстро, как ты, но он поймет.

— Нет, я не думаю, — возразил Гарри, — он не поймет, Джинни, но я бы очень хотел, чтобы он когда-нибудь еще со мной заговорил.

Об этом он не сказал Рону и Гермионе. Рон мог и посмеяться над этим, а этого Гарри бы не вынес. Гермиона же… Гермиона оставалась все такой же скептичной, такова была ее натура, поэтому Джинни была тем единственным близким человеком, который мог посоветовать нечто подходящее.

Из «Ежедневного пророка» Гарри понял, что экспедиция Хольдера была уже не за горами. Тот, в свою очередь, не торопился и изобретал для общественности различные благовидные объяснения, как-то: необходимость провести подробное расследование, устранить причину исчезновений и положить им конец, в конечном итоге навсегда утвердив власть Министерства над этой территорией. Подобные призывы многих устраивали, и Кингсли Бруствер — новый министр магии — не имел никаких доказательств против Хольдера. При этом он совершенно не подозревал об опасности, которая исходила от Зеленых Топей, что было вполне естественно, ибо все выводы основывались на легендах и предположениях. Единственным положительным моментом было обещание Макгоннагал выступить против Хольдера и даже Министерства, если потребуется. Положение начинало казаться Гарри все более безнадежным. Он не мог проверить свою версию насчет Волдеморта, а просто так людьми никто рисковать, конечно же, не стал бы.

Он всю неделю пытался встретиться со Снейпом. Хотя последний был еще далеко не в добром здравии, он время от времени исчезал из замка, и никто не мог объяснить Гарри куда. Тот предполагал, чем занимается Снейп, но ему не удавалось поговорить с ним. Пару раз они виделись в известной библиотеке, но, пока Гарри формулировал в уме предложение и открывал рот, Снейп успевал покинуть помещение. Самым невыносимым было то, что он-то точно понимал, что началась война, и, тем не менее, не хотел ни с кем разговаривать. Мадам Помфри была вне себя от возмущения, так как он снова не разрешил ей себя лечить. «Стесняется никак» — хихикал Рон, игнорируя яростный взгляд Гарри. «Они ничего не понимают, — расстроено думал он, — и даже не пытаются». Джинни придерживалась мнения, что по такому поводу ссориться с лучшими друзьями не стоит. Гарри в душе был с ней согласен, но Рон частенько выводил его из терпения, когда Гермионы не было рядом. «Когда они хоть что-то поймут, будет поздно».

Все время Гарри был занят домашними заданиями и квиддичем. Но игра, в отличие от домашних заданий, не клеилась из-за погоды: постоянно лил дождь, с редкими перерывами гремела гроза, ветер срывал и уносил целые куски от соломенных крыш хогсмидских домиков. Гарри во всем этом чудились вполне определенные предзнаменования, но он с упорством танка оставался в замке, ожидая, пока что-нибудь прояснится.

Как-то раз он шел с тренировки в башню Гриффиндора, когда кто-то случайно налетел на него и отскочил в сторону. Это был Малфой. Бросив на Гарри испуганный взгляд, он хотел убежать, но Гарри почувствовал, что что-то было не так, и схватил его за руку.

— Что случилось?

— Ничего, — Дрейко попытался вырвать руку, но Гарри настоял на своем и не отпускал. Потом он как-то обмяк, посмотрел на Гарри странно отсутствующим взглядом и сказал: — Моя мать умирает.

— Как? — Гарри даже выпустил его, не веря своим ушам. — Я же только позавчера ее видел!

— А вчера? — насмешливо спросил Малфой.

Гарри покачал головой.

— Что с ней?

— Не знаю. У нее случился приступ, и она упала в обморок. Я ее доставил в больничное крыло. Теперь я, по идее, должен написать отцу, но… — Малфой умолк, потом со злобой сказал: — Я не могу! Я вообще ничего сейчас не могу! Поттер, ты знаешь, что это такое: когда ничего не можешь сделать?

В его пронзительном и ожесточенном взгляде светилась мольба. Гарри взвешивал при ответе каждое слово.

— Пожалуй, да. Я знаю, что это такое. Не пиши пока. Посмотрим, что еще можно сделать.

— Да неужели? — фыркнул Дрейко. — Что это ты задумал, Поттер?

— Иди к ней, я приду через полчаса.

Ничего больше не прибавив, Гарри развернулся и поспешил в потайную библиотеку, от всей души надеясь, что застанет там Снейпа, иначе… иначе он будет искать его и придет в больничное крыло чуть позже, но ведь не может же такого быть, чтобы тот отказался. Не может…

Снейп сидел за столом и, как обычно, листал очень древний талмуд. Гарри остановился перед столом и одним духом выпалил:

— Профессор, нужна Ваша помощь. Нарциссе Малфой плохо, и, по-видимому, никто толком не знает, как ей помочь, но Вы же знаете, правда? Я уверен… — Гарри замолчал. Снейп, не обращая внимания на его слова, продолжал листать книгу.

— Я… я не лгу, — упавшим голосом сказал Гарри.

Снейп смерил его долгим презрительным взглядом, затем он встал и вышел из библиотеки. Гарри сел на стул и изо всех сил сжал ладонями виски. Неужели он не поможет? Гарри сидел в полутемной библиотеке, в которой горела единственная свеча на столе, и одиночество наполняло его. Он видел, что все в этом мире происходит как-то без него. И если Рона и Гермиону это вполне устраивало, он себя в этой ситуации чувствовал, как потерявшаяся собака. При этом он знал, что есть люди, которые в нем нуждаются, но чувствовал в тот момент совершенно противоположное, и не в силах был противостоять эмоциям.

В любом случае, он обещал Малфою, что придет. И он отправился в больничное крыло и застал там странную сцену: было довольно темно, несколько настольных ламп освещали кровать миссис Малфой, а вокруг нее стояли мадам Помфри, Дрейко и Макгоннагал. Снейп в это время держал Нарциссу за руку, а она, бледная, слабая, как ребенок, что-то тихо шептала ему. Он молчал, нисколько не меняясь в лице. Гарри подошел ближе, и она увидела его. Ее глаза просияли, она улыбнулась. Потом повернула свою изящную голову опять к Снейпу.

— Ты не обязан, Северус.

— Я знаю, — коротко ответил он, взял из ее руки маленький сверток и вышел из лазарета.

Дрейко бросился к матери. Он с трудом подавлял рыдания.

— Что ты ему сказала, мама?

— Не волнуйся, сынок, он знает, что делает.

— Мам, — Дрейко выглядел испуганным, — тебе не разрешено ничего передавать отцу.

— Но ведь это же последнее, — она слегка улыбнулась.

Гарри хотел ей возразить, но сдержался. Собственно говоря, он вообще не хотел вмешиваться в эти странные человеческие отношения, но он боялся, что у Снейпа что-нибудь пойдет не так. Нарцисса поняла его тревогу, и ее собственный взгляд стал виноватым. Потом мадам Помфри оттащила от кровати Дрейко, а Макгоннагал подошла к Гарри.

— Уведите его, Поттер, и оставайтесь с ним, если можете.

Это было легче сказать, чем сделать, но Гарри тотчас послушался. Он взял окаменевшего Малфоя за руку и потянул его за собой. Тот шел, спотыкаясь, но в дверях остановился и посмотрел Гарри в глаза.

— Он сказал: рак. Какая-то магловская болезнь, от которой редко выздоравливают, если не лечить… слишком поздно, Поттер. Она долго скрывала… А теперь она уходит.

Его лицо блестело от слез. Гарри молча повел его за собой. В замке, казалось, стало тише, чем обычно, и Гарри подумалось, что в любом доме всегда становится так тихо, когда в нем лежит умирающий. Он не заметил, как привел Дрейко в гостиную Гриффиндора, что было строжайше запрещено делать в школьные годы, но обоим было все равно, куда идти. После краткого объяснения никто вопросов больше не задавал. Дрейко уселся на пол перед камином, обнял колени и больше не двигался.

Гарри провел в гостиной мучительный час, потом попросил Джинни присмотреть за Дрейко и вернулся в больничное крыло. Ветер и дождь били в оконные стекла, свет мерцал, все казалось каким-то ненастоящим. Нарцисса Малфой лежала неподвижно и смотрела вверх, мадам Помфри хлопотала вокруг нее. Гарри сел на соседнюю койку и стал смотреть на ее ясное и спокойное, но сильно исхудавшее лицо. Он не слышал, как вошел Снейп. Приблизившись к Нарциссе, он прямо взглянул на нее и сказал:

— Он получил его, Нарцисса.

— Спасибо тебе, Северус, — ответила она одними губами. — Не бросай моего сына, он остается один.

— Можешь быть спокойна.

— Скажи ему... я очень его люблю, — свет в ее голубых глазах погас.

Гарри встал, чувствуя, что дрожит и что какая-то страшная слабость одолевает его; он хотел предпринять что-нибудь против этой тоски и безысходности, но он понимал: все здесь было уже поздно. В отчаянии он бросил взгляд на Снейпа, и в первый раз за последнее время тот ответил на него: его глаза, казалось, стали еще более пустыми.

Мадам Помфри дрожащим голосом попросила обоих удалиться. Гарри вышел нетвердым шагом, чтобы просто куда-нибудь идти. Снейп догнал его у лестницы и сказал (его настроение Гарри распознать так и не смог):

— Скажи Дрейко. Только не дай ему сюда прийти. Не сейчас.

— Сэр, что Вы должны были передать?

— Не все ли равно? — огрызнулся Снейп. — Марш в гостиную и думай о своих проблемах!

Круто развернувшись, он ушел, и Гарри остался один в коридоре. Часы пробили полночь...