Меч-3 (джен)

— Ну, что скажешь? — спросил Калинин, когда Антон вышел из помещения, которое они приспособили под камеру для контрразведчиков.

— Упрямец! Убедить мы его не сможем никакими доводами. Только не мы.

— Считаешь, это может выйти у кого-то другого?

— Да, — спокойно кивнул Перегудов. — У него.

— То есть?

— Если он когда-нибудь и примет нашу точку зрения, то только потому, что сам так решил. Чем сильнее мы будем давить, тем большее сопротивление получим в ответ. Всё, на что мы можем рассчитывать, это что он со временем переварит полученную информацию и сам сделает верные выводы.

— Ясно. А что насчёт второго?

— Его я пока не трогал. Но думаю, что беседовать с ним нужно отдельно.

— Понятно. Ну что же, действуй по своему плану. Посмотрим, что из этого выйдет. Время у нас пока есть.

* * *

Перегудов подошёл к Карасёву и нагнувшись, разрезал скотч у него на ногах. После чего помог капитану подняться и подтолкнул в сторону выхода.

— А руки мне не хочешь развязать? — не особо рассчитывая на успех, спросил Вадим.

Антон наклонился к нему и слегка подмигнув двумя глазами, тихо пояснил:

— Считай это признаком моего персонального к тебе уважения.

Карасёв усмехнулся.

— Это меня сильно утешает.

Антон привёл его к себе в кабинет и сделал приглашающий жест в сторону стула. Вадим огляделся и присел. Закрыв дверь, Антон какое-то время изучающе смотрел в сторону пленника, после, неожиданно для последнего, предложил:

— Я развяжу тебя, если ты дашь слово офицера, что не будешь ни на кого нападать в течении двух часов.

Вадим задумался на несколько секунд, после, глядя прямо в глаза Перегудову, чётко произнёс:

— Даю слово офицера, что в течении двух часов не буду ни на кого нападать.

Антон достал складной нож и, приблизившись, разрезал скотч на руках пленника. После присел напротив.

— Ну что, капитан, поговорим?

* * *

Карасёв слушал историю основания и развития Меча, невольно сравнивая её с информацией в отчётах. Многое представало совсем в другом виде. А в том, что рассказанное правда, он не сомневался. Что-то Антон опустил, некоторые имена не назвал. Но это было понятно — все эти люди не были объявлены в розыск и, скорее всего, жили обычной жизнью. У каждого из них были свои причины присоединиться к Мечу, но объединяло их одно — они не хотели мириться с существующей несправедливостью и желали защитить простых людей. Запомнилась Карасёву история полицейского, ставшего случайным свидетелем одной из первых казней. Калинин тогда заявил, что не станет его убивать, даже если его в итоге посадят. Полицейскому предложили выбор: присоединиться к Мечу — естественно обрисовав перед этим декларируемые им цели и задачи — или уйти на все четыре стороны. И тот, после недолгих раздумий, сам предпочёл остаться. Его никто не принуждал, он мог уйти и жить своей жизнью, но не захотел. Значит, ему было не всё-равно. Он действительно хотел помогать людям, пусть и такими жёсткими методами.

Столько людей, каждый из которых в своё время решил, что месть и самосуд единственный приемлемый вариант. Для самого Перегудова отправной точкой к принятию решения послужила история племянника, которого вместе с друзьями разжаловали, уволили из армии и даже пытались убить, чтобы прикрыть неблаговидные поступки начальства самого высокого уровня. И пусть всё это произошло задолго до появления Меча, событие оставило след и настроило тогдашнего капитана спецназа на нужный лад. Так что когда, много лет спустя, его, к тому моменту майора в отставке, пришли вербовать в Меч, он согласился без раздумий. Просто чтобы то, что случилось с племянником и его друзьями, больше никогда ни с кем не повторялось. Да, именно Антон рассказал Вадиму эту старую историю, о которой до этого он знал лишь в общих чертах. Историю про семерых друзей, из которых в настоящий момент остались в живых только трое. И только один работал сейчас в УПСМ. Его непосредственный начальник и друг, Сергей Сергеевич Пастухов. За разговором время пролетело незаметно и вопрос Перегудова застал Карасёва врасплох.

— Четыре часа прошло, — Антон невесело усмехнулся. — Ну что, капитан, позволишь связать себя или нападёшь? Какое-то время они мерялись взглядами, после чего Вадим молча протянул руки вперёд.

Перегудов отрицательно покачал головой.

— Нет, капитан. Только за спиной. Слишком хороша твоя подготовка, чтобы я мог позволить себе рисковать. На кону не только моя жизнь. У меня нет такого права.

Карасёв молча встал и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, завёл руки за спину. Взяв рулон скотча, Антон тщательно обмотал им запястья пленника, после чего вывел его из комнаты и вернул обратно в камеру.

* * *

Быть может впервые в жизни Карасёв был растерян. Лишали покоя как разговор с Перегудовым, так и его поведение. Похожее смятение чувств наблюдалось, когда они расследовали дело Марии Букиной, казнившей палачей своего отца. Пастухов тогда высказался резко отрицательно на слова Никитина о справедливости и сказал:

"Есть закон, запрещающий убивать людей. Справедливости много, а закон один и хотя он не всех достигает, это говорит не о несовершенстве закона, а о несовершенстве людей. Самосуд — это путь в никуда. Как только в твоём мозгу появится мысль, что ты выше закона, считай, что в этот момент ты стал преступником."

Он тогда не решился возражать командиру и начальнику, но с аргументами был не согласен. А рассказ Антона лишь убеждал в собственной правоте. Поэтому он предпочёл скрыть от Пастуха содержание этой беседы, спросив лишь:

— Что будем делать, Сергей Сергеевич?

— Не знаю, — покачал тот головой. — Я не понимаю их мотивов. Почему они захватили нас? На что рассчитывают? Чего хотят добиться? Должна же быть у них какая-то цель, в конце концов!

Вадим лишь пожал плечами.

— Наверняка. Только нам они об этом вряд ли скажут.