Мужество жить (джен)

«Я хотел с кем-нибудь поговорить. Но с кем? В такие моменты, когда ты нуждаешься в ком-то больше всего, твой мир кажется ничтожно малым». ~ Рэйчел Кон, Дэвид Левитан

В полдень, когда Поппи наконец соизволила отпустить его, Северус вернулся в свои апартаменты, принял душ, произвел долгожданную процедуру бритья, и обнаружил, что вся его одежда отсутствует.

Ну, не совсем вся — в шкафу висела одна единственная запасная мантия, а также поношенная нижняя рубашка, которая, как подозревал Северус, была той самой, что он вчера отдал Клеффи, но, учитывая, что эту бесшовную, похожую на монашескую, мантию он обычно носил под одеянием Пожирателя смерти, зельевар не слишком принимал ее в расчет.

Таким образом он оказался стоящим посреди позаимствованной спальни в одном лишь полотенце, дрожа от того, что холодная вода стекала с вымытых волос на его спину.

Северус с надеждой понюхал сброшенный сюртук.

Нет. Безусловно нет.

Он достал из шкафа свободную черную мантию и с ворчанием вернулся в ванную, чтобы выстирать брюки и носки.

Натягивать мягкую мантию через голову оказалось на удивление сложно. Это было нелепо, но облачение в эту одежду, признание ее существования, казалось, делало смерть Темного Лорда менее реальной. Северус с внезапной паранойей оглядел свои покои, вспоминая те многочисленные ночи, когда он надевал это облачение, но его бдительность ничего не дала, разве что заставила почувствовать себя очень глупо. Он много раз надевал эту мантию просто так, пока Темный Лорд не вернулся и не заставил его обновить гардероб.

В последний раз он носил ее, когда смотрел финальное задание Турнира Трех Волшебников.

Северус тряхнул головой, понимая, что мысль о том, что мантия приносит несчастье, абсурдна. Это всего лишь предмет одежды — и, кроме того, если она и была несчастливой, она не смогла убить его за все те разы, что он ходил в ней перед Темным Лордом. Не было причин думать, что может что-то случиться из-за того, что он ее надел.

И все же ему было не по себе, пока он зашнуровывал ботинки и подтягивал носки, чтобы скрыть тот факт, что под длинной мантией на нем не было брюк.

Может быть... может быть, Грейнджер права, и он был чем-то болен. Он определенно чувствовал себя более напряженным, чем следовало бы. Может, это и есть то самое расстройство, о котором она говорила?

Это пугало зельевара больше, чем он хотел признавать, ведь сказали, что у него есть что-то, чего он не понимает. Что такое посттравматическое стрессовое расстройство? Это звучало почти как расстройство, вызванное стрессом, проявляющееся, видимо, после того, как стресс прошел — он заразился им от кого-то, может, от аврора? Или же это была скорее внутренняя реакция, вроде болей и озноба, которые появлялись у него, когда он достигал предела своей выносливости по истечении нескольких бессонных ночей? Он не имел об этом ни малейшего понятия; он никогда не слышал о подобном раньше, даже вскользь.

И его беспокоило то, что он не понимал, почему Грейнджер вдруг заподозрила у него эту болезнь. У него проявились какие-то симптомы? И если да, то заметила ли Поппи то же самое? Неужели что-то могло выдать его какой-нибудь ведьме или волшебнику, достаточно наблюдательному, чтобы это заметить? Зельевар не думал, что за сегодняшний день он заметно изменился в каком-либо отношении — возможно, для постановки диагноза требовалась совокупность незначительных симптомов, а может быть, Грейнджер знала какую-то хитрость, позволяющую распознать это.

Однако больше всего его волновало то, что вызывает это расстройство. Какие последствия оно имеет? Как давно оно у него? Грейнджер сказала, что его можно вылечить, но как? Что включает в себя посещение «психотерапевта»? Северус смутно помнил, что такое психотерапия, еще из своего детства; его отец называл это пустым транжирством богатых людей, дорогим и бессмысленным. Зачем, вопрошал отец, кому-то платить за то, чтобы говорить о себе? Нелепо, как и все остальное, что делают богатые, недовольно бурчал он не раз за бутылкой.

Но, возможно, магловские и волшебные методы лечения сильно отличаются друг от друга. Не говоря уже о сомнениях Северуса в том, что его отец хорошо разбирался в терапии как таковой — у Снейпов не было денег, чтобы тратиться даже на подержанную одежду, не говоря уже о медицинской помощи. И, как бы зельевар ни был настроен подозревать шарлатанство, ему было трудно поверить в то, что не кто иная, как Грейнджер намеренно стала бы вводить его в заблуждение.

Но это все равно не решало вопроса о том, какие симптомы его выдали...

Бессмысленно беспокоиться об этом, твердо сказал себе Северус, проводя маленькой расческой (он стащил ее вместе с бритвой и мылом для бритья из набора туалетных принадлежностей для студентов, что был в больничном крыле) по своим влажным волосам, заметив, как они тут же снова слипаются обратно. Грейнджер записала его на прием, и он его посетит, и тогда этот вопрос останется позади. Нет нужды беспокоиться о том, что легко решается.

Придя к такому выводу, он отправился на обед.

Зал был умеренно полон, но Северус заметил, что большинство обедающих были людьми взрослыми, многие собрались небольшими группками вокруг учащихся членов своих семей, будь то дети, братья, сестры или кто-либо еще. Самих студентов было совсем немного — но, с другой стороны, был уже полдень, и многие из них, вероятно, отправились домой. Поппи сказала ему, что вчера Минерва объявила Хогвартс закрытым на лето, надеясь убрать толпы людей, собравшихся в школе, и приступить к восстановлению.

Северус чуть не застонал при этой мысли. Ему повезет, если визит к психотерапевту от Грейнджер затянется надолго — последнее, чего ему сегодня хотелось, так это быть втянутым в сотню утомительных, изматывающих магических ремонтных работ. Он скорее вернется в больничное крыло и воспользуется угрозой Поппи о «Сне без сновидений».

Преподаватели, собравшиеся для подготовки к предстоящему собранию, заметили его, когда он преодолел примерно треть Зала, и Филиус радостно помахал ему рукой, а Гораций попытался отодвинуть свой стул, но потерпел неудачу и удовлетворился тем, что сердечно поднял свой кубок.

— Северус, мой дорогой мальчик! Рад видеть, что ты наконец-то на ногах! — провозгласил он, и все головы, которые еще не были обращены к Северусу, теперь точно повернулись в его сторону.

«На ногах», сухо подумал Северус, как нельзя лучше подходит к ситуации. По крайней мере, он был способен передвигаться более-менее нормально, пока добирался до стола.

— Ты уже видел «Пророк»? — поинтересовался Филиус, когда зельевар пробрался к стульям, и Северус покачал головой, опускаясь на сиденье между профессором заклинаний и Минервой, которая подняла свой тыквенный сок в безмолвном приветствии, одновременно откусывая очередной кусочек поджаренного сэндвича. — Тебе, наверное, будет интересно — сегодня утром появились довольно важные новости.

Северус подавил вздох, не желая больше сталкиваться с неожиданной информацией сегодня, но он видел, как другие сотрудники выжидающе посматривают на него, явно пытаясь делать это скрытно, но терпя неудачу.

Поэтому он потянулся к сложенной газете, лежащей рядом с тарелкой Филиуса, и встряхнул ее.

«САМ-ЗНАЕТЕ-КТО МЕРТВ», — гласил огромный заголовок на первой странице, и Северус приподнял черную бровь.

— Действительно? А я и не слышал, — сардонически произнес он, но Минерва протянула руку и раздраженно щелкнула по бумаге.

— Дальше, внизу, — указала она ему настойчивым тоном, и Северус нахмурился, проследив взглядом по странице… и замер.

«СНЕЙП ПОМИЛОВАН» — было написано над толстой колонкой текста, и Северус недоверчиво уставился на нее; прошло немало времени, прежде чем его глаза смогли сфокусироваться на словах, но, как только это произошло, он поспешно прочитал:

«Сегодня утром исполняющий обязанности министра Кингсли Шеклболт шокировал всю Британию, объявив о полном помиловании Северуса Снейпа, известного Пожирателя смерти и директора Хогвартса под руководством Сами-Знаете-Кого. Он утверждает, что Снейп на протяжении всего последнего года являлся верным сторонником Ордена Феникса. В интервью он сказал репортерам, что «изучил воспоминания Северуса и обнаружил в них достоверные и окончательные доказательства того, что он действовал как агент против [Сами-Знаете-Кого] с тех пор, как присоединился к Ордену в конце 1980 года».

Шокирующее известие, похоже, согласуется с заявлением Гарри Поттера о преданности Снейпа Дамблдору, прозвучавшим вчера во время противостояния с Сами-Знаете-Кем в Хогвартсе. Очевидцы утверждают, что Поттер не преминул высказать свое мнение Сами-Знаете-Кому по этому поводу, заявив, что Снейп был человеком Дамблдора с того самого момента, как Сами-Знаете-Кто начал охоту на семью Поттеров. Гарри Поттер объяснил это впечатляющее изменение взглядов тем, что Снейп был и, по словам Поттера, до сих пор влюблен в Лили Поттер, урожденную Эванс.

Мы обратились за информацией к исполняющей обязанности главы отдела магического правопорядка, Мардре Гердирут. Как отметила Гердирут: «Кто-то может сказать, что информация Поттера ненадежна, но, хотя в Избранном уже не раз сомневались, обычно он оказывался прав. Я полагаю, что у министра Шеклболта имеется очень веская причина помиловать Снейпа, и даже если эта причина связана с некой фантастической историей любви, то я все же склонна в это поверить. Я видела, как любовь вдохновляла людей на невероятные поступки во время обеих войн».

На краткое интервью согласились профессора Минерва Макгонагалл и Рубеус Хагрид из школы чародейства и волшебства Хогвартс. Макгонагалл заявляет: «У меня нет абсолютно никаких сомнений ни в верности Северуса Дамблдору, ни в его преданности Хогвартсу». Хагрид согласился с этим, добавив: «Профессор Снейп всегда был хорошим человеком. Профессор Дамблдор знал это с самого начала. Мы просто рады, что он вернулся».

Сам Снейп оказался недоступен для комментариев.

Решение исполняющего обязанности министра Шеклболта о помиловании Снейпа, вероятно, станет весомым фактором на предстоящих выборах министра магии, которые состоятся в конце июня. Смотрите на стр. №3 более подробную информацию о руководстве Министерства, а также о предстоящих изменениях в политике, которые...»

Слова словно расплылись, и Северус обнаружил, что у него защипало глаза — он поспешно применил окклюменцию, пытаясь подавить нахлынувшие на него эмоции. По сути это была всего лишь газетная статья; он и так был уверен, что Кингсли помилует его после их вчерашнего общения, так что на самом деле это не было сюрпризом.

Но по какой-то причине у него перехватило горло, и он стиснул зубы, вглядываясь в страницу, впитывая крупный блочный текст.

Помилован.

С того момента, как Дамблдор вынудил его поклясться убить старого директора, зельевар понял, что проклят. Он был отмечен клеймом всю свою взрослую жизнь, но ему посчастливилось прожить на воле столь долго — и он уже смирился с тем, что его свободе довольно скоро придет конец, будь то смерть или тюремное заключение. В конце концов, он был не на той стороне для обеих фракций в этой войне; то, что Темный Лорд обратился против него, доказало это, не являясь ни неожиданностью, ни предательством. Да, причина покушения на его жизнь была шоком, но он не заботился о своей безопасности в роли Пожирателя смерти с первого года после получения Метки.

Но теперь... Он не был проклинаем властями. Его не ждал суд Визенгамота. Он был... оправдан. По всем пунктам. Второй раз Северус Снейп, Пожиратель смерти, ставший шпионом, угодил в пасть правосудия и вырвался оттуда без последствий, полностью реабилитированный теми же законами, которые, как он ожидал, раздавят его как не имеющего влияния волшебника из среднего класса.

Это было почти так же ошеломляюще, как и смерть Темного Лорда.

— Ну вот и все, Северус, — весело произнесла Помона с такой интонацией, которую он не слышал в свой адрес уже почти год. — Кингсли — справедливый человек. Я знала, что он поймет, что к чему.

— Он был бы дураком, если бы не сделал этого! — Гораций раздулся от гордости так, будто его мнение по этому вопросу как-то повлияло на решение министра. — Помилован с почестями, говорю я вам, и никак не меньше!

— И это, конечно же, приносит огромное облегчение, — добродушно добавил Филиус, не сводя теплых карих глаз с Северуса, который взял в руки свою привычную зеленую кофейную кружку, появившуюся на столе пока он читал статью. Обхватив ладонями горячую керамику, Северус смог унять их дрожь и сделал глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться на текущем моменте, пока эмоции не взяли над ним верх.

— Да, наверное, — отозвался он, скорее потому что чувствовал, что должен что-то ответить, чем оттого, что ему было что сказать.

Через минуту за преподавательским столом возобновился обыденный разговор, и Северус неохотно ткнул вилкой в кусок мясной вырезки, будучи сытым после завтрака, который Поппи заставила его съесть полностью. Тем не менее зельевар знал, что еда поможет ему почувствовать себя лучше, поэтому он все же попытался поесть, решив расправиться с небольшим стейком. Сидеть рядом Минервой и Филиусом было почти сюрреалистично после стольких трапез, проведенных между Кэрроу, но в таком расположении чувствовался некий уют, хотя это и выбивало из колеи. Это напомнило ему о светлых днях, проведенных за разговорами и чтением за столом персонала, когда еда и отдых не были столь труднодоступными.

Он был поглощен воспоминаниями о тех лучших временах, когда внезапно наступившая тьма над головой заставила его подскочить, вскинув глаза — но он тут же расслабился, обнаружив стаю сов, пролетающих мимо больших окон, каждая с зажатым в когтях письмом.

Обычно почта прибывала в Хогвартс около восьми: совы были обучены собираться вместе и ждать доставки до этого времени, если послание, которое они несли, не было срочным. Если получатели отсутствовал, совы, у которых были письма для них, возвращались в совятню и ждали, пока те не прибудут, что часто приводило появлению «обеденной почты» для студентов, пропустивших завтрак. Со своей стороны, Северус как профессор редко получал почту, за исключением посылок и периодических изданий. Даже во время первой войны суд над ним держался в строжайшей тайне, чтобы родители не узнали ни об его обвинении, ни об оправдании — и, следовательно, не могли подать жалобу по этому поводу.

Поэтому для него было в новинку увидеть, как через зачарованные арки сверху спускается настоящий ураган сов, каждая из которых несла письмо, предназначенное лично для него.

Пугающее количество из которых, как не без удивления заметил Северус, были пунцово-красными.

Он заставил свою еду исчезнуть прямо перед тем, как на стол упал град конвертов, и посмотрел на них с выражением глубочайшей покорности. Сидящий рядом с ним Филиус осторожно потянулся к громковещателю, который начал дымиться и дрожать.

— Не трогайте их! — рявкнул Северус, и несколько рук замерли в воздухе. — Любой из них может быть предназначен для того, чтобы ранить или убить. Ничего с ними не делайте, пока мы не узнаем, какие из них безопасны.

Убедившись, что никто из его коллег не попытается снова схватить письма, Северус достал свою палочку и начал накладывать серию заклинаний обнаружения, в поисках чего угодно — от магического вмешательства до вредных веществ.

Три письма оказались опасными — один громковещатель, который, вероятно, был заколдован в ярости, и два обычных письма, содержащих более зловещую магию. Северус снял проклятия с каждого из них, затем отлевитировал их подальше от стола и взмахнул палочкой — каждое покушение на его жизнь тут же вспыхнуло пламенем.

— Что они могли сделать? — спросила Минерва, внимательно наблюдая за ним, и Северус пожал плечами.

— Убить или серьезно ранить получателя. В данном случае меня.

За столом немедленно разразился взрыв негодования, а Минерва перевела взгляд на рассеивающиеся облака пепла, словно испытывая к ним глубочайшее отвращение.

— Ты должен был сохранить их. Мы могли бы отследить их магию и предъявить обвинения, — произнесла она нехарактерно холодным голосом, и Северус замер, инстинктивно насторожившись от угрожающего тона.

— Это не худшее из того, что я ожидал, — ответил он, не зная, как реагировать на то, что коллеги так твердо стоят за него. Какая-то циничная часть его души хотела заметить, что Минерва сама пыталась убить его позапрошлой ночью, и никто, похоже, не требовал обвинений за этот проступок, но зельевар придержал язык. Ее чувство вины по этому поводу, видимо, наполовину объясняло желание защищать его.

— Но это хуже того, что ожидали мы! — яростно воскликнул Гораций, все еще оправляясь от шока. — Минерва права, Северус. Если тебе пришлют еще что-нибудь опасное, мы должны немедленно отнести это в Министерство. Это трусливый трюк — проклинать письмо!

Северус с трудом сдержал вздох. Обычно он ценил, когда Гораций проявлял такой интерес к его здоровью, но сегодня у него просто не было сил на драматическую манеру беспокойства своего старого декана. Он опустил взгляд на громковещатели, которые уже начали извергать искры, и обнаружил, что на них у него тоже не хватает энергии.

Не то чтобы он позволил кому-либо узнать об этом.

— Я могу отнести их в другое место … — начал было он, но Минерва перебила его.

— Не стоит. Мы не против послушать вместе с тобой.

Это был редкий случай, когда человек не возражал против прослушивания «кричалок», но Северус понимал, что она пытается показать ему свою поддержку, пусть и таким способом, который заставил половину преподавателей поморщиться. Он не винил их — громковещатели были одним из наименее приятных способом проявления эмоций, доступных разгневанному обществу после скандала.

Было заманчиво позволить всем письмам взорваться и обрушиться на него общим потоком жалоб и оскорблений, но Северус знал, что ему необходимо знать, что люди думают о нем, как бы неприятно это ни было. Поэтому он наложил Muffliato⁽¹⁾ по периметру преподавательского стола, испытывая желание добавить еще и чары Quietus⁽²⁾, но все красные громковещатели были зачарованы против воздействия на звук.

Смирившись с тем, что сейчас оглохнет, он вскрыл первый конверт.

— КАКОГО ХРЕНА! — взвизгнул женский голос, и Северус отшатнулся назад, оказавшись менее подготовленным, чем он думал, к тому, что на него будут так вопить. — И В САМОМ ДЕЛЕ ПОМИЛОВАН! Я СЛЫШАЛА, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ХОГВАРТСЕ В ЭТОМ ГОДУ, И ДОЛЖНА СКАЗАТЬ, ЧТО НИКОГДА ЕЩЕ МИНИСТЕРСТВО НЕ ВЫЗЫВАЛО У МЕНЯ ТАКОГО ОТВРАЩЕНИЯ! ТЕБЯ СЛЕДУЕТ ПОВЕСИТЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ВЗДЕРНУТЬ ЗА...

Северус слушал со смешанным чувством восхищения и ужаса, пока ведьма подробно описывала, что именно он должен понести в качестве наказания за свою роль директора школы в прошлом году, причем большинство недобрых пожеланий включали его прискорбно слабые места как мужчины. Когда она наконец закончила, он поспешил открыть следующий, не дав себе шанса одуматься, и пронзительный мужской голос принялся ругать его почти за все злодеяния, которые только мог себе представить рядовой гражданин в исполнении Пожирателей смерти, большинство из которых Северус никогда не видел, а уж тем более не участвовал в них. Идея о жестоком осквернении детских трупов и управления ими, чтобы заманивать и убивать добросердечных граждан, смогла пробиться сквозь его ослабшую окклюменцию, в результате чего его лицо приобрело настолько болезненный оттенок зеленого, что Минерва выпустила струю пламени в громковещатель, испепелив его посреди тирады.

— Может, нам стоит просто сжечь их, — предложила она, но Северус проглотил подступившую к горлу желчь и решительно покачал головой, потянувшись за очередным конвертом.

Последние два громковещателя взорвались до того, чем он успел до них добраться, но ему удалось выслушать добрых пятнадцать минут словесных оскорблений, угроз и проклятий в свой адрес и в адрес всех его возможных потомков, прежде чем пара огненных шаров резко оборвала этот поток ругани. После этого за столом воцарилась неловкая тишина, и Северус на несколько мгновений пожалел о том, что позволил Минерве убедить его вскрыть письма за столом.

— Ну, не могут же они все быть плохими, — сказала наконец профессор трансфигурации, и Северус с тревогой проследил, как она потянулась за обычным письмом, открыла его и развернула пергамент прежде, чем он успел ее остановить. — Ах… видишь? «Дорогой профессор Снейп, я услышала о вашей работе против Сами-Знаете-Кого из сегодняшней вечерней газеты и просто обязана была написать вам. Я не могу себе представить, сколько храбрости и стойкости потребовалось, чтобы оставаться верным профессору Дамблдору на протяжении всего этого времени. Я знаю, что не смогу понять, через что вы прошли за последние несколько лет, но надеюсь, что у вас все хорошо, и надеюсь, что множество других людей пишут вам, чтобы сказать то же самое. Спасибо вам за то, что вы противостояли Сами-Знаете-Кому, когда так мало людей осмеливались на это. Вся Британия в долгу перед вами. С искренним уважением и с пожеланиями всего наилучшего, Пенни Хейвуд. P.S. — я создала несколько рецептов с тех пор, как писала вам в последний раз. Ничего, если я попрошу вас поделиться мнением о них?».

Поневоле на губах Северуса появилась легкая улыбка: мисс Хейвуд была одной из его любимых учениц, а также одной из тех немногих, с кем он периодически переписывался после того, как она закончила учебу. Было приятно знать, что она не ненавидит его, это было бальзамом от боли и стыда, что вызвали громковещатели, но улыбка сползла с его лица, когда Минерва потянулась за очередным письмом, явно намереваясь доказать свою точку зрения.

— Вот, — услужливо произнес Филиус, и по взмаху его палочки огромная куча писем собралась в куб размером с торс Северуса, причем последнее письмо буквально вырвалось из рук Минервы. — Я полагаю, что это займет некоторое время. Дай нам знать, если тебе понадобится помощь с ответами на них.

Северус с благодарностью посмотрел на Филиуса, а профессор заклинаний дружелюбно подмигнул ему и, делая вид, что не замечает взгляда Минервы, вернулся к своему завтраку. Со своей стороны, Северус снял заглушающие чары, затем уменьшил гигантский куб и положил его в карман, решив никогда не читать подавляющее большинство из этих писем, но понимая, что должен, по крайней мере, сохранить лицо.

Минут через пятнадцать за столом возобновилось подобие обычной беседы. Северус слышал бормочущие комментарии о громковещателях, но коллеги, похоже, поняли, что он не хочет говорить об этом. И вообще о чем бы то ни было. Зельевар не верил, что Минерва не заметила этого факта, но он также полагал, что она не оставит это в покое — и конечно, как только он съел половинку сэндвича, который взял взамен исчезнувшего стейка, женщина встала и обошла вокруг стола.

Она остановилась прямо перед ним, где он никак не мог притвориться, что игнорирует ее, и Северус поднял глаза, испытывая скверное предчувствие, что речь пойдет не только о его почте. Гриффиндорцы редко пускают дела на самотек, а Минерва была столь же упрямой, как и любой студент, что он когда-либо знал. Из всех сотрудников именно она чаще всего умоляла его о сочувствии, пока он был директором, а также сильнее всех злилась, когда ему приходилось отказывать.

Лично он был удивлен, что она так долго ждала, прежде чем попыталась убить его.

— Северус, я хочу поговорить с тобой, — прямо сказала она, и зельевару пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. Он боялся этого — ему не хотелось объясняться с ней или рассказывать о своей работе с Дамблдором. Он отчаянно хотел бы оставить эту тему в покое и притвориться, что прошлого года никогда не было, как, похоже, и делали все остальные.

Но, учитывая, что Минерва обращалась к нему в присутствии всего персонала, он преодолел волнение и ответил: «Конечно».

Собираясь с духом для предстоящего разговора, он медленно встал и направился вокруг стола, чтобы присоединиться к ней. Она была почти также высока, как и он; большинство женщин в штате были такими же, за исключением Помоны. Но, учитывая, что Северус был единственным профессором-мужчиной хотя бы отдаленно нормального роста (Бинс не в счет, а Гораций был на целую голову ниже), он старался не думать об этом. Если это заставляло его чувствовать чуть более сильное чувство страха перед ней, чем если бы было иначе... Что ж, это была уже его проблема.

Они вышли из Большого зала, и Северус осмотрелся по сторонам, пока они шли по пустым коридорам. Замок казался почти заброшенным в отсутствии студентов, лишенный непрерывной болтовни и топота ног, и мужчина вдруг понял, что, поскольку учебный год закончился, то когда те вернутся, будет уже сентябрь. Обычно Северусу казалось, что восьми недель летних каникул никогда не бывает достаточно, но почему-то теперь четыре месяца до этого времени казались целой жизнью.

Наконец они остановились в боковом коридоре примерно на полпути к учительской, достаточно далеко от Зала, чтобы обеспечить уединение, но не настолько, чтобы опоздать на собрание.

— Вижу, тебе удалось нормально одеться, — сказала Минерва, и что-то в ее голосе заставило Северуса нахмуриться; зельевар был уверен, что она заговорила об этом не просто так.

— У меня была запасная мантия. Ты не знаешь, почему эльфы до сих пор не перенесли остальную мою одежду? — спросил он, взгляд его черных глаз плавно переместился на нее. Она отвела глаза, как будто чувствовала себя неловко, и Северус нахмурился еще больше; он не мог сказать, в какой степени ее дискомфорт был связан с темой разговора, но на мгновение он забеспокоился, что ей не столь комфортно рядом с ним, как она пыталась показать вчера.

Наконец она заговорила, и его беспокойство забило в набат.

— Северус, мне нужно тебе кое-что сказать. Мне следовало поговорить с тобой об этом еще вчера, но каждый раз, когда я пыталась это сделать, мне казалось, что это неподходящий момент. Когда... когда ты сбежал из Хогвартса позапрошлой ночью… о чем я очень сожалею, я понятия не имела…

— Не извиняйся, — перебил Северус, и она остановилась, восстанавливая душевное равновесие.

— Ну, в общем, когда ты ушел, я... я была в ярости. Мне нужно было попасть в кабинет директора, чтобы сменить защитные чары, и когда я это сделала... — она замешкалась на долгое мгновение, и Северус в недоумении уставился на нее, в его душе начало зарождаться некое понимание. — Ты оставил свой пост, поэтому твои пароли были недействительны. Я решила попробовать аварийный пароль Альбуса, и оказалось, что ты его не менял, так что я смогла открыть все помещения, включая твою комнату. Я решила, что раз уж есть вероятность, что мы проиграем, то я хочу отомстить, как смогу. Я пощадила твои рукописи и артефакты, но я… я сожгла каждую личную вещь, какую только смогла найти.

Северус вытаращил на нее глаза.

«Каждая личная вещь» представляло собой монументальное количество необходимых мелочей и воспоминаний, заключенных в одежде, письмах и безделушках, и теперь они все исчезли? Полностью уничтожены? Он никогда не был материальным человеком, но масштабы этой потери поразили его.

— Проклятье, — произнес он наконец, и на лице женщины промелькнуло выражение глубокого раскаяния.

— Северус, мне очень жаль, правда. Я бы хотела все исправить, но…

Ему стало смешно. Он не был уверен, почему, но в тот момент, когда слабый недоверчивый смешок сорвался с его губ, он ничего не мог с собой поделать. Это казалось таким нелепым — он так беспокоился о будущем, о возвращении Темного Лорда и о том, что ему делать с самим собой, а теперь понял, что ему повезло обладать хотя бы одной парой брюк!

— Северус, ты в порядке? — обеспокоенно спросила Минерва, а Северус закрыл глаза, спрятав их за ладонью, и хрипло вздохнул, так как ему стало не хватать воздуха.

— Пожалуйста, прошу тебя, скажи мне, что ты не сожгла мой диплом Мастера зелий, — сказал он, как только пришел в себя, поскольку не был уверен, что диплом был засчитан как рукопись, но Минерва бросила на него возмущенный взгляд.

— Конечно, нет. Все что касается науки я не тронула.

— Слава Мерлину, — вздохнул Северус, часть тяжести свалилась с его плеч.

— Северус... Мне действительно жаль, — неловко проговорила Минерва, но Северус, почувствовав облегчение от того, что работа всей его жизни не была уничтожена, лишь отмахнулся от нее.

— Сожаление ничего не исправит, так что не утруждай себя извинениями. В любом случае, всё, что мне невыносимо было бы потерять, находится в моем доме. Мне просто придется быстро пройтись по магазинам сегодня.

— Сегодня? — несмотря на осторожный, полный сожаления тон, удивление Минервы по этому поводу было очевидным.

— У меня есть кое-какие дела в Косом переулке, — пояснил Северус в ответ на ее невысказанный вопрос. — Это просто пополнит список.

— Если тебе нужны деньги, я буду рада возместить… — начала Минерва, и Северус почувствовал, как его взгляд стал жестче.

— Нет, — перебил он, подчеркнуто твердым голосом. — Ни за что.

Минерва не отвела глаз от его сурового взгляда, но и не протестовала. Деньги всегда были щекотливой темой для Северуса, и коллеги за годы работы достаточно хорошо усвоили, что он презирает благотворительность в любой форме, даже в виде проявления вежливости. Он ни разу не позволил никому из своих коллег даже угостить его выпивкой, и не собирался начинать это сейчас.

— Ну, прежде чем ты уйдешь в это с головой, я хотела поговорить с тобой о некоторых других вещах. У нас скоро состоится совещание персонала, но... ну, я не была уверена, что ты захочешь там это обсуждать.

После только что состоявшегося разговора Северус ощутил здравое предчувствие.

— В чем дело? — спросил он, не желая, чтобы она и дальше ходила вокруг да около.

Минерва глубоко вздохнула, очевидно нервничая еще сильнее, чем он, а затем серьезно посмотрела ему в глаза.

— Ты хочешь остаться директором?

Вопрос повис в тишине, и взгляд Северуса, должно быть, передал его шок, так как она продолжила.

— Я знаю, что никто из нас не был доволен тобой в прошлом году, но после вчерашнего все изменилось. Если ты желаешь вернуться на свой пост, я хочу, чтобы ты знал, что я поддержу тебя.

Северус подумал, что это не очень хороший знак, что его немедленной реакцией на это было: «Почему?».

— Альбус несомненно доверял тебе, и…

— Нет, — снова перебил Северус, не желая слушать подготовленную речь. — У меня нет никакого желания быть директором. Дамблдор выбрал меня только потому, что я был лучшим вариантом на тот момент, а не из-за того, что кто-то из нас считал это хорошей идеей. Это была... необходимость, не более. Ты подходишь для этого гораздо лучше, чем я.

Какое-то мгновение они с Минервой просто смотрели друг на друга, и она, казалось, изучала его, сравнивая этот ответ с тем мысленным образом, который она имела о нем раньше. Наконец она понимающе кивнула.

— Если ты так считаешь.

Опять молчание.

— Скоро собрание персонала, — заметила она, и Северус склонил голову. Минерва нерешительно сделала несколько шагов по коридору, словно сомневаясь, что он пойдет следом, но зельевар тут же присоединился к ней; может он и не знал, что сказать, но она не отвергла его, и он тоже ее не оставит.

Большинство профессоров уже собрались в учительской, наряду с Роландой, Аргусом и Ирмой, школьным библиотекарем. Даже Сивилла соизволила явиться, вероятно, надеясь повлиять на ход событий парой драматических предсказаний о безвременной кончине. Поппи, разумеется, отсутствовала, так как у нее все еще были пациенты, за которыми нужно было наблюдать.

Минерва выждала несколько минут, пока не появятся опоздавшие, сидя рядом с Северусом на диване, и, наконец, решила начать не дожидаясь Катберта Бинса, от которого все равно никогда не было толку на собраниях.

— Прежде чем мы сможем сосредоточиться на ремонте школы, считаю, мы должны сначала решить, кто будет ее возглавлять, — начала Минерва, и Северус моргнул, вырвавшись из праздных размышлений о том, стоит ли ему зайти в Гринготтс, чтобы взять денег для оплаты приема, предложенного Грейнджер, или же воспользоваться зачарованным тайником с монетами, который он держал в ботинке. — На данный момент я являюсь временно исполняющим обязанности директора Хогвартса, но поскольку это была чрезвычайная мера, это можно изменить. Думаю, нам следует обсудить варианты директора или директрисы, а затем принять решение на основе консенсуса.

Все кивнули, но Северус не сводил глаз с Минервы, недоумевая, зачем она устроила этот спектакль; все знали, что она будет постоянной директрисой, и открытие возможности дискуссии по этому поводу сулило неприятности. Честно говоря, он сомневался, что, будь он на ее месте, вообще стал бы это обсуждать. Гораздо проще было тихонько, в суматохе Битвы, сделать временного руководителя постоянным, пока остальные продолжали считать, что они имели право голоса в этом вопросе.

Поэтому его удивило, когда она склонила голову в знак подтверждения, и в ее глазах за очками не было ничего, кроме уважения.

— Северус, со своей стороны, уже сообщил мне, что не хочет возвращаться на свой пост. Кто-нибудь еще желает подать заявку на должность главы Хогвартса?

Сотрудники переглянулись между собой, но никто, похоже, не был склонен оспаривать такого претендента как Минерва. Северус сопротивлялся желанию сползти пониже на диване, когда в его сторону оказалось направлено несоизмеримо большое количество взглядов, пытаясь быть благодарным за то, что, по крайней мере, они не были враждебными.

— Я думаю, это либо должна быть ты, либо Северус, — наконец прокомментировала Помона. — Будет правильно, если Хогвартс будет продолжен в представлении Дамблдора, а вы были теми двумя, кому он доверял больше всего. Думаю, если бы он был здесь, он бы выбрал одного из вас в качестве руководителя школы.

— Вот именно, — с мудрым видом согласился Гораций, похлопывая себя по большому животу. — Вы были его правой и левой рукой в Хогвартсе — сомневаюсь, что общественность согласилась бы на что-то меньшее.

Северус незаметно сглотнул.

— Хорошо, — сказала Минерва и взглянула на Северуса, приподняв одну бровь. — В таком случае я пока останусь исполняющей обязанности директора, и перед началом следующего учебного года этот вопрос будет передан губернаторам на официальное голосование. Северус, может, рассмотришь предложение стать моим заместителем директора?

— Я подумаю об этом, — ответил тот, сумев сохранить свой голос ровным.

— Следующим нашим пунктом, — продолжала Минерва, — являются непосредственно последствия Битвы. Я поговорила с родителями наших погибших учеников, и мы пришли к общему мнению, что похороны должны быть проведены в кратчайшие сроки, пока их друзья и соседи по факультету не начали разъезжаться и терять связь. Похоже, что большинство семей надеются провести похороны завтра; я буду на связи с каждой из них и узнаю точную дату и время, как только это будет возможно. Похороны членов Ордена Феникса уже запланированы на завтра в доме Уизли, как совместная служба Фреда Уизли, Римуса и Нимфадоры Тонкс. Я упоминаю об этом, потому что Орден направил открытое приглашение всем сотрудникам, поскольку они были нашими учениками и коллегами.

Как один, все присутствующие в комнате посмотрели на зельевара. Северусу пришлось бороться с желанием встать и крикнуть им всем, что он не умер, но мелькнувшее воспоминание о крови на пыльном полу заглушила его негодование. Он был менее чем на волосок от того, чтобы присоединиться к списку погибших — с болезненным интересом он подумал, включили бы его в службу для Ордена или же устроили отдельные поминки, поскольку, по сути, он не был ни родственником, ни близким человеком для Уизли. Неужели еще вчера он ожидал, что его смерть вообще никто не будет оплакивать?

Северус решил, что лучше об этом не думать.

Совещание продолжалось довольно долго, сотрудники перечисляли повреждения, которые они видели в замке, и предлагали немедленно заняться ремонтом. Северус внимательно следил за часами, наблюдая, как медленно приближаются два тридцать, хотя повестка дня исчерпала себя где-то в районе двух часов. По правилам, руководитель или его заместитель должны были распустить собрание, но никто не возражал, когда тема разговора перешла от опасных веществ, что использовались в качестве оборонительного оружия и теперь нуждались в восполнении, к тому, чем бы хотелось заняться, чтобы расслабиться после вчерашнего, а вскоре и вовсе не было никакой видимости совещания, просто дружеская болтовня за чашками чая.

Северус все еще чувствовал себя неловко, сидя среди коллег в отсутствии ядовитых взглядов и злобных комментариев, которых привык ожидать, но он изо всех сил старался выглядеть заинтересованным, пока все вокруг вели беседы, используя свой чай как оправдание, чтобы не присоединиться к ним. К половине третьего он выпил, наверное, два чайника, едва осмеливаясь опустить чашку.

— Северус, у тебя ведь были дела в Косом переулке, не так ли? — спросила Минерва в середине разговора о мелких поручениях, на которые у персонала теперь было время, и он кивнул, надеясь, что его не втянут в эту беседу.

— Ого! Так скоро уходишь? — Гораций, сидевший в огромном кресле, издал веселый смешок, и Северус пожал плечами, не желая объяснять. — Северус, Северус, мой дорогой мальчик, тебе не стоит даже думать о том, чтобы выйти на улицу одевшись таким образом! Весь Переулок захочет взять у тебя интервью!

— Я собирался трансфигурировать мантию, — ответил Северус, сопротивляясь искушению одарить Минерву холодным взглядом. В любом случае, та неловко заерзала, и Северус увидел в глазах других деканов огонек понимания — очевидно, она сообщила им о своей оплошности.

— Не нужно, не нужно! — Гораций пренебрежительно махнул рукой, затем достал свою богато украшенную палочку. — Я более чем счастлив одолжить тебе одну из своих. Accio мантия!

Вот так в три часа дня Северус спустился по ступеням замка, чтобы аппарировать от ворот, будучи одетым в изумрудно-зеленый атласный плащ, который был в три раза его шире и в полтора раза короче. К счастью, у него был очень большой капюшон — возможно, это избавит его от неловкости быть узнанным, хотя он уже не был уверен, хотел ли он этого избежать из-за войны или потому, что не сможет вынести, если его увидят в таком уродстве.

В любом случае, он не собирался его снимать.

Северус низко натянул капюшон одолженного у Слизнорта плаща на лицо, опустив голову, пока пробирался через Дырявый котел, в котором была небольшая комната для людей, аппарирующих в Переулок, и вообще старался, чтобы его присутствие было как можно менее заметным. Ссутулив плечи, он быстро прошел через паб и вышел через заднюю дверь, постучал по нужному кирпичу и глубоко вздохнул, прежде чем пройти через большую арку, ведущую на главную улицу Косого переулка. Здесь было гораздо многолюднее, чем в последние несколько лет — ведьмы и волшебники праздновали падение Темного Лорда, покупая товары всех форм и размеров, и Северус с ужасом увидел, что многие из них оживленно переговариваются друг с другом, создавая почти непроходимую массу человеческих тел.

Теперь он жалел, что не потратил время на маскировку, но тем не менее вступил в эту толчею, стараясь придерживаться края дороги, чтобы избежать наибольшего скопления людей. Это не было идеальным решением — несколько раз его чуть не задело дверью, когда покупатель с энтузиазмом распахивал ее, — но он предпочел этот вариант, нежели большую вероятность быть обнаруженным, если бы он пробирался через центр улицы. Сохраняя решительное спокойствие, он двигался вдоль витрин магазинов, направляясь к адресу, который дала ему Грейнджер, настолько быстро, насколько это было разумно, и изо всех сил стараясь не привлекать лишнего внимания.

К сожалению, это был лишь кратковременный успех.

— Извините, — машинально буркнул Северус, врезавшись коленом в волшебника, выходящего из магазина — и почему люди не могут смотреть, куда они идут?

— О, нет, это я виноват, — пискнул низкорослый волшебник из-за возвышающейся груды самосортирующих корзин для белья. — Приношу свои глубочайшие извинения, добрый сэр. Я...

Низенький волшебник в шоке осекся, посмотрев на зельевара снизу вверх, и Северус слишком поздно понял, что крошечный рост позволяет ему заглянуть прямо под капюшон плаща. Проклиная себя, он попытался уйти как можно быстрее — ему не нужны были подозрительные взгляды и оскорбления целой толпы, — но маленький волшебник встал перед ним так, что Северусу пришлось бы ударить его ногой, чтобы пройти мимо.

Северус серьезно обдумывал этот вариант.

— А не можете ли вы быть… Северусом Снейпом? — воскликнул миниатюрный волшебник с явным благоговением в писклявом голосе.

Северус подавил стон: восхищение было еще хуже, чем оскорбления.

— Я читал о вас в газете сегодня утром, сэр! Гарри Поттер сказал, что вы обладаете огромной храбростью… я надеялся, у меня будет возможность поблагодарить вас, — радостно продолжил волшебник, двигаясь вслед за Северусом, который пытался обойти его; люди теперь заметили его, а некоторые, находящиеся в пределах слышимости, рьяно пробирались к нему, явно намереваясь поговорить. — Некоторые из моих друзей сначала не поверили, но, конечно, после того, как министр Шеклболт помиловал вас…

— До свидания, — коротко оборвал его Северус, видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Отказавшись от попыток незаметного отхода, он протиснулся мимо все еще открытой двери, посчитав, что проявил достаточно вежливости, воздержавшись от того, чтобы не пнуть при этом крошечного человечка. Он зашагал прочь так быстро, как только мог, не переходя на бег, что, похоже, не остановило маленького волшебника; мужчина поспешил за ним, но, к счастью, большая стопка корзин для белья закрывала ему обзор, и Северус смог оторваться от него, нырнув в особо плотное скопление людей.

Вздохнув с облегчением после своего спасения, Северус нахмурился, вспомнив, что Поттер давал о нем интервью для «Пророка». Было довольно скверно узнать, что Поттер разгласил его самые сокровенные тайны на всю волшебную Британию, но исключительно неприятное было в том, что мальчик защищал его перед прессой.

Северус никогда не считал, что его давняя взаимная ненависть к сыну Джеймса Поттера — это хорошо, но, по крайней мере, он знал, как вести себя с мальчишкой, когда эти ярко-зеленые глаза смотрели на него с нескрываемой ненавистью. Однако эта новообретенная перемена взглядов, когда Поттер хвалил и защищал его — он даже не мог притвориться, что знает, как реагировать. Это заставляло его чувствовать ужасную смесь гордости и стыда, оставляя его одновременно признанным, униженным и потерянным. Зельевар хотел, чтобы перед его смертью мальчик увидел его таким, какой он есть, но теперь сожалел об этом выборе. Он никогда не сможет вернуть те воспоминания — и он слишком хорошо знал, что все, кто знал о них, никогда больше не будут смотреть на него так же, как раньше.

В некоторых из своих самых мрачных, самых безнадежных моментов жизни Северус хотел, чтобы его кто-нибудь увидел и понял, хоть кто-то. Кто-то, кто сможет выслушать и проявить заботу, кто не будет смотреть на него с отвращением и омерзением, когда он признается в своих глубочайших позорах. Поттер же увидел его худшие стороны и решил перестать ненавидеть его по какой-то жестокой иронии судьбы.

Но Северус не чувствовал, что его поняли. Он чувствовал себя... обнаженным. Он думал, что прекрасно знает, каково это — быть раздетым и униженным перед толпой, но то, что его секреты были раскрыты, было гораздо хуже. Публика пялилась не на его тело, на его плоть — они пялились на его душу.

Северус еще ниже натянул капюшон, испытывая нелепое чувство, что беспечные волшебники, мимо которых он проходил, могут каким-то образом почувствовать исходящие от него эмоции. Он заставил себя сделать глубокий вдох, когда приостановился, чтобы пропустить перед собой щебечущую семейку, переходящую дорогу в магазин, очистив разум настолько сильно, что его мысли не столько развеялись, сколько погасли, как догоревшая свеча, но ощущение незащищенности не исчезло. Он спрятался еще глубже в складки плаща.

По мере того как он проходил мимо все более неприметных, специализированных магазинов, болезненный самоанализ сменился легкой нервозностью. Действительно ли эта встреча сможет помочь? Из-за того, что у него не было никакой информации о расстройстве, предполагаемом Грейнджер, он испытывал ощущение, что слишком быстро оказался втянутым в это. О чем он только думал — что визит к ведьме, которую он никогда не видел, каким-то образом все исправит, избавит его от ужасного, постоянного дискомфорта?

Нет, он никогда не будет настолько глуп. Но... Он действительно чувствовал себя подавленным, даже больше, чем в худшие моменты своей работы на посту директора, и мысль о том, что он может с помощью магии избавиться от одной из своих проблем, вселяла в него крошечную, робкую надежду. Может быть, у этой Аркадии были бы советы, которых не было у его коллег, в дополнение к тому, что она помогла бы ему с предполагаемым стрессовым расстройством. Может быть, она сможет вылечить жгучее чувство униженности, в конце концов.

И может быть... Может быть, терапия и впрямь подразумевала какую-то форму разговора. Северус понятия не имел, о чем бы он хотел поговорить, и не имел ни малейшего понятия, почему воспоминание о пренебрежительном замечании отца пробудило в нем слабую надежду, но ему уже почти год не удавалось ни с кем поговорить начистоту. Вернее, несколько лет, если учесть те обиды, которыми он воздержался делиться с Дамблдором. Его коллеги изо всех сил старались быть вежливыми, но Северус не хотел говорить с ними о войне. Объяснения и оправдания, которые потребовались бы, утомляли его при одной мысли об этом. Разговаривать с незнакомцем, конечно, будет не легче, но, по крайней мере, Северус ничего не потеряет, если Аркадия отвернется от него. Потерять Минерву или Горация снова... Он не был уверен, что сможет вынести возвращения ненависти и обвинения в предательстве в их глазах.

На этой обнадеживающей мысли он обнаружил адрес, который искал.

Он прибыл немного позже, чем хотел, но все же раньше назначенного времени, и осмотрел приземистое маленькое здание, не увидев и не почувствовав на нем никакой вредоносной защиты. Он ничего такого и не ожидал, но, с другой стороны, он не прожил бы так долго, вламываясь куда не попадя со слепой доверчивостью, как какой-нибудь идиот-гриффиндорец; он несколько раз взмахнул одолженной палочкой, наложив несколько заклинаний обнаружения, и убедился, что вход безопасен.

Комната для ожидания была небольшой и квадратной, с прямоугольным окном и четырьмя стульями, плотно придвинутым к стенам, и Северус сел на тот, который был наименее заметен с улицы. Какая-то часть его отчаянно хотела уйти, поскорее вернуться в Хогвартс и забыть обо всем этом, но Северус привык преодолевать и гораздо большие страхи, поэтому он проигнорировал это желание. Он согласился лишь на один сеанс — и если он не захочет возвращаться сюда, то просто не будет этого делать. Но он дал слово прийти сегодня и не нарушит его, даже если Грейнджер никогда не узнает об этом. Конечно, за свою жизнь в качестве двойного агента он переиначил, нарушил и обманул множество пустых обещаний, но, возможно, именно по этой причине он придерживался принципа выполнять всё, о чем говорил всерьез. Возможно, подобные разграничения были характерны только для него — но Северус знал, какие обещания являлись честными, когда давал их, и он знал, что ему еще не приходилось нарушать ни одного из них по собственной воле. И этот случай, был твердо уверен он, не станет первым.

Глубоко вдохнув через нос, зельевар облокотился о колени и сцепил руки в замок, настраиваясь на все возможное, что может принести эта встреча, будь то хорошее или плохое.

Он все еще сдерживал дыхание, когда дверь открылась.

1) Оглохни — чары, изобретённые Северусом Снеггом, вызывает у окружающих жужжание в ушах, мешая расслышать разговор заклинателя и его ближайших соседей.

Вернуться к тексту

2) контрчары к заклинанию Сонорус, то есть используются для уменьшения громкости голоса.

Вернуться к тексту