Проклятье дневника (гет)

Джинни захлопнула дневник.

Избавиться от него. Сжечь, выкинуть, уничтожить.

Она вылетела из спальни, чуть не упав на лестнице. И тут, почувствовала знакомое головокружение, предвещавшее начало провала в памяти.

— У тебя не выйдет, — сквозь стиснутые зубы прошептала Джинни и бросилась из гостиной, где было полно народу. Избавиться от дневника, избавиться от дневника!

Она чувствовала, как тщетны ее старания, сознание заполняла пустота, Джинни пыталась сопротивляться, но что она, маленькая девочка могла сделать с проклятым дневником? Джинни с ужасом осознавала, что уже не понимает куда бежит.

Резкое затемнение в разуме чуть не лишило ее последней возможности сопротивления. Она все еще пыталась вернуть контуры окружающего мира, чтобы хотя бы понять, где находится. Отчаянно прикладывая последние силы на борьбу с невидимым противником, завладевавшим разумом, Джинни, чудом, на несколько секунд вырвалась из страшных сетей паутины, окутывающей сознание и поняла, что снова находиться в заброшенном туалете второго этажа. Возможно, это был последний шанс. Джинни, пользуясь теми уходящими мгновениями более-менее ясного сознания, со всей силы швырнула дневник и бросилась прочь из туалета, даже не оглянувшись посмотреть куда он угодил. Она неслась по коридору ни на секунду не останавливаясь. Девочка не знала, куда бежит, главное — подальше от дневника. Туман, еще пару минут заволакивающий сознания, медленно рассеивался. Но Джинни продолжала бежать, боясь, что, если остановиться, снова погрузиться в беспроглядный мрак провала памяти, обычно несущий за собой ужасные последствия.

Не глядя по сторонам, Джинни не заметила Гарри, идущего по коридору, и с разбегу врезалась в него. Гарри от неожиданности потерял равновесие и оба грохнулись на пол. Мальчик тут же поднялся, но Джинни вставать не спешила. Только сейчас она поняла, как много побегала. Дыхание стало обрывистым и то и дело срывалось на хрип. Джинни без сил лежала на прохладном полу, не имея ни малейшего желания подниматься после сумасшедшей беготни. Сознание прояснилось, значит, провала в памяти не будет… Не будет нападения.

Из-за сильного сердцебиения Джинни не услышала голос Гарри, только когда он перевернул ее на спину, она-то лежала лицом к полу, Джинни поняла, как выглядит со стороны. Она сморщилась и приподнялась на локтях, стараясь выровнять дыхание. В боку нещадно кололо, словно между ребер протиснули что-то очень острое.

— Что с тобой? — Гарри, встревоженно вглядываясь в лицо Джинни, словно на нем был написан ответ, протянул ей руку и помог подняться. — Ты так бежала… Что случилось?

— А… это… просто… все в порядке, — с трудом выговорила Джинни, но Гарри ее скомканным объяснением не удовлетворился и продолжал смотреть на нее, ничего не спрашивающим, но в то же время очень пронзительным взглядом.

— Я поспорила с близнецами, ну в общем, ты же их знаешь, они мастера придумывать всякие ненормальные задания. Я им проиграла и вот… пришлось побегать… — Джинни нервно хихикнула, понимая, что более глупого объяснения придумать не могла. Ноги держать тело не хотели, Джинни пошатнулась, а Гарри подхватил ее под руку не давая осесть на пол.

— Я просто давно не бегала, — виновато пробормотала Джинни и покраснела, чувствуя, что Гарри явно ей не верит.

— Джинни если что-то тебя напугало…

— Да брось, — Джинни истерически засмеялась. — Ну что могло меня напугать?

— Ты знаешь, что твориться в замке, — тихо заметил Гарри и лицо Джинни перекосилось.

— П-причем тут нападения?

Заметив, как переменился тон Джинни, Гарри нервно улыбнулся:

— Не бойся, я не имел ввиду, что сегодня что-то случилось, просто ты выглядела напуганной. Извини, кажется, у меня начинается паранойя из-за всей этой истории.

— Я, если честно, боюсь одна по коридорам ходить, хоть и вывесили портеры, а близнецы не знали, ну, я не стала им говорить, засмеют ведь… — Джинни сморщилась, мысленно извиняясь перед Фредом и Джорджем.

— Я не знал, извини, — Гарри смущенно улыбнулся. — Вся эта история с Тайной Комнатой уже просто сводит с ума.

Джинни, боясь, что тема разговора снова вернется к ней, очень вовремя вспомнила о планах трех друзей и поспешила спросить Гарри:

— А что у вас с зельем? Получилось?

Улыбка на лице Гарри поблекла:

— Все хуже некуда. Мало того, что мы узнали только когда открывали комнату последний раз, так ещё и Гермиона…

— Что с Гермионой? — Джинни нахмурилась.

— В общем… волос который она использовала, был не Милисенты Булстроуд. Это был кошачий волос. А с превращением в животных, там сам по себе привычный облик не вернётся, — тяжело вздохнув, пояснил Гарри.

— Она что, — у Джинни округлились глаза. — Стала кошкой?

— Ну не совсем…

— Она у мадам Помфри?

Гарри кивнул.

Где-то на нижнем этаже раздался возмущенный голос Филча. Гарри и Джинни замолчали.

— Я пойду проведаю Гермиону, — пробормотала Джинни, но Гарри ее локоть отпускать не спешил.

— Джинни, а если ты не дойдёшь?

— Не переживай, я в порядке, вот видишь, уже стоять сама могу, — Джинни поспешно скинула руку Гарри, параллельно пытаясь понять, врет она ему или нет.

— Точно все хорошо? — тревоги в голосе Гарри не уменьшилось.

— Точно, — заверила Джинни.

— Ладно, мне нужно забрать Гермионин котел и все ингредиенты пока Филтч не нашел. Рон, наверняка уже там… — Гарри явно не нравилась идея оставлять девочку одну.

— Да, давай, потом увидимся, — Джинни хотела было рвануть, но вспомнив чем закончила последняя пробежка перешла на быстрый шаг. Далеко уйти она не успела.

— Джинни… — Гарри стоял в нескольких метрах от нее, и все таким же пронзительным взглядом продолжал наблюдать за каждым ее действием.

— Да? — Джинни остановилась, но Гарри, видно и сам не знал, что сказать. Наконец он тихо произнес:

— Ты уверена, что все в порядке?

Джинни утвердительно кивнула, стараясь не думать, ни о чем не думать. Потом, потом, только не сейчас. Чтобы не продолжать разговор с Гарри ей пришлось свернуть в первый попавшийся коридор. У портрета какого-то величественного герцога, повешенного на стене в целях исполнения мер безопасности, Джинни узнала, где она, и как побыстрее добраться до больничного крыла.

Ноги все еще были ватными, и на путь она затратила больше времени чем собиралась. Мадам Помфри пустила ее в палату не сразу и предупредила, что Гермиона, возможно, не захочет ее видеть. Даже кровать девочки доктор огородила ширмой. Джинни направилась прямиком туда.

— Кто здесь? — раздался голос Гермионы.

— Это Джинни, я могу зайти?

— Джинни? Тебе мальчики рассказали?

— Да…

Несколько минут в палате царила тишина. Гермиона явно размышляла, стоит ли Джинни ее видеть. Наконец она неуверенно произнесла:

— Ладно, заходи.

Джинни отодвинула ширму и чуть не вскрикнула. Все мысли, которые она до этого пыталась отгонять, мигом вылетели из головы при виде подруги. Лицо Гермионы больше походило на кошачью мордочку, оно чуть вытянулось в области носа, глаза приняли кошачью форму и окрасились в ярко-желтый. Всю кожу покрывала черная кошачья шерсть. На голове Гермионы виднелись заострённые ушки. Казалось, что от самой девочки осталась только копна ее родных каштановых волос, что в сочетание с ее кошачьим обликом смотрелось весьма необычно.

Гермиона всхлипнула.

— Ужас да?

Джинни не ответила. Она присела на краешек кровати и погладила Гермиону по плечу. Пару минут ей в голову не лезли никакие слова утешения. Да и как тут утешить можно? Наконец, она с неуверенной улыбкой пробормотала:

— Не расстраивайся, мадам Помфри со всем справиться, скоро будешь как новенькая.

Гермиона попыталась улыбнуться, а потом снова погрустнела.

— Мадам Помфри сказала, что мне придется лежать здесь три недели… Значит я пропущу все каникулы. А я хотела погулять с тобой и мальчикам и… и…- Гермиона расплакалась.

Джинни обняла ее за плечи. Наверное, немного странно, когда у твоей подруги есть шерстка. Сейчас Гермиона выглядела как грустный котенок человеческих размеров.

— Не расстраивайся, мы будем приходить к тебе каждый день, а погулять мы всегда успеем, конечно очень неприятно получилось, но зато вы ведь хоть что-то узнали.

Гермиона вытерла слезы.

— Ну да, ты права. Хотя, по-моему, факт, что тайная комната была открыта пятьдесят лет назад можно было и без этого дурацкого зелья узнать…

Джинни вздохнула. Гермиона была права, они могли все узнать и без похода в гостиную Слизерина. Достаточно было спросить Хагрида. Вслух, конечно, она это говорить не стала.

— Жалко, — Гермиона всхлипнула. — Что рождественский ужин с вами пропущу…

* * *

— Да осторожней ты!

— Сами свалили на меня все, и я же осторожней?

— Давай мне половину.

— Я сам донесу.

— Так зачем тогда говоришь, что на тебя все свалили?

— Ой…

— Рон, опять?! — Джинни раздражённо смотрела на уже пятое по счету упавшее пирожное из рук брата.

— Слушай, мы предупреждали, что это плохая идея, — с улыбкой заметил Гарри, поднимая пирожное. — Вот куда его теперь?

— Рону отдай, — посоветовала Джинни, — Он пусть и ест.

— Эй!

— Что эй? Не Гермионе же его давать.

— Ладно, давайте в корзину положим, — сдался Рон.

— Ну наконец-то, — Джинни взяла из рук Рона пару сладостей и уложила в корзину, которую держала в руках, остальное взял Гарри.

— Джинни дай свою корзину, — не дожидаясь согласия сестры Рон, забрал корзину с едой из ее рук.

— Ну хоть корзину надеюсь не уронишь, — пробормотала Джинни, а Гарри хихикнул, хотя тут же сделал серьезное лицо.

— А кто из вас взял тыквенный сок?

Джинни посмотрела на Гарри, она-то сок не брала. Гарри, заметив ее взгляд, задумавшись произнёс:

— По-моему я брал, а что?

— У Гермионы любимый сок — тыквенный, — пояснил Рон.

Джинни с трудом подавила смешок. Немного странно было слышать такое заявление от Рона, учитывая, что, живя вместе одиннадцать лет, он так и не выучил ее любимый напиток.

— А, да? — Гарри растерянно посмотрел на Рона. — А я не знал если честно.

— Я тоже не знала, — кивнула Джинни.

— Ну, — Рон смутился. — Она просто говорила когда-то.

Оставшийся путь до больничного крыла они прошли без падающих пирожных и корзин, что по мнению Джинни можно было считать удачей.

— Батюшки! — В дверях палаты их встретила мадам Помфри. — Что ж вы не на рождественском ужине?

— А мы к Гермионе! — тряхнув корзиной с едой, оповестил Рон. Глядя на то, как из корзины чуть не вылетел термос с чаем Джинни сморщилась.

— Ну проходите, — мадам Помфри проводила их слегка удивленным взглядом.

Троица, сбежавшая с ужина, подошла к ширме за которой лежала Гермиона.

Джинни отодвинула ширму и вместе с Гарри и Роном крикнула:

— Сюрприз!

Гермиона сидела на кровати в голубой пижаме с книжкой в руках. Заметив ребят, ее большие жёлтые глаза стали ещё больше.

— Вы что не на ужине?

— А мы удрали, — с улыбкой на все лицо сообщил Рон.

— Ага, удрали вместе с ужином, — прибавил Гарри и поставил на тумбочку корзину. — Ты только не думай, что все незаконно, мы спросили разрешения, сказали, что ты заболела и тебе одной будет грустно и нам разрешили взять все, что захотим.

— Мы набрали все, что ты обычно ешь, — заверил Гермиону Рон.

— Но, вы же должны быть на ужине…- слабо возразила Гермиона.

— Не должны, — Джинни присела на краешек кровати. — Мы не хотели оставлять тебя здесь одну. Вот что мы на этом ужине не видели?

— Но ты же на нем даже ни была ни разу, там будет хор!

— Фи, хор, — Рон усмехнулся. — Мы и сами тут сейчас хор можем устроить.

— Лучше не надо, — пробормотала Джинни, а Гермиона засмеялась:

— Рон, ты поешь?

— Ну, не то что бы…

— Мы с Роном и близнецами, когда маленькие были пели рождественские гимны, — со смехом пояснила Джинни. — Вот кого тут не хватает, так это Фреда и Джорджа!

— Тоже мне, как будто мы без них не споём, — с притворным возмущением отозвался Рон. — Гарри, ты с нами?

— Да я не знаю ничего, — с улыбкой отозвался Гарри.

— Да ты просто рот открывай, — посоветовал Рон. — Хоть видимость создашь.

Гермиона расхохоталась.

— Вы серьезно?

— Ну, а что? — Джинни с Роном переглянулись. — Вспомним старые времена…

— Помнишь, «стены падубом украсьте»? — Джинни с лукавым огоньком в глазах посмотрела на Рона.

— Нет, — теперь рассмеялся Гарри. — Нет, ты шутишь.

— О, он тоже знает! — Рон похлопал Гарри по плечу.

— Мы в начальной школе как-то раз пели…

— Ну все, чудесно! А мы с Джинни несколько лет назад выучили, когда какая-то группа исполнила.

Гермиона уже чуть не плакала от смеха.

— Ну, Гарри, будешь позориться вместе с нами, или присоединишься к умирающей от смеха Гермионе? — полюбопытствовал Рон.

— Давайте уж вместе позориться, раз на то пошло… — отозвался Гарри.

— Ну, поехали! — произнес Рон и со смехом затянул песню. К нему присоединились Гарри и Джинни.

Стены падубом украсьте,

Фа, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла

В эти дни приходит счастье,

Фа, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла

Гермиона согнулась пополам от смеха. Исполнение оставляло желать лучшего.

Лучшие одень наряды,

Фа, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла

Праздничные пой коляды,

Фа, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла

Джинни не понимала, как Рону удаётся сохранять серьёзное лицо, потому что они с Гарри уже схватились за бока от еле сдерживаемого смеха. На их «прекрасное» пение даже Мадам Помфри из своей комнаты вышла.

Арфу в руки — и пой с нами,

Фа, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла, ла

Джинни в последствии не могла понять, как получилось, что она и Гарри, корчившиеся от хохота, взялись за руки и принялись кружиться около кровати Гермионы, чуть не падая от смеха. Петь они больше не могли, так что из трио, песня переросла в сольное исполнение Рона, который как мог, тянул ее на себе. Однако при виде танцующих то ли хоровод, то ли Бог знает, что Гарри и Джинни, хохота он сдержать уже не мог и поэтому, песня теперь выглядела так:

Новый год за старым ах-ха-ха-ха мчится

Фа, ла, ла, ла, ах-ха-ха-ха ла, ла,

Пойте, ха-ха-ха-ха парни и девицы

Фа, ла, ла, ла, ла, ха-ха-ха-ха

Когда Рон наконец допел, Джинни запнулась за ногу Гарри и оба свалились на пол. Поднялись они не скоро, потому что от хохота у них заболели животы и они, лёжа на полу, покатывались со смеху.

Джинни никогда бы не подумала, что Гарри может так заразительно смеяться.

— Вам надо на сцену! — сквозь всеобщий смех произнесла Гермиона. — Из вас выйдет лучшее трио!

— Видишь, мы ничем не хуже хогвартского хора! — отсмеявшись сделал вывод Рон.

— Вы лучше! — заверила Гермиона, со смехом глядя как Гарри, уже второй раз за день, помогает Джинни подняться с пола.

— Ну, теперь можем и поесть, — Рон стал вытаскивать из корзины угощения для Гермионы.

— Вы самые лучшие! — на кошачьем личике Гермионы засияла улыбка.

Следующие полчаса четверо ребят раскладывали угощения на тумбочке возле кровати.

Они даже мадам Помфри угостили. Еды-то набрали чересчур много.

Мадам Помфри, с явно поднявшимся настроением, разрешила ребятам посидеть в больничной палате часа два. Они уплетали принесенные сладости и разговаривали. Когда пришло время уходить Гермиона сказала:

— Знаете, я даже рада, что попала в больницу, где бы я ещё такое Рождество с концертом встретила?

Рон, Гарри и Джинни рассмеялись. В гостиную они вернулись около одиннадцати часов вечера и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам.

Как только Джинни закрыла дверь спальни, на неё разом навалились все мысли, которые она упорно отгоняла целый день.

Значит, все эти четыре месяца она переписывалась не с дневником, а с человеком.

Джинни почувствовала, как ноги перестают ее держать. Она переписывалась с человеком, которому по идее сейчас лет шестьдесят с чем-то. Что значит воспоминание? Как воспоминание можно запереть в дневник? Это же попросту невозможно!

Но больше всего ее пугало даже не то, что этот Том Реддл знает о ней буквально все, а то, что это он пятьдесят лет назад открыл Тайную комнату. Он наследник Слизерина. И каким-то абсолютно непонятным образом, он может завладеть ее сознанием. Если дневника нет рядом, может ли она гарантировать, что ее сознание принадлежит исключительно ей?

Джинни бессильно опустилась на пол.

Как дневник мог завладеть ее разумом? Что теперь? Может рассказать кому-нибудь? Но она ведь не уверена, что нападения не повторятся. Как ей теперь избавиться от этого? Что если это навсегда?

Из глаз брызнули слезы. Что на ней за проклятие такое? Почему она как марионетка, делает то, что ей говорит какое-то воспоминание?

Джинни понимала, что отчаяние, сдерживаемое ей целый день, теперь полностью поглотит ее. И никто сейчас не поможет. Она тут абсолютно одна. Одна наедине с тем фактом, что не может доверять самой себе.

Впечатление, что вечер в больничной палате принадлежал другой реальности, а сейчас она вернулась сюда. В свою собственную темницу из страхов и мыслей. Ей предстоит справиться самой. Вот только что она может против наследника Слизерина?

Факелы потухли, погрузив комнату в ночной мрак, рассеиваемый лишь лунным светом из не занавешенного окна. Джинни, не двигаясь, сидела на холодном полу. Ей казалось, что она упала с обрыва в пропасть из которой просто не выбраться. Без чьей-то помощи ей не спастись.

Перед Джинни возник образ Гарри. Почему-то она была уверена, что он смог бы помочь, вытащить ее отсюда. Да, они почти не общались, но Джинни думала, что расскажи она Гарри, он непременно что-нибудь придумал бы. И дело было совсем не в том, что он нравился ей, просто в нем было что-то необычное. Джинни и сама толком не могла ответить, что именно. Но он был не таким, как Рон и Гермиона.

И именно поэтому ей нельзя, просто нельзя подвергать его опасности! Никто ничего не должен знать!

Джинни обхватила рукам колени. Если никто не узнает ее тайну, все будут в относительной безопасности, ведь так? А если попробовать сказать учителям? Дамболдору?

Девочка вскочила. А что если прямо сейчас пойти и кого-нибудь найти? Дневника нет, ее сознание свободно… Она рванула к выходу из спальни, сбежала по винтовой лестнице, и, движимая желанием получить долгожданную помощь, за минуту пересекла гостиную. Но очутившись у проема, замерла. В голову пришла неожиданная мысль: дневника-то нет! Доказательств нет! Кто ей со слов поверит? Подумают, что она все придумала. Ведь никто не воспримет всерьез мысль о том, что волшебница, не имеющая родственную связь с Салазаром Слизерином, могла открыть Тайную комнату. С другой стороны, она может попытаться рассказать, а дальше уже…

Джинни потянула вперед руку, чтобы открыть проем, но перед глазами возникла страшная картинка: она говорит учителям, что виноват дневник, но без доказательств ей никто не верит, и все считают, что виновата она сама. Вызывают родителей, которые навсегда разочаровываются в ней, все будут смотреть на нее с отвращением и ужасом, а потом ее запрут в больнице святого Мунго. А там целители будут извлекать из нее информацию, заклинаниями, вызывающими страшную боль.

Ошеломленная Джинни отскочила от входа в гостиную. Откуда мысли про болезненные заклинания из Мунго? Она ведь никогда о таком не слышала…

Вопль ужас вырвался из груди. Джинни пришлось зажать рот руками, чтобы не разбудить гриффиндорцев. Том Реддл не хочет, чтобы кто-то знал его тайны. Отсутствие дневника не дает ей гарантию безопасности. Он все еще живет в ее голове. Может, не имеет возможности управлять ей как раньше, но сказать он никому не даст…

Джинни, задыхаясь от подступающих слез, предприняла еще одну попытку подойти к проему, но от мысли, что нужно будет идти по темным коридорам Хогвартса стало дурно. Джинни как наяву увидела высокого юношу, притаившегося за одной из укрытых мраком колонн. Он поджидал ее, и расправа за попытку обратиться за помощью была бы ужасающей.

Девочка попятилась, цепляясь за спинки кресел чтобы не упасть. Во мраке гостиной, все расползшиеся тени от предметов стали пугать. Ей мерещился шорох приближающихся шагов. Том Реддл мог затаится где угодно в этой огромной гостиной. Он не выпустит ее. Никогда не выпустит из этого кошмара, не даст ей найти спасительную соломинку.

Насмерть перепуганная Джинни сломя голову рванула в спальню, боясь оглянуться. Влетев в комнату, она захлопнула дверь и схватилась за ручку, словно кто-то с той стороны собирался вломиться сюда.

Сколько она так простояла, девочка не знала. От страха зуб на зуб не попадал, а колотившая дрожь начала походить на лихорадку. Наконец, измотанная Джинни, прислушиваясь к каждому шороху, все же легла в кровать, не в силах больше стоять на ногах. Сон нагнал ее лишь в шесть утра. Весь следующий день она ходила разбитая, и к мыслям о том, что нужно найти спасителя больше не возвращалась. Может, все пройдет само собой? Ей просто надо молчать?

* * *

Все каникулы она вместе с Роном и Гарри ходила навещать Гермиону. У той шерстка постепенно стала уменьшаться, и мадам Помфри обещала, что к концу первой недели нового семестра, Гермиона будет полностью Гермионой, а не кошкой Мелисенты.

Пару раз Джинни гуляла с Гарри, Роном и близнецами. Они устраивали бои снежками. И в большинстве раз побеждали близнецы, кидающие заколдованные снежки, преследовавшие жертву до тех пор, пока не попадут ей в лицо.

Это было очень весело, и отвлекало от всех нежелательных мыслей. В замок она с Роном и Гарри проходили с промокшими мантиями и красными, но довольными лицами.

Первые рождественские каникулы в Хогвартсе у Джинни прошли прекрасно. Если конечно не считать ночей. Стоило сумеркам спуститься на Хогвартс, как мысли о Томе Реддле доводили девочку до лихорадочной дрожи. Она старалась как можно дольше растянуть общение с мальчиками, чтобы не оставаться одной в спальне. Но это получалось не всегда.

Начался новый семестр и с Гарри она теперь почти не виделась, у него возобновились тренировки по квиддичу. Но поскольку теперь они друг друга не избегали, часто, Джинни подсаживалась к Рону и Гарри за завтраком, обедом или ужином. Гермиона пока ещё была в больнице, к середине первой недели триместра вся шерсть с лица у нее прошла, только глаза ещё отливали желтизной.

Рон и Гарри постоянно носили ей конспекты. Иногда они пересекались с Джинни, приносившей Гермионе сладости из большого зала.

На уроки за учениками снова начали приходить учителя, хотя в свободное время теперь можно было передвигаться по замку, но только до пяти, потом можно было сходить на ужин и дальше из гостиной выходить было нельзя.

К огромному ужасу для Джинни, с началом занятий возобновились и разговоры о том, что Гарри-наследник Слизерина. Его иногда подкладывали даже Фред и Джордж, за что оба получили по оглушающему заклинанию от Джинни. Больше всего ее раздражал пуффендуец Эрни, второкурсник. Казалось его вере в то, что за нападениями стоит Гарри не было предела. А одна лишь мысль, пойти и сказать, что дело не в Гарри, а в ней, вызывали у Джинни такие ужасающие картинки перед глазами, что ей очень быстро пришлось смириться с тем, что ничего рассказать она не сможет, и надо радоваться тому, что ее сознанием не управляют.

Гарри же сплетни о нем не трогали совсем. Ну, по крайней мере, со стороны это выглядело именно так. Он даже не оборачивался на компании, в открытую обсуждающие его.

Джиннины соседки по комнате тоже особой верой в невиновность Гарри не отличались. Поэтому пока Гермиона находилась в палате, Джинни приходилось слушать разговоры Парвати, Лаванды и Фиолы, что в восторг ее не приводило. Она уже жалела, что у нее нет маггловских наушников о которых ей как-то рассказывала Гермиона. А что, было бы здорово, включил музыку и не надо слушать о том, что наследник Слизерина — Гарри. Тем более, что каждая такая фраза резала по живому, напоминая, какая она беспомощная против Реддла.

К счастью для нее, уже в воскресенье из больницы выписалась Гермиона. Теперь Джинни была не одна, кто был на стороне Гарри в этой комнате. За время отсутствия дневника, слабость заметно уменьшилась, сознание всегда оставалось ясным и о страшных месяцах с провалами напоминала только невозможность рассказать все учителям. Джинни уже вычислила, что пока дневника нет, нападения она совершить не может, и поскольку, рассказать о дневнике возможности Реддл не предоставлял, девочка подвела итог, что она очень-очень осторожно может общаться с Гермионой. Ведь ее кошмары с участием юноши закончились, и чтобы не нахватать от него неприятностей от нее требовалось только молчать. И как Джинни не хотела бы рассказать обо всем тому же Дамболдору, у нее не получалось физически. Оставалось надеяться лишь на то, что все медленно пройдет, и Реддл вместе с дневником сгниет в каком-нибудь углу и Джинни сможет вздохнуть спокойно.

Из класса девочка, как и прежде ни с кем дружбу заводить не собиралась. День сменялся днем, и с каждой прожитой без провала памяти неделей. Джинни начинала думать, что первая половина года была всего-навсего жутким кошмаром. Ее теории соответствовало и поведение учеников. Про версию с Гарри-наследником начали забывать, разговоры про Тайную комнату сходили на нет. Постепенно все вернулись к обычном беседам и сплетням, никак не связанными с событиями прошлого. Всех заколдованных расколдуют, и хоть меры безопасности учителя снимать не спешили, паника и страх медленно, но верно покидали замок.

Джинни с радостью осознавала, что влияние дневника прошло и, кажется, окончательно. Она думала еще месяц-два, и она легко сможет рассказать учителям о своей тайне.

Все шло своим чередом. В один из дней Джинни возвращалась с урока зельеварения. Это был понедельник. Как назло, из-за кем-то неудачно пущенного заклинания, у нее порвалась сумка и ее пришлось нести в руках, чтобы не вывалилось все содержимое.

Поскольку в тот момент голова Джинни была забита мыслями о предстоящем завтра уроке трансфигурации, она не заметила подножку, любезно подставленную Малфоем. Джинни грохнулась на пол больно ударившись коленями, сумка вылетела из рук, учебники и тетради рассыпались по полу.

Малфой расхохотался.

— Что, Уизли, совсем не видишь куда идешь?

Джинни молча поднялась, потирая колени, и стала собирать учебники.

— На тебя что, заклинание молчания наложили? — продолжил издеваться Малфой. — Ну, его можно и снять, — Слизеринец достал палочку. Джинни от неожиданности шарахнулась в сторону и потеряв равновесие снова упала.

— Что, испугалась? — опять рассмеялся Малфой.

— Привет, Драко, могу поинтересоваться, что ты делаешь?

— Поттер? Какая встреча!

Джинни обернулась, по коридору прямо к ним шел Гарри со своей привычной улыбкой. Она быстро поднялась на ноги и продолжила собирать рассыпавшиеся вещи.

Гарри подошёл к Джинни и поднял пару ее учебников, а потом посмотрел на Малфоя:

— Если не знаешь, чем заняться, сходи в библиотеку, книжку почитай.

— Прибежал наш герой Поттер, гляньте, — хмыкнул Драко, явно раздосадованный дружелюбным тоном Гарри. — Что, за километр чуешь, когда с друзьями что-то не так, а?

Гарри проигнорировал его, осторожно уложив учебники в сумку Джинни, он даже не обернулся на слизеринца.

— Пойдем? — обратился Гарри к Джинни. Его, видимо, вообще не волновало присутствие Малфоя, только и ждавшего повод подколоть.

Джинни кивнула и прижав к себе сумку направилась вслед за Гарри. В следующую секунду она с трудом разобрала что произошло, все было так стремительно: Драко направил на неё волшебную палочку, непонятно было, всерьез он собирается ее использовать или снова разыгрывает, но вот Гарри, заметив этот жест разбираться не стал, он быстро загородил Джинни. Правда, даже не потрудился достать свою палочку.

— Что-то не так, Поттер? — с издёвкой поинтересовался Малфой.

— Да нет, все хорошо, — Гарри лучезарно улыбнулся. — Мне просто на одно короткое мгновение показалось, будто ты направил на Джинни палочку.

— Тебе не показалось, — «обрадовал» его Малфой, явно пытаясь найти хоть какие-то слова способные вывести Гарри из равновесия.

— О, чудесно, я-то думал, что уже и в очках вижу плохо, — Гарри рассмеялся, а потом лицо его приняло серьезное выражение. — Это ведь так смешно, Драко, тебе же не пять лет! Направлять палочку, на девочку которая младше тебя? Тебе дуэльного клуба мало? Если хочешь в кого-то палочкой потыкать, то я к твоим услугам. К другим не лезь, идет?

Джинни изо всех сил старалась не таращится на Гарри, но получалось откровенно плохо. Малфой же был явно на грани:

— Будешь указывать мне!? — зашипел он.

— Насколько помню, ты у меня дорогу не спрашивал, — отозвался Гарри. Джинни с трудом подавила смешок. Малфой выглядел так, будто его вот-вот хватит удар.

— Пойдем, Джинни, — Гарри, не взглянув на Малфоя, повернулся к девочке. — Давай сумку.

— Куда это вы, Поттер, на тайное свидание? — Драко явно использовал свой последний вопрос, по его мнению, способный либо смутить, либо рассердить Гарри.

Джинни думала, что Гарри в ответ промолчит, но тот весело сказал:

— Ну да, представляешь, как раз думали, куда пойти! Хорошего тебе вечера! — с этими словами он, а за ним и Джинни свернули в соседний коридор. Стоило им немного отойти от злополучного места столкновения, как оба засмеялись.

— У него было такое выражение лица, будто он сейчас лопнет он злости! — со смехом произнесла Джинни.

— Я просто считаю, что никогда не нужно обижаться на его слова, да и вообще. Ты не подумай, что я нарочно его из себя вывожу, я, как видишь, общаюсь с ним так же как с другими. Может когда-нибудь у него этот период ненависти пройдет, — улыбаясь пояснил Гарри. — Что, кстати, у вас произошло?

— Да он подножку подставил, а я не заметила, — объяснила Джинни и покосилась на Гарри. Ее просто поражало его спокойствие и равнодушие ко всем колкостям. Она сомневалась, что у нее получилось бы так же. Но спокойствие — это еще ладно, а вот улыбаться? Как можно тому белобрысому так радостно улыбаться? И как Малфой только его ненавидит?

— Ты куда сейчас? — поинтересовался Гарри.

— В гостиную, а ты?

— В большой зал, сегодня дуэльный клуб. Ты не ходишь? Мне кажется, я тебя только на первом занятии видел.

Джинни и вправду после первого занятия там не появлялась. На это были две причины: она боялась, что змею напустят на неё и она заговорит на парсултанге, а вторая: смотреть как на Гарри будет испытывать все знакомые ему заклинания Малфой. Джинни была почти на сто процентов уверена, что Снейп специально будет ставить их вместе, чтобы поиздеваться над бедным Гарри. Сейчас, однако, ее больше интересовало другое. Почему Гарри заметил, что ее не было на занятиях? Она ведь все-таки не Гермиона или Рон. Джинни прекрасно понимала, что в их тройку не впишется никогда, она, кто бы что не говорил, была там немного лишней, хоть и Рон, и Гермиона и Гарри хорошо с ней общались.

— Да, я и была только на первом, — отозвалась Джинни. — Честно, мне не очень понравилось.

— О… понятно. Ну и правильно, а то еще заклятием угодит каким-нибудь…

— Вы троем туда ещё ходите?

— Да, там сейчас не то что на первом занятии. От профессора Локонтса конечно толку мало, зато профессор Снейп показал пару полезных заклинаний.

— Дай угадаю, на ком он их продемонстрировал, — пробормотала Джинни.

Гарри рассмеялся.

— Нет, не все на мне, он ещё на профессоре Локонтсе показал.

Джинни хмыкнула.

— Ты, кажется, в гостиную собиралась? — напомнил Гарри и до Джинни дошло, что, вместо того чтобы свернуть к лестнице она за Гарри пошла к большому залу.

— Да, точно, ладно до встречи.

— До встречи! — Гарри отдал ей сумку, и помахал рукой. Джинни, проводив его взглядом, свернула к лестнице.

Интересно, почему летом она не могла разговаривать с ним нормально? Ничего ведь страшного.

Джинни остановилась на одном из лестничных пролетов и посмотрела в узкое окно. С неба падали хлопья снега, засыпая лужайку вокруг замка.

Что произошло тогда, во время её последнего припадка, раз она перестала его бояться и смущаться походу тоже?

Джинни иногда задумывалась об этом, но прокручивая в голове воспоминания, она не могла найти ответ.

* * *

Время полетело очень быстро. Джинни не заметила, как наступил февраль. Все тропинки и дорожки превратились в грязевые лужи. Снег таял, чёрное озеро вышло из берегов, в связи с чем ученикам запретили подходить туда. Меры от нападений смягчили, теперь на уроки можно было ходить без сопровождения. Джинни стала видеться с Гарри чаще, правда обычно поговорить они могли от силы минут пять — второкурсников завалили домашними заданиями. С Гермионой Джинни могла поболтать лишь когда наступал отбой. Гермиона все свободное время проводила в библиотеке, Гарри даже как-то рассказал, что им с Роном пришлось ходить за Гермионой, потому что она так увлеклась чтением книг, что вечером заснула прямо там. Собственно, даже когда Гермиона появлялась в спальне она садилась за новую книжку.

Поскольку дневника у Джинни теперь не было, в свободное время она завела привычку рисовать или писать какие-то заметочки, особо не несущие какой-то смысл и не упоминавшие о ее чувствах или о чем-то, что раньше девочка записывала в дневник.

Четырнадцатого февраля всех учеников ждал сюрприз от Локонтса. Он, чтобы как-то скрасить мрачность, повисшую из-за нападений, решил устроить день влюблённых. Большой зал украсили гирляндами с ядовито-розовыми цветами. Они гигантскими, нелепыми гроздьями свисали со стен и увивали окна. И ладно если бы на этом было все, так Локонтс ещё и нанял «купидонов» в роли которых выступали гномы! Гномы! Джинни чуть плохо не стало, когда она одного увидела. К его спине были прицеплены золотые крылышки, в сочетании с физиономией гнома, смотревшиеся просто ужасно. Видимо, по мнению Локонтса, купидоны выглядели именно так. Фантазией, видно, человек был не наделен…

Каждому из «купидонов» выделили плетеную корзинку, в которую можно было отправлять валентинки. Джинни не понимала, каким дураком нужно быть, чтобы отправить послание тому, кто тебе нравится, да еще и так, чтобы его потом на пол Хогвартса выкрикивал в мотиве песни крылатый гном. Уже пару таких валентинок Джинни видела. И как же было жалко тех бедняков, которые удостоились столь креативного любовного послания. Они не знали, куда им провалиться от стыда. В общем, день начался очень весело, ну конечно не для тех, за кем гонялись гномы-купидоны. Ирония ещё была в том, что убежать от разносчиков валентинок было попросту невозможно.

В тот день на истории было особенно скучно. Профессор Бинс затянул длинную лекцию о каком-то Уорлрике то ли Безруком, то ли Безголовом. Джинни не прислушивалась, от нечего делать она начала выводить каракули на пергаменте. В голове зародилась мысль попробовать написать стих. Джинни знала, что ничем хорошим это не закончится, ведь стихи она писать не умела, сколько раз не пробовала. Но заняться все равно было нечем, за партой она сегодня сидела одна — Эмили, заболела. Хотя, сиди она здесь, это вряд ли что-то бы поменяло.

Рифма все никак не сходилась, поэтому Джинни стала выписывать строчки, возникшие в голове, и только потом соединяла их вместе, а те, которые не нравились — зачеркивала. Поскольку большую часть дня её мысли крутилась вокруг Гарри, то соответственно стихотворение вышло про него. Да и про что она ещё могла написать, если в ее воображении постоянно возникали изумрудные глаза и, ещё лучше, когда эти глаза появлялись в живую где-нибудь поблизости.

В итоге под конец урока она вывела на пергаменте три четверостишья:

«Словно мелодия из сна

Голос его звучит,

И зеленее чем листва

В глазах печаль молчит,

И целый мир можно найти

В глазах, таящих грусть.

Мне никогда не стать, прости,

Тебе подругой, пусть.

Ты для меня словно звезда,

Что всходит лишь во тьме.

Кровавый шрама след судьба

Оставила тебе...»

От нечего делать, Джинни вывела в правом углу:

«14.02.1993 Джинни Уизли»

По ее мнению, получилось вполне не плохо. Когда прозвенел звонок, она засунула пергамент в учебник заклинаний и вышла из класса. В коридоре было много народу, видимо, ещё одному несчастному признались в любви столь оригинальным образом. Джинни заторопилась на обед и врезалась в Малфоя.

— Извини, — на автомате ляпнула Джинни, не разглядев в кого влетела.

— Смотри куда идёшь, Уизли, — вскинулся Драко. — Или из-за мыслей о своём драгоценном Поттере, ты уже ничего вокруг не видишь!?

Джинни быстро подняла выпавший из рук учебник заклинаний, на свою беду, она не заметила, что пергамент со стихотворением из учебника вылетел. Ничего не подозревая, она побыстрее, чтобы не назрел конфликт, удалилась с места столкновения.

За обедом ей пришлось присоединиться к Фреду и Джорджу. Нельзя сказать, что она сильно любила их кампанию в школе, но одной сидеть совсем не хотелось. Гарри, Рон и Гермиона, наверное, уже пообедали.

Сейчас была длинная перемена. У Джинни никаких дел не наблюдалось, и она решила сразу направиться в класс.

Однако, в коридоре её ждал сюрприз. Тут собралась толпа с разных курсов. Джинни пробилась в первый ряд, чтобы посмотреть, что же именно стало причиной такого столпотворения. Причиной оказался Гарри, пытавшийся под общий взрыв хохота увильнуть от гнома‐купидона. Попытки Гарри оказались безуспешны, он поскользнулся на полу и гном воспользовавшись подходящим моментом схватил его за ногу.

— Слушай, — хрипящим голосом приказал гном.

Джинни было жалко смотреть на красного, как гриффиндорский галстук Гарри, с растерянной улыбкой оглядывающего столпившихся вокруг него учеников.

Гном достал из корзины листок, развернул его и запел своим отвратительным, гнусавым голосом.

Первые несколько секунд Джинни думала, что у неё галлюцинации, потому что, песня гнома являлась её стихом. Правда в исполнении «купидона» это звучало просто ужасно, весь смысл был исковеркан.

Джинни, белая как полотно, дрожащими руками отыскала в сумке учебник заклинаний. Пергамента со стихом там и вправду не было.

— Что-то потеряла? — раздался рядом с ней насмешливый голос Малфоя.

Джинни в ужасе посмотрела на слизеринца, Драко злобно рассмеялся.

Когда купидон наконец закончил петь стих Джинни, Малфой, под всеобщий хохот выскочил вперёд и закричал на весь коридор:

— А вот и автор данного шедевра, Джиневра Уизли!

Ученики расступились, оставив Джинни стоять совсем одну, под смехом, доносившимся со всех концов коридора и отдающимся от высокого потолка.

В этот момент, Джинни хотелось упасть в обморок, а ещё лучше провалиться сквозь землю. Такого стыда она не испытывала никогда в жизни. Насмешки, и хохот ребят слились в один общий гул, от которого зазвенело в ушах.

Джинни чувствовала, как её лицо за секунду из белого стало ярко-красным. В носу предательски защипало. Только не расплакаться, только не здесь…

На Гарри она даже посмотреть теперь боялась. Прижав к себе сумку, Джинни, под взглядами всех, кто стоял в коридоре, бросилась в класс заклинаний.

Весь урок ей хотелось умереть от позора, то и дело от её одноклассников слышались разговоры о злосчастном стихе.

Профессору Флитвику никак не удавалось установить в классе тишину. Да, валентинка Гарри Поттеру произвела настоящий фурор.

Джинни казалось, что до конца урока она не доживёт. Собрав в себе все силы, что у неё были, она старалась не расплакаться от стыда.

Конечно же, после этого она не то что подойти, она посмотреть на Гарри не сможет!

Джинни даже страшно было представить, что он будет теперь думать о ней. О таком ужасе ей даже в самых страшных кошмарах не снилось.

Как только прозвенел звонок, Джинни пулей вылетела из класса и бросилась в гостиную. Стоило ей взлететь по лестнице в пустую спальню девочек, она упала на свою кровать и разрыдалась. Она плакала так долго, что от слез защипало лицо.

Ну нет, она отсюда никуда не выйдет, пусть хоть убьют. Теперь над ней смеяться будут абсолютно все!

Когда в комнату вбежала Гермиона, Джинни даже голову не подняла.

— Джинни! Джинни! — Гермиона попыталась приподнять рыдающую девочку за плечи. — Джинни, пожалуйста послушай! Я знаю, что произошло сегодня!

Гермиона считала, что ее это обрадует? Ну да, теперь ещё и она будет считать ее дурочкой…

— Джинни! — Гермиона попыталась оторвать девочку от подушки. — Гарри рассказал…

— Х-хватит! — захлёбываясь слезами взмолилась Джинни.

— Ну, пожалуйста, послушай!

— Н-не хочу-у! — Джинни ещё сильнее вжалась в подушку.

— Гарри сказал, что это отправил Малфой.

Джинни подняла красное от слез лицо и с удивлением посмотрела на Гермиону.

— Ч-что?

— Гарри сказал, что это отправил Малфой, — повторила Гермиона.

— О-откуда он з-знает?

— Гарри сказал, что Малфой на весь коридор объявил, что стих твой, значит, он откуда-то знал, кто написал, и по словам Гарри, если бы отправляла ты, то Джинни, ты не выглядела бы как живой труп!

— Он т-так и с-сказал, ж-живой т-труп? — Джинни из-за слез начала заикаться.

— Нет конечно! — Гермиона засмеялась. — Это от меня. Гарри сказал, что ты сильно побледнела, и он испугался, что ты упадешь в обморок.

— Я б-бы в жизни э-это н-не отправила! — Джинни прижала к себе подушку и свернулась калачиком.

— Я знаю, — Гермиона погладила ее по плечу.

— Теперь об этом пол Хогвартса будет говорить! — сокрушенно вздохнула Джинни.

— Я думаю, все быстро забудут, — возразила Гермиона.