Не та книга (джен)

— Первогодки, сюда! Всем первогодкам — ко мне!

Первое, что совершил Гарри, ступив на тёмный перрон и незаметно отойдя в сторонку — взлетел на десяток метров, подняв себя за подошвы туфель. Это было неразумно и несвоевременно, но он ничего не мог с собой поделать: его тянуло вверх последние десять минут перед прибытием — сразу за объявлением машинистов.

Магия. Здесь её было настолько же больше Косого переулка, насколько последний был богаче магловского мира. Она ерошила прохладой помыслы, тепло согревала кончики творящих пальцев и ласковой рекой струилась через сердце. Палочка за ухом гармонично подпевала величественному гимну волшебства.

Это Лес, догадался Гарри. Запретный Лес, в который никто из людей никогда не забирался достаточно глубоко. Школа лишь построена рядом, на его опушке. При нём. На условиях следования правилам приличия и гостеприимства.

Люди — пришельцы в мире колдовства. Недавние, борзые да ранние, как Америка рядом с Китаем. Гарри горько усмехнулся. Пока одни важные господа объясняли другим важным господам, кто именно из детей Магии заслуживает чести считаться разумным и почему они не имеют права носить палочки, изготавливаемые из их же шерсти и перьев, Лес… просто стоял. И продолжит стоять неизменным ещё целую вечность после того, как человечество уступит место неумолимому ходу Леты.

Гарри поднялся выше и уважительно поклонился зелёному дому магии. Он здесь — гость на ближайшие семь лет. А в гости не принято приходить с пустыми руками. Но что он может дать… этому?.. Этой стихии?

Мальчик закрыл глаза и прислушался к себе. Пожалуй, шанса быть столь же счастливым и умиротворённым может в ближайшем будущем и не случиться. Друзей зовут не только в горе, но и в радости, не так ли?

Вереск. Очень много вереска, последней сладости шотландского лета. Много живой воды и хвои. Полынь, чертополох, дикие злаки и водные лилии. Немного дыма и горячего молока. Незнакомая, но узнаваемая по снам ясность горных пиков. Руки, разведённые в стороны и отдающие всё богатство услышанного на зов.

«Экспекто Патронум»

Колючий холод в сердце и ощущение медленного падения вниз. Мальчик проигнорировал эти мелочи, продолжая внимать природной симфонии жизни и волшебства.

«Сейчас мне помощь не нужна. Я просто хочу, чтобы ты увидел, как здесь хорошо. Лети в Лес. Посети места, которые найдёшь интересными. Поздоровайся с ними от меня. Будем добрыми соседями».

Гарри показалось, что он увидел светлую фигурку сквозь закрытые веки. До ушей донёсся лёгкий шум удаляющихся крыльев.

Ступни коснулись земли. Время возобновило свой бег. В уши ворвался суетный гомон детского вокзала. Было очень холодно, но совсем не тоскливо. Чувства обострились, будто промытые скоротечной летней грозой. Дышалось чисто и безмятежно.

Оказывается, всё совсем по-другому, когда жертвуешь волшебством кому-то или ради кого-то. Легко. Спокойно. Правильно.

— Первачок? Живо в ту сторону! Хагрид вас собирает — не заставляй его ждать!

Гарри кивнул и, не посмотрев на говорившего, двинулся в направлении единственного фонаря на станции — того, что был в руках лесника.

— Гарри! Доехал-таки! Молодец, весь в мамку!

Гарри улыбнулся и помахал рукой машинистам, вышедшим на паровозный балкончик и глядящим на детскую толпу. Те его узнали и отсалютовали в ответ.

— Ещё первогодки есть? Нету? Стал быть, глядим себе под ноги и топаем за мной! Всем первогодкам — за мной!

Хагрид повёл их по тесной тропинке, круто спускающейся куда-то в темноту и изобилующей толстыми корнями, коварными рытвинами и глинистыми краями. Рядом опять присел на уши прилипала Рон, но, поскользнувшись и упав пару раз, отвалился и исчез с концами.

На берегу озера Гарри безошибочно выбрал лодку с единственной пассажиркой, тихо сидящей на передней лавке. Мальчик без суеты устроился на корме и замер, глядя туда же, куда и соседка — на Запретный лес. Больше в их судёнышко никто не сел.

Лодки шли по озеру сами собой, а Гарри в который раз удивлялся: неужели никто ничего не чувствует? Дети восторгались величественным замком, красивыми башенками и многочисленными огнями, но мальчик понимал: главный здесь — Лес. И магия. Её было очень много. Волны доступного волшебства ощущались, как ласковый летний прибой: бери и колдуй просто так, несмотря на глубинный холод истощённого сердца — хватит и твоего правильного слова.

Как жаль, что он никогда не сможет проплыть на этой лодке с Луной. «Дорога неофитов» принимает лишь единожды. Разве что удастся покататься просто так, на водной прогулке в хорошую погоду.

Школьная флотилия причалила у небольшой гранитной набережной, выстроенной в обширном гроте и укрытой таким образом от непогоды. Сойдя первым и помогая выбраться девочке, Гарри ощутил, что её руки такие же холодные, как и у него. Мальчик печально улыбнулся и обозначил учтивый поклон. Слова не требовались: его спутница тоже принесла какую-то жертву хозяевам.

Хагрид продемонстрировал, где именно он тренировался вышибать двери рыбацких хижин, после чего передал новый набор пожилой тётке, успешно изображающей самую строгую училку в этом полушарии.

— Первогодки, профессор МакГонагалл.

— Спасибо, Хагрид. Отсюда они мои.

Коридор, по которому их вели, Гарри не впечатлил: узкий, серый и полутёмный, освещённый лишь редкими факелами. Ступеньки непривычно высокие и после британских строительных норм заставляющие спотыкаться. Мальчик всё ждал, когда же предбанник закончится и появится нормальное освещение, но… этот факельный свет и был нормальным. Будущее показало, что половина коридоров в школе освещена куда хуже.

А ещё ему придётся привыкать по-девчачьи поддёргивать подол у любой здешней лестницы. Предположения оправдались: бегать в этих «мантиях» невозможно. Гарри твёрдо пообещал себе в ближайший свободный час достать из саквояжа ножницы и обкорнать снизу дюйма четыре.

Негативные впечатления от коридора сгладились, когда Гарри оказался в главном холле. Огромное пространство, уходящие в недосягаемую темноту своды и широченная мраморная лестница. Почему бы не оставить впечатлённых первогодок именно здесь: рассматривать вернисаж живых портретов, любоваться драгоценными камнями в песочных часах и проникаться величием их будущей альма-матер?

Но конечно же, их загнали в тесную комнатушку, натолкав плотной укладкой селёдки в бочках.

— Добро пожаловать в Хогвартс, — сообщила МакГонагалл название быстро становящегося душным помещения. — Наш учебный год начинается с праздничного банкета, но прежде чем вы займёте свои места в Большом зале, вам предстоит…

Отрешившись от тривиальной информации, Гарри сосредоточился на своих ощущениях.

С Хогвартсом было что-то не так. Духота и неустроенность, не в комнате — во всём замке. Словно ослабленный болезнью человек, которого не лечат, но покупают косметические лосьоны. Или дом, где давно не убирались на совесть, лишь заметают мусор под мебель. Или горы хлама, спрятавшиеся в тёмных углах, которые собирают всю пыль и не дают очиститься воздуху, сколько ни проветривай.

Быть может, это потому, что здесь живут люди, ведь от суетливых людей трудно ожидать сопоставимой Лесу гармонии бытия. А может статься и потому, что здесь школа-интернат: поводов для горя и тоски в ней должно быть больше, чем для радости и счастья, хотя детей и не таким пронять непросто. И наверное, это неустройство началось не очень давно, ведь продолжайся оно со времён Основателей, тут бы уже настоящее токсичное болото вызрело.

Из глубокой задумчивости Гарри вырвали истошные детские визги. Оказалось, МакГонагалл успела удалиться «готовить сортировку», а в комнату пожаловали привидения. Да не три-четыре, как было в книге, а полтора десятка галдящих фриков. Все они делали вид, что прогуливаются и горячо обсуждают какой-то второй шанс. Да, все полтора десятка одновременно.

В тесном помещении началась давка.

— О, первокурсники! Ещё не распределились поди?

Некоторые призраки шныряли прямо сквозь толпу, порождая вопящие волны окатываемых ознобом первогодок. Внезапно один из миражей наткнулся на какое-то препятствие и резко подлетел вверх. Остальная стая прекратила галдёж и последовала его примеру. В комнате стало тише.

— Любопытный экземпляр, — заявил пучеглазый призрак в заляпанном камзоле.

Неудивительно. Холода в Гарри сейчас было больше, чем во всех этих полтергейстах вместе взятых, однако ещё более колючим был его взгляд.

— Ты, мудило! — ледяной голос мальчика погрузил помещение в абсолютную тишину. — А если бы кто-то выхватил палочку? *Здесь*, в этой душегубке? Или выбросом чихнул?

Вокруг несмело зашелестели детские шепотки.

— Мелкий да дерзкий, — добавил второй, щеголявший неплотно прижатой к шее головой.

Мальчик сощурил глаза.

— Вы опасны для детей, и я найду способ, как вас изгнать. Даю…

— Хватит!

Властный голос принадлежал призрачной даме в пышном средневековом платье. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: в этой дурацкой выходке она участвовать не могла.

— Оставьте их. Дайте сосредоточиться перед распределением.

Странно, но привидения безоговорочно послушались её и вразнобой втянулись в стены. «Говорил же я вам, это глупая затея», — сокрушённо бормотал дородный монах в подвязанной верёвкой рясе. Серая Дама исчезла последней, успев застать распахнувшуюся дверь и вошедшую внутрь торжественную МакГонагалл.

— К церемонии распределения всё готово. — Она обвела детей строгим взглядом. — Постройтесь и следуйте за мной.

* * *

Их вывели обратно в Главный холл и направили к высоким двустворчатым дверям, откуда доносился приглушённый гомон многочисленной толпы. Гарри покачал головой: он в упор не понимал, с какой целью их загоняли в ту душную тупиковую комнату. Разве что процедура распределения уже идёт и привидения были её частью.

Гарри в пару досталась та самая девочка, что была с ним в лодке: они оба не спешили толкаться в дверях и потому шли последними. Неумолкающие Грэйнджер с Уизли суетились где-то в голове колонны, оспаривая первую позицию с малфоевской тройкой.

Большой зал впечатлял, пусть даже Гарри и было примерно известно, что он увидит. Тысячи свечей походили на украшенную гирляндами рождественскую ёлку, но взгляд притягивало глубокое звёздное небо над ними. Природа всегда красивее мишуры.

Где-то там сейчас летает его патронус.

Вопреки книге их выстроили поперёк зала, в одну линию, лицом к ученикам и спиной к преподавательскому столу. Сотни бледных лиц смотрели на новичков, но в неярком свечном огне они были почти неразличимы.

Шляпа запела свою ежегодную песню, однако Гарри её не слушал. Он смотрел на небо — точнее, на странные образы, появлявшиеся среди звёзд.

Большая лесная поляна, усыпанная разноцветными светлячками. Звонкий каменистый ручей, вода в котором почему-то течёт снизу вверх. Тысячи мачтовых сосен, улетающих стволами на километры вверх. Чистая подводная пещера, усаженная красивыми светящимися водорослями. Видимая из-за туч крона гигантского дерева, раскинувшая колоссальные зелёные облака над территорией, под которой поместился бы Большой Лондон, и, похоже, не уступающая Лондону по обитаемости её ветвей. Стайки фей, облепивших цветущие в начале осени сиреневые кусты. Семейная группа единорогов, вышедшая к фосфоресцирующему озеру на водопой…

Это патронус, догадался Гарри. Посещает интересные места и представляет нас Лесу. Мальчик пообещал себе, что обязательно покажет это Луне. Вот кто оценит такое много лучше его самого! Они позовут крылатый свет и попросят нарисовать всё это великолепие ещё раз. Никакой художник не сможет отказать настоящей ценительнице!

— Тот, чьё имя я называю, выходит сюда, садится и надевает шляпу. Аббот, Ханна!

К сожалению, ничего интересного в зале, кроме неба, мальчику доступно не было: преподавателей за спиной он не видел, лиц распределяемых сокурсников — тоже. Оставалось довольствоваться аплодисментами да смутно видимыми лицами учеников за столами.

Грэйнджер распределили на Гриффиндор. Туда ей и дорога. Невилла — тоже на Гриффиндор; если верить книгам — вопреки его воле. Девочку из лодки звали Дафной Гринграсс, и поступила она известно куда.

— Поттер, Гарри.

Зал перед ним оживился, остатки нераспределённой шеренги — не очень. Дамблдор если и сверлил внушением затылочную долю, встретил там лишь равнодушный холод и пустоту. Всё, на что можно воздействовать, сегодня было отдано Лесу.

Ветхая тулья отсекла окружающую действительность от двух собеседников.

— Хмм, непростой вопрос, — с театральной задумчивостью прокряхтели на макушке. — Весьма непростой. Храброе сердце, неплохой ум… Мощная палочка и… Что за… Кто тебе её дал? ЭЙ, ТАМ!

Последним восклицанием рявкнули куда-то в сторону, к Гарри никак не относящуюся. Послышался шелест собираемых бумаг, потом кто-то несколько раз саданул кулаком по невидимой двери.

— Вы совсем ополоумели? Зачем вы мне сквиба сюда п…

Дверь захлопнули и Гарри остался наедине с невнятным бубнежом, постепенно перерастающим в неслабую перебранку. Мальчик нахмурился: ничего подобного в книгах не упоминалось. Шляпа «ушла посовещаться»? С кем? А ему что делать? Сидеть в темноте?

Пауза затягивалась. Медленно текли минуты бездействия. Перебранка за дверью набирала обороты. Выгорела сосредоточенность, набранная перед вызовом на распределение. Гарри стало скучно и он с подвыванием зевнул, пользуясь тем, что в темноте его никто не видит. С шести тридцати на ногах, поездка из пригорода, девять часов поезда и лишний час из-за разницы часовых поясов. Хогвартс, разумеется, и слыхом не слыхивал о летнем переводе стрелок, а потому здесь темнеет уже в восьмом часу местного вечера.

Зевок скуку не развеял, так что Гарри полез в карман и вытащил припасённый с полдника солёный сухарик. Расслабил осанку, опустил локти на колени и захрустел немарким лакомством. Треск стоял на весь зал, но мальчик не беспокоился: если бы его кто-то слышал, шляпу давно бы сдёрнули.

Сухарик исчерпался, Гарри достал второй. Глухая ругань за дверью превратилась в откровенный скандал. За вторым сухариком пошёл и третий. Жаль, он не может зажечь сейчас «Люмос», воздохнул мальчик. Было бы очень любопытно осмотреться вокруг, уж больно гулкое эхо идёт от окружающего пространства, но Гарри так никогда и не решился проверить, а можно ли колдовать, когда так холодно в груди.

Вместо этого мальчик щёлкнул на пробу пальцами. Да уж, акустика здесь — как на пустом вокзале, можно хоровым пением заниматься. Гарри пощёлкал несколько раз в полную силу, подняв руку повыше, прямо перед предполагаемым шляпным лицом. Потом покрутил уснувшему головному убору кукиш. Ноль на массу.

Гарри вытянул поудобнее ноги и достал четвёртый сухарик. Жёсткой табуретке сильно не хватало удобной спинки и подлокотников. А может, встать и пройтись на ощупь? Ну когда ещё ему выпадет шанс оказаться «у шляпы в гостях»? Идея увлекла, и мальчик уж было начал подниматься, но тут невидимая дверь вновь распахнулась, и Гарри обдало свежим сквозняком вечернего лугового бриза.

— … Мордреду его засуньте, бумагомараки! — проорали напоследок в захлопываемый проём.

Некто раздражённый прошёл по залу и уселся на старое место на Гарриной макушке. Установилась задумчивая тишина. Гарри вежливо подождал ещё немного, потом с намёком откусил от сухарика. Это помогло вывести процесс из тупика.

— Назови мне хоть одну причину, почему тебя нужно отправить на Гриффиндор.

— Э-э… — Гарри подобрался. — Вообще-то…

— Рот закрой, тебе слова не давали! Подумать только, принимают уже и этот мусор! В былые времена вас сжигали на пороге, а теперь!..

— Гм. А вы точно шляпа Годрика?

— Заткнись, или я помогу!

Гарри пожал плечами и захрустел сухариком. Шляпа зашелестела невидимыми бумагами.

— Хоть бы ещё одну причину…

— Я не хочу на Гриффиндор, — твёрдо произнёс Гарри. — Там шумно и скучно.

— Не вижу особой разницы: к зиме тебя здесь уже не будет, — буркнула шляпа. — Так, манеры отсутствуют, причина найдена. Ну а две другие всегда шагают неразлучной парочкой: отвага и безрассудство. Ты, безусловно, отважен, раз заявился сюда. И безрассуден.

— Нет!

— Сундук не распаковывай. ГРИФФИНДОР!

* * *

Шляпу поспешно сдёрнули с Гарриной головы, и он вновь оказался посреди Большого зала. В позе зачитавшегося на унитазе и с сухариком в руках.

Зал хранил гробовое молчание. Гарри напрягся, но тут с гриффиндорской стороны кто-то яростно заколотил ладонями, и через секунду неистовствовал весь красный стол. Гарри с подозрением посмотрел на сухарик. Интересно, а он…

— Гарри Поттер, займите своё место! Вы и так всех задержали!

Мальчик поднялся и потопал к барсукам. Настроение испортилось.

— Не туда! Под красные флаги! Там, где больше всех хлопают! Кхм… Рон Уизли! Рон!.. Да, ты! Садись на табурет! Повернись к залу! Повернись! Мерлин, ну что за день сегодня…

Бросив ещё один взгляд на жёлтый стол, Гарри неспешно поплёлся в приказанном направлении, где и был принят в мягкие лапы рыжей монополии. Близнецы проскандировали «С нами Поттер!», староста Перси исполнил репризу «рад пожать вашу руку» и впихнул Гарри на место рядом с собой. Гарри поднял глаза и обнаружил тяжёлый прищур «почти безголового» призрака, совершенно случайно сидящего напротив.

— Думаю, мне пора представиться, — со злорадным предвкушением начал он.

— Я знаю, кто вы, — мрачно прервал его Гарри. — Это ничего не меняет.

— ГРИФФИНДОР! — рявкнула шляпа.

— Эти дети — важнее вас и окружающих стен, — продолжил мальчик, переждав шквал оваций. — Потому что…

— Гарри! Гарри! — радостно вопящий Рон подбежал к столу и впёрся напротив, не обратив внимания на привидение и заставив того потесниться.

— Потише там! — прикрикнула МакГонагалл. — Томас, Дин!

— Гарри, шляпа сказала мне поменяться с тобой палочками! — не сбавляя громкости и пропуская мимо ушей начальство, сообщил Рон.

— … Потому что, будь вы хоть Мерлином, хоть истинным владельцем этого замка, ВЫ, — игнорируя Рона, Гарри указал ладонью в призрака, — и эта школа существуете только ради них. Не станет их — забудут и вас.

Вокруг них установилась озадаченная тишина. Рон подвис с открытым ртом. Сбитый с толку Перси переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Призрак поднялся, оправил камзол и обозначил церемониальный поклон.

— Сэр Николас де Мимси-Порпингтон, — сообщил он самым серьёзным тоном. — Добро пожаловать на мой факультет, Гарри Поттер.

— ГРИФФИНДОР! — рявкнула шляпа.

Грянули аплодисменты, призрак удалился к другой компании. Рон пару раз хлопнул глазами, но подошедший к освободившемуся месту Томас разморозил зависший поток, и рыжие мысли вернулись к основной повестке.

— Гарри, давай палочку! Слышь, Томас, тут я сижу! Не пихайся, иди к своему рыжику! Гарри, счас, я свою найду… А, она в сундуке, я тебе в спальне вытащу! Давай же!

— Турпин, Лайза!

Даже у гриффиндорского привидения — воспитание настоящего аристократа, горько подумал Гарри, бездумно обозревая позолоту на приборах. Не то что у некоторых «слизеринских принцев». Старая шко…

Гарри резко отшатнулся, уходя от немытой пятерни. Рон перегнулся через стол и пытался выхватить Гаррину палочку из-за уха.

— Рон, ты обалдел? — вмешался Перси. — Прекрати немедленно!

— Да чо прекрати, мне шляпа сказала! Давай палочку, Поттер!

Гарри посмотрел на рыжего, искренне уверенного в состоявшейся обновке и начинающего проявлять нетерпение перед лицом нелепых препятствий. Нужно было сказать что-то жёсткое и навсегда отбивающее, но Гарри реально устал сегодня от активных конфронтаций на погонный час.

— Слушай, ты хорошо сидишь? — холодно поинтересовался он. — Место козырное, пацаны вокруг чёткие?

— Ну да, норм, — рыжий почувствовал неладное и сдал назад.

— Ну и не уходи отсюда никуда.

— Р-РЭЙВЕНКЛО! — рявкнула шляпа, поднимая очередную волну рукоплесканий.

Под эти овации Гарри встал и перешёл в более спокойный район. Тут обнаружились Невилл, Парвати, Шимус и, к сожалению, Грэйнджер.

— Это возмутительно!

— Уизли, Ронал… Проклятье!.. Забини, Блейз!

— Ты держал всех целых тринадцать минут!

Гарри испытующе посмотрел на Невилла. Невилл поджал губы, опустил глаза и стал ещё печальнее. Он тоже долго сидел, и тоже с аналогичным результатом.

— Как не стыдно — крутить фиги уважаемой вещи, зачарованной самими Основателями!

— СЛИЗЕРИН!

— … Да чо всё Рон да Рон! Тут шляпа главная, а не ты, понял?..

— Я к тебе обращаюсь, вообще-то!

— … я ей сказал, что хочу быть круче всех, и она отправила меня на…

— Прелестно! Очередное воспитательное дно пробито!

— … а ещё сказала, чтоб я забрал палочку у этого…

— Кхм. Добро пожаловать в новый…

— … потому что палочка ему не нужна! Мне разрешили, понял!

— Кхм!

— И в поезде мне сказали, что палочка Чарли мне не подходит!

— КХМ-М!

— И ты мне теперь не указ, понял! Мы не дома! Я всегда из-за вас…

— Силенцио! Сонорус. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ! Кхм… Добро пожаловать в новый учебный год! И прежде чем мы начнём банкет…

Гарри не интересовался ни преподавателями, ни учениками, ни окружающей обстановкой. Ещё успеет насмотреться до икоты, в закупоренной-то школе да за семь лет. Да и не до того ему сейчас было. Мальчик бездумно пялился на пустую тарелку перед собой. Он осознал, что с того момента, как он посидел под шляпой, ему становилось всё хуже и хуже.

— Вот они! Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!

Воодушевлённый рёв и появившаяся еда не привлекли к себе ни крупицы внимания. Было холодно. Мир терял краски, запершило роговицы, в глазах начало знакомо темнеть. Навалилась бездушная тоска и апатия. Гарри прикрыл веки и перешёл на «ручное дыхание». Нужно было вновь искать стимулы, чтобы жить дальше.

— Гарри! Ты в порядке?

Выдох. Обязательный вдох. Открыть рот.

— Нормально. Просто аппетита нет.

Забота о чужом беспокойстве вопреки собственным проблемам вернула немного сил. Но хватило этого ненадолго. Гарри погружался во внутреннюю темноту. Дыхание не помогало, заставлять себя трепыхаться становилось всё тяжелее. Замок ли тянул из него силы или собственная глупость, но нужно было что-то делать. Что-то более правильное, чем сейчас.

Чернота безнадёжья сгустилась окончательно. Звуки смолкли. Сердце стало биться реже. Внутренний взор видел лишь крохотную звёздочку где-то бесконечно далеко над собой. Именно она не давала уйти в бездну окончательно.

Друзья приходят не только в радости, но и в горе, пришло понимание очевидного пути. Гарри слабо улыбнулся. Доверие должно быть обоюдным, а потому…

«Экспекто Патронум»

Ткань окружающего бытия на мгновение разошлась, впуская новую фигуру. В умеренно-свечном зале засиял яркий полдень, вынуждая прижмуриться сидевших рядом с Гарри. Сам же Гарри даже не дрогнул: глаза были закрыты, но он прекрасно видел посетителя сквозь опущенные веки.

Птица. Что-то соколиное, но небольшое, размером с голубя. Мордочка красивая. По людским меркам красивая, не по птичьим. Пустельга, пришло на ум прочитанное из школьных книг.

Вместе с полуднем птица принесла всё то, что отдал Гарри при первом её зове. Всё отданное, а ещё много большее — гостинцами, собранными в Лесу. Гарри аж дышать перестал, так ему стало хорошо.

Жертва принята. Добро пожаловать в новый дом, дитя.

— «Благодарю», — шепнул он в ответ.

И открыл глаза, чтобы застать растворяющуюся в воздухе солнечную фигурку.

— Это… что это было? — Первой отморозилась Грэйнджер. Или первой нашла уместным поинтересоваться вслух. — В книжках… такого нет!

— Патронус, — со значением ответил сидящий недалеко старшекурсник. — Кто-то тебя поприветствовал, парень, прислав патронуса без сообщения. Ты популярен.

— Я, правда, не припомню, чтобы у кого-то была такая форма, — добавила девушка того же возраста. — Может, за лето освоили. Я — Айрис Шервуд, староста у девочек. Ваши имена я знаю. Если кому-то нужен целитель — он в школе есть.

Гарри отрицательно покачал головой. Всё недомогание как рукой сняло — он даже не предполагал, что *холод* может проходить так быстро, но подозревал, что такими подарками балуют редко.

Тут его рассеянный взгляд наконец зацепился за выставленное на стол, и мальчик с удивлением оглядел окружающее богатство. Стали очевидными две вещи: «взрослый» ассортимент для поездной тётки-шоколадницы готовили на той же кухне и те же маленькие руки, и именно поэтому всё было так вкусно и искусно; а ещё то, что на столе сейчас было намного, намного больше лакомств и угощений.

Кажется, у него был плохой аппетит? Кажется, он едва не лишился единственного шанса попробовать это всё?

А вот фиг вам!

* * *

На преподавательский стол Гарри так и не посмотрел. Ни разу за весь вечер. Даже когда Дамблдор объявлял о закрытом коридоре на третьем этаже. Помимо вкусной еды, за Гарриным столом и темы были интереснее директорской бороды.

— Лично я — полукровка, — Шимус говорил с небольшим акцентом. — Отец — простец, мама ведьма. Говорит, открылась отцу только после свадьбы. Наверное, это был шок, но сейчас у нас всё хорошо, живём дружно.

— А чем твой отец занимается? — спросила Парвати.

— Рыбачит на сейнере. Скумбрия, треска, сардина. Селёдка, конечно. Кумжа. Иногда на сёмгу выходят по лицензии. Мама с детьми дома.

— Дети? У тебя есть ещё братья?

— Волшебников — нет. Есть младшая сестра. А ещё кузен-волшебник, но он где-то во Франции учится, мы только летом видимся.

Парвати вела беседу, рассказав перед этим о себе. Говорили, разумеется, опять о семьях. Гарри пришло в голову, что Хогвартс — вовсе не для учёбы, а в первую очередь для знакомства придуман. Недаром здесь даже такие снобы, как Драко, покорно тянут семилетнюю лямку. Именно здесь, а не в Дурмстранге. Ты учишь детей там, где находится средоточие их будущих интересов.

— И живёшь ты где-то в портовом городе?

— В Бри. Ну, порт — он в Дублине, но Бри совсем рядом, с десяток миль всего.

Гарри наморщил лоб. Что-то в этой истории его цепляло, но он пока не мог понять что именно. Вроде бы обычная биография из книги, правда, куда более подробная…

— У нас там собственный дом, — продолжал меж тем рыжеватый парень. — Городок мирный, все друг друга знают. Вокзал ваш с непривычки жутко шумный, я поначалу растерялся…

— Шимус, а как ты попал в Англию? — Гарри вдруг понял, что же его зацепило. И, спохватившись, добавил: — Извини: если это не секрет, конечно.

— Да какой там секрет. В школьном караване, конечно.

— Школьный караван? — восхитилась Лаванда Браун, озвучив удивление от имени всех девчонок.

— Ну да. Нас, ирландцев, здесь восемнадцать человек учится. Я как раз в караване всех вместе и увидел.

— Погоди, — уцепилась за интереснейшую тему Лаванда, — правильно ли я понимаю: караван — это когда охрана, сопровождение, проводники?

— Ну… нас сопровождало несколько опытных магов, да. И шкипер с помощником, и старшекурсники кое-что умеют. Короче, выглядит это так. Все собираются в Дублине — мы, кстати, тоже ночлегом делились в своём доме, — и под утро выходят в Ирландское море на таком… как бы пароме, который маглам не виден. Три часа на двадцати узлах, и мы уже в Англси у… короче, в одной бухте, а там нас забирает заказной «Рыцарь». Не знаю уж, где нас мотало больше — на паровом барказе или в этой стиралке для голубей, — но доставили прямо на платформу. Мимо всех пограничников. И на бобби по пути нарваться шансов нет.

— Пограничников? — нахмурилась Парвати. — Погоди, а что с ними не так? Мы же хоть и маги, но… пока палочки не достаём, мы…

Шимус посмотрел на неё исподлобья, но ничего не сказал. Отвечать пришлось Гарри.

— Магловские Англия и Ирландия воюют, Парвати.

— Неправда! — вскинулась Грэйнджер. — С 1921 года, когда был подписан…

— Холодно воюют.

Все ненадолго замолкли.

— Шимус, извини, — виновато произнесла Парвати. — Сам видишь, маги о таком даже не подозревают. Здесь, в школе, этой войны не…

— Да мне уж мама рассказала, — махнул рукой ирландец. — И на пароме, пока ехали… Хорошо хоть, я не из Белфаста, у нас спокойнее. Не знаю даже, как они добираются.

Гарри уже десять раз проклял себя за своё любопытство. Нужно же ему было вылезать с этим вопросом перед всеми… Иногда полезнее быть туповатым и невнимательным. Или намного более умным, чем он сейчас.

— С «ольстерами» проще, они всё же подданные… формально. — Староста Айрис вздохнула. — Таможню минуем качественным «Конфундусом», но тоже в караване. Раньше порт-ключом тащили, а потом школяров стало девять… Ты вот что, Шимус. Если какой маглокровка наезжать начнёт — говори сразу, это у нас окорачивают быстро и на любом факультете.

Гарри согласно кивнул, впрягаясь. А вот Грэйнджер была на своей волне.

— Порт… ключ? Это же что-то опасное? Я читала в «Истории Хогвартса»: все должны ехать в школу на Хогвартс-экспрессе, это распоряжение Министерства магии!

Девочке не ответили, лишь со вздохом покосились так же, как совсем недавно Финниган на Патил. Отдуваться опять пришлось Гарри как «самому молодому». Все немногочисленные *книжные* ссылки на законы он помнил наизусть.

— Мы обязаны ехать на поезде лишь из Лондона в Хогсмид. Кто и как добирается на саму платформу, им пле… министерством не регулируется.

— Ага, — кивнула Парвати. — Мы из Бирмингема каминами гремели. С папой в паре, челноком по очереди.

— Это ещё что, — поморщилась Айрис. — У нас парень был на Хаффлпаффе, Джерри Флиберт, этим летом выпустился. Он живёт прямо в Хогсмиде и ему до Хогвартса — двадцать минут неспешным шагом. Но он каждый год добирался в Лондон на перекладных, чтобы вернуться назад на экспрессе. Аппарацию освоил одним из первых на потоке. Камины в Лондон напрямую не добивают, учтите. Только связь.

Грэйнджер нахмурилась. Гарри её понимал: он и сам, когда читал *книгу* в первый раз, был безнадёжно очарован красотой решения: уютный волшебный поезд, видимый только магам, прямо посреди обычного магловского вокзала. Жаль, детали всегда портят красоту, если вы пренебрегаете инженерами.

— Вот что, первачки, — вступила Айрис после небольшой паузы, — давайте-ка я вам сейчас расскажу кое-какие моменты, а то вы перед сном уже ничего выслушивать не способны. Как я уже сказала, мы с Перси — старосты. Если у вас появляются какие-то проблемы, особенно в первые месяцы…

Гарри улыбнулся и бросил короткий взгляд в сторону Перси Уизли. Как-то так получилось, что рядом с ним из первокурсников остался один только Рон, а все остальные рано или поздно пересели к Айрис. Ну а о Роне можно не беспокоиться: его найдётся кому информировать о бытовых порядках.

Шрам на ужине ни разу не заболел. Быть может потому, что Гарри не интересовался преподавательским столом, но, положа руку на сердце, мальчик просто не верил в возможность подобной легилименции: через половину Большого зала, глухой непроглядный тюрбан и толпу детских голов на пути к цели. Книга уже соврала ему во многих мелочах — могла наврать и в этой.

* * *

— Эй, Гарри, а палочку?

После ужина их повели на экскурсию по замку. То есть подавалось это как путь к гостиной Гриффиндора, но топологически выглядело именно так. Сначала Перси уверенно направил их на широкую мраморную лестницу, но уже на втором этаже свернул с неё к первой потайной двери.

Когда позади остались десять минут походного шага и первый пройденный километр, у Гарри появилась безумная догадка: Перси тупо ищет Пивза. Мучая всех остальных.

Всё бы ничего, но дети были на ногах уже восемнадцать часов и просто хотели спать. Все, кроме Рона.

— Гарри, тебе шляпа приказала! Отдать палочку мне!

Гарри жутко злился на шляпу. Можно ли подгадить больше, чем отправить интроверта на Гриффиндор? Оказалось, можно. Что самое обидное, на Рона даже обидеться толком не получалось: он искренне полагал, что шляпа тут главная. Святая простота, впервые попавшая в коллектив больше его собственной семьи. Однако с этим нужно было что-то делать.

— Да отдай же… Эй! Ты чего толкаешься?

— Слушай внимательно! — Гарри остановился, вынуждая замедлиться и остальных. — Это — моя собственность. Я не у шляпы её позаимствовал, а купил на свои деньги. Она — моя! Ни шляпа, ни декан, ни Дамблдор не могут отобрать её у меня. Запретить пользоваться в школе — могут, исключить из школы — могут, отобрать — нет!

— Да чо ты несёшь! Кто ты, и кто Дамблдор!

— Так сказал бы магл, воспитанный маглами. А теперь слушай Поттера. — Гарри сузил глаза. — Ещё раз покусишься на мою ПАЛОЧКУ — изобью на дуэли!

Что-то мягко, но неудержимо толкнуло Рона назад.

— Эй, хорош! — отморозился Перси. — Дуэли у нас запрещены!

— Значит, изобью просто так. Объясни своему брату, что такое чужая вещь.

— Нужно быть дружнее, Гарри. Ты теперь в большой школе, а не у себя дома.

Гарри не сразу поверил, что это сказано ему.

— А я с пяти лет в школе, — глухо возразил он. — И у меня отродясь не было своего дома. И это… Давай знакомство отложим на завтра.

— Чего?.. Какое знакомство?

— Я не знаю какое. То, которое ты сейчас ищешь. Особое привидение, кошка-талисман, сова-хранительница… Спать охота, давай завтра.

— Да какой спать, время детское! — возмущённо влез Рон.

Гарри его проигнорировал, но у него появились нехорошие предчувствия, когда именно привык затыкать свой ор один из его будущих соседей по кроватям.

— С чего ты взял, что я что-то ищу? — попытался защититься Перси.

— Старшие курсы. Сейчас из старшекурсников здесь только ты один. А должна быть толпа гриффиндорцев, идущая вместе с нами самым удобным путём в свою гостиную.

Народ заозирался и начал перешёптываться. Полутёмный пыльный переход меньше всего напоминал торную тропу к логову львов.

— Потерпите, осталось недолго, — буркнул Перси. — Рон, отойди от него. И давайте больше не задерживаться.

* * *

Им хватило двух минут, чтобы дойти до дверей гостиной. Ещё минута ушла на расшаркивание перед толстухой на турникете, и ещё несколько — на карабканье поодиночке через круглую дыру в кладке, которая служила здесь входом в львиное логово.

Конечно же, старожилы уже все были здесь. Хогвартс — такое непредсказуемое место: никогда не знаешь, откроется ли тебе дверь на урок или придётся мучиться и прогуливать!

И конечно же, Перси закатил ещё одну речь. Этого Гарри терпеть уже не стал, а, разместившись на самом краю толпы, технично улизнул, стоило только рыжему зануде на секунду отвернуться к другому «флангу». Уж что-что, а найти единственную пустую спальню с собственным чемоданом под одной из кроватей он сумеет и без старосты.

Искомое отыскалось на плюс третьем этаже. Пять кроватей, выстроенных вдоль дугообразной стены. Поттер — Уизли — Лонгботтом — Томас — Финниган. Гарри покачал головой: и здесь его «монополизировали». Вот тебе, герой, уютное место у стенки, а твой лучший друг Рон будет блокировать на подходе остальных.

Несколько секунд Гарри боролся с искушением поменять местами Уизли с Финниганом, но потом отмёл эту идею. Рон не стерпит настолько вопиющего нарушения его планов и обязательно добьётся смены кроватей, это раз; да и переваливать свои проблемы на других — гниловато и в духе этих самых Уизли.

Вместо этого Гарри поменял под кроватями свой и Ронов чемоданы, загнав в тупик под стенкой теперь уже Уизли. У самого же Гарри в соседях, помимо в любом случае неизбежного рыжего зла, будет ещё и Лонгботтом. А Шимусу с Дином, наверное, выйдет удобнее друг с другом, чем с кем-либо из них троих.

Перси затянул со вступлением, а потому Гарри успел и разложить вещи, и разобрать кровать ко сну, и переодеться в пижаму, и даже почистить зубы на ночь.

А главное — сделать в ванной несколько ментальных узелков. На память. Как его учила Луна и присланная ею потрёпанная книжка: на приметных непередвигаемых деталях интерьера, куда обязательно посмотрит твой глаз утром или вечером. С простым, но важным воспоминанием, которое обязательно всплывёт при этом в памяти. «Уизлей — берегись». «Грэйнджер — секретов не давай». «Еду — проверяй очками». И в спальне — тоже сделает пару узелков. И в классах потом раскидает. И по пути в Большой зал, про Дамблдора…

Вернулся из ванной Гарри вовремя: дети уже осваивались в спальне. Рон выволок свой сундук на середину комнаты и сейчас тянул руки к Гарриному саквояжу.

— Запонку потерял, Уизли?

Рон от неожиданности стукнулся макушкой о кроватный столбик.

— Ай!.. Гарри, там в углу — не моя кровать! Она мне не нравится! Я хочу сюда!

— А я хочу на Багамы. Дин, а ты куда хочешь?

— К тебе в соседнее бунгало.

— Тогда готовка по очереди.

— Замётано!

— Подожди, не прокалывай. — Гарри заметил, как Дин примеряет постер какого-то чернокожего футболиста к гво́здикам на стене при кровати. — У меня двусторонний скотч есть.

— Вау! Я у тебя его попрошу, но завтра. — Дин аккуратно свернул плакат обратно. — Пацаны, давайте и правда на боковую. В глазах уже и спички не держатся.

— Дык а я разве против?

Гарри забрался в мягчайшую перину и аж зажмурился от удовольствия. Потом потянулся и дёрнул за шнурок, опуская занавеску балдахина со стороны Рона.

— Эй, а кровать! — донёсся из-за бархата сильно приглушённый вопль. Какая хорошая звукоизоляция!

— Рон, ты сегодня задолбал. Всех.

— Мне там не нравится! — Рон выскочил из-за занавеси на середину комнаты. — Там глухо и скучно!

— Поменяйся с Невиллом. Я думаю, он точно не откажется от тишины и покоя.

— Нет! Я хочу эту!

— На этой — уже я. В пижаме, закопавшийся в одеяло и нагревший перину своим телом. Отвали!

Гарри любовно провёл рукой по занавеске. Ему пришла в голову замечательная идея: оставить её опущенной *перманентно*. А залезать на кровать всегда со стороны Невилла.

— Штору открой! Мне других не видно!

Так на то балдахины и придуманы, дурачок.

— Не хочу, чтобы по мне шастала твоя крыса. Почему, кстати, она не в питомнике? Прямо под нами — комната-питомник, вся наша живность — там. Жаба Невилла — тоже там. Ты что, самый умный? Может, ещё и за стол эту гангрену потащишь?

— Её зовут Короста! И ты походу сам слишком умный!

— Увижу эту пакость на своей кровати — размажу по стене.

— Да чего ты злой такой?

— Я не тебе, а грызуну твоему сказал. Он услышал. А теперь отвалите оба. — Гарри дёрнул верёвки, закрывая балдахин целиком, и добавил тише: — На ближайшие семь лет.

«Вингардиум Левиоса»

О крысе Гарри беспокоился не зря. Если целый день она спит, то целую ночь, очевидно, бодрствует. Речь не о природном цикле этих грызунов, а об устоявшемся режиме Питера Петтигрю. Ночью, когда дети спят, тут можно обделывать всё, что душе угодно. Ну вот пусть и не обижается, если решится «перепутать» кровать со свалкой. Его предупредили, хотя и это великодушие оказывать не обязаны.

* * *

Оставшись в одиночестве, Гарри спрятал в шейном кошельке палочку и очки, вытянулся на кровати, прикрыл глаза и расслабился. Раз уж холод ушёл, предстояло сделать ещё одну вещь: ту, которую он старался повторять перед сном хотя бы через день.

Призрачные кисти привычно выплели тонкую паутину со множеством ловчих петелек. Воздушные руки без суеты подвели настороженное полотно под затылок и начали медленно поднимать его вверх, *под* лоб. Сеть беспрепятственно проходила сквозь хозяина, но вскорости ожидаемо почувствовала *это*: вёрткое и скользкое тело, сейчас дремлющее с целью экономии сил.

Крестраж. Ну или что-то, что Гарри полагал таковым. То, что сидело у него во лбу, иногда болело, ломило мигренью и отвлекало от нормальных будней. А в раннем детстве — ещё и насылало жуткие кошмары.

В *книгах* о крестражах присутствовало крайне мало полезной информации, да и её нужно было вылавливать в озёрах назойливой пропаганды, что это очень-очень плохо, презлейше, наитемнейше и несравнимо хуже смерти. Однако даже этот скудный фактаж позволял сделать кое-какие выводы.

Если верить книге, крестраж — кусочек души, закреплённый на твёрдом материальном предмете. Очевидно, к этой парочке должен прилагаться и посредник: нечто в роли «клея», способное контактировать и с душой, и с материей, ибо сама по себе душа — субстанция слишком тонкая, материей не удерживается и на неё не влияет. И столь же естественно, что о посреднике в книгах ничего не упоминалось: не хватало ещё, чтобы любительские крестражи начал клепать на кухне каждый второй школьник.

Но для Гарри было важно другое: крестраж крепится к твёрдому предмету. Не к жидкости, не к газу, и — не к другой душе. «Клей» не может быть универсальным, уж больно он специфичен (в противном случае его случайно переоткрывали бы каждый военный год). Да и зачем универсальность? Глупо крепить якорь бессмертия на утекающую жидкость, летучий газ или, тем паче, на внезапно смертную душу. Возможная душа-носитель — живая, разумная, вольносубъектная и потому заведомо более сильная сущность, чем оторванный осколок, так что паразитирование на такой платформе несло бы для крестража неизбежно-фатальную опасность.

Крестраж в мальчике был создан нештатно, но совершенно точно — на твёрдом материальном предмете. Черепная кость или кожа. Не душа. Не режут душевные раны кожу и не оставляют на ней незаживающие шрамы.

И крепление-посредник — также должно быть материальным хотя бы частично, ибо оно взаимодействует не только с душой, но и с материей. А всё в какой-то степени материальное — в какой-то мере поддаётся «Левиосе».

Мальчик осторожно обследовал положение щупалец спящего кальмара, после чего начал неспешно набрасывать на каждое по две-три ловчих петли. Если при рывке сети из тенет выпутается хотя бы одно, эта гадина может ускользнуть. Попытка будет провалена, а новую по уже насторожившейся твари в этот день провести не получится.

Гарри осознавал, что все его «логичные» рассуждения — наивны и вилами писаны по воде. Так или иначе, но год назад под шрамом действительно удалось нащупать нечто чужеродное. Не руками, не «мысленным взором», не преобразующей волей, а… тем, чем он обычно удерживает баланс своего любимого заклинания. Мальчик даже сейчас не смог бы выразить словами, как в точности он держит на весу маленькие камешки и пылинки — и уж тем более он не был в состоянии объяснить, чем и как он ощущает этот шевелящийся клубок изворотливых щупалец. Но клубок — был. И очень не хотел покидать пригретое местечко.

Завершив приготовления и проверив всё ещё раз, мальчик резко дёрнул сеть, одновременно перехлёстывая её гарротой. Тварь рванулась и забилась мухой в паутине, лоб ужалило десятками раскалённых игл, но мальчик лишь устало улыбнулся, сохраняя сосредоточение. Это была *правильная* боль.

Точечная, режущая, чётко локализованная — так болит не душа. О, Гарри мог бы многое рассказать о том, как болит творящее начало, но раскалённые иглы — это лишь нервные окончания и ничего более. А нервы — это тело. Если припрёт, куском тела можно и пожертвовать, но у Гарри были более оптимистичные планы.

Год назад боль была куда сильнее. А значит, его мучения конечны. Нужно только не спешить и не стремиться делать всё и сразу.

Гарри не знал наверняка, помогают ли его упражнения хоть в чём-то и не несут ли они ему невосполнимый вред. Но что ещё ему оставалось делать? Дамблдор — это лишь одна из проблем. Даже если улыбчивый бородач прямо завтра задохнётся лимонной долькой, крестраж никуда не денется.

По обоюдному молчаливому соглашению Гарри не обсуждал эту тему в переписке с Луной. Не решался доверять такое бумаге, и Луна отвечала ему безмолвным одобрением. Хотя совершенно точно знала, что проблема есть. Однажды Гарри всё же озвучил осторожный намёк: может, найдётся что-то более правильное? Да, вот именно так, с нового предложения и без контекста. И Луна ответила ему точно так же, в середине абзаца: вящее беспокойство напрасным будет, всё решится в своё время.

Боль постепенно усиливалась, но Гарри не проявлял беспокойства: такие «упражнения» никогда не приводили к тому, чтобы шрам начинал кровоточить или воспаляться. И хоть до восьми лет эта рана мучила его именно такими симптомами, к настоящему времени она даже чуть-чуть зарубцевалась.

Однако увлекаться трудовым энтузиазмом тоже не следовало: излишне «передушенная» тварь награждала мальчика мигренью на следующее утро. А потому, когда в глазах появились первые звёздочки, Гарри сосредоточил *волю* и выдохнул:

«Уходи!»

Боль резко спала и мальчик отпустил сеть. Всё. Теперь на один-два дня ему гарантированы отсутствие любых мигреней и удивительная ясность мышления. Только нужно хорошенько выспаться.

Завтра следует проведать Хельгу, напомнил себе засыпающий Гарри. И написать длинное письмо Луне. И пыли в замке больше, чем дома… И танцует она совсем иначе…

— Классный тут хавчик, правда, Короста? — донеслась сквозь сон сильно заглушенная реплика кого-то из соседей.