Десять дюймов с четвертью (джен)

Окрестности стремительно наполнялись изумрудом: кроны деревьев, ещё пару дней назад пропускающие солнце сквозь салатовые ажурные листья, наливались силой и стремительно темнели. Ошалелые мухи, пчёлы, бабочки и всевозможные жучки носились над цветущими луговинами Хогвартса, не в силах ждать, когда же шустрые ученики разъедутся на каникулы и наступит благостная тишина. Всё свободное время девчонки и мальчишки проводили на улице, вытаскивая учебники и конспекты из пыльных кабинетов и затененных коридоров, в которых даже летом было сыро и прохладно.

Лили заканчивала год блестяще, но всё же волновалась перед экзаменами, как и большинство четверокурсников. Накануне, перед экзаменом по истории магии, в гостиной было относительно тихо: многие повторяли пройденное, а тем, кто не сидел с головой в конспектах и пытался разрядить нервную атмосферу шутками, немедленно выносилось общественное порицание. В конце концов, даже Джеймс и Сириус уселись возле камина в глубокие кресла и открыли учебники.

Так интересно было ловить отдельные мысли учеников через их палочки. Волшебники считают, что палочка — это всего лишь инструмент, проводник и помощник магической силы. Мистер Олливандер поспорил бы с теми, кто рассуждает так односложно. О, наука о волшебных палочках далеко не изучена. Почему палочки с одинаковой сердцевиной, близнецы, не могут нападать друг на друга? Почему эмоции одних я считывала легко, а другие оставались наглухо закрытыми?

С наступлением сумерек мне удалось прислушаться к пространству, окунуться в момент мироздания. Днём для этого было слишком много помех и перекликающихся чувств. Я попыталась уловить их.

Палочка из кипариса — Ремус одновременно с тоской и облегчением думал о том, что следующее полнолуние он проведёт дома.

Палочка из красного дерева — Джеймс решил обязательно уговорить отца купить ему «Комету-220» и опробовать её над садом мэнора.

Палочка из вишни — Питер не хотел ехать домой, потому что боялся отца, а ещё того, что он запретит маме видеться с ним, если у них всё же дело дойдёт до развода.

И так далее, и тому подобное…

Не важно, как далеко находилась палочка: под соседней подушкой у Мэри или в слизеринских подземельях у Северуса, главное, какой силы шёл сигнал.

Я, покачиваясь на волнах эмоций радости, печали и даже любовных переживаний, задремала. Ну, как вы понимаете, в фигуральном смысле. И тут яркая вспышка не моего настроения разорвала дремоту.

Бузинная палочка. Нет, не та, из сказки о трёх братьях, конечно же. Самая редкая древесина из всех, между прочим, потому что освоить бузинную палочку сложнее, чем любую другую. Несла она в себе мощную магию, но совершенно не подчинялась волшебнику, который не мог взять над ней верх. Отсюда, пожалуй, и старое суеверие, что «палочка из бузины доведёт до беды». Только необычный человек сможет сродниться с бузинной палочкой, такому волшебнику уготована особая судьба. Кому же?

Пандора Фонтейн? Неудивительно. Её чудачества давно уже перестали удивлять учеников Хогвартса и преподавателей. Были у неё и друзья. Лили, например, прекрасно ладила с Пандорой. Ну, живёт человек в своём мире, что тут такого? Вот найдёт со временем такого же чокнутого — в хорошем смысле — и будет им счастье. Мистер Олливандер считал, что сильнейшее родство владельцы бузинных палочек находят с теми, кого выбрала палочка из рябины. Вот и посмотрим.

А сейчас я при помощи нитей трансляции бузинной палочки стала свидетелем удивительного танца под луной. Пандора танцевала на поляне перед Гремучей ивой. Правая её ладонь была поднята вверх, а левая опущена к земле. Из истории маггловедения, которую посещала Лили, я знала о суфийском ритуале «сама́» и танце дервишей. Говорят, по легенде поэт и мистик Руми однажды услышал на городском рынке ритмичные удары молотков золотобитов, и в череде ритма почудились ему слоги зикра. ⁽¹⁾ Впал Руми в экстаз, простёр обе руки и стал вращаться по кругу. Вращение это символизировало движение планет и душ, а сам Руми получал божественную энергию и передавал её на землю. Не знаю, какую музыку внутри себя слышала Пандора, но её ритмичный танец завораживал. Белые волосы светились лунным светом, и это придавало всей картине ещё больше мистичности.

Это был не просто танец — подражание ритуалу дервишей. Это было что-то иное, что пока не удалось мне понять, но всё внутри меня привычно зазвенело, как почти год назад во время чудесного спасения козла Мародёра от клыков оборотня. Я уж думала, что мне всё причудилось тогда, но сейчас ощущения в стократ были ярче и… радостнее? Казалось, к Пандоре и иве тянутся не только лунные лучи, но и нити магического света. Она подцепляла их аккуратно правой рукой и, кружась, распускала вокруг себя.

Возможно, в эту ночь мне открылось бы некое знание, проливающее свет на некоторые тайны, но всё закончилось бесславно и грубо. Аполлион Прингл разве что слюной не брызгал, когда поймал Пандору Фонтейн поздно за пределами замка. После отбоя и возле Гремучей ивы, куда категорически не разрешалось подходить школьникам.

Пандора мужественно снесла двадцать ударов плетью. Она просто улыбалась, когда завхоз полосовал её розгами. Кажется, Пандора до сих пор находилась во власти только ей понятного эксперимента.

Прингла раздосадовала такая покладистость и он решил не останавливаться на положенных двадцати ударах, а выдать ещё с десяток. Для профилактики, так сказать.

Он подошёл к корзине с прутьями, выбрал свежие — прежние немного измочалились. И тут дверь его чулана открылась наотмашь.

Да, Альбус Дамблдор в гневе — это великая сила. Жаль, он не успел чуть раньше.

— Мистер Прингл, вы наказываете ученика без моего ведома? — едва сдерживаемая ярость искрила в его бороде.

— А, это вы, господин директор, — нисколько не смутился Прингл. — У меня есть «Уложение о наказании», согласно которому за нахождение вне стен школы после отбоя положено десять ударов плетью. Плюс…

— Я вижу, вы так и не приняли к сведению мои рекомендации о пересмотре методов наказания, мистер Прингл, — печально констатировал Дамблдор. В голосе его сквозило величайшее разочарование.

Он подошёл к Пандоре, помог ей подняться с колен. Прингл дёрнулся, но перечить директору не посмел.

— Вы можете идти, мисс Фонтейн, — с заботой произнёс Дамблдор. — И я бы советовал вам по пути зайти в Больничной крыло, я предупрежу миссис Помфри.

— О, не стоит беспокоиться, профессор Дамблдор, — безмятежно улыбнулась Пандора. — Хорошего вам вечера.

Когда за девушкой закрылась дверь, участие слетело с лица Дамблдора, сменившись крайней степенью неудовольствия.

— Вы мне омерзительны, — бросил он в лицо Прингла. — Не смею тешить себя оптимизмом, что вы подыщете себе к осени другое место, однако смею вас предупредить, что дружба с Абраксасом Малфоем, возглавляющим Попечительский совет, ещё не гарантия вашей неприкосновенности.

— Вы мне угрожаете, Дамблдор? — усмехнулся Прингл, хотя глаза его забегали.

— Именно так. Рад, что вы это уловили. Не могу присоедниться к пожеланию мисс Фонтейн, поэтому… нехорошего вам вечера.

И Дамблдор удалился, по пути в свой кабинет размышляя о том, что, приняв пост директора несколько лет назад вместе с преподавательским и обслуживающим штатом, даже не догадывался в то время, насколько сложно будет избавиться от Аполлиона Прингла, с которым он решительно расходился в вопросах и методах наказания.

— Дикое средневековье, — сообщил он горгулье возле прохода вместо пароля, и та лениво отъехала в сторону, открывая путь на винтовую лестницу в кабинет.

Там он вызвал старейшину хогвартской диаспоры домовиков Босси и попросил проследить, чтобы Пандора Фонтейн приняла перед сном настойку бадьяна, а потом принялся отмерять шагами расстояние от стеллажа с приборчиками до платяного шкафа, в котором кто-то вздыхал, и думать, как сделать так, чтобы к осени Прингла в школе не было.

До осени ждать не пришлось.

Через неделю, когда почти все курсы сдали экзамены, накануне отъезда из Хогвартса, чуть ли не вся школа находилась на улице. Многие устроили импровизированные пикники под деревьями, на пригорках и возле озера, радуясь скорой свободе. Ребята доставали отложенные с завтрака бутерброды с беконом и запотевшие бутыли с соком и обсуждали планы на каникулы. Аполлион Прингл носился тенью между группками и пытался навести порядок, уверяя, что по правилам школы выносить еду из Большого зала нельзя.

— Спорим, он только что сам придумал это правило, — мрачно сказал Джеймс после того, как Прингл отобрал пакет с куриными ножками у них с Сириусом и пообещал в следующий раз встретиться с нарушителями у себя в кабинете.

— И зачем Дамблдор его держит, — чуть не плача сказала Мэри МакДональд.

— Указы школе спускают сверху, — пояснил Сириус. — Сама школа мало что может. Кажется, директор вправе назначать сам кого-то на должность, но только если министерство и Попечительский совет ещё не утвердили кандидатуру.

— Для начала надо убрать старую кандидатуру, — вздохнул Джеймс. — А Прингл вряд ли уйдёт по своей воле.

Прингл как раз отчитал очередную компанию за то, что они расположились в рискованной близости от Гремучей ивы. Подгоняя учеников, Прингл сам пересёк безопасную зону.

Это видела большая часть школы. А остальные слушали потом пересказ в красках и лицах от очевидцев.

Гремучая ива внезапно слегка отклонилась одной особенно длинной и гибкой ветвью, будто бы замахиваясь, потом стремительно нагнулась к Аполлиону Принглу, опутала его щиколотки и подняла вверх тормашками. Сделала она это молниеносно, Прингл даже пикнуть не успел. Другая ветвь растопырила веточки на основании так, что они стали похожи на руку с пальцами. «Пальцы» стянули с Прингла штаны, оголив ему зад, потом подобрали с земли ветку и принялись лупить любителя телесных наказаний по мягкому месту.

Стоит ли говорить, что Прингл написал заявление об увольнении в тот же день после такого позора, а Альбус Дамблдор немедленно его подписал, пока Прингл не передумал.

Зачем вообще Дамблдору в школе нужен был завхоз, было не понятно. Домовые эльфы прекрасно справлялись с готовкой, уборкой и наведением чистоты. Однако Аргус Филч — так звали нового завхоза, нанятого Дамблдором лично вместо Прингла — стал символом противоборства хаосу, который неизбежно присутствовал в местах, где проживало одновременно несколько сотен детишек.

Осенью, на пятом году обучения Лили Эванс и её одноклассников, возле Главных ворот, пропускавших кареты с фестралами на территорию школы, их встретил неулыбчивый сухопарый человек в стареньком, но аккуратном френче из сукна. Лёгкая асимметрия лица делала его ещё угрюмее, а острый взгляд из-под насупленных бровей пресекал весёлые разговоры. Был он нелюдимым, необщительным, замкнутым. Он был сквибом и втайне надеялся научиться хоть каким-то азам магии. Он любил порядок и не очень любил детей, но он никогда не поднял ни на кого розгу, хотя часто и ворчал, вспоминая золотые дни, когда учеников можно было подвешивать за большие пальцы ног. Но что-то мне подсказывает, что всё его ворчание было не больше, чем защита от постоянных шуточек и проделок учеников. Да и потом, разве мог злой человек держать в любимцах кошку? Миссис Норрис прибыла в Хогвартс вместе с Филчем и вскоре стала неотъемлемой частью их патрульного дуэта. Как символично, что в греческой мифологии имя Аргус принадлежало стоглазому недремлющему стражу. Вот и Филч не дремал, а был тут как тут, стоило кому-то провиниться, напакостить или нарушить правила.

Больше всего на свете Аргус Филч любил подметать. Часто на рассвете, когда солнце ещё только лениво потягивалось и заглядывало в окна спален высоких башен одним глазом, внизу уже раздавались методичные звонкие звуки шороха метлы о брусчатку двора или шелест поглуше на расходящихся паутиной тропинках. Он подметал листву осенью, снег зимой, разгонял лужи весной, и было в этом всём что-то невероятно домашнее и успокаивающее.

А ещё под шуршание его метлы хорошо думалось, грустилось и мечталось. О сладких желаниях и робких улыбках, первых волнениях и смелых планах. Жаль, невозможно было так же подмести душу, очистив её от ошибок, просчётов и разочарований.

Моя Лили выросла, а значит, впереди неизбежно маячила эта череда.

1) Зикр — исламская мистическая практика, заключающаяся в многократном произнесении молитвенной формулы.

Вернуться к тексту