Яд василиска (джен)

Я дал моим сподвижникам месяц на то, чтобы те провели со своими потомками надлежащие воспитательные процедуры. А в конце месяца, чтобы привели их, вместе с матерями, перед мои прекрасны очи на собеседование. Последователи прониклись требованиями дражайшего, великого Повелителя — меня, Гарри Джеймса Поттера, и отбыли к себе домой с того же самого места, рядом с хибарой, где я их встречал.

На этом мои дела здесь, в Литтл Хэнглоне, не меньше, чем на месяц, были завершены. Миссис Картрайт взяла на себя всю заботу по восстановлению особняка Риддлов, где я буду жить тогда, когда буду общаться с обывателями и руководителями волшебного мира Британии. Как я уже говорил, жить отшельником мне не нравилось. Я — растущий парень, мне нужна компания, общение со сверстниками, обсуждения прочтенного, разбор уроков, гляделки с девочками... Воот. А моя новоиспеченная опекунша, за свои старания, немалое жалование получет из моего же сейфа. Который мои серокожие менеджеры вовсю старались наполнить золотом. Представляю себе, как тот же Рагног с Барчоком, в довесок, подпрыгнут на добрые два метра, когда узнают про „Просторы Слизерина”.

Прежде чем переместиться при помощи эльф-транспорта в дом моих родственников, я раздал руководящие указания строителям, обсудил с миссис Картрайт режим наших встреч. Та, потрепав меня по буйной шевелюре, уверила меня, что за всем сама проследит и пригласит при передаче объекта. На одобрение. Высочайшее и платежоспособное. Я похихикал, махнул на прощанье рукой и отбыл, держась за лапку Долли.

* * *

Дурсли встретили мое появление настороженными взглядами и насупленными лицами.

— Что, Поттер, отыгрался? — визгливым голосом заявила тетя Петуния, ревниво разглядывая мой новый внешний вид. — Обобрал родню и давай щеголять нарядами на чужие средства.

— Тетя, то, что ты сейчас сказала, это бред сивой кобилы, — ответил я. — Ты забыла, что все эти годы твоя семейка наживалась на моей доброте? Молчи лучше, чай, сойдешь за умную.

— Наглый мальчишка... — начал бы со своей стороны сыпать брань Вернон, но я быстро заткнул его.

— А ты не начинай, дядя, чтобы я не пожалел, что позволил твоей жене жить на свободе. По закону, сидеть бы ей в тюрьме за мошенничество и укрывательство доходов, не меньше, чем десятку. Мы уже договолись — вы меня не видите, не кормите, обо мне не беспокоитесь. Но я тоже не буду вас жаловать и давать вам поблажек на будущее. А, чтобы вы знали, что потеряли своим свинским отношением к родному человеку, идите за мной. Покажу вам свою комнату.

И я спокойным шагом отправился наверх. Троица Дурслей поплелась с небольшим отставанием. Перед дверью, со всеми на ней висящими замками и кошачьим окошком в нижней части, я остановился и подождал их. Хотелось посмотреть на ошарашенное выражение лица тети Петунии, когда увидит мои помещения за дверью.

— Attenzione, attenzione! (внимание, внимание!) — с издевкой повысил голос я и взмахом руки, не дотрагиваясь до полотна двери, открыл вход внутри. — Diamo la precedenza alle signore, passiamo per prime!(Давайте пропустим дам вперед!)

Тетя скосила недовольный взгляд на меня и приподняв подбородок прошествовала мимо.

И ахнула, оглядываясь.

— Вернон, Вернон! Что это такое? — пискнула она, прикрыв рот ладонью.

Дядя тяжело выдохнул и вошел вслед за ней. Последним протиснулся Дадли. Все замерли, не веря глазам.

— Поттер, ты опять со своими штучками... — на вздохе выдал дядя и замолк. — Но как?

— Волшебством, дядя. Старым, добрым волшебством. — Я посмотрел на их побледневших лицах и хихикнул. — Что, нравится?

На негнущихся ногах тетя прошла до портьер на окнах и начала ощупывать бархат в королевских синих тонах. Потом посмотрела на мою кровать с балдахином из той же материи, на ковер в ногах, на тумбочки, шкафы, комоды, диваны, кресла, на открытые двери, ведущие в мои ванные комнаты, к гардеробной, к кухонному отсеку. Там, на кухне орудовала Лолли с энтузиазмом занимаясь готовкой и оттуда уже доносились ароматы, из-за которых у Дадли потекли слюны. Его взгляд вдруг стал по ребячьи беспомощным и он начал дергать тетю за руку в том направлении.

— Я никого из вас на ужин не приглашаю, — холодно сказал я. — Вы не заслужили. — Потом я сгреб родственников магией и начал выталкивать вовне. — Насмотрелись? Теперь размышляйте на досуге, чем я вам мешал и чем я мог бы быть вам полезен, если вы хоть чуточку человечней отнеслись к сиротке...

— Ты не племянник мне, Поттер! — вдруг рявкнула тетя Петуния, замерев на ходу. — Тебя нам навязали такие же, как и ты, ненормальные. Я нашла тебя в корзине ноябрьским утром и ничто не указывало на то, что ты мне родной. А ты мне и не родной, вовсе!

Я не понял ее слова, что значит „не родной”?

— Что ты только что сказала, тетя? Объяснись!

— Лили мне не сестра была. Ее домой отчим привез, когда с мамой сошлись.

— Как не сестра? — Я продолжал быть в неведении хода ее мыслей. — Хочешь сказать, что у вас с ней не одна и та же мать?

— Да.

— Ой. Как могла быть ты такой дурой сельской, тетя. У меня на руках есть все документы, вплоть до усыновления моего деда Гаррисона бездетной семьей Эвансов. Слушай и запоминай! Мой дед Гаррисон женился на овдовевшей бабушке, у которой уже имелся ребенок. Это была ты, тетя Петуния. А потом, на год позже, у них родилась Лили, моя мать. Дедушка тебя самым почтенным образом удочерил. Но, если хочешь, я могу дать тебе имя и координаты твоих кровных родственников по отцу.

— Врешь, — прервала меня тетя и ее глаза наполнились слезами. — Ты все придумал, чтобы сделать мне больно.

— Ну, не знаю, не знаю. Кажется мне, что единственное объяснение путанице в твоей голове, это ментальное вмешательство того, кто в этом заинтересован. Озвучивать имена?

Она бросилась в объятия мужа и разрыдалась. Ладно, пусть рыдает, но где-то в другом месте. Я вытолкнул всех троих из моей комнаты и захлопнул за ним дверь. Бросил Колопортус, чтобы те не вздумали беспокоить меня и Чары тишины, чтобы не слышать ни стуки, ни крики и отправился к окну. Мне нужен был свежий воздух и покой.

Рычаг окна я повернул так, что образовался небольшой балкончик и вышел наружу. Оглянулся на небо. Обычное, одиночное солнце заходило на запад, Венера тускловато пока проблескивала недалеко от горизонта. На востоке всходила луна, огромная и красноватая.

Мой вгляд переместился на опустевшую в этот вечерний час Тисовую улицу. И мои глаза встретились с парочкой глаз побитой жизнью собаки. Пса, точнее.

Он стоял у гаража и был он таким худым и изможденным, словно целый месяц не ел и не спал. Пес был из рослых пород — я в собачьих породах полный ноль, был черным и очень грязным. Присев на задние лапы, он неотрывно смотрел вверх, в сторону моего окна, словно чуя мое присутствие. Я был уверен, что меня он, из-за наложенных Долли чар, не видит. Но это не мешало ему чуять мое появление.

Пес ждал меня.

Его глаза были серыми, а взгляд настойчивым и столь разумным, что мне показалось — вот-вот и окликнет меня, позовет по имени.

— Долли! — позвал я мою, поттеровскую домовичку. Услышал шуршание за собой. Она щеголяла в накидке из шелковой ткани и специально двигалась так, чтобы производить этот тихий шелест. — Видишь собаку на улице?

— Долли видит анимага в своей собачьей аниформе, — ответила она. — Он голоден, грязен, устал и..., хочет воссоединиться с вами, хозяин. Долли помнит этого пса, он похож на вашего крестного отеца, хозяин.

Крестный, что? Отец? У Гарри Поттера был..., но, конечно же, был крестный отец! Вряд ли Джеймс Поттер оставил бы единственного сынышку без поддержки еще одного рода, кроме своего.

— Кто это был, Долли?

— Это Сириус Блэк, хозяин Гарри. Они с вашим отцом были не разлей вода дружками с детства, потом и в школе... И родственниками, кроме всего, были. Ваша бабушка Дорея из рода Блэк.

— Приведи его ко мне, Долли! Прямо в ванную. Пусть Фабиас и Крус вернут ему человеческую форму и хорошенько выкупают. Всю растительность по телу надо удалить, чтобы не принес блох в мои комнаты. И скажи Лолли приготовить двойной..., не, тройной ужин. Так-так, устройте ему место для ночевки тоже.

— Долли слушает! Долли все организует!

Через час я сидел за столом напротив худющего, лысого мужчины и слушал его рассказ, пока мы ужинали. Я давно закончил с едой, а Сириус ел и ел. Он хотел и вина, но я запретил. Только это мне не доставало, слушать пьяные бредни этого незнакомого, в принципе, мужика.

— К Джеймсу и Лили прибыл Дамблдор и рассказал всем нам о пророчестве. А потом предложил накрыть ваш дом в Годриковой Впадине Фиделиусом. Джеймс не раздумывая согласился и предложил меня в качестве Хранителя тайны. Но директор не согласился с моей кандидатурой, объяснив свое несогласие тем, что для всех я самый ожидаемый кандидат. УП-сы мигом меня вычислят, подловят и с моим согласием или без, заставят меня провести их в ваш дом. И, наконец, предложил Питера, чтобы он стал Хранителем секрета...

— Того, которого вы называли Хвостом потому, что у него крысиная аниформа, да?

— Он. По уверениям Дамблдора, мало кто на него подумает...

Я озверел, услышав его слова:

— А то Хвост близким другом и соратником моего отца не был, да? — Вилка и нож со звоном упали из рук Сириуса. Недоумение, непонимание и, наконец, озарение читалось на его лице, как в раскрытой книге. — Кстати, знаешь где нынче ваш Хвостик обытает?

— У семейки Уизли, — выпучил глаза мой гость и слегка приподнялся со стола, как в прыжке.

— До недавнего времени был. Питомцем моего одноклассника Рональда. Но теперь он отдыхает в клетке из железных прутиков в глубоком стазисе. У меня в кладовке, — я показал рукой себе за спину. — Ждет подходящего времени, чтобы во всей крысиной красе предстать перед судом. Но, скажу я тебе, крестный, вся эта затейливая долгоиграющая интрига устроена одним единственным персонажем...

Я замолк и оставил его сам дойти до правильного вывода.

— И взаправда, Гарри... — захлопнул рот он и на некоторое время опять задумался. — Выходит, все это сам директор устроил? Неее, не верю! Это АЛЬБУС же! Он не может...

— А ты подумай! — прервал я Сириуса. — Кому еще в магмире не то что выгодно, но и в рамках полномочий учинить такой расклад. Уверяю тебя, всю заварушку он сам, по какой-то своей причине, сам придумал, сам воплотил и теперь сидит себе паук-пауком в Хогвартсе и довольно потирает руки.

— Не говори так... — Его глаза затуманились, он перестал кушать и замер с поднятой вилкой. Думай, думай, Сириус. — Все это как-то хреново выходит, Сохатик, — дошло наконец до него, — что он, директор, не только может, но и сделал. И в результате имеем то, что имеем...

— Мои родители мертвы, я сирота, ты в Азкабане, я — в Дурслькабане. А ты знал, что моя мама и тетя Петуния сводные сестры? У них одна мать, но отцы разные?

Сириус опять, округлив глаза, стал похож на вытащенную из воды рыбу.

— Неее, не знал... Откуда мне знать такие подробности? Может, Лили тоже не знала.

— Все возможно. А теперь, Сириус, когда ты поел, я дам тебе выпить одного элексирчика. Он тебе не только здоровье восстановит полностью, но удалит из твоих мозгов все закладки, зачистки памяти и все последствия твоего пребывания в стенах Азкабана. Лолли, чай готов? Очень горячий.

— Да, хозяин Гарри, Лолли сделала для вашего крестного прекрасный жасминовый чай, — отозвалась моя эльфийская повариха, сервируя на столе чайный набор приборов.

Разнёсся упоительный цветочный аромат. Я налил чай в большую фарфоровую чашку, разрезал свою ладонь и добавил в чашку с чаем свою кровь. Цвет чая стал красным. Я подал чашку крестному отцу и приказал:

— Пей и не спрашивай! — Он вытаращился, отпрянув назад. — Пей я сказал! Объяснения потом будут.

— Но..., но... там твоя кровь, Сохатик...

— Конечно, моя, из моих же вен вытекла. Пей, не отравишься.

И он выпил все, до дна.

Его сразу затрясло от судорог. На поверхности видимых частей кожи выступили темные капельки... Я предполагал, что в жилах у него когда-то, до Азкабана, текла жутчайшая смесь зелий, но чтобы после стольких лет! Значит, его и в тюрьме продолжали опаивать.

— В ванную! — крикнул я и рядом появились Фабиас и Крус. — Искупайте крестного снова и найдите ему новую одежду.

— Хозяин, а не призвать ли нам Блэковского домовика, Кричера?

Кричер! Оу! Я вдруг вспомнил того старого, злобного домовика, но никак не мог вспомнить в связи с чем я мог бы его знать.

— Зовите. Посмотрим, что он нам расскажет, — согласился я.