Наставник. Детектив Хогвартса (джен)

* * *

Очередное утро не самой веселой жизни Ремуса Люпина началось с обычного скудного завтрака. Увы, все, что сегодня мог себе позволить этот некогда показывавший блестящие успехи студент Хогвартса, это небольшая тарелка овсянки. Жизненный путь оборотня, пусть и получившего достойное образование, не стал образцом для подражания для его товарищей по несчастью, скорее наоборот. Волшебная Британия ясно сказала на его примере, что оборотням нет места среди обычных магов, какими бы личными качествами эти оборотни не обладали.

Да на самом деле подобного пути и не было — его обучение в школе магии так и осталось смелым экспериментом Дамблдора. При всем своем либерализме Альбус прекрасно понимал, что отчаявшийся человек с волшебной палочкой гораздо хуже, чем отчаявшийся человек без нее, так что для остальных детей, больным ликантропией, ворота Хогвартса были закрыты. Общество просто вышвырнуло их из своих рядов, предоставив право подыхать с голода.

Случайных заработков, которыми перебивался Люпин, едва хватало на самую скромную еду. Заниматься чем-нибудь криминальным, чем промышляло большинство оборотней, ему не позволяла совесть, и он уже давно разуверился в возможности выйти из этого тупика.

Однако однообразие его жизни сегодня было нарушено почтовой совой, громко стучавшей клювом в окно и ясно намекавшей, что было бы неплохо пустить ее в дом. Ремус удивленно посмотрел на нее: он уже забыл, когда последний раз получал письма, а на газеты денег у него и подавно не было — но тут же спохватился и впустил раннюю гостью. Предоставив сове угощаться остатками своего завтрака, который наверняка разочарует усталую птицу, Люпин внимательно изучил конверт, который она принесла, но он был девственно чист. Не желая мучиться загадками, Ремус достал пергамент, исписанный странно знакомым почерком, и, усевшись за стол, начал пробегать послание глазами.

Первый раз прочитав послание, Ремус с отвращением отбросил лист в сторону и сжал голову руками. Ему показалось чудовищным то, что написал его бывший друг, однако не стоило обманывать самого себя. Если бы в словах Сириуса Блэка не было правды, они не смогли бы так задеть Ремуса. Спустя несколько минут Люпин почувствовал себя в силах внимательно перечитать письмо, давая себе слово не поддаваться на этот раз эмоциям.

«Ремус Люпин, в свое время я думал, что хорошо знаю тебя, но, видимо, мне суждено ошибаться в людях. Одиннадцать лет назад погибли твои друзья, Джеймс и Лили. Одиннадцать лет назад остался сиротой Гарри Поттер, ребенок, которому ты клялся помогать всеми силами. Клялся тем, кто сейчас уже не может бросить тебе в лицо слова упрека, но зато это могу сделать я».

Ремус почувствовал, как к щекам приливает кровь, и, уставившись глазами в стену, постарался вернуть себе спокойствие. Проклятый предатель был прав, он и в самом деле говорил эти вещи Джеймсу и Лили. И мало того, он искренне верил им. Но потом доверился Дамблдору, который взял на себя заботу о ребенке, и отошел в сторону. Блэк прав, клятву поддерживать Гарри давал не Альбус, а он, Ремус Люпин. Но ведь он был изгоем общества и вряд ли мог считаться подходящей компанией для ребенка!

Правда, это мало волновало Поттеров, а если кто и имел право решать, с кем общаться Гарри, так это были они. Но он поверил Дамблдору в том, что безопасность ребенка превыше всего и ради этого не стоит даже пытаться видеться с ним. Поверил и фактически забыл о сыне своих друзей. Ремус опять опустил глаза на пергамент и начал читать кусок в середине текста.

«Тебе, Ремус, все равно, что мальчик впервые узнал о том, кем на самом деле были его родители лишь в одиннадцать лет. Тебе наплевать, что Гарри десять лет до этого не видел Джеймса и Лили даже на фотографиях. Тебе безразлично, что ему рассказал о его родителях не их старый друг, а школьный учитель. И не говори, что ты не мог его найти, — Гарри уже полтора года учится в Хогвартсе, а ты не нашел и одного дня, чтобы встретиться с ним. Не думаю, что Дамблдор или МакГонагалл отказали бы в подобной просьбе.

Но ты забыл свои клятвы, предпочтя не тратить свое столь ценное время на продолжение Джеймса. Можешь сказать, что ты не мог помочь ему материально, но Гарри в первую очередь было нужно человеческое тепло, а не что-то иное. Ты эгоистично отказал ему в этом. Ну что же, я тебе не судья. Но мне интересно, когда ты Там встретишься с Джеймсом и Лили, как ты сможешь смотреть им в глаза?»

Как ни хотелось Ремусу высказать своему бывшему другу все, что он думает о нем, а заодно спросить, как тот будет смотреть в глаза Джеймсу, он понимал, что это к делу не относится. Люпин подумал, что он и вправду обманул доверие Поттера и вел себя недостойно по отношению к его памяти, но получать упреки в этом от Сириуса Блэка было вдвойне обидно.

Ремус понял, что после этого письма он уже не сможет, как прежде, игнорировать свой долг перед Гарри. И Сириус, безусловно, был прав, говоря, что МакГонагалл позволит ему увидеть ребенка. Опекуны мальчика вряд ли будут довольны оборотню, но его бывший декан не откажет ему в маленьком одолжении. Пусть встреча с Гарри Поттером станет рождественским подарком для мальчика и для самого Люпина. И даже если ребенок не захочет общаться с ним, Ремус, по крайней мере, узнает у директора школы о его жизни. И хотя это не снимает с него вины за прежнее бездействие, но все же лучше поздно, чем никогда.

* * *

Третьекурсники Рейвенкло возвращались в замок после утомительной работы в теплицах, когда возле них появилась пятерка девочек, выглядевших весьма воинственно. Среди воронов попадались разные люди, вот только идиоты среди них встречались довольно редко. Поэтому, когда ударная группа второкурсниц прямиком направилась к троице парней, имевших два дня назад неприятную беседу с второкурсниками своего же факультета, остальные ученики поспешили предоставить им возможность пообщаться наедине. О компании Гарри Поттера знала вся школа, так что бравые рейвенкловцы решили, что им не стоит лезть в чужие разборки.

— Что вам надо? — хмуро поинтересовался самый здоровый парень, видимо, предводитель их компании. — Если вы по поводу Терри и Майкла, то это наши личные дела, к которым девчонки отношения не имеют.

— О, то, что наши мальчики побили вас, действительно их дело, — сладко произнесла Сьюзен. — А вот то, что вы издевались над Луной, уже наше.

— Да какое вам дело до этой ненормальной?! — возмутился другой рейвенкловец, но тут же вынужден был замолчать, обратив внимание на палочки, внезапно появившиеся в руках девочек, а что еще важнее, на грозный блеск в их глазах.

— Если вы еще раз так ее назовете, то мы действительно согласимся с ребятами о необходимости проучить вас, — четко выговаривая каждое слово, произнесла Гермиона. — Если вы думаете, что унижать тех, кто слабее, очень здорово, мы сумеем убедить вас в обратном.

Гермиона очень хорошо помнила, как над ней издевались в начальной школе, поэтому она терпеть не могла хулиганов. Глядя на этих трех здоровяков, по лицам которых было незаметно, что они сожалеют о «шутках» над Луной, Гермиона подумала, что идея Блейза об улучшенном варианте слабительного зелья была не так уж плоха. Во всяком случае, если он или Гарри снова будут настаивать на его применении, она не будет сильно возражать.

— А не боитесь нам угрожать? — надулся предводитель рейвенкловцев. — Или считаете себя очень грозными?

— Ты кое-что перепутал, «герой» — фыркнула Сьюзен. — Во-первых, мы не беспомощные первокурсницы, а во-вторых, и это самое главное, мы не боимся тех, чьей доблести хватает лишь на издевательства над девочками.

Парни явно пытались «сохранить лицо», но получалось это у них из рук вон плохо. Они понимали, что вполне возможно смогли бы проучить пятерку второкурсниц здесь и сейчас, но вот последствия этого были бы не слишком полезны для их здоровья. Одно дело безнаказанно «шутить» над одинокой ученицей, и совсем другое — ссориться со сплоченной командой. И это не считая того, что после девочек им пришлось бы выяснять отношение с Поттером и компанией, что не могло закончиться хорошо. Плюс перспективы сделаться врагами всего Хаффлпаффа, как всегда вставшего бы горой за своих.

— Что вы хотите? — решимости в голосе рейвенкловца явно поубавилось.

— Мы хотим? — деланно удивилась Трейси. — Это вы хотите извиниться перед Лагвуд и пообещать, что больше не будете обижать ее.

— И не только пообещать, — подхватила Ханна. — Но и на самом деле забыть об издевательствах, причем не только над ней, но и над другими учениками.

— Мы еще должны извиняться перед какой-то первокурсницей?! — рейвенкловец удивленно уставился на девочек. — Не дождетесь!

— А если не дождемся, то больше не будем сдерживать наших мальчиков от того, чтобы они прочистили вам мозги, — холодно заявила Гермиона, осознавшая, что с подобными типами бесполезно говорить нормальным языком. — Мы считаем Луну нашим другом и будем относиться к вам, как ко всем, кто обижает наших друзей.

Гермиона резко повернулась и вместе с подругами направилась к замку. Сказанного было достаточно, и если эта троица не оценила их слов, то с ними действительно не стоит церемониться.

— И кстати, за вами долг, — небрежно произнесла Дафна, повернувшись к рейвенкловцам. — Не забывайте об этом.

— Мы никому ничего не должны, — буркнул хмурый третьекурсник, стоящий слева от их предводителя.

— Неужели? — протянула слизеринка. — А про то, что нам удалось удержать наших друзей от немедленной мести, вы не подумали? Так что с вас причитается.

Видимо, не желая вступать в дальнейшую перепалку, мисс Гринграсс отвернулась от ребят и продолжила свой путь, гордо выпрямив спину.

— Э... Дафна, а ты ничего не перепутала? — тихо поинтересовалась Гермиона. — Если я правильно помню, ты ведь и не отговаривала мальчиков от мести, скорее, наоборот.

— Ну и что? — слизеринка удивленно посмотрела на подругу. — Они же этого не знают.

Гермиона подумала, что порой логика некоторых людей ставит ее в тупик. Хотя надо было признать, что благодаря тесному общению с друзьями ее мировоззрение постепенно менялось. Все же в компании представителей разных факультетов привычки и характеры ребят отличались довольно сильно, что волей-неволей способствовало расширению жизненного опыта.

* * *

— Ты всерьез утверждаешь, что у близнецов Уизли был подобный артефакт? — Сьюзен выразила общее сомнение в словах Гарри. — Я бы еще поняла, если бы такая карта была у директора, но ведь не ограбили же они его кабинет.

— Я тоже сначала не поверил, — напомнил Поттер. — Но профессор Кеннеди подтвердил, что она работает.

— Хорошо, тогда понятно, что Блэк делал на втором этаже, — без долгих раздумий согласился Симус. — Это наверняка он подсунул артефакт Джинни, а когда понял, что его план провалился, попытался сам проникнуть в Тайную Комнату!

«И наш беглый каторжник таскает с собой кучу редчайших артефактов, позволяющих туда попасть, — Гарольд развлекался, комментируя высказывания ребят. — За тысячу лет и одного такого не нашли, а у Блэка их целый комплект!»

— Гарри, подумай сам, если бы возле этого входа отирался Сириус Блэк, МакГонагалл бы обнаружила его, как обнаружила нас, — Гермиона до сих пор переживала по поводу своей невнимательности, так как считала, что она должна была сразу же заметить хитрый портрет. — И я думаю, она точно подняла бы тревогу в этом случае. Или, как минимум, в Хогвартсе снова появились бы авроры.

«Несомненно, так, — согласился Гарольд. — Вот только одно «но». Кто вам сказал, что Блэк бродил по школе в своем истинном облике?»

— Конечно! — Гарри поспешил довести до друзей идею наставника. — Вряд ли он стал бы пугать школу своим лицом, которое все уже запомнили наизусть благодаря Пророку. Наверняка он принял Оборотное зелье, маскируясь под школьника!

Подобная мысль показалась детям довольно разумной, тем более, как довела до всех мисс Грейнджер, любящая брать самые неожиданные книги в целях «дополнительного чтения», Оборотное зелье меняет только внешность человека, а любые чары показали бы его истинную сущность. Вот и получалось, что близнецы на карте видели Сириуса Блэка, а портрет доносил о том, что к плаксе Миртл заходил кто-то из школьников.

«Занятно, что хоть кто-то додумался до этого, — проворчал Гарольд. — Ну что, ученик, сообразишь, какой напрашивается следующий шаг в ваших рассуждениях?»

«Если бы не пришел Кеннеди, мы реально могли встретить там Блэка? — предположил Гарри. — Похоже, наш профессор ЗОТИ прибегал туда каждый раз, когда кто-то задевал его сигнальные чары».

«Ну что же, вполне логичное предположение, — одобрил мысль мальчика Гарольд. — Вот только ты забыл одну вещь. Плакса Миртл упомянула тех, кто сумел понять, где находится вход в это подземелье. И Блэк наверняка был среди них».

Гарри нахмурил брови, так как единственными людьми, удостоившимися упоминания капризным призраком, были Муди и Кеннеди. Гарри подумал, что ему надо кое-что уточнить по поводу этого самого Оборотного зелья, и повернулся к Гермионе. Та в этот момент вела с Блейзом Забини горячее обсуждение судьбы трактата «О пользе зельеварения», который слизеринец привез с каникул.

Именно из этой книги Гермиона почерпнула подробную информацию об Оборотном зелье и о некоторых других, в общем-то, довольно безобидных, но рецепты которых почему-то можно было найти лишь в запретной секции библиотеки. Едва услышав о наличии у Забини столь полезной литературы, Гермиона чуть ли не силой выпросила ее для того, чтобы «хотя бы быстренько пролистать». Вот только это «быстренько» продолжалось уже целый месяц, и Гарри подозревал, что Гермиона в свое столь редкое свободное время переписывает трактат для собственных нужд. Блейз с завидным упорством пытался вернуть себе права собственности на книгу, но пока что его попытки оканчивались неудачей.

— Гермиона, а для этого «Оборотного зелья» требуется участие в его создании того, кого ты собираешься копировать? — Гарри как-то плохо себе представлял Муди или Кененди, помогающих беглому преступнику.

— Прямого нет, — книголюбка воспользовалась первой же возможностью, чтобы закончить дискуссию с Забини. — Но требуется часть тела копируемого, обычно для этого берут волосы.

По мнению Гарри, получить волосы одного из двух, безусловно, сильных магов без их согласия было не слишком-то реально. Те наверняка знали об Оборотном зелье и вряд ли хотели, чтобы кто-то воспользовался их личиной. Гарри подумал, что теперь будет с большой подозрительностью относиться к походам в парикмахерскую, так как оставлять свои волосы для всеобщего использования было не очень-то умно. Хотя тут он вспомнил, что наставник постоянно требовал от него тщательно убирать со своей одежды все выпавшие волосинки, а для стрижки никогда не выбирал салоны, находящиеся в магической части Лондона. Похоже, кое-кто прекрасно знал об особенностях этого зелья и при этом коварно молчал.

«Гарри, в твоей пустой голове, конечно, полно места, но все знания мира туда все равно не влезут, — раздраженно вздохнул Гарольд, которому Поттер предъявил претензии. — Или ты думаешь, я тебе должен все знания приносить на блюдечке? Могу тебя разочаровать, придется работать самому. Мне хватает труда обучить тебя принципам магии, а уж дальше будь любезен работать самостоятельно».

Гарри стало немного стыдно. Учитель и без того очень сильно помогал ему в занятиях, и обвинять его в том, что он что-то не рассказал, было, как минимум, нетактично. Но, тем не менее, если даже ученик Хогвартса, сам того не зная, соблюдал определенные меры безопасности, можно было предположить, что опытный аврор и толковый преподаватель защиты делают это на автомате. А значит...

— Гарри, если я ничего не напутал, то подозревать нужно либо Муди, либо Кеннеди? — Невилл дождался утвердительного кивка Поттера. — Ну, тогда, однозначно, это Кененди. Про Муди я от бабушки слышал, она его иначе как «Постоянная бдительность» и не называет. Вряд ли Блэк решился бы даже приближаться к нему.

— А может, Кеннеди, это и есть Блэк? — судя по мечтательному лицу Ханны, у нее разыгралось воображение. — Правда, я еще не придумала, зачем ему понадобилась работа в Хогвартсе, но это дело времени. Главное, чтобы там была замешана какая-нибудь романтическая история.

— Тайная любовь к василиску, — мечтательно протянул Дин, тут же заработавший в отместку подзатыльник от Эббот. Впрочем, неверие парней в романтику никак не помешало Ханне и Трейси тут же начать обсуждать подходящие кандидатуры на роль виновницы роковой страсти величайшего беглеца в истории волшебной Англии.

Несмотря на все проволочки и отклонения от темы, ребята все же пришли к решению, что будет интересно приглядеть за Кеннеди и, если он окажется пособником Блэка или же самим преступником, выдать его властям, а точнее, тете Сьюзен. Та, по крайней мере, не станет игнорировать их идеи, если они будут чем-то подкреплены.

Сам Гарри, конечно, не верил в любовные бредни, но считал, что нужно сначала найти этого типа, а потом уже выяснять его мотивы. Сам Поттер не питал иллюзий относительно личности человека, предавшего его родителей, но он пока не собирался искать его, пылая жаждой мести. Гарольду удалось убедить мальчика, что если Блэка поймают, то Азкабан и без того достаточное наказание, а если нет, то этот Сириус никуда не денется, и Поттер сможет заняться своей местью, когда немного подрастет. Гарри, скрепя сердце, пришлось согласиться с голосом разума в своей голове, но это не значило, что он отказался бы при удачном стечении обстоятельств помочь осуществиться справедливости.

* * *

Приглашение профессора МакГонагалл посетить ее кабинет стало несколько неожиданным для Поттера. Гарри в последнее время не нарушал правила школы, ну... во всяком случае, не попадался. Да и его мелкие грешки явно не стоили того, чтобы ими занималась сама МакГонагалл. Оставалось предположить, что директор еще раз хотела обсудить с ним ситуацию с Тайной Комнатой. Гарольд высказал идею, что после консультации с кем-нибудь, вроде Грозного Глаза, директор решила еще больше усилить меры безопасности вокруг этого места, и Гарри с ним согласился.

Когда Гарри вошел в кабинет, там, кроме профессора МакГонагалл, сидел еще один человек. По мнению Гарри, болезненного вида мужчина в потертой мантии вряд ли мог быть экспертом по защите таинственных подземелий, но Гарольд продолжал упорствовать в своем мнении, указывая, что такая внешность может быть хорошей маскировкой.

«Вот посмотришь на него и подумаешь, что стоит дунуть, и он упадет и не встанет, — Гарольд старательно изображал «подозрительный» голос. — А на самом деле это главный убивец и замаскированный ниндзя».

«Скорее, это кое-кто уделил на каникулах слишком много внимания мультфильмам, — Гарри еле сдержал смешок. — Да еще и бурчал потом, что надо меньше тратить времени на всякую ерунду».

«Я хоть осознаю свои слабости и пытаюсь извлечь из них пользу», — насупился наставник, который и в самом деле обожал смотреть мультики.

— Добрый день, Гарри. Присаживайся, — МакГонагалл кивнула на кресло, стоящее в углу возле журнального столика, рядом с которым уже расположились она сама и ее неизвестный гость.

Поттер кивнул, одновременно соображая, что подобное неофициальное обращение говорило о том, что речь пойдет не о делах школы, а о чем-то личном. Как оказалось, на этот раз он был прав, а вот наставник в кои-то веки ошибся в своих предположениях.

— Познакомься, Гарри, это мистер Ремус Люпин, старый друг твоего отца.

Мальчик удивленно посмотрел на волшебника и машинально пожал протянутую руку. И МакГонагалл, и Хагрид рассказывали ему, что его родителей все любили, и у них было полно друзей, но сам он до сих пор не встречался ни с кем из них. Поттер понадеялся, что директор и Люпин будут не против, если Гарри задаст несколько вопросов о Джеймсе и Лили. Разумеется, после того, как они покончат с делом, ради которого его и вызвали в кабинет.

Но как оказалось, дела обстояли еще лучше. Этот самый мистер Люпин специально приехал в Хогвартс, чтобы встретиться с Гарри и поговорить с ним о его родителях. А профессор МакГонагалл решила предоставить им свой кабинет для беседы.

— К сожалению, Гарри, у Ремуса имеется небольшая проблема, — МакГонагалл заметила удивление Поттера ее щедростью и решила пояснить некоторые моменты. — Дело в том, что он не просто волшебник, а оборотень.

«Ага, что я тебе говорил! — восторгу Гарольда не было предела. — Тебе, кстати, стоит проверить на нем то заклинание Нимфадоры, которое позволяет обнаруживать темную магию. На него оно должно реагировать».

— Оборотень? — Гарри недоверчиво посмотрел на сидящего рядом с ним мужчину. — Но ведь они должны выглядеть как-то иначе. Ой, простите.

— Ничего, я привык к гораздо худшей реакции на это известие, — мистер Люпин выглядел немного смущенным. — Но я и в самом деле оборотень. Хотя было бы интересно узнать, как ты себе представлял их.

Гарри, которому наставник в свое время достаточно подробно описал всех магических существ, прекрасно помнил, что оборотни превращаются в чудовищ лишь в полнолуние. Но Гарольд не забыл упомянуть, что и в обычное время оборотни отличаются большой физической силой и выносливостью. Поэтому в описании мистера Поттера, выданном широкой общественности, типичный оборотень был похож на Арнольда Шварценеггера из фильма «Коммандо», который они летом смотрели с Нимфадорой. И Ремус Люпин, при всем богатстве воображения у Гарри, никак не хотел вписываться в этот образ.

— Это типичное заблуждение, с которым ученики расстаются на третьем курсе, когда проходят соответствующую тему, — МакГонагалл слегка покачала головой. — Во всяком случае, должны расставаться. Физическая сила оборотней идет не от размера их мускулов, а от магии, присутствующей в крови.

«Между прочим, я про это рассказывал, — наставник никогда не забывал напомнить Гарри о его ошибках. — И если бы у тебя хоть что-нибудь задерживалось бы в голове, ты не говорил бы всякой чуши».

Впрочем, сейчас Поттеру было не особенно интересно выслушивать нотации, так как рядом сидел человек, который мог реально рассказать ему, каким был его отец. Все же преподаватели, или тот же Хагрид, знали его немного с другой стороны, чем друзья. А то, что мистер Люпин формально относился к темным существам, не слишком-то пугало хаффлпаффца. Гарри не думал, что директор школы допустила бы оборотня в Хогвартс, если бы он в данный момент представлял из себя хоть какую-нибудь опасность. Да и его отец никак не мог дружить с плохим человеком. Ну, за одним исключением, конечно.

* * *

Для Ремуса Люпина эта поездка в Хогвартс стала настоящей отдушиной в беспросветно серых буднях. Он больше всего опасался, что Гарри не захочет с ним даже разговаривать, узнав о его болезни. Однако Поттер, как и его отец, казалось, вовсе не обращал внимания на то, что Люпин является оборотнем. Ну, точнее обращал, но нестандартным для волшебников образом.

Ремус улыбнулся, вспомнив, как Гарри застенчиво попросил его разрешения, чтобы проверить на нем заклинание для обнаружения темной сущности. Все же было похоже, что мальчик, несмотря на слова МакГонагалл, до конца не верил, что рядом с ним сидит не просто волшебник, а темное существо. Во всяком случае, его удивление, когда после взмаха палочки Поттера вокруг тела Ремуса появилась темная дымка, сложно было истолковать иным образом.

Оборотень не мог не нарадоваться тому интересу, с каким Гарри расспрашивал его о малейших подробностях жизни Джеймса и Лили, хотя это и вызывало боль в его сердце. Мальчик не заслужил того, чтобы узнавать о своих родителях из рассказов чужих людей. И тем острее Ремус чувствовал, что предатель Блэк был абсолютно прав, ругая его за то, что он не решился на эту встречу раньше. МакГонагалл подтвердила слова Сириуса о том, что Гарри ничего не знал о своих родителях до прошлого года, хотя ее и обеспокоила подобная осведомленность беглого каторжника. Директор вспомнила, что упоминала как-то об этом факте в разговоре с преподавателями за чашкой чая в заведении мадам Розмерты, и она была не в восторге, что разыскиваемый по всей Англии преступник сумел подслушать их разговор.

Конечно, Ремус разделял беспокойство директора, тем более, что для нее также наступали не самые простые времена. Элита волшебного мира наконец сумела договориться насчет избрания нового главы Визенгамота, и теперь министерство и Попечительский совет Хогвартса решили обратить свое внимание на реформы, которые провела в школе МакГонагалл. Увы, бравая шотландка не имела того политического веса, каким обладал Дамблдор, а многие влиятельные люди отнеслись к ее идеям без особых симпатий. Так что теперь МакГонагалл приходилось быть достаточно осторожной, дабы тот же Попечительский совет не воспользовался ее ошибками для дискредитации нового курса.

Одним из следствий этого осторожного подхода было то, что встреча Ремуса и Гарри прошла непосредственно в ее присутствии, а от ворот школы к ее кабинету Люпина сопровождал преподаватель ЗОТИ, которому знания о том, как защитить детей от оборотня, вроде бы полагалось иметь по определению. Впрочем, следовало сказать, что профессор Кеннеди оказался весьма тактичным человеком и старался быть как можно незаметнее. Вот и сейчас, когда Ремус шел к выходу из замка, профессор аккуратно держался сзади, стараясь не отвлекать Люпина от размышлений.

Однако долго размышлять у Ремуса не получилось, так как он внезапно получил сильный удар в бок, бросивший его в открытую дверь пустующего класса, мимо которого он проходил в тот момент. Раньше, чем Люпин успел осознать происходящее, он уже валялся на полу, связанный магическими путами, а профессор Кеннеди стремительно накладывал на помещение чары, которые должны были обеспечить их уединение. Ремус с горечью подумал, что волшебнику, скорее всего, не понравилось, что темное существо общалось с Мальчиком-Который-Выжил, и профессор решил наказать оборотня за подобную наглость. Люпин, глядя, как Кеннеди деловито заканчивает свою работу и усаживается на одну из парт, вспомнил, что в том коридоре, по которому они шли, не было ни одного портрета, так что вряд ли МакГонагалл узнает о том, что он попался в руки коварному типу.

— Ну, здравствуй, Лунатик, давно не виделись, — на физиономии Кеннеди появилась хорошо знакомая Люпину ухмылка, и тут Ремусу стало по-настоящему страшно.

— Блэк? — Люпин все еще испытывал пустые надежды, однако довольный кивок преподавателя подтвердил его догадку. — Что ты забыл в Хогвартсе?

— Компания дементоров мне порядком наскучила, — Сириус демонстративно зевнул. — И я решил сменить круг общения. Знаешь ли, обучение детей оказалось весьма забавным занятием.

Оборотень с ужасом смотрел на преступника, который столь непринужденно разгуливал в «самом безопасном месте волшебной Англии». И вряд ли прислужник Того-Кого-Нельзя-Называть находился в Хогвартсе с добрыми намерениями. А значит, его заинтересованность Гарри приобретает самый зловещий характер. Ремус дернулся, пытаясь с помощью своей хваленой силы разорвать путы, но Блэк хорошо знал свое дело, и пленнику оставалось лишь беспомощно следить за его действиями.

— Что ты от меня хочешь? — Ремус уже понял, что попал в расставленную Блэком ловушку, и теперь хотел узнать планы предателя. Он понимал, что тот вряд ли устроил эту встречу лишь затем, чтобы мило поболтать с бывшим другом. — Решил добить последнего из нашей команды? Ну что же, признаю, твой черный план удался.

— О, я всего лишь хотел, чтобы ты наконец-то выполнил свой долг по отношению к Джеймсу, — Сириус наклонился к пленнику. — И я был очень разочарован тем, что ты не сделал этого без моей подсказки. Сохатый вряд ли в восторге от тебя.

— И это говоришь ты, который предал его! — справедливый упрек Сириуса вызвал гнев Люпина. — Это благодаря тебе Гарри вырос без родителей!

— Ты и вправду так думаешь? — Блэк с каким-то сожалением посмотрел на Люпина. — Ну что же, у меня имеется очень простой ответ на все твои обвинения.

Сириус встал посреди класса и, внимательно глядя на Ремуса, медленно достал палочку из кобуры. Оборотень решил, что бывший друг собирается провести с ним «окончательный расчет», и внутренне сжался. Он только надеялся, что ему удастся до конца сохранить невозмутимое лицо, дабы этот предатель не получил удовольствия от его страха.

— Я, Сириус Орион Блэк, клянусь моей магией и жизнью, что я не предавал Джеймса Поттера и не совершал тех преступлений, в которых меня обвиняют, — от палочки Сириуса разлилось мягкое сияние, охватившее все его тело. — Да будет так!

Ремус тупо смотрел на то, как сияние впиталось в тело Блэка, который, как ни странно, вовсе не торопился отбрасывать ноги. Видимо, желая облегчить Люпину восприятие реальности, Сириус небрежным жестом трансфигурировал полюбившуюся ему парту в кресло и, насмешливо поглядывая на оборотня, уселся в него. Наконец-то Ремус осознал, что магия только что подтвердила невиновность Сириуса.

— Бродяга, но тогда получается... — мысли стремительно проносились в голове Люпина. — Это Петтигрю?

— Да, крысеныш переиграл всех нас, — лицо Сириуса приобрело злое выражение. — Мы не могли даже представить, что трусоватый подхалим Питер окажется шпионом Волан-де-Морта, и Джеймс и Лили заплатили за это своими жизнями. Это была моя ошибка, Лунатик, я предложил назначить его хранителем их дома... думал обмануть упиванцев, а обманул всех нас.

Сириус сокрушенно махнул рукой, отгоняя неприятные мысли. Ремус представил себе, как тот одиннадцать лет подряд каждый день терзал себя в Азкабане этими воспоминаниями, и содрогнулся от подобной картины. Люпин знал, что из себя представляют дементоры, и не сомневался, что Сириусу было не скрыться от мрачной памяти. И Люпин еще имел наглость жаловаться на свою судьбу! По сравнению с Блэком он был просто счастливчиком.

— Прости, Сириус, я тогда не поверил в твою невиновность, хотя прекрасно знал тебя, — Ремусу действительно было стыдно. — Вы с Джеймсом были как братья, и я должен был понять...

— Ты был не один, Лунатик, — Сириус невесело усмехнулся и наконец-то обратил внимание, что его старый друг все еще связан. Взмах палочки и Люпин уже поднимается на ноги, опираясь на руку Блэка. — Я тоже был не лучше, подозревая тебя. Это Джеймс верил друзьям безоговорочно, а я не был так хорош, как он.

Ремус сжал старого друга в объятиях, и на его глазах выступили слезы. Он ничего не хотел говорить в этот момент. Спустя одиннадцать лет одиночества он встретил Гарри и Сириуса. Ему казалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Лунатик, я уже забыл, что ты способен раздавить руками медведя, — удовлетворенно хмыкнул Блэк. — Нам с тобой есть о чем поговорить, но сегодня тебя надо идти, чтобы МакГонагалл ничего не заподозрила. У меня еще один день занятий, а потом я свободен. Приглашаешь старого друга в гости?

Ремус только кивнул, виновато поглядывая на плечи Сириуса, на которых наверняка остались синяки. Ему жутко не хотелось расставаться с Бродягой, но он понимал, что тот находится в Хогвартсе несколько неофициально и что нельзя наводить на него подозрения. Он был один очень долго и перетерпит еще один день, хоть это и будет нелегко. Но он верил, что его жизнь сегодня очень сильно изменилась. Вместе с Гарри и Сириусом в ней вновь появился смысл.