Severus' Dreams (джен)

Любимым местом Тима в доме было местечко на лестнице, ведущей со второго этажа наверх к спальням. Это была ступенька, располагающаяся ровно посередине. Его Нана как-то рассказывала ему стихотворение о средней ступеньке, но он помнил только небольшой кусочек:

”Я не вверху

И не внизу,

Посередине я сижу”. (1)

Там он и сидел, слушая, когда папа придет домой. Мама наконец-то разрешила ему встать с кровати. Лили и Ал шумно играли в Подрывного дурака в гостиной. Они звали его к себе, но через пару партий он прокрался сюда, на свое любимое место для раздумий.

Он раздумывал, стоило ли говорить папе, что Темный человек вернулся.

Темный человек не появлялся с тех пор, как Тима усыновили.

Конечно же, он обсуждал Темного человека с целительницей Фиби во время их еженедельных встреч. Он рассказал ей, как всегда слышал его голос в голове и как он говорил Тиму что делать, когда дела шли скверно.

Фиби сказала ему, что Темный человек был помощником, которого создал он сам. Некто, кто приглядывал за ним, когда рядом не было взрослых. Она заверила его (после пары диагностических заклинаний), что Темный человек каким-то образом был частью его самого. Как, возможно, тень его будущего взрослого “я”.

Он спросил у нее, почему Темный человек был таким… ну… темным. Она ответила, что черный был цветом защиты и что он поглощал вредоносную магию, что, полагал Тим, имело смысл. Темный человек чаще всего появлялся, когда их с мамой навещал Смит.

Тим не видел целительницу Фиби с начала семестра, хотя она часто писала ему. Возможно, ему стоило попросить маму назначила им встречу. Эта странная травма головы давала ему на то много причин в оправдание.

Да и сам семестр выдался непростым. Может быть, Темный человек вернулся из-за этого.

В Большом зале повисло гробовое молчание, когда Тима распределили в Слизерин. Тим помнил шокированные выражения на лицах присутствующих, с которыми было встречено заявление Распределяющей шляпы, и как он изо всех сил старался не показать свою нервозность под их испытывающими взглядами.

Он сделал два шага к столу Слизерина, когда со стороны Рейвенкло, Хаффлпаффа и Гриффиндора раздались аплодисменты. Его брат, сестра и многочисленные кузены и кузины продемонстрировали свое одобрение. Тим отыскал взгляд Лили, а затем и Ала. Они улыбнулись ему, в то время как остальная часть школы, казалось, преодолела сковавшее ее оцепенение. Они улыбнулись ему ободряюще, и все снова стало почти что хорошо.

Остаток праздника был наполнен весельем, и товарищи по факультету начали приветствовать новых слизеринцев. В ту ночь он заснул настолько крепко, насколько это было возможно в спальне с восемью другими мальчиками. Он был измотан: распределение должно было занять целую вечность, поскольку в школу прибыло шестьдесят новичков. Однако Тим подозревал, что кто-то похимичил со временем (он сделал мысленную пометку расспросить об этом тетю Гермиону при встрече).

Но о том, насколько именно все были шокированы его распределением, он узнал лишь на следующий день. По пути на завтрак один из старост принялся очень серьезно расспрашивать его, будут ли у него из-за этого проблемы с родителями. Тим заверил его, что беспокоиться не о чем.

И он бы просто забыл об этом, но после первого же урока зельеварения профессор Булстрод тихо отвела в его в сторонку в коридоре, чтобы спросить, не нужно ли ей написать его родителям и все объяснять. Вот тогда-то он занервничал.

Он честно не знал, что ей ответить. Если уж даже учителя беспокоились, то, может быть, повод для беспокойства был?

К счастью, мимо проходила директриса. Она захотела перемолвиться парой слов с преподавательницей зельеварения, но у Тима возникло смутное чувство, что нас самом деле она спасала его. Она добродушно улыбнулась ему и сказала:

— Уверена, у вас есть дела, мистер Поттер?

А затем Тим услышал, как профессор МакГонагалл зашептала:

— Милли, я понимаю, что ты плохо знаешь Гарри и Джинни, но, уверяю тебя, они не будут возражать против этого.

Но Тим не мог перестать беспокоиться. Он с нетерпением ждал первого письма из дома, в котором мама и папа, заверили его, что все действительно в порядке. А папа еще и упомянул, что тетя Рос была просто вне себя от счастья.

После этого семестр протекал хорошо. Пока тот идиот ни решил бросить фейерверк в чужой котел. Это было последнее, что запомнил Тим перед тем, как проснулся с ужаснейшей головной болью, из-за которой ему показалось, что этот ублюдок Смит снова использовал на нем свою волшебную палочку.

Сильную боль сопровождали страшные кошмары.

Но мама была рядом, как и Темный человек.

Мама укачивала его, разговорами отвлекая от боли. Темный человек шепнул заклинание, и Тим не стал сопротивляться, с благодарностью погрузившись в лишенный боли сон.

Следующим, что осознал Тим, был целитель Эрни, стоявший прямо перед ним и залечивающий его голову.

Голова больше не болела, но Тим все еще ощущал присутствие Темного человека на задворках своего сознания. Он источал злость и страх. Раньше Тим и не подозревал, что Темного человека вообще что-то могло напугать, и это в свою очередь напугало его самого.

Несколько раз в его мысли проникало слово “одержимость”. Тим вспомнил, как на Таити хунганы и мамбо, с которыми работал папа, говорили об одержимости. (2) Как-то вечером за ужином он спросил у него об этом. Мама побледнела и вышла из комнаты. Она ненавидела говорить о Темной магии, а тема одержимости, как сказал папа, расстраивала ее особенно.

Тим одолжил у папы пару книг по этой теме, несмотря на протесты мамы. В этом плане он всегда мог на него рассчитывать. Когда бы он ни задавал ему вопрос, папа всегда говорил ему правду, какой бы страшной или темной она ни была.

Тим сомневался, что Темный человек был кем-то вроде бокоров, завладевавших людьми, хотя Темный человек время от времени и брал контроль в свои руки. Так бывало всегда, когда должно было случиться что-то ужасное.

Тим содрогнулся, вспоминая, как Темный человек не раз вставал на пути Круциатуса, защищая его. После того, как Смит уходил, от мамы не было никакого толку. Порой Тиму самому приходилось ухаживать за ней: поднимать с пола и вести на поиски ее лекарства. Пару раз Темный человек просто отправлял Тима спать и сам разбирался с Мэри.

Так мог ли Темный человек быть хунганом? Хунганы и мамбо тоже могли овладевать людьми, но они обычно делали это, чтобы помочь людям. С чего бы какому-то незнакомому хунгану посылать свой дух на помощь к Тиму?

Эта загадка была не по зубам Тиму, и, хотя он и чувствовал Темного человека, ему вряд ли удастся добиться от него больше ответов, чем обычно.

(1) Поэма “На полпути” Алана Милана

(2) Хунган и Мамбо — это креольские слова, обозначающие жрецов и жриц. Здесь они используются автором как эквиваленты европейским волшебникам и ведьмам. А Бокорами обычно называют темных волшебников.