Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления (джен)

Глава 96. Роли. Часть 7

От автора:

Для тех, кто не читал канон: деревянная табличка немного изменена, но надпись на надгробии та же самая, что и у Роулинг.

* * *

Встреча четвёртая:

(16:38, 17 апреля 1992 года)

Человек в поношенном тёплом пальто, на щеке которого были едва заметны три шрама, оставшихся на всю жизнь, очень пристально наблюдал за Гарри Поттером. Мальчик вежливо изучал ряды невысоких домов. Для ребёнка, у которого вчера погиб лучший друг, Гарри Поттер казался удивительно спокойным. И хотя его спокойствие ничуть не напоминало равнодушие, назвать его нормальным тоже было нельзя. «Я не желаю говорить об этом», — сказал мальчик, — «ни с вами и ни с кем другим». «Не желаю» вместо «не хочу» словно подчёркивало, что он способен использовать взрослые слова и принимать взрослые решения. Когда к Ремусу Люпину прилетели совы с письмами от профессора МакГонагалл и того странного человека, Квиринуса Квиррелла, он задумался, как можно помочь мальчику, и в голову пришла лишь одна мысль.

— Сколько пустых домов, — сказал мальчик, снова осматриваясь.

За десять лет, которые прошли с тех пор, когда Ремус Люпин был здесь частым гостем, в Годриковой Лощине многое изменилось. Большинство старых домов с островерхими крышами теперь казались заброшенными, их окна и двери заросли пышным зелёным плющом. За время Войны Волшебников население магической Британии заметно сократилось — не только за счёт погибших, но и за счёт уехавших. Годрикова Лощина пострадала особенно сильно. А после войны многие семьи предпочли куда-нибудь отсюда уехать, в Хогсмид или в магический Лондон — слишком неприятным напоминанием был вид опустевших домов.

Но некоторые остались. Годрикова Лощина была старше Хогвартса, старше Годрика Гриффиндора, чьё имя она носила, и были семьи, которые намеревались жить здесь до конца мира и его магии.

Одной из таких семей были Поттеры. Возможно, будут и дальше, если так решит последний из них.

Ремус Люпин постарался объяснить всё как можно проще, чтобы мальчик его понял. Когтевранец задумчиво кивнул, но ничего не ответил, словно ему и так всё было ясно безо всяких вопросов. Возможно, так оно и было — ребёнок Джеймса Поттера и Лили Эванс, главных старост Хогвартса, вряд ли мог оказаться глупым. За время их короткой беседы в январе у Ремуса сложилось впечатление, что мальчик очень умён, хотя тогда в основном говорил сам Ремус.

(До Ремуса, конечно, дошли слухи о происшествии в Визенгамоте, но он не поверил ни единому слову. Как не поверил до этого, что Джеймс обручил своего сына с дочерью Молли.)

— Вот и памятник, — сказал Ремус, указывая вперёд.

* * *

Гарри шагал рядом с мистером Люпином к чёрному мраморному обелиску и молча размышлял. Вся эта прогулка казалась ему какой-то ошибкой. Он не хотел моральной поддержки и утешений, он выбрал другой путь. Для самого Гарри пятью стадиями переживания горя были ярость, раскаяние, решимость, исследования и воскрешение. (А не общеизвестные «пять стадий», которые, насколько он знал, никто не подтвердил экспериментально.) Но мистер Люпин так искренне хотел помочь, и к тому же Гарри казалось, что он не имеет права отказываться от предложения посмотреть дом Джеймса и Лили. И вот, Гарри молча шагал к обелиску, чувствуя себя удивительно отстранённо, словно он — герой пьесы, сценарий которой ему было неинтересно читать.

Гарри объяснили, что в этот раз ему не нужно надевать Мантию невидимости, чтобы мистер Люпин мог за ним присмотреть.

Гарри был совершенно уверен, что за ними незримо следует Дамблдор, а может, ещё и Шизоглаз Хмури, на случай, если кто-то решится клюнуть на такую приманку. Гарри ни за что не отпустили бы из Хогвартса под охраной одного только Ремуса Люпина. Однако, Гарри не думал, что тут может что-то случиться. Пока ничто не противоречило гипотезе, что вся опасность связана с Хогвартсом и только с Хогвартсом.

Когда они подошли ближе к центру посёлка, мраморный обелиск превратился в...

Гарри глубоко вздохнул. Он ожидал увидеть Джеймса Поттера в героической позе, с палочкой, направленной на лорда Волдеморта, а Лили Поттер — заслоняющей собой колыбельку.

Но вместо этого он увидел мужчину в очках, со взъерошенными волосами, и женщину с распущенными волосами и ребёнком на руках, и ничего больше.

— Выглядит очень... естественно, — сказал Гарри и почувствовал странный ком в горле.

— На этом настояли мадам Лонгботтом и профессор Дамблдор, — объяснил мистер Люпин, который смотрел больше на Гарри, чем на памятник. — Они сказали, что следует помнить, как Поттеры жили, а не как они умерли.

Гарри задумчиво глядел на изваяние. Очень странно было видеть самого себя в виде каменного младенца без шрама на лбу. Он словно заглянул в альтернативную вселенную, в которой Гарри Джеймс Поттер (без дополнения Эванс-Веррес к фамилии) стал умным, но обыкновенным учеником в школе магии. Наверное, гриффиндорцем, как его родители. Гарри Поттером, который бы вырос нормальным юным волшебником и знал бы что-то о науке только потому, что его мать была маглорождённой. И в итоге он смог бы изменить... немногое. У сына Джеймса и Лили не было бы того, что профессор Квиррелл называет целью, а профессор Веррес-Эванс — обычными амбициями. Его родные родители очень сильно бы его любили, но это не помогло бы никому в этом мире, кроме самого Гарри. И если бы кто-то мог отменить их гибель...

— Вы были их другом, — сказал Гарри, поворачиваясь к Люпину, — очень долго, с самого детства.

Мистер Люпин молча кивнул.

В памяти зазвучал голос профессора Квиррелла:

Вероятнее всего, отличие совершенно не в том, что вы больше заботитесь о друге. Скорее, будучи более логичным существом, только вы думаете, что роль «друга» требует этого от вас...

— Когда Лили и Джеймс погибли, — спросил Гарри, — вам не приходила в голову мысль, что, быть может, есть какой-нибудь волшебный способ вернуть их? Как у Орфея и Эвридики? Или, как их там, братьев Элринов?

— Никакая магия не может отменить смерть, — тихо ответил мистер Люпин. — Есть тайны, которых магия не в силах коснуться.

— Вы пробовали разобраться, что вы знаете и почему вы думаете, что это знаете, а также насколько вероятен такой вывод?

— Что? — переспросил мистер Люпин. — Гарри, повтори, пожалуйста.

— Я говорю, вы в принципе об этом думали?

Мистер Люпин покачал головой.

— Но почему?

— Потому что это уже свершилось, и уже ничего не изменишь, — мягко ответил Ремус Люпин. — Потому что, где бы Джеймс и Лили ни были сейчас, они бы хотели, чтобы я заботился о живых, а не о мёртвых.

Гарри молча кивнул. Он почти не сомневался, что ответ будет примерно таким. Этот сценарий он уже читал. Но Гарри всё равно спросил, на случай если он ошибается и мистер Люпин неделю всерьёз размышлял над этой идеей.

В голове Гарри, казалось, снова зазвучал тихий голос профессора Защиты:

Если бы Люпин по-настоящему заботился о своих друзьях, ему, конечно же, не понадобились бы особые указания для такой малости, как поразмыслить пять минут, прежде чем сдаваться...

Понадобились бы, — ответил Гарри этому внутреннему голосу. — Подобный навык не появляется из ниоткуда только потому, что человека заботит чья-то судьба. Я сам этому научился благодаря тому, что прочёл множество книг, порождённых огромной системой научных знаний.

Но есть и другая гипотеза, мистер Поттер, и она соответствует имеющимся данным с куда меньшими натяжками, — ответил внутренний голос.

Не соответствует! Откуда бы люди вообще знали, как надо притворяться, если бы всем всегда было наплевать на других?

Они и не знают. Именно это вы наблюдаете.

Гарри и мистер Люпин отправились дальше по длинной улице. Часть домов, мимо которых они проходили, выглядели обитаемыми. Другие — заросли плющом.

Наконец они оказались возле дома, у которого отсутствовала половина второго этажа. Ветви плюща поднимались по стенам и исчезали в провале. От тротуара дом отделяла живая изгородь высотой по плечо, с узкой металлической калиткой (мистер Хагрид, наверное, её просто перешагивал, потому что не смог бы через неё протиснуться). Казалось, какая-то гигантская пасть откусила от дома кусок, оставив торчать наружу деревянные конструкции — наверное, балки. Справа всё ещё возвышалась дымовая труба, её эта пасть не задела, но без прежней поддержки она опасно покосилась. Окна были разбиты. Там, где должна была быть входная дверь, валялись лишь щепки.

Вот сюда когда-то и явился лорд Волдеморт, очень тихо, тише, чем опавшие листья шуршат по тротуару...

Ремус Люпин тронул Гарри за плечо и сказал:

— Коснись калитки.

Гарри протянул руку и взялся за прутья.

Из зарослей возле калитки, словно мгновенно выросший цветок, выскочила деревянная табличка с золотыми буквами:

На этом месте ночью 31 октября 1981 года, Погибли Лили и Джеймс Поттеры.

У них остался сын, Гарри Поттер, единственный в истории волшебник, переживший Смертельное Проклятие, Мальчик-Который-Выжил, сломивший силу Сами-Знаете-Кого.

Их дом оставлен разрушенным, как памятник Поттерам, как напоминание об их жертве.

А на свободном месте под золотыми буквами виднелись дюжины других надписей. Сделанные магическими чернилами строки проявлялись на поверхности, ярко вспыхивали, чтобы их можно было прочитать, а затем исчезали, освобождая место другим.

Так был отмщён мой Гидеон.

Спасибо тебе, Гарри Поттер. Пусть удача пребудет с тобой, где бы ты ни был.

Мы всегда будем в долгу у Поттеров.

О Джеймс, о Лили, мне так жаль.

Надеюсь, что ты жив, Гарри Поттер.

За всё приходится платить.

Джеймс, я бы хотел, чтобы наша последняя встреча прошла теплее. Прости меня.

После ночи всегда приходит рассвет.

Покойся с миром, Лили.

Благослови тебя судьба, Мальчик-Который-Выжил. Ты стал для нас чудом.

— Видимо... — сказал Гарри, — видимо, именно этим люди и занимаются... вместо того, чтобы попытаться что-то исправить...

Гарри остановился. Здесь эта мысль казалась недостойной. Он поднял глаза на Ремуса Люпина и, встретив его мягкий взгляд, вновь посмотрел на разрушенную крышу.

«Ты стал для нас чудом». О «чудесах» Гарри доводилось слышать только в том смысле, что в природе никаких чудес не бывает. И всё-таки, глядя на разрушенный дом, он вдруг в точности понял, что означает это слово — знак совершенно непостижимой благодати, необъяснимое счастье. Тёмный лорд почти что победил, и вдруг, в одну ночь, пришёл конец тьме и ужасу. Это было неоправданное спасение, внезапный свет во тьме, и даже теперь никто так и не знал почему...

Если бы Лили Поттер пережила своё столкновение с лордом Волдемортом, то именно это она бы почувствовала потом, увидев своё дитя живым.

— Пойдёмте, — прошептало это дитя десять лет спустя.

И они двинулись дальше.

Вход на кладбище охраняли ворота без замка, поставленные, чтобы туда не забредали животные. Ремус достал палочку (свою Гарри уже держал в руках), и когда они прошли сквозь ворота, то ощутили, как окружающее пространство на мгновение утратило чёткость.

Некоторые из торчащих из земли надгробий казались такими же древними, как стена в Оксфорде, которой, по словам отца, было около тысячи лет.

«Халли Флеминг» — гласила практически стёртая временем надпись на первом камне, который увидел Гарри. «Виенна Вуд» — было написано на втором.

Последний раз Гарри был на кладбище очень давно — в далёком детстве, задолго до того, как он понял, что такое смерть. Сейчас ему всё казалось... странным, и печальным, и загадочным, и... ведь это происходит уже так долго, почему же волшебники не пытаются это остановить, почему они не отдают все силы, как маглы со своими медицинскими исследованиями, и даже больше, ведь у волшебников есть куда больше причин надеяться...

— Дамблдоры тоже жили в Годриковой Лощине? — спросил Гарри, когда они миновали два относительно новых надгробия, на которых было написано «Кендра Дамблдор» и «Ариана Дамблдор».

— Долгие-долгие годы, — ответил мистер Люпин.

Они шли по кладбищу, направляясь к дальнему краю, и у них за спиной оставалось множество смертей, каждую из которых кто-то оплакал.

Наконец, мистер Люпин указал на двойное надгробие из ещё не тронутого временем белого мрамора.

— Здесь тоже будут появляться надписи? — спросил Гарри. Ему совсем не хотелось снова примиряться с тем, как другие люди примиряются со смертью.

Мистер Люпин покачал головой.

Они подошли к надгробию, встали перед ним...

— Что это? — прошептал Гарри. — Кто... кто это написал?

ДЖЕЙМС ПОТТЕР

27 марта 1960 года — 31 октября 1981 года

— Что написал? — озадаченно спросил мистер Люпин.

ЛИЛИ ПОТТЕР

30 января 1960 года — 31 октября 1981 года

— Вот это! — крикнул Гарри. — Эту надпись!

В его глазах стояли слёзы. Он смотрел на надгробие и ощущал совершенно неуместное здесь и непостижимое величие, прикосновение невозможного в этом месте счастья, таинственное благословение. Слёзы лились и лились...

ПОСЛЕДНИЙ ЖЕ ВРАГ ИСТРЕБИТСЯ — СМЕРТЬ

— Это? — переспросил мистер Люпин. — Это... девиз, полагаю, можно так сказать, девиз Поттеров. Хотя, кажется, официальным девизом он никогда не был. Просто крылатая фраза, которая передавалась в роду много-много лет...

— Но... как... — Гарри опустился перед могильной плитой на колени и дрожащей рукой коснулся надписи. — Как?! Ведь не генетически же...

И тут Гарри рассмотрел то, что раньше не мог увидеть из-за слёз — на плите едва различимо была высечена линия, заключённая в круг, вписанный в треугольник.

Символ Даров Смерти.

И тогда Гарри понял.

— Они пытались, — прошептал он.

Трое братьев Певереллов.

Они потеряли кого-то, кто был им дорог? C этого всё и началось?

— Не жалея жизни, они работали над этой задачей и добились успехов...

Мантия невидимости, которая может укрыть от взора дементоров.

— ... но они не закончили свой поиск...

Спрятаться от тени Смерти — ещё не значит победить саму Смерть. Камень воскрешения на самом деле не возвращает мёртвых. Старшая палочка не защищает от старости.

— ... и потому завещали дело своей жизни своим детям и детям своих детей.

Поколение за поколением.

И теперь эта задача досталась мне.

Может ли Время порождать такое эхо? Может ли далёкое прошлое настолько повторяться в далёком будущем? Случайное совпадение? Только не эта надпись и не в этом месте.

Моя семья.

Вы действительно были моими мамой и папой.

— Это не означает воскрешение мёртвых, Гарри, — сказал мистер Люпин. — Это означает принять смерть и таким образом подняться над ней, подчинить её.

— Это вам Джеймс так сказал? — странным голосом спросил Гарри.

— Нет, — ответил мистер Люпин. — Но...

— Хорошо.

Гарри медленно поднялся с колен. Казалось, на его плечах лежит само солнце, и он поднимает его над горизонтом.

Конечно же, другие волшебники тоже пытались. Я не уникален. Я никогда не был одинок на этом пути. Эти чувства в моём сердце, они вовсе не такие уж особенные, ни в волшебном мире, ни в магловском.

— Гарри, твоя палочка! — в голосе мистера Люпина прозвучало внезапное волнение, а когда Гарри поднял свою палочку, чтобы поближе её рассмотреть, то увидел, что она едва различимо мерцает серебристым светом, который как будто сочился из дерева.

— Вызови патронуса! — воскликнул мистер Люпин. — Попробуй вызвать его ещё раз, Гарри!

А, точно. Мистер Люпин же считает, что я не могу...

Гарри улыбнулся и даже коротко рассмеялся.

— Лучше не стоит, — ответил он. — Если я попробую произнести это заклинание в таком душевном состоянии, оно, наверное, меня убьёт.

— Что?! Заклинание Патронуса не может убить!

Всё ещё смеясь, Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес поднял левую руку и вытер с лица новые слёзы.

— Знаете, мистер Люпин, — сказал Гарри, — нужно обладать очень причудливым мышлением, чтобы вообразить человека, который долго размышляет над тем, что смерть — это явление, которое мы все должны просто принять, а потом выражает свои мысли словами: «Последний же враг истребится — смерть». Может, кто-то другой решил, что эта фраза звучит поэтично, запомнил её и попробовал истолковать по-своему, но тому, кто сказал это впервые, смерть явно не очень-то нравилась.

Порой Гарри озадачивало, как большинство людей, судя по всему, даже не замечают, что они переворачивают смысл некоторых высказываний на 180 градусов от изначального, вполне очевидного прочтения. Ведь дело же не в мыслительных способностях, большую часть высказываний люди понимают в соответствии с их очевидным смыслом.

— Кроме того, «истребится» — относится к будущему времени, а не к настоящему.

Ремус Люпин глядел на него широко раскрытыми глазами.

— Ты действительно сын Джеймса и Лили, — несколько удивлённо произнёс он.

— Так и есть, — ответил Гарри.

Но этого ему показалось недостаточно, нужно было сделать что-то ещё, поэтому Гарри высоко поднял свою палочку и как можно увереннее произнёс:

— Я — Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, сын Лили и Джеймса, из Дома Поттеров, и я принимаю миссию моего рода. Смерть — мой враг, и я её уничтожу.

Трэен беин Певерлас суна анд три хира тоул тиссум Дас бей евунен.

— Что? — вслух спросил Гарри. Эти слова вдруг необъяснимым образом возникли в его сознании, словно это были его собственные мысли.

— Что это было? — одновременно с ним спросил Ремус Люпин.

Гарри обернулся и осмотрел кладбище, но так ничего и не увидел. Мистер Люпин тоже огляделся по сторонам.

Ни один из них не заметил высокого надгробия, выглядевшего так, словно ему тысяча лет, на котором бледным серебристым светом — таким же, какой шёл от палочки Гарри — разгорался знак: линия, заключённая в круг, вписанный в треугольник. Это надгробие было от них довольно далеко, да и солнце светило ещё ярко.

* * *

Некоторое время спустя:

— Ещё раз спасибо вам, мистер Люпин, — сказал Гарри высокому мужчине с бледными шрамами на лице, который уже собрался уходить. — Хотя всё-таки куда лучше было бы, если бы вы не...

— Профессор Дамблдор чётко указал, чтобы я сразу же воспользовался портключом в Хогвартс, если произойдёт что-то необычное. Даже если это не будет похоже на нападение, — твёрдо ответил мистер Люпин. — И это в высшей степени благоразумно.

Гарри кивнул, а потом задал свой вопрос, который умышленно приберёг напоследок:

— У вас есть хоть какие-то идеи о том, что значили эти слова?

— Даже если бы и были, я бы тебе не сказал, — несколько сурово ответил мистер Люпин. — Во всяком случае, без разрешения профессора Дамблдора. Я понимаю твой живой интерес, но тебе не стоит копаться в фамильных секретах Поттеров, пока ты не повзрослеешь. То есть, пока ты не сдашь ТРИТОНы или хотя бы СОВы. И я по-прежнему считаю, что ты совершенно неправильно понял смысл своего родового девиза!

Гарри кивнул, вздохнул про себя и распрощался с мистером Люпином.

* * *

Гарри возвращался в башню Когтеврана, ощущая странный прилив сил. В итоге прогулка получилась замечательной, хотя он и не ожидал ничего подобного.

Мальчик направлялся в спальню первокурсников. Когда он пересекал гостиную Когтеврана, перед ним из ниоткуда выскользнуло сияющее существо — к блеску свечей гостиной добавилось мягкое мерцание серебристой змеи.

* * *

Þregen béon Pefearles suna and þrie hira tól þissum Déað béo gewunen.

Трое будет сынов Певерелла и три их предмета, коими Смерть побеждена будет.

— Сказано в присутствии трёх братьев Певереллов в маленькой таверне на окраине поселения, которое позже назвали Годриковой Лощиной.