Странный дар (джен)

Странная миссия, странный день — с самого утра, с полузабытого в первые же мгновения сна, странного и нелепого. Когда Хаширама пытается окончательно проснуться, в его комнату заходит брат и тормошит, и тянет.

— Быстрее, — говорит он, — отец не хочет ждать.

Раздражает, но Хаширама привычно гасит это чувство мягкой улыбкой. Одевается, расчёсывает отросшие волосы, собирая их повязкой, быстро ест. Обычно он позволяет себе медленно просыпаться, двигаться не как шиноби, а как улитка, но сегодня приходится спешить. Ощутив себя более-менее бодрым и готовым, Хаширама собирает оружие. В памяти всплывает вчерашний разговор: отец задумал какую-то особенную миссию, для которой ему нужны лучшие из Сенджу. Об остальном не было ни слова. Ясно только одно: будет бой. Странно, что отец молчит о том, с кем и где придётся сражаться. Неужели думает, что даже сын может предать?

Брат снова рядом, торопит, тянет. Кажется, что он всегда собранный и бодрый, всегда чем-то занят — тренировкой ли, расчётами к очередной технике или размышлениями. Хаширама отвлекается, вспоминая последние дни, и решает, что потом надо будет в очередной раз проверить его состояние. Как раз и повод будет: не только исцелит раны, но и заставит как следует отдохнуть, и в очередной раз постарается подправить зрение. Иначе не отловить — слишком упрям, почти как их отец. Но с ним можно разговаривать, он услышит и обдумает. Может, именно потому, что единственный младший брат.

Время. Все готовы. Они бегут. Не очень быстро, не тратя слишком много сил, но спешат. Хаширама сверяется с давно заученной картой и хмурится: их путь лежит на территорию клана Учиха. Так вот, значит, какова цель отца, вот с кем придётся сражаться. От одной мысли, что он снова встретит Мадару, становится тепло. Пусть они не могут говорить как друзья — они могут сражаться. О лучшем, чем он, сопернике, не стоит и мечтать. Интересно, чем он сегодня удивит? Никто из них не стоит на месте, и хочется верить, что он тоже не хочет убивать.

Хаширама останавливается быстрее, чем осознаёт приказ.

— Побудем здесь. Там, — отец указывает взмахом руки, — селение клана Учиха. Именно оно — наша цель.

Странно, но эти слова не стали неожиданностью для всех остальных. Об этом знают все, кроме него самого. Хаширама оглядывается на брата, тот едва заметно качает головой. Выходит, для него это тоже новость. Хочется возмущаться, кричать, обида душит, но вместо этого Хаширама, как и отец, присаживается на землю и мягко улыбается. Сейчас не время для этих эмоций. Для них никогда нет времени.

Отец смотрит скорее с одобрением. Похоже, он ожидал иного, чем это спокойствие. Горько.

— Именно сегодня ты станешь главой клана, — сообщает Буцума. — Для меня настало время уйти в сторону.

Хаширама пытается возразить, но отец не намерен его слушать. Он никогда не хочет его слушать, даже не делает вид, что пытается понять. Придётся снова молчать, как и следует делать сыну. Брат пристально смотрит, и это кажется ободрением и поддержкой. Он на его стороне, всегда, что бы ни случилось.

— Я сделаю тебе славный подарок: сегодня удастся уничтожить клан Учиха, — отец доволен и горд собой, своим решением. — Я подарю тебе будущее без войны с ними.

Хочется скрипеть зубами, протестовать, как тогда, в детстве, когда умер Каварама. Хаширама рад скрестить клинок со своим бывшим другом, но никогда, никогда, никогда не хотел его убивать. Ни Мадару, ни его брата. Для отца это неважно. Он видит лишь такой способ окончить эту войну. К их разговору прислушиваются остальные. Хаширама замечает: они понимающе переглядываются, они всё знают. И как отец смог сохранить всё в тайне от него?.. Почему никто даже не намекнул? Так сложно сдвинуть в сторону гнев и обиду, но это необходимо сделать.

— Но разве мы сможем победить? — Хаширама чуть медлит, подбирая слова. — Не лучше ли не вступать в этот бой и не ослаблять наш клан?

Снисходительный взгляд отца злит даже сильнее, чем необходимость ему подчиняться. Пришлось принять мысль, что перечить главе глана — непростительная глупость, но это не значит, что она не будет однажды отброшена в сторону.

— Большинство из них сейчас должны быть ослаблены ядом. Всё, что мы должны сделать, — просто добить их.

— Ядом? — переспрашивает брат. Хаширама смотрит на него с благодарностью: нужно узнать больше.

А мысли летят быстрее куная. Похоже, отец до сих пор думает, что он попытался бы найти способ предупредить друга. И он прав. Даже если Мадара отказался от их дружбы и от их общей мечты — это не значит, что он и его клан заслуживают такое.

Отец кивает, говорит с такими интонациями, будто пребывает мыслями далеко отсюда:

— Скоро должен появиться наш союзник. Он скажет, когда лучше напасть. А пока — ждём. Проверьте оружие, если нужно. Скоро на это не будет времени.

Тобирама склоняет голову, касается земли кончиками пальцев и замирает, прислушиваясь. Хаширама не отводит от него восхищённого взгляда. Брат сейчас наверняка может охватить своим вниманием даже часть селения Учих, от которого они сейчас держатся поодаль. Это кажется невероятным и столь же удивительным, как хрупкий росток в собственных ладонях, который за считанные мгновения может стать огромным деревом. Тобирама со всеми своими техниками — такой же росток. Хотя, наверное, колючий — и эта мысль заставляет тепло улыбнуться. Брат не может не восхищать. И пусть он уже неплохо владеет мечом — его хочется защитить.

Рядом — руку вытяни — появляется некто. Вот только что его не было — и вот он уже есть, будто соткался из воздуха, будто тени сгустились в его невысокую фигурку, и в руке сам собой появляется кунай.

— Наш союзник, — говорит отец, жестом запрещая атаковать.

Брат морщится. Хаширама озадачен: он, конечно, не сенсор, как младший, но должен ведь был почувствовать приближение чужака? И почему сейчас чужак ощущается скорее как пустое место? Неужели он настолько хорошо умеет скрывать свою чакру? Это не может не настораживать, как и тот непонятный способ, которым это существо оказалось здесь. Брат наверняка думает о том, что сегодня существо на их стороне, а завтра с такой же лёгкость решит отравить.

Хаширама разглядывает этого союзника с чувством брезгливости. Закутанный в плащ, прячущий лицо за широкой шляпой и воротником, невысокий, будто ребёнок. Только и разглядеть можно, что кожа тёмная, может, чёрная, а глаза — жёлтые, светятся в полумраке. Человек ли это? Существо. Неприятное. И двигается оно странно, словно без костей. Широкие рукава скрадывают это впечатление, но не скрывают полностью.

— Все отравлены, я проверил, — голос под стать внешности. Как скрежет с визгливыми нотками, перетекающий во вкрадчивое мурлыканье. — Можете атаковать, селение упадёт в ваши руки, как перезревший плод.

Последняя фраза его забавляет, оно посмеивается — и продолжает говорить. Долго. Его слова убеждают в чём-то, завораживают, лишают воли, но они — бред. Хаширама пытается вслушиваться, путается в интонациях, трёт лицо, оглядывается — застывает. Все вокруг смотрят и слушают, и даже отец, упрямый и несговорчивый, кажется марионеткой. Он поступит именно так, как велит этот его союзник, и становится страшно.

Кажется, будто само это решение — уничтожить чужой клан — не принадлежит отцу. Что он, несмотря на свою ненависть, несмотря на те слова об уважении к врагу, не захочет убивать всех, даже совсем маленьких детей. Хаширама понимает, что если останется жив хоть кто-то — он станет мстить, но от этого не легче. Так просто не должно быть. Дети не должны страдать от конфликтов взрослых.

Получается ли, что виноват этот загадочный союзник? Хаширама пытается незаметно заглянуть под капюшон, разглядеть больше, но тут, похоже, нужен шаринган. Но и без него ясно, что его слова не могут быть просто словами. Они подчиняют, и совершенно непонятно, как развеять эту технику.

— Время, — вдруг говорит Тобирама, и будто иллюзия слетает, будто все просыпаются.

— Пора, — соглашается отец. — Убивайте всех, кого увидите.

— И детей? — вскидывается Хаширама. — Даже детей?..

Отец хмурится. Кажется, что он снова ударит, как и тогда, когда умер Каварама, как и много раз после этого.

— Пощадить ребёнка — дать ему шанс вырасти, — говорит он тяжело и веско. — Вырастет — захочет мстить.

Хаширама растерянно оглядывается на остальных — они отводят взгляды. Тоже стыдятся? Или не хотят понимать его возмущение? Это уже не столь важно. От мелькнувшей мысли становится светло и спокойно, удивительно спокойно.

— Оставьте их всех мне, — с улыбкой просит он. — Я разберусь с ними.

Тобирама смотрит с лёгким удивлением, щурится — и приподнимает бровь, вдруг поняв. Но молчит. Отец хлопает по плечу, одобряя такое решение.

И по его приказу, по его жесту на чужое селение обрушиваются техники. Земля проваливается под домами, перемалывает, перетирает, вода проламывает стены и крыши, давит, мутнеет от крови и грязи. Кто-то использует пламя — и то немногое, что оставалось целым, вспыхивает, как тонкая сухая бумага. И ничего — в ответ. Учиха слишком слабы, чтобы защищаться.

Хаширама последний. Он озирается: существо исчезло столь же неожиданно, как и появилось, его нигде нет. Нет и желания сражаться. Уничтожение клана, из которого его самый близкий друг, — не тот дар, который хочется принять.

Поэтому он молча бредёт по улицам, не решаясь ни подчиниться воле отца, ни пойти против него. Его словно никто не замечает, никто из Учиха не пытается атаковать. Они все уходят с его пути.