Правда о самом главном (гет)

Я смотрел в спину своему сыну, стремительно несущемуся на встречу с друзьями, и думал о сиськах. Нет, я не какой-то извращуга, пусть среди моих друзей и знакомых было полно тех, при виде которых девушки начинают колебаться, то ли завизжать, то ли нанести им тяжёлые телесные повреждения, мало совместимые с извращенческой деятельностью. Я — 32-летний порядочный отец семейства, занимающийся любимой работой. Пусть у меня недавно были семейные неурядицы (по моей и исключительно по моей вине), но мы преодолели этот кризис. Сын, считавший своего отца чем-то типа противного насекомого, переменил своё мнение, теперь он мною гордится. Я же, пусть и никогда не высказывал разочарования, но его лень и желание пойти лёгким путём меня расстраивало, теперь увидел его настоящего — сильного, решительного парня, готового идти вперёд, невзирая ни на какие препятствия. Теперь при виде своего отпрыска я испытываю только одно чувство — гордость.

Пусть жена меня любила всегда, но я знал, что моё погружение в работу, в ущерб семье, её глубоко расстраивало. Дочь была ещё слишком маленькой, чтобы что-то понимать по-настоящему, но ей тоже не хватало отца. Я так увлёкся карьерой, что едва не сделал несчастными людей, которых люблю больше жизни. Но теперь это осталось позади.

Почему же при мыслях о своей семье, моё подсознание занято мыслями о сиськах? Причём я думаю не о изящных (не употреблять слово «маленькие» даже в мыслях!) формах моей любимой, очень похожих на то, чем обладала моя первая школьная любовь, а о тяжёлых упругих полушариях, которые так бы здорово сжать руками, погрузиться в них лицом… Проклятье! Видимо первая встреча с моей дальней родственницей — многоюродной тётушкой со стороны матери, обладательницей огромного бюста, отпечаталась в сознании слишком глубоко. Но кто может меня винить, ведь она любит носить такую откровенную одежду, с таким глубоким декольте, открывающим эти волнующие холмы, мерно вздымающиеся при ды… Ну, не важно! А может виноваты мои постоянные наблюдения в детстве за обнажёнными фигуристыми красотками? Нет, я не изврат! Наоборот, извратов недолюбливаю — обычное «знай своего врага» и всё такое.

Сиськи! Большие, упругие сиськи! И семья. Моя семейная идиллия, моя тихая гавань, оплот моей жизни, то, что я, увлёкшись работой, едва не потерял, а теперь обрёл заново во вспышке яркого солнечного счастья! Я понимал, что опаздываю на работу, что меня ждёт множество бумаг, которые следует изучить и документов, требующих мою подпись, но поступить по-другому не мог. Развернувшись, я стремглав побежал домой, распахнул двери и, подбежав к удивлённо ойкнувшей жене, подхватил её на руки и закружил в воздухе.

— Что-то случилось, любимый? — мягко спросила она, когда я, наконец, успокоился и сжал её в объятиях.

— Просто… Я… Милая, прости! Прости за всё, что тебе пришлось из-за меня пройти. Я был идиотом!

Её мягкий смех был настолько чудесным звуком, что я готов слушать его всю жизнь. Руки её поднялись, обвили мою шею, грудь прижалась к моей, а мягкие податливые губы игриво чмокнули меня в нос.

— Ты действительно идиот! Но ты мой идиот, тот, за которого я вышла замуж!

Она слишком хороша для меня, настоящий ангел!

— К тому же, даже если у нас и были какие-то сложности, теперь-то всё идеально!

— Да, идеально! Но ведь я…

— Тогда на что ты жалуешься, Наруто-кун?

Действительно, на что жалуюсь я, Наруто Узумаки, Нанадайме Хокаге Конохагакуре но Сато? Сын легендарного Йондайме Хокаге Минато Намиказе. Сын полубога и внук богини. Джинчурики величайшего из биджу. Спаситель (неоднократный!) мира, кумир миллионов, достигший всех своих целей и исполнивший все свои мечты? Человек, женатый на лучшей женщине в мире, с большими упругими… Нет, со скромными, но тем не менее упругими… Да что не так с этими сиськами? Почему они не выходят из головы, словно я мелкий пубертатный засранец?

К демонам сиськи! Моя жизнь идеальна! Идеальна, словно сбывшаяся мечта, словно сладкий-сладкий сон!

Неприятный холодок пробежал у меня по спине, я пытался оттолкнуть непрошенные мысли, но они снова и снова возвращались в мою голову, с настойчивостью Ли, прыгающего на руках по крышам.

— Дорогой, у тебя всё хорошо?

— Да, милая! — соврал я. Хината-чан и так от меня достаточно натерпелась, чтобы грузить её своими тревогами.

Я закрыл глаза и начал вспоминать.

* * *

Мы проиграли. Всей силы Армии Альянса не хватало, чтобы победить одного человека, Мадару Учиха. Он поглотил всех биджу, он забрал Кураму. Я умирал. Смутно помню мягкие губы Сакуры-чан, делающей мне искусственное дыхание, наш первый, можно сказать, поцелуй. Восставший из мёртвых отец кладёт мне руку на грудь и сознание покидает меня.

А затем, словно ожившая легенда, предо мной возникает человек из преданий, Рикудо-сеннин. Он рассказывает о том, что я — реинкарнация его сына. Что Саске, которого я считал братом — мой брат если не по крови, то как минимум по чакре. Что я — внук прекрасной и жестокой богини. Он дарит мне невероятную силу, силу, способную спасти мир.

Команда 7 снова в сборе, как я и мечтал. Со мной плечом к плечу сражаются Какаши-сенсей, Сакура-чан и Саске, тот, кого я мечтал вернуть, но опасался, что он канул во тьму безвозвратно.

С новыми, доселе невиданными силами, мы вновь выходим против Мадары. Но он силён, невообразимо силён, мы не можем ничего с ним поделать. Но в тот момент, когда кажется, что всё потеряно, Мадара внезапно гибнет. Очень удачно для нас!

Новый противник, богиня, кажется сильнее, чем даже Мадара. Она неуязвима, она изменяет вокруг себя саму реальность. Но дзюцу, что я придумал ещё в Академии, дурацкое и вместе с тем эффективное, срабатывает. Момент моего триумфа.

Мы с Саске сражаемся плечом к плечу. Действуем, как один организм. Наши сердца бьются в унисон, движения и дзюцу дополняют друг друга. Упоение битвой, когда рядом с собой ощущаешь поддержку лучшего друга. То, чего мне не хватало последние три года.

Мы побеждаем богиню. Безусловный триумф Команды 7, тех, кого я всегда считал своей семьёй.

Но осталось ещё одно маленькое дельце, один неразрешённый вопрос. И мы не на жизнь, а на смерть сражаемся с Саске, повторяем ту битву в Долине Завершения, в которой я когда-то проиграл. Но на этот раз всё по-другому.

Пусть я всегда считал Саске своим соперником, но никогда по-настоящему не хотел его превзойти. Моя цель, моя мечта, была иной — чтобы он признал меня себе равным. Долина Завершения не повторилась, проигравшего в этой битве не было. Вот мы лежим на жёсткой земле, однорукие калеки, но весело смеёмся — и это открытый чистый смех радости, смех двух шиноби, равных друг другу во всём.

Я — спаситель мира. Я — наследник Мудреца Шести Путей. Я — воплощение силы. Цунаде-баа-чан восстанавливает мне руку, создав протез из клеток моей предыдущей инкарнации, величайшего шиноби всех времён. Я популярен. Ко мне подбегают симпатичные девчонки с сердечками в глазах. Они фотографируются со мной, берут автографы, восторгаются мной, словно я — Саске времён Академии. В детстве я всегда завидовал ему, мечтал оказаться на его месте. И вот теперь моя мечта исполнилась.

Я знаменит, я популярен, но одинок. Пусть в душе я не могу простить Сакуре-чан её лживое признание в любви, но мои чувства к ней неизменны. Я хочу, чтобы она почувствовала то же, что и я. Хочу причинить ей боль, хочу, чтобы она страдала как я, когда видел, что она любит другого. И тут Хината-чан, девушка, которой я всегда восторгался, но которой не было места в моём сердце, попадает в беду. Новая сила, вновь грозящая уничтожить мир, спускается с небес. И прихожу я, спасая ту, которая во всём является идеалом. Ту, которую не люблю, поэтому не могу ответить взаимностью и из-за этого чувствую себя отбросом. Но опасность сближает, её сила, отвага и самопожертвование, заставляют закрыться старые душевные раны, в душе разгорается огонь, очень быстро превращающийся в бушующее пламя искренней любви. Я исцелён, я снова целый, я снова стал собой. И этот идеал, это воплощение Ямато Надешико отвечает «да» на самый важный в мире вопрос.

Я всю жизнь мечтал о семье. Для меня семьёй была команда, Джирайя-сенсей, которого я издевательски, но любя, звал Эро-сеннином, Цунаде-баа-чан. Настоящих отца и мать я обрёл только на краткое время, и только для того, чтобы их потерять вновь. И вот теперь мечты стали явью — помимо идеальной жены, которую я полюбил больше жизни, у меня есть прекрасный сын и очаровательная дочь.

Целью всей моей жизни было получить признание и стать Хокаге. И вот, Какаши-сенсей решает уйти в отставку, и я становлюсь его преемником.

Во время моей инаугурации моя Химавари-чан открывает свой Бьякуган. Её нежные ручки с невообразимой силой ударяют меня ниже пояса. Эпическое достижение — четырёхлетняя девочка, победившая самого сильного человека в мире. И пусть мне больно, но как же я горжусь тобой, моя крошка!

Работа Хокаге оказалась именно такой, как я себе представлял — множество забот, огромные горы бумаг, куча вопросов, требующих моего непрестанного внимания. Благодаря своей крутизне и Теневым Клонам, я справляюсь со всем и даже больше! Но мой сын жаждет моего непосредственного внимания. Он устраивает подростковый бунт, одна за другой следуют разные выходки (что безумно напоминает меня самого в детстве). Я сержусь, но одновременно радуюсь, насколько же он похож на меня. К тому же, пусть лицо на Монументе Хокаге тешит моё самодовольство, всё же оно кажется немножечко слишком пафосным. Боруто, с помощью кисти и краски, превращает этот пафос в насмешку. Ха, мелкий засранец, я впервые сделал подобное с отцом, когда был на два года младше тебя, жалкий подражатель!

А затем новая угроза миру. Непреодолимая сила, самое ужасное, с чем мы когда-либо сталкивались. Несмотря на всё наше могущество, несмотря на помощь друзей, мы с Саске справиться не можем. И тогда мой сын Боруто, с помощью дзюцу, передающегося в нашей семье от отца к сыну, этот мир спасает. Я счастлив, как никогда в жизни. Мою душу распирает гордость.

И вот наша семья снова вместе, былые чувства, что никогда и не угасали, засияли ослепительней, чем полуденное солнце. Я люблю своих девочек, я горжусь своим сыном. Я, Наруто Узумаки, Нанадайме Хокаге Конохагакуре но Сато, исполнивший мечту своей жизни. Я стал величайшим Хокаге в мире, выполнил своё обещание!

Вот только причём здесь сиськи?

* * *

Почему у меня какое-то странное ощущение неправильности происходящего? Почему мне кажется, что грудь моей жены должна напоминать не почти несуществующий размер Сакуры-чан, а другие формы, принадлежащие другому величайшему медику? Почему мне кажется, что…

Стоп! Если подумать, то сиськи Хинаты-чан — не самое странное, что происходит в моей жизни. Проклятье, моя жизнь просто полна странностей! И начались они давно.

Истощённые невиданной войной, Элементарные Страны пришли к миру. Это здорово и правильно, вот только мир наступил слишком быстро и повсеместно.

Кабуто и Орочимару, причинившие столько зла, ставшие виновниками стольких смертей, делавшие это по собственной воле, почему-то были полностью прощены. Орочимару тихо занялся своими обычными бесчеловечными опытами, а Кабуто стал директором детского приюта.

Естественные для меня в детстве телевизоры и радиоприёмники (я всегда завидовал телеку у Саске дома — моей стипендии не хватило бы на такую роскошь), которые практически не изменились после нашего путешествия с Джирайей сенсеем, через пару лет превратились в огромные плоские панели и маленькие фантастические устройства, объединяющие в себе телефон, фотоаппарат и компьютер. На них даже можно было играть, как на той игровой приставке, в которую всё время резался Хикару (тогда он был полным засранцем!) по пути в Страну Луны.

Во время нападения Тонери Ооцуцуки Хината-чан беспомощно свисала на обрывающемся шарфике, не в силах ничего поделать, пока я её не спас. Та самая Хината-чан, чьей силой и решимостью я восхищался, которая отважно противостояла грозному противнику — своему брату Нейджи, затем одному из Путей Пейна, а после этого без страха закрыла меня от атаки Джуби. И чтобы она, с её идеальным контролем, не смогла просто встать на эту стену и спокойно по ней пойти? Даже если Тонери полностью запечатал её чакру, то падение с каких-то двух десятков метров просто растрепало бы ей причёску.

Когда мы с Хинатой-чан делились детскими воспоминаниями, то вместе смеялись над моей попыткой создать Каге Буншин (Чиби Буншин, как она их называла), когда я кинулся защищать её от хулиганов. Меня тогда знатно отмудохали и заставили наесться снега. Но если подумать, то это столкновение было летом, и наелся я травы, а затем меня прогнал охранник, посчитав, что я задираю наследницу Хьюга. Да и пытаться воспользоваться Каге Буншин но дзюцу я никак не мог — ведь я выучил его лишь перед самым выпуском из Академии, перед самой схваткой не на жизнь, а на смерть с предателем Мизуки!

Сакура-чан добивается любви Саске, и они всё-таки женятся. Я до сих пор люблю Сакуру-чан и желаю ей счастья, но, видимо, ревную, и не могу простить фальшивого признания в любви. И Сакура, одна из самых популярных девушек Конохи, несмотря на то, что вроде бы исполнила свою мечту, остаётся несчастной. Саске отсутствует годами, изредка появляясь в деревне.

Сакура Учиха, величайший в мире медик, не уступающая ни в чём Цунаде Сенджу (чьи умения позволяли проигрывать, а значит и перед этим зарабатывать, воистину астрономические суммы), теперь мать-одиночка, в приступе гнева разрушившая свой дом, за который она не выплатила кредит. Жена шиноби, выполняющего миссию S-ранга, оплата за которые позволяет купить такой дом на сдачу с бриллиантов.

Дочь Сакуры и Саске почему-то на не похожа на Сакуру-чан, а является черноволосой копией Карин.

Карин Узумаки. Единственный живой член моего клана, работающая учёным в лабораториях Орочимару. Та, с которой я, всю жизнь мечтавший о семье, почему-то перекидывался лишь парой слов при встрече. С той, что была наиболее близкой к тому, чтобы называться моей сестрой!

Да и я, обретя семью, даже при всей многогранности дзюцу теневого клонирования, умудрялся находить время для всех жителей деревни, кроме тех, кто были мне дороже всего на свете! Я, поклявшийся защитить тех, кто мне дорог!

Да и если оставить в стороне Саске, Сакуру и Карин... Мои друзья женились и завели детей. Но что за странные пары в итоге образовались!

Спокойный добряк Чоуджи каким-то образом сошёлся со вспыльчивой красноволосой куноичи из Кумо, которая когда-то своими кулаками рихтовала моё лицо, как когда-то это делала Сакура-чан и… И как мама! Но не только как мама, ещё одна Узумаки, Карин, точно таким же образом срывала злость на придурке Суйгецу. И почему-то я, на посту Хокаге привыкший замечать тысячи мелочей, не обратил внимания, что все трое — куноичи, что волосы у всех троих — как потоки алого огня, что все отличаются чрезвычайно вспыльчивым нравом. Нет, это должно быть совпадение, ведь такой же несдержанностью славятся Сакура-чан и Цунаде-баа-чан. Вот только последняя — на четверть Узумаки, а на остальные три — происходит из родственного с Узумаки клана… Где были мои глаза? Где был мой разум?

К демонам Каруи, к демонам родню! Киба долбанный Инузука, любитель собак из клана любителей собак, обожающий собак больше всего на свете, женился на Тамаки! На той, кто так же без ума от кошек! Кошка замужем за псом, но при этом их семейная жизнь — совершенно не «как кошка с собакой». Словно… Словно Киба — пришелец из другого извращённого мира, где всё наоборот.

Куренай-сенсей, несмотря на свою выдающуюся красоту, несмотря на своё признанное мастерство в гендзюцу, до сих пор одинокая домохозяйка, давно подавшая в отставку.

Цунаде-баа-чан всё так же одинока, всё так же погрязла в выпивке и играх. Анко-сенсей, красотка с большими сиськами (которые мне что-то мучительно напоминают), постоянно вызывавшая у мужчин вывихи шеи, ужасно располнела и утратила былую красоту. Ино вышла замуж за Сая, пусть он — замечательный друг, но я не помню, чтобы между ними вспыхивали какие-то чувства, всё ухаживание Сая было одним-единственным комплиментом, который, как он позже признался, был «попыткой сделать наоборот».

Но зачем мне смотреть на чужие семьи, если странности происходят даже в моей? Хината-чан, чьё ниндо — никогда не отступать, шиноби потрясающей силы и отваги, талантливый ирьёнин, после свадьбы оставила все свои амбиции и устремления, став обычной домохозяйкой. Во время нападения Момошики и Киншики в период чунинского экзамена она была безвольна и беспомощна, ничем не отличаясь от тысяч остальных гражданских.

Боруто, победивший этих двух придурков и его невидимый метательный Разенган, видимую версию которого умеет делать Конохамару. Разенган — моя самая важная техника, не уступающая по значению Теневым Клонам. Я создавал сотни вариаций, я применял это дзюцу многие и многие тысячи раз. И я знаю ограничения этой техники. Разенсюрикен можно метнуть, благодаря форме и чакре Ветра, биджудаму — благодаря чакре биджу, только они не дают дзюцу распасться. Метательный Разенган? Метательный невидимый Разенган? Нонсенс!

Что происходит с этим миром? Что происходит с моей жизнью? Что происходит с сиськами?

— Наруто-кун, с тобой всё хорошо? — задаёт вопрос любимая, прикладывая ладонь к моему лбу.

— Мне не даёт покоя твоя грудь! — выпалил я.

— Моя грудь? — хихикает Хината-чан. — Нет, я понимаю, что мои размеры невелики, но ты никогда не жаловался!

— Потому что она превосходна! Впервые я обратил на неё внимание… — воспоминание раскалённым сенбоном пронзает мой мозг.

— Дорогой, что с тобой? Почему твои глаза полны ужаса?

— Я впервые… Впервые случайно увидел тебя танцующей в водопаде. И в тринадцать лет твоя грудь была больше, чем сейчас!

Хината взглянула мне в глаза и на её лице отобразилось понимание. Она всегда была очень умной, намного умнее меня, поэтому смогла сопоставить факты со скоростью, заставившей бы Шику от зависти забыть об облаках на неделю.

— Ты думаешь? Н-не может быть!

— Идеальная жизнь. Я получил всё, чего желал, добился всего, к чему стремился. Всё слишком превосходно, слишком идеально. Но при этом донельзя странно.

— Странно?

— Мог ли Киба, которого ты знала, полюбить кошек?

— Но тогда я, тогда все мы…

— Да! И я не знаю, что делать!

Хината — лучшее что когда-либо может случиться с мужчиной. Это ангел, который пришёл из страны мечты. Она прижалась ко мне своим гибким телом и сказала:

— Ты — Наруто Узумаки. Ты — никогда не сдаёшься. Действуй!

— Я не могу! Я боюсь! У меня есть ты, у меня есть Боруто и Химавари! Я не хочу, не могу вас потерять!

— Ты же знаешь, Наруто-кун, что судьба всего мира зависит от тебя! Что многие, в том числе и я, без тебя пропадут. Действуй!

— Но ведь наша любовь, наши чувства, это что, было ложью?

— Наруто-кун, скажи, ты любишь меня?

— Больше всего на свете! Я готов смотреть на гибель мира, лишь бы со мной была ты!

— Перестанешь ли ты меня любить?

— Никогда! Ни за что на свете!

— Тогда действуй! Ты — Наруто Узумаки. Ты тот, чьим упорством я восхищалась с самого детства. Тот, кого полюбила ребёнком и никогда не переставала любить.

— Но я хочу, чтобы ты была счастлива!

— Тогда сделай меня счастливой! Докажи, что всё было не напрасно!

Я кивнул и в последний раз поцеловал жену. Да, когда-то я любил Сакуру-чан, да и теперь люблю. Но теперь она — моя старшая вредная сестрёнка, Узумаки во всём, кроме оттенка волос. А моя жизнь, моя судьба и опора моей души — это Хината. Та, доверие которой я не имею права предать.

— Курама, пора! — произнёс я вслух. — Ты со мной?

«Я всегда с тобой, идиот!»

И глядя в глаза своей любимой, я охватил сознанием весь окружающий мир и, словно тогда, в Водопадах Правды, потянул чакру на себя.

Мир смялся, как чакробумага в руках обладателя Молнии, завертелся ураганом, стянулся в маленькую яркую точку. И на смену ему пришла темнота.

Мои руки вонзились во что-то шершавое и прохладное, разрывая его в клочья. Извиваясь угрём, я выбрался из тесного плена. Мой затвердевший взор скользил по огромным деревьям, оплетающим корнями весь мир, по ночному небу, где среди безразличных звёзд алым шаром огромной смеси Шарингана и Риннегана светилась луна. По мириадам коконов, что густыми гроздьями облепили окружающие ветви, из одного из подобных я только что выбрался.

Но я не думал о мире. Я думал о той женщине, которую люблю. О той девушке, которой столько задолжал. И о её прекрасных полных сиськах, которые мало чем уступали сильнейшему оружию Цунаде-баа-чан.

Я сидел на холодной земле в позе лотоса, сложив перед собой руки. Ощущение единения с природой, как всегда, было непередаваемым. Я чувствовал себя землёй, чувствовал небом, ощущал камнем и деревом. Тысячи и тысячи огоньков чакры окружали меня, они свисали с огромного сосредоточения природной энергии, что растянуло свои корни на весь мир.

Я искал и искал тех, кого люблю, тех, кто мне дороже самого мира. Вот я нащупал необычайно слабый огонёк Цунаде-баа-чан, вот притихшая, но всё такая же неистово-яростная чакра Райкаге. Вот я чувствую спокойный огонь Какаши-сенсея и проказливо-игривый огонёк той, что в несбывшемся будущем беспрекословно заставляла меня называть её «сестрёнкой Мей», в случае отказа угрожая убить.

Мои мысли и чувства, наполненные покоем, неторопливо заполняли разум. Благодаря этому, я не дёргался, как жертва слабого райтондзюцу, а мог обдумать происходящее. Итак, мне 16 лет. Я — не Хокаге, а всего лишь глупый генин, влюблённый в Сакуру-чан. Рикудо-сеннин дал нам с Саске силы, чтобы противостоять Кагуе. А был ли Рикудо-сеннин? Существует ли вообще Кагуя Ооцуцуки? Распахнулись мои закрытые глаза, с невероятными подробностями высветив безрадостную картину окружающего мира. Я поднял руку, взглянув на правую ладонь. Было очень непривычно видеть человеческую плоть вместо бинтов, многие годы покрывавших мою руку. На ладони не было никакого солнца. Итак, Рикудо-сеннина не существует, он не создавал бижду.

«Идиот!»

Ладно, Рикудо-сеннин существовал, он создал биджу. Но я — не сын бога. Ну, с этим можно смириться. Курама, ты как? Что ты такое?

«Мне кажется, я лишь половина себя. Та, что когда-то была запечатана в твоего придурка-папашу.»

Итак, я в прошлом. У меня нет божественных сил. Весь мир погружен в иллюзию. Против меня… Кто против меня? Мадара Учиха, с которым не могли справиться пять каге, или же Обито, которого мы с Какаши-сенсеем едва победили… Или не победили? Есть ли у меня хоть какая-то надежда на победу?

«Ты сраный нытик, вот ты кто!»

Может быть, может быть. Но ведь Мадара — шиноби с огромным опытом, прошедший через тысячи битв!

«А чем ты занимался последние двадцать лет?»

Эй, мне всего шестнадцать!

Моё сознание, окутывающее весь мир, скользнуло к такому маленькому и такому родному огоньку. Тело пронзила волна радости и счастья. Не раздумывая, я рванул с места, чувствуя, как от силы толчка под сандалией разлетаются осколки камней и земли. Прыгнув на ветвь, я промчался, словно чёрно-оранжевый метеор. Я не думал ни о чём, ни о мире, ни о противнике, ни о Кураме…

«Эй, я всё слышу!»

… а только о той, что за эти годы, которых никогда не существовало, стала неотъемлемой частью моей души. Добежав до края одной из ветвей, я, не раздумывая, прыгнул вперёд. Мой взгляд не был направлен на пропасть под ногами, он был сосредоточен на густом переплетении ветвей вдалеке. Курама, дай мне чакры!

«Пфф, ты, как обычно, без меня ничего не можешь!»

Эй, совсем недавно ты не был таким засранцем!

Поток такой знакомой и одновременно незнакомой чакры наполнил моё тело, вспыхивая аурой золотого пламени. Пролетев сотню метров, я приземлился на ещё одно дерево.

«Совсем недавно я был целым! Ну или считал себя таким!»

Не волнуйся, партнёр, я верну тебе твою половину! Обещаю! А Нару…

«Да, да, знаю, ты всегда исполняешь свои обещания и прочая фигня!»

Эй! Откуда столько скепсиса?

«Ну, у тебя двое детей, и оба ребёнка от малышки Хьюга!»

Воспоминания о том, что я потерял, наполнили душу горечью. Пусть Боруто и Химавари никогда не существовали в реальности, пусть они были придуманы мной, стали воплощением моих чаяний и желаний, но я всё равно их любил и продолжаю любить. Да и вообще, о чём ты, мохнатый?

«Ну, не кисни! Заделаешь своей красотке ещё детей, нашёл проблему!»

Бесчувственный комок чакры!

«Клятвопреступник!»

Чего? Хорошо, что мир погрузился в иллюзию, никто не может видеть моего глупо вытянувшегося лица.

«Помнишь ту жрицу, которой ты дал обещание?»

Шион-чан? Да, она просила помочь и я, конечно же, всегда приду на помощь!

«Придурок! Ты отец двоих детей! Думай! Или это тебе слишком непривычно?»

При чём здесь де… Серьёзно? Проклятье, Хината-чан меня убъёт!

«А-ха-ха-ха-ха!»

Иногда я жалею, что папа и мама так сильно в меня верили. Без кое-чьих реплик, я мог бы и обойтись.

«Можешь закрыть печать, нытик!»

Жду не дождусь, когда ты вновь станешь целым. Характер у тебя был лучше, когда ты… Стой! Откуда ты знаешь о Шион-чан! Ты же был заперт в животе Шинигами!

«Пф-ф-ф-ф!»

Я сосредоточился на беге. Мелькали ветви, корни листья и коконы, слившись в размытое пятно. Меня вёл путеводный огонь, он неумолимо тянул меня к себе, словно дзюцу Магнетизма — стальной кунай. И вот когда я остановился перед ещё одним коконом, ничем не отличающимся от тысяч и миллионов других, в моих коленях появилась предательская слабость.

А что, если Хинате я не нужен? Что, если она любит шестнадцатилетнего идиота, который никогда не сдавался и всегда шёл вперёд? Что, если взрослый мужчина, в которого я превратился, оставаясь таким же молодым снаружи, будет для неё ещё одним знакомым, внешне неотличимым от её любимого?

Или… От промелькнувшей мысли волосы стали дыбом, а душу окутало облако беспросветного ужаса.

А что если…

Как я ни гнал от себя эти мысли, но те, с настойчивостью Ли, колотящего манекен, возвращались ко мне снова и снова.

А если идеальный мир для Хинаты-чан, мир, в котором она могла прожить долгие годы, существует без меня? Что, если моё малодушие, не позволявшее поговорить мне с ней после её признания, моя глупая зацикленность на попытке вернуть того, кто не желал возвращаться… Что, если она сейчас не со мной? Что если в своей иллюзии она, самая прекрасная и самая великодушная женщина в мире, настолько желала мне счастья, что решила меня опустить? Что если она в этой иллюзии вышла за кого-то замуж, за… Ну не знаю, за Кибу, или Шино, или Саске… да за любого слишком уж везучего засранца? И что если она полюбила своего мужа, а ко мне испытывает те же чувства, что теперь я к Сакуре-чан?

Мои руки, охваченные золотым светом, предательски задрожали. Пусть я один, пусть без божественных сил, а против меня враг, которого не удалось одолеть никому, но я меньше боялся выйти против Мадары, Кагуи и Обито, чем услышать слова отказа от половинки своей души.

Курама тактично молчит, и я благодарен тебе за это, партнёр. Моё тело окутало тепло, а поверх плеча появилось ощущение молчаливой когтистой лапы поддержки. Ты прав, дружище, медлить нельзя.

Сцепив до скрежета зубы, ощущая, как крошащаяся эмаль тут же восстанавливается под действием золотой чакры, я решился. Мои руки разорвали кокон, я словно со стороны наблюдал, как они вытаскивают оттуда безвольное тело с длинными синими, почти чёрными волосами. Я смотрел на прекрасное лицо, ещё не получившее совершенства зрелости, но полное свежести юности, на сияние колец Риннегана в её глазах, на причёску, которую я не видел уже много лет, и ждал. Моя золотая чакра окутала её тело, разрывая гендзюцу, вызволяя из плена иллюзии. Веки её сомкнулись, затрепетали и распахнулись, показав такие знакомые родные глаза.

— Наруто-кун? — прошептала она.

— Хината-чан, прости меня! Прости, что так долго не отвечал тебе после нападения Пейна! Прости, что не дал то, что ты заслуживала! Прости, за то, что был полным идиотом!

Её рука поднялась, и прохладная ладошка коснулась моей пылающей золотом щеки.

— Хината-чан! Помнишь в Академии, когда Ирука-сенсей спросил, если бы наступил последний день мира, с кем бы мы хотели остаться?

— Я написала твоё имя, Наруто-кун!

— Хината-чан, сейчас наступил такой день. Последний день нашего рухнувшего мира, и я счастлив, что человек, с которым я хочу его встретить, сейчас со мной!

Я сделал шаг назад и преклонил колено.

— Скажи мне, Хьюга Хината, сделаешь ли ты меня, Наруто Узумаки, самым счастливым человеком во Вселенной? Станешь ли ты моей женой?

Хината молчала и моё сердце уже готовилось рухнуть в бездонную пучину ужаса. Наконец, её губы шевельнулись:

— Это слишком хорошо, чтобы быть в реальности. Наруто-кун, даже если это иллюзия, даже если я всё ещё пребываю в плену Вечного Цукиёми, мой ответ всё равно: «Да, конечно да»!

Мысль о том, что я до сих пор не смог вырваться в реальность, что сознание просто сменило слой изощрённого гендзюцу, вызвала безотчётный страх. Поэтому я сделал единственное, что смог придумать мой воспалённый мозг.

Я потянул на себя чистую чакру Курамы, ощущая, как во рту заостряются и удлиняются клыки. Золотая чакра сменила цвет на тревожно-алый и я сделал шаг вперёд. Моя Хината не отшатнулась, не испугалась, в её глазах лишь появился вопрос. Даже когда рука с длинными острыми когтями взметнулась в воздух, она лишь немного опустила веки, демонстрируя полное доверие.

Очень-очень зря, Хината-чан! Я не тот Наруто Узумаки, которого ты знаешь! Когти окутанные алой чакрой безжалостно ударили, вспарывая, взрезая всё на своём пути. Прочный зелёный жилет чунина не смог противостоять внезапной атаке и лопнул, разрезанный в клочья. Не сдерживаемые больше ничем, освобождённые от оков, сиськи моей любимой выпрыгнули на волю, укрытые лишь мало что скрывающим трикотажем чёрного обтягивающего гольфа.

Алый покров, в котором я больше не нуждался, мигнул и пропал. Я вжался лицом в такие родные, такие большие и упругие полушария и прошептал:

— Нет, я, наконец, дома!

* * *

Мы бежали вперёд, туда, где мои чувства отшельника ощущали колоссальное и подавляющее сознание скопление природной энергии, нечто, заставляющее бассейн с жабьим маслом выглядеть… выглядеть как бассейн, по сравнению с океаном! Этот феномен подавлял, забивал все чувства, мешал понять, что же творится рядом с ним.

Моя Хината, с грацией, которой мне никогда не достичь, бежала рядом, а мои глаза всё так и норовили забросить рассматривать скучный путь впереди и прочно зафиксироваться на подпрыгивающей груди любимой. Могу сказать прямо — я несколько раз чуть не упал, и только узкая ладошка, вовремя хватающая меня за куртку, не дала опозориться на весь мир. Впрочем, весь мир находился в плену Вечного Цукиёми, а значит видел что-то более интересное, чем его спаситель, нелепо взмахивающий руками, падающий с огромной высоты, при этом вывихивающий шею, так как его глаза не могут оторваться от зрелища, в разы и разы более гипнотического, чем Шаринган Учиха.

Я, изобретатель Секси-дзюцу, попался на нечто, подозрительно напоминающее собственную технику. Интересно, на такой ли эффект рассчитывала Цунаде-баа-чан, надевая своё зелёное хаори? Впрочем, даже если за игорным столом другие игроки не могли сосредоточиться на картах, бабуле это не помогало.

— Хината-чан, а ты точно уверена? — в который раз спросил жену я.

— Не волнуйся, Наруто-кун, я не та слабая…

— Конечно нет! Ты невероятно сильна, твоя сила безгранична! Но мне придётся использовать крутые техники, а значит…

— А значит я помогу тебе! — безапелляционно ответила она, тряхнув своими прекрасными… демоны и биджу! Ну мне уже не пятнадцать лет! Больше никогда не буду смеяться над жертвами Секси-дзюцу! — А что было дальше? Химавари-чан — прекрасное имя, но Боруто? Серьёзно?

— Боруто — тоже клёвое имя! А у Саске и Сакуры дочь — Сарада! Салатик! А-ха-ха!

— Наруто-кун, тебя самого назвали в честь ингредиента рамена! — напомнила с улыбкой жена.

— Рамен — самая замечательная вещь в мире! — отрезал я. Но взгляд на супругу, на её подпрыгивающие... да ладно, что со мной творится?! — Прекрасней рамена только ты, Хината-чан!

Её смех могу слушать бесконечно.

— Только один человек в мире может сравнить девушку с раменом! — смеялась Хината. Внезапно лицо у неё стало серьёзным. — Нашего сына никогда не назовут Болтом!

— Но ведь я так долго выбирал имя! — я чувствовал, что мои слова похожи на нытьё, но ничего не мог с собой поделать. — И ты, самое главное, согласилась!

— У нас никогда не будет сына Боруто! — отрезала она.

Облако тьмы, океан печали и тоски, что я так успешно сдерживал в себе, внезапно прорвались в мою душу.

— Да. У нас никогда больше не будет сына Боруто. Того Боруто, которого я знаю и люблю, не будет, даже если я дам своему ребёнку такое же имя. У нас никогда не будет Химавари-чан. Той Химавари-чан.

Вновь ладошка жены ухватила меня за шиворот и я, почувствовав намерение, остановился. Хината-чан подошла ближе и крепко-крепко меня обняла. Я обхватил её лицо ладонями и утонул в родных прекрасных глазах, полных понимания, сопереживания и муки. Какой же я идиот! Я опять сделал ей больно!

— Прости Хината-чан! Прости! Мы вместе пройдём этот путь! У нас будут прекрасные дети, много детей… — вспомнив о своём обещании, я запнулся. — Если я, конечно, доживу до этого.

— Наруто-кун, ты справишься, ты же никогда не отступаешь! — безапелляционно, словно о самом собой разумеющемся сказала любимая. — Какой бы враг не противостоял, ты его победишь! Ведь мой жених, — она растянула это слово, словно смакуя его звучание, — самый непредсказуемый ниндзя в мире!

— Вообще-то я боюсь не Кагую или Мадару! — признался я. — Скорее всего, меня убьёшь ты, как только услышишь об обещании, которое я дал, когда был ещё идиотом!

Хината-чан вопросительно наклонила голову и её объятия почему-то показались мне стальными тисками.

— Я, сам того не подозревая, пообещал Шион-чан, верховной жрице Страны Демонов, продолжить род жриц. То есть, — мой голос зазвучал всё тише и тише. — зачать ей ребёнка.

Выражение лица любимой не изменилось.

— И? — только и спросила она, стальные тиски её рук превратились в грозящий сокрушить капкан.

— Зачать ребёнка! Ребёнка! Поверь, после того, как я стал отцом двоих детей, я узнал, откуда они появляются!

— Двое детей, — её глаза мечтательно закатились. — То есть ты не собираешься меня бросить ради какой-нибудь новой Сакуры?

— Конечно нет! — что за постановка вопроса? — К тому же, Шион-чан непохожа на Сакуру! Более всего её фигура напоминает твою, у неё такие же красивые большие си…

— Ну тогда всё в порядке. Ты, Наруто Узумаки, конечно же исполнишь своё обещание!

Она что, не расслышала про ребёнка? А может она сама не знает…

— Но ведь для того, чтобы получился ребёнок, требуется чтобы парень и девушка… — я замялся.

— Наруто-кун, — засмеялась она, — я знаю после чего появляются дети. Если бы ты не спал на уроках, ты бы услышал подробности ещё в Академии.

— Но тогда…

— Я почти потеряла надежду, смирилась с тем, что ты смотришь только на Сакуру. Но теперь ты со мной, Наруто-кун, это для меня самое главное. Ты исполнишь обещание. И никогда не оставишь своего ребёнка без отца.

— Я не заслужил тебя! — и это чистая правда.

Я выскользнул из объятий и подхватил её, хихикающую, на руки.

— Конечно нет! Зато я тебя заслужила!

Я возобновил свой бег, лишь кивком признавая абсолютную правоту её слов. Чакра, развевающаяся за спиной золотым плащом едва не превратилась в крылья, вознося меня в небеса. Итак, я женат на самой лучшей женщине в мире. Впрочем, я знал это всегда.

— А что было в твоей иллюзии, Хината-чан? — попытался перевести разговор со смущающей меня темы.

— Мы были на свидании, Наруто-кун, — улыбнулась она. — И это было самое прекрасное свидание в мире!

— Хината-чан! Я воплощу это гендзюцу в реальности! Восстановлю каждую деталь и подробность! Если это и было твоей мечтой, то обещаю, она станет явью! А Наруто Узумаки никогда…

Безмятежное лицо Хинаты окаменело. Похоже, я сказал что-то не то! Видимо идиотом я остался навсегда!

— Некоторые вещи, Наруто-кун, невозможно исполнить. В той иллюзии с нами были Ханаби-чан и Нейджи-нии-сан.

Я хотел подбодрить, сказать что-то утешающее, но из моего рта вырвалось только одно:

— Что за херня здесь творится!?

Деревья расступились, открыв большое каменистое плато. Там, куда я стремился, где, казалось, находилась ось мироздания, источник всего существующего во Вселенной, стояло дерево. Оно не было огромным — ведь огромными можно назвать тех гигантов, которые опутали своими корнями мир, хватая людей и погружая их в вечное гендзюцу. Нет, оно было чем-то большим, намного большим. Исполинский ствол казался тонким и хрупким, вздымаясь вверх и пронзая сами небеса. На вершине его был распустившийся бутон, внутри которого распахнулся огромный алый глаз, отражающийся на поверхности луны.

Под деревом лишь мой усиленный чакрой Курамы и режимом отшельника взгляд смог рассмотреть две микроскопические фигурки. Одной из них был белёсый, покрытый наростами и шипами Обито Учиха. А второй — обнажённый по пояс Мадара, чья кожа ни капли не напоминала потрескавшийся пергамент воскрешённого мертвеца. Две головы синхронно повернулись в нашу сторону, и я едва сдержал язык, чтобы не выругаться. У каждого из них в одной из глазниц сиял фиолетовый огонь Риннегана.

* * *

Не скажу, что незнаком с ощущением, вызываемым активированным додзюцу. Для меня Шаринган всегда был чем-то близким и знакомым с детства, он ассоциировался с Какаши-сенсеем, с Саске, решившим драться серьёзно, или же с бесстрастным лицом Итачи, запутавшегося, затерявшегося среди собственных демонов. Ещё Шаринган значил целую толпу белокожих сопляков, решивших захватить мир, но при этом строго соблюдающих распорядок дня под змеиным немигающим взором Кабуто Якуши. Но самым тяжёлым чувством, что вызывал Шаринган, была беспомощность, которую я испытывал, неспособный поразить того, кого считал Мадарой Учиха. Человека в маске, чья нематериальность была ещё той занозой в заднице. Неуязвимый, неосязаемый и недоступный, Обито Учиха вызывал отчаяние бессилия. И теперь рядом не было Какаши-сенсея, чьё додзюцу могло хоть как-то уравнять шансы.

Но хуже всего был Риннеган. Со времён нападения Пейна, он у меня ассоциировался с отчаянием, безнадёжностью и непреодолимостью. Под взглядом этого фиолетового сияния, эти гипнотических концентрических кругов, гибли люди, которым я был дорог, которые для меня всегда являлись самой драгоценной вещью на свете. Под взглядом Риннегана я, потрясённый смертью девушки, только что признавшейся мне в любви (пусть она тогда не погибла, но тем не менее) в порыве отчаяния сорвал все ограничения и высвободил силу Кьюби. От сияния этих глаз погибла деревня, в которой я родился, в которой жил и которую защищал.

С обладателями этих глаз, нашими собратьями-джинчурики, поднятых противоестественным дзюцу призыва, мы с братцем Би выходили на смертельную битву. Свет Риннегана для нас с Саске обозначал неуязвимого противника. Мы едва смогли справиться с Учиха Обито, но Мадара был на много уровней выше.

Если пользоваться лексиконом Боруто, не отлипающего от своей игровой приставки, Риннеган обозначал сражение с настоящей имбой, с долбаным читером и манчкином. Момошики и Киншики Ооцуцуки, ворвавшиеся в Коноху в период чунинского экзамена, это мнение только подкрепили.

И сейчас против меня был не просто обладатель Глаз Бога, а сразу два. И тот факт, что один из них был джинчурики Джуби, обладателем Шарингана с абилкой нематериальности, а второй — неуязвимым засранцем, овеянным легендами шиноби, до кучи читером, заполучившим величайший кеккей-генкай ещё большей легенды, ни капли не успокаивал. За моей спиной не было пяти Каге, у меня не было Силы Мудреца, а со мной не было друга с Глазом Бога. Ситуация была — полное днище.

— Но почему стоит дерево? — невпопад спросил я. — Я же его уничтожил Лавовым Разенсюрикеном! И почему Обито до сих пор джинчурики?

— Наруто-кун, — послышался голос Хинаты. Она выскользнула из моих объятий и встала плечом к плечу, взяв меня за руку, — Что последнее ты помнишь перед тем, как раскрылся бутон дерева?

— Не было дерева! Муген Цукиёми вызвал Мадара! Он не знал, что на самом деле Чёрный Зецу — воля… Ох, дерьмо!

Хината-чан сжала мою ладонь своей маленькой сильной ладошкой.

— Когда Обито вырвал из тебя Кьюби, ты умирал… — прошептала она.

— Но ведь это был Мадара! Погоди, милая! — она до сих пор не привыкла к такому обращению, поэтому очаровательно покраснела. — Но мы вроде бы вытащили из Обито всех биджу!

— Мы пытались. Вы с Саске поразили тело Обито и оттуда вырывалась чакра хвостатых зверей. Ты тянул её на себя, а мы, армия Альянса, тебе помогали. А затем что-то случилось. Обито применил дзюцу Шарингана и эта чакра стала нематериальна. Он забрал чакру себе, а затем из его рук вырвались фиолетовые цепи. Они вонзились в твоё тело, вырвали из тебя Кьюби, и его затянуло в Обито.

В моей памяти проносились описанные события. Они всегда там были, просто находились на втором плане, не всплывая на поверхность, словно воспоминания теневого клона.

— Появились твой отец и Какаши-сенсей. На помощь прибыл Гаара, он подхватил тебя своим песком. Сакура пыталась тебе помочь, но даже с её ирьёниндзюцу ничего не получалось. Она напрямую массировала твоё сердце, делала искусственное дыхание, но всё зря. Ты умирал, а я… А я всё видела Бьякуганом, но не могла сделать абсолютно ничего.

— Тише родная, всё в порядке. Я с тобой и всегда буду рядом.

— Минато-сама решил, что тебя может спасти только одно, поэтому он запечатал в тебя какую-то очень мощную чёрную чакру. Она была похожа на биджу, но при этом…

— Его зовут Курама. Он — тёмная половина Кьюби, мой друг и напарник.

— Твоё сердце начало биться, и мне показалось, что уж теперь-то всё будет хорошо. Но потом один из белых Зецу появился пред Мадарой. У него был Риннеган, которым он Мадару воскресил. У ожившего Мадары глаза осыпались множеством осколков, но это нам не помогло. Он забрал Риннеган у белого Зецу и поставил его себе. Мы приготовились к схватке, но не успели. Бутон раскрылся, и луна стала красной.

Торопливый рассказ любимой поднимал события из глубин памяти. Для неё это было совсем недавно, а для меня — семнадцать лет назад, неудивительно, что кое-что подзабылось, неудивительно, что утонуло под пластами ложной памяти, под налётом несуществующего будущего.

Я сцепил зубы, глядя на двух человек, одного из которых большую часть жизни считал героем. Я смотрел на несколько фигур, похожих на жуков в руках безумного энтомолога — их спины, словно булавками, были многократно пробиты и прибиты к земле чёрными стержнями. Отец, дедуля, Первый и Второй — четверо величайших Хокаге в истории. И мне предстояло выйти против тех, с кем не справились они.

— Ты знаешь, Хината-чан, я не боюсь признаться, что мне страшно.

В её голосе не было ни грамма сомнений, ни миллисекунды колебаний.

— Ты справишься, Наруто-кун. Пообещай, что справишься. Ведь Наруто Узумаки никогда не отступает от своих обещаний.

— Обещаю, Хината-чан! Но там будет очень опасно, может…

— Я иду с тобой. Я не сдамся, ведь не сдаваться — это мой путь ниндзя!

Я не заслуживаю её любви. Но я эгоист, поэтому не променяю её ни на что на свете. И ради того, чтобы оправдать её веру в меня, чтобы не предать это доверие, я готов на большее, чем пойти в безнадёжный бой против неуязвимых противников.

— Тогда, Хината-чан, пойдём, сольём по-быстрому этих рукожопов! Время ногебать!

Я больше не знаю ничего. Не имею понятия, где реальность, а где — совершенная иллюзия. Я не знаю, есть ли во мне какие-то недоступные человеку силы, или же я тот Наруто Узумаки, которым был на начало Четвёртой Мировой. Но это не настолько и важно. В той иллюзии, где прожил большую часть своей жизни, я не стоял на месте. Я желал не "быть" величайшим Хокаге, а "стать" им. Маленькая разница в формулировке, но какое же различие в результате! Я тренировался каждый день. Мои клоны, снующие по деревне, помогали переходить через дорогу бабушкам и снимали с деревьев кошек, но перед этим они оттачивали мастерство. Если бы я не был глуп, если бы на день рождения Химавари-чан я пришёл бы… клон пришёл бы не таким усталым, я бы не сделал больно людям, которые дороже мне всего на свете, несмотря на то, что они — плод моего воображения.

Я достал из подсумка кунай. Это обычный продукт массовой промышленности, ничем не примечательная хорошая сталь. Он неважно проводит чакру, но мне это и не особо нужно.

Несмотря на то, что я — Узумаки, несмотря на наследие своих родителей, несмотря на сенсея — мастера фуин, я никогда не изучал это искусство. Никогда в реальном мире. Да и в бесконечной иллюзии я уделял ему меньше внимания, чем оно заслуживало. Но некоторые трюки я делать могу.

У меня всегда было плохо с теорией, я считал себя практиком. Разработать печать? Корпеть над скучными цепочками символов, выстраивая схемы и рабочие формулы? Нет, я это делать могу — свидетелем усидчивости будут горы документов и моя правая рука Шикамару, которого тоже никогда не существовало. Но любви к подобным вещам я не приобрёл, поэтому фуин-шики, которая возникла в моём сознании, являлась наследием отца. Рукоять лежащего на моей ладони куная на секунду засветилась, а по обмотке рукояти полезли такие знакомые символы. Ненавижу эту технику. Ненавижу тот краткий миг небытия, существующий между «здесь» и «там», ту бесконечность, что длится между соседними мгновениями. Именно это дзюцу отца никогда не стало моим любимым, но оно — моё наследие, а значит не выучить его я не мог.

«Да кому ты врёшь? Ты просто считал, что это очень крутое дзюцу, а ты всегда был падок на подобную хрень!»

Но ведь крутое же! К тому же, Райдо, Генма и Иваши были не против меня научить.

«А потом, когда оказалось, что оно тебе не нравится, ты забил!»

Ты прав, партнёр. Но тем не менее, я его знаю и пользовался им больше, чем любой человек в мире!

«Клоны не считаются! К тому же тогда отдувались мы с твоим папашей!»

Но тем не менее, я всё-таки перенёс всю армию Альянса!

«Когда Хирайшин использовал Минато, не было настолько мерзких ощущений. Так что не настолько ты и крут!»

Еле удержал руку, чтобы глупо не почесать затылок. Да, у папы перемещение получалось совсем незаметно. Видимо, дело в том, что именно он разработал ту печать.

Я вернулся к реальности. Мои руки сжали целую кучу кунаев, рукояти всех изукрашены цепочками символов.

— Держи, милая! — я отдал Хинате несколько из них.

Её лицо озарили удивление и понимание — точно так же, как в тот первый раз иллюзорного будущего, когда я ей показал этот трюк. Она спрятала кунаи в подсумок, не задав ни одного вопроса.

Мой мир фальшивка, его никогда не существовало. Я никогда не обладал силой Мудреца, не владел всеми стихиями. Но на что же тогда ушли многие десятилетия тренировок, существующие в моём сознании? Я тянусь к своей чакре, и она привычно поддаётся моим желаниям. На ладони вспыхивает огонь, завывает ветер, змеится разряд молнии, льётся маленький дождь и проносится пыльная буря. Спасибо, Обито, ты сдержал обещание, внутри твоей техники я действительно стал Хокаге, величайшим Хокаге всех времён.

Собирать природную энергию можно только растворившись в мире. Это требует полнейшей неподвижности, отсутствия любого движения. Мне понадобилось почти полтора десятка лет, чтобы понять, что природа — не только массивная скала, не только могучее дерево, столетиями пронзающее корнями землю. Быстрая горная речушка, игривые лепестки огня, стремительный треск разряда молнии, порыв ураганного ветра и бесконечно быстрый луч света — это тоже природа. Мне больше не нужна неподвижность, пусть этот ритуал приносит спокойствие не хуже, чем любимое занятие Шикамару.

Аура, окутывающая Хинату-чан, делающая её частью меня, наполнилась потоком природной чакры, а затем посинела и по ней начали проскакивать электрические разряды. Моя Хината очень быстра, но с такими противниками никогда не бывает слишком много скорости. Она очень сильна — её дзюцу остановило ладонь Джуби — но для этих врагов не бывает много силы. К тому же, наложить баффы — прямая обязанность саппорта!

Чёрная чакра и белая, инь и янь, дух и тело. Это дар Мудреца, а значит у меня его не было никогда. Но я настолько привык, настолько сроднился с ними, что у меня не возникло ни малейшего сомнения в успехе. Белое и Чёрное, тело и разум. Таинство созидания. Хагоромо Ооцуцуки, я, может быть, и не твой сын, но спасибо за этот дар. Девять гудодама чернильными пятнами выплывают за мою спину.

Молния и Земля, наполненные силой природы, соединяются вместе, сливаясь в хрупкой гармонии. Шукаку, ты всегда был засранцем, но и тебе спасибо за этот дар. Стихия Магнетизма невидимым облаком окутала окружающее пространство. Послышался шорох и треск ломающегося дерева. На множестве коконов, окружающих нас с Хинатой, появились небольшие разрезы, выпуская из себя целое облако кунаев и сюрикенов. Ещё больше смертельного железа поднялось в воздух с земли.

То, что должно произойти дальше, навевало беспокойство. Мне до сих пор не нравилось, что Хината рискует жизнью, я даже выругал себя за порыв, заставивший вырвать её из безопасности иллюзии. Именно по этой причине я не призвал на помощь Гамакичи или босса Бунту, не вызволил никого из каге и не позвал с собой Саске. Один раз мы попробовали всё сделать вместе и провалились, а теперь настало время именно мне защитить тех, кто мне дорог.

«В прошлый раз ты глупо потратил чакру на десятки тысяч человек!»

Возможно, дружище. Теперь попробуем другой подход.

Мы с Хинатой побежали навстречу противнику, всё так же удерживая друг друга за руки. Надо мною летело облако кунаев, а за спиной парили девять гудодама. Мы добежали до края ветвей и прыгнули. Две гудодама превратились в плоские блины, в надёжные площадки под нашими ногами. Я прекрасно понимаю Гаару, предпочитающего именно этот способ передвижения, полёт — это незабываемо прекрасно.

Облако кунаев набрало скорость, опередило нас и с силой исполинского молота богов обрушилось на противника. Силуэт фиолетового огня вспыхнул вокруг Мадары, и кунаи, скользнув по грудной клетке Сусаноо, бессильно опали на землю. Обито тоже остался невредим, чёрный диск щита перед ним сжался и медленно превратился обратно в шар гудодама.

— Ты вырвался из иллюзии? — удивлённо склонил голову Мадара. — И после этого пришёл сюда? Но ведь это бесполезно!

Он хочет поговорить? Прекрасно! Мы с Хинатой спрыгнули неподалёку от противников.

— Наруто Узумаки никогда не сдаётся! — заявил я.

— Неужели ты не понимаешь, насколько всё бессмысленно? Неужели судьба армии, всех твоих товарищей, тех, кого тебе не удалось спасти, не смирила тебя с действительностью? — подал голос Обито.

— Ещё ничего не потеряно! Ведь я ещё жив! — с уверенностью, которой ничуть не ощущал, заявил ему в ответ.

— Это ненадолго. Все твои друзья и союзники повержены, те, кто полагался на тебя — либо мертвы, либо находятся в плену Вечного Цукиёми. Остались только ты и вот эта девчонка. Зачем тебе биться? Ты же всё равно проиграешь!

Он меня недооценивает! А Наруто Узумаки ненавидит, когда его… А-ха-ха, Наруто Узумаки обожает, когда его недооценивают! Особенно, если это делают могучие враги.

— Я все равно не сдамся. Я буду сражаться с тобой, Обито Учиха, снова и снова, до тех пор, пока не добьюсь победы!

— Против тебя две ожившие легенды! Против тебя те, кто уничтожил всю армию! На что ты надеешься?

— Ты планировал меня предать, Обито, — раздался голос Мадары. — И пусть мы заключили временный союз, но пока что против этого мальчика ты выйдешь один.

О, ссора в любовном гнёздышке? На такой подарок я и не рассчитывал.

— Мадара-сама, а может вы присоединитесь ко мне? Если Обито теперь ваш враг, тогда давайте уладим наши разногласия, когда он будет повержен!

Гипнотический взгляд Риннегана омыл меня презрением.

— Мы с тобой не союзники, и никогда ими не будем.

— Ну тогда ладно! Учтите, что когда я наваляю этому придурку, придёт и ваш черёд!

На моей вытянутой руке начала закручиваться синяя сфера. Дзюцу, что было неотъемлемой частью моей натуры, то, что я отточил до абсолютного совершенства, мигом возникло в вытянутой руке. В этом месте концентрация силы природы была колоссальной, добавить в технику природную чакру было совершенно плёвым делом. Я взревел и бросился на Обито, моя рука сжимала саму смерть.

В глазах Обито была пустота. Он бесстрастно смотрел на моё приближение, в своей надменности даже не попытавшись сдвинуться с места.

Неукротимая ярость пламени и прохладное спокойствие воды. Горячее и холодное. Мокрое и обжигающее. Две стихии, сплетаясь в одно целое, превращались в пар, разъедающий всё сущее и превращающий его в ничто. Спасибо тебе, Кокуо, за этот дар! Цвет Разенгана, наполненного чакрой Пара, стал изменяться, быстро превратившись в дымчато-белый. Техника в моей руке заметно потяжелела.

Мир сжался в бешено вращающуюся точку. Тёмная чакра Курамы, сила моего друга, привычная и абсолютно чуждая, тонким потоком начала вливаться в белую сферу. Словно молоко, в которое плеснули чернил, сфера налилась чернотой, став весить, словно десять комплектов утяжелителей Ли из моего несбывшегося будущего. Я бежал, чувствуя, как скалистый грунт проминается под ногами, как из-под сандалий брызжут осколки камней.

Обито продолжал смотреть на меня немигающим взглядом. И лишь когда я был возле него в нескольких близких шагах, его губы искривились в презрительной усмешке.

— Биджу Разенган! — я с воплем обрушил ему в живот чёрную как ночь сферу.

И она, естественно, прошла сквозь него, словно он был бесплотным призраком. Увлекаемый инерцией движения, сжимая этот невероятно тяжёлый Разенган, я смог остановиться, громко топая, только сделав десяток шагов. Я согнулся, тяжело дыша — всё-таки поддерживать такое дзюцу было непросто и в мои лучшие времена.

— Теперь ты понимаешь, насколько это бессмысленно? — сказал Обито, медленно поворачиваясь ко мне лицом.

Я выругался про себя. Атака, на которую я поставил всё, то, о чём думал все эти годы, вспоминая одного из своих сильнейших противников, провалилась. Сраная нематериальность Камуи, которую Обито…

Раздавшийся взрыв ударил по барабанным перепонкам, несмотря на Режим Отшельника, несмотря на ауру величайшего из биджу. Взрывная волна подняла меня, как пушинку, в воздух, где я, как в замедленной съёмке, успел увидеть недоверчивое выражение лица Обито и его глаза, сфокусировавшиеся на длинной тонкой руке чакры, простиравшейся из моего плеча в место, где когда-то был его живот.

Джинчурики Джуби иммунен к ниндзюцу, мы выяснили это слишком дорогой ценой. Но вторая сфера, которую я едва удерживал внутри Обито, не была ниндзюцу, это был Сенпо: Футтон Разенган. «Разенган, в который я вложил многовато чакры!» — запоздало подумал я, как пушинка, сметаемый силой взрыва.

Моя рука чакры взметнулась вперёд, выхватывая из воздуха тело Обито, вернее, то, что от него осталось — голову, на которой так и застыло удивлённое выражение, прикреплённую к разъеденным чакрой остаткам плеча с одиноко торчащей рукой.

— Ваншот! — радостно закричал я. И в ответ мне донёсся такой родной, такой знакомый рёв освобождённых биджу.

* * *

Шукаку, Мататаби, Исобу, Сон Гоку, Кокуо, Сайкен, Чомей, Гьюки, Курама. Девять имён, девять могучих существ, тех, кто были со мной целую вечность. Существа такой силы, что могут на время занять даже кого-то типа Мадары. Даже если от Гьюки присутствует лишь отрезанное щупальце.

— Эй, ребята, он ваш! — радостно прокричал я, выбираясь из кратера, оставленного моим телом.

Шикамару постоянно смеялся над моим умением долгосрочного планирования. Я же в ответ указывал ему на то, что именно его планы — отстой, потому что он слишком любит усложнять, запутывать, выстраивать ходы один изощрённей другого. Но передо мной были два противника, на которых не работал мой любимый метод "бежать вперёд и сносить всё голой силой". Сражения с ними мне напоминали схватку с Забузой в далёком детстве, когда лишь от твоей хитрости и находчивости зависит, проживёшь ли ты несколько минут. И как в схватке с Забузой, моя тактика строилась на освобождении из заточения сильного союзника. Чем биджу выгодно отличались от любого из шиноби Альянса — так это тем, что их было невозможно убить.

Биджу не тратили время на разговоры, они, как только их тела окончательно сформировались, взмахнули невообразимым количеством хвостов и ринулись в атаку. Потоки лавы от Сон Гоку, облака пара от Кокуо, огненные шары Мататаби, золотая пыльца Чомей, воздушные ядра Шукаку и рензоку биджудама Курамы. Множество атак слились в единую волну уничтожения, во что-то, чему не мог противостоять человек. Но Мадара Учиха не был обычным человеком. Сверкнул Риннеган и мой обострённый слух услышал:

— Шинра Тенсей!

Словно ладонь невидимого бога заслонила Мадару, слаженная атака хвостатых зверей была остановлена и пропала втуне. Но безуспешная попытка, похоже, разозлила легендарного Учиха. Он вспорол ногтем ладонь и впечатал её в потрескавшуюся землю.

— Кучиёсе но дзюцу!

Жалкие ошмётки тела Обито Учиха зашевелились и из них вырвалось нечто деформированное, гигантское и деревянное. Уродливый деревянный исполин возник рядом с Мадарой, его девять глаз были слепо закрыты. Мадара подбежал к Гедо Мазо и легко запрыгнул статуе на голову. Я вновь соединил Молнию с Землёй, вновь поднял Магнетизмом облако кунаев и швырнул его прямо в ненавистного Учиха. Тот даже не удостоил взглядом столь жалкую атаку. Гедо Мазо подняло свою огромную руку, и кунаи, отскочив от ладони, бесполезно осыпались, зазвенев по твёрдой древесине головы.

— Ринбо Хенгоку! — прокричал Мадара и фиолетовые цепи, выстрелив из раскрытой пасти Гедо Мазо, опутали хвостатых зверей.

Слышать рёв боли моих товарищей было невыносимо. Я сосредоточился на своей чакре, на том, что составляло меня самого и вложил всю волю и контроль в своё нелюбимое дзюцу.

— Вы в радиусе моего поражения, Мадара-сама, — прорезал воздух звонкий голос моей любимой. — Две ладони! Четыре ладони! Восемь ладоней…

Получилось! А-ха-ха-ха, получилось! Вся моя тактика, весь замысел боя, то, на что я делал основную ставку, сработало! О том, как поступит Мадара, я знал лишь из событий, никогда не происходивших в реальности, а значит шёл на большой риск. Мадара мог заметить, что в кунаях, которыми его атаковали, оставалась чакра. Он мог увидеть, что я немножко-немножко подправил их падение, чтобы они упали поближе к нему. Он мог, в конце концов, заметить Глазом Бога то, что на некоторых заново перемотанных рукоятях под внешним слоем скрываются символы фуин-шики!

Нет, я не делал ставку на единственный план, но всё остальное включало противостояние силы, а значит, даже несмотря на весь мой опыт, на все годы тренировок, я мог проиграть. Никакая регенерация тебе не поможет, Мадара! Это я давно узнал, прочувствовал на собственной шкуре, когда нежная ладошка Химавари-чан чуть не сорвала инаугурацию величайшего Хокаге в истории. Чего уж говорить об опытной куноичи, воплощении грации и силы, той, кто многие годы сражалась и в конце концов победила самого страшного и неумолимого противника — саму себя. Да и я немножко помог — сила и ускорение, гарантированные аурой Курамы, наполненной к тому же сен-чакрой, да ещё и многократно ускоренные покровом Молнии, как минимум, не были лишними. То, что папа провернул, вытаскивая остатки армии Альянса из ловушки кеккайдзюцу Обито, мне бы повторить не удалось, но перенести одного человека — да запросто!

— … Тридцать две ладони! — голос Хинаты-чан сорвался на крик. — Шестьдесят четыре ладони!

Мадара рухнул, как подкошенное дерево. Он лежал на голове Гедо Мазо, силился что-то сказать, но ему не позволяли выбитые тенкецу, из горла вырывался только сиплый стон. Ирония, величайший шиноби истории повержен той, кто считалась провалом своего клана! Жду не дождусь, когда начну по поводу и без повода тыкать в лицо этим фактом своему тестю и старым пердунам из его клана. Это их выбесит больше, чем когда я, одним из первых приказов Хокаге, поставил использование «Птицы в клетке» вне закона. Тогда у них лишь однажды бомбануло, а теперь будет постоянный лютый бугурт.

Ладошка Хинаты-чан размылась от движения, её пальцы вонзились в глазницу Мадары и вырвали оттуда Риннеган. Да, правильно, моя девочка! Не оставляй этому уроду ни шанса! Чутьё взвыло, и я, не мешкая, перенёс Хинату прочь от Мадары.

Корни деревьев вырвались из земли и ударили в то место, где мгновением раньше стояла Хината-чан. Как он это делает с выбитыми тенкецу? Хорошо, что это не Сусаноо, которое теперь, когда я вспоминаю его высвобождение из Песчаной Тюрьмы Гаары, кажется совершеннейшим бредом. Техника Учиха, которую Какаши-сенсей смог применить только с обоими глазами Обито, выполненная человеком не просто без Шарингана, а вообще без глаз? Нонсенс! Ну а теперь, видимо, во всём виновато лицо Шодай Хокаге у него на груди. Ладно, теперь, похоже, мой черёд.

— Курама, помоги! — закричал я другу.

И он помог.

Два кулака, мой и исполинского лиса, сомкнулись в жесте дружбы и уважения. Я чувствовал, словно над моими плечами нависла огромная фигура Тёмного Курамы, словно ударяет его, а не мой кулак. Белая и чёрная чакра смешались, закружились гигантским чёрно-белым вихрем. Я почувствовал, словно огромный поток силы проходит сквозь то, что составляет моё «я». А затем Светлый Курама пропал, точно так же исчез и Тёмный. Тот, кто появился на их месте, был гораздо большим, чем сумма двух частей.

Итак, прежде всего, займёмся самым главным. Мою душу наполняет невиданная сила, тело увеличивается, вздымается ввысь. Вот я, выше чем башня Хокаге, вскидываю в стороны когтистые руки. На обоих закручиваются стремительные вихри чакры. Кокуо и Сон Гоку, спасибо за вашу помощь, спасибо за то, что вы есть. Два Разенсюрикена, наполненные Паром и Лавой, срываются с моих рук и летят по пологой дуге к телу Древесного Бога. Вот ствол начисто срезан, края тускло светятся багровым. Вот на месте бутона возникает огромный мутно-белый шар. Вот дерево, лишённое верхушки, медленно кренится и величественно падает, сотрясая своим падением весь мир.

Как я и опасался, хоть и надеялся на обратное, цвет луны не изменился, пусть и того, что могло в ней отражаться, больше не существует в реальности. Ладно, к этому мы вернёмся позже. А сейчас нужно поставить точку в одной затянувшейся битве.

Мои-наши руки разорвали прочнейшую древесину, словно прогнившую траву. Статуя Гедо Мазо, неуправляемая и безучастная, наблюдала за этим своими слепыми глазами. Моя-наша ладонь опустилась на её голову и подхватила маленькую, очень маленькую фигурку с длинными чёрными волосами и лицом на груди, настолько белым, что оно выделялось даже на бледной коже. Сжав в кулаке тело Мадары, я-мы подносим его к нашей морде.

— Похоже, ты всё-таки победил меня, — прошептали бледные губы величайшего из Учиха.

— Тебя победила сила сисек! — пророкотал я на весь мир, изо всех сил сжав руку.

* * *

Я был готов ко всему — что Мадара использует ещё какой-то трюк, ещё какую-то странную и противоречащую здравому смыслу способность, преподнесёт новый неприятный сюрприз, поэтому на всякий случай разорвал его пополам, а затем долго глумился над останками — поливал Огнём, разъедал Паром, топил в потоках Лавы, после чего в то место ударил Разенсюрикеном Ветра, уничтожающим всё на клеточном уровне. И лишь после того, как отгремела симфония чистого разрушения, я смог успокоиться и начать здраво соображать.

Я победил. Нет, мы победили! Ха, Хината-чан — моя жена (плевать, что в этой реальности она мне пока лишь невеста, нет в мире силы, способной нам помешать быть вместе), а значит счёт Учиха-Узумаки 2:0 в пользу последних! Саске просто обделается от досады!

Я разрывался между множеством дел, для решения которых неуместно использовать клонов, но, если опыт Хокаге чему и учит, так это расставлять приоритеты.

— Ребята, подождите немножко! — закричал я хвостатым зверям. — Я очень скоро вернусь.

Что-то рыкнул Шукаку, раздалось тихое ворчание Сон Гоку, а Мататаби просто бухнулась на задницу и стала вычёсывать своей задней лапой подбородок. Остальные лишь кивнули и повернулись друг к другу, начав обсуждать свои хвостатые дела. Эй! Я же спаситель мира, я же освободил вас из этого придурка! Такое невнимание довольно обидно!

«Поторопись, идиот!»

Пф, я думал, что после воссоединения твой характер станет получше!

«Не повезло тебе! Плохо быть неудачником!»

Неудачником? Мои замыслы полностью удались, всё сложилось так хорошо, так удачно, что я подумываю, может сходить и обчистить парочку казино?

«Да, да, и начать пить сакэ!»

Ты прав, не стоит идти по стопам бабули. Она — лучший пример, почему не стоит увлекаться азартными играми.

Я нащупал сознанием шики в подсумке Хинаты-чан и перенёсся к ней, на ту ветвь, где ранее, после короткого обсуждения предстоящей миссии, был воткнут один из особых кунаев. Итак, самое первое, самое важное: я сжал её в объятиях и крепко поцеловал. Я растворился в поцелуе, в её глазах, её тепле и нежности. И лишь через вечность, когда нам обоим не стало хватать воздуха, я отстранился, глубоко вдохнул и произнёс:

— Мы победили! Ты победила, Хината-чан! Ты победила Мадару сраного Учиха, с которым не могли справиться все пять каге и ещё четыре Хокаге!

Щёки её залил густой румянец, она нечасто слышала похвалу, объективную оценку своих успехов и достижений. Ничего, Хината-чан, с этого момента тебе придётся свыкнуться с мыслью, принять то, что ты — самая потрясающая куноичи в мире!

— Наруто-кун, — лишь через время сказала она, — у нас остались дела!

Действительно. Мне не нужны две гудодама, чтобы доставить нас к месту назначения, ведь я не намерен выпускать её из объятий. Мы ступили на угольно-чёрный диск и поплыли по воздуху, демонстрируя холодному додзюцу луны нашу привязанность и любовь. Мы пролетели над каменистой равниной, сопровождаемые заинтересованными взглядами хвостатых зверей, и приземлились там, где лежало тело моего отца.

— Привет, па! — сказал я ему. — Давно не виделись!

За спиной жены мои пальцы сложились в печать, являющуюся продолжением меня самого, и три клона, беззвучно возникнув рядом, разбежались по своим делам.

Я неохотно отстранился от своей любимой, ухватился за чёрный стержень, пришпиливший голову отца к земле и, вытянув его, отбросил прочь. То ли меня защищал золотой покров Курамы, то ли больше не было воли Мадары и Обито, способных помешать, но сделать это удалось без особых проблем. Повторив процедуру со всеми остальными стержнями, я подал отцу руку и помог ему подняться на ноги. Частички пепла подымались с земли и восстанавливали его тело со всё возрастающей скоростью до тех пор, пока он вновь не стал целым и невредимым, за исключением отсутствующей правой руки.

— Тебя не было лишь пару часов, — услышал я в ответ.

— И мне они показались вечностью!

Я взял за руку вновь покрасневшую Хинату-чан, и мы вдвоём встали перед папой.

— Так это она — твоя девушка, Наруто-кун? — заинтересованно спросил отец.

— Па, всё очень-очень запутанно. Но Хината-чан мне не совсем девушка!

Взгляд отца скептически опустился на наши сомкнутые руки.

— Она — моя жена!

— Похоже, малютка Хината всё-таки добилась своего! — раздался ещё один родной голос.

Я расплылся в улыбке как идиот и повернулся к дедуле, который подошёл к нам в компании Первого и Второго.

— Э-э-э, привет! — помахал я им рукой.

Мне так много хотелось сказать, столько хотелось спросить, но я лишь стоял, глупо улыбаясь, и всё крепче сжимал руку любимой.

— Ты так вырос, Наруто-кун. Ты стал настолько сильным ниндзя. Мама гордилась бы тобой так же, как горжусь я! — наконец-то нарушил тишину папа.

В моём горле застрял комок, а глаза предательски защипало. Как бы я хотел, чтобы мама увидела Хинату-чан!

— Папа, познакомься! — сказал я, почувствовав за плечами присутствие семи источников мощной чакры. — Это Шукаку, Мататаби, Исобу, Сон Гоку, Кокуо, Сайкен и Чомей! Они — мои дорогие друзья! С Курамой ты знаком и так, а с Гьюки я тебя познакомлю позже!

Мёртвое лицо отца озарила улыбка. Маленькие частички пепла начали отрываться от него и, словно под порывом невидимого ветра, вздыматься вверх.

— Вряд ли это получится, — сказал он. — Но я счастлив, что ноша, которую я на тебя взвалил, не оказалась непомерной, что ты оказался сильнее, чем мы с мамой надеялись даже в самых смелых мечтах, что ты нашёл свой путь и шёл по нему, слушая своё сердце!

Поток хлопьев пепла, что срывался с его тела усилился, и я мог лишь молча наблюдать, как человек, которым я всегда восхищался, наконец, обретает покой.

— Папа! Передай маме, что я хорошо кушаю! Я ем овощи, а не только рамен! Я изучил кучу ниндзюцу, как она и хотела! Я мою уши и принимаю душ каждый день! И ещё у меня есть множество друзей, они все замечательные! Я нашёл девушку, которая, хоть и не похожа на неё, все равно самая лучшая во вселенной! Я исполню её мечту и стану самым великим Хокаге в мире! Пусть она не волнуется, у меня всё замечательно!

Пепел осыпался, оставив после себя неприятную белую фигуру Зецу. Мне не понадобилось ничего делать, теперь, как и шестнадцать лет назад, на его месте стремительно выросло крепкое деревце, отмечая могилу великого Хокаге.

Слёзы густым потоком лились по моему лицу. Но я их не стыдился, ведь каждый, кто знаком с Гай-сенсеем и Роком Ли, знает, что настоящие мужчины тоже могут плакать.

* * *

— И что теперь? — прервал тишину голос Второго.

Я вынырнул из своих душевных переживаний, обвёл глазами заинтересованных Хокаге, хвостатых зверей и любимую, а затем, совершенно негероически шмыгнув носом, спросил Хинату-чан:

— Милая, надеюсь ты не очень будешь скучать по цвету моих глаз?

Я женат на ангеле, воплощении красоты, мудрости, понимания, у которой, завершая образ истинного совершенства, большая прекрасная грудь. Хината-чан мягко улыбнулась, залезла куда-то в подсумок для кунаев, и протянула мне Риннеган Мадары. Я, в свою очередь, достал левый глаз Обито и положил его ей на ладонь. Это будет больно, но должно быть сделано! Мои пальцы вонзились в глазницы, вырывая глазные яблоки. Невыносимая боль пронзила голову, но я не издал ни звука, ни на йоту не изменил выражение лица, чтобы не доставить ей лишнего беспокойства. А затем я почувствовал, как нечто проникает в мои глазницы, как их накрывают ладошки, которые я узнал бы из миллионов, и как моя золотая чакра, смешанная с зелёным светом её рук, восстанавливает разрушенное, соединяет нервные окончания и унимает боль.

Распахнув вновь веки, я окинул глазами мир, который внезапно расцвёл множеством красок и оттенков, посмотрел на лицо, что, как бы это ни было невероятно, стало ещё прекрасней. Инстинктивные знание и понимание хлынули в мой мозг и, взглянув на алую луну, я понял, что должен сделать. Не было ни сомнений, ни колебаний. Для задуманного не хватало лишь одного компонента, но, похоже, мои клоны умнее меня самого.

Я почувствовал приближение знакомой чакры и, скалясь как дурак, повернулся к бегущей в сопровождении меня самого рослой темнокожей фигуре в чёрных очках.

— Йо, братан! — завопил я и вытянул руку.

Наши кулаки, как и бесчисленное количество раз до того, сомкнулись.

Исполинские фигуры осьминога и лиса возникли за нашими плечами. Я не говорил ни слова, молчали, чувствуя торжество момента и все остальные.

— Ну что, друзья, давайте покончим с этим! — закричал я.

Мы с Хинатой-чан побежали, не отпуская рук друг друга, и вместе запрыгнули на голову Гедо Мазо. Множество хвостов, щупалец и крыльев дотронулось до статуи, и я почувствовал, как сила самого мироздания протекает сквозь моё тело. Я обратил взгляд на безжалостный глаз луны, приник к этой силе и сказал только одно слово, в котором в общем-то не было необходимости:

— Кай!

Алая луна словно подёрнулась дымкой, а когда та разошлась, миру явился обычный бледно-жёлтый диск. Гигантские деревья, заполонившие весь горизонт, зашевелились и начали съёживаться. Вечное Цукиёми завершилось.

— И что теперь, Наруто-кун? — раздался голос любимой.

— О, у нас ещё множество дел! — оскалил зубы я. — Мне нужно изловить Кабуто, и, если он всё ещё хочет стать директором приюта, ему придётся вернуть молодость Цунаде-баа-чан, как он это сделал с Мадарой. Затем нужно присмотреть за Саске, чтобы он успокоился со своей глупой местью, и, если надо, немножко ему навалять. Поговорить с биджу, спросить, что они собираются делать дальше. Изловить Чёрного Зецу, чтобы он больше не строил козни. Ну а ещё, я должен исполнить одно обещание!

— Обещание?

— Я обещал воплотить в реальность свидание твоей мечты, а для этого кое-чего не хватает!

— Наруто-кун! — раздался её испуганный возглас. — Только не говори мне...

— Ино-чан и Шикамару будут очень скучать по отцам. Би говорил, что его братан так и не нашёл себе приличную помощницу, а если сестрёнке Мэй не предоставить старую знакомую жертву, то она будет срываться на бедняге Чоджуро. Ну и вообще, слишком много хороших людей погибло сегодня, а я не хочу, чтобы триумф будущего величайшего Хокаге был омрачён трауром!

— Но ведь это очень опасно! Ты можешь умереть!

— Сам — да! Но я не один! Ты мне поможешь, партнёр?

— А куда мне деваться? Ты же без моей помощи не сможешь даже застегнуть сандалии! — пророкотал громовой голос.

— Мы все поможем! — поддержала его Мататаби, и ей в поддержку раздался рокот множества голосов.

Мы стояли на голове Гедо Мазо в уютной тишине, не отпуская друг друга, а рядом удобно разлетелись хвостатые друзья.

Когда край восходящего солнца показался над алеющим горизонтом, Хината-чан просто сказала:

— С днём рождения, Наруто-кун.

Ах да, ведь сегодня десятое октября, а значит мне исполнилось семнадцать лет. Я смотрел на идеальный круг солнца, возносящийся в утреннее небо, но думал не о символическом круговороте событий, связанных с этой датой. Солнце было большим и круглым, как великолепные сиськи моей любимой!

Ино Яманака, возвратившись из длительной миссии в Стране Луны, первым делом побежала проведать напарников. К сожалению, как оказалось, Чоуджи был где-то на задании, а вот второй член команды, в силу своей новой должности, никуда деваться не мог. У неё было игривое настроение, поэтому она решила не пользоваться привычными лестницами, а запрыгнуть в кабинет прямо через окно.

К сожалению, Наруто-куна на посту не было, так что её надежда пофлиртовать с красавчиком, в которого он превратился, перестав быть идиотом, осталась тщетной. Ей очень нравились все три главных мужских идола Конохи: Наруто, Сай и Саске, которых фанатки в своём творчестве на страницах девчачьих журналов постоянно сводили то друг с другом, то с красавчиком Казекаге Гаарой, то с брутальным Даруи из Кумо, то с грустным и меланхоличным Мечником Тумана Чоджуро. Впрочем, рассказам этих дурёх никак не сравниться с её произведением, которое выгодно отличалось тем, что в нём описывались, преимущественно, реальные события. Она даже воспользовалась клановым дзюцу, чтобы вытащить из памяти и перенести на фотобумагу тот самый первый поцелуй в классе, когда неосторожное движение Тобио привело к длительной истории горячей мужской любви. Ей почти не пришлось приукрашивать события, одним из немногих литературных преувеличений было лишь финальное сражение между Саске и Наруто, повторяющее их знаменитую битву в Долине Завершения. В финале ожесточённой эпической схватки (Сусаноо, биджу, режим отшельника, толпы клонов, Риннеган, Шаринган и сотни прочих очень достоверных подробностей) там столкнулись Чидори и Разенган, и оба красавчика, почти потеряв руки (полностью их сделать калеками не позволила эстетическая целесообразность), слились в горячем мужском поцелуе. Неудивительно, что творчество «Буты-чан» било все возможные рекорды продаж!

Реальная схватка двух напарников не была столь зрелищной. Раньше Саске был всегда сильнее Наруто, но то, что произошло после прекращения Вечного Цукиёми, даже нельзя было назвать битвой. Наруто просто вбил немножко здравого смысла в упрямую голову Учиха, и она могла поклясться даже своей прекрасной фигурой, что Узумаки использовал знаменитую методику Лобастой времён Академии.

Ино мечтательно закатила глаза, представив ту битву, какой она должна быть. Разгорячённые прекрасные мужские тела, разорванная одежда, открывающая завораживающую игру мускулов, капли пота, стекающие по коже…

Ох, Саске! К сожалению, Саске и Лобастая, кажется, неплохо поладили, и она не сомневалась, что из текущей длительной миссии вполне может вернуться сложившаяся парочка.

Ей нравился красавчик Сай, он становился всё более и более человечным, но всё равно иногда казался каким-то инопланетянином, и порой это пугало до дрожи.

Наруто-кун тоже был вне досягаемости — после того, как Хината своей пощёчиной вбила ему в голову немножко здравого смысла (и это подействовало получше, чем сокрушительные удары Сакуры, видимо к последним он слишком привык), они вдвоём спасли мир, и теперь Наруто не чаял в ней души.

Так кто же? Саске, Сай или Наруто?

Саске… Детская влюблённость в самого сильного красавчика в классе давно прошла. Мрачный нелюдимый характер, ореол отчуждённой загадочности мстителя, — такое было здорово описывать в творчестве, но как девушка здравомыслящая, Ино понимала, что это наихудшие качества мужа.

Сай… Сай — неплохой вариант, его типаж всегда нравился Ино, вот только иногда этот взгляд, это непонимание самых простых вещей… Ино казалось, что тот робот, та копия Наруто, которую когда-то создал Орочимару, была более человечной.

И сам Наруто. Он, конечно, не чаял души в своей «Хинате-чан» и готов был для неё буквально на всё, так что его кандидатура вроде бы отпадала, но был один маленький дающий надежду нюанс. Хината оказалась вовсе не такой застенчивой скромницей, какой виделась раньше. Эта её выходка с Верховной Жрицей Страны Демонов, когда ошарашенному Наруто «пришлось взять ответственность» потрясла Элементарные Страны. Злые языки шептали, что учёба у величайшего извращенца в истории взяла своё, но Ино слишком хорошо знала, что без одобрения Хинаты обойтись просто не могло. Поэтому, чтобы найти путь к сердцу того, чьей силой Ино восхищалась, того, кто вернул самых дорогих её сердцу людей, того, кто был невообразимым красавчиком, нужно было действовать через якобы робкую химе клана Хьюга. Ино очень злило, что возле Наруто постоянно крутятся остальные Узумаки, эти сучки, «сестрёнки» Каруи и Карин, но у них нет никаких шансов! Ведь всем известны предпочтения Наруто, достаточно взглянуть на фигуры его обеих жён, а значит этим двум доскам ничего не светит! Она же, Ино Яманака, пусть не может сравниться с Цунаде-сама или Хинатой, но все равно очень хорошо одарена! Ино подняла руки и сжала своё достояние. Ничего не изменилось — они были полными, упругими и совершенной формы!

— Эй, Ино, ты опять? — раздался недовольный голос Шикамару.

Ино вынырнула из страны грёз и с насмешкой взглянула на друга детства.

— И тебе привет, ленивая задница!

Она понимала, что кривит душой — сейчас Шикамару можно было назвать каким угодно, только не ленивым. Он сидел на полу возле стола Хокаге. Вокруг него всё пространство покрывали стопки бумаг различной высоты, а на стене висел огромный свиток с непонятной блок-схемой, похожей на план завоевания мира. Время от времени Шикамару перекладывал по стопкам прочитанные документы, а затем с помощью своих теней подымал ручку и делал на схеме новые пометки.

— Чем занят? Кстати, а разве сидеть над бумажками — это не работа Наруто-куна?

— Если бы! Я ему говорил, что стоит ему сделать пару десятков клонов, они бы расправились с бумагами вмиг, но он лишь засмеялся, сказал, что полностью доверяет своему помощнику!

— Ничего не поделаешь, ведь ты сам вызвался им стать! — Ино злорадно захихикала. — А как он вообще умудрился тебя заставить хоть что-то делать? Это… Это как заставить Чоуджи сесть на диету!

— Он мне угрожал, — неохотно проворчал Шика.

— Чем? — Ино обуял интерес. Справиться там, где неоднократно проваливалась она, в бесчисленных попытках заставить Шику шевелить задницей?

Шикамару фыркнул и отвернулся.

— Ты же понимаешь, я всё равно узнаю!

Шикамару взглядом исподлобья смерил её, уже сложившую пальцы рук «окошком», и неохотно буркнул:

— Женитьбой!

— Женитьбой? Я требую подробностей!

— Он сказал, что если я не налажу документооборот деревни так, чтобы он мог, как Сандайме, большую часть дня заниматься каллиграфией и ходить по деревне, то он меня… — друг детства насуплено замолчал.

— Шика, у тебя нет никаких шансов! Говори!

— Он сказал, что для укрепления сотрудничества между странами, может устроить политическое бракосочетание — первое доверенное лицо Конохи женится на представительнице каждой из Великих Деревень. Сказал, что выпустит закон, под названием: «Акт Восстановления Добрососедства».

Ино не выдержала и начала хохотать.

— От Сунагакуре будет сестра Гаары, от Киригакуре — Мизукаге Мэй, от Кумо, говорит, будет его сестра Каруи, а от Ивы — внучка Цучикаге. Говорит, его влияния спасителя мира хватит, чтобы подобное провернуть! К тому же, Мизукаге давно хочет замуж!

Ино усилием воли взяла себя в руки.

— А, по-моему, неплохо! Они все, как на подбор, красотки!

— И все до жути напоминают мою маму! А я ведь так хотел всегда оставаться холостым! Для чего меня вообще вытащили из Вечного Цукиёми?

По лицу от сдерживаемого смеха лились слёзы. Наконец она не выдержала, и её снова прорвало на хохот.

— Вот-вот. Точно так же прореагировал Асума-сенсей, когда забегал сюда с женой! Ещё я просил папу мне помочь, но он ответил, что его работа — стратегия, а значит я должен справиться сам!

Ино бухнулась в кресло Хокаге и вольготно откинулась, пытаясь прийти в себя. Если бы это не было настолько ошеломительно смешно, то она даже посочувствовала бы другу.

— Кстати, Ино, зачем ты пришла? — когда она почти успокоилась, донёсся голос Шикамару.

Видимо нервное напряжение дало о себе знать, так что теперь он курил, зажав сигарету в уголке рта.

— Эй, Шика, а разве ты не бросал курить? — недовольно нахмурилась Ино. — Твоя поклонница этого не любит!

— Шихо? Она единственная нормальная в этом оплоте безумия, и всё понимает! С тех пор, как Цунаде-сама с мужем уехали в отпуск, госпиталь не справляется с запросами на медицинские услуги! К тому же не вернулась с миссии Сакура, а значит у нас нехватка ирьёнинов высшего ранга!

Ино мечтательно закатила глаза. Если Джирайя-сама отправился куда-то с женой, это значит, что скоро выйдет новая книга серии, ярой поклонницей которой она являлась.

— А где Наруто-кун? — осторожно задала она самый интересующий вопрос. — С его чакрой и клонами, он бы мгновенно решил медицинскую проблему.

Представив Наруто и его клонов, помогающих великому медику Ино Яманака совершать физиологический осмотр… ну, ладно, пусть будет Хинаты, ведь с ней она всегда прекрасно ладила, Ино почти пустила изо рта тонкую струйку слюны.

— Луна.

— Как, опять!? — задохнулась девушка.

— Четвёртая экспедиция. Сенсорами обследован каждый камушек, Нейджи просмотрел её на десятки километров вглубь, но всё равно, Наруто не успокоился. По-моему, он опять чем-то шантажирует Орочимару и они строят очередную Зловещую Демоническую Машину Уничтожения Луны.

— Мне кажется, его тяга защитить Ханаби-чан отдаёт каким-то комплексом.

— Если ты снова о своих извращениях, то вряд ли. Всем известно, что Наруто любит размер побольше, а лоли его не интересуют. Нет, всё то же обычное: «Всё зло от луны! Всё зло от Ооцуцуки!».

— Ну ладно, Шикамару, было приятно с тобой поболтать! — Ино не удержалась от шпильки. — Трудись усердно! Пока!

Выпрыгнув в окно, она побежала по крышам, пребывая в мучительных раздумьях. Сначала надо проведать папу и маму, а затем… Нет, к Хинате она обязательно заскочит, в конце концов, нужно наводить мосты к своему будущему. Но сначала…

Бездна идей роилась в её голове, оформляясь в два прекрасных сюжета.

Один из них, про Хокаге и его Ленивого Помощника, которые до поздней ночи корпят над бумагами, а затем, как бы случайно, ловят взгляд друг друга, и не могут сдержать страсти. Тут должна быть какая-то интрига: пусть сердце Хокаге принадлежит его мускулистому темнокожему другу-джинчурики, а значит будет неистовое соперничество, любовный треугольник, который невозможно разрешить без трагического финала.

Но гораздо лучше второй — про члена клана Ооцуцуки, который прибыл с Луны, чтобы похитить маленькую, скажем, Хану-чан ради… пусть будет ради её Бьякугана. Для драматизма момента пусть этот злодей ещё украдёт любимую супругу Хокаге, сестру Ханы-чан… Зачем, она пока что не придумала. О! Пусть он хочет не только забрать глаза малютки, но и жениться на её сестре. Хокаге, конечно же, отправится на Луну, чтобы спасти дорогих сердцу людей. Для масштабности картины, пусть злодей Ооцуцуки с помощью Супер-Бьякугана захочет уничтожить мир! Яростное сражение на лунной поверхности, в котором будут участвовать Биджу, додзюцу противников обрушивать друг на друга горы, потоки пламени, молний, и всякие абсурдно мощные дзюцу. А затем, когда у них закончится чакра, они сойдутся в поединке тайдзюцу. Вот они, почти полностью обессиленные, падают в объятиях друг друга на жёсткую лунную поверхность. Вот они встречаются глазами и между ними проскакивает искра…

Ино знала, что придёт множество назойливых писем с упрёками, куча куноичи, от джонинов до сопливых генинов, будут кричать: «Нереалистично!». А гражданские, не имеющие малейшего представления о чакре и ниндзюцу, попрекать в отсутствии «логики», хоть она очевидна даже для первокурсников Академии. Но это было делом привычным, а значит можно точно так же привычно не обращать внимания. Ну что, дорогие фанаты, Бута-чан готовит для вас новый шедевр!