Правда о самом главном (гет)

Я больше не знаю ничего. Не имею понятия, где реальность, а где — совершенная иллюзия. Я не знаю, есть ли во мне какие-то недоступные человеку силы, или же я тот Наруто Узумаки, которым был на начало Четвёртой Мировой. Но это не настолько и важно. В той иллюзии, где прожил большую часть своей жизни, я не стоял на месте. Я желал не "быть" величайшим Хокаге, а "стать" им. Маленькая разница в формулировке, но какое же различие в результате! Я тренировался каждый день. Мои клоны, снующие по деревне, помогали переходить через дорогу бабушкам и снимали с деревьев кошек, но перед этим они оттачивали мастерство. Если бы я не был глуп, если бы на день рождения Химавари-чан я пришёл бы… клон пришёл бы не таким усталым, я бы не сделал больно людям, которые дороже мне всего на свете, несмотря на то, что они — плод моего воображения.

Я достал из подсумка кунай. Это обычный продукт массовой промышленности, ничем не примечательная хорошая сталь. Он неважно проводит чакру, но мне это и не особо нужно.

Несмотря на то, что я — Узумаки, несмотря на наследие своих родителей, несмотря на сенсея — мастера фуин, я никогда не изучал это искусство. Никогда в реальном мире. Да и в бесконечной иллюзии я уделял ему меньше внимания, чем оно заслуживало. Но некоторые трюки я делать могу.

У меня всегда было плохо с теорией, я считал себя практиком. Разработать печать? Корпеть над скучными цепочками символов, выстраивая схемы и рабочие формулы? Нет, я это делать могу — свидетелем усидчивости будут горы документов и моя правая рука Шикамару, которого тоже никогда не существовало. Но любви к подобным вещам я не приобрёл, поэтому фуин-шики, которая возникла в моём сознании, являлась наследием отца. Рукоять лежащего на моей ладони куная на секунду засветилась, а по обмотке рукояти полезли такие знакомые символы. Ненавижу эту технику. Ненавижу тот краткий миг небытия, существующий между «здесь» и «там», ту бесконечность, что длится между соседними мгновениями. Именно это дзюцу отца никогда не стало моим любимым, но оно — моё наследие, а значит не выучить его я не мог.

«Да кому ты врёшь? Ты просто считал, что это очень крутое дзюцу, а ты всегда был падок на подобную хрень!»

Но ведь крутое же! К тому же, Райдо, Генма и Иваши были не против меня научить.

«А потом, когда оказалось, что оно тебе не нравится, ты забил!»

Ты прав, партнёр. Но тем не менее, я его знаю и пользовался им больше, чем любой человек в мире!

«Клоны не считаются! К тому же тогда отдувались мы с твоим папашей!»

Но тем не менее, я всё-таки перенёс всю армию Альянса!

«Когда Хирайшин использовал Минато, не было настолько мерзких ощущений. Так что не настолько ты и крут!»

Еле удержал руку, чтобы глупо не почесать затылок. Да, у папы перемещение получалось совсем незаметно. Видимо, дело в том, что именно он разработал ту печать.

Я вернулся к реальности. Мои руки сжали целую кучу кунаев, рукояти всех изукрашены цепочками символов.

— Держи, милая! — я отдал Хинате несколько из них.

Её лицо озарили удивление и понимание — точно так же, как в тот первый раз иллюзорного будущего, когда я ей показал этот трюк. Она спрятала кунаи в подсумок, не задав ни одного вопроса.

Мой мир фальшивка, его никогда не существовало. Я никогда не обладал силой Мудреца, не владел всеми стихиями. Но на что же тогда ушли многие десятилетия тренировок, существующие в моём сознании? Я тянусь к своей чакре, и она привычно поддаётся моим желаниям. На ладони вспыхивает огонь, завывает ветер, змеится разряд молнии, льётся маленький дождь и проносится пыльная буря. Спасибо, Обито, ты сдержал обещание, внутри твоей техники я действительно стал Хокаге, величайшим Хокаге всех времён.

Собирать природную энергию можно только растворившись в мире. Это требует полнейшей неподвижности, отсутствия любого движения. Мне понадобилось почти полтора десятка лет, чтобы понять, что природа — не только массивная скала, не только могучее дерево, столетиями пронзающее корнями землю. Быстрая горная речушка, игривые лепестки огня, стремительный треск разряда молнии, порыв ураганного ветра и бесконечно быстрый луч света — это тоже природа. Мне больше не нужна неподвижность, пусть этот ритуал приносит спокойствие не хуже, чем любимое занятие Шикамару.

Аура, окутывающая Хинату-чан, делающая её частью меня, наполнилась потоком природной чакры, а затем посинела и по ней начали проскакивать электрические разряды. Моя Хината очень быстра, но с такими противниками никогда не бывает слишком много скорости. Она очень сильна — её дзюцу остановило ладонь Джуби — но для этих врагов не бывает много силы. К тому же, наложить баффы — прямая обязанность саппорта!

Чёрная чакра и белая, инь и янь, дух и тело. Это дар Мудреца, а значит у меня его не было никогда. Но я настолько привык, настолько сроднился с ними, что у меня не возникло ни малейшего сомнения в успехе. Белое и Чёрное, тело и разум. Таинство созидания. Хагоромо Ооцуцуки, я, может быть, и не твой сын, но спасибо за этот дар. Девять гудодама чернильными пятнами выплывают за мою спину.

Молния и Земля, наполненные силой природы, соединяются вместе, сливаясь в хрупкой гармонии. Шукаку, ты всегда был засранцем, но и тебе спасибо за этот дар. Стихия Магнетизма невидимым облаком окутала окружающее пространство. Послышался шорох и треск ломающегося дерева. На множестве коконов, окружающих нас с Хинатой, появились небольшие разрезы, выпуская из себя целое облако кунаев и сюрикенов. Ещё больше смертельного железа поднялось в воздух с земли.

То, что должно произойти дальше, навевало беспокойство. Мне до сих пор не нравилось, что Хината рискует жизнью, я даже выругал себя за порыв, заставивший вырвать её из безопасности иллюзии. Именно по этой причине я не призвал на помощь Гамакичи или босса Бунту, не вызволил никого из каге и не позвал с собой Саске. Один раз мы попробовали всё сделать вместе и провалились, а теперь настало время именно мне защитить тех, кто мне дорог.

«В прошлый раз ты глупо потратил чакру на десятки тысяч человек!»

Возможно, дружище. Теперь попробуем другой подход.

Мы с Хинатой побежали навстречу противнику, всё так же удерживая друг друга за руки. Надо мною летело облако кунаев, а за спиной парили девять гудодама. Мы добежали до края ветвей и прыгнули. Две гудодама превратились в плоские блины, в надёжные площадки под нашими ногами. Я прекрасно понимаю Гаару, предпочитающего именно этот способ передвижения, полёт — это незабываемо прекрасно.

Облако кунаев набрало скорость, опередило нас и с силой исполинского молота богов обрушилось на противника. Силуэт фиолетового огня вспыхнул вокруг Мадары, и кунаи, скользнув по грудной клетке Сусаноо, бессильно опали на землю. Обито тоже остался невредим, чёрный диск щита перед ним сжался и медленно превратился обратно в шар гудодама.

— Ты вырвался из иллюзии? — удивлённо склонил голову Мадара. — И после этого пришёл сюда? Но ведь это бесполезно!

Он хочет поговорить? Прекрасно! Мы с Хинатой спрыгнули неподалёку от противников.

— Наруто Узумаки никогда не сдаётся! — заявил я.

— Неужели ты не понимаешь, насколько всё бессмысленно? Неужели судьба армии, всех твоих товарищей, тех, кого тебе не удалось спасти, не смирила тебя с действительностью? — подал голос Обито.

— Ещё ничего не потеряно! Ведь я ещё жив! — с уверенностью, которой ничуть не ощущал, заявил ему в ответ.

— Это ненадолго. Все твои друзья и союзники повержены, те, кто полагался на тебя — либо мертвы, либо находятся в плену Вечного Цукиёми. Остались только ты и вот эта девчонка. Зачем тебе биться? Ты же всё равно проиграешь!

Он меня недооценивает! А Наруто Узумаки ненавидит, когда его… А-ха-ха, Наруто Узумаки обожает, когда его недооценивают! Особенно, если это делают могучие враги.

— Я все равно не сдамся. Я буду сражаться с тобой, Обито Учиха, снова и снова, до тех пор, пока не добьюсь победы!

— Против тебя две ожившие легенды! Против тебя те, кто уничтожил всю армию! На что ты надеешься?

— Ты планировал меня предать, Обито, — раздался голос Мадары. — И пусть мы заключили временный союз, но пока что против этого мальчика ты выйдешь один.

О, ссора в любовном гнёздышке? На такой подарок я и не рассчитывал.

— Мадара-сама, а может вы присоединитесь ко мне? Если Обито теперь ваш враг, тогда давайте уладим наши разногласия, когда он будет повержен!

Гипнотический взгляд Риннегана омыл меня презрением.

— Мы с тобой не союзники, и никогда ими не будем.

— Ну тогда ладно! Учтите, что когда я наваляю этому придурку, придёт и ваш черёд!

На моей вытянутой руке начала закручиваться синяя сфера. Дзюцу, что было неотъемлемой частью моей натуры, то, что я отточил до абсолютного совершенства, мигом возникло в вытянутой руке. В этом месте концентрация силы природы была колоссальной, добавить в технику природную чакру было совершенно плёвым делом. Я взревел и бросился на Обито, моя рука сжимала саму смерть.

В глазах Обито была пустота. Он бесстрастно смотрел на моё приближение, в своей надменности даже не попытавшись сдвинуться с места.

Неукротимая ярость пламени и прохладное спокойствие воды. Горячее и холодное. Мокрое и обжигающее. Две стихии, сплетаясь в одно целое, превращались в пар, разъедающий всё сущее и превращающий его в ничто. Спасибо тебе, Кокуо, за этот дар! Цвет Разенгана, наполненного чакрой Пара, стал изменяться, быстро превратившись в дымчато-белый. Техника в моей руке заметно потяжелела.

Мир сжался в бешено вращающуюся точку. Тёмная чакра Курамы, сила моего друга, привычная и абсолютно чуждая, тонким потоком начала вливаться в белую сферу. Словно молоко, в которое плеснули чернил, сфера налилась чернотой, став весить, словно десять комплектов утяжелителей Ли из моего несбывшегося будущего. Я бежал, чувствуя, как скалистый грунт проминается под ногами, как из-под сандалий брызжут осколки камней.

Обито продолжал смотреть на меня немигающим взглядом. И лишь когда я был возле него в нескольких близких шагах, его губы искривились в презрительной усмешке.

— Биджу Разенган! — я с воплем обрушил ему в живот чёрную как ночь сферу.

И она, естественно, прошла сквозь него, словно он был бесплотным призраком. Увлекаемый инерцией движения, сжимая этот невероятно тяжёлый Разенган, я смог остановиться, громко топая, только сделав десяток шагов. Я согнулся, тяжело дыша — всё-таки поддерживать такое дзюцу было непросто и в мои лучшие времена.

— Теперь ты понимаешь, насколько это бессмысленно? — сказал Обито, медленно поворачиваясь ко мне лицом.

Я выругался про себя. Атака, на которую я поставил всё, то, о чём думал все эти годы, вспоминая одного из своих сильнейших противников, провалилась. Сраная нематериальность Камуи, которую Обито…

Раздавшийся взрыв ударил по барабанным перепонкам, несмотря на Режим Отшельника, несмотря на ауру величайшего из биджу. Взрывная волна подняла меня, как пушинку, в воздух, где я, как в замедленной съёмке, успел увидеть недоверчивое выражение лица Обито и его глаза, сфокусировавшиеся на длинной тонкой руке чакры, простиравшейся из моего плеча в место, где когда-то был его живот.

Джинчурики Джуби иммунен к ниндзюцу, мы выяснили это слишком дорогой ценой. Но вторая сфера, которую я едва удерживал внутри Обито, не была ниндзюцу, это был Сенпо: Футтон Разенган. «Разенган, в который я вложил многовато чакры!» — запоздало подумал я, как пушинка, сметаемый силой взрыва.

Моя рука чакры взметнулась вперёд, выхватывая из воздуха тело Обито, вернее, то, что от него осталось — голову, на которой так и застыло удивлённое выражение, прикреплённую к разъеденным чакрой остаткам плеча с одиноко торчащей рукой.

— Ваншот! — радостно закричал я. И в ответ мне донёсся такой родной, такой знакомый рёв освобождённых биджу.

* * *

Шукаку, Мататаби, Исобу, Сон Гоку, Кокуо, Сайкен, Чомей, Гьюки, Курама. Девять имён, девять могучих существ, тех, кто были со мной целую вечность. Существа такой силы, что могут на время занять даже кого-то типа Мадары. Даже если от Гьюки присутствует лишь отрезанное щупальце.

— Эй, ребята, он ваш! — радостно прокричал я, выбираясь из кратера, оставленного моим телом.

Шикамару постоянно смеялся над моим умением долгосрочного планирования. Я же в ответ указывал ему на то, что именно его планы — отстой, потому что он слишком любит усложнять, запутывать, выстраивать ходы один изощрённей другого. Но передо мной были два противника, на которых не работал мой любимый метод "бежать вперёд и сносить всё голой силой". Сражения с ними мне напоминали схватку с Забузой в далёком детстве, когда лишь от твоей хитрости и находчивости зависит, проживёшь ли ты несколько минут. И как в схватке с Забузой, моя тактика строилась на освобождении из заточения сильного союзника. Чем биджу выгодно отличались от любого из шиноби Альянса — так это тем, что их было невозможно убить.

Биджу не тратили время на разговоры, они, как только их тела окончательно сформировались, взмахнули невообразимым количеством хвостов и ринулись в атаку. Потоки лавы от Сон Гоку, облака пара от Кокуо, огненные шары Мататаби, золотая пыльца Чомей, воздушные ядра Шукаку и рензоку биджудама Курамы. Множество атак слились в единую волну уничтожения, во что-то, чему не мог противостоять человек. Но Мадара Учиха не был обычным человеком. Сверкнул Риннеган и мой обострённый слух услышал:

— Шинра Тенсей!

Словно ладонь невидимого бога заслонила Мадару, слаженная атака хвостатых зверей была остановлена и пропала втуне. Но безуспешная попытка, похоже, разозлила легендарного Учиха. Он вспорол ногтем ладонь и впечатал её в потрескавшуюся землю.

— Кучиёсе но дзюцу!

Жалкие ошмётки тела Обито Учиха зашевелились и из них вырвалось нечто деформированное, гигантское и деревянное. Уродливый деревянный исполин возник рядом с Мадарой, его девять глаз были слепо закрыты. Мадара подбежал к Гедо Мазо и легко запрыгнул статуе на голову. Я вновь соединил Молнию с Землёй, вновь поднял Магнетизмом облако кунаев и швырнул его прямо в ненавистного Учиха. Тот даже не удостоил взглядом столь жалкую атаку. Гедо Мазо подняло свою огромную руку, и кунаи, отскочив от ладони, бесполезно осыпались, зазвенев по твёрдой древесине головы.

— Ринбо Хенгоку! — прокричал Мадара и фиолетовые цепи, выстрелив из раскрытой пасти Гедо Мазо, опутали хвостатых зверей.

Слышать рёв боли моих товарищей было невыносимо. Я сосредоточился на своей чакре, на том, что составляло меня самого и вложил всю волю и контроль в своё нелюбимое дзюцу.

— Вы в радиусе моего поражения, Мадара-сама, — прорезал воздух звонкий голос моей любимой. — Две ладони! Четыре ладони! Восемь ладоней…

Получилось! А-ха-ха-ха, получилось! Вся моя тактика, весь замысел боя, то, на что я делал основную ставку, сработало! О том, как поступит Мадара, я знал лишь из событий, никогда не происходивших в реальности, а значит шёл на большой риск. Мадара мог заметить, что в кунаях, которыми его атаковали, оставалась чакра. Он мог увидеть, что я немножко-немножко подправил их падение, чтобы они упали поближе к нему. Он мог, в конце концов, заметить Глазом Бога то, что на некоторых заново перемотанных рукоятях под внешним слоем скрываются символы фуин-шики!

Нет, я не делал ставку на единственный план, но всё остальное включало противостояние силы, а значит, даже несмотря на весь мой опыт, на все годы тренировок, я мог проиграть. Никакая регенерация тебе не поможет, Мадара! Это я давно узнал, прочувствовал на собственной шкуре, когда нежная ладошка Химавари-чан чуть не сорвала инаугурацию величайшего Хокаге в истории. Чего уж говорить об опытной куноичи, воплощении грации и силы, той, кто многие годы сражалась и в конце концов победила самого страшного и неумолимого противника — саму себя. Да и я немножко помог — сила и ускорение, гарантированные аурой Курамы, наполненной к тому же сен-чакрой, да ещё и многократно ускоренные покровом Молнии, как минимум, не были лишними. То, что папа провернул, вытаскивая остатки армии Альянса из ловушки кеккайдзюцу Обито, мне бы повторить не удалось, но перенести одного человека — да запросто!

— … Тридцать две ладони! — голос Хинаты-чан сорвался на крик. — Шестьдесят четыре ладони!

Мадара рухнул, как подкошенное дерево. Он лежал на голове Гедо Мазо, силился что-то сказать, но ему не позволяли выбитые тенкецу, из горла вырывался только сиплый стон. Ирония, величайший шиноби истории повержен той, кто считалась провалом своего клана! Жду не дождусь, когда начну по поводу и без повода тыкать в лицо этим фактом своему тестю и старым пердунам из его клана. Это их выбесит больше, чем когда я, одним из первых приказов Хокаге, поставил использование «Птицы в клетке» вне закона. Тогда у них лишь однажды бомбануло, а теперь будет постоянный лютый бугурт.

Ладошка Хинаты-чан размылась от движения, её пальцы вонзились в глазницу Мадары и вырвали оттуда Риннеган. Да, правильно, моя девочка! Не оставляй этому уроду ни шанса! Чутьё взвыло, и я, не мешкая, перенёс Хинату прочь от Мадары.

Корни деревьев вырвались из земли и ударили в то место, где мгновением раньше стояла Хината-чан. Как он это делает с выбитыми тенкецу? Хорошо, что это не Сусаноо, которое теперь, когда я вспоминаю его высвобождение из Песчаной Тюрьмы Гаары, кажется совершеннейшим бредом. Техника Учиха, которую Какаши-сенсей смог применить только с обоими глазами Обито, выполненная человеком не просто без Шарингана, а вообще без глаз? Нонсенс! Ну а теперь, видимо, во всём виновато лицо Шодай Хокаге у него на груди. Ладно, теперь, похоже, мой черёд.

— Курама, помоги! — закричал я другу.

И он помог.

Два кулака, мой и исполинского лиса, сомкнулись в жесте дружбы и уважения. Я чувствовал, словно над моими плечами нависла огромная фигура Тёмного Курамы, словно ударяет его, а не мой кулак. Белая и чёрная чакра смешались, закружились гигантским чёрно-белым вихрем. Я почувствовал, словно огромный поток силы проходит сквозь то, что составляет моё «я». А затем Светлый Курама пропал, точно так же исчез и Тёмный. Тот, кто появился на их месте, был гораздо большим, чем сумма двух частей.

Итак, прежде всего, займёмся самым главным. Мою душу наполняет невиданная сила, тело увеличивается, вздымается ввысь. Вот я, выше чем башня Хокаге, вскидываю в стороны когтистые руки. На обоих закручиваются стремительные вихри чакры. Кокуо и Сон Гоку, спасибо за вашу помощь, спасибо за то, что вы есть. Два Разенсюрикена, наполненные Паром и Лавой, срываются с моих рук и летят по пологой дуге к телу Древесного Бога. Вот ствол начисто срезан, края тускло светятся багровым. Вот на месте бутона возникает огромный мутно-белый шар. Вот дерево, лишённое верхушки, медленно кренится и величественно падает, сотрясая своим падением весь мир.

Как я и опасался, хоть и надеялся на обратное, цвет луны не изменился, пусть и того, что могло в ней отражаться, больше не существует в реальности. Ладно, к этому мы вернёмся позже. А сейчас нужно поставить точку в одной затянувшейся битве.

Мои-наши руки разорвали прочнейшую древесину, словно прогнившую траву. Статуя Гедо Мазо, неуправляемая и безучастная, наблюдала за этим своими слепыми глазами. Моя-наша ладонь опустилась на её голову и подхватила маленькую, очень маленькую фигурку с длинными чёрными волосами и лицом на груди, настолько белым, что оно выделялось даже на бледной коже. Сжав в кулаке тело Мадары, я-мы подносим его к нашей морде.

— Похоже, ты всё-таки победил меня, — прошептали бледные губы величайшего из Учиха.

— Тебя победила сила сисек! — пророкотал я на весь мир, изо всех сил сжав руку.

* * *

Я был готов ко всему — что Мадара использует ещё какой-то трюк, ещё какую-то странную и противоречащую здравому смыслу способность, преподнесёт новый неприятный сюрприз, поэтому на всякий случай разорвал его пополам, а затем долго глумился над останками — поливал Огнём, разъедал Паром, топил в потоках Лавы, после чего в то место ударил Разенсюрикеном Ветра, уничтожающим всё на клеточном уровне. И лишь после того, как отгремела симфония чистого разрушения, я смог успокоиться и начать здраво соображать.

Я победил. Нет, мы победили! Ха, Хината-чан — моя жена (плевать, что в этой реальности она мне пока лишь невеста, нет в мире силы, способной нам помешать быть вместе), а значит счёт Учиха-Узумаки 2:0 в пользу последних! Саске просто обделается от досады!

Я разрывался между множеством дел, для решения которых неуместно использовать клонов, но, если опыт Хокаге чему и учит, так это расставлять приоритеты.

— Ребята, подождите немножко! — закричал я хвостатым зверям. — Я очень скоро вернусь.

Что-то рыкнул Шукаку, раздалось тихое ворчание Сон Гоку, а Мататаби просто бухнулась на задницу и стала вычёсывать своей задней лапой подбородок. Остальные лишь кивнули и повернулись друг к другу, начав обсуждать свои хвостатые дела. Эй! Я же спаситель мира, я же освободил вас из этого придурка! Такое невнимание довольно обидно!

«Поторопись, идиот!»

Пф, я думал, что после воссоединения твой характер станет получше!

«Не повезло тебе! Плохо быть неудачником!»

Неудачником? Мои замыслы полностью удались, всё сложилось так хорошо, так удачно, что я подумываю, может сходить и обчистить парочку казино?

«Да, да, и начать пить сакэ!»

Ты прав, не стоит идти по стопам бабули. Она — лучший пример, почему не стоит увлекаться азартными играми.

Я нащупал сознанием шики в подсумке Хинаты-чан и перенёсся к ней, на ту ветвь, где ранее, после короткого обсуждения предстоящей миссии, был воткнут один из особых кунаев. Итак, самое первое, самое важное: я сжал её в объятиях и крепко поцеловал. Я растворился в поцелуе, в её глазах, её тепле и нежности. И лишь через вечность, когда нам обоим не стало хватать воздуха, я отстранился, глубоко вдохнул и произнёс:

— Мы победили! Ты победила, Хината-чан! Ты победила Мадару сраного Учиха, с которым не могли справиться все пять каге и ещё четыре Хокаге!

Щёки её залил густой румянец, она нечасто слышала похвалу, объективную оценку своих успехов и достижений. Ничего, Хината-чан, с этого момента тебе придётся свыкнуться с мыслью, принять то, что ты — самая потрясающая куноичи в мире!

— Наруто-кун, — лишь через время сказала она, — у нас остались дела!

Действительно. Мне не нужны две гудодама, чтобы доставить нас к месту назначения, ведь я не намерен выпускать её из объятий. Мы ступили на угольно-чёрный диск и поплыли по воздуху, демонстрируя холодному додзюцу луны нашу привязанность и любовь. Мы пролетели над каменистой равниной, сопровождаемые заинтересованными взглядами хвостатых зверей, и приземлились там, где лежало тело моего отца.

— Привет, па! — сказал я ему. — Давно не виделись!

За спиной жены мои пальцы сложились в печать, являющуюся продолжением меня самого, и три клона, беззвучно возникнув рядом, разбежались по своим делам.

Я неохотно отстранился от своей любимой, ухватился за чёрный стержень, пришпиливший голову отца к земле и, вытянув его, отбросил прочь. То ли меня защищал золотой покров Курамы, то ли больше не было воли Мадары и Обито, способных помешать, но сделать это удалось без особых проблем. Повторив процедуру со всеми остальными стержнями, я подал отцу руку и помог ему подняться на ноги. Частички пепла подымались с земли и восстанавливали его тело со всё возрастающей скоростью до тех пор, пока он вновь не стал целым и невредимым, за исключением отсутствующей правой руки.

— Тебя не было лишь пару часов, — услышал я в ответ.

— И мне они показались вечностью!

Я взял за руку вновь покрасневшую Хинату-чан, и мы вдвоём встали перед папой.

— Так это она — твоя девушка, Наруто-кун? — заинтересованно спросил отец.

— Па, всё очень-очень запутанно. Но Хината-чан мне не совсем девушка!

Взгляд отца скептически опустился на наши сомкнутые руки.

— Она — моя жена!

— Похоже, малютка Хината всё-таки добилась своего! — раздался ещё один родной голос.

Я расплылся в улыбке как идиот и повернулся к дедуле, который подошёл к нам в компании Первого и Второго.

— Э-э-э, привет! — помахал я им рукой.

Мне так много хотелось сказать, столько хотелось спросить, но я лишь стоял, глупо улыбаясь, и всё крепче сжимал руку любимой.

— Ты так вырос, Наруто-кун. Ты стал настолько сильным ниндзя. Мама гордилась бы тобой так же, как горжусь я! — наконец-то нарушил тишину папа.

В моём горле застрял комок, а глаза предательски защипало. Как бы я хотел, чтобы мама увидела Хинату-чан!

— Папа, познакомься! — сказал я, почувствовав за плечами присутствие семи источников мощной чакры. — Это Шукаку, Мататаби, Исобу, Сон Гоку, Кокуо, Сайкен и Чомей! Они — мои дорогие друзья! С Курамой ты знаком и так, а с Гьюки я тебя познакомлю позже!

Мёртвое лицо отца озарила улыбка. Маленькие частички пепла начали отрываться от него и, словно под порывом невидимого ветра, вздыматься вверх.

— Вряд ли это получится, — сказал он. — Но я счастлив, что ноша, которую я на тебя взвалил, не оказалась непомерной, что ты оказался сильнее, чем мы с мамой надеялись даже в самых смелых мечтах, что ты нашёл свой путь и шёл по нему, слушая своё сердце!

Поток хлопьев пепла, что срывался с его тела усилился, и я мог лишь молча наблюдать, как человек, которым я всегда восхищался, наконец, обретает покой.

— Папа! Передай маме, что я хорошо кушаю! Я ем овощи, а не только рамен! Я изучил кучу ниндзюцу, как она и хотела! Я мою уши и принимаю душ каждый день! И ещё у меня есть множество друзей, они все замечательные! Я нашёл девушку, которая, хоть и не похожа на неё, все равно самая лучшая во вселенной! Я исполню её мечту и стану самым великим Хокаге в мире! Пусть она не волнуется, у меня всё замечательно!

Пепел осыпался, оставив после себя неприятную белую фигуру Зецу. Мне не понадобилось ничего делать, теперь, как и шестнадцать лет назад, на его месте стремительно выросло крепкое деревце, отмечая могилу великого Хокаге.

Слёзы густым потоком лились по моему лицу. Но я их не стыдился, ведь каждый, кто знаком с Гай-сенсеем и Роком Ли, знает, что настоящие мужчины тоже могут плакать.

* * *

— И что теперь? — прервал тишину голос Второго.

Я вынырнул из своих душевных переживаний, обвёл глазами заинтересованных Хокаге, хвостатых зверей и любимую, а затем, совершенно негероически шмыгнув носом, спросил Хинату-чан:

— Милая, надеюсь ты не очень будешь скучать по цвету моих глаз?

Я женат на ангеле, воплощении красоты, мудрости, понимания, у которой, завершая образ истинного совершенства, большая прекрасная грудь. Хината-чан мягко улыбнулась, залезла куда-то в подсумок для кунаев, и протянула мне Риннеган Мадары. Я, в свою очередь, достал левый глаз Обито и положил его ей на ладонь. Это будет больно, но должно быть сделано! Мои пальцы вонзились в глазницы, вырывая глазные яблоки. Невыносимая боль пронзила голову, но я не издал ни звука, ни на йоту не изменил выражение лица, чтобы не доставить ей лишнего беспокойства. А затем я почувствовал, как нечто проникает в мои глазницы, как их накрывают ладошки, которые я узнал бы из миллионов, и как моя золотая чакра, смешанная с зелёным светом её рук, восстанавливает разрушенное, соединяет нервные окончания и унимает боль.

Распахнув вновь веки, я окинул глазами мир, который внезапно расцвёл множеством красок и оттенков, посмотрел на лицо, что, как бы это ни было невероятно, стало ещё прекрасней. Инстинктивные знание и понимание хлынули в мой мозг и, взглянув на алую луну, я понял, что должен сделать. Не было ни сомнений, ни колебаний. Для задуманного не хватало лишь одного компонента, но, похоже, мои клоны умнее меня самого.

Я почувствовал приближение знакомой чакры и, скалясь как дурак, повернулся к бегущей в сопровождении меня самого рослой темнокожей фигуре в чёрных очках.

— Йо, братан! — завопил я и вытянул руку.

Наши кулаки, как и бесчисленное количество раз до того, сомкнулись.

Исполинские фигуры осьминога и лиса возникли за нашими плечами. Я не говорил ни слова, молчали, чувствуя торжество момента и все остальные.

— Ну что, друзья, давайте покончим с этим! — закричал я.

Мы с Хинатой-чан побежали, не отпуская рук друг друга, и вместе запрыгнули на голову Гедо Мазо. Множество хвостов, щупалец и крыльев дотронулось до статуи, и я почувствовал, как сила самого мироздания протекает сквозь моё тело. Я обратил взгляд на безжалостный глаз луны, приник к этой силе и сказал только одно слово, в котором в общем-то не было необходимости:

— Кай!

Алая луна словно подёрнулась дымкой, а когда та разошлась, миру явился обычный бледно-жёлтый диск. Гигантские деревья, заполонившие весь горизонт, зашевелились и начали съёживаться. Вечное Цукиёми завершилось.

— И что теперь, Наруто-кун? — раздался голос любимой.

— О, у нас ещё множество дел! — оскалил зубы я. — Мне нужно изловить Кабуто, и, если он всё ещё хочет стать директором приюта, ему придётся вернуть молодость Цунаде-баа-чан, как он это сделал с Мадарой. Затем нужно присмотреть за Саске, чтобы он успокоился со своей глупой местью, и, если надо, немножко ему навалять. Поговорить с биджу, спросить, что они собираются делать дальше. Изловить Чёрного Зецу, чтобы он больше не строил козни. Ну а ещё, я должен исполнить одно обещание!

— Обещание?

— Я обещал воплотить в реальность свидание твоей мечты, а для этого кое-чего не хватает!

— Наруто-кун! — раздался её испуганный возглас. — Только не говори мне...

— Ино-чан и Шикамару будут очень скучать по отцам. Би говорил, что его братан так и не нашёл себе приличную помощницу, а если сестрёнке Мэй не предоставить старую знакомую жертву, то она будет срываться на бедняге Чоджуро. Ну и вообще, слишком много хороших людей погибло сегодня, а я не хочу, чтобы триумф будущего величайшего Хокаге был омрачён трауром!

— Но ведь это очень опасно! Ты можешь умереть!

— Сам — да! Но я не один! Ты мне поможешь, партнёр?

— А куда мне деваться? Ты же без моей помощи не сможешь даже застегнуть сандалии! — пророкотал громовой голос.

— Мы все поможем! — поддержала его Мататаби, и ей в поддержку раздался рокот множества голосов.

Мы стояли на голове Гедо Мазо в уютной тишине, не отпуская друг друга, а рядом удобно разлетелись хвостатые друзья.

Когда край восходящего солнца показался над алеющим горизонтом, Хината-чан просто сказала:

— С днём рождения, Наруто-кун.

Ах да, ведь сегодня десятое октября, а значит мне исполнилось семнадцать лет. Я смотрел на идеальный круг солнца, возносящийся в утреннее небо, но думал не о символическом круговороте событий, связанных с этой датой. Солнце было большим и круглым, как великолепные сиськи моей любимой!