Умерший и вновь воскресший (джен)

Весенние ночи — прохладные ночи. Даже несмотря на то, что днем стояла небывалая жара, с наступлением темноты прохладный воздух завладевал пространством и начинал замораживать только образовавшиеся проталины, изредка бросая мокрый, похожий на дождь, снег в лица прохожих.

Андрей шел быстро, но это не помогало ему согреться. Спрятанные в карманах руки неприятно дрожали, как, в общем-то, и все тело. Создавалось ощущение, что внутри него таился маленький барахлящий моторчик, который кто-то особо настойчивый пытался завести. Поэтому все внутренности в нетерпении подрагивали, создавая неприятную щекотку.

Говорить вообще было проблематично: нижняя челюсть постоянно тряслась, из-за чего голос дрожал, а произнесенные слова теряли свое первичное произношение. Задница по ощущениям вообще продрогла и грозила отвалиться при очередном шаге. Про уши, нос и щеки говорить не приходилось — скорее хотелось ощутить долгожданное тепло и забыться крепким и здоровым сном.

Здоровым…

Андрею казалось, что он может попрощаться с этим словом на несколько недель, потому что такая ночная прогулка должна была ему чем-то аукнуться.

Труп шел рядом. Его серовато-грязная рубашка болталась на нем как на вешалке при легком дуновении ветра. Брюки, в принципе, также ходили ходуном, временами облегая совсем уж тонкие ноги.

Глядя на него, Андрею становилось холодно в два раза больше, ведь на нем не было ни единой теплой вещи, а эта серовато-синяя кожа вообще нагоняла ужас. Мертвец же, не испытывая чувство холода, бодро шагал рядом, разглядывая все вокруг. Он смотрел на покачивающиеся черные ветви деревьев, которые устрашающе скрежетали на ветру, на маленькие капельки снежинок, что носились по округе, на небо… которое было усыпано серыми тучами. Они прятали за собой миллиарды звезд и луну, что так отчаянно пыталась пробраться сквозь тучный заслон. Он смотрел на все это с каким-то ощутимым благоговением, которое отражалось на лице. Легкая и морозная улыбка, совсем как снежинки в эту серую ночь, скользила по губам, привлекая к себе внимание, глаз, превратившийся в щелочку, цепко следил за пространством и, казалось, сверкал в темноте, выражая всю признательность сердца.

— Сегодня красиво, — тихо сказал он. Из его рта не появился клуб пара, даже короткого вздоха после сказанной фразы не последовало — он не дышал, совсем позабыв, как это делается. — У тебя губы синие, — проговорил он, слегка усмехаясь.

Он смотрел на Андрея и улыбался какой-то ранимой и теплой улыбкой, которая могла проскользнуть на губах у кого угодно, только не трупа.

— Я бы согрел тебя, если бы у меня была такая возможность. — Он лающе засмеялся и вернул взгляд на небо.

— О-обойдусь, — проронил Андрей, пытаясь унять дрожь, которая не хотела просто так проходить.

— Разве здесь не должен ходить автобус? — Мертвец с легкой толикой беспокойства посмотрел на Андрея, отмечая его холодную дрожь и тонко сжатые посиневшие губы.

— Сли-и-шком поз-д-дно, — кое-как выговаривал он. — На-ам нужно до-ойти до первых домов — дальше по д-в-ворам быстрее бу-д-дет. — Андрей пытался четко выговаривать слова, но чем больше он старался, тем хуже у него получалось. Голос не хотел слушаться, а губы беспрерывно дрожали: они кое-как двигались, будто задеревеневшие.

— Ну, тогда давай поднажмем. — Он посмотрел на Андрея каким-то странным взглядом и ускорил шаг. — Догоняй, чувак.

Он не шел — скользил по припорошенной снегом дороге, не прикладывая вообще никаких усилий. Андрей старался поспевать за ним, но ближе к первым домам сдался: дыхание сбилось, что-то колкое и ершистое разрасталось в легких, заставляя дышать с присвистом. Бок резко прихватило, поэтому Андрей сбавил шаг, пытаясь восстановить частое дыхание.

— Эй, пацанчик. — Гоп-стоп, как говорится, всегда выходит из-за угла, но в данном случае оно накрыло сзади, постепенно расползаясь по периметру и закрывая дальнейший путь. — Сигаретки не найдется?

Андрей даже воздухом поперхнулся — день поистине бил все рекорды. Во вселенной что-то наебнулось, иначе как можно было понять то, что в этот злополучный день, он смог оживить труп, в корне изменить свое мнение касательно отдельных вопросов и нарваться на гопоту. Какой-то всевышний точно решил добить его.

— Не курю, — он проговорил это без запинки, совсем позабыв про дрожь. Сейчас она вообще не имела значения — надо было быстрее сваливать, пока что-то не пошло не так.

— Что-то мне подсказывает, что ты пиздишь, — сказал кто-то сзади, а Андрей чуть не наделал в штаны.

— И что же это? Шлейф сигаретного дыма, которого почему-то нет? — Андрей не понимал, откуда взялась эта суицидальная смелость, которая в буквально смысле на глазах рыла ему могилу.

Никто из них не смог дать вразумительного ответа, потому что их прервали.

— Эй, пацанчики, души для воскрешения не подкинете? — Андрей готов был его расцеловать — гопота сразу переключила свое внимание на него, совершенно забывая про Андрея.

Они неспешно обступали мертвеца, и Андрей вдруг понял, что их всего лишь трое — не так много, как ему показалось в начале. Стоявшая гробовая тишина нагнетала странные мысли, а адреналин вместе с волнением подгонял сделать что-то сумасшедшие. Оглядевшись по сторонам, Андрей быстро нашел какую-то большую и толстую палку и, взяв ее в руки, медленно стал приближаться к ним.

— Да ты кто такой?.. — Диалог был в самом разгаре, когда Андрей замахнулся палкой и ударил кого-то из этих троих по хребту. Этот кто-то упал, что-то невнятно хрипя, а остальные два кинулись врассыпную.

Дальше же начала происходить какая-то вакханалия: кто-то кричал, Андрей махал палкой и тоже орал что-то в ответ, они носились из стороны в сторону, а потом что-то резко произошло, и мир сузился до одного конкретного действия — кто-то достал нож. Заметить его в темноте было сложно, но провидение было на его стороне: луна выиграла неравный бой с тучами и взглянула на Землю, освещая ее.

Острие ножа сверкнуло в ночи, и Андрей словно в замедленной съемке увидел, как лезвие вонзилось в труп. Первый раз, второй, третий… — тычки в живот продолжались, а у Андрея с каждым новым разом сжималось сердце. Он совсем забыл, что он был мертв и не мог чувствовать боли или же умереть, но это не меняло ситуацию — ему было страшно за него.

Действуя на каких-то отчаянных инстинктах, Андрей подлетел к ним и замахнувшись с силой обрушил удар на руку, в которой был зажат нож. Последовавший за этим хруст и громкие вопли только разгорячили кровь, Андрей в буквальном смысле позабыл страх. В этот момент он больше всего напоминал животное — ему хотелось с остервенением забивать упавшего человека палкой, что он, собственно, и делал. Его разум как будто замутила какая-то пелена, поэтому он не мог сообразить, что делает что-то не так. Казалось, в таком состоянии он действительно мог убить.

Сзади кто-то схватил его поперек живота и стал оттаскивать назад, поэтому последний удар, который должен был прийтись по голове, обрушился на землю.

— А я думал, что ты ссыкло, — голос был странный: он таил в себе смех, беспокойство и удивление. Все это смешивалось в неясный комок, поэтому было сложно определить, говорил ли он серьезно. — А ты оказывается тот еще зверь.

Андрей повернул голову и увидел совсем рядом его двойное лицо, правда оно имело странное выражение, но вот только какое Андрей не смог понять.

— Успокойся, все в порядке. — Мертвец на секунду крепче стиснул костлявые руки на животе Андрея, а после отпустил, отступая назад.

Андрея же затрясло: это не была холодная дрожь, которая одолевала его всю ночь — это было нервное потрясение. Он дрожал всем телом, а в глазах почему-то все начало расплываться. Андрей не мог понять, что чувствовал: казалось, что эмоции взбунтовались и, перекрывая друг друга, давили на чувства, пытаясь ухватить пальму первенства. Было страшно запутаться во всем этом и больше не выбраться.

Сознание пока что молчало — оно решило дать передышку расстроенному организму, поэтому Андрей не ощущал тяжести содеянного. Он вообще не мог понять, что ощущал. Казалось, что в один момент все эмоции и чувства будто выключили — щелчок, — и в сердце образовалась пустота. Она была давящей и обволакивающей — хотелось спрятаться в теплых объятиях и молчать. Не говорить ни слова, а просто сжимать другого человека в своих руках, чувствовать его тепло и ощущать биение сердца. Хотелось простого покоя.

До его плеча кто-то дотронулся, и Андрей посмотрел перед собой — рядом стоял труп и пристально смотрел на него.

Пошли, — он не сказал ни слова, лишь кивнул, побуждая к действию, поэтому Андрей повиновался. Он, будто на инстинктах, протянул руку ладонью вверх: она была грязной от палки и кожа в некоторых местах была стесана.

Возьми мою ладонь.

Труп взял его за руку своей обтянутой кожей рукой и медленно пошел, утягивая Андрея за собой.

Они шли в молчании: луна опять скрылась за тучами, оставляя их одних. Руки были сцеплены — Андрей не чувствовал отвращения или холода. Из-за стесанной кожи ладонь и так горела огнем, поэтому дискомфорта он не ощущал, разве что было совсем немного приятно прикасаться израненной кожей к чему-то холодному и успокаивающему.

Дворы сменяли друг друга, а настроение потихоньку возвращалось. На очередном повороте Андрей отпустил руку, а он не стал ее удерживать: она по инерции вернулась назад, ощутимо обрушилась на бедро и застыла. Шевелиться без лишней необходимости не хотелось.

— Я совсем забыл, — голос Андрея был хриплым, как будто он очень долго молчал, — сколько тебе лет? Ты не кажешься старше меня. — Труп кинул на него взгляд, отмечая маленькую искру интереса — Андрей потихоньку оттаивал.

— А какой сейчас год? — Он костлявой рукой дотронулся до подбородка и поскреб практически разложившуюся часть лица — кусок подгнившего мяса оторвался и упал вниз, теряясь в темноте.

— Две тысячи семнадцатый, — ответил Андрей.

Труп задумался: он подсчитывал что-то у себя в голове, постепенно загибая пальцы руки.

— Ну-у, — протянул он, — должно быть двадцать.

Андрей удивленно уставился на него. Труп же интерпретировал это выражение лица по-другому:

— А что, настолько молодо выгляжу? — сказал он и улыбнулся. — Понимаю, с твоими шестнадцатью годами не сравнится.

— Эй, мне вообще-то восемнадцать! — Андрей негодующе взбрыкнулся, потому как не хотел слышать подобного рода подколы.

— Да? А выглядишь на все десять. — Он смеялся над ним, утрируя ситуацию из раза в раз. — О, смотри! — он сказал это так по-детски, что у Андрея невольно что-то защемило в груди.

Мертвец подбежал к заледеневшему пласту дороги и, словно ребенок, проехался по нему, кое-как удерживая равновесие.

На его лице растянулась такая дикая и невинная улыбка, отчего глаз засветился детскими искрами. Он прокатился еще и еще, пока не упал. Грузно свалился на лед, гремя костями и заливаясь радостными и таким заразительным смехом, что Андрей не смог не засмеяться в ответ.

Труп лежал на льду и хохотал своей неловкости в лицо, как никогда напоминая простого подростка, который в свое время натворил непоправимых дел.

Андрей, смеясь, подошел к этому распластавшемуся сломанному человеку и, протянув руку, попытался поднять, но не тут-то было. Он потянул его вниз, а дальше все произошло само по себе: Андрей поскользнулся на тонком льду и упал рядом.

Смех опять разрезал ночную тишину, но им было плевать: что-то яркое и невинное затаилось в душе и не хотело растворяться.

— Живи каждым мгновением, — тихо сказал мертвец, приподнимаясь.