Чабаны и драконы (джен)

"Trei păstori se întâlniră..."*

 

 

— Сладкое вино, сладкое вино, слаще лишь моя любовь... [1] — напевал привязавшуюся мелодию Василе, погоняя впряжённую в открытую повозку-кэруцу фестралиху. — Сладкое вино, сла-а-адкое вино...

Кэруца скрипела, подскакивая на камнях, над сеном поднималось облако тончайших пылинок и сухих травинок, пахнущее летом и солнцем. Сено принадлежало соседу, Костаке, а Василе лишь взялся помочь ему. Не задаром, конечно. Для цыгана Василе был на редкость работящ и не гнушался добывать леи [2] честным трудом.

— Хай, мэй, несчастье, — прикрикнул Василе на остановившуюся пощипать приглянувшуюся ей траву фестралиху. — Дома поешь!

Он озабоченно поднял голову, оттянув назад соломенную шляпу на резинке. Но солнце стояло ещё высоко, беспокоиться не о чем. Впрочем, тут места в любом случае спокойные, вот дальше на северо-запад — там да, там — владения Бабы Клоанцы [3], и если магглы уверяют, что она существует только в детских сказках, то пусть земля им будет пухом.

Кэруца приближалась к деревне. Василе на всякий случай проверил маскировочные чары — не то жители удивятся, что повозка сама едет, фестралов-то магглы не видят. А так им кажется, что тащит кэруцу самая настоящая тощая кобыла, правда, странной полосатой расцветки — иная Василе не удавалась. Может, мастерства не хватало, а может, и палочка виновата была — старая, чуть кривая, выточенная ещё в стародавние времена из дуба, посаженного самим Штефаном Великим [4]. Палочка досталась Василе по наследству от баде Никифора, приёмного отца и учителя. Жена Никифора, Оана, семнадцать лет назад подобрала брошенного на дороге цыганского младенца. Окрестила, назвала Василе... Не испугалась того, что младенец по пять раз на день менял цвет волос, поднимал в воздух горшки и взглядом закрывал двери. Ее муж и не такое умел — неспроста слыл в селе колдуном. Да и сын родной, Стан, тоже сызмальства всякие фокусы показывал...

— Баде Костаке, открывай ворота, сено приехало! — крикнул Василе.

Первая услыхала его дочь Костаке, Марица, кинулась отпирать. Повисла на засове, компенсируя малый вес, дернула... Василе бросил девчонке полевой цветок:

— Мэй, невеста! Что-то ты сегодня плохо завтракала, раз такая хилая! Ешь побольше, расти, возьму тебя замуж!

Марица залилась звонким смехом, побежала, босоногая, братьям-сёстрам об очередной шутке забавного цыгана рассказывать. Собака Урса с лаем прыгнула было к Василе, но тут же признала и смолкла, устыдившись.

— Ну чего ты, Урсэкилэ? — ласково потрепал ее по большелобой голове Василе.

Вышел и Костаке, начал со старшим сыном разгружать сено. Василе тем временем достался кусок мамалыги с брынзой и кувшин холодной колодезной воды. Самая лучшая вода во всей магале [5] была у Костаке.

Чуть подкрепившись, Василе вывел повозку на дорогу, забрался наверх и отпустил вожжи — дорогу домой фестралиха найдёт сама. По пути разглядывал небо, пытаясь гадать по облакам на погоду, — баде Никифор недавно показывал, как надо, но у Василе получалось плохо. Стан справлялся с этим куда лучше, и даже ленивый разгильдяй Ликэ неплохо разбирался в облачном гадании... Не говоря уж об Иляне, но что у неё получалось плохо? Чтобы скоротать дорогу, Василе снова затянул песню:

 

Ах, как хочется порой мне, грусть-тоска,

А как хочется порой в камень нож воткнуть стальной,

В камень нож воткнуть стальной, эх, грусть-тоска! [6]

 

Кэруцу накрыла тень — слева от дороги высился красивый дом с высокой оградой. Владелица, вдова Кирица Болога, как и многие односельчане ездила на заработки в Италию. Теперь вот и сын ее, Маноле, туда перебрался, женился и учится в университете на архитектора, Кирица в свой прошлый приезд хвасталась. Сама, правда, похудела очень и спину потянула, потому и пришла за «чудодейственным зельем» к Никифору Спэтару. К нему часто за таким обращались, а уж с тех пор, как померла Илянина бабка, он и вовсе остался единственной надеждой магглов-соседей. К доктору обращаться было дороже, да и лечил он хуже.

То, что здесь, в Тулничах, магглы не дичились магов, было заслугой Никифора. Это он потратил полжизни с тех пор, как сюда перебрался, чтобы заслужить людское доверие и дружбу. «Помните: когда люди сильно боятся, они начинают ненавидеть», — говорил он ученикам. И виделись за его словами отблески костров и толпы крестьян с вилами...

— А из камня столб огня, эх, грусть-тоска! А из камня столб огня... Ведь нет счастья у меня, в жизни счастья у меня, эх, грусть-тоска... — самозабвенно распевал Василе.

Во дворе копошились куры, неспешно выбрался из будки пёс, выгнулась дугой кошка. Василе пригнулся, проезжая через ворота, чтобы не стукнуться головой о балку. Брат, Стан, сидел на крыльце, обтесывая чурбачок. Отложил его, потянулся — высокий, крепкий, загорелый настолько, что и не отличался цветом от изначально смуглого Василе. «Чего ещё Иляне надо?!»

— Давай я распрягу, а ты позови мать, ужинать будем. Живот от голода сводит, — пожаловался Стан.

Мать Василе нашёл в «большом доме», каса маре — особой, красиво обставленной комнате, что есть чуть ли не в каждом сельском доме. Хоть и считалась она гостевой, но и гости туда допускались редко, чтоб не истоптали тканые ковры и дорожки на полу, не истерли цветастые покрывала на диване, не смяли белоснежные простыни на кровати. Мать как раз надевала расшитую наволочку на новую, свеженабитую перьями подушку, которой предстояло встать в строй таких же, заполонивших всю кровать. В комнате пахло сухим базиликом, развешанным над старыми иконами в углу.

— Я вернулся, мама Оана, — чуть застенчиво сказал Василе. С ней он всегда чего-то стеснялся, с тех пор, как соседские дети обозвали его «приемышем». — Вот, — он неловко протянул полученные за доставку сена деньги.

— Положи в шкатулку, — отмахнулась Оана, подправляя углы наволочки. — Смотри, какая яркая вышивка получилась — это из тех ниток, что Кирица из Падовы привезла... Вот женишься, отдам тебе, будете спать на такой красоте.

Василе засмеялся:

— Да пока я найду себе невесту, она уже истлеет. Кто ж пойдёт за цыгана, да ещё колдуна?

Оана погрозила ему пальцем:

— Не говори ерунды. Ты парень видный, любая с радостью согласится... Вон, и та стопка полотенец тоже тебе будет.

Полотенца были с кружевами и узором из виноградных листьев по краям, Оана сама их ткала. Василе улыбнулся:

— Ладно, ладно, если так хочешь поскорее от меня избавиться...

— Вэй, ты, вредный мальчишка! — рассердилась Оана. — Даже в шутку не говори такого! Руки мыл? Скоро за стол... И Стану скажи, пусть вымоет, наверняка же забыл.

Баде Никифор был в отъезде — отправился аж в Тимишоару за новыми травами для зелий. Потому обедали втроём. Оана снова завела разговор про невест — и далась же ей эта тема! Василе заметил, как помрачнел Стан, уткнулся в тарелку с чорбой.

— Чего приуныл? — обратила внимание и Оана. — Не сошёлся свет на твоей Иляне, не она — так другая. Даже ворожейку молодую найти в наше время не проблема, сел на автобус, поехал в любой город, поискал... В одном не понравилось — в другом найдётся. Да что там в другом — в любую страну мира отправиться можешь! Вон, Кэтэлина Лучафэр нашла себе жениха в Лондоне, обещала приехать с ним в следующем месяце. Весь мир перед тобой, а ты по какой-то вертихвостке сохнешь!

— Она не вертихвостка, мама! — тут же в унисон возмутились сыновья.

Окна только хмыкнула, подавая на стол казанок с сэрмалами [7].

— Ешьте, пока горячие.

В Иляну Бужор нельзя было не влюбиться. Синеглазая, стройная, с длинной золотистой косой, с белозубой улыбкой... В детстве Василе до дрожи в коленях боялся ее бабки, старой Домны Стригойки, вечно сердитой ведьмы. Но это не мешало ему вместе со Станом бегать по десять раз на день к ее хибаре на Чёртов Холм, лишь бы увидеться с Иляной. Будучи уже подростками, они с братом чуть было вдрызг не разругались, приревновав друг друга, а потом вместе долго ненавидели Ликэ, сына мельника, заподозрив в нем счастливого соперника. Чуть было не извели его однажды зимой, сбивающим с дороги заклятием заманив к проруби... В последний момент одумались. Впрочем, к Ликэ Иляна относилась как к другу, ничем его не выделяя. Не помогли ему ни красивая белая рубашка, ни серебряные пуговицы на кожушке, ни зеленые, как виноградный лист, глаза. Куда больше, чем парни, Иляну интересовали старые книги, которые были у ее бабки. А ещё с недавних пор грозилась она уехать аж в Бухарест, поступать в Академию Магии и Паранормальных Наук имени Димитрия Кантемира [8].

— Ну и пусть себе едет, — обиженно бурчал Стан, коротая вечер за обтёсыванием букового чурбачка. Он задался целью самостоятельно выточить себе новую волшебную палочку. Старая растрескалась и действовала через раз, а отец как-то рассказывал о старых румынских мастерах-умельцах и вкратце описал методу. Вот Стан и загорелся: он сможет не хуже, руки вроде из правильного места растут, вон какие красивые дудочки-флуйеры для деревенской хоры выпиливает! [9]

— Зачем ей так далеко? — недоумевал Василе. — Есть места поближе, где тоже обучают премудростям.

— Да ну её, — Стан с ожесточением принялся полировать вырезанную щепку. — Смотри, теперь надо выдолбить здесь щель и вставить перо козодоя...

Василе относился к затее брата скептически, но молчал. Если ничего не выйдет — Стан и без его критики расстроится, а если получится — тем лучше.

С улицы раздался пронзительный свист.

— Ликэ, — на слух определил Стан, быстро пряча в холщовую сумку заготовку для палочки.

Шляпа с цветочком, а затем уже и голова Ликэ показались над изгородью.

— Вечер добрый, — не дожидаясь ответа он перемахнул через забор, потянулся: — Эх, устал, весь день за баранкой.

Ликэ подвизался на летнее время ездить с водителями маршруток, курсировавших между Яссами и Брюсселем и доставлявших в оба направления посылки, пассажиров, а то и контрабандные сигареты. Вот и сейчас он только вернулся из такого путешествия.

— Кто ж тебя за руль пустил? — недоверчиво прищурился Стан. — Ты и водить-то толком не умеешь... Да и прав у тебя нет.

Ликэ цокнул языком:

— Мэй, ты мыслишь как маггл. Ещё спроси, как родители мои согласились на мои прогулки по Европе вместо подготовки к поступлению в университет. Как, как... Против Конфундо не попрешь!

Родители у Ликэ были оба магглами, и потому относился он к ним снисходительно.

— Доиграешься ты, — покачал головой Василе. — Возьмётся за тебя Сигуранца Маджикэ [10]...

Официально магам в Румынии предписывалось колдовать по возможности незаметно. Конечно же, мало кто следовал этому правилу.

— Хай, оставь, я тебе не заяц, чтоб собственной тени бояться, — отмахнулся Ликэ. — И вообще, я пришёл не твои наставления слушать. У меня другое дело... Слыхали, что наша Иляну себе наконец дружка сердца нашла?

Стан замер. Недоверчиво переспросил:

— Иляна?

— А то кто ж? Пока ты тут тоскуешь и сопли жуёшь, как обиженная девица, кто-то попрытче оказался! — не удержался от ехидных оскорблений Ликэ.

— Попридержи язык, — оборвал его Василе. — Ты тоже не самым хитрым и ловким себя показал. Лучше объясни толком, в чем дело.

Ликэ уселся на перила крыльца, бесцеремонно взял одну из сушившихся там же шляпок подсолнухов, принялся щёлкать крупные семечки.

— Знаете тот заповедник около Лепши, где змеев растят? Ну, тот, куда Иляну по рекомендации баде Лучиана на лето целительницей взяли? Так вот, туда недавно один англичанище приехал, сам рыжий, мосластый, говорит — словно квакает... Только вот мне птичка на хвосте принесла, что наша Иленуца с ним чуть ли не под ручку ходит, пейзажи горные ему показывает, рассветы встречает.

Стан громко втянул воздух, но ничего не сказал, только покрепче стиснул ножовку, которой заготовку для палочки шлифовал. А Ликэ все подначивал:

— Тётушка Мэриоара говорила, что они по воду вместе ходили. А Джелу Спиридон будто бы видел, как...

— Англичанин, значит?! — не выдержал Стан. — Ну посмотрим, что этот англичанин на хорошую румынскую трынту [11] скажет!

В волнении он взмахнул рукой и выронил сумку. Инструменты и деревяшки высыпались, покатились по двору. Ликэ поднял оказавшуюся у его ног недоконченную палочку:

— Ты что...

— Дай сюда! — выхватил у него Стан. — Не твоё — не трожь.

Ликэ усмехнулся:

— Да нужна она мне... Я таких готовых заграницей знаешь сколько куплю?

— Куплю, куплю... Тоже мне, богач нашёлся, — пожал плечами Василе.

Ликэ неожиданно посерьезнел:

— Тут ты прав. Не богач я. И вы не богачи. Потому и уходят такие девушки, как Иляна, ко всяким англичанам. А у тебя, — кивнул он в сторону Стана, — ни леев, ни галлеонов толком не водится. Что ты ей предложить можешь? Розочку из-за уха вытащить и в косу вплести? А он ей кольцо бриллиантовое и шубу норковую!

Стан подавленно молчал. В голове Василе зашевелилась было мысль о том, что не так уж нужны Иляне кольцо и шуба... Но Ликэ своим красноречием помешал этой мысли оформиться.

— Сколько ни трудись, сколько ни крутись, всегда найдутся вот такие, с серебряной ложкой во рту родившиеся, у кого денег куры не клюют. Потому что вовремя успели кусок понаваристей из общего котла урвать. Вот, например, эти змеи летучие... Ещё мой дед рассказывал, что тут недалеко, в пещере, лет двести назад змей жил, овец воровал. А в Лепше целое змеиное семейство издавна промышляло. Тут их родина, наши они, румынские! Но пришли эти чужаки с красивыми разговорами: «Защитим драконов от вымирания», «Устроим заповедник», «Будем изучать»... Мы и уши развесили. Отдали им и драконов, и земли. А они бизнес делают — мэй, какие деньги там крутятся! Драконья чешуя, когти, яичная скорлупа — все это продаётся и перепродаётся. А драконьи яйца?! За одно яйцо можно безбедно пять лет жить... А если всю кладку?

Василе нахмурился:

— Не думаю, что...

— Да не думай дальше, кто тебе мешает! — перебил вошедший в раж Ликэ. — Пока ты не думаешь, англичанишка уже состояние своё утроил. Скоро сядет на самолёт, заберёт нашу Иленуцу и отчалит в свой английский особняк. А ты тут, не думая, останешься последние штаны штопать, опинчи старые перешнуровывать. Не думает он...

Василе уже смекнул, что Ликэ неспроста соловьем заливается:

— Слушай, человече, хватит пустых разглагольствований. Давай, говори прямо, в чем дело.

Ликэ набрал полный рот подсолнуховых семечек, медленно разгрыз, нагнетая интригу. Затем словно бы нехотя протянул:

— Предложение есть одно... Может нас всех троих богатеями сделать. И тогда посмотрим, кто на этой земле главный.

Василе насторожился. Ликэ вечно пускался во всякие авантюры — впрочем, надо признать, обычно удачные.

— Видели ту серую дракониху, которая на закате над нашим селом летает? Она недавно кладку отложила. В кладке той четыре яйца... — понизил голос Ликэ. — Как раз на троих хватит, и ещё одному человеку, который на чёрном рынке их сбудет.

— А как мы... — начал было Стан, но Ликэ, оказывается, все продумал.

— Главное — на территорию пробраться. В заповеднике три охраняемые зоны, в первую мы без труда попадём — там сторожем Пэвэлаке Крецу работает, я его хорошо знаю, он мне кое-что должен. Со второй сложнее, но мы скажем, что пришли с жалобой к начальнику — мол, овцу у нас змей сожрал... Пропустят.

Идея была неплоха. Время от времени драконы нападали на крестьянские стада, несмотря на все предосторожности, и сотрудникам заповедника приходилось срочно принимать меры, чтобы магглы ничего не заподозрили.

— Вот в третью зону попасть сложнее — там такие заклятия, чтоб ни драконы изнутри не прошибли, ни чужие снаружи не проникли, — рассказывал на удивление хорошо осведомлённый о жизни в заповеднике Ликэ. Василе, например, понятия не имел, как там все организовано, хоть и ходил пару раз поглазеть на змеев вблизи.

— Будем уже на месте смотреть, что да как, — уверенно заключил Ликэ. — Главное, что я точно знаю драконий распорядок дня. Подберемся, когда змеюка размяться полетит.

Стан почесал в затылке:

— Даже и не знаю...

Бедными они не были, как там ни уверял Ликэ. Прошли те времена, когда жители Тулничей ходили в Карпаты на «голодную охоту», когда или пан, или пропал, и без подстреленной козы лучше не возвращаться — все равно с голоду помрешь. Но и лишних денег не водилось. Впрочем, Никифор Спэтару уверял, что богатство не приносит счастья, и что нет ничего слаще простой жизни. «Звезды над головой, шалаш из кукурузных стеблей летом и саманный дом с горячей печкой зимой, кусок брынзы и буханка хлеба, крынка молока да кувшин вина, пара одёжек и крепкие сапоги — что нам ещё нужно?» — усмехался он. Сыновья, в принципе, были с ним согласны, но порой хотелось позволить себе большего. Тем более что мир на Тулничах не кончался, а там, дальше, деньги ой как ценились.

— Смотрите, два раза предлагать не буду, — хмыкнул Ликэ.

Блефовал он, конечно. Кого ещё в селе мог бы он взять с собой добывать драконьи яйца? Магглы бы только пальцем у виска покрутили. Они понятия не имели, что там в заповеднике творится: драконы были для них невидимы.

— А большие яйца-то? — поинтересовался Стан.

Ликэ развёл руки в сторону:

— Во-от такие. Ничего, по одному потихонечку докатим до нужного места. А там уже подземный ход выкопан — недостаёт буквально нескольких метров, простым заклятьем за секунду легко пробьется. Проблема в том, что сделать это можно только со стороны драконов, с другой-то дальше заслон стоит магический.

Василе прикинул масштаб уже проделанной работы. Стало быть, спланировано все было давно. Ликэ между тем расчистил клочок утоптанной земли, подобрал веточку:

— В общем, вот тут вход в заповедник...

Позже, когда Ликэ ушёл, Василе и сам недоумевал, с чего они со Станом так воодушевились безумной затеей. Точнее, Стан-то ладно — решил таким образом англичанину нос утереть да Иляне доказать, что он и сам парень не промах. Ну а Василе почему влез в это дело? Нет, определенно был у Ликэ дар убеждать людей в чем угодно. Как он встал в позу, руки в боки упёр: «Сомневаетесь ещё? Ну ладно. Раз вы меня не хотите... то я вас хочу!» — процитировал знаменитую фразу, будто бы сказанную правителем Александром Лэпушняну. И аппарировал вместе с растерявшимися братьями прямиком к колодцу-аисту на развилке у реки — подземный ход показывать. В темноте и сырости Василе чувствовал себя неуютно, а вот Ликэ радостно размахивал светящейся Люмосом палочкой. И каким-то образом передал свою уверенность Стану, а потом уже и Василе согласился, что «идея неплоха». И чем больше он о ней думал, тем больше находил в ней достоинств.

— Тогда завтра на рассвете собираемся, чего тянуть долго, — решил Ликэ и, не дав никому опомниться, был таков, даже «ла реведере» [12] на прощание не сказав.

— Думаешь, в этот раз все честно будет? — задумчиво протянул Стан, снова принимаясь старательно обтачивать палочку.

Василе только пожал плечами.

— Кто его знает...

Заснул Василе быстро, но посреди ночи пробудился и, прислушиваясь к ровному дыханию Стана на соседней кровати, пытался отогнать тревожные мысли: а если попадутся? Позор же будет! А что Никифор скажет? А Иляна? Да и Ликэ этот... как бы не надул, хоть и друг-приятель. Он же из тех, кто «брат-брат, а брынза за деньги». Вытащат Василе со Станом эти яйца, а потом Ликэ пропадёт с ними в своих европах — и поминай как звали.

За окном залаяла собака, потом другая... В унисон им раздался другой вой — тоньше, мелодичней, от которого пробрало мурашками. «Вырколак» [13], — опознал Василе. В прошлом году они уже находили с Никифором гнездо вырколаков, то ли этот недобитый остался, то ли пришлый появился. «Далеко от деревни», — определил Василе на слух и чуть успокоился. Пока еще вырколак расширит охотничьи угодья до деревни, а там уже и Никифор вернётся, разберётся с чудищем. Василе повернулся на другой бок и снова погрузился в сон. Разбудил его во второй раз Стан:

— Давай, пора уже!

Василе нехотя спустил ноги с кровати на холодный пол. Выбираться из-под уютного одеяла в сумрачное утро не хотелось. Но раз договорились...

— Я уже сумку собрал! — показал Стан холщовую торбу. — Перекусить взял, пару амулетов на удачу и еще всякие мелочи...

Василе кивнул, зевая и пытаясь пригладить вихры. Накинул кожушок, натянул опинчи — в такой обуви уже мало кто ходил, даже из волшебников, но вот ему, как и Никифору, нравилось. Закинул в рот кусок холодной мамалыги и запил вчерашним молоком из расписного кувшина. Потом они со Станом запрягли фестралиху, и еще с полчаса, ежась на холодном ветру, ждали необязательного Ликэ. Тот появился, когда Стан уже потерял терпение.

— Все, трогаемся! — скомандовал Ликэ, едва успев забросить на кэруцу увесистый мешок и заскочив сам. — И так опаздываем.

— Из-за тебя, — уточнил Василе.

Ликэ фыркнул:

— У меня были особые обстоятельства...

Уточнять, какие, он не стал, а откинулся на постеленный в кэруце, подкладкой вверх, старый тулуп и что-то засвистел себе под нос. Некоторое время, пока не выехали из деревни, все молчали. Потом Василе, по своей привычке, начал напевать:

— Иоане, Иоане, спит давно весь мир, только мне не спится вно-о-овь... [14]

— Тише ты! — шикнул Ликэ. — Еще привлечешь кого-то из ночных существ, приколича или стригоя... Полдня с ними точно потеряем.

Василе обиженно смолк. В тишине, нарушаемой только скрипом повозки да шорохом колес, клонило в сон.

— Помнится, проезжали мы вот так, на рассвете, Аахен, — не выдержал тишины непоследовательный Ликэ, пустившись в воспоминания о поездке в Брюссель. Василе и Стан не мешали ему — все же с разговором веселее. К тому же Ликэ был хорошим рассказчиком.

Около полудня они почти достигли драконьего заповедника. Стан остановил фестралиху.

— Натягивайте, — Ликэ извлек из мешка по паре кушм — высоких шапок из овечьей шкуры. — Мы же пастухами будем или как? — протянул он и посохи.

Василе с интересом глядел на мешок — стало быть, с чарами расширения, раз туда столько влезло. Ликэ между тем забрался на холм и разглядывал через бинокль ворота:

— Вот те на, это не Пэвэлаке...

— Что? — не понял Стан. — Кто?

— Сторож, говорю, не Пэвэлаке! — с досадой сплюнул Ликэ. — Ну да ладно, разберемся, — он перевязал кушак и тоже натянул кушму. — Хай, вперед.

На воротах и впрямь стоял незнакомый мужик — Пэвэлаке-то Крецу Василе в лицо знал. Этот же был крепко сбитым, высоким, носатым, с глубоко посаженными круглыми глазами.

— Стоять! — важно вышел он вперед. — Кто такие? Пропуск есть?

Ликэ выскочил вперед и сходу затараторил:

— Пропуск?! А драконы ваши пропуск у моей Миорицы спрашивали?! Какая она была, лайэ-букэлайе, лист зеленый, резной! Ластилась завсегда, рядом по тропкам горным шла! Куцу, пес мой, грустит-убивается, мать глаза выплакала, природа — и та как перед бурей затихла!

Охранник только глазами хлопал да на всякий случай палочку вытащил.

— Чего? Ты что несешь-то, мэй?

— Звать тебя как? — вопросом на вопрос ответил Ликэ.

— Домнул Тындалэ, — нахмурился тот. — А ты кем будешь?

— Ликэ Сэмэдэул, из Тулничeй, — запоздало стянул кушму Ликэ. — А это приятели мои, пастухи, как и я. Стадо у нас хорошее... было. До вчерашнего дня. Пока не налетел змей подлый, чудо-юдо поганое, и не сожрал!

— Все стадо, что ли? — недоверчиво протянул Тындалэ. — Ты уверен? Драконы у нас кормленные, еще на одну овцу позариться могут, но...

— Так на одну и позарились! — перебил его Ликэ. — На красавицу мою, Миорицу! Не простая овца была, а волшебная! Сколько перипетий мы с ней прошли, и от разбойников Унгуряну с Врынчаном — знаешь таких? — скрылись прошлым летом, из Леса Повешенных от Апостола Бологи сбежали... А тут ящер какой-то хрумкнул — и косточки не осталось. А без Миорицы все стадо как не родное, она ж заместо сторожевого пса нам была! Бараны разбегаются, овцы орут... Бардак! — стукнул посохом Ликэ.

Тындалэ почесал в затылке:

— И чего ты от меня хочешь?

— От тебя? — изумился Ликэ. — Ничего. Хочу от начальства твоего, пусть компенсацию дадут!

— Так напиши тогда прошение, все по правилам, — обрадовался прояснению Тындалэ. — Езжай обратно, на первой развилке сверни направо, там дорога к поселку. Обратись в почтовое отделение, пусть бланк выдадут...

— Э-э-э, нет! — оборвал его Ликэ. — Так не пойдет. Знаем мы, сколько времени это занимает. Мне деньги сейчас нужны, новая заколдованная овца знаешь сколько стоит? А без нее я со стадом не справлюсь никак.

Стан и Василе дружно кивали в такт его словам. Тындалэ задумался.

— Ну... Видишь ли, все, кто за драконов ответственные, сейчас на утреннем обходе, зверюг смотрят. Можете подождать...

— Здесь? — уточнил Ликэ. Позади уже остановилась чья-то кэруца с сеном, и возчик нетерпеливо щелкал бичом.

Тындалэ неуверенно глянул через плечо:

— Могу, конечно, и во двор запустить.

— Давай так, мы зайдем, а фестралиха кэруцу от ворот подальше оттащит, чтоб проезду не мешать, — предложил Ликэ.

Тындалэ поразмыслил и, не найдя в предложении подвоха, согласился. Стан, как было заранее обговорено, тихо приказал умной фестралихе потихоньку двигаться в обход лагеря и дальше назад по дороге, так, чтобы к нужному времени оказалась рядом с подземным ходом.

Во дворе все было просто — и вместе с тем странно. Дома Василе привык, что магию напоказ не выставляли. Прибраться, травы накосить, дров нарубить — все делали руками, как магглы, разве что на метле, при желании, ещё и прокатиться можно было, коса была острее и лучше слушалась, а топор рассекал воздух с весёлым свистящим пением... Никифор заговаривал нитки, чтоб были прочными, Василе самолично наложил на ограду сглаз от воров, Стан спрятал между балками сарая пучки базилика, который отпугивал оборотней... Но если не вникать в такие подробности, то подворье их ничем не отличалось от маггловского. А здесь, в драконьем заповеднике, не заметить магию было невозможно. Предметы носились туда-сюда, резко меняя направление, пока контролирующие их маги сосредоточенно водили палочками. Солома, выгруженная из кэруц, сама собиралась в стоги или сворачивалась огромными клубками. Стайки мелких флутурик — похожих одновременно на бабочек и на пчёл крохотных зубастых существ — трудолюбиво наполняли мёдом большую деревянную бочку. Женщина в длинной мантии и остроконечной шляпе — ведьма, да и только! — что-то помешивала в чёрном котле, от которого исходил желтоватый, густой дым.

Ликэ с независимым видом прошёлся по двору, заглянул в бочку, понюхал котёл — и скривился, отскочил от въехавшей через ворота повозки, зачем-то попробовал на прочность колодезную цепь и только тогда зачерпнул из ведра воду. Василе тоже напился — вода была холодной, аж зубы заломило. Стан растерянно оглядывался. Драконами тут и не пахло. Двор был закрытым, ни двери, ни выхода... «Разве что потайной, магический», — предположил Василе, нервно дёргая себя за сережку в ухе — золотую, как и положено цыгану.

— Мэй, ну и денёк сегодня, только начался, а я уже устал, — громко провозгласил Ликэ, так, что на него заоборачивались.

Василе напрягся. Неспроста Ликэ заговорил, значит, готовит что-то.

— А что вы, доамна, варите? — бесцеремонно подлез Ликэ к женщине с котлом.

Та уже было открыла рот, чтобы ответить, но тут оставленный Ликэ без присмотра мешок вздрогнул и завертелся на месте. Женщина ткнула в его сторону пальцем, привлекая внимание владельца.

— Ох ты ж! — ахнул Ликэ и метнулся к мешку...

Но поздно. Завязки сдались, и что-то полыхнуло, взметнулся красно-желто-чёрный вихрь. Стан и Василе с перепугу присели, не понимая, что происходит, а затем метнулись за привезшую солому кэруцу, роняя кушмы. Вихрь не унимался, глазам смотреть больно было, а затем двор огласил громоподобный резкий звук, постепенно перерастающий в самое что ни на есть кукареканье!

Разноцветное сияние чуть спало, так что Василе осмелился открыть зажмуренные глаза и чуть высунуться из-под кэруцы. Никаких разрушений не наблюдалось, только все попрятались кто куда. Зато по свободному двору гордо вышагивал большой красно-желто-чёрный петух с высоким гребнем. Он на секунду остановился, что-то клюнул, а затем чётко оповестил:

— Кукуригу-гагу, помер дед Мошнягу!

Василе со Станом удивлённо переглянулись. «Кукошой, петушиный демон», — вспомнил Василе картинки из старой книги Никифора.

— Кукуригу, мэй, бояре, ну-ка кошелёк отдали! — продолжил поражать публику Кукошой. Оперение его снова наливалось ярким светом.

— Эй, чего разлеглись?! — неожиданно ткнул сзади Василе и Стана, судя по голосу, Ликэ. — Вы сюда отдыхать приехали? Давайте, пока все петухом заняты, нам надо ещё до драконов добраться!

Только тут до Василе дошло то, что, конечно же, должно было быть понятно с самого начала: Кукошой не случайно выбрался из мешка, а все так и было задумано! Мысленно надавав себе тумаков за тугодумие, Василе проворно выполз из-под кэруцы и кинулся вслед за Ликэ и Станом к каменной кладке забора.

— Так, и где же ты... — Ликэ провёл перед собой палочкой, что-то выискивая.

— Кукуригу, коткодак! Баба Фруза сеет мак! — орал как сумасшедший Кукошой, полыхая таким ярким цветом, что создавалось впечатление пожара.

— Ну же, ну же... — возился Ликэ.

Стан нетерпеливо оглядывался:

— Поторопись давай!

Позади началось движение — люди отходили от неожиданности, кто-то уже колдовал сеть, чтобы поймать Кукошоя. Демон был опасен, но глуповат — стоило кинуть ему пару монеток, как он начинал их клевать, больше не обращая ни на кого внимания, и схватить его в этот момент было легче легкого. Так что времени у добытчиков драконьих яиц было немного.

— Ну! — подстегнул медлительного Ликэ Василе.

— Не нукай, не запрягал же! — огрызнулся тот, простукивая палочкой стену. — Где же эта... Ага!

Камни дрогнули и разошлись — в принципе, простое заклинание, часто используемое для магических кладок. Но Ликэ выглядел так, будто самолично его изобрёл.

— Давай, по одному, — указал он на проем и юркнул туда первым.

Василе пропустил Стана вперёд, а сам сначала проверил, нет ли за ними погони. Но все вокруг были заняты Кукошоем.

Следующий двор был попросторнее и выглядел куда более ухоженным. Тут уже были мощеные дорожки, кусты винограда и — в стороне — высокие строения.

— Сюда, — потянул Василе и Стана за рукава Ликэ. — Рты поменьше разевайте и побыстрее двигайтесь.

Василе только фыркнул. Тоже мне, большой начальник нашёлся! Но послушно двинулся вслед за «командиром». Впрочем, ушли они недалеко.

— И что это вы тут делаете?! — ехидно-удивленный девичий голос заставил всю троицу подскочить как ужаленных. Можно было даже не оборачиваться — Иляну и без того узнали все.

Воцарилось неловкое молчание. Иляна сверлила их синими глазищами, и Василе казалось, что она уже давно прочла их мысли и узнала о нечистых намерениях, вот только ждала, чтобы сами признались... Первым опомнился Ликэ — откашлялся, поздоровался:

— И тебе не болеть, Иленуца... Вот не думали тебя тут встретить. Вроде ж у тебя сегодня выходной? Но ты все работаешь, как пчелка, зум-зум-зум, трудишься. Хоть хорошо платят?

— Мне хватает, Ликуцэ, — усмехнулась Иляна. — Мастак ты зубы заговаривать, но со мной этот номер не пройдёт. Давайте выкладывайте, что вы тут такие загадочные делаете?

Все трое мялись. Стан вообще покраснел, лоб испариной покрылся. У Василе сердце колотилось ласточкой в груди.

— Я жду, — напомнила Иляна, скрестив руки на высокой груди.

Ликэ покосился на Стана, Стан — на Василе.

— А мы это... солому привезли, — выпалил тот, сам удивляясь, что такое объяснение ему в голову пришло.

— Солому? — недоверчиво прищурилась Иляна. — Так ее на том дворе сгружают. А здесь охранные чары, кто вас впустил?

«Вот чего Ликэ так долго у стены возился, чары снимал», — снова запоздало понял Василе. Сегодня был явно не его день. «Хорошая мысля приходит опосля», — хмыкнул он.

— Посмотреть драконов хотели, — подал голос Стан. — Интересно же...

Иляна прищурилась, подумала, кивнула:

— Допустим. А чего тогда на экскурсию просто-напросто не записались? Приключений ищете?

Троица дружно замотала головами: «Как можно?! Разве ж нам нужны приключения?!» Иляна уже снова открыла рот, наверняка чтобы их все же отчитать, но тут на сцену разворачивающегося действа выступил он — соперник, разлучник, конкурент, рыжий англичанишка с наследными миллионами.

— Хэллоу, — дружелюбно сказал он, выскочив из-за куста винограда.

Василе впился в него глазами, запоминая на всю жизнь, пытаясь понять, что же нашла в нем Иляна. Не был англичанин красавцем стройным, через колечко протянутым, не было у него волос воронова крыла, не было глаз, как лесная ягода, — в общем, не соответствовал он описанию прекрасного сказочного героя Фэт-Фрумоса. Кожа, правда, оказалась белой, как молочная пена, но ее щедрой россыпью покрывали крупные веснушки. Медные, коротко подстриженные волосы топорщились, челюсть чуть выпирала, на крупноватых руках виднелись длинные царапины. Выглядел англичанин лет двадцать пять — тридцать, но точно Василе сказать бы затруднился.

— Бунэ, — поздоровался англичанин по-румынски и вежливо поинтересовался, как у них дела: — Че фачь?

— «Че фачець?» — поправила его Иляна и дальше защебетала на английском.

Школьных знаний иностранного языка Василе не хватало, чтобы понять, о чем эти двое между собой говорили. Стан и Ликэ, судя по напряжённо-отчаянным выражениям лиц, тоже не могли вникнуть в смысл беседы. Так и стояли они болванчиками, переводя взгляд с Рыжего на Иляну.

— ...Василе, Ликэ энд Стан, — наконец разобрал Василе. Видимо, Иляна их представила, потому что тут же добавила:

— Мальчики, знакомьтесь, это наш потрясающий специалист по драконам, Чарли Уизли.

Пришлось по очереди пожать Рыжему руку, пока он коверкал их имена:

— Вазили? Лыкэ? Стэн?

Ликэ незаметно для Иляны вытер руку о штаны.

— Чарли любезно согласился лично показать вам, моим друзьям, драконов! — весело заявила Иляна.

«Тьфу ты! Навязался на нашу голову!» — рассердился Василе. Было ясно, что их план летел в тартарары. Ликэ поморщился.

— Спасибо... — вяло протянул Стан.

Иляна снова глянула на них с подозрением:

— Вы что, не рады? Вы ж сюда за драконами пришли?

«За драконами-то за драконами, только не в том смысле», — вздохнул про себя Василе, вслух выдавая натянутые благодарности. К счастью, Иляна удовлетворилась его словами, Рыжий тут же разразился вступительной речью о происхождении драконов. Иляна старательно переводила. Смысл речи, на взгляд Василе, был в том, что драконы сначала людей жрали, люди их истребляли, а потом, когда драконов стало мало, вдруг стали их защищать. По лицу Ликэ было ясно, что такая логика ему непонятна, но Василе было драконов жаль.

— А сейчас я покажу вам гордость нашего заповедника, — заговорщицким тоном сказал Рыжий. — Дракониха, которая исправно приносит потомство каждый год. И сейчас в ее кладке целых пять яиц! При этом она очень дружелюбная — для дракона, конечно...

На лице Ликэ уныние сменилось ликованием, но Василе не разделял его оптимизма: попробуй стащи яйца на глазах у Иляны и Рыжего!

Последовал краткий курс безопасности: руками дракона не кормить, голову под хвост не подставлять, лапы не щекотать... Ликэ грыз травинку, Стан не отводил взгляда от Иляны, а Василе фаталистически расслабился: раз их план обогащения сорвался, так тому и быть.

Рыжий беспечно провёл их через хлипкую изгородь из сухих кукурузных стеблей, от которой, однако же, несло такой опасной магией, что Василе поостерегся бы самостоятельно трогать даже сушившийся на кончике одного стебля кувшин. Около изгороди трава была высокой, ярко-зеленой, но чуть дальше начиналась полоса утоптанного, наверняка привозного, чернозема. Лишь приглядевшись, Василе понял, что он перемешан с золой.

— Драконы иногда огнём балуются, — пояснила Иляна. — Там дальше — видишь, слева? — посадили специальный сорт сосен и дубов, огнеупорный.

Рыжий раздал всем ярко-оранжевые жилеты, пояснив, что так для драконов будет привычнее. Василе же враз почувствовал себя еще более неуютно: на фоне чёрной земли они теперь отчётливо выделялись, представляя из себя удобную мишень, если дракону вздумается поиграть в снайперов.

— Туда мы не пойдём, Гривей агрессивный, — сказал Рыжий и пояснил: — Это наш самый старый дракон, минимум семьсот лет ему.

«Кто ж придумал назвать дракона собачьей кличкой?» — не понял юмора Василе, но спрашивать не стал. Не до того было: перед ним как раз открылся спуск вниз с холма, а там, за невысокими деревцами (видимо, тоже огнеупорными), распластался огромный змей — с большущими перепончатыми крыльями, слюдяными бликами слепящими глаза. Морду Василе видел в профиль. Круглый желто-зелёный глаз настороженно косился в его сторону, неожиданно обрамлённые нежно-розовым ноздри шумно втягивали воздух. Мощная лапа вытянулась вперёд и царапнула землю, оставив огромную борозду. Василе попятился и налетел на Стана, который тоже остановился. Так близко к драконам раньше они не подходили.

Рыжий бесстрашно выступил вперёд, что-то приговаривая, и дракониха дала себя почесать по шее и погладить нижнюю челюсть.

— Спускайтесь, только медленно, — пригласил Рыжий.

Василе с удовольствием остался бы стоять на месте, но Стан, чтобы не выглядеть трусом в глазах Иляны, уже шагал дальше, и пришлось последовать его примеру — не бросать же брата одного! Ликэ, поколебавшись, двинулся за ними.

Дракониха заворчала, но не пошевелилась. На ощупь чешуя оказалась твёрдой, шероховатой и тёплой — видимо, нагрелась под солнцем. Рыжий продолжал рассказывать о драконьих особенностях и повадках. Иляна не сводила с него глаз, Стан мрачнел, Ликэ то ли подавал какие-то знаки, то ли у него просто глаз дергался и шея чесалась. Василе, как ни старался, не мог разобрать.

— А хотите прокатиться? — внезапно предложил Рыжий. Перевела, конечно, Иляна.

— На драконе, что ли, полетать? — уточнил Стан. На его лице отражались мучительные сомнения.

— Это не страшно, — подбодрила его Иляна. — Мы с Чарли каждый день так летаем.

Последнее заявление все решило — Стан тут же кивнул:

— Да чего тут бояться?!

Василе обречённо вздохнул и собрался было тоже согласиться — не бросать же брата одного в такой ситуации! — но тут его ткнул в бок Ликэ и тихо шепнул в ухо: «Нет!» Василе подкосился на него, однако Ликэ лишь с остервенением помотал головой.

— Мы пас, — вслух сказал он, и Василе пришлось подтвердить.

Пока Рыжий раздобывал сбрую и крепил ее, Иляна пустила в ход все своё красноречие, чтоб убедить их в безопасности полёта на драконе. Ликэ стоял на своём. Василе отмалчивался. Стан недоуменно хмурился: «Что там они ещё задумали?»

— Точно не хотите? — в последний раз спросила Иляна. — Тогда как хотите. А мы тогда прокатимся... Не пожалеешь, Стан.

Василе с тревогой и завистью следил за тем, как брат натягивает кожаный шлем с авиаторскими очками, затем кожаную тужурку с высоким воротником, забирается по крылу дракона на остистую спину и устраивается в седле. Рыжий подтянул крепления, помог устроиться Иляне и наконец залез сам. Похлопал дракониху по холке и что-то крикнул. Зверюга вздрогнула и начала подниматься.

— Вот они! — подскочил Ликэ.

Под телом драконихи скрывалось гнездо — точнее, углубление в земле с небольшим земляным валом. А в нем лежали яйца, сероватые, кожистые.

— Летите, летите, — помахал Ликэ дракону рукой. — У нас тут дел полно. Хорошо, что и Иляна с ними, не хотелось бы ее оглушающим бить.

— Ее что? — растерялся Василе.

Ликэ сердито толкнул его:

— Не стой столбом! Я пришёл сюда за яйцами и хотя бы без одного не уйду! Давай помогай! — он перепрыгнул вал и очутился около ближайшего яйца.

Василе колебался:

— А сверху нас разве ж не видно?

— Я иллюзию наложил! — буркнул Ликэ, толкая яйцо вперёд. — Тяжелое, зараза.

Василе проверил: и впрямь иллюзия... Когда только Ликэ успел?

— А потом что с ним делать? — уже присоединившись к Ликэ, спросил он. Яйцо было слегка пружинящим, упругим, поддавалось с трудом.

— Надо докатить до того холмика. Там я пробью вход в подземный тоннель, нас от него не больше пары метров отделяет.

Василе прикинул. Холмик был совсем рядом, но яйцо тяжеленное, значит, передвинуть его на нужное расстояние займёт немало времени.

— А мы успеем?..

— Заткнись и кати! — вышел из себя Ликэ.

Василе обиженно смолк. Пот заливал глаза, холмик приближался, но не так быстро, как хотелось бы. Ликэ сердито глянул вверх:

— Возвращаются... Так, теперь не мешай мне.

Он достал из кармана что-то замотанное в тряпицу, бережно развернул. Там оказалось куриное яйцо. Ликэ подложил его к драконьим и провёл над ним палочкой. Оно начало на глазах увеличиваться, серея и становясь неотличимым от остальных. Ликэ полюбовался на результат:

— День точно выдержит. А там поди докажи, что это наших рук дело.

Он вернулся к Василе:

— Как только они спускаются, ты тоже просишься покататься. А мы со Станом тут управимся.

— Думаешь, Иляна в этот раз не полетит? — уточнил Василе.

Ликэ отмахнулся:

— С Иляной я разберусь... Да не смотри так, ничего с ней не случится. Остынь, я сказал! Мне ещё надо драконье яйцо уменьшить — не хотелось бы, конечно, на нем магию использовать, но что поделаешь?

Когда дракониха спустилась, все следы были уже затерты. Василе, как было условлено, словно балованный ребёнок начал приставать к Рыжему — мол, передумал, все-таки хочу на драконе в небо! Рыжий, впрочем, ничего не заподозрил и тут же согласился. Иляна, к большому облегчению Василе, тоже не собиралась с дракона слазить. Оставлять ее с настроенным на успех любыми путями Ликэ не хотелось. Василе вскарабкался на место Стана. Шлем чуть сдавливал голову, седло было не слишком удобным, но как только дракониха, разбежавшись, оттолкнулась от земли и взмыла вверх, обдавая все вокруг волнами золы, а наездников — ветром машущих крыльев, так Василе и забыл обо всем.

Внизу расстилались Карпаты, острые горные пики скалились, словно драконьи зубы, ущелья блестели реками, склоны зеленели лесами. Затем пейзаж сменился на лоскутный ковёр полей — урожай ещё не собрали, и от разноцветья рябило в глазах. Сверху и по сторонам расстилалось небо — синее, яркое... Василе молча таращился на это великолепие. Он, конечно же, раньше не раз летал на метле, да и на фестрале, но сейчас все было иначе. Мощь драконьего тела под ним и лёгкость, с которой это тело рассекало воздух, поражали воображение. Василе ощущал себя пылинкой, случайно зацепившейся за чешую.

— Красотища, да?! — крикнула Иляна, а Чарли, обернувшись, помахал Василе рукой.

Василе кивнул. Ветер бил в лицо, несмотря на шлем, холодил тело, так, что приходилось приникать к дракону, искать у него защиты. Василе закрыл на секунду глаза — и надо же было драконихе именно в этот момент издать громкий рёв! С перепугу Василе чуть сам было не заорал. К счастью, Иляна в этот момент глядела в другую сторону и не заметила его позора.

Спуск, быстрый, словно падение, заставил сердце сжаться, в животе завертелся неприятный клубок. Уже на земле Василе еле разжал пальцы. Ноги тоже болели — так вдавливал он их в стремена.

— Плэкут? — на ломанном румынском поинтересовался Чарли, понравилось ли.

Пришлось пару раз сглотнуть, чтобы вернуть голос в пересохшее горло.

— Очень.

Ликэ со Станом стояли с невинным видом, яйца рядом не было. Василе внезапно остро пожалел об их нечестном замысле: «Дракон... Он же такой... Он же... А мы...» — пытался сформулировать он, но от волнения ничего не выходило.

— Ты точно не хочешь прокатиться? — снова спросила Иляна у Ликэ.

Тот замахал руками:

— Нет уж, это развлечение не для меня. Я лучше выпью вечером стаканчик вина и станцую бэсмэлуцу, радости больше будет.

Пока Чарли вёл их к выходу, Василе терзался сомнениями: «Ведь когда яйца хватятся, сразу подумают на нас. Иляна первая и подумает — знает же, что Ликэ хитрец, да и на руку нечист. Эх... Зачем нам это надо было?!»

Да и дракониху теперь было жалко.

— Бараньи туши, — весьма кстати показал Чарли драконий обед на сегодня.

Василе поёжился: «Не такие уж они безобидные и хорошие, эти змеи. Вон, бараны подтвердить могут».

У ворот они распрощались с Чарли и Иляной. Василе, а за ним Стан, неуклюже приобняли Иляну:

— Ты не пропадай на своей работе, заглядывай к нам... Мы ж скучаем.

Иляна пообещала, а сама все улыбалась своему Чарли. Василе с сожалением взбивал носком опинчей пыль. Ему было ясно, что с англичанином им не тягаться. Шагая по разбитой дороге, он тихо завел:

 

Раздавали всем удачу, грусть-тоска,

Раздавали всем удачу,

Я ж трудился, горько плача,

Я трудился, горько плача, эх, грусть-тоска...

 

— Разнылся! — буркнул Ликэ.

Стан же подхватил:

 

Счастья всем телегой дали, грусть-тоска,

Счастья всем телегой дали,

Мне стаканом наливали,

Мне стаканом наливали, грусть-тоска.

 

— Какого вам счастья-удачи еще надо? — возмутился Ликэ. — У нас такое дело получилось провернуть, а вы и не рады!

Вроде и прав он был, не стоило им тосковать — и на драконе прокатились, и яйцо заполучили, и с Иляной повидались, но неспокойно было у Василе на сердце. Даже когда они выкатили яйцо из подземного хода и водрузили на телегу, под недовольное фырканье фестралихи, радости он не испытывал.

— Трогай, — снова раскомандовался Ликэ. — Аккуратнее. Не торопись. А ты, Стан, придерживай... Ах ты черт хвостатый! — вскинулся он, когда с первым же движением телеги по яйцу прошла волна и сверху донизу его пронизала тонкая трещина. — Вот не хотел я магию к нему применять! Знал же, что такое может случиться! — кинулся он придерживать скорлупу.

— Что? — глупо спросил Василе, будто неясно было: вылупляется из яйца кто-то... «Сам ты кто-то, драконенок же!» — как завороженный смотрел Василе на очертания лапы, продавливающей яйцо изнутри.

— Кушаки давайте! — крикнул Ликэ.

Стан и Василе стащили кушаке и помогли опоясать яйцо. Ткань трещала, но держалась.

— Теперь гони! Гони что есть мочи! — сунул Стану вожжи Ликэ.

Повозка была слишком тяжела, чтобы пустить фестралиху в полет, потому пришлось ехать по земле. Василе с замиранием сердца прислушивался к яйцу, но оно вроде бы утихомирилось. «А вдруг помер?» — все же переживал Василе.

Доехали до дому они раза в три быстрее, чем туда, — удивительно, как повозка не сломалась. И только сгрузили яйцо в сарае у Ликэ, как скорлупа разлетелась, и на белом свете оказался маленький — в пояс Василе вышиной — бледно-зелёный, с разъезжающимися лапами, но самый настоящий дракон!

— Ох ты ж... — выдохнул Ликэ, когда драконеныш чихнул, выпустил облако дыма и пару языков пламени.

У Василе язык прилип к небу, да и Стан помалкивал. «Это не цыпленку вылупиться, это самое настоящее чудо», — крутилось у Василе в голове.

— Как бы разобрать, самец или самка? — озабоченно приглядывался Ликэ. — Самцы лучше дрессировке поддаются, но самки покладистее...

— Под хвост ему загляни, — фыркнул Стан.

Вылупившийся дракончик тем временем оглядел в свою очередь вылупившуюся на него троицу, затем внезапно издал тонкий, мяукающий звук и ринулся со всех лап к Василе — тот даже отскочить не успел! Стан выхватил палочку, Ликэ уцепился за его локоть:

— Спятил?!

Когти дракончика пробили ткань штанины и слегка оцарапали кожу Василе. Хвост нетерпеливо бил по каменному полу сарая.

— Нирняу? — совершенно по-кошачьи мяукнул дракончик.

Василе старался не двигаться.

— Нирня-ау, — потерся дракончик о ноги и чихнул. Пол опалило пламенем, чудом не охватив обувь Василе.

— Кажется, он тебя в мамы выбрал, — хихикнул Ликэ.

— Сам ты мама... — растерянно развёл руки в стороны Василе, потянулся к дракончику, но остановился на полпути. — Разве так ведут себя детеныши дракона? Или это нормально? И чего он пищит? Может, голодный? Чем его кормить?

— Что с ним вообще теперь делать? — поддержал Стан.

— Как что? — удивился Ликэ. — На чёрном рынке знаешь, сколько за таких дают? А если подрастёт? Ещё больше, чем за яйца, выручим! Не дрейфьте, я знаю, что делать. Со мной не пропадёте. А еду найдем, драконы, они же мясо жрут... Ну-ка, погодите, — он скрылся за дверью.

Стан и Василе переглянулись.

— На чёрном рынке... Ликэ только о деньгах и думает, — озвучил их общую мысль Стан. — Может, лучше вернуть змееныша, пока не поздно?

— Как ты его вернёшь? К гнезду второй раз не проберемся, подкинуть к заповеднику — не вариант, нас мигом вычислят... Хотя вычислят нас и без этого. Дурацкая, конечно, была вся эта затея, и мы дураки, что повелись, да что уж теперь... — махнул рукой Василе.

Вернулся Ликэ, притащил миску фарша, но дракон есть не пожелал, свернулся клубочком.

— Может, он пить хочет? — озадачился Ликэ и снова ринулся прочь — за водой.

Стан покачал головой:

— Я лучше принесу отцовскую энциклопедию магических существ. А то мы так доэкспериментируемся.

Василе остался присматривать за дракончиком. Тот вроде бы уснул, по крайней мере, глаза закрыл и мерно посапывал, выпуская из ноздрей тонкие струйки дыма.

— Что-то мне подсказывает, — вслух сам себе глубокомысленно заявил Василе, — что наши сегодняшние приключения — это только начало.

— Нирняу, — сонно откликнулся дракончик.

В сарае темнело — спускались сумерки. Ноги стали затекать... Василе усмехнулся: вот и завёл себе питомца! Не было печали, так черти накачали. В голове навязчиво вертелась песня:

 

И приходит мысль порой, эх, грусть-тоска!

И приходит мысль порой,

С песней в лес уйти густой,

С песней в лес уйти густой, эх, грусть-тоска!

 

Дракончик постукивал хвостом в такт мелодии.

 

 

Примечания:

 

*"Повстречались как-то три пастуха..." — первая строка популярной румынской колядки, ставшая нарицательной для случаев, когда собираются три человека и что-то вместе либо задумывают, либо совершают.

 

1. Вольный перевод одной из строк припева народной песни «Сладкое вино» (один из вариантов песни здесь: www.youtube.com/watch?v=FGV-yj8GCNw): «Dulce-i vinul, dulce-i vinul, dar mai dulce-i dragostea» (здесь и далее румынский).

2. Лей, мн. леи (leu, pl. lei) — денежная единица Румынии и Республики Молдова.

3. Баба Клоанца (Baba Cloanța) — румынский аналог Бабы Яги. Живет в лесу, зубы у неё железные, нога не обязательно костяная.

4. Штефан Великий (Штефан чел Маре, Ștefan cel Mare) — известный румынский (молдавский) воевода и правитель.

5. Магала — определённая часть деревни или район периферии города, округа, где все друг друга обычно знают и сохраняют тесные соседские отношения.

6. Вольный перевод народной песни «Грусть» (Dorule)

(один из вариантов в современной обработке: m.youtube.com/watch?v=yOb3EtfeYG4).

7. Сэрмале (sarmale) — румынский аналог голубцов.

8. Димитрие Кантемир (Dimitrie Cantemir) — румынский правитель, прославился знанием языков и ученостью. В его честь называют те школы и учебные заведения, которые ещё не названы в честь Штефана Великого или в честь поэта Михая Эминеску (Mihai Eminescu).

9. Флуйер (fluier) — музыкальный инструмент, похожий на флейту. Хора (hora) — народный танец, танцуется в кругу.

10. Название образовано от реально существовавшей организации, румынского аналога КГБ «Сигуранца» (Siguranța), в переводе — уверенность, защита. Маджикэ (magica) — магическая.

11. Трынта (trânta) — вид борьбы.

12. Ла реведере (la revedere) — до свидания.

13. Вырколак (vârcolac) — вид оборотня.

14. Вольный перевод народной песни «В саду у Иона» (In grădina lui Ion)

(один из вариантов здесь: www.youtube.com/watch?v=Vt4_CnA4ObA).