Сквозь время (гет)

Вот оно — решение всех проблем. Невероятное, но в то же время такое правильное и, чего уж скрывать, самое желанное из всех возможных. Кто бы мог подумать, что ей, Гермионе Грейнджер, обычной магглорожденной волшебнице суждено будет отправиться в далекое прошлое, встретить там свою любовь и спасти эту самую любовь от гибели. А после благополучно вернуться в свое время, чтобы вновь встретиться с любимым человеком и уже никогда никуда его не отпускать.

— Знаешь, кто такая Айола Блэк? — неожиданно прервал ее размышления Регулус.

— Полагаю, одна из твоих многочисленных родственниц, — улыбнулась в ответ Гермиона.

— Правильно. Это самая младшая сестра Финеаса Найджелуса, того самого, чей портрет ты носила в своей сумке во время ваших скитаний. Она приходилась родной теткой моему прадеду, но на родовом гобелене ты не найдешь ее имени — его выжгли за то, что Айола влюбилась в маггла и связала себя с ним узами брака.

— Для настоящей любви не существует преград, — философски заметила Гермиона. — Видимо, ее чувства оказались сильнее предрассудков.

— Не сомневаюсь, — согласно качнул головой Регулус. — Но я сейчас не об этом. Старшая сестра Айолы — Элладора — долгое время пыталась помешать этим отношениям, но все ее усилия были тщетны. Айола сбежала из дома и скрылась со своим возлюбленным. И тогда Элладора придумала хитрый план. Она обманом заманила сестру домой и с помощью зелья погрузила ее в длительный сон. Обезвредив таким образом Айолу, Элладора занялась, непосредственно, магглом. Найти его не составило труда, так же как и поработать с его памятью: она просто стерла все его воспоминания об Айоле, вычеркнув тем самым сестру из его жизни.

Гермиона тяжело сглотнула. Действия Элладоры Блэк вызывали у нее отвращение, но вместе с тем они напоминали о том, как она сама поступила с собственными родителями. Ведь она тоже стерла им память, заставила забыть о родной дочери и переехать жить в Австралию. Конечно, в отличие от Элладоры, у нее были совершенно иные мотивы, но в глазах родителей это ее ничуть не оправдывало, и муки совести не становились слабее.

— Но как она тогда вышла за него замуж? — спросила Гермиона.

— То, что заклинание забвения не сработало, Элладора поняла сразу. Не знаю, почему это случилось: видимо, это тот случай, когда любовь оказалась сильнее магии. Но факт оставался фактом: ее хитроумный план с треском провалился. И тогда Элладора решилась на отчаянный шаг.

Регулус протянул руку и коснулся пергамента, который сжимала Гермиона.

— Она вернулась домой и с помощью древнего ритуала, описанного здесь, заточила сестру в ее собственном портрете. Сейчас этот обряд не используется, но когда-то давно, еще во времена Мерлина, это была довольно распространенная практика, — пояснил он. — Айола сопротивлялась изо всех сил, но Элладора была готова на все, что угодно ради спасения репутации семьи. Она держала сестру в заточении несколько лет и выпустила лишь тогда, когда убедилась в том, что тот маггл, отчаявшись найти свою возлюбленную, смирился с ее пропажей и покинул страну, уехав в неизвестном направлении. Возможно, она рассчитывала на то, что, лишенная возможности видеться со своим магглом, сестра благополучно забудет о нем, но не тут-то было. Едва покинув портрет, Айола крутанулась на месте и в тот же миг трансгрессировала. Больше в доме на площади Гриммо ее никогда не видели. По словам прадеда, она все-таки разыскала своего возлюбленного, и они благополучно обручились. Когда об этом узнала Элладора, она выжгла с родового гобелена имя Айолы и предпочла сделать вид, что никакой сестры у нее и вовсе не было.

— Сильная женщина, эта Айола Блэк, — восхитилась Гермиона. — Надеюсь, после стольких испытаний ей все же удалось обрести свое счастье. Я только одного понять не могу: она несколько лет провела в портрете, а когда наконец смогла его покинуть, то просто сбежала? Не захотела даже отомстить сестре за содеянное?

— Могу предположить, что она не понимала, сколько на самом деле прошло времени. Насколько мне известно, люди на портретах бодрствуют только в том случае, если их разбудить. Все остальное время они спят и в таком состоянии могут пребывать очень долго: недели, месяцы и даже годы, — объяснил Регулус и усмехнулся. — Что в моем положении будет как нельзя кстати.

— Значит, все-таки завтра? — Гермиона задала вопрос, который волновал ее намного больше, чем судьба мятежной Айолы Блэк.

— Завтра, — кивнул Регулус и притянул Гермиону к себе.

* * *

Этой ночью Гермиона и Регулус долго не могли сомкнуть глаз. Вечером они забрались вместе под теплый плед и в десятый, наверное, раз повторяли план действий, стараясь не упустить из вида ни малейшей детали. Они успели даже поругаться, когда Гермиона настойчиво предлагала отправиться в пещеру вместе, а Регулус не хотел об этом даже слышать. Впрочем, он довольно быстро придумал способ заставить Гермиону немного успокоиться и решительно прервал ее пылкий монолог глубоким страстным поцелуем. И все попытки что-то доказать, переубедить его мгновенно сошли на нет. Конечно же, она сразу разгадала его замысел, но сил сопротивляться уже не осталось, да и не хотелось этого, если честно.

Когда они, так и не разомкнув объятий, наконец уснули, небо за окном начинало потихоньку светлеть. Близился рассвет — их последний рассвет в этом времени.

Солнце поднялось высоко, и в комнату начали проникать его теплые лучи. Гермиона открыла глаза. Регулус уже не спал, но и с кровати подниматься не торопился. Лежа на спине, он повернул голову на бок и с интересом рассматривал ее лицо сквозь приоткрытые веки.

— Доброе утро, принцесса! — нежно прошептал Регулус, проводя ладонью по ее щеке.

Гермиона смущенно улыбнулась и чуть прищурила глаза от яркого света. Вставать совершенно не хотелось.

— Доброе утро, принц! — в тон ему ответила она.

Некоторое время они так и лежали, рассматривая друг друга, а потом вместе рассмеялись. Принц и принцесса из них были совершенно никудышные. Гермиона села на кровати и провела рукой по волосам, пытаясь хоть немного пригладить тот беспорядок, в который каждое утро превращались ее волосы. Глядя на ее попытки, Регулус лишь иронично хмыкнул и тоже поднялся с постели. Сегодня ему предстоял действительно трудный день.

* * *

Все приготовления были закончены. Дата смерти красовалась на гобелене, и, если не знать, как старательно час назад ее выводила Гермиона, пытаясь в точности воспроизвести старинный витиеватый шрифт, догадаться, что она ненастоящая было просто невозможно. Причин оттягивать неизбежное больше не было.

Регулус сложил несколько раз лист пергамента с посланием Темному Лорду, вложил его в старинный медальон, подаренный ему когда-то матерью, и сунул его в карман мантии, где уже лежал флакончик с эликсиром счастья. В глазах его застыло выражение решимости и желания поскорее закончить предстоящее ему путешествие. Он обернулся к камину, возле которого, молча наблюдая за его действиями, стояла Гермиона и сделал несколько шагов ей навстречу. Недолго думая, она сорвалась с места, обхватила руками его шею и, крепко прижавшись к напряженному как струна телу, уткнулась носом ему в шею.

— Ты только вернись, — судорожно сжимая мантию на его плечах, прошептала она. — Не оставляй меня!

— Никогда, — выдохнул Регулус и крепче прижал ее к себе, вдыхая сладковатый запах непослушных длинных волос.

А потом он вдруг резко отстранился, отступил на шаг назад и, встряхнув головой, словно отгоняя от себя наваждение, произнес:

— Если я не уйду сейчас, то не уйду уже никогда.

Гермиона шмыгнула носом и согласно кивнула. Она стояла и смотрела, как Регулус медленно развернулся, открыл ведущую в кабинет дверь и скрылся из виду. А буквально через мгновение из-за двери раздался его взволнованный голос.

— Кричер! — громко позвал он.

Из кабинета послышался звук хлопка, с которым обычно появлялись и исчезали домовые эльфы.

— Хозяин звал Кричера?

— Да, — напряженно ответил Регулус. — Я хочу, чтобы ты перенес меня в ту пещеру, в которой ты был с Темным Лордом.

— Хозяин Регулус, не надо! — умоляюще запричитал домовой эльф.

— Не нужно меня отговаривать, Кричер. Это приказ! — резко прервал его Регулус.

Домовик замолчал, не смея больше перечить хозяину. Раздался еще один хлопок, после которого дом номер двенадцать по площади Гриммо погрузился в тишину.