Семейство МакДугалл, или Яблочко от яблоньки (гет)

1979 год

Миссис МакДугалл успела и погладить белье, и приготовить ужин, потом накормила и расчесала Кристофера. Она собиралась сегодня поговорить с дочкой о предложении Лестрейнджа и все время оттягивала этот момент, не зная, как начать разговор.

Если бы Изабелла была постарше, если бы она знала то, что знает ее мать… Как больно, когда на тебя смотрят, как на игрушку, когда человек, которого любишь, тебя даже не уважает и смеется над твоей любовью, потому что для него брачные узы — какой-то смешной пережиток прошлого, а семья и дети — обуза, которой только дурак себя обременяет… Как не хочется жить, когда тебя бросают, и держит только любовь и жалость к отцу, ведь он останется совсем один… «Нет, лучше ей, моей девочке, этого никогда не знать», — испугавшись, подумала Констанция.

Она считала, что ей невероятно повезло — она встретила Троя, который не только искренне полюбил ее, но и оказался настолько умен и тактичен, что она сама смогла начать жить, как будто с чистого листа. После того памятного вечера, когда они ходили в кино, а потом целовались возле дверей ее дома, она стала относиться к жениху иначе, теперь она видела в нем не просто друга — или кого-то вроде старшего брата, а мужчину, который — что тут скрывать — волновал ее… Но Конни очень боялась брачной ночи, боялась, что муж будет с ней груб, или что он разочаруется в ней, как разочаровался Питер — его слова о ее холодности и о том, что «оно того не стоило», больно задели…

Все оказалось совсем не так. Он был ласков и терпелив, он долго целовал ее, говорил, какая она красавица, и как он ее любит — и Конни поняла, что ее робость и застенчивость, которые она не могла побороть, не отталкивают мужа, а наоборот, лишь сильнее влекут его к ней… А потом она и совсем оттаяла — да и окружающая природа во время медового месяца этому способствовала: жаркая, влажная, лениво-сладострастная истома египетских ночей, чернильно-синее небо, усыпанное звездами, которые там кажутся намного ближе к Земле, чем в Англии, непривычно огромная Луна, медленно и величаво несущий свои воды к морю Нил, и совсем рядом — горячее дыхание пустыни, выжженной земли, жаждущей, чтобы на нее пролился с неба дождь, дарующий жизнь… Вскоре после свадьбы Конни неожиданно для себя осознала, что влюбилась в мужа. И когда она ждала своего первого ребенка — Изабеллу — не было на свете женщины счастливее…

Питер теперь казался ей какой-то бледной тенью, вроде случайного попутчика в поезде, с которым она от скуки разговорилась, но напрочь забыла о нем, как только вышла на своей станции. Как-то утром ей даже пришло в голову, что она, если можно так это назвать, обманула Питера — ему достался лишь ее страх, стыд и боль. А по-настоящему всю себя, всю свою нежность и страсть, о которой она в себе раньше и не подозревала — Конни отдала мужу. «Все правильно, кто чего заслуживает…» — подумала она тогда и увидела краем глаза в зеркале, как уголки ее губ приподнялись в хитрой улыбке. Муж спросил, чему она так улыбается, но Конни ничего ему не сказала, лишь подошла и обняла его.

О Питере она в последний раз слышала от Мэри Хартвик — Изабелле тогда уже исполнилось восемь, а Трою-младшему — три года. Мэри вместе с мужем и сыном несколько месяцев прожили в Ирландии, где Джордж Хартвик находился в длительной командировке. Они снимали комнаты над деревенским трактиром, который держал волшебник — здоровенный рыжий ирландец. Хозяин мог на спор завалить быка одним ударом, гнул подковы, и вообще отличался чудовищной физической силой, да и волшебной его Боги не обидели. Жена и дочь были ему под стать — этакие бой-бабы, горластые, рыжие и веснушчатые. Во дворе бегал хозяйский внук — тоже рыжий хулиганистый мальчишка лет пяти. Питер в этом трактире был за официанта, и в то же время являлся мужем дочери трактирщика и отцом его внука. Поболтать с ним у Мэри толком не получилось — Питер все время был занят, а если вдруг у него выдавалась свободная минутка, хозяин тут же находил для него новое поручение. «Чтоб не шатался без дела, — говорил он. — Не нанимался я дармоеда кормить…»

Мэри, заливаясь смехом, рассказала об этом Констанции.

— Официант, значит? — насмешливо улыбнулась Конни. — А говорил про себя, что он какой-то особенный… Чтобы я, говорит, встал за прилавок аптеки твоего отца? Да никогда в жизни! И как же свободная любовь?

— С тамошним трактирщиком шутки плохи, — снова засмеялась Мэри. — Ты бы его видела… Да там и жена, и теща такие, что… Какая уж тут свободная любовь — живым бы остаться.

«Как хорошо, что я не дочь этого трактирщика…» — подумала Конни.

* * *

Констанция вспоминала прошлое, словно перебирала в шкатулке драгоценности. И ее охватывала тревога за будущее детей, особенно за дочку, которой уже скоро в школу. Через год Изабелла уедет из родного дома, и будет приезжать только на каникулы, а там — и не заметишь, как дочка вырастет…

— Мама, посмотри, какую я крепость построил! А мы сегодня будем читать? — на пороге кухни возник Трой.

— Будем, милый, — улыбнулась Констанция. — Только немного попозже… Пойдем, покажешь мне свою крепость.

Если Изабелла научилась читать очень рано, играя с нарисованными на кубиках буквами, то с Троем момент был упущен, и, когда Констанция принялась учить его складывать буквы в слова, непоседливому мальчишке быстро стало скучно. Он шалил, капризничал, говорил, что хочет спать, или есть, или в туалет, что у него разболелась голова, или живот, или нога, или все сразу… Тогда Констанция прибегла к хитрости — начала читать ему сказку о рыцарях, гоблинах и драконах, которая его увлекла, дошла до самого волнующего момента — и наотрез отказалась продолжать дальше. Трой и плакал, и истерики закатывал, и швырялся игрушками — но мать была непреклонна: «Учись читать сам — тогда тебе не нужно будет никого просить». Мальчик пообещал, что будет учиться — и действительно перестал отлынивать от чтения. Смягчившись, Констанция предложила Трою все же дочитать понравившуюся ему сказку — но теперь он проявил гордый и упрямый нрав, и заявил, что скоро прочтет ее сам.

Полюбовавшись на крепость из кубиков, возведенную по всем правилам искусства, на игрушечных солдатиков, марширующих по внутреннему двору, Констанция погладила Троя по голове, взъерошив белокурые, по-детски мягкие волосы, поцеловала и, взглянув на часы, велела эльфийке Фэрри накрывать на стол. Муж сегодня задерживался — похоже, ужинать они будут без него.

В столовой, пока дети ели, Констанция сидела вместе с ними за столом и рассеянно отщипывала от ломтя хлеба маленькие кусочки.

— Мамочка, ты почему не ешь? — спросила Изабелла.

— Я потом буду ужинать, когда папа придет. Ты сделала задание по алгебре?

— Да, мама. И по геометрии тоже⁽¹⁾.

— Я сейчас зайду к тебе, проверю. Мне, кстати, надо с тобой поговорить. А потом, — повернулась она к сыну, — мы почитаем.

— Хорошо, — кивнула Изабелла, подняв на мать большие серо-голубые глаза в длинных ресницах.

Прелестная девочка, и такая умница, такая тихая и ласковая. Когда судья Лестрейндж с супругой обедали у них, Изабелла сидела рядом с маленьким Троем и то заботливо поправляла братику повязанную на груди белоснежную салфетку, то придвигала поближе к нему тарелку. А после обеда, когда Констанция увела детей в их комнаты, Изабелла, прощаясь с гостями, сделала книксен — да так грациозно, ни дать ни взять — маленькая фрейлина с портрета восемнадцатого века. Мистер МакДугалл и судья удалились в кабинет, где их ждали сигары и коньяк, а дамы остались в гостиной, и миссис Лестрейндж похвалила и вкусный обед, и уютный дом, но больше всего ей понравились дети. «Какие же они у вас славные, — обратилась она к Констанции и едва заметно вздохнула. — Хорошо, наверно, иметь дочку. Особенно такую милую, как ваша девочка. А у меня двое отчаянных парней…»

На Констанцию Лестрейнджи тоже произвели приятное впечатление — иначе она бы сразу воспротивилась, стоило мужу только намекнуть о браке Изабеллы с одним из их сыновей. Собственно, по зрелом размышлении у нее не осталось никаких доводов против этого брака. Разве что… любовь? Вдруг Изабелла, когда вырастет, полюбит кого-то другого? Но, в конце концов, точно так же и Рабастан может пожелать вступить в брак с кем-то еще… В любом случае, окончательное решение — дело будущего, надо просто предусмотреть в договоре возможность расторжения помолвки по воле одной из сторон — зачем же до поры до времени связывать друг друга по рукам и ногам?

Да и что такое эта любовь, о которой столько говорят? Влечение, возникающее непонятно почему — и потом неизвестно куда исчезающее? Ведь Питер тоже уверял, что любит Конни — тогда она считала, что он ее обманывает, но сейчас склонна была думать, что нет, просто Питер именно так понимал любовь. Да и не только он — иначе откуда взялось бы расхожее мнение, будто брак есть могила любви? Будто любовь умирает, когда становится долгом? Или это верно лишь для тех, кто жаждет все новых и новых впечатлений, кто не способен привязаться ни к кому, для кого другие люди и их чувства — просто игрушки?

«Что-то такое Питер говорил, что все общество построено на насилии и принуждении, и что это надо менять в корне… Но если представить себе мир, где нет ни долга, ни обязательств, где царит любовь — именно такая, как представлял ее себе Питер — что это будет? Разбитые сердца, брошенные дети… Да и многие ли решатся заводить детей, если они никому не нужны? В таком мире будет хорошо только тем, кто никого не любит, кто не желает ни с кем считаться и ни за что отвечать. Да ведь и им к старости, наверно, тоже захочется иметь близких людей, свой дом, чтобы кто-то о них заботился, кто-то ждал их… Но если никто никому ничего не должен… Если нет никаких обязательств, а только любовь, которая как приходит, так и уходит, независимо ни от чего? Что же это такое будет?» — думала Констанция.

Сама она была уверена — и ее жизненный опыт это подтверждал — что любовь, наоборот, приходит только в браке. Когда не отказываешься от своего долга, не бегаешь от обязательств, а исполняешь их — живешь с человеком бок о бок, делишь с ним и радости, и печали, и опасности. И особенно — когда появляются дети. Ребенок — это воплощенная любовь. Так она считала.

И разве не может случиться, что, когда Изабелла подрастет, жених и невеста будут общаться и проникнутся друг к другу симпатией, а там и поженятся, и будут счастливы? Рабастану к тому времени исполнится тридцать — но разве Трой не стал в тридцать лет мужем девятнадцатилетней Конни? И разве найдешь пару счастливее, чем они? Это даже к лучшему, когда муж — не мальчик, а взрослый мужчина, знающий жизнь. Возможно, будь Трой моложе, их с Констанцией семейная жизнь сложилась бы не так хорошо…

К тому же — пришел ей в голову еще один довод — магическая помолвка защитит Изабеллу от приворота — хоть зельем, хоть заклятием. А то уж слишком легкомысленно сейчас многие относятся к таким вещам. И, конечно, никто вроде Питера просто не посмеет приблизиться к невесте Лестрейнджа с дурными намерениями.

Успокоившись и собравшись с мыслями, она направилась в комнату Изабеллы. На столе лежала тетрадка с домашними заданиями, которые оставляла ей приходящая два раза в неделю учительница. Констанция открыла тетрадь и проверила сегодняшнюю работу. Не найдя ни одной ошибки, закрыла — и обратила внимание на лист бумаги, где карандашом был нарисован большой черный кот, лакающий из блюдца молоко. Она взяла рисунок в руки, и тут вошла Изабелла.

— Это наш Кристофер? — с улыбкой обратилась к ней мать. — Ты сейчас нарисовала?

— Да, — кивнула Изабелла.

— Очень похоже. Прямо как живой. Мне кажется, тебе надо будет учиться живописи. Но это потом, наверное… Сейчас для тебя самое важное — по основным предметам подготовиться, потом в Хогвартс поедешь, пока привыкнешь, пока определишься, что ты хочешь изучать… Если к этому еще и живопись, то тебе тяжело будет…

— О чем ты хотела поговорить со мной, мамочка?

Констанция вздохнула, опустилась на диван и поманила девочку к себе.

— Сядь, милая.

Изабелла села. Констанция, обняв дочь и поцеловав в светловолосую макушку там, где волосы были забраны в хвостик, заговорила:

— Доченька, ты через год уже в Хогвартс поедешь, а там и совсем вырастешь… Оглянуться не успеешь, как замуж пора… Тебе сейчас, наверно, кажется, что до этого еще долго. Но на самом деле время быстро идет…

Изабелла внимательно слушала. Констанция, помолчав, продолжала:

— Мы с тобой сегодня были у миссис Лестрейндж. А недавно они приходили к нам обедать, ты ведь помнишь… Ты видела их младшего сына, Рабастана. В общем, мистер Лестрейндж, то есть, его отец… просит твоей руки. В смысле, он предлагает, чтобы ты стала женой Рабастана, когда вырастешь и школу закончишь…

Констанция испытующе взглянула на дочь, а та потупила глаза.

— Семья у них очень хорошая. И ты очень понравилась им… Ну и, если ты не захочешь, когда вырастешь — вдруг передумаешь… Тогда тебя никто заставлять не будет. Просто расторгнем помолвку, и все. Ничего тут особенного нет. Но мне кажется, это было бы хорошо… Потом, ты ведь поедешь в школу, будешь там одна, без нас… Но если ты станешь его невестой, тебя никто не сможет приворожить. И никто не обидит. А Рабастан сейчас, может быть, немного легкомыслен, как многие молодые люди, но когда повзрослеет, то станет хорошим мужем. Так часто бывает…

Она смутилась и замолчала. Изабелла подняла взгляд на маму и тихо произнесла:

— Он красивый.

— Что? — Констанция ожидала чего угодно, но не этого.

— Он красивый, мистер Лестрейндж… то есть, его сын. Ну, которого мы сегодня видели — Рабастан. На принца похож.

— На какого принца, милая?

— Сейчас покажу.

Изабелла встала, подошла к книжному шкафу и извлекла толстую книгу. Открыв на середине, ткнула пальчиком в принца на картинке — длинные золотистые волосы, усики, плоеный кружевной воротник, шпага, ботфорты — все на месте, принц как есть. Констанция пригляделась.

— Пожалуй, действительно что-то общее…

— Ну вот… Я согласна, мамочка, — Изабелла улыбнулась мечтательной и какой-то загадочной улыбкой. Потом перевернула еще несколько страниц в книге — теперь на картинке был все тот же принц, а рядом с ним принцесса — в белом пышном платье, с короной на голове.

«Милая малышка, — растрогалась Констанция. — Конечно, она пока живет в своем детском, сказочном мире… Теперь будет воображать себя принцессой, невестой прекрасного принца… И ни о каких сложностях настоящей жизни еще и не задумывается.»

— Тогда я так и скажу папе. А он напишет Лестрейнджам, что мы согласны, и тогда уже заключим договор. Но ты не бойся, самое главное — это все не так чтобы окончательно и бесповоротно.

— Хорошо, мамочка. Я и не боюсь.

— Пойдем со мной, мы с Троем будем читать, — Констанции сегодня не хотелось оставлять дочь одну.

— Пойдем, — согласилась Изабелла.

В комнате Троя Констанция села не за стол, как обычно, а на диван, одной рукой обнимая сына, другой — дочь, которая тут же прижалась к маминому боку и даже спрятала голову куда-то ей под мышку. «Как котенок… принцесса моя маленькая…» — подумала Констанция и крепче обняла Изабеллу, стараясь справиться с навернувшимися на глаза слезами.

Трой открыл нужную страницу в книге и начал читать, водя пальчиком по строчкам. Констанция рассеянно слушала, следя за тем, чтобы он не делал ошибок, и подсказывая, если попадались трудные слова — впрочем, читал он уже довольно бегло, то и дело поглядывая на мать.

— Умница, хороший мой… — Констанция поцеловала мальчика в нос и посадила к себе на колени. Слезы она все-таки не удержала, и они покатились по щекам. Трой испугался:

— Мам, ты чего плачешь? У тебя что-нибудь болит?

Изабелла вскинула голову:

— Мамочка? Ты ведь сегодня вечером ничего не ела… Ты не болеешь?

— А я видел, ты лекарство пила утром! — добавил Трой.

— Нет, мои дорогие, я не болею, — Конни вытерла слезы. — Со мной все хорошо.

— А лекарство зачем? — не отставал Трой.

— Это не совсем лекарство. Скоро у вас будет братик или сестричка, так это для него… — мягко улыбнулась Констанция.

— Ух ты! Такой же, как Джонни у тети Мэри?

Недавно в гости приходила Мэри Хартвик с годовалым младшим сыном, и Трою, видимо, этот визит запомнился.

— Нет, он сначала будет еще меньше, — покачала головой Констанция.

— Такой совсем-совсем маленький?

— Да. А потом вырастет.

— А когда он будет?

— Или она, — добавила Изабелла. — Ведь может получиться и сестричка.

— Лучше брат, — авторитетно заявил Трой.

— Сестра — тоже хорошо, — заспорила с ним Изабелла.

— Сестра — хорошо, но брат — лучше! С братом мы будем крепость строить и в войну играть.

— Так у тебя и сейчас есть с кем играть, когда твои друзья у нас собираются — вы так орете и скачете, и все роняете с грохотом, как будто у вас настоящая война. А когда брат будет такой, как ты сейчас, чтобы с ним играть можно было — ты уже большой станешь и в школу уедешь.

— Ну, тогда я ему своих солдатиков отдам, и кубики, и лошадок. Пусть играет, пока я в школе.

— А если и ты в школе будешь, и я тоже — так не все ли равно, брат или сестра?

— И все равно, я хотел бы брата…

Констанция притянула обоих к себе:

— Ну, уж это не от меня зависит — брат или сестра. Как получится. Весной увидим.

— Как долго! — недовольно проворчал сын. — А раньше нельзя?

— Нет, раньше никак нельзя, — засмеялась Констанция.

— А почему? — полюбопытствовал мальчик.

— Ну как тебе сказать… Потому что так устроено. Тебе сейчас только пять лет, и ты не можешь завтра стать большим и поехать в Хогвартс. И так во всем, малыш. Всему свое время…

Трой озадаченно наморщил лоб. Потом глаза его загорелись:

— Ма-ам… Если не брата, то можно собаку?

— Собаку? Ты разве хочешь собаку?

— Да! У Джима собака есть, у Боба есть, — перечислял он своих приятелей, — а у меня нет.

— Но как они с Кристофером уживутся?

— Хорошо уживутся, Кристофер умный. А я очень хочу собаку, ну мамочка…

— А ты будешь о ней заботиться?

— Конечно! Как о родном брате!

Констанция рассмеялась, так, что у нее снова выступили слезы.

— Ну ладно, посмотрим…

Когда муж пришел с работы, Констанция сообщила ему о согласии Изабеллы, и рассказала, что сын, оказывается, хочет завести собаку.

— Как ты на это смотришь, дорогой? Я не против. Только небольшую, и не агрессивной породы. Можно сеттера или ретривера. Гулять она может в нашем саду.

— Что, не станем ждать, брат или сестра у Троя появится? Сразу ему собаку купим? — усмехнулся мистер МакДугалл.

— Ох, он так меня насмешил… Да, почему бы нет?

Собака была вскоре куплена — щенок голден ретривера, названный Рэксом. А немногим позже состоялась помолвка Изабеллы с Рабастаном Лестрейнджем. В жизни маленькой невесты ничего не изменилось, только на безымянном пальчике левой руки она теперь носила золотое кольцо с изумрудом и с гордостью показывала его подружкам.

А Констанция в апреле следующего года родила еще одну дочку, которой дали шотландское имя Мораг. Трой-младший, впрочем, уже забыл, как мечтал о брате. Он был вполне доволен своим Рэксом, а к сестренке относился покровительственно.

1) В Хогвартсе нет «маггловских» предметов, но там есть, к примеру, нумерология, арифмантика, астрономия — изучать их в отрыве от математических наук, от алгебры и геометрии, и не имея по ним базовых знаний — немыслимо. Значит, дети должны их изучать еще до Хогвартса.

Вернуться к тексту