Семейство МакДугалл, или Яблочко от яблоньки (гет)

1981 год

Утром после Хэллоуина завтрак в Хогвартсе был прерван срочным сообщением профессора Дамблдора. Студенты только что сели за столы, когда директор встал со своего золотого кресла, хлопнул в ладоши и провозгласил:

— Сегодня великий день! Лорд Волдеморт, тот, кого боялись даже называть, исчез! Самый могущественный темный волшебник повержен, побежден маленьким мальчиком — Гарри Поттером. Попытка убить Гарри привела Волдеморта к краху — его заклятие обратилось против него самого.

Зал взорвался криками и аплодисментами. Только слизеринский стол притих — оно и понятно, там у многих были родственники на стороне Лорда Волдеморта. Больше всех ликовал Гриффиндор.

— Ну, сейчас мы змеям покажем, что к чему! — заорал какой-то мальчишка с гриффиндорского стола.

— Покажем! — поддержала его рэйвенкловка Меган Хантер, а Лайза Броклхерст, сидевшая рядом с ней, радостно закричала:

— Ура!

— Ура! Ура! Слава Гарри Поттеру!

Дамблдор постучал волшебной палочкой по бокалу.

— Тишина! Я должен сказать, что победа досталась дорогой ценой. Родители Гарри, смелые и благородные, настоящие гриффиндорцы — Лили и Джеймс Поттеры — погибли в бою с Волдемортом. Как и очень многие достойные волшебники до них. Вечная память и вечная слава!

Гул в зале немного стих, но теперь в нем слышались и угрожающие выкрики.

— Вы видели, как слизеры воды в рот набрали? Сидят, затаились. Но ничего, они скоро попляшут! — глаза Меган Хантер блестели, обычно бледное лицо разрумянилось.

— А они тут при чем? Родственников не выбирают, — тихо сказала Изабелла, а Кэтрин Барроу перестала улыбаться и уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

— Изабел! На Слизерин просто так не попадают. Сколько раз тебе говорить? — безапелляционно заявила Лайза.

— Знаешь, что? Прекрати так разговаривать со мной, я тебе не младшая сестра, — Изабелла отвернулась от Лайзы.

Занятия в тот день отменили, и вся школа просто ходила на головах. Слизеринцы, правда, тихо сидели у себя в подземельях. Их декан, толстый и добродушный профессор Слагхорн, казалось, искренне радовался падению Лорда Волдеморта, но в то же время был как будто подавлен. В его тоне, когда он говорил с профессором МакГонагалл, деканом Гриффиндора, появились какие-то извиняющиеся нотки. Он теперь никому не назначал отработок и не ставил оценок ниже «Удовлетворительно». А вскоре и вовсе ушел на пенсию. Его место занял Северус Снейп, молодой человек мрачного вида, который и сам не так давно окончил школу. Появился он в Хогвартсе недавно, незадолго до Хэллоуина, и некоторое время был ассистентом Слагхорна.

Изабелла жалела, что профессор Слагхорн больше не преподает у них — на его уроках царила непринужденная атмосфера, он много шутил и никогда не раздражался. Впрочем, она была девочкой тихой и старательной, зельеварение вообще ей давалось достаточно легко, и проблем с новым учителем у нее не возникло. Да и факультет Рэйвенкло в целом не был склонен к буйству и непослушанию, так что к профессору Снейпу, к его строгости и язвительной манере они довольно быстро привыкли.

* * *

1982 год

Во время зимних каникул случилось то, что перевернуло жизнь Изабеллы навсегда. Утром она вышла в гостиную, и ей бросилась в глаза лежащая на столе газета. На первой полосе фото — Рабастан Лестрейндж на скамье подсудимых. Изабелла сразу узнала его, несмотря на то, что он сейчас был мало похож на себя — такого, каким она видела его чуть больше двух лет назад: погасшие глаза, исхудавшее, бледное, какого-то сероватого оттенка лицо, подергивающиеся губы. Подбородок и щеки обросли бородой, аккуратные тонкие усики потеряли изящную форму и просто свисали по обе стороны рта, от чего он выглядел постаревшим.

Рядом с ним сидели еще трое — женщина и двое мужчин, один из которых казался совсем юным, почти мальчиком. Как гласил заголовок, это были брат и невестка Рабастана, и… сын начальника ДМП, Барти Крауч-младший.

Изабелла ахнула и, пробежав глазами передовую статью, без сил упала в кресло — ноги не держали ее. Не может быть! Ее жених, юноша, похожий на принца, жестоко пытал двоих человек… Алису Лонгботтом — двоюродную тетю Лайзы, маму маленького мальчика — ее сын даже меньше, чем Мораг… И тут пишут, что Лонгботтомы теперь не в своем уме, и что это, скорее всего, навсегда. «Что же они с ними делали такое?»

Она закусила губу, чтобы не разреветься, но не смогла удержаться, и зарыдала, закрыв лицо руками. В гостиной появилась мама.

— Ох, Изабел, ты видела?

Мама подошла к ней, обняла и начала гладить по голове, по вздрагивающим плечам.

— Просто ужасно… И ведь о них говорили, еще в то время, но мы не верили… Но тебе это ничем не грозит, помолвку разорвем, конечно — в ней теперь и смысла нет, ему дадут не меньше, чем пожизненное… Если не поцелуй дементора… Не плачь, милая. Пойдем, я тебе успокоительного дам.

Пришедший с работы папа сказал Изабелле:

— Прости меня, дочка. Это я тебя втянул во все это… Но тебе совершенно нечего бояться, ты тут ни при чем. А договор потом расторгнем…

Ночью Изабелла долго не могла заснуть, ворочалась с боку на бок, но сон не шел. Она встала с кровати и подошла к окну — на улице было тихо и темно, только в призрачном сиянии фонаря кружились редкие снежинки. Она уже собралась снова лечь, как увидела слабый свет, просачивающийся из коридора.

«Так поздно, а они еще не спят, что ли?» — подумала она, осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула наружу. Свет проникал из гостиной, и оттуда же доносились тихие голоса родителей. Изабелла на цыпочках прокралась в коридор и встала так, чтобы слышать все, что говорят в гостиной.

— Нет, я на суде не был, — сказал папа, видимо, отвечая на мамин вопрос. — Да там столько народу набилось в зал, я слышал, яблоку негде было упасть. Беллатрикс держалась так, будто ей все нипочем. А братья молчали. Сын Крауча умолял его отпустить, клялся, что невиновен… Может быть, и так — уж очень быстро следствие провели, а улик настоящих нет. Хотя могли и вообще без суда обойтись, как с другими…

— А Крауч? — взволнованно спросила мама.

— А что Крауч? Нет, говорит, у меня больше сына. Кремень.

— Ох… — мама всхлипнула. — Но если нет улик, то как же тогда?

— Единственная улика — показания Лонгботтомов, но они не в своем уме. Барти, может быть, ничего и не делал, просто оказался в ненужное время в ненужном месте. Но Беллатрикс призналась. Да еще и с гордостью. Краучу на суде грозила, что Темный Лорд вернется…

— Говорили о ней, что она его фавориткой была. Значит, правда?

— Вполне возможно. Похоже, у него все-таки были человеческие слабости…

— Но как же Рудольфус?

— Рудольфусу не позавидуешь, это точно...

— Трой… А мистер Лестрейндж — то есть, отец Рабастана… Ты не виделся с ним?

— Нет, не виделся. Старый Лестрейндж в отставку сразу ушел, как только сыновей арестовали. Говорят, на суде он был, но не как судья, а как частное лицо. Миссис Лестрейндж умерла скоропостижно, когда узнала.

— Не дай Мерлин никому такого горя… — мама тяжело вздохнула. — Но как же теперь быть с помолвкой?

— Не к спеху ведь, Конни. Лестрейндж никого не принимает, заперся у себя в поместье. Да даже если бы принимал…

— Я понимаю, неловко к нему с этим явиться теперь… И правда, не к спеху.

— Вряд ли они долго протянут в Азкабане. Многие, кстати, думали, что их к поцелую дементора приговорят.

— Может быть, у Крауча все же не поднялась рука отправить на такое родного сына?

— Может быть и так, Конни. Кто его знает…

Родители замолчали. Потом папа сказал:

— Ладно, Конни, пойдем спать. Поздно уже. Ну, не плачь, милая…

Мамины всхлипывания становились все тише, папа еще что-то говорил, успокаивая ее. Изабелла не стала дальше подслушивать, и бесшумно прошла обратно в свою комнату.

* * *

В школе, куда Изабелла вернулась после зимних каникул, никто, казалось, и не вспоминал о том, что она — невеста сидящего в Азкабане преступника. Сама она говорила на эту тему лишь с Китти и Лайзой, которые, только увидев ее на Кингс-Кросс, торопливо подошли к ней: Китти — с выражением сочувствия, а Лайза, непривычно угрюмая, с каким-то мрачным торжеством напомнила, что она была права насчет Лестрейнджей.

Вскоре Изабелла почти перестала об этом думать. Но на день святого Валентина Лайза приревновала к Джону Хиллиарду и при всех попрекнула Изабеллу Лестрейнджем. Та вспылила, и дело дошло до того, что они обменялись весьма неприятными заклятиями, за что с обеих сняли баллы. Лайза перестала с ней разговаривать, но и ссор больше не затевала, и Изабелла надеялась, что все постепенно забудется.

Уезжая из Хогвартса на лето, она взяла с Кэтрин, которая, похоже, осталась ее единственной подругой, слово, что та никому не расскажет о ссоре с Лайзой. Родителям она тоже ни словом не обмолвилась.

* * *

А на третьем курсе к ней начала цепляться — по поводу и без повода — Меган Хантер.

— МакДугалл! А ты, я вижу, кольцо Лестрейнджа все еще носишь. Ну ты и дура! Что, ждешь, когда он из Азкабана выйдет? На амнистию, что ли, надеешься? Так он, если не сдохнет там, то с ума сойдет.

— Ты же говорила, что помолвка будет расторгнута, — сурово сказала подошедшая Лайза.

Изабелла растерялась.

— Мистер Лестрейндж, ну, его отец… он болен и никого не принимает. Без него нельзя же. Да это и не срочно…

— Болен? Так ему и надо. За то, что он таких монстров воспитал. Надеюсь, он подольше помучается, — произнесла Лайза с ненавистью.

А Меган захохотала:

— А может, ты сама пойдешь в Азкабан? А что, будет у вас с Лестрейнджем одна камера на двоих. Дементоры вам свечку подержат. Брачная ночь на нарах…

Лайза засмеялась каким-то неестественным смехом, который вскоре перешел в рыдания. Меган кинулась ее утешать. Изабелла тоже сделала шаг к бывшей подруге, но та оттолкнула ее.

А через несколько дней Изабелла в спальне, откинув полог своей кровати, завизжала от ужаса: на подушке сидел огромный черный паук, который побежал прямо к ней. Она отпрыгнула на середину комнаты. Девчонки повскакивали со своих мест, а Меган с презрением сказала:

— Фините Инкантатем.

Паук превратился в грязный носовой платок. Меган продолжала:

— Ну ты и дура, МакДугалл! Носового платка боишься!

Изабелла взмахнула палочкой:

— Эванеско! — и повернулась к Меган: — Не смей разбрасывать свои грязные тряпки на моей кровати.

— Ты не имеешь права чужие вещи уничтожать! — завопила Меган. — Фурункулюс! — направила она палочку на Изабеллу, которая едва успела отклониться в сторону.

Дверь спальни третьекурсниц распахнулась и вбежала староста школы.

— Так, что здесь происходит? МакДугалл, вечно с тобой какие-то истории! С тебя десять баллов. Хантер, с тебя тоже десять баллов. Еще один звук из вашей спальни услышу — наложу Силенцио на обеих и еще по десять баллов сниму.

— Но Изабелла ничего не делала, это Меган ей паука на кровать подбросила, — вступилась Кэтрин.

— А с тебя, Барроу, пять баллов. Не имей привычки ябедничать. Все. И чтоб тихо было! Немедленно спать!

Утром, узнав о потерянных баллах, почти весь факультет объявил Изабелле бойкот. Именно ей, а не Меган, хотя все знали, что произошло в спальне девочек третьего курса.

После этого случая Изабелла замкнулась в себе. Она вовсе не хотела портить отношения с однокурсниками, но не понимала, в чем она виновата.

А после очередной выходки Меган — на сей раз это был здоровенный слизняк, которого она посадила Изабелле на голову — ее охватила какая-то веселая злость. И она, никому ничего не сказав, отправилась в библиотеку.

— Китти, — сказала она Кэтрин, когда они, вдоволь нагулявшись по Хогсмиду, сидели в «Трех Метлах» и отогревались, попивая горячее сливочное пиво. — Я кое-что придумала такое, от чего они взбесятся. И сделать ничего не смогут.

— А что? — глаза Кэтрин загорелись любопытством.

— Увидишь, — пообещала Изабелла. — Вот поедем на каникулы домой, я у мамы расспрошу про одно хитрое заклятие, которое она сама придумала…

— Ой, — испугалась Кэтрин. — Они же пожалуются, и тебя еще и накажут.

— Да нет, это заклятие не для драки, — усмехнулась Изабелла.

— Как интересно, — протянула Кэтрин. — Что же это такое будет?

— Пока не скажу.

У нее в сундуке уже лежал нарисованный ею по газетной фотографии портрет Рабастана Лестрейнджа. После зимних каникул она повесила его в изголовье своей кровати, наложив заклятие вечного приклеивания, а также особые чары, которым научилась у мамы. Никто не мог ни снять портрет, ни испортить его.

Меган даже пожаловалась Флитвику. Профессор укоризненно качал головой, говорил, что портрет лучше бы снять, что Изабеллу могут неправильно понять…

— Но разве это нарушает какие-нибудь правила, профессор? Разве это запрещено законом? — Изабелла сделала большие глаза. — А то, что меня неправильно поймут… Знаете, мне это уже безразлично. Простите, сэр, — она поправила ворот своей мантии, где недавно появился вышитый серебром вензель из инициалов ее жениха, и склонила голову, но было ясно, что идти на уступки она не намерена.

Уступить пришлось профессору Флитвику. Правда, он написал родителям Изабеллы письмо, которое, впрочем, не возымело желаемого действия. А Изабелла снова зачастила в библиотеку. Теперь она читала все, что только могла найти, о войне с Лордом Волдемортом, о его сторонниках, о его политической программе. И делала свои собственные выводы.

«Этот год прошел совсем неплохо», — с улыбкой думала Изабелла, снова собираясь домой на каникулы после третьего курса. С ней осталась верная подружка Кэтрин, у нее появился защитник — гриффиндорец Торфинн Роули, а еще ей стали симпатизировать слизеринцы. И экзамены она сдала даже лучше, чем ожидала.

* * *

Жених Изабеллы ни о чем не подозревал, и даже не думал о ней. До поры до времени. Ему вообще было не до нее. Он почти не надеялся, что когда-нибудь выйдет на свободу.

На этом, наверно, можно и закончить. Начиная с этого времени, жизнь Изабеллы и ее семьи более или менее подробно описана в фанфике "Исполнить обещанное".