Адвокат дьявола (джен)

— Согласно Закону об Убийстве 1957 года смягчающими обстоятельствами, позволяющими квалифицировать убийство как «умышленное простое», являются: ненормальность умственного развития…

Адара клевала носом. Чтобы не влетело от строгого профессора Тауберга, она склонилась над тетрадью так, что длинные тёмные волосы скрывали её лицо. Она из последних сил боролась с дремотой, глаза неумолимо слипались.

— … а также случай, когда обвиняемый был спровоцирован на убийство или нанесённые ему оскорбления были рассчитаны на то, чтобы лишить «разумного человека» способности контролировать свои действия…

Всю ночь её мучили кошмары. Она мало что запомнила: рёв мотоцикла, который, кажется, отчего-то летел по небу, развалины какого-то дома, заходившийся в плаче ребёнок, распластавшееся тело мужчины…

Но самым страшным был… крик.

Нечеловеческой вой, полный боли и отчаяния вырвал её из сна. Адара не поняла даже, что находится в собственной постели, и далеко не сразу осознала, что плачет. Дыхание сбилось. Её колотило. Страшно было закрыть глаза. Страшно снова вернуться туда. Сон был настолько реальный, что и наяву её преследовал запах гари от дымящихся руин маленького коттеджа.

Если бы не почти полное отсутствие студентов в аудитории, она бы вообще не пришла сегодня на занятия. Голова раскалывалась, а ещё не покидало чувство тревоги, возникшее, казалось, из ниоткуда.

— Мисс Уайтлок? Рад, что в отличие от большинства студентов, отлично погулявших вчера на Хэллоуин, вы соизволили явиться на мою лекцию, однако…

— Торжественно клянусь, что буду впредь храпеть потише, профессор.

— Тогда, может, прежде чем уснёте снова, назовите нам третий случай, позволяющий квалифицировать убийство как «умышленное простое»?

— Лицо было участником сговора о групповом самоубийстве?

— Но осталось при этом в живых. Верно, — по снисходительному тону профессора Адара поняла, что на этот раз прощена.

Профессор Тауберг как никто знал своё дело, от студентов требовал того же. Многие побаивались его, и было за что. За то упорство и дотошность, что Адара частенько проявляла в учёбе, он позволял ей некоторые «вольности». Считал, что они из одного теста. Тем более он отлично знал, что Адара не была одной из тех студенток, которая станет носиться в странном костюме по улицам, горланя пьяные песни. В конце концов, параллельно с учёбой она уже работала в конторе своего отца, мистера Говарда Уайтлока, королевского адвоката и одного из самых известных барристеров Великобритании. Адара пошла по его стопам, а острый ум и упрямый характер обещали в итоге сделать из неё первоклассного профессионала.

Адара всё же решила более не злоупотреблять расположением профессора, понимая, что его настроение имеет обыкновение менять курс на 180 градусов. К чему лишняя головная боль, когда настроение и самочувствие и так ни к чёрту?

Адара откинулась на спинку стула, наклонив его так, что он стоял только на двух ножках. Такое неустойчивое положение было единственным залогом того, что она не уснёт. Краем глаза она заметила, как Пирс МакКален с надеждой глядит на неё, но не подала виду. Как только начнётся перерыв, он, ужасно обеспокоенный её состоянием, окажется у её стола с предложением выпить кофе. Кофе хотелось страшно, а общаться с Пирсом не хотелось вовсе.

Адара взглянула на часы: стрелки, казалось, замерли на без пятнадцати два. Стало душно. Первый ноябрьский день должен был бы радовать совершенно не ноябрьским солнцем, но Адаре по-прежнему не давало покоя необъяснимое чувство тревоги.

В ушах резко зазвенело, тело словн обмякло. Чтобы не потерять равновесие и не рухнуть, Адара опустила стул.

— Ты бледная. Всё в порядке? — требовательным шёпотом поинтересовалась Рослин на правах лучшей подруги.

— Не знаю, — честно призналась Адара и потянулась, чтобы открыть окно и пустить в аудиторию хоть немного свежего воздуха. В этот самый момент за окном пролетела пара больших птиц. Они смахивали на сов, но ведь совы днём не летают…

Не успела Адара подумать об этом, как шум в ушах начал нарастать. Она пошатнулась, и всё потемнело. Последнее, что она услышала, был громкий хлопок, похожий на взрыв.

— Адара! Адара! Очнись! — кто-то шлёпал её по лицу.

— Что… что?

Адара открыла глаза. Перед глазами было крайне обеспокоенное лицо Рослин, позади маячили растерянные профессор и Пирс.

— Что случилось? — она приподнялась на локтях. В виске пульсировала боль: видимо, приложилась о подоконник, когда падала. — Вы слышали взрыв?

Голос был хриплым, поэтому разобрать сказанное смогла только Рослин.

— Нет, ничего такого не было. Тебе показалось, должно быть. Ты потеряла сознание.

Этого только не хватало: рухнуть в обморок посреди бела дня на глазах у всех. Рослин помогла подняться. Адара чувствовала слабость. А услышанный хлопок, видимо, был вызван скачками давления. Стоило больше спать и меньше засиживаться над материалами дел. Адара мысленно пообещала себе, что сегодня последний раз убьёт полночи в библиотеке: в пятницу у отца было итоговое слушанье, и именно к нему, на правах солиситора, она и помогала ему готовиться. Полуночные посещения библиотеки не были проблемой: молодой лопоухий охранник явно ей симпатизировал, чем было грешно не воспользоваться. В конце концов, ничего противозаконного она не делала, просто в тишине и одиночестве работа шла гораздо продуктивнее. Но это будет в последний раз. А потом: заслуженный отдых.

Профессор отпустил её с лекции, на которые Адара в принципе больше не планировала возвращаться, по крайней мере, сегодня.

Прежде чем покинуть учебный корпус, она отправилась в уборную, чтобы умыться и привести себя в порядок. Холодная вода немного взбодрила Адару. Она оперлась руками и подняла голову: из зеркала напротив на неё смотрели покрасневшие от постоянного недосыпа серые глаза, под которым залегли тёмные тени, кожа после обморока приобрела пепельно-серый оттенок, и даже обычно лежавшие идеальными волнами (на зависть сокурсницам) волосы были растрёпаны. «Красавица» — одним словом. Адара поморщилась. Ещё раз сбрызнула лицо прохладной водой, заплела волосы в длинную косу и уже более уверенным шагом направилась в библиотеку.

~*~

Первые пару часов прошли плодотворно. Но ближе к пяти в библиотеку, в чьих просторных залах обычно можно было оглохнуть от тишины, начал просачиваться шум с улицы. Шум был настойчивый и громкий. Адара не выдержала и подошла к окну: прямо внизу на тротуаре столпилось около двадцати человек. Компания с первого же взгляда могла быть охарактеризована как «странная». Люди счастливо обнимались, целовались, хлопали друг друга по спине, словно были давно потерянными, а теперь нашедшимися родственниками. Они подбрасывали вверх шляпы. Разноцветные остроконечные шляпы. При этом сами они были одеты в балахоны, которые при ближайшем рассмотрении сильно смахивали на мантии волшебников из сказок. Для полноты картины не хватало мётел… Адара снисходительно улыбнулась. Оставалось только позавидовать людям, которые умудрились растянуть такой бестолковый праздник как Хэллоуин на целых два дня.

Мимо окна вновь прошмыгнула большая птица. Адара потёрла глаза. Пожалуй, стоило завязать с книгами на сегодня.

Адара покинула территорию университета, чтобы попасть домой к ужину, что последнее время происходило не так уж и часто. Несмотря на усталость, она уже чувствовала себя полностью здоровой и счастливой: за те пару часов тишины ей удалось найти дело, точь-в-точь повторяющее все обстоятельства грядущего разбирательства. Обморок и страшный сон были с успехом забыты.

Окончательно все тревоги рассеялись, как только она оказалась в седле своего верного «железного коня» и пустилась прочь от любимого Куинн Мэри, старейшего и известнейшего университета в Великобритании, вдоль парка Майл Энд. На улице практически стемнело. Осень выдалась необыкновенно тёплой, наверное, поэтому на улицах, как она заметила, было довольно много людей. Слишком много для вечера вторника. И половина была так же странно одета, как и те, кого она видела из окна библиотеки. Все они радовались и пели, выкрикивали какие-то поздравления друг другу. Всё это было очень странно. Может, сегодня был какой-то спортивный матч?

Прохладный ветер ненавязчиво напоминал о том, что зима уже не за горами. Но Адару он не смущал, хотя не подгонял её в спину, а дул прямо в лицо. Девушка наслаждалась теперь каждой такой поездкой, потому что никто не знал, когда на Лондон опустится первый снег, а дороги покроются тонкой корочкой льда. Большая скорость дарила дурманящее чувство свободы и заставляла забыть о ежедневной рутине.

Конечно, она любила своё дело, хотела пойти по стопам отца и стать лучшей, возможно, даже первой женщиной королевским адвокатом. Но кому из нас не хочется время от времени взять паузу и сбежать от сменяющих друг друга повторяющихся будней? Её увлекал за собой азарт новых дел: она бросалась на поиски улик и доказательств с таким рвением, словно от этого зависела её собственная жизнь. Она любила хитрые дела-головоломки, воротила нос от тех где «ведь здесь же всё очевидно». Обожала готовить речи для присяжных, умело жонглируя фактами, прецедентами и статутами, и это несмотря на свой юный возраст… но что ещё можно ожидать от девочки, которая выросла в семье адвоката, и кому сказки в детстве заменяли отчёты по успешным делам. Она демонстративно зевала на особенно скучных теоретических занятиях в университете, потому что в офисе у отца её ждало «кое-что поинтереснее». Конечно, всё это сложно назвать нудной рутиной, однако, когда в твоей голове круглыми сутками крутятся цитаты из законов и судебных дел столетней давности, это начинает раздражать. Для этого, кажется, и придумали хобби. Но рисование, чтение или вязание не были созданы для такой деятельной натуры.

Другое дело — мотоциклы.

Родители, конечно, были далеко не в восторге, если не сказать, в полнейшем ужасе: Адара ведь была их единственной дочерью. Но вставать между Адарой и её желаниями было бесполезно, тем более что денег она не просила, а накопила на вожделенную «игрушку» сама.

Мистер и миссис Уайтлок, невзирая на свой уже далеко не молодой возраст, людьми были очень деятельными. У отца, Говарда Уайтлока, была своя, известная на весь Лондон, адвокатская контора, но сам он последние годы, будучи королевским адвокатом, занимался какими-то чрезвычайно важными и ужасно секретными делами. В такие дела Адару он не посвящал. Говорил, «всему своё время». Дочь снедало любопытство, но в конторе отца находилось множество других увлекательных дел, так что особенно расстраиваться не приходилось.

Люси Уайтлок помимо сохранения домашнего очага (именного она была в доме главной хозяйкой, поскольку привлечь Адару к типично женским обязанностям никак не удавалось) активно занималась всевозможной благотворительностью и время от времени в качестве приглашённого преподавателя читала лекции по истории британского театра в ведущих университетах страны. Поэтому с самого детства другим страстным увлечением Адары был театр, и, пожалуй, это то из немногочисленных мест (наравне с библиотекой и залом заседаний), где она могла усидеть спокойно на одном месте на протяжении нескольких часов. Адара жила эмоциями и ей постоянно их не хватало, а английский театр, исконно славящийся своими выдающимися постановками, заряжал эмоциями сполна.

Адара быстро добралась до небольшого особняка, оставила своего железного коня на обочине, рассчитывая, что дождя сегодня не будет. Где-то недалеко ухнула сова. Адара завертела головой, вглядываясь в тёмное небо, но ничего не увидела. По тротуару тем временем шли два подозрительных субъекта. Хотя стоит ли сегодня считать странными людей в мантиях и шляпах?

Только Адара занесла ногу над первой ступенькой, как один из субъектов подхватил девушку и закружил в танце. Адара не успела возмутиться, испугаться или просто удивиться, как молодой человек отпустил её. Поклонился, сняв шляпу, и сказал:

— Ох, мисс, счастливый день! Самый счастливый день для всех нас!

Не успела Адара спросить, почему день счастливый, как двое господ, приплясывая, скрылись за углом. Она только плечами пожала и мысленно покрутила пальцем у виска. Хэллоуин в этом году побил все рекорды популярности.

Дома Адара появилась как раз вовремя: миссис Уайтлок только накрывала на стол. Несмотря на то что в их доме жила активная и жизнерадостная экономка мисс Чарнинг, Люси Уайтлок предпочитала готовить сама и делала это просто великолепно.

— Эйлсбери? — входя в кухню (столовой они пользовались только принимая гостей или по праздникам) Адара услышала обеспокоенный голос матери. — Это ведь совсем рядом с Лондоном.

— Всем привет. Что-то произошло? — Адара героически поборола желание сразу рухнуть на стул и двинулась к ящику со столовыми приборами. К её ногам тут же рванул маленький смешной спаниель Чарли. Не успела она наклониться, чтобы почесать щенка за ухом, как тот мигом развернулся и поскакал обратно к столу, ведомый аппетитными запахами. Адара в очередной раз подумала, что легенды о собачьей преданности несколько преувеличены. По крайне мере преданности к человеку. Вот к еде — да.

Мистер Уайтлок выглянул из-за вечерней газеты и внимательно оглядел Адару.

— Добрый вечер. Ты какая-то бледная, Адара. Ты здорова?

Миссис Уайтлок отвлеклась от разрезания ирландского пирога и внимательно осмотрела дочь. От родителей сложно было что-то скрыть. Иногда Адара думала, что этим двоим нужно открывать частное сыскное агентство где-нибудь на Бейкер-Стрит.

— Просто не выспалась, па, — увидев, что ей не поверили, она тут же добавила: — Но зато я уже нашла всё, что требовалось. Все материалы будут у тебя в кабинете завтра к вечеру.

— Дорогой, тебе не кажется, что она работает больше, чем все твои подчинённые вместе взятые? — с лёгким упрёком в голосе обратилась к мужу миссис Уайтлок.

— Кажется, — подтвердил мистер Уайтлок, продолжая осматривать дочь цепким взглядом. — Но в своё оправдание могу сказать, что я её не заставлял. А запретить ей что-либо делать… практически невозможно.

Отец хотел ещё что-то сказать, но не стал. Адара догадалась, что ему гораздо спокойнее, когда она работает и постоянно находится под боком. Так сказать, направляет свою неиссякаемую энергию в мирное русло и при этом ненавязчиво контролируется сверху. Ну что ж. Пусть так.

— Так о чём вы говорили? — напомнила Адара в попытке уйти от темы своего самочувствия. — Что случилось в Эйлсбери?

— Сегодня там случился взрыв, — мистер Уайтлок приподнял газету. — Тринадцать человек погибло.

— А причина?

— Пишут, что газ.

— В доме?

— Нет, отчего-то прямо посреди улицы, — Адара явственно слышала в голосе отца нотки сомнения, которые появлялись, когда факты по какому-либо делу казались ему ложными.

— А во сколько это случилось?

— Днём, около двух…

— Всё, мальчики и девочки, довольно всяких ужасов! Давайте есть, иначе пирог остынет!

Ни муж, ни дочь не стали спорить с миссис Уайтлок, а потому с удовольствием приступили к ужину, нахваливая чудесную стряпню хозяйки дома. Адара, однако, крепко задумалась. Конечно, странно было бы подумать, что её обморок, вернее, взрыв, который она услышала в тот момент, как-то связан с происшествием в Эйлсбери. Это было глупостью. Эйлсбери находится в полутора часах езды от Лондона. Но сегодня произошло столько необычных вещей, да и не говоря уже о странном чувстве тревоги, мучившим её целый день, что любое предположение кажется правдоподобным.

Адара отправилась спать пораньше. Быстро приняла душ, натянула пижаму и забралась в постель. Укутавшись в мягкое одеяло, она наконец-то полностью расслабилась, уверенная, что сегодня ночью кошмары обойдут её стороной. Девушка закрыла глаза.

Но так просто заснуть ей было не суждено: за окном громыхнули канонады салютов, ей вторил перепуганный собачий лай. Адара даже подскочила от неожиданности. Странно, ведь день Гая Фокса был лишь в субботу. Она метнулась к окну, чтобы полюбоваться несколькими десятками разноцветных всполохов, озаривших небо над Лондоном. Никогда ей не приходилось видеть такого грандиозного светопреставления. Казалось, что за всеми делами она пропустила какой-то национальный праздник. Это было странно. Грандиозный финал всех странных событий, которые произошли с ней за сегодня.

Когда всё наконец стихло, впечатлённая Адара вернулась в постель, лелея наконец надежду на крепкий сон.

Но и на этот раз её мечтам не суждено было сбыться.

Адара проснулась от того, что Чарли лизал ей лицо и жалобно скулил. Девушка заворчала, попыталась прогнать пса, но тот продолжал настойчиво тыкаться носом ей в щёку. Она предприняла последнюю попытку и накрылась одеялом с головой, но мелкий жук принялся настойчиво отрывать лапами свою хозяйку.

Стараясь не злиться на неугомонного щенка, Адара нехотя вылезла из тёплой кровати. Пёс завертелся и довольно тявкнул: наконец-то ему удалось донести до неразумной хозяйки тот простой факт, что ему требуется на улицу.

Адара натянула первые попавшиеся штаны и тёмный балахон, глянула краем глаза на часы, которые показывали половину пятого утра, обречённо вздохнула и поспешила следом за псом. Скорость имела значение: выйти на прогулку было проще, чем мыть потом дорогой паркет.

В парке не было ни души, поэтому Адара спустила щенка с поводка. Он хоть и шебутной, но темноты боялся, поэтому она могла быть уверена, что далеко пёс не убежит. Пока щенок шуршал в опавшей листве, его хозяйка зевала и оглядывала улицу. Вдруг она заметила, что вдоль забора идут трое. Адара поспешила спрятаться за широкий ствол ближайшего дерева: приличные люди по ночам не шастают. Но при этом она не преминула с любопытством высунуться из своего укрытия и внимательно прислушаться к разговору.

К ней приближались двое мужчин и одна женщина. Одеты они были также как и те многочисленные чудаки, которых Адара сегодня уже видела. Они негромко переговаривались, но в тишине слышно было каждое слово.

— Дингл сказал, что он даже не сопротивлялся. Стоял на горе трупов и смеялся.

— Точно псих! — с ужасом воскликнул мужчина.

— Конечно, псих, — другой мужчина фыркнул. — Нормальный не укокошит тринадцать человек ни с того ни с сего. Маньяк, настоящий маньяк!

Адара затаила дыхание. Именно тринадцать человек погибло сегодня в Эйлсбери. Возможно ли это? Ещё одно совпадение? Слишком много совпадений за сегодня.

— Блэки все такие. И этот Сириус не исключение…

Сириус… Ещё одно звёздное имя. Адару тоже назвали в честь звезды. Не только её настоящие, вернее, биологические родители, которых она уже и не помнит, (а потому мысль, что она неродная, редко приходила ей в голову), были помешаны на астрологии. Хотя её настоящим родителям, тем, кто воспитывал её с пяти лет, мистеру и миссис Уайтлок, это имя очень нравилось. Адара даже как-то спросила, не хотелось ли им назвать её как-то иначе. Нет, не хотелось.

— А что сказали магглам? — поинтересовалась женщина, и Адара не поняла, о ком идёт речь.

— Взрыв газа, кажется. — Адара уже готова была сползти по стволу вниз. Едва дыша и стараясь ступать мимо шуршащей листвы, пригнувшись в три погибели, она потихоньку двинулась вдоль забора, потому как троица и не думала останавливаться. Её интуиция, которую после получения диплома она уже сможет с гордостью звать профессиональной, подсказала ей, что это не совпадения. Не было никакого взрыва газа.

— Ужасно. Просто ужасно. Хорошо, что теперь всё закончилось. Его ведь отправили в Азкабан?

— Разумеется. Пожизненное. Без суда и следствия. С такими как он… только так и надо. — Адара удивилась во второй раз, потому как о подобном обращении с преступниками слышала разве что на лекциях по истории.

— Хорошо, что этот Петтигрю настиг его в Эйлсбери, верно? Представляйте, что было бы, если это случилось здесь, в Лондоне.

— Жертв было бы гораздо больше, — мужчина согласно кивнул.

Эйлсбери… Сердце девушки бешено стучало. В этой истории было столько вопросов… И ей не терпелось найти ответы. Хотелось попросить отца прояснить ситуацию, ведь у него были свои каналы информации. Но Адара отбросила эту мысль: дело само нашло её. Она должна была разобраться с этим сама. И только разгадав загадку, можно будет представить отцу все результаты.

Троица прошла ещё несколько шагов и остановилась под единственным перегоревшим фонарём. Они попрощались друг с другом и… исчезли с громким хлопком, оставив девушку с открытым от изумления ртом. Рядом залился лаем испуганный резким звуком Чарли, заставив девушку подпрыгнуть от неожиданности. Она взяла его на руки, чтобы успокоить.

Адара быстрым шагом подошла к тому самому месту, где мгновение назад исчезли трое чудных людей. Там действительного никого не было. Не пустить ли пса по следу? Адара оценивающе оглядела пса, тот довольно завилял хвостом и лизнул её в нос.

— Псих, маньяк и гора трупов? Это уже любопытно, — задумчиво сказала она щенку, предпочитая пока не думать о том, что только что на её глазах три человека растаяли в воздухе. Об этом можно поразмышлять и потом. — Значит, едем в Эйлсбери.

Ничего.

Именно так можно охарактеризовать тот объём сведений, который Адаре удалось найти за последние три дня касательно происшествия в Эйлсбери.

Она просматривала всю доступную периодику и ничего кроме коротких заметок день в день не обнаружила. Упорное молчание сохраняло и телевидение. Что уже само по себе было странно. Подобные происшествия обычно смаковались журналистами всех мастей не одну неделю. Появлялись теории причин произошедшего — одна фантастичнее другой. Печатались интервью с пострадавшими, родственниками пострадавших, родственниками родственников пострадавших. Приводились истории удивительного спасения: некий г-н N, который каждое утро в одно и то же время ходит этой дорогой на работу, именно в этот день задержался, чтобы отвести свою маленькую дочь в школу, потому как его жена внезапно свалилась с ужасной головной болью.

Параллельно ещё более активно искали виноватых. Обвиняли в случившемся службу газа, коммунальные службы, потом городское управление, совет графства, пока, наконец, не доходили до правящих партий. Если у руля стояли лейбористы, то толпа возмущённо кричала, что при консерваторах такого раздрая не было, если большинство парламента составляли консерваторы, то, разумеется, лейбористы бы подобной безалаберности не допустили.

И так далее, и тому подобное. Но ничего из этого не было. То есть не было вообще ничего.

Тот факт, что об истории не то взрыва, не то массового убийства умышленно умолчали, не мог не раззадорить любопытство Адары. Благодаря отцу она имела привычку быть в курсе разного рода происшествий, потому что многие из них, особенно громкие, часто попадали в ведение конторы мистера Уайтлока. У Адары в таких случаях была информация из первых уст, особенно после того как она пришла на должность стажёра, хотя иной раз, из соображений конфиденциальности, отец и умалчивал отдельные подробности.

Возможно, эта новость о «взрыве» так бы и осталась забытой, если бы не подслушанный ночью разговор трёх чудаков. Дело само нашло Адару.

Пятничный процесс был выигран. Отец не скрывал гордости за собственную дочь, хотя и выглядел заметно уставшим и даже слегка расстроенным, хотя, казалось бы, поводов к тому не было. Поскольку и мать, и отец считали, что Адаре требуется заслуженный отдых, оба с исключительным благодушием приняли новость о том, что дочь собирается всю субботу провести с друзьями и хорошенько отпраздновать день Гая Фокса…

Адара редко обманывала родителей, однако в этот раз ей так хотелось разобраться во всём самостоятельно, что она без колебаний позвонила Рослин и предупредила о том, что на праздновании её не будет. Лучшая подруга выразила ленивое недовольство, с содроганием «предвкушая», как целый день ей придётся слушать полные неподдельного беспокойства вопросы Пирса МакКалена о причинах отсутствия Адары, но всё же пообещала прикрыть ту перед родителями, если до этого дойдёт. Никаких вопросов она не задавала: знала, что бесполезно. Если Адара захочет, то сама потом всё расскажет. Однако напоследок Рослин всё же мягко напомнила подруге о необходимости отдыха, пока обмороки не стали её постоянными спутниками.

Утро только занималось, когда Адара уже пересекла границы сонного города. Её мотоцикл разрывал тишину рёвом мотора. Путь до Эйлсбери занимал примерно полтора часа. Адара еле-еле дождалась субботы и не сомкнула глаз ночью, так ей хотелось побыстрее окунуться в тайны провинциального городка.

Эйлсбери действительно оказался довольно неприметным и спокойным. После событий в начале недели жизнь уже успела войти в привычное русло. Из газет Адара всё же смогла выяснить хотя бы точный адрес, и потому сразу покатила на пересечение Бистер-роуд и Бакингем-стрит, где всё и произошло.

На месте она обнаружила оживлённое круговое движение, а посредине, где когда-то явно были небольшие пешеходные вымощенные брусчаткой островки, зияла огромная воронка, со всех сторон ограждённая где наскоро сколоченным из досок забором, а где — яркой полосатой лентой. Коммунальные службы ещё не устранили последствия «взрыва». Но сам взрыв всё-таки имел место быть. У убийцы тринадцати человек, который — как и Адара — стал счастливым обладателем звёздного имени, была взрывчатка.

Адара припарковала железного коня в тень на Арденхэм-лейн и огляделась в поисках потенциальных свидетелей. Вывеска рядом гласила «Хиллсайд». Аккуратное, выстроенное буквой «Т», кирпичное здание с большими белыми окнами оказалось домом престарелых. Адара отстранённо подумала, как сильно, должно быть, громкий взрыв напугал пожилых людей. Однако также, возможно, кто-то из них что-то видел, а не только слышал. Адара нащупала во внутреннем кармане удостоверение солиситора в новенькой обложке и деловито направилась вдоль синего заборчика к главному входу, что украшали две классические колонны, к одной из которых был аккуратно прислонён старенький велосипед.

— Доброе утро, мисс. Простите, но для посещений ещё рановато, — Адаре жизнерадостно улыбнулась полненькая женщина, стоящая за небольшой белоснежной как её халат стойкой.

Там же в холле на кожаном диване сидел сухощавый и очень бодрый на вид старичок. Вряд ли он был постояльцем, вероятно, это именно его велосипед стоял у входа: старичок ожидал, когда его пропустят навестить кого-то из близких. Он окинул Адару цепким взглядом и скрылся за газетой.

— Здравствуйте, — Адара чуть было не ответила также жизнерадостно, однако вовремя спохватилась: повод то был серьёзный. Девушка перешла на деловой тон: — Я здесь никого не навещаю.

Она продемонстрировала удостоверение. Женщина поспешно отыскала очки, водрузила их на нос и внимательно изучила карточку.

— Наверное, вы по поводу взрыва? Ужасное происшествие, просто ужасное, — сразу догадалась она. Адара согласно кивнула. — Странно, что раньше сюда и не подумал никто заглянуть. Да и зачем? Ведь это был газ.

— И тем не менее. Вы дежурили здесь во вторник первого ноября, когда это произошло?

— Да, была моя смена. — От Адары не ускользнуло то, с каким любопытством теперь женщина рассматривала её.

— Хорошо. — Девушка успела выудить из небольшого рюкзака блокнот в строгой тёмной обложке и ручку и приготовилась делать пометки. — Тогда расскажите, пожалуйста, в подробностях, что произошло в тот день.

— Да никаких подробностей, — женщина растеряно пожала плечами, взгляд её устремился куда-то чуть выше плеча девушки и застыл, словно она пыталась припомнить что-то давно минувшее. — Было около двух часов дня. Раздался громкий хлопок. В восточном крыле здания вылетели стёкла. Мы спешно эвакуировали всех постояльцев на улицу. Приехали пожарные. Взрыв газа. Бояться больше нечего. Авария устранена.

Адара слегка опешила и пару раз удивлённо моргнула: казалось, женщина выпалила заранее прорепетированный текст…

— Что, простите?

Краем глаза Адара заметила, как старичок резко поднял газету, боясь быть раскрытым. Незаметно наблюдал, судя по всему. Слова женщины он предпочёл оставить без комментариев.

— А? — женщина, наконец, посмотрела Адаре прямо в глаза. Вернулся её прежний суетливый вид. — Говорю: только вчера последние окна поменяли. Чай не лето, холодно по ночам. Да и комнат свободных для старичков нет. Пришлось всем потесниться. Но они стойкие, наши старички. Испугались, конечно, но это ничего…

Ни с кем из стойких старичков поговорить Адаре не удалось. Женщина очень сбивчиво ответила ещё на пару вопросов, но больше ничего вытянуть Адара не сумела, будто взрывы газа тут обычное дело… А когда Адара попросила поговорить с кем-нибудь из постояльцев, её не менее жизнерадостно и предельно вежливо выставили за дверь: старичков беспокоить не следовало.

Адара растерянно потопталась на месте. Лихорадочный рой мыслей был заглушён урчанием в животе. С другой стороны площади Адара приметила небольшую забегаловку. Можно было совместить приятное с полезным: позавтракать и заполучить ещё одного свидетеля в виде хозяина едальни.

Чтобы перебраться на другую сторону, Адара решила пересечь площадь и глянуть на воронку поближе. Она не была криминалистом и уж тем более специалистом по взрывам, хотя и любила почитывать соответствующую литературку на досуге. Но если она что-нибудь в чём-нибудь понимала, то для взрыва газа нужен хотя бы сам газ. А в глубине воронки не виднелось никаких коммуникаций. Под этим местом на площади они явно не проходили….

Чем дальше, тем больше всплывало на свет кричащих нестыковок. Не разыгрывают ли её? Если кому-то приспичило скрыть правду, то сделано это было не просто неумело, а глупо и топорно. Но кому и зачем?

В грязной забегаловке, где разбитые стёкла меняли не столь расторопно, а потому окна были наскоро завешены плёнкой, Адара была единственным ранним посетителем. Она расположилась под одной из таких конструкций, чтобы иметь полный обзор площади. К ней тут же подбежал одутловатый мужичок с пышными усами, компенсировавшими блестящую лысину. От него несло потом и перегаром, свидетельствовавшими, что он неплохо провёл вечер пятницы.

— Раненько вы к нам. Чего желаете? — залебезил он с подобострастной улыбочкой. — Полный завтрак?

— Пожалуй, не откажусь. Спасибо.

— Мэги, — рявкнул он куда-то за спину, из-за занавески появилось недовольное красное лицо. — Стандартный.

Лицо кивнуло и скрылось в кухне. Мужчина без всяких церемоний отодвинул металлический стул и присел к Адаре.

— Жуткое дело, — значительно кивнул он, заметив, что взгляд Адары устремлён в середину площади.

Он явно не прочь был посудачить с единственной посетительницей о произошедшем. И ещё более явно гордился тем, что является главным очевидцем. Адара решила не выдавать себя, подобный тип мог и замолчать, узнай он, что она лицо официальное. Не санкционированное в рамках данного расследования, конечно, но и не какая-нибудь залётная зевака.

— Что «страшное дело»? — изобразила она удивление, надеясь, что вышло правдиво. — Я думала, это просто ремонт дороги?

— Вот ты глупая, — он рассмеялся в голос, блеснув передними золотыми зубами. — Думаешь, я из жадности на стекле экономлю?

Теперь он точно считает её глупее, чем даже сама она хотела изобразить. Главное, чтобы ничего не заподозрил. Мысленно отругав себя за прокол с разбитыми окнами, Адара поспешно заверила хозяина, что ни в коем случае так не считает.

— Сразу видно: не местная. Газет, что ль, тоже не читаешь? Газ у нас давеча рванул.

Своим-то не расскажешь, все и так в курсе. А человек заезжий, по мнению хозяина, с радостью выслушает все подробности ужасной трагедии. Собственно, именно это Адаре и требовалось, поэтому она поспешила выразить всем своим видом крайнюю заинтересованность.

— И что же случилось? — тут же поинтересовалась она, уверенная, что услышит сейчас исчерпывающий, хоть и сильно приукрашенный рассказ.

— Было около двух часов дня. Раздался громкий хлопок. В кафе вылетели стёкла. Все посетители высыпали на улицу. Приехали пожарные. Взрыв газа. Бояться больше нечего. Авария устранена.

У Адары челюсть отвисла. Поборов желание ударить рукой по столу и прикрикнуть на мужчину, чтоб тот признался, кто заказал этот дурацкий розыгрыш, она пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, успев заметить уже виденный сегодня задумчивый взгляд, направленный мимо неё.

— Ваш заказ, — внезапно подошедшая Мэги грохнула тарелку с яичницей, беконом, сосисками и тостами прямо перед её носом. Рядом уже более аккуратно приземлилась треснутая чашка кофе.

— С-спасибо, — пробормотала окончательно сбитая с толку Адара. — Э, простите, миссис, Мэги?

Женщина грузно обернулась, воинственно уперев руки в бока:

— Что-то не так?

— Хотела спросить, видели ли вы, что произошло? — Адара кивнула в сторону воронки.

Мужчина оскорблённо засопел, решив, что девушка ему не поверила. Его помощница задумчиво глянула в окно:

— Было около двух часов дня. Раздался громкий хлопок. В кафе вылетели стёкла. Все посетители высыпали на улицу. Приехали пожарные. Взрыв газа. Бояться больше нечего. Авария устранена.

Мужчина победоносно хлопнул в ладоши:

— Слыхала?! Точь-в-точь мои слова. Так всё и было. Старина Ник никогда не врёт, девочка, чтоб мне провалиться.

Адара обречённо проводила взглядом широкую спину поварихи и принялась за завтрак под аккомпанемент хозяина забегаловки, увлечённо вещавшего, какие грабительские цены выставили ему за новое остекление.

Чертовщина какая. Они что, все под гипнозом, что ли? Других — более реалистичных — объяснений Адара придумать не смогла. А может, она сама сходит с ума? Допустим, во вторник это был не просто обморок? А сейчас она лежит в больнице в бессознательном состоянии, и всё это выкрутасы её воспалённого мозга…

В едальню вошло четверо рабочих, которых хозяин хорошо знал, а потому побежал к ним навстречу, оставив Адару наедине со своими мыслями. Причём неизвестно, кто был рад этому больше. Адара, которая наконец могла вдыхать свежий воздух, а не назойливый запах перегара. Или хозяин, который видел, что она потеряла всякий интерес к его монологу, и тем самым полностью обесценила себя как слушательница.

Неспешно жуя чуть подсушенный бекон, Адара медленно оглядела площадь. Напротив забегаловки, через площадь, чуть в глубине располагалось трёхэтажное здание из красного кирпича. Адара припомнила содержание скудных газетных статей: это была больница Ройал Бэкингемшир. Чуть отдалённое расположение отчасти спасло её фасад от взрывной волны, и многим раненным оказали там самую своевременную помощь. Однако всем мест всё равно не хватило.

Небольшая парковка больницы была отделена от дороги низенькой кирпичной оградой. Машин было не так много, поэтому Адара без труда заметила, что на ограде сидит сгорбленная фигура.

Чтобы всё доесть, Адаре потребовалась минут пятнадцать. За это время в кафе зашли ещё двое посетителей, и присоединились они к уже устроившимся за большим столом рабочим. Адара периодически прислушивалась к их разговорам, но ничего полезного не узнала. Рабочие поддакивали хозяину, что за остекление с него хотят содрать втридорога. И рекомендовали какого-то Уилкинса.

Фигура на ограде так и оставалась неподвижной. Кажется, это мужчина. Но с такого расстояния никаких деталей было не разглядеть.

Адара расплатилась и вышла. Пошаталась вокруг места происшествия, заглянула ещё в пару близлежащих магазинчиков под видом журналистки, где оба продавца, как и предыдущие свидетели, отчеканили ей почти слово в слово ту же версию:

— Было около двух часов дня. Раздался громкий хлопок. У нас вылетели стёкла. Все высыпали на улицу. Приехали пожарные. Взрыв газа. Бояться больше нечего. Авария устранена.

Это раздражало. Адаре впервые в жизни хотелось завыть от бессилия. Неужели это всё, что ей удастся здесь узнать? Снова ничего?! Сейчас бы сюда этих странных людей в мантиях и остроконечных шляпах… Хотя и без них странного было предостаточно.

Где это слыхано: все до единого свидетели словно по указке повторяют одни и те же заученные наизусть показания. Весь мир издевался над ней.

Лихорадочно раздумывая, что бы ещё такого предпринять, она рассеянно наблюдала за снующими машинами, пока на глаза ей опять не попался молодой человек, а это уже теперь точно было так, потому как Адара оказалась гораздо ближе. Она неторопливо направилась к нему, пытаясь разглядеть его получше, чтобы понять, как именно начать разговор. Кто она теперь? Адвокат? Журналист? Просто любопытствующая гражданка, проезжавшая мимо? Местная, потрясённая до глубины души?

По мере приближения отчаяние безошибочно угадывалось в позе сидящего. Он потерял здесь кого-то. С праздными зеваками говорить откажется. А водить его за нос с версией убийства, в которой и сама Адара не уверена, было бы вопиющим кощунством. Притвориться, что тоже кого-то здесь потеряла?

Молодой человек поднял голову. Разглядев болезненно бледное лицо и вымученный взгляд, направленный на место взрыва, Адара резко остановилась. Она не может притвориться. Ей не понять.

Страшно было даже подойти, не то что заговорить.

Она потопталась рядом в нерешительности, он по-прежнему не замечал её. Он никого и ничего не замечал. Молодой человек выглядел настолько безжизненным, что Адаре вдруг просто захотелось по-человечески обнять его.

Ничего лучше не придумав, она сбегала в уже знакомую забегаловку и купила там крепкого чая с сахаром в пластиковом стаканчике, и вовремя припомнила, что где-то в глубине рюкзака лежала припасенная с вечера шоколадка.

Адара вернулась, тихонько подошла и села рядышком на изгородь. Молодой человек, который при ближайшем рассмотрении мог вполне оказаться её ровесником, но пережитое состарило его на несколько лет, даже не шевельнулся.

По-прежнему не зная, как начать разговор в такой ситуации. Адара молча протянула молодому человеку стакан чая и шоколадку. Заметил он это не сразу.

Растерянно глянул на предложенное, а потом медленно перевёл взгляд на предлагавшую. Серые глаза Адары заставили его собственные удивлённо расшириться. Он резко отпрянул, пару раз моргнул:

— Кто, кто вы?

— Я-я-я, — Адара так и не смогла выбрать, что сказать, да и не была готова к такой резкой реакции, поэтому предпочла вообще не упоминать о своих целях так долго, как это было возможно. — Я не местная, проезжала мимо. Заметила вас и… и подумала, что вам нужна помощь.

В конце концов, это было почти честно. Адара снова протянула ему чай и шоколадку. Молодой человек не сводил с неё настороженного взгляда и, казалось, сделался ещё бледнее, чем прежде. Он попытался вежливо отказаться, но Адара настояла на своём. Сил на долгое сопротивление у молодого человека не было.

— Простите, слышала в кафе о том, что случилось. Мои соболезнования.

Молодой человек едва кивнул, не сводя с неё изучающего взгляда, в котором читалось смутное узнавание.

— Спасибо. Простите, мы не встречались с вами раньше?

— Нет, — ответила Адара после некоторой паузы, бросив ещё один цепкий взгляд на человека напротив. Лицо молодого человека в обрамлении каштановых волос было осунувшимся и болезненным, и даже несмотря на едва заметные бледные шрамы и глубокие тёмные тени под глазами, Адара могла бы назвать его симпатичным. — Нет, у меня хорошая память на лица. Я бы обязательно вас запомнила.

— Просто вы удивительно похожи на одного моего дру… — по лицу молодого человека пробежала тень, — знакомого.

— Случайность, должно быть.

— Простите, я не расслышал ваше имя.

Адара его и не называла, но сидящего напротив растерянного человека можно было понять. Тем более Адару терзали смутные сомнения, что она напоминает ему кого-то из погибших.

— Адара. Адара Уайтлок.

— Необычное имя, — задумчиво протянул он, но как это обычно бывает с другими, ничего о значении имени не спросил. Отпил небольшой глоток горячего чая и, наконец, представился: — Ремус Люпин.

— Вы ведь не местный? — поинтересовалась она, поняв, что удалось установить некое подобие контакта.

— Нет, — Ремус покачал головой. — Они тоже случайно здесь оказались.

Адара затаила дыхание. Чувствовала, что ему надо было выговориться. У него был вид человека, которому уже нечего было терять.

— Такая вот ирония, — он горько усмехнулся, у Адары по спине побежали мурашки. — Никогда не был здесь, но потерял здесь всё. Все мои друзья погибли в один день, я ничего не смог сделать. И Джеймс. И Питер… И Сириус. Да, и Сириус для меня умер здесь… Не знаю, зачем я всё это вам говорю, Адара, простите.

Адара вся превратилась в слух. Ни о каких Джеймсе и Питере ей пока слышать не доводилось, хотя, возможно, кто-то из них и был упомянутым теми людьми Петтигрю. Но вот Сириус, с таким редким именем сложно ошибиться. Наверняка он в Великобритании чуть ли не единственный…

Неужели? Неужели после целого утра метаний, которые грозили свести её с ума, она получает свидетеля, который был лучшим другом как убийцы, так и двух жертв? Если бы не сидевший тут же Ремус Люпин, выглядевший словно неприкаянный призрак, Адара бы, наверное, захлопала в ладоши от радости, ведь дело всё-таки сдвинулось с мёртвой точки. С некоторым усилием она взяла себя в руки:

— Не вините себя. Не стоит.

Ремус только отчаянно замотал головой из стороны в сторону.

— Они столько для меня сделали, а я их не смог сберечь. Никого из них.

Дело, кажется, отошло на второй план: сердце Адары разрывалось от вида беспомощного молодого человека. Она не на шутку растерялась:

— Может вам станет немного проще, если вы выговоритесь?

Глупо, должны быть, было так говорить, но она не знала, как надлежит вести себя в таких случаях: Адара всегда имела дело лишь с сухими судебными отчётами о делах, где канцелярским языком записывались показания пострадавших. Если он сейчас пошлёт её, сказав, что это не её дело, то будет прав.

— Мы учились вместе, жили в школе-пансионе в одной комнате. Нас было четверо. Совершенно разные, совершенно друг на друга не похожие. Джеймс, Питер, и … Сириус… и я… Ведь я болен, тяжело болен. Это не заразно, — тут же добавил он, хотя Адара об этом даже и не подумала, она ловила каждое слово, — просто обычно никто не спешит общаться с такими как я. А они поняли и приняли меня к себе. И это было самое счастливое время. Они всегда меня поддерживали. Конечно, Сириус и Джеймс были скорее как братья, нежели просто друзья, а мы с Питером лишь гармонично дополняли их. Но мы все были вместе и никогда друг друга не бросали. Они искали средство, чтоб хоть как-то помочь мне. И в конце концов нашли же. После школы мы не потеряли друг друга, поддерживали и помогали как могли. Джеймс женился, Си… Сириус стал крёстным его сына.

Если бы не чай и шоколад, Ремус бы, наверное, спрятал лицо в ладонях.

— Были как братья… — он непонимающе покачал головой, его взгляд помутнел. — Всегда был уверен, что он жизнь за него отдаст.

— Тогда почему он убил его? — с ужасом прошептала Адара и тут же захлопнула рот рукой, поняв, что только что сдала себя с потрохами.

— Постой, — Ремус словно очнулся ото сна и удивлённо уставился на девушку, — Откуда ты…?

— Эй, де́вица!

Адара резко обернулась на оклик: прихрамывая, к ним спешил старичок, которого она видела в доме престарелых. Видавший виды велосипед он катил рядом.

Адара чувствовала затылком, как Ремус прожигает её взглядом, и благодарила всех богов, что они послали к ней этого старичка.

— Вы ведь адвокат? — гаркнул мужчина. Видно, стал плохо слышать под старость.

— Солиситор, — она кивнула. За спиной послышался шумный выдох: Ремус жалел о сказанном или злился, что она сразу не призналась, кем является? Скорее и то, и другое.

— Видно, что не полицейская, да и для адвоката зелёная ещё, — проворчал себе под нос подошедший. — Хотя, может быть, поэтому тебе это дело и спихнули. Не найти тебе тут свидетелей.

Это Адара уже и сама к своему безграничному разочарованию осознала. Осталось только понять, что нужно от неё этому старичку.

— Только я бишь знаю, как оно было. Не было тут никакой газовой трубы отродясь. И патлатого зазря схватили.

Ремус сдавленно охнул, бумажный стаканчик с остатками чая выскользнул у него из рук.

— Это всё этот, щуплый такой, виноват. И морда у него ещё такая… как бишь её… крысиная.

— Вы… вы уверены? — Ремус оттеснил Адару, не дав той и рта раскрыть. Он смотрел на старика, словно тот был его последней надеждой на спасение. Возможно, так и было.

— Мальчик, я в войну в разведке был. Пусть я сейчас уже не тот, что тогда. Глуховат да подслеповат. Но за свои слова ручаться могу.

— Вы сможете рассказать мне… нам, что видели? — На сей раз Адара опередила Ремуса, у которого на языке явно вертелся ни один десяток вопросов.

— Не здесь. Идёмте ко мне, это недалеко. Иначе несдобровать нам, — зловеще пояснил он и на вопросительные взгляды собеседников добавил: — Тут услышать могут.

— Кто?! — одновременно выпалили оба, глянув по сторонам и никого не обнаружив.

— Не здесь! — рявкнул старик и неожиданно резво для своего возраста покатил свой велосипед вниз по улице.

Ремус и Адара взволнованно переглянулись и поспешили следом.

— Дайте-ка подумать… — сухощавый старичок наконец спокойно расположился в кресле со строгой высокой спинкой. Перед этим он несколько раз выглянул за дверь, заперся на все замки, зашторил окна, убедившись, что не осталось ни единой щёлки, поставил чайник и включил старенький чёрно-белый телевизор, пояснив, что так их сложнее будет услышать.

Ремус всё это время не сводил со старого вояки глаз, а Адара с любопытством осматривала тесную по-спартански обставленную гостиную, пропитанную запахом старины. Её внимание привлекли фронтовые фотографии на стене: на одной из них измученные, но счастливые молодые люди стояли, обнявшись, и подбрасывали вверх фуражки. 8 мая 1945 года.

Когда молодёжь наконец уселась на краешек видавшего виды дивана и превратилась в слух, старик заговорил:

— Моё имя Джордж Келл. Родился здесь, в Эйлсбери, 12 марта 1915 года…

Вдруг он укоризненно глянул на Адару, та стушевалась.

— Записывать-то будешь, адвокатша? А то память-то девичья: в одно ухо влетит, в другое — вылетит.

Сказанное прозвучало вполне безобидно, хотя старик был старой закалки и явно предпочёл бы кого-нибудь постарше и другого пола. Просто такова была его манера вести беседы. Однако Адара всё равно залилась краской и поспешно вытащила из сумки блокнот с ручкой. Так увлеклась, что позабыла всё на свете. Старик одобрительно кивнул и продолжил:

— Келл. Эйлсбери, 12.03.1915, — повторил он под запись. — Во вторник первого числа я, как все дни до этого, навещал мою старушку. Уже второй год она живёт в «Хиллсайде». У ней Альцгеймер… а я уже не так молод, чтобы справляться. Не выходит.

Он повернул голову, ребята проследили за его взглядом: на кофейном столике стояла фотография, с которой улыбалась худенькая старушка в вязаном берете. Других фотографий поблизости не было. Те, что висели на стене, запечатлели молодых людей 40-50х годов. Ни детей, ни внуков. Видно, старик был в этом доме совсем один. Каждый день он навещал жену, его же не навещал никто. У Адары даже закралось подозрение, не позвал ли он их, потому что ему стало скучно?

— Всё было ровно как обычно. Никого и ничего подозрительного от дома до «Хиллсайда», стал быть, я не приметил. А я всегда всё подмечаю, привычка знаете ли.

— Вы сказали, что служили в разведке? — уточнила Адара, чувствуя, как рядом заелозил Ремус, по чьему мнению, не стоило задавать старику посторонние вопросы, а надлежало сразу переходить к сути.

— Молодец, дЕвица. На лету схватываешь. Итак, о чём бишь я? Мы с моей старушкой славно в тот день пообщались. Она даже вспомнила, как мы впервые свиделись после войны. Когда я направился домой пообедать, было пять минут после половины второго.

— Почему вы так точно запомнили время? — Адара сделала очередную пометку в блокноте.

— Я всегда выхожу именно в это время, чтобы успеть домой ровно к двум. К обеду.

— Хорошо, — Адара подчеркнула время.

— Я выкатил свой велосипед с Арденхэм-лейн, пересёк Бистер-роуд по переходу и остановился, чтобы закурить. Пока спичкой чиркал, тогда это и началось. Сначала был хлопок.

— Взрыв? Их было несколько?

— Эва! Как у старой развалюхи из глушителя. Но тишее. Глаза-то я мигом поднял. Глядь, а прям посерёдке, откуда ни возьмись, стоит увалень какой-то. Не было его там давеча. Но я на сигарку отвлёкся, можь и не заметил. А он дёрганный такой: то в одну сторону, то в другую. Тык-мык, тык-мык. Чуть под машину не угодил, дурень эдакий. Паниковал страшно, будто от зверя дикого улепётывает, что пятки сверкают.

— Подождите, пожалуйста, минутку. Опишите этого человека поточнее. При встрече вы ещё упомянули, что у него… как это…

— «Морда крысиная», — услужливо подсказал Ремус, не сводивший со старика внимательного взгляда.

— И то верно. Это я ж вблизи вижу плохо, а вдалеке ещё ничего. Да и не так уж далеко там было. Невзрачный он. Ростом пониже вашего, чуть больше пяти футов. Больше не дам. Бегать не любит, зато до еды явный охотник. Значится, полноват. Волосёнки мышиные такие. Лицо… нечётко, конечно, но так и вижу, как глазки у него бегают. И профиль у него такой… нос вытянутый, как у крысы. Разве что усов не хватает.

— А одет он как был?

— Да как одет. Непримечательно. Куртяжка серая, брюки коричневые.

— А оружие вы не заметили?

Ремус снова заёрзал, а старик стал неожиданно серьёзным.

— Догадки вам свои навязывать не буду. Скажу, как было. Держал этот молодчик руку одну за пазухой, а что уж у него там было, того я не видел.

— Он мог быть ранен? — вдруг спросил Ремус.

Старик покачал головой, припоминая детали.

— Много мне ранений пришло повидать. Непохоже. Скорее ныкал он там что-то от чужих глаз. Это-то меня и насторожило: к стене я подался. Мало ли. Бережёного, как говорится, Бог бережёт. Там ещё ворота больничные, оттудова мусор вывозят. КонтейрА там стоят.

— Пока понятно. Что дальше произошло?

— Второй хлопок раздался. И тут, Богом клянусь, ведь ни на секунду не отвлёкся я… Появился второй там же рядышком! Как из воздуха! Первый заметался пущее прежнего. Дурак эдакий: всё на месте плясал. Патлатый на него только пошёл…

— «Патлатый» — это… — хотела было для пущей ясности уточнить Адара, но Ремус внезапно шикнул на неё.

— Второй этот. И только он на первого надвигаться начал, как тот завизжал нечеловеческим голосом. Дескать, как ты мог, Сириус! Лили и Джеймс наши друзья! А ты, мол, их и убил! В глаза ему смотрит, пятится, а сам крепче что-то под курткой сжимает. Тут-то мне моя чуйка и подсказала, что схорониться надобно. Я за ворота и шмыгнул. А тут взрыв и раздался.

Адара хотела всё же вернуться к описанию второго человека, но Ремус, который и без того знал, о ком речь, её опередил и задал вопрос, который волновал его больше всего остального:

— Но почему? Почему вы всё-таки решили, что это первый убил второго, а не наоборот?

Стало быть, Петтигрю — это Питер, тот, кто, по словам чудиков, которых встретила Адара, пытался помешать Сириусу Блэку и погиб. А третий друг, Джеймс, о котором девушка услышала уже от Ремуса Люпина, был убит не здесь, а раньше. Ну хоть с именами теперь ясно, уже хоть что-то.

— Я за оградку-то вовремя шмыгнул. Как тут грохот такой и вспышка яркая. Тормоза визжат, люди кричат и вдруг — смех. Выглянул я: стоит патлатый, руки опустил и смеётся. Будто сам над собой. Хотя, думаю, от зрелища того недолго и свихнуться: воронка на том месте, где толстяк стоял, тела везде лежат изуродованные, люди в крови, осколки блестят, медики из больницы повысыпали. Через несколько минут и кавалерия с мигалками подкатила. Выскочили все, до зубов вооружённые, да он и не сопротивлялся. Только смотрел в ту точку, где толстяк сгинул, да головой мотал как конь.

— Сгинул? — с содроганием сердца Адара ждала кровавых подробностей. Всяких она уже повидала фотографий в офисе своего отца, но пока профессионального безразличия так до конца и не выработала. Богатая фантазия, рисовавшая кровавую кашу из человеческих внутренностей, услужливо подталкивала наружу стандартный английский завтрак.

— И духу там этого первого не было. Слышал я, дескать, только кончик пальца-то там и остался. Да не бывает такого. Не съел же он, поди, взрывчатку-то? Остальные погибшие изувечены, да не разорваны. Чудной, какой-то взрыв выходит. И первый невредим остался, а он-то ближе всех стоял.

— Да не бывает такого, — вновь повторил старик после паузы, словно ещё раз убеждая в этом самого себя. — Уж я-то знаю, чего только не видел.

Адара была готова признать, что запуталась окончательно. Она и представить не могла, что за оружие было использовано, чтоб дать такой странный эффект. Стоило всё же обратиться к местным криминалистам, но кто бы её на порог пустил? И ещё было довольно очевидно, что, если со слов мужчины, пострадали «толстый» и все вокруг него, а Блэк остался жив, тогда…

— Почему виноват Пи… тот, первый? — настойчиво повторил Ремус, как и Адара не понимавший, почему виновен не тот, кого схватили.

— Дык сказал же. Не было у патлатого ничего в руках, да и потянуться он ни за чем не успел. А толстый прятал что-то за пазухой.

— Но вы ведь слышали, как «толстый» публично обвинил «патлатого» в совершённом убийстве? — уточнила Адара, пробежавшись глазами по своим записям.

— Так ежели бы у него голос при этом петуха не дал, так и поверить бы можно было. А так визжал-то он на всю площадь, чтоб все вокруг слыхали, и реакции второго ждал. Патлатый остолбенел, кажись, от услышанного, да и только. Видел-то я его сбоку, да и не близко, но что бледен был, как смерть, и трясся мелкой дрожью, так это точно.

Адара быстро добавила подробности к описанию потенциального убийцы, или уже потенциальной жертвы?

— А тело-то где толстого? — вернулся старик к предыдущей теме, и глаза его заблестели, будто он точно знал ответ, но хотел заставить молодых людей найти разгадку самостоятельно.

— Я так понимаю, вы считаете, что остаться должен был не только… кхм… палец?

— Верно, — старик быстро закивал. — Верно. Ведь сказано же вам, что явились оба как из-под земли? Вот туда-то он был да сплыл. Что мешало ему тот же фокус провернуть?

Пожалуй, Адара бы вполне могла решить, что старик, будучи в полном одиночестве и жаждущий вновь окунуться в опасности разведывательной службы, давным-давно сошёл здесь с ума. Если бы не одно «но»… Во вторник вечером Адара сама стала свидетелем того, как три человека с хлопком растворились в воздухе. Так что старик был не более сумасшедшим, чем сама девушка. Ремус, поняв, видимо, что Адара мысленно рассуждает о психологическом состоянии старика, внимательно наблюдал за ней исподлобья. Высказав свои мысли вслух, и старый разведчик осознал, что у стороннего они вызовут не трепетный шок, а здоровый скепсис.

— А хлопок вы слышали? Такой же, как когда оба появились, — тут же поинтересовалась Адара, чем вызвала заметное облегчение во взгляде старика, который уже было решил, что она ему не поверила. Ремус тут же вновь уставился на свидетеля.

— Да куда там. Такой шум стоял, чего там расслышишь?

И тут Адара всё-таки решилась на вопрос, который вызвал замешательство у старика, и заставил Ремуса в очередной раз нервно заёрзать:

— И как вы думаете, кем они были?

— А чёрт их знает. Первый и последний раз их видел. Точно не местные.

— Я не об это спрашиваю, мистер Келл.

— Вы дальше слушайте. Там ещё более странные дела твориться начали.

Куда уж хуже? Адара едва удержалась, чтобы не возвести глаза к потолку. Странностей, делающих это и без того запутанное дело уже запредельно невразумительным, ей, похоже, хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Только патлатого в машину засадили, как пришли они.

— Кто, простите?

— Без понятия. Было их ровно шестнадцать. Возглавлял их шебутной такой, в смешном котелке набекрень. Этот их главный потолковал о чём-то с нашим старшим инспектором Хиггинсом и через пять минут ему без всяких возражений передали патлатого. А Хиггинс наш, он упёртый малый. Стоит этому псу свою добычу сцапать, так никому он её вовек не отдаст. Неприятный он тип, но дело своё знает. А тут даже не заспорил.

— И с кем, как вы думаете, он не стал бы спорить?

— Не наши это. Я своих издалека чую.

Видимо, речь шла о спецслужбах. Если старик прав, то можно порадоваться, ведь против спецслужб её величества ни Адара, ни даже, пожалуй, её отец ничего противопоставить не смогут.

— И одетые все странно, кто в чём. Будто наспех собирались, да позабыли какой сейчас год. У одного точь-точь куртка была, как у меня в начале шестидесятых. Другой — шляпу явно женскую нахлобучил.

— Вы сказали, что их было шестнадцать. Что делали остальные?

— Так. Начальник ихний и ещё двое забрали парня. И машин у них поблизости не было. Они его прям так повели, мимо меня прошли, да я за воротами тут же схоронился — не заметили. Потом они за поворотом на Арденхэм-лейн исчезли. Другие в рассыпную, значится. И очевидцев давай опрашивать, что да как. Кроткотов (владельцев забегаловки), миссис Наоми Хилл (та женщина в «Хиллсайде», с которой вы говорили нынче) и всех, кто рядом затесался или с царапинами в больницу попал. И все как один свидетели потом с отсутствующим выражением по своим делам разбрелись…

— А вы, значит, показаний не давали? — тут же спросил Ремус, и у Адары сложилось впечатление, что он понимает гораздо больше, чем она сама.

— Хотел я выполнить свой гражданский долг. Так ежели бы меня старина Хиггинс допрашивал, тогда — конечно. А эти типы мне подозрительными показались. «Не высовывайся, Джо» — говорю я себе. А к этой, как её, интуиции своей я привык прислушиваться. Не подводила она меня на службе. И точно! С кем те чудики ни поговорят… те потом только о взрыве газа и твердят.

Кряхтя и сетуя на пересохшее горло, старик поднялся на ноги и пошаркал на кухню, чтобы сделать «детективам» и себе чай. Адара бросилась помогать, она ещё помнила, что ей предстоит объясняться с Ремусом, которому представилась участливой прохожей, а потому не жаждала остаться с ним один на один. Когда старик и Адара вернулись с чашками, Ремус всё ещё был поглощён своими мрачными думами и даже не поднял на них глаза.

— Сколько эти люди пробыли на месте происшествия? — возобновила прерванный допрос Адара, вернувшись на своё место на диване и дуя на дымящийся напиток.

— Примерно с час.

— Вы всё это время прятались за воротами?

— Там я коня своего железного оставил, а сам прошмыгнул к своей старушке, пока те не видали. Она у меня крепкая, но переволновалась, конечно: помнила ещё, что я только-только от неё ушёл. Как я появился, их уж работники обратно внутрь заводили, прохладно было. Всех стариков в комнате для отдыха собрали, там окна не пострадали. И миссис Хилл всем громко объявила, что, дескать, был взрыв газа. Там я и отсиделся, старушку мою успокаивая. Видел только, как те странные всей своей бригадой по Арденхэм-лейн промаршировали.

— Это всё? А полиция допрашивала кого-нибудь?

— И не пыталась. На следующий день, каюсь, извело меня любопытство. Сам к Хиггинсу пошёл. Твержу ему про убийство, а он, мол, иди, дурак старый, и без тебя дел по горло. Газ это был и всё тут. К Кроткоту пошёл горло промочить, так и он всё с окнами своими носится да «дурацкий газ» винит. Чертовщина, да и только. То-то я и обрадовался, когда вы сегодня утром в «Хиллсайде» появились. Пока со старушкой моей болтал в комнате, наблюдал, как вы по перекрёстку носились туда-сюда, стало быть, народ опрашивали. Думал, что не зря вы сюда приехали. Вам вот и рассказал.

В комнате повис немой вопрос. Адара чувствовала, что все взгляды обращены сейчас на неё, поэтому она сделала глоток чая цвета красного дерева. Верит ли она одинокому старику, бывшему разведчику, который откровенно скучает в этом захолустье, где в кои-то веки произошло что-то из ряда вон выходящее? Верит ли она человеку, в рассказе которого убийца и жертва появились из ниоткуда, а потом всем стёр память или запугал насмерть — других объяснений не было — отряд странно одетых граждан, неизвестной профессии?

Верит.

Верит, потому что уже приехала сюда расследовать убийство, услышав, что оно было выдано за взрыв газа.

Верит, потому что пятеро человек выдали ей историю с газом слово в слово, причём слова эти были явно чужие.

Верит, потому что Ремус удивился тому, что она уже знает об убийстве.

И тут на её удачу ей попадается этот человек, единственный, кто пока описал ей пусть и изобилующую странностями, но вполне логичную и насыщенную подробностями картину произошедшего. Вдвойне удача, что опыт и смекалка этого бывшего разведчика подсказали ему не высовываться, что позволило теперь не только сообщить все детали, которые вполне могут быть не замечены обычным свидетелем, но и сделать нужные выводы.

— Я вам верю, — к удивлению Адары, облегчённо выдохнул не только бывший разведчик, но и Ремус. — Как думаете, могли ещё в городе остаться свидетели, которые могут сказать, как было дело?

— Нет таких. Я, стало быть, не нашёл. А если кто и есть, то молчат как рыбы.

— А старший инспектор Хиггинс?

— Поведал почти то же, что и другие. Теперь каждый день врывается с визитами в службу газа, и ищет там виноватых, — вдруг рассмеялся старик. — А тем даже невдомёк, откуда в том месте труба. Боюсь, не пустит он вас на порог.

— С чего бы вы сами начали?

— Мой тебе совет, девочка. Пойми, кто были те люди, забравшие патлатого, и найди крысолицего. А здесь больше никого не расспрашивайте. Те ребята пару раз за неделю наведывались, рыскали в поисках оставшихся свидетелей.

Они допили чай, не касаясь более странного происшествия. Старик поведал им пару баек со своей военной службы. Он явно скучал по былым временам и был заметно огорчён, когда Ремус и Адара встали, намереваясь уходить. Они горячо поблагодарили старика, и чтобы как-то его взбодрить, пообещали держать в курсе, даром, что если дело дойдёт до суда, то его показания вновь пригодятся.

— Ты ему веришь? — первым начал разговор Ремус, когда они покинули дом старика и отправились обратно на пересечение Бистер-роуд и Бакингем-стрит.

— Сказала же, что верю.

— Нет, в то… в то, что Сириус невиновен?

Оба остановились и посмотрели друг другу в глаза: он с надеждой, она — задумчиво.

— Это мне стоит спросить у тебя.

— Что?

— Что я знаю? — Адара пошла дальше, рассуждая вслух, раскладывая по полочкам все известные факты, скорее для себя, чем для Ремуса. При этом она, помня предостережения старика-разведчика, огляделась по сторонам. — Во вторник около двух часов пополудни на пешеходном островке появился сначала Питер Петтигрю, он был очень испуган, за ним сразу — Сириус Блэк. Питер обвинил Сириуса в убийстве Джеймса и его жены (?). Сириус оружия не доставал, Питер что-то прятал под курткой. Произошло нечто похожее на взрыв. Тело Питера не найдено, есть только палец, в отличие от остальных погибших, чьи тела относительно целы. Сириус не сопротивлялся, когда его скручивала полиция. Затем появилась группа людей, возомнивших себя как минимум орденом тамплиеров, забрала Блэка и опросила свидетелей, у которых впоследствии отшибло память… И теперь все уверены, что это несчастный случай — взрыв газа.

Ремус шёл рядом молча: следил ли он за ходом мысли Адары или думал о чём-то своём?

— Если выбросить из этого перечня всё, что не поддаётся логике здравомыслящего человека, то самый главный вопрос таков: почему убили Джеймса и его жену? Тогда мы поймём, кто это сделал. У меня нет мотива. А это, что называется, вопрос к тебе.

Адара почти что слышала, как бешено крутятся и поскрипывают шестерёнки в голове у Ремуса.

— Это сложно, — только и сказал он и тут же стушевался под полным разочарования взглядом Адары.

— Ну тогда мне ничего не остаётся, как уехать обратно в Лондон и забыть об этой страшной истории, потому что без твоей помощи… — Адара развела руками. Шантаж, конечно. А Ремус в таком состоянии... Но что поделать? Требовались решительные меры.

— Это сложно, — глухо повторил Ремус. Адаре ужасно захотелось схватить его за грудки и встряхнуть как следует. — Ладно.

Адара теряла терпение, наблюдая за внутренней борьбой Ремуса. Она решительно не понимала, отчего он не желает её помощи.

— Чего ты боишься? — напрямую спросила она, он ответил ей затравленным взглядом. — Что правда может оказаться ещё хуже чем то, что есть сейчас?

— Дело не в этом… не совсем в этом, — сбивчиво забормотал Ремус, продолжая лихорадочно что-то обдумывать.

— Я — единственная, кто может тебе помочь, — уверенно, с ударением на каждом слове проговорила Адара. Вроде получилось внушительно.

Едва заметная морщинка на его лбу разгладилась, а взгляд Ремуса стал серьёзным и решительным.

— Да, ты права. У меня никого не осталось. А Джеймс и Лили заслуживают правды, какой бы она ни была. Обещаю всё тебе рассказать, но и ты пообещай, что не станешь болтать посторонним. Это важно. И может быть опасно, в том числе и для тебя.

Если Ремус рассчитывал, что она испугается, то зря. Он только подлил масла в огонь её и без того пылающего любопытства.

— Замётано, — Адара протянула Ремусу руку. Секундное колебание, и он пожал её. Его рукопожатие было уверенным и тёплым. Адара пообещала себе, что не подведёт этого человека с грустными зелёными глазами и бледным шрамом через всё лицо.

— Тогда давай найдём где-нибудь тихое место, где нас никто не подслушает?

Поблуждав немного по узким улочкам, они наткнулись на небольшой паб, который в этот час был совершенно пуст. Его хозяин, на их счастье, был крайне безразличен к посетителям. Он принял их заказ и вернулся к ленивому протиранию пыльной стойки.

— Скажи сперва, почему ты не удивилась, когда старик Келл упомянул о внезапных появления и исчезновениях, — Адара слегка не ожидала такого начала. Зачем делать такой заход издалека? — Только честно.

— Я… я уже видела такое. Как раз во вторник. В тот день вообще было много странных людей. И ночью, когда наша собака попросилась на улицу, я подслушала разговор. Женщина и двое мужчин упомянули Блэка и Петтигрю. Сказали, что массовое убийство замаскировали взрывом. И ещё что-то про магглов…

— Так вот откуда ты…

— Именно, — перебила Адара, и быстро сменила тему. — Ты знаешь, кто были те люди, которые забрали Блэка?

— Знаю, — Ремус кивнул. — Именно об этом я и хотел поговорить. Это необычные люди.

Адара фыркнула: это она уже и без него поняла. Ремус удручённо вздохнул, предвосхищая непростой разговор:

— Ты веришь мне?

— Смотря что ты скажешь.

— Ладно. Попробуем начать с чего-нибудь более… очевидного. Все эти внезапные исчезновения, появления и сам взрыв… это волшебство…

Смеяться или злиться?

— Я серьёзно, — пытался внушить ей Ремус, заметив соответствующее выражение лица Адары. — Я не издеваюсь.

— Ещё и мысли читаешь, волшебник? — получилось язвительнее, чем хотелось бы.

Щуплый парень поставил перед ними потрёпанный чайник, две чашки и по порции пастушьего пирога. Судя по быстроте, его просто разогрели. Адара брезгливо ткнула кусок пирога вилкой.

Ремус глянул на улицу через пыльное окно, обернулся к стойке: хозяин исчез в недрах кухни вместе с официантом и, судя по ругательствам, принялся отчитывать последнего за какой-то косяк.

Адара было потянулась к чайнику, чтобы налить себе горячего напитка, но Ремус жестом остановил её. Он сунул руку за пазуху и достал оттуда палочку. Адара удивлённо вскинула брови. Ремус сделал плавное движение, словно рисуя в воздухе, и к невероятному изумлению девушки… чайник сам взлетел в воздух, опасно накренился и, по очереди наполнив обе чашки, аккуратно водрузился на место. Из сахарницы вылетело по два кубика рафинада, и через секунду каждая пара булькнула в своей чашке. Настала очередь ложек: они неспешно размешали сахар, смахнули капли в чашки и спланировали на блюдца…

Адара моргнула. Открыла рот. Закрыла. Опять моргнула. Широко открытыми от удивления глазами глянула на Ремуса, потом на стол перед собой, опять на Ремуса. Провела рукой над столом, проверяя, не дёргал ли он ложки или чайник за ниточки.

— Иди ты, — только и смогла выдохнуть она наконец.

Ремус впервые за всё время улыбнулся. Его до крайности развеселила её реакция. Адару это обидело, она терпеть не могла, когда над ней смеялись.

— Между прочим, я пью без сахара, — запальчиво сказала она, откинув назад прядь волос.

— Прости, — улыбаться он прекратил, но весёлая искорка из глаз не исчезла. И Адара всё же решила, что ей больше нравится видеть его вот таким, чем несчастным и отчаявшимся.

— Ладно, я поняла. Верю. Значит те люди…

— Верно, волшебники. Как и я.

Адара проследила взглядом за палочкой, которую он убрал обратно, за пазуху. Ремус чуть подался вперёд и негромко заговорил:

— Всё, что я тебе говорил, правда. Разве что школа, в которой мы учились — это школа Чародейства и Волшебства Хогвартс. Мы выпустились и сразу попали на фронт. Сейчас в мире волшебников идёт война. В мир магглов…

— Вот опять.

— Что?

— Это слово. Магглы.

— Ах да, прости, магглы — простецы- неволшебники. Ты задавай вопросы, если тебе что будет непонятно.

Но Адара больше ничего не спрашивала, она лишь слушала, затаив дыхание. Он рассказывал о могущественном волшебнике, чьи взгляды и политика смахивали на то, что творил Гитлер в Европе. О пророчестве, которое заставило этого мага охотиться за его друзьями — Лили и Джеймсом Поттерами. О том, что среди трёх оставшихся друзей, по сведениям шпиона, завёлся предатель, и о том, что тайной местонахождения Поттеров обладал только Сириус. Потом Ремус внезапно перешёл на их школьные будни, рассказывал об их проказах, о том, как они выручали друг друга, тут же перескочил на военные действия, как они бросались наперерез смертельным заклятиям, заслоняя собой другого… Поведал о том, что у Питера осталась только мама, и что в школе ему постоянно от всех доставалось, пока они втроём не взяли его под своё крыло. Сообщил, что Сириус был выходцем очень знатного и древнего рода, с которым он оборвал все связи в шестнадцать лет, потому как ему претили их убеждения о чистоте крови….

— Стой, стой, стой, — наконец очнулась завороженная Адара, неосознанно гонявшая по тарелке крошки от пастушьего пирога, который всё же оказался более чем сносным. За окном уже почти стемнело. — Вот сейчас совсем непонятно: почему все с такой лёгкостью поверили в то, что Сириус Блэк — предатель?! Если он даже с семьёй своей порвал, потому что они придерживались взглядов этого вашего Волде…тьфу… ну ты понял.

— Ну… — Ремус замялся, — он порой был жесток, несдержан, да и порядком эгоистичен. Всегда делал, как его левая нога захочет. На него давил груз ответственности, как на наследника рода. Мать постоянно требовала от него соответствующего поведения, а он добивался полной свободы действий. Мне всегда казалось, что в то время он не мог так уж глубоко задумываться о проблемах притеснения волшебников с маггловскими корнями.

— И потому он всю войну рисковал своей жизнью, чтобы их защитить? — Адара скептически выгнула бровь, в голосе её звучала неприкрытая ирония.

— Ему нравилось быть в гуще событий. Ты не представляешь, что он мог вытворить просто потому… просто потому, что ему стало скучно.

— Например, предать лучшего друга, который приютил его и был словно брат? Сделать сиротой любимого крестника?

Ремус молчал. Кажется, ироничные вопросы Адары медленно, но верно пробивали брешь в стене, которую Ремус сам и воздвиг. Благодаря стороннему непредвзятому взгляду, он наконец начал осознавать, как был слеп.

— Ты сам описал мне обоих. И знаешь, что мы имеем? — Адара изобразила руками весы. — С одной стороны упрямый, эгоистичный, но при этом преданный и не признающий авторитетов Блэк, а с другой — вечно ищущий покровителей и обижаемый всеми, но при этом далеко не самый глупый и крайне сообразительный Петтигрю… Я ничего не придумала, это всё твои описания!

— Так я на это не смотрел… — едва слышно прошептал Ремус.

— И у нас нет мотива! Сириус любил жену Джеймса?

Ремус помотал головой.

— Ему было за что мстить Джеймсу? Он завидовал ему?

Ремус снова помотал головой.

— Как ты сказал: все посчитали, что Сириус решил выслужиться перед тёмным волшебником… Ведь это…

— Просто смешно, — прошептал Ремус одними губами.

— И знаешь ещё что? Я совершенно не вижу смысла в том, чтобы гоняться за Питером и пытаться его убить. Если он хотел устранить свидетеля, который знал, что он Хранитель, стоило ли делать это на людной улице? А официальное объяснение, что он, мол, слетел с катушек после смерти своего главаря, как мы уже выяснили, «смешно». А если предателем был Питер, тогда всё встаёт на свои места. Сириус мстил. И вот тут уже мотив!

Адара даже в ладоши хлопнула. Она была очень довольна собой и своей гладко выстроенной версией. Но Ремус её уже не слушал. И это было обидно. Он в глубокой задумчивости смотрел куда-то поверх её макушки. Адара даже обернулась проверить: не стоит ли там Джеймс, Сириус или Питер. Она помахала ладонью у него перед носом.

— Предателем был я.

— Что?! — Адара чуть не упала с облезлого кожаного сиденья.

— Они думали, что предателем был я. Сириус нередко выказывал мне недоверие, но считал меня равным, в отличие от Питера. Он всегда считал его слабаком и тупицей, хоть это и неправда. Если речь шла о предателе, то он наверняка подумал обо мне. Но Джеймсу мог и вовсе не сказать, тот бы не поверил. Джеймс сразу заявил Дамблдору, что среди его друзей предателей нет. Если Сириус настоял на том, чтобы изменить план и сделать Хранителем Питера, а всем сказать очевидный факт, что Хранителем был он, то тогда всё сходится!

Адаре было не по силам уследить за этим сбивчивым потоком мыслей:

— Что сходится?

— Питер был Хранителем, это он предал Джеймса и Лили. Всё верно! — Ремус даже вскочил на ноги от раздиравших его чувств. Посетители, прибывавшие с каждой минутой в паб, чтобы отпраздновать день Гая Фокса, с любопытством повернули головы. Но Ремус Люпин этого не замечал. Адара потянула его вниз за рукав и спросила громким шёпотом:

— Тогда, если Сириус понял, что Питер и есть предатель, почему он не пошёл к тебе? Ведь твоё имя сразу очистилось в его глазах.

— Я был болен. У меня как раз был приступ. Я был дома. Обычно в такие моменты ко мне нельзя никого подпускать… Чёрт, чёрт возьми… Вот почему он ждал две недели, прежде чем доложить Ему! Мерлин, он всё просчитал…

Примечание к части

Автор много работает над каждой главой, старается по мере своих умений и пытается совершенствоваться, поэтому автору очень важно, если вы потратите несколько минут, чтобы описать как сильные, так и слабые стороны текста: что вам понравилось, а что — нет, что вышло удачно, а что — не очень.

Конечно, сегодня было воскресенье, однако Адара валялась в кровати не по этой причине. Солнце обильно заливало комнату ярким светом, поэтому девушка накрылась одеялом с головой и видела перед собой только поддёрнутую оранжевым цветом ткань. Она размышляла, а так её ничто не могло отвлечь.

А подумать было над чем. Вчера на неё обрушилось такое количество совершенно невообразимой информации, что впору было и вовсе свихнуться. Как только вечером она рассталась с Ремусом, всё произошедшее показалось странным сном. И, видимо, так и будет казаться, пока её «напарник» не объявится с новостями и планом дальнейших действий.

Пока Адаре решительно было нечего делать. Свою часть работы она уже выполнила.

Оставалось разве что отвлекаться и не думать о том, что на этом её участие и закончится. Ремус и так долго мучился прежде чем посвятить её в тайну своего мира. Почему бы теперь ему не решить, что он обойдётся без неё? Ведь всё, что ему нужно, он уже узнал. А впускать «магглу» в мир, защищённый, по словам Люпина, Статутом о Секретности, было глупо и опасно. В таком случае больше он с ней не свяжется. Но есть надежда, что он и его друзья-волшебники сами вытащат Блэка, уж коль скоро Ремус убедился в невиновности лучшего друга и в грубой работе органов магического правопорядка. Обидно, конечно. Но спасённая невинная жизнь вполне способна смягчить уязвлённое самолюбие. Но только смягчить.

C другой стороны, Ремус ведь безоговорочно согласился, когда она попросила обеспечить ей доступ к материалам, касающимся Магического Законодательства… Сам Ремус мало что знал, потому что никогда этой сферой не интересовался. Однако уверенно предположил, что кроме опоры на прецеденты в качестве источника права другие точки соприкосновения в волшебной и маггловских системах могут и отсутствовать.

И хотя Ремус в те дни был совершенно разбит и не желал слушать о том, что произошло после взрыва, всё-таки до него не могли не дойти некоторые подробности ареста Блэка. Ремус изо всех сил старался припомнить их, не преминув в очередной раз укорить самого себя за то, что посчитал Сириуса предателем. И с его слов могло показаться, что при аресте Сириуса не было соблюдено ни единой нормы, требовавшейся в таком случае.

Опрошенные свидетели наперебой рассказывали, как Питер обвинял Сириуса в убийстве. Сириус вину не признал, но и не отрицал её. Блэк жив, а Питер, по общему мнению, — нет. Сириуса без всякого суда и следствия, если не считать таковым опрос свидетелей-магглов, был отправлен прямиком в тюрьму для волшебников, о которой Ремус по непонятной причине сообщил с содроганием. Визенгамот, Верховный суд волшебников, собрался уже после и в очень узком составе: Председатель Визенгамота, Директор Хогвартса Альбус Дамблдор, глава отдела Магического Правопорядка, а также Министр Магии — Миллисента Багнолд. Перед ними Дамблдор сам свидетельствовал о том, что Сириус Блэк был Хранителем у Лили и Джеймса Поттеров. С учётом, что Сириус был пойман на горячем, ни у кого не возникло никаких сомнений. И такое попустительство и пренебрежение не только к нормам законодательства, но и к здравому смыслу не внушало Адаре оптимизма.

Со слов того же Ремуса, отдел Магического Правопорядка возглавлял некий Барти Крауч: ужасно честолюбивый, крайне принципиальный и до одури твердолобый мужчина, который явно вознамерился пересажать всех мало-мальски замеченных в делах тёмной магии волшебников в тюрьму, лишь бы за это ему вручили пост Министра Магии. Что делать с такой колоритной фигурой Адара совершенно не представляла. Крауч, видимо, был человеком очень влиятельным. Как поняла Адара, он был третьим лицом (после Директора школы, где учился Ремус, и женщины-министра Магии) в негласной политической иерархии Магической Британии. Кто пойдёт против него?

Ремус сегодня должен переговорить с Дамблдором. Адара сомневалась в успехе этого предприятия. Люпин, конечно, характеризовал его как мудрого и понимающего, и вообще в голосе его по неизвестной ей причине сразу появлялись неприкрытые восхищение и благодарность, но сама девушка сомневалась: даже такой «мудрый и понимающий» отправил человека в тюрьму, не настояв на судебном разбирательстве. На помощь с его стороны рассчитывать не приходилось, хотя Ремус, кажется, верил, что его Директор способен решить все проблемы как по мановению волшебной палочки, совсем как сам Ремус, разливший им двоим чай по кружкам.

Собственно, Ремус первым же делом твёрдо настоял на том, что нужно отправиться к Дамблдору, после того как Адара предложила обратиться к меcтным органам правопорядка ему самому. К удивлению девушки, он мгновенно отмёл этот вариант, уверенно заявив, что его в Министерстве никто и слушать не станет…

Из ближайших родственников у Сириуса осталась только мать, с которой он не общался с шестнадцати лет. Этот вариант Ремус тоже отверг сразу, Адара — нет. В конце концов, если миссис Блэк не заступится за сына, то дойди дело до суда, может выступить и против… И было бы неплохо узнать, что в таком случае она может сказать, и что можно будет придумать в ответ в качестве аргументов защиты.

Ещё у Сириуса была кузина, единственный член семьи, с которым он был дружен. Ремус понятия не имел, где она живёт. Знал только имя: Андромеда Тонкс. (Неужели существует какое-то тайное сообщество родителей, которые любят называть своих детей в честь звёзд и созвездий?) А дружил с ней Сириус по той причине, что замуж Андромеда вышла не за того, кого ей подобрали родители, а предпочла магглорождённого волшебника, что в семействе считалось вопиющим преступлением. Адара была поражена подобным устаревшими обычаями, свойственными скорее средневековью, и это при том, что немагическая Великобритания оставалась страшно консервативной и многие слои общества по-прежнему являли собой довольно закрытые касты и ревностно блюли свои традиции. Как, например, коллегия Королевских адвокатов, к которым принадлежал её отец. Мистер Уайтлок мечтал, чтобы дочь пошла по его стопам. Выбери она другую стезю, из дома бы её, конечно, не выгнали, но… смирились бы, в общем, в конце концов.

Адара решила, что вздумай Ремус (или ему велят) не ввязывать её в это расследование, то первым же делом она сама отправится на поиски Андромеды Тонкс. Если муж её был магглорождённым, значит, с поиском по фамилии Адаре может помочь знакомый её отца в Скотленд-ярде. Да и подчинённые отца то и дело сами связывались с полицией по долгу службы. По крайней мере, кузина Сириуса была той единственной ниточкой, за которую Адара могла дёрнуть сама и, возможно, даже размотать… Девушке казалось, что склонить на свою сторону Андромеду будет проще, чем всех остальных. И тогда она как родственница может заявить протест и выбрать саму Адару… представлять интересы её кузена.

Беспокоила её и другая проблема: что если волшебники ей и самой сотрут память, когда сочтут, что она представляет опасность их Статуту о секретности? Этот вопрос пришёл ей на ум, как только Ремус объяснил, что все свидетели как один твердили о газе и имели такой растерянный вид, потому как Отдел Ликвидации очень грубо поработал над их памятью. Если в самом Ремусе она ещё могла быть уверена, то в тех, кому он расскажет — нет. На этот случай для своей следующей встречи с «напарником» Адара выбрала нейтральное место — парк Берджесс, находящийся на противоположном от её дома и университета берегу Темзы.

Если все предосторожности окажутся напрасными, во что хотелось бы верить, то хорошо было бы организовать встречу в тюрьме и с самим Сириусом. О том, как выглядит тюрьма для волшебников, Адара могла только догадываться. Но судя по тому, что Ремус каждый раз уходил в сторону при любом упоминании о ней, девушке подумалось, что место это страшное и, наверняка, охраняется по высшему разряду. Уж не драконами ли?

Ещё ей не давала покоя мысль, что Питер может быть жив. Если он исчез также, как те трое волшебников, то это вполне возможно: он успел переместиться, не пострадав при этом при взрыве. Живой Питер — это полная и безоговорочная амнистия для Сириуса. Тему поимки Питера они с Ремусом ещё не обсуждали, тот словно поставил барьер между «Сириус невиновен и его надо освободить» и «виновен Питер и его надо вывести на чистую воду». Для него это были две разные, но одинаково шокирующие вещи. Казалось, что он ещё не осознавал, что они взаимно исключают друг друга. Однако, то с какой надеждой Ремус жаждал услышать от старика-разведчика и от самой Адары, что Сириус невиновен, наталкивало на одну единственную мысль: выбирая из двух зол, Ремус явно предпочёл бы, чтобы виновным оказался Питер Петтигрю, а не Сириус Блэк.

Девушка, наконец, неохотно поднялась с кровати: ей предстоял день бездействия и томительного ожидания. Будь её воля, она бы и целый день так провалялась, и в этом бы не было ничего удивительного: вчера она также умудрилась успеть на вечеринку по случаю празднования дня Гая Фокса. Как раз к салюту. Так что позднее возвращение было её законной причиной отсыпаться хотя бы половину воскресенья, не вызывая подозрений у родителей. Да и на их расспросы ей теперь было бы что ответить: Рослин первым же делом просветила её обо всем произошедшем за день.

Наверное, больше всего во всей сложившейся ситуации её разочаровывала невозможность посоветоваться с отцом. Расскажи она ему, опустив всё, что связано с магией, у него, как у человека обстоятельного и пытливого, неминуемо появятся вопросы, на которые она не сможет дать честные ответы, что в общем и целом только запутает отца, и он будет лишён возможности видеть всю картину целиком, а значит — помочь.

Поверит ли он ей, если она скажет всё, как есть?

Мистер Уайтлок был скептиком относительно всего, что касалось магии. В детстве Адара с родителями часто ходила в цирк, и каждый раз на выступлении фокусников папа хмыкал и шептал дочери на ухо, как именно артистам удавалось сотворить то или иное «волшебство». Адара всегда слушала с большим интересом, а повзрослев, и сама каждый раз, видя на улицах Лондона всевозможных фокусников, магов, гадалок, шаманов и прочих шарлатанов, старалась разгадать, как же именно они «разводят» доверчивых граждан. А вот мама всегда ругалась, считала, что ребёнок должен верить в чудеса, выводить на чистую воду всяких «обманщиков» она будет когда-нибудь потом.

Адара усмехнулась своему отражению в зеркале:

— Ох, что бы ты сказал теперь, папа, если бы видел то, что видела я?

* * *

— Утро доброе! — Адара заглянула в кабинет отца. — Ты работаешь?

— Скорее день, — мистер Уайтлок мельком глянул на антикварные настенные часы и снова окунулся в чтение документов, заполнявших его рабочий стол. — Но думаю, если ты сейчас спустишься в кухню, то наша добросердечная миссис Чарнинг накормит тебя и завтраком, и обедом.

От Адары не укрылся тот простой факт, что отец ушёл от заданного вопроса.

— А после? У меня на сегодня нет никаких планов. Если хочешь, могу тебе помочь?

— Да нет, спасибо, дорогая. Дело Лорда Гамильтона, — он чуть приподнял серую папку, которую держал в руках.

— Мне казалось, ты с ним закончил. Тебя ведь не было в офисе в среду и четверг. Ты разве был не на слушаниях?

— Пришлось перенести на следующую неделю.

— А где тогда…

— Дела короны.

Сказано было мягким, но не терпящим возражения тоном. Это было их «кодовое слово», после которого Адара обязана была перестать лезть с расспросами. Тот барьер конфиденциальности, который она смогла бы перепрыгнуть, только отучившись в университете и проработав долгие годы барристером… Такой долгий срок мог вогнать в уныние кого угодно. Порой и Адара тяготилась осознанием того, какой длинный путь ей предстоит. Сможет ли она его выдержать, если даже порой скучная пара заставляла её лезть на стену? Её всегда крайне привлекала работа отца, нравилось положение в обществе, которое он занимал, какое влияние имел в политических кругах Лондона, и самое главное, какие важные и увлекательные дела ему приходилось вести, защищая честь Британской Короны. Конечно, ей далеко не всегда приходилось быть посвящённой в подробности таких дел, однако, если то было не запрещено, отец всегда с ней делился.

Вчерашний день был знаменателен для неё не только тем, что она узнала о совершенно новом мире, даром что она до конца этого не осознала и не приняла его. Пока она вновь не увидит Ремуса, всё это будет казаться каким-то невероятным сном. Там же на задворках сознания вспыхнула и медленно тлела другая мысль: самостоятельное распутывание дела с розыском улик и допросом очевидцев оказалось для неё более увлекательными, чем просиживание за книгами в библиотеках или за пыльными делами — в архивах.

Адара спустилась в кухню, где миссис Чарнинг пожурила её за поздний подъём и тут же всучила ей тарелку с приличной горкой сэндвичей.

— Чай уже на столе, — миссис Чарнинг выпуталась из фартука в цветочек и повесила его на крючок, — Я сейчас ухожу: мадам дала мне выходной. Надо навестить Хейзел и моего зятя.

Хейзел была горячо любимой дочерью миссис Чарнинг, а вот её мужа Эндрю та никогда не звала по имени. При всей своей душевной доброте зятя она откровенно не жаловала и всегда очень забавно на него злилась, потому что по-настоящему злиться не умела.

— А где мама? — нахмурилась Адара, пытаясь вспомнить причину отсутствия матери.

— Мадам будет вечером, она на открытии благотворительной выставки. Чарли взяла с собой.

— А когда вы вернётесь? — получилось немного невнятно, потому что Адара не выдержала и уже жевала один из вкуснейших сэндвичей.

— О, завтра же утром буду на месте. Не волнуйтесь, моя дорогая, мадам уверила, что справится с приготовлением ужина и без меня. Готовка всегда доставляет ей удовольствие.

Слегка уязвлённая Адара кивнула: конечно, ей нравилась активная и вечно неунывающая миссис Чарнинг, и экономка в свою очередь любила девушку, но считала, что той надлежит в первую очередь быть леди и уметь вести дом, а не строить карьеру. Адара не любила готовить, но с голоду бы точно не умерла, и уж тем более не стала бы волноваться, останься она хоть и вовсе без экономки: как будто она не смогла бы о себе сама позаботиться?

Обе вышли из кухни, Адара в одиночестве расположилась за большим круглым столом и тут же налила себе кружку горячего чая, а миссис Чарнинг просеменила в свою спальню собираться, наигранно сетуя на своих родственников:

— Боже правый! Только подумай: собрать всех родственников, только чтобы выбрать новый гарнитур в гостиную. Ну что за человек? Будто он лично этим заняться не может. Не его ли туловище будет потом лежать на новеньком диване?!

«Лично», «туловище». Адара жевала бутерброд и глядела сквозь французские окна на улицу. За тончайшей тюлевой шторой маячили туда-сюда неясные фигуры. Многие, наверняка, собирались в парк, потому как погода и сегодня решила побаловать лондонцев. Может и самой прогуляться? «Собрать всех родственников». Папа занят и скорее всего целый день так и просидит в своём кабинете, мама и её мелкий шерстяной охранник вернутся только к вечеру. От Ремуса не стоит и мечтать получить вестей раньше понедельника. У Рослин свидание. Отвлекаться на учёбу решительно не хотелось, тем более, что завтрашние лекции она пропустит ради встречи со своим «напарником». Мысленно она звала Ремуса именно так, и ей это нравилось. Если их расследование продолжится, то можно будет звать его уже «Ватсоном». И, пожалуй, эти двое даже чем-то похожи.

«Будто он лично этим заняться не может». Что-то отчаянно шевельнулось в её памяти.

— Точно! — Адара хлопнула по столу ладонью, так что чашка резво подскочила на своём блюдце. — Вот оно! Хабеас Корпус!

Девушка вскочила и принялась мерить шагами комнату. Почему она вчера, разговаривая с Ремусом, не вспомнила об этом сразу? Хотя, кто знает, вдруг такой процедуры нет в Магической Британии? Но ведь по некоторым данным, она возникала ещё до Великой хартии вольностей. В таком случае арестованный, он же Сириус Блэк, или любое другое лицо, действующее от его имени, может обратиться в суд с заявлением о незаконности ареста!

Но тогда, как защитник Блэка, она должна будет представить суду все доказательства. А каким образом она добудет протоколы задержания? И никто не мешает их подделать, если у большинства свидетелей стёрли память…

Только ведь один свидетель у неё есть! Джордж Келл заверил их, что готов выступить в суде. Итого у неё есть: один свидетель-старик, которого могут принять за заскучавшего выдумщика, Ремус с его догадками, но подробной характеристикой Блэка, её собственные аргументы в доказательство грубой работы со стороны органов Магического правопорядка, такие как отсутствие суда и дальнейшего следствия по делу как Поттеров, так и магглов…

А соперник её… государственный аппарат, руководители которого явно не желают видеть Блэка на свободе и тем более признавать в военное время своих ошибок.

А была ли ошибка?

Вчера картина убийства так гладко складывалась… Но ведь Ремус лучший друг Сириуса Блэка, правда, и Питера Петтигрю тоже. Его мнение не просто предвзятое, но и лицо он заинтересованное.

Адара тряхнула головой. Нет, Ремусу она верила. Верила безоговорочно. Один его разбитый и затравленный вид мог заставить поверить кого угодно. Вот только на суде это могут принять за сочувствие Блэку. Вернее, так оно и есть. Однако, до недавних пор, Ремус точно также грыз самого себя за то, что не смог спасти Питера. Станет ли правосудие, отправившее Блэка в тюрьму без суда и следствия, разбираться с этим? Нет, конечно.

Всё, таким образом, сводилось лишь к одному: доказать, что это Питер Петтигрю был Хранителем Поттеров. Тогда по крайней мере, Сириус Блэк, даже если это он и убил Питера, предстал бы в глазах магического сообщества не абсолютном злом, а человеком, потерявшим самых близких людей и, будучи в состоянии аффекта, решившим отомстить предателю. Уже одно это значило очень многое. Сириус бы смыл с себя клеймо предателя и приспешника тёмного мага.

Стоит пока придерживаться этой версии. Но если Питер жив, то это, конечно, в сотню раз, облегчало задачу.

Жаль, с отцом нельзя посоветоваться. Между ними лежали не только перекрытия и дорогой паркет, но и тайна магического мира, которую Адара не имела права разглашать.

Девушка вновь села за стол, аппетит пропал. Она лихорадочно барабанила пальцами по отполированной поверхности стола и задумчиво глядела в окно, надеясь, что одним из мелькающих силуэтов окажется Ремус с хорошими новостями от Директора. Хотя глупость, конечно, она не сказала ему, где живёт.

Вдруг мимо окна, словно пикирующий самолёт, пронеслось тёмное пятно. В следующее мгновение Адара явственно услышала, как легонько скрипнула металлическая пластинка, прикрывающая щель для писем, и как приглушённо упал на коврик конверт.

Осознавая, что в любую минуту в холл может спуститься миссис Чарнинг, Адара рванула с места. Как можно тише юркнула к входной двери, схватила единственное письмо и спряталась в ванной комнате, не забыв запереть щеколду.

Дрожавшими пальцами Адара подняла конверт к глазам. Он был сделан и желтоватого пергамента, марка отсутствовала, зато запечатан он был пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на котором были изображены лев, орёл, барсук и змея, а в середине — большая буква «Х».

Адара уже поняла, откуда было это письмо и кто именно его принёс. Вчера Ремус обмолвился, что вечером отправит сову Директору, а наутро явится сам. Девушка не задавала вопросов, после увиденного во вторник она поняла, что сов волшебники использовали как — они сами когда-то — голубей.

Затаив дыхание Адара перевернула конверт, ожидая увидеть там имя Директора школы, в которой учился Ремус… и она увидела его, написанное на обратной стороне фиолетовыми чернилами.

Однако письмо Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор адресовал не ей, а сэру Говарду Александру Уайтлоку…

Первая мысль, проскользнувшая в лихорадочно работающем мозгу Адары, вызвала лишь нервный смешок: из-за её плохого поведения отца вызвали к Директору школы.

Откуда вообще Альбусу Дамблдору был известен её адрес?

И да, вряд ли он ошибся адресатом, если указал полное имя. Тогда что всё это значит, чёрт возьми?!

Адара долго боролась с собой: вскрывать конверт или отнести отцу и сперва потребовать объяснений от него самого. А может для него это тоже станет полной неожиданностью?

Послышалась тяжёлая суетливая поступь миссис Чарнинг, хлопнула дверь. Воспитание победило: Адара вышла из ванной, теребя нераспечатанный конверт в руках, и отправилась на второй этаж в кабинет отца.

— Только что пришло? — мистер Уайтлок оторвался от документов и, взглянув на дочь поверх очков, взял протянутый ею конверт. Пробежав глазами по имени отправителя, он тут же отложил все документы в сторону и потянулся за ножом для бумаги. От Адары не укрылся и тот факт, что отец не спросил от кого был курьер, принёсший письмо. В воскресенье почта была закрыта.

— Спасибо, Адара! Можешь идти, я пока ещё занят, — мягко сказал он, заметив, что Адара не сдвинулась с места и внимательно наблюдает за ним. Девушка поняла в этот момент, то отец очень хорошо знает, кто именно прислал ему письмо и не хочет, чтобы его дочь имела к этому хоть какое-то отношение. И ещё, раз её отец был одним из самых опытных и известных в Англии адвокатов, а Ремус успел утром переговорить с Директором, то и о содержании письма можно было бы догадаться. Но какое отношение её отец может иметь к магическому миру?!

— Имя такое чуднОе, — нельзя было выдать свою осведомлённость, пока она не увидит первой реакции отца на содержание письма.

— Действительно, — мистер Уайтлок несколько рассеянно пробежался взглядом по конверту. Рука по-прежнему лежала на антикварном ножике для вскрытия писем, но по назначению он его использовать не спешил. — И носитель у него, поверь, довольно необычный. Но я очень уважаю этого человека.

Адара мысленно отметила эту характеристику, из уст отца она многое значила.

— И кто же он?

— Директор одной из шотландских частных школ, — отец ответил ей таким же внимательным взглядом. Он пытался понять, действительно ли его дочерью движет праздное любопытство.

И ведь ни грамма лжи. Всё действительно было так, только школа эта была магической, а директор её — волшебник.

— Пап, есть у тебя книга, где в подробностях расписан «Хабеас Корпус»? — Адара повернулась к шкафам из красного дерева и сделала вид, что изучает многочисленные книги. Краем глаза она заметила, как отец расслабился и взялся, наконец, за письмо.

— Посмотри Роберта Шарпа.

Адара тут же направилась к правой нижней полке: в личной библиотеке отца царил строгий порядок, и все книги стояли, как и положено, по алфавиту. При этом она не выпускала мистера Уайтлока из виду. Тот углубился в чтение письма: лицо его сделалось сосредоточенным и обеспокоенным.

Адара нашла, что ей было нужно, а заодно набралась решимости пойти ва-банк:

— Он пишет, что Сириус Блэк невиновен, да?

От неожиданности очки мистера Уайтлока, и без того сползшие на самый кончик носа, упали на стол. Отец уставился на дочь, во взгляде его помимо, разумеется, глубочайшего удивления, открыто улавливался испуг.

— Письмо не было вскрыто, — его голос немного охрип, словно он долго-долго молчал. —Откуда ты знаешь о Сириусе Блэке?

— Могу задать тебе тот же вопрос.

— Это не игрушки, Адара.

— Я знаю, что это не игрушки. Невиновного человека бросили в тюрьму за убийства, которых он не совершал.

— Боже мой! Как ты вообще в это влезла?! — мистер Уайтлок схватился за голову.

И Адара рассказала. Всё и без утайки, начиная от странных незнакомцев, чей разговор подслушала ночью, заканчивая тем, что только что ей пришло в голову инициировать процесс Хабеас Корпус, чтобы Блэк, наконец, предстал перед судом.

— Хабеас Корпус есть, конечно, в практике магического законодательства, но пока у руля мистер Бартемиус Крауч… это будет невозможно.

— Но ведь есть же закон!

— А есть люди, которые пытаются ставить себя выше него. Но дело даже не в этом. Дело в том, что доказательств не хватит. О том, что Хранителем был Петтригрю, а не… Блэк знали только официально убитые Джеймс и Лили Поттер, официально убитый Питер Петтригрю, и пойманный на месте последнего преступления Сириус Блэк. Альбус Дамблдор поклялся перед Министром и Краучем, и я был тому свидетелем, что Хранитель — Сириус, о чём ему сообщил Джеймс Поттер.

— Был свидетелем?

Мистер Уайтлок замялся. Дочь выложила ему все карты на стол, настала его очередь, и было ясно, что он не шибко этому доволен.

— Ладно. Рано или поздно ты бы всё равно об всём узнала.

— Узнала о чём?

— О том чем занимается твой отец. Ты ведь знаешь, что входит в круг обязанностей Королевских адвокатов?

— Вести дела Короны.

— Верно, — он усмехнулся и поощрительно кивнул, будто они были на уроке. — Твой новый знакомый, как я понимаю, рассказал тебе кое-что о волшебном мире? Так вот я разбираюсь с правонарушениями и преступлениями, которые затрагивают интересы немагической Британии. Был назначен ещё Макмилланом. Если кто-то из волшебников случайно заколдовал неволшебника, то обычно их отдел Магического правопорядка сам с этим разбирается и весьма успешно. Это всех устраивает: пострадавший ничего не помнит, виновник наказан. Все довольны. Эти правила установлены давно, облечены в письменную форму и подписаны обоими правительствами. Магическое сообщество обращается к нам для решения разного рода вопросов только в крайнем случае. И как правило, это такие случаи, что в пору рвать на себе волосы. Пока среди магов шла война, мы взаимодействовали довольно плотно, ведь наше население тоже гибло. Во вторник утром миссис Багнолд — Министр Магии — лично сообщила мне и миссис Тэтчер об окончании войны и победе над Волдемортом. На следующий день она снова появляется у меня в кабинете и извиняется за чрезмерную радость своей волшебной братии, которая повлекла за собой множество проблем во всех графствах. И как бы невзначай ставит нас в известность о том, что на самом деле произошло в Эйлсбери. Я просто обязан был вмешаться. Успел как раз на заседание Визенгамота малым составом. Мне рассказали, как было дело, но без таких подробностей, что узнала ты. Фадж и Крауч подтвердили, что поймали «изувера» на месте преступления, а Дамблдор пояснил, что значили предсмертные обвинения Питера Петтигрю. Все они как один уверяли меня, что Блэк понесёт самое суровое наказание и его уже отправили в Азкабан.

— Почему ты позволил им осудить его без всякого суда?

— Я работал с Альбусом Дамблдором и Барти Краучем и до этого. Эти люди не вызывали у меня сомнений. Конечно, мистер Крауч иной раз чересчур усердствует, но своё дело он знает. Тем более, что я мог выяснить, если они стёрли память всем свидетелям? Нет, конечно, ты молодец, но…

— Но да, знаю, это была чистая случайность, что я наткнулась на этого разведчика.

— Именно. Но счастливая случайность. Адара, дочка, послушай…

Великолепный оратор, мистер Уайтлок растерялся. Адара злилась, причём сама не знала, на что больше: что её отец, не будучи сторонником беззаконной расправы, закрыл глаза на отправку Блэка в тюрьму, или что был всю её жизнь связан с миром магии и не обмолвился об этом ни словом?

Нет, второе её беспокоило куда как меньше. Ведь её крайне рано приучили, что есть вещи, о которых ей знать пока рано или лучше не знать вовсе. Конфиденциальность — часть профессии. Доверие — залог успеха.

— Ладно, не важно, — задумчиво проговорила Адара, — мы ведь ещё можем всё исправить?

— Полагаю, что это возможно, — мистер Уайтлок мгновенно перешёл на деловой тон, в его взгляде проскользнуло облегчение. Он придвинул толстый ежедневник в тёмном кожаном переплёте, готовясь делать записи. — Директор Дамблдор пишет, что все мы вероятно совершили ужасную ошибку. Я не могу сказать точно, уверен ли он в невиновности Блэка. Однако, он уже начал действовать: возможно, уже сейчас встречается с мадам Министром.

Значит, поверил. Несмотря на всю серьёзность ситуации, Адара расплылась в улыбке. Прав был Ремус, отправившись к своему Директору за помощью.

— Я бы не стал ликовать раньше времени, Адара. Дамблдор предупредил меня, что даже если Сириус окажется невиновным, то вытащить его крайне трудно.

— Крауч?

— Верно. Ему не понравится, что Альбус пошёл сразу к Министру, в обход его персоны. Но его ярость не сравнится ни с чем, когда он узнает, что засадил в Азкабан не правую руку Волдеморта и убийцу десятков людей, а главного активиста неофициального фронта борьбы с Тёмной магией. Он боится, что несмотря на клятвы защищать магическое население Британии, Крауч в первую очередь попытается защитить свои самолюбие и авторитет. Дамблдор недолго сможет держать его в неведенье.

— Значит, надо действовать на опережение!

— Точно, именно за этим Альбус мне и написал: Крауч не имеет надо мной никакой власти, и я могу вмешаться в это дело.

— И что ты планируешь делать?

— Нужно инициировать официальное разбирательство и расследование, ведь открылись новые факты. Погибло тринадцать подданных её Величества, мы не можем не вмешаться, раз Министерство Магии попало впросак. Завтра же первым делом, я переговорю с Министром Тэтчер и договорюсь о встрече с Министром Магии и Краучем. Официальных оснований отказать в ходатайстве у них нет, тем более так я смогу потянуть время. Магическая судебная система недалеко ушла от средневековой. Блэка должны будут отправить в суд, где соберётся полный состав Визенгамота — высшего судебного органа, вроде нашего суда присяжных. Там сообразно показаниям свидетелей, представителей органов правопорядка и защитника они вынесут решение. К этому времени у нас должны быть собраны все доказательства невиновности Блэка, если это действительно так.

— И сколько у нас есть времени?

— Неизвестно. В магическом законе нет ничего о сроках исполнения подобных процедур. Это развязывает Краучу руки, он может дать нам три дня, а может — месяц. Но скорее всего первое, потому как он хочет разделаться с этим делом быстро и без огласки… Поэтому ты права: главная задача сейчас, доказать, что Сириус не был предателем. Пока остановимся на этом. Нужно убедить Визенгамот, что они приняли за дьявола не того человека.

— Если это действительно так… — пробурчала Адара себе под нос, но отец услышал.

— В нашей профессии приходится сомневаться во всём. Но если ты не веришь в то, что делаешь, ты никогда не выиграешь.

— Нет, нет, я верю. Возможно, у меня начинает просыпаться профессиональная интуиция…

Мистер Уайтлок как-то странно взглянул на дочь. Ей показалось, что он хотел что-то сказать, но передумал.

— Мы думали поговорить с родственниками Сириуса. У него есть кузина, она подтвердит, что Сириуса никогда не привлекала тёмная магия и идеи истребления неволшебников. Хорошо бы было и с матерью поговорить, вдруг…

— Не думаю, что это нужно, — чуть резче, чем предполагается в таких случаях, перебил её отец. Адара удивлённо моргнула. — По крайней мере, лучше этим заняться не тебе. Блэки довольно известная семья. Тебя, Адара, и на порог не пустят.

Возможно, и так. Возможно, её не пустят на порог блэковского дома, однако Адара смутно подозревала, что истинная причина крылась отнюдь не в этом. Она упускала что-то важное. Но вот что именно?

— А что ещё тебе известно о Блэках?

Говард Уайтлок снял очки, протёр их краешком рубашки и водрузил на место:

— Немногое. Только в общих чертах. Выдающиеся люди, но крайне сложные.

Адара временно отступила, поняв, что больше по поводу Блэков она от отца ничего не узнает. Всему своё время. Она всегда была нетерпеливой, но в данном случае стоило сменить тему:

— И что мне тогда делать? — если любопытство обуздать удалось, то разочарование в голосе скрыть не получилось.

— Свою обычную работу. Дамблдор считает, что сейчас — особенно после победы — сотрудничество между волшебниками и неволшебниками пришлось бы очень кстати. Он будет ходатайствовать о твоём доступе в архив Министерства магического правопорядка. Право волшебников отличается от нашего, Адара, но оно по-прежнему прецедентное. Попробуй найти аналогичные случаи. По недавним делам проследи, какой аргументации отдают предпочтение члены Визенгамота… Хорошо было бы понять, кто из членов Визенгамота как настроен… Это я возьму на себя.

Сказать честно, но по сравнению с вчерашней вылазкой… такой план действий был до тошноты скучен. Хотя, конечно, оставалась надежда, что магический архив кардинально отличается от немагического. Видимо, всё это отразилось у Адары на лице…

— Это наша работа, Адара. Это не игра в детективов. Мы должны вытащить невиновного человека из тюрьмы. Да, возможно, тебе ещё предстоит полевая работа, потому как больше этим заняться будет некому, но в остальном всё как обычно.

— За исключением растворяющихся в воздухе людей, тёмных проклятий и внезапно свалившихся на голову сотен магов, с которыми мы всё это время жили бок о бок…

Мистер Уайтлок громко засмеялся, расслабившись, пожалуй, впервые с начала их разговора. Адара подхватила. Ей до сих пор смутно верилось, что они с отцом вот так вот всерьёз обсуждают дело, связанное с магией. Забавно, что Говард был связан со всем этим ещё задолго до того, как Адара появилась в семье Уайтлоков. Видимо, когда отец раскрывал тайны фокусников в цирке и называл их шарлатанами, он говорил это не потому, что не верил в магию, а потому что знал настоящих магов лично…

— Но всё же знаешь, думаю, тебе и детективом придётся поработать. Раз нужно доказать, что Сириус не был предателем и не был Хранителем, возможно, найдутся какие-то подтверждения этому. Думаю, стоит осмотреть дом Поттеров и дом Блэка.

— И что искать? Подтверждение тому, что они сменили Хранителя? Пап, сомневаюсь, что о таком напишут в письме.

— Согласен. Но уверен, что-то из личных вещей поможет лучше понять, какие отношения были между этими двумя. Важна каждая мелочь. С этим лучше не затягивать. Молодцы Крауча в этих домах не были вообще, но как только он узнает, то отправит туда кого-нибудь незамедлительно. И буду рад, если ошибусь, но скорее всего они будут собирать всё то, что порочит Блэка. И непреднамеренно или целенаправленно уничтожат то, что способно оправдать. Так что пока у тебя ещё нет разрешения для доступа в архив, а Дамблдор ещё не поговорил с мадам Министром…

Договорить он успел. Внизу раздался мелодичный звон, оповещающий, что кто-то пришёл.

— Ты кого-нибудь ждёшь?

— Сказал бы, что нет, но и письма в этот воскресный день я тоже не ждал.

Отец опередил дочь, оба поспешили вниз.

— День добрый! — дружелюбно начал отец, открыв дверь. Адара, приподнимаясь на цыпочках, силилась заглянуть ему через плечо и понять, кто пришёл.

— Мистер Говард Уайтлок? Меня зовут Ремус Люпин. Профессор Дамблдор должен был написать Вам.

Адара отпрыгнула за дверь. Зря она уверяла себя, что её не найдут, раз она додумалась назначить место встречи далеко от дома... Ужасно глупая мысль, особенно если учесть, что сам Дамблдор точно знал, на какой адрес писать. Но по крайней мере, раз отец в курсе, то с большой долей вероятности ей самой память пока никто стирать не собирается.

Мистер Уайтлок пожал Ремусу руку и пригласил войти.

Перемены были разительные. Ремус больше не выглядел крайне подавленным. Он был одет в простой коричневый плащ, а за спиной у него висел небольшой походный рюкзак, который предавал некую законченность всему его деятельному виду. Он словно светился изнутри и готов был хоть сейчас сразиться с самим драконом. У Адары закрались сомнения, что отправятся на поиск улик они отнюдь не завтрашним утром.

— Дамблдор говорит, что у нас есть несколько часов форы и лучше использовать их с максимальной пользой, — сконфуженно пояснил Ремус, поймав внимательный взгляд Адары, изучавшей его с ног до головы. — Сразу после разговора со мной он отправил письмо Министру Багнолд. Сказал, что явится к ней сам через пару часов, после того как отдаст распоряжения своим людям.

— Мы не будем против всех? — усмехнулась Адара, — Нам всё-таки кто-то поможет?

— Конечно. У Дамблдора много сторонников. Но он уверен, что Крауч узнает о том, что мы делаем, в крайнем случае завтра утром.

— И куда мы теперь направляемся? В дом Блэка?

— Нет, туда пока ни у кого нет доступа. Блэки знают толк в защитной магии. Дамблдору придётся сообщить Министру, как мы узнали, что Блэк невиновен…

— Он расскажет, что мы нашли свидетеля! — Адара быстро сообразила, что от них требовалось. В общих чертах по крайней мере. Не скрылся от неё и тот простой факт, что Ремус без всяких сомнений назвал Сириуса «невиновным».

— Нужно отправиться за мистером Келлом в Эйлсбери.

— У магов есть программа защиты свидетелей?

— Есть, насколько мне известно, но её курируют подчинённые Крауча.

— Тогда что? Мы просто похитим его? — насмешливо осведомилась девушка.

— Нет, возьмём воспоминания.

— Что возьмём? Это как?!

— Увидишь. Давай собирайся.

Через двадцать минут Адара уже вновь была в холле с рюкзаком в одной руке и шлемом — в другой. Отец отвлёк её напарника чаем, о чём они болтали — она могла только догадываться. Потом можно попытаться выпытать у Ремуса.

— Боюсь, это тебе не понадобиться, — Ремус кивком указал на шлем.

— А на чём мы будем добираться? Ты припарковал снаружи ковёр-самолёт?

Ремус усмехнулся:

— Почти.

Но вышли они не через парадные двери, а через чёрный ход и оказались на заднем дворе. Ни самолёта, ни даже ковра, а тем более ковра-самолёта не наблюдалось.

— Держись за меня крепче. Может быть не очень приятно.

— Не очень приятно держаться за тебя?

Ремус только хмыкнул:

— Ты уже видела это со стороны, сейчас сама попробуешь.

Прежде чем Адара поняла, о чём ей сказал Ремус, в глазах потемнело. Она почувствовала как его рука выскальзывает у неё из пальцев и вцепилась в неё изо всех сил. Её будто сдавило со всех сторон сразу, она не могла вздохнуть, глаза словно вдавило внутрь черепа, барабанные перепонки прогибались, и вдруг…

Адара жадно вдохнула прохладный ноябрьский воздух и открыла слезящиеся глаза. Хорошо знакомый задний двор исчез. Они стояли за теми самыми банками у больницы Ройал Бакингемшир, где в тот злополучный день старый разведчик сумел спрятаться от отряда стирания памяти.

— Можешь уже отпустить мою руку.

Адара быстро разжала пальцы. Ремус растёр руку, которая, кажется, онемела от её мёртвой хватки. На бледной коже краснели чёткие следы.

— Нет, увольте, в следующий раз поедем на моём мотоцикле.

— Это было бы дольше. Ты в порядке?

Адара оперлась рукой об изгородь. Её слегка мутило. Но она не была уверена, что голова кружилась лишь от нехватки воздуха… Сложно было осознать, что всего пару мгновений назад ты стоял в пятидесяти милях отсюда.

— Да, дай мне минутку.

— А ты молодец. Я в первый раз сознание потерял. А Сириуса расщепило.

— Что сделало?

— Ну… сам Сириус был в одном конце зала, а уши… уши — в другом…

— Знаешь, пожалуй, когда мы закончим здесь… домой я поеду на автобусе. Можешь не провожать.

Они не спеша тронулись вниз по улице. Адару ещё немного пошатывало.

— Дамблдор сразу тебе поверил?

— Обычно Дамблдор не принимает поспешных решений и старается выслушать любую точку зрения. Не только выслушать, но и понять.

— Но Сириуса он слушать не стал.

— У него были на то причины. Не могу сказать, что я с ними согласен. Однажды в школе он уже дал Сириусу шанс, и, видимо, Сириус не оправдал себя в его глазах. Но не мне судить Дамблдора, я сам охотно поверил, что Сириус виновен.

— А что случилось в …

Адара не успела договорить, как Ремус схватил её под руку и юркнул за небольшую каменную изгородь.

— Смотри! — прошипел он.

Адара аккуратно выглянула. Засохшие заросли, оплетавшие стену, должны были скрыть её от посторонних глаз.

— Что не так?

По дороге топали двое мужчин. Но Адара и Ремус шли за ними от самой больницы...

— Приглядись.

— Мужики, как мужики. Хотя, знаешь, у левого шляпа такая чудная. У моего папы была такая в молодости, я видела на фотографиях. Постой…

— Волшебники иногда отстают от маггловской моды.

— Ты уверен? Мало ли чудаков по улицам бродит?

— Нет, не уверен. Но давай поторопимся.

Примечание к части

Наконец-то дописалась ещё одна глава, чему я крайне рада. Спасибо моим читателем за терпение! Жду ваших впечатлений и пожеланий. А ещё волшебные пендели тоже будут очень кстати.

И да, раз у меня есть такая возможность: с праздниками вас, друзья!

— Как люди Крауча оказались тут так быстро? Не в смысле, что приехали… А как они вообще узнали? — допытывалась Адара, пока они с Ремусом, пригнувшись в три погибели, рысили к дому бывшего разведчика, продираясь через ухоженные и не очень живые изгороди и перепрыгивая через бывшие клумбы.

Ремус только плечами пожал.

— Может я вылезу и отвлеку их? А ты пока заберёшь воспоминания, — Адаре, конечно, было ужасно любопытно, как именно Ремус собирается это делать. Но время поджимало, и удовлетворять любопытство придётся как-нибудь в другой раз.

— Глупая затея.

— Есть идеи лучше? Ты даже не уверен, что это люди Крауча…

— Представь, если это всё-таки люди Крауча, и они поймут, что ты при делах, — ровным и твёрдым голосом осёк её Ремус. — Один взмах, и ты вообще забудешь, как здесь оказалась.

— Ладно, ладно…

Они так быстро бежали, что, по расчётам Адары, уже оставили двух мужчин далеко позади. Спасало их то, что не на всех домах были номера. Возможно, мужчины, если они сотрудники Отдела правопорядка, какое-то время потратят на поиски нужного дома.

На маленькую заросшую сорняками полянку перед домом Джорджа Келла они практически вывалились кубарем. Адара умудрилась оцарапаться о какие-то сухие колючки, ладонь саднило.

Ремус уверенным шагом подошёл к двери и только занёс руку, чтобы постучать, как дверь открылась сама.

— Ждать-то я вас, конечно, детективная парочка, ждал. Да не так скоро.

Ремус с Адарой остолбенели на мгновение.

— Да чего вы глазками-то хлопаете. Видел бишь я через окошко, как вы поперёк кустов моих сигали, будто гонится за вами кто. И как только шеи не посворачивали.

— Про гонится это вы верно заметили, сэр. Простите, что без предупреждения. Позволите войти?

По мнению Адары на такие пируэты вежливости просто не было времени, но Ремус Люпин, похоже, был неумолим в своей воспитанности. Старик пустил их внутрь без вопросов. Адаре даже показалось, что он был крайне доволен тем, что размеренный скучный вечер был так бесцеремонно прерван их неотложным визитом.

— Что? Не понравилось гвардейцам, что вы патлатого вытащить пытайтесь?

— И снова в точку, — подтвердила Адара, аккуратно подойдя к окну и выглянув за штору: перед домом пока никого не было.

Адара многозначительно взглянула на Ремуса, тот был поразительно спокоен. Оставалось только надеяться, что причиной этого спокойствия был не тот простой факт, что именно Адара сейчас должна сообщить старику, что они собираются сделать… Как объяснить, кто есть Ремус и что все те люди, которых он видел на месте взрыва, волшебники? Может стоит вообще обойтись без пояснений? Отсутствие времени требовало решительных действий.

— Нам нужна ваша помощь, мистер Келл, — как настоящий джентльмен, Ремус принял удар на себя. Адара вновь вернулась к окну, чтобы иметь возможность поглядывать на подъездную дорожку.

— Дык, я и не сомневался. Если в суде надо выступить, так-то я завсегда. Вытаскивать надо парня.

— Нам действительно нужны ваши показания, но боюсь, вам могут не дать выступить в суде. Вы верно заметили, официальные власти не очень довольны тем, что мы хотим указать им на их ошибки.

— Так вот чего вы так летели. Прийти чтоль должны за мной. И когда?

— Мы точно не знаем, но возможно и с минуты на минуту.

Старик ничуть не испугался, скорее наоборот. Он выпрямился, и будто стал на несколько лет моложе. Того и гляди возьмёт в руки ружьё и будет держать оборону в собственном доме.

— Да чего они мне сделают? Чего с меня старика взять. Уберутся отсюда несолоно хлебавши.

Ремус впервые с начала разговора замялся. Адара понимала, что он боится спугнуть старика.

— Они могут стереть ваши воспоминания, сэр.

В гостиной повисла тишина. Старик задумчиво почесал подбородок. Адара была уверена, что разведчик сейчас обзовёт их сумасшедшими мошенниками и выставит за дверь…

— Значит не свихнулся. Я ж когда увидал, как те двое из воздуха появились, думал всё: старость меня настигла. Молчал я как рыба. А потом ты, адвокатша, приехала и в таких же непонятках ходила. Нагрянь ты ко мне домой, решил бы, что ты из мозгоправов.

Адаре показалось, что вздох облегчения, вырвавшийся из её груди, был слишком громким.

— Не знаю я, парень, кем ты будешь, и не знаю, да и спокойнее мне будет не знать, кто те, что по мою душу пожаловать должны. Но вам я верю. Опыт мой и чуйка мне подсказывают, что вы, двое, люди хорошие, за правое дело боретесь. И парень тот чай не чужой. Кто он вам? Брат?

— Нет, друг, — уверенно сказал Ремус и повторил, скорее для себя нежели для старика, — Мой лучший друг.

— Ну что, друг, как помочь-то я вам могу?

— Позвольте мне сделать копию ваших воспоминаний. Это совершенно безболезненно.

— Давай, чего уж. Раз безболезненно, — старик усмехнулся.

Старик сел в потёртое кресло. Одной рукой Ремус выудил из рюкзака два небольших стеклянных флакончика, откупорил их, а другой — достал из-за пазухи свою волшебную палочку. Адара внимательно наблюдала, как крайне сосредоточенный Ремус, не произнеся ни слова, коснулся кончиком палочки виска старика, и тут же резко отдёрнул, вытянув наружу длинную, прилипшую к палочке серебристую нить воспоминаний. Нить тянулась и тянулась, пока не оборвалась и не повисла, поблёскивая серебром, на кончике палочки. Ремус опустил её в первый пузырёк, где нить сначала улеглась витками, а потом расширилась, взвихрившись, точно газ. Тот же самый манёвр Ремус продела ещё раз. Взял воспоминания их опроса, решила Адара. Закончив, Ремус вставил в горлышко пузырьков по пробке и аккуратно спрятал их в глубине своего рюкзака, палочка уже вновь лежала за пазухой.

Адара наблюдала за этим священнодействием, как зачарованная. Спохватившись, что забыла о своих обязанностях стоящего на страже, она выглянула в окно:

— Ремус! Идут! — громко шепнула она, отскочив от окна. Двое мужчин, те самые, которых они уже видели, открывали калитку. Ремус оказался прав: Адара успела разглядеть, как один из мужчин достал волшебную палочку.

— Они ничего вам не сделают. Зададут те же вопросы, что и мы. Я даже не уверен, что они будут стирать память, когда поймут, что вы всё видели, — быстро затараторил Ремус.

— А ты сам-то не можешь мне память стереть?

— М-могу. Но заменить другими воспоминаниями я уже не успею, и они поймут, что настоящие — стёрты.

— Да нет же, дурень. Ты сотри, как вы с адвокатшей сейчас приходили, и бегите отсюда. Так они сотрут воспоминания, не зная, что у вас копия есть, и успокоятся. Будет вам фора. Да и мне покойнее: меньше знаешь, крепче спишь.

— Вы гений, — восхищённо протянула Адара.

В дверь постучали.

— Спасибо вам, — Ремус был восхищён находчивостью и мужеством старого разведчика не меньше своей напарницы, — Вы не представляете, как… как нам помогли…

— Давай быстрее, потом пришлёшь мне открытку с благодарностями, — проворчал старик, однако, он был польщён.

Более не мешкая, Ремус вновь взмахнул палочкой: в тот раз никаких свечений не наблюдалось, глаза старика лишь подёрнулись сонной дымкой.

— А с ним всё бу…. — озабоченно начала девушка.

— Бежим, у нас минута, — Ремус схватил Адару за руку и потянул на кухню к чёрному ходу.

Стук в дверь стал настойчивее.

— Кого там черти принесли? Иду! — раздался ворчливый голос старика за их спинами. Он потопал к входной двери.

— Стой! — прошипела Адара, едва шевеля губами. — Я боюсь его вот так оставлять. Вдруг они навредят ему?

Ремус заметно колебался, и Адаре это не понравилось. Значит ему пришла в голову такая же мысль.

— Давай спрячемся поблизости, — взмолилась она.

Из гостиной уже доносились два незнакомых мужских голоса. Они представились сотрудниками Скотланд-Ярда. Глупость какая. Упомянули что-то про резонанс дела и особое отношение, а также настойчиво попросились войти.

Ремус не успел ничего возразить. На его беду они всё ещё держались за руки, и Адара резко потянула его за собой. Они незаметно прошмыгнули в крохотную кладовку, где едва ли хватило места для них двоих. Из гостиной их было не видно: кладовку закрывал небольшой каменный выступ стены и этажерка с книгами. Адара очень порадовалась, что петли были смазаны: дверь тихонько открылась и также бесшумно закрылась. Осталась небольшая щель: но тот же выступ, скрывавший их от любопытных, не давал им самим ничего разглядеть. Прижатые друг другу и не имеющие возможности пошевелиться, они превратились в слух.

Адара запоздало подумала, что люди Крауча вполне могли провести обыск. И тянувший её прочь Ремус был прав. Но было уже поздно.

— О, проснулись наконец-то. Подробностей захотели? И где же это вы раньше были?

— Эм, мистер Келл, мы признаём, что отреагировали недостаточно… оперативно.

Услышав голос первого мужчины, Ремус зашевелился. Адаре показалось, что он узнал кого-то, но проверить это было невозможно. Она даже в глаза ему заглянуть не могла, так близко они стояли: Ремус был очень высок, и она упиралась лбом в его грудь — резкое поднятие головы могло грозить выбитыми зубами.

— Так и что же вы от меня хотите услышать?

— В местном отделении полиции нам подсказали, что вы были свидетелем произошедшего. Это верно? — другой голос, более низкий и более уверенный. Ремус никак не отреагировал.

— А-а-а, сдал меня старина Хиггинс. Небось сказал вам, что я что-то вынюхиваю?

— Он только сказал нам, что вы интересовались ходом расследования.

— А что это теперь преступление какое?

— Нет, сэр. Просто мы решили, что такой сознательный гражданин, как вы, могли бы нам помочь.

В таком духе и продолжался разговор между этими тремя. Удивительным показалось Адаре поведение разведчика. Как обстоятельно, но коротко и по делу рассказывал он о произошедшем им с Ремусом, а сейчас предстал перед людьми Крауча агрессивным, выжившим из ума стариком. Мужчины, видимо, решили, что так оно и есть. Опрос длился недолго. Никаких особых подробностей мистер Келл им не поведал, и даже ничего не сказал о своём предположении, что виноват был не «патлатый», а толстяк. Адара пока не решила, хорошо это или плохо. Да, у них есть настоящее воспоминание. Теперь Крауч успокоится, поняв, что старик не выболтал им ничего такого, что мгновенно вытащит Блэка из тюрьмы. Но не обвинит ли их тот же Крауч в фальсификации? Адара пока понятия не имела, что представляют из себя эти самые, вынутые Ремусом воспоминания, поэтому запретила себе паниковать раньше времени.

Удостоверившись в безвредной вредности старика, волшебники, а это уже теперь точно были они, а не сотрудники Скотланд-Ярда (хотя, чему теперь можно было верить, если твой родной отец большую часть жизни якшался с магами?), стёрли мистеру Келлу память. Вернее, не стёрли, а заменили, на уже знакомую Адаре версию про взрыв газа. А вот свой приход они несомненно подтёрли. Оставалось только надеяться, что такие частые манипуляции с памятью не повредят старику.

— Порядок. Отправим сообщение Краучу и можно по домам.

Адара мысленно считала шаги мужчин, отдававшиеся громким эхом в притихшем доме. Хлопнула дверь.

— Пора, — прошептал Ремус едва слышно. Тихо как мыши они вылезли из кладовки, Люпин аккуратно выглянул в гостиную: разведчик уже растерянно тряс головой, приходя в себя.

Они на цыпочках проскользнули во двор, прикрыв за собой заднюю дверь.

— Надо быстрее убираться отсюда, — Адара не дала Ремусу размять затёкшие конечности. — Он нас из окна углядел, помнишь?

— И то верно.

Через хорошо знакомую живую изгородь они пролезли на соседний двор, а оттуда уже оказались на параллельной улице и бодрым шагом отправились в противоположную от места взрыва сторону, то и дело петляя, чтобы не встретиться с сотрудниками Министерства.

— Куда теперь?

— А тебе мало приключений на один вечер? Но на самом деле мне надо на доклад к Аластору Грюму. Не помню, говорил ли я тебе о нём.

— Неа. С тобой можно?

— А как же автобус? — подначил Ремус, как и Адара, он был крайне доволен тем, как удачно им удалось всё провернуть.

— Потерплю твои эти, — Адара щёлкнула пальцами, изображая хлопок при трансгрессии, — перемещения. Когда ещё доведётся… Расскажи о Грюме! Кто это?

— Начальник мракоборцев.

— Подожди. Ты говорил мне про мракоборцев. Они разве не входят в состав Департамента магического правопорядка? Он не подчиняется Краучу?

— Да, формально штаб-квартира мракоборцев приписана к этому Отделу. Но мне сложно представить, чтобы Грюм кому-то подчинялся… Тем более они старые друзья с Дамблдором.

Адара только хмыкнула.

— Что не так?

— Пока не знаю.

— Серьёзно? — Ремус остановился и заглянул ей в глаза. — Что тебя смущает?

Долго выдерживать этот внимательный и понимающий взгляд было сложно. В этих гляделках раунд остался за Ремусом.

— Всё хорошо, если Дамблдор с его друзьями на нашей стороне, а если нет…

Ремус смотрел на неё как на ребёнка, который упрямится в своей глупости, тогда как нечто очевидное ему уже объяснили с десяток раз. Адара даже смутилась, а смущаться она крайне не любила.

— Ну не доверяю я людям, которые так быстро меняют своё мнение.

— Я ведь — благодаря тебе — изменил своё.

— Нет. Думаю, что ты и до этого не хотел верить… и не верил, что Сириус виновен.

— Вот и Дамблдор также.

Оба замолчали и продолжили путь, каждый был погружён в свои мысли. Ремус верил Директору, авторитет Дамблдора по какой-то причине был неумолим для него, даже после того как тот легко списал Сириуса Блэка со счетов. Но с другой стороны… Дамблдор лишь пересказал Визенгамоту слова Джеймса Поттера. Сириус и Джеймс никому не сказали о смене Хранителя. Возможно, решили всё в самый последний момент. Но Ремуса, по его же заверениям, они не посвятили, потому как считали того предателем. Тогда по какой причине не сказали Дамблдору? Или сказали?

Вопросов было по-прежнему больше чем ответов. И если подозревать всех и каждого в злодеяниях, то в пору будет сойти с ума:

— Да, чтоб вас всех, — выругалась Адара себе под нос. Ремус не мог не услышать, но от комментариев воздержался, за что она была крайне ему благодарна.

Второе перемещение прошло не лучше первого, но по крайней мере Адара была готова к сопутствующим ему ощущениям. Кажется, она скоро оторвёт Ремусу руку.

Деревня, в которую они попали, была девушке совершенно не знакома. Приземлились они прямо рядом с нужным домом.

Ремус постучал. За дверью послышались шаги, но никто не открыл, вместо этого некто хрипло рявкнул:

— Кто?

— Ремус Люпин. Я проиграл в споре Сириусу и стащил вашу флягу, в которой — вопреки общему мнению — оказался не огневиски, а тыквенный сок.

Послышался приглушённый рокочущий смех:

— Так это был ты, стервец. Я был уверен, что кто-то из Пруэттов.

Дверь открылась, на пороге стоял мужчина, чья внешность вполне соответствовала голосу. Но фантазия Адары уже давно сдалась, после знакомства с Ремусом её воображения уже не хватало, хотя она никогда на него не жаловалась.

Таких лиц Адаре еще не доводилось видеть. Оно словно было вырезано из изъеденного ветрами дерева скульптором, имевшим довольно смутное представление о том, как должно выглядеть человеческое лицо, и вдобавок скверно владевшего резцом. Каждый дюйм кожи был испещрен рубцами, рот выглядел просто как косой разрез, а изрядная часть носа отсутствовала. Именно так выглядел главный «полицейский» магического мира. Преступники должны были самостоятельно запираться в камерах от одного его вида…

— На сегодня прощаю. Но в следующий раз хвост на уши натяну, — гаркнул он и при этом добродушно, насколько это возможно при его внешности, подмигнул Люпину, а затем, глухо клацая, похромал (Адара заметила, что одну ногу ему заменяет протез) в глубину тёмного коридора. — Добрый вечер, мисс Уайтлок. Знаком с вашим отцом. Славный он малый.

Интересно, скольких ещё волшебников знает её отец, и сколько знают его?

Они прошли в небольшую, просто обставленную гостиную. Внимание Адары сразу привлёк стол у окна, на котором расположилось множество разнообразных серебряных приборов, о назначении которых она могла лишь догадываться, а спрашивать было сейчас неудобно.

— Люпин. Докладывай обстановку.

— Воспоминания удалось получить, — Ремус извлёк из недр рюкзака обе склянки. — Но Крауч уже в курсе.

Пока Ремус вкратце рассказывал об их похождениях, Грюм взмахнул палочкой, и из ближайшего шкафа на небольшой столик в центре прилетела объёмная резная чаша.

— Это Омут памяти, — предусмотрительно пояснил Ремус. — Он как раз и позволит нам увидеть собранные воспоминания.

Аластор вытряхнул из первого флакона серебристо-белое вещество, и оно закружилось, мерцая, в Омуте памяти — не то жидкость, не то газ.

— Опусти туда лицо.

— Задержать дыхание? Не моргать? Не глотать? Что?

— Всё будет хорошо. Просто опусти, — голос Ремуса действовал успокаивающе и вселял уверенность. В крайнем случае «утонуть в воспоминаниях» — это даже поэтично.

Адара склонилась над чашей, сделала на всякий случай глубокий вдох и окунула лицо в серебристую субстанцию. Тут же она почувствовала, как пол уходит из-под ног, она падала и падала сквозь крутящуюся тьму, и вдруг оказалось, что она стоит на хорошо знакомой площади в Эйлсбери, прямо на углу Арденхэм-лейн. Могло показаться, что она вновь трансгрессировала, но ощущения были совершенно другие, краски потускнели, да и воронки посреди площади ещё не было. Не успела Адара хорошенько осмотреться, как рядом приземлились Ремус и Грюм.

— Вон Джордж Келл, — Ремус указал Грюму на старика-разведчика, который катил свой велосипед по переходу прямиком через Бистер-роуд.

Адара пришла в восторг: они были в воспоминаниях их знакомца-разведчика. Могли видеть всё происходящее своими глазами. Если бы такая возможность была в её мире! Тогда все преступления раскрывались бы легко и просто!

Келл прислонил велосипед к забору и достал сигареты и коробок спичек. Не успел он зажечь и одной, как сонная площадь встрепенулась от громкого хлопка. Адара не искала источник звука, она уже знала, куда смотреть. Ей не верилось, что вот сейчас она находится в самом эпицентре событий. Оставалось только надеяться, что их самих не разорвёт взрывом. Она искоса глянула на своих спутников: те были совершенно спокойны.

В центре площади появился тот, о ком она пока только слышала, но никогда ещё не видела, даже на фотографии. Небольшого роста, несколько тучный, одетый в непримечательную серую курточку, Питер Петтигрю в панике метался по периметру небольшого пешеходного островка. Острый нос, близко посаженные водянистые глазки действительно делали его похожим на крысу. Адара отстранено вспомнила, как отец как-то раз поймал мышь в банку. Та также скакала по стеклянным скользким стенкам, пытаясь выбраться наружу.

В глаза бросилось то, что он держал что-то под курткой. Вернее, так скорее всего показалось мистеру Келлу. Они же, стоя чуть ближе и гораздо правее, отлично видели, что Питер прятал за спиной волшебную палочку.

Раздался второй хлопок. Сириус выскочил как чёрт из табакерки. Он был страшно бледен, лицо его искази боль и ярость. Он явно не видел перед собой ничего кроме Петтигрю.

При виде надвигающегося Сириуса Питер возопил нечеловеческим голосом: «Убийца! Как ты мог, Сириус! Лили и Джеймс — наши друзья! А ты убил их!»

Адара в секунду поняла, что сейчас произойдёт, и чисто инстинктивно прижалась к Ремусу, уткнувшись носом в его свитер и закрыв уши руками. Раздался оглушительный взрыв, секундная тишина и крики… крики со всех сторон. Адара побоялась открыть глаза. Она почувствовала, как Ремус потянул её вверх, мгновение и её ноги вновь коснулись твёрдого пола. Они, похоже, стояли в гостиной Грюма.

— Всё закончилось, — Ремус прижимал её к себе, поглаживая по волосам. Адара завертела головой, пытаясь параллельно вытереть рукавом слёзы. Пришло несколько минут прежде чем она пришла в себя. Конечно, она не была корпоративным юристом, и даже ездила на практику в морг. На фирме её отца были всякие дела, ей приходилось видеть самые разные фотографии… Но одно дело фото, пусть даже ужасно искорёженных тел, а другое, когда находишься в самом эпицентре трагедии.

Адара наконец открыла глаза. Ремус тут же усадил её в кресло, подтянул свой рюкзак ногой и выудил оттуда шоколадку.

— Ты в порядке?

— Пожалуй, да. Спасибо. Просто, просто…

— Я знаю. К этому сложно привыкнуть. Но можно.

— А ты сам как?

— Мы уже несколько лет в состоянии войны.

Адара отвела взгляд. Они ведь ровесники. И более того живут не в разных странах, а в одном городе. Одновременно страшно и удивительно понимать, что пока ты каждое утро ходишь в университет, вечером — с собакой на прогулку, в выходные — в паб с друзьями, на соседних улицах гибнут люди, сражаясь за свою свободу, за своих родных и близких…

— Где Грюм?

Ремус несколько помрачнел и кивнул на каменную чашу:

— Остался инспектировать, как было проведено задержание.

Оба молча уставились на чашу. Спустя некоторое время, которое показалось Адаре вечностью, перед ними появился Грюм. И он был зол как чёрт.

— Ну, Люпин, и что ещё вы от меня скрыли?

Адара переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит и что они с Ремусом могли такого скрыть. Люпин, однако, кажется, понимал и пристыженно молчал.

— О чём вообще вы с Поттером и Блэком думали?! — продолжал бушевать он. — Когда Дамблдор предупредил меня, что эти двое могут превращаться ещё с пятого курса, я только восхитился...

— Вы знали?!

— Дракона-мать, вы что думали: Хагрид, знающий повадки каждого зверя в лесу, не заметит такую странную компанию? Что Аберфорт не приглядывает за порядком в Хогсмиде? Ну разумеется! Мы так молоды и прекрасны! А уж так умны, что способны обдурить любого! Люпин, я уже начинаю думать, что зря вами восхищался!

Адара не до конца понимала, что происходит, но ей было ужасно жаль Ремуса, который краснел, бледнел и готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться сейчас в этой комнате.

— Но этого никто не заметил. Никто даже не подумал на него. Ни Хагрид, ни Аберфорт, ни Дамблдор, ни я…. Крыса! Всё это время у нас в Ордене была крыса!

Примечание к части

Как-то быстро новая глава написалась. Не обещаю, что с остальными будет также. Но ваши отзывы и кнопка «жду продолжения", мягко говоря, не дают расслабляться.

К слову, о том, что Дамблдор знал об анимагии, у меня есть статья. Но только относительно недавно, я поняла, что круто ошиблась. Но оно простительно, ибо, судя по всему, эту же ошибку допустил и Дамблдор, и Сириус, и иже с ними. Они забыли о Питере…

Они оказались за дверью быстрее, чем Адара успела понять, что же собственно произошло. И хотя она искренне недоумевала, что же послужило спусковым крючком для столь бурной реакции со стороны начальника отдела мракоборцев Грюма, но в душе искренне порадовалась, что тот выставил их из дома, и отправился на доклад к Дамблдору, а иначе не избежать им какого-нибудь страшного проклятья. Превратил бы ещё в лягушек. Так он был зол.

Адаре страшно хотелось услышать от Ремуса хоть какое-то объяснение. Но при одном взгляде на молодого человека, слова застывали в горле: Ремус был бледнее полотна и мрачнее тучи.

Не обращая внимания на свою спутницу, поглощённый собственными тяжкими думами, он, чуть пошатываясь, побрёл вверх по улице. Адаре не хотелось оставлять его одного в таком состоянии. Не говоря уже о том, что она даже не представляла, где они сейчас находятся и в каком именно поселении притаился дом Аластора Грюма, неприветливо провожавший их своими тёмными окнами.

Отстав на пару-тройку шагов и предоставив тем самым Ремусу некоторую свободу, Адара неторопливо двинулась следом, используя образовавшуюся паузу для того, чтобы самой разобраться во всём, что она увидела.

Воспоминания старика-разведчика (или даже скорее последующая за ними реакция Грюма, поскольку самое важное Адара пропустила) послужили свидетельством самого главного: Питер жив и ему удалось сбежать. Вот то, как именно ему это удалось, порождало массу вопросов. Из неразборчивых возмущений Грюма Адара поняла лишь, что Питер в кого-то превратился. Осталось понять, имела ли фраза «крыса в Ордене» только лишь фигуральное значение… или не только?

Если Питер превращается в крысу, тогда взрыв негодования вояки Грюма понятен и оправдан: лучшую маскировку для прослушивания и саботажа в стане врага изобрести сложно. Важно понимать, кто есть этот самый враг. С учётом, что Питер переметнулся на сторону Тёмных магов… ответ стал очевиден.

Но, чёрт возьми… как искать крысу среди тысяч и тысяч её собратьев?! Конечно, вряд ли Питер сможет пробыть крысой долгое время. Адара даже съёжилась от этой мысли: ни при каких обстоятельствах она не смогла бы скрываться долгое время на помойке среди серых сородичей с лысыми хвостами.

Но это и неважно. Крысиное обличье позволит ему уйти так далеко, как только это возможно, и исчезать, как только он почувствует опасность. Возможно, Питер попивает коктейли с зонтиками уже где-нибудь в Австралии. Вот только он жив. А это полная амнистия для Сириуса Блэка.

Кажется, Ремус и вовсе забыл о присутствии Адары: он продолжал брести вперёд, не разбирая дороги. И вскоре невысокая изгородь закончилась, за их спинами остались небольшие каменные домики, а по бокам дороги расстилались аккуратные сонные поля. Заметно стемнело. Раз в несколько минут неторопливо проезжали машины, из которых двух бредущих по обочине молодых людей рассматривали любопытные лица.

Стоило уже окликнуть его, подумала было Адара и поёжилась.

— Ты должна знать, — Ремус резко обернулся, и девушка замерла, ошарашенно глядя ему в лицо. Голос его охрип.

— Давай только найдём другое место, — сообразил он, скользнув виноватым взглядом по кутающейся в куртку спутнице. Вот только Адара не была уверена, что дрожь, волнами прокатывающуюся по её телу, вызвало именно понижение температуры.

Ремус огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет машин с любопытными водителями, и неуверенно — будто боясь, что она отвергнет его касание — протянул Адаре руку. Девушка с готовностью взяла его за руку, всё ещё недоумевая, отчего Ремус так странно себя ведёт.

Знакомое давящее чувство, к которому Адара уже начала потихоньку привыкать, на мгновение сковало её лёгкие. Они оказались в забытой богом подворотне, куда едва проникал свет с оживлённой улицы. Ремус тут же сделал шаг в сторону от девушки и засунул обе руки в карманы. Непонимание потихоньку уступало место раздражению и только бледное и растерянное лицо напарника останавливало Адару от того, чтобы возмутиться и потребовать объяснений. Более того, она послушно последовала за ним из тупика, и, пройдя пару кварталов, они оказались на небольшой площади. Адаре она уже была знакома: значит, отсюда рукой подать до её собственного дома. Наверняка, Ремус использовал именно этот тупик, чтобы добраться до неё и быть незамеченным другими неволшебниками.

Ремус уверенно направился к небольшой потёртой двери, которая смотрелась необычно для подобного района, чьи дома соревновались в роскоши, и по фасадам можно было определить статус и положение его владельца.

Адара раньше проходила пару раз мимо этого заведения, но никогда там не бывала. Как-то вечером они прогуливались мимо вместе с Рослин, и в Адаре проснулось её неуёмное любопытство. Она принялась подбивать подругу заглянуть в паб, на массивной деревянной табличке которого тускнела многообещающая надпись: «Открыт для вас с 1423 года».

— Да это и не паб вовсе. А даже если и был им когда-то, то сейчас заколочен намертво, — безапелляционно заявила тогда Рослин, слегка удивившись поступившему предложению.

— Разве? — дверь как дверь. Адара было потянулась к потёртой медной ручке, но Рослин опередила её и дёрнула изо всех сил: дверь не поддалась.

— Видишь? — победоносно воскликнула подруга и они отправились бродить дальше по душным августовским улицам.

— «Щедрый гоблин»? — раньше Адара не предавала значения увиденному названию.— Он ведь никогда не…

Ремус уже схватился за ручку, и дверь, хоть не без усилия, но послушно отворилась. Однако напарник тут же застыл на пороге:

— Постой-ка, ты его видишь?

— Что вижу?

— Паб.

— Конечно. Он ведь всегда здесь был.

Ремус удивлённо моргнул, пробормотал себе под нос что-то неразборчивое касательно развеявшихся от времени чар и жестом пригласил Адару зайти внутрь.

— Это ведь не обычный паб… — выдохнула девушка, едва оказавшись внутри. Ремус кивнул, не оборачиваясь, и быстро направился в самый дальний угол, разглядев там единственный пустующий столик: как раз на двоих.

Паб был полон людьми, музыкой, шумом и аппетитными ароматами. И люди были отнюдь не типичные чопорные представители данного района…. Почти все носили длинные мантии, многие сидели в остроконечных шляпах. Они оживлённо общались, попеременно чокались и произносили тосты «За Победу!» и «За Мальчика-который-выжил!». Адара поняла, где они оказались. И удивилась: наверняка, Ремусу тяжело было находиться в кругу веселящихся собратьев-магов. Однако по какой-то причине он привёл её именно в это место.

Адара поспешила догнать Ремуса, едва не столкнувшись по дороге с огромным нагруженным подносом, который, казалось, летел к столикам сам собой. Официанта поблизости не было…

— Прошу прощения, мэм! — отозвался поднос, заставив Адару в немом удивлении попятиться назад и сшибить тяжёлую вешалку. «Поднос» прошмыгнул дальше и только теперь девушка заметила, что его несло на голове маленькое существо со смешными ушами, как у летучей мыши.

— Ты это видел?! У меня в детстве, кажется, была похожая игрушка! — восторженная Адара наконец добралась до стола. Чего ей стоило оторваться от созерцания происходящего вокруг и сосредоточиться на Ремусе, который — как назло — выбрал столик в самом дальнем углу, да ещё и закрытый наполовину ширмой.

— Это был эльф-домовик, — Ремус устало обрушился на стул. Происходящее вокруг его совершенно не волновало. Впервые за всё их время знакомства он не стал тактично вводить её в курс дела или мгновенно пояснять то, что ей было непонятно. Адара чувствовала, что Ремуса гложет какая-то крайне серьёзная проблема, но сосредоточиться ей было ещё сложнее. Если их ждал какой-то серьёзный разговор, какого чёрта надо было приводить её в такое место? Тем более не могли бы здесь быть люди Крауча?

— Ты уверен, что здесь подходящее место для разговора?

— Нет. Кажется, я ни в чём уже не уверен.

— Ладно, оставим это.

— Что вы хотите, господа, — прервал их звонкий писк, это очередной эльф-официант подошёл к ним, чтобы принять заказ. Его макушка едва доставала до стола, уши смешно трепыхались.

Адара взглянула на Ремуса и решила взять инициативу на себя:

— А есть у вас горячий шоколад?

— Конечно, мэм!

— Тогда нам два, пожалуйста.

— Сию минуту!

Эльф щёлкнул пальцами и перед ними появилось две дымящихся кружки.

— Вот это сервис! — Адара даже присвистнула. — Большое спасибо!

Эльф-домовик отвесил неуклюжий поклон и с хлопком исчез.

— Итак, давай по порядку. Что случилось? Почему так взбесился Грюм?

— Я всё расскажу с самого начала. Только пообещай мне одну вещь, ладно?

— Что за вещь?

— Неважно, что ты будешь обо мне думать, но обещай, что поможешь Сириусу доказать его невиновность.

Адара подавила глупое и внезапно вспыхнувшее желание засмеяться и просто кивнула. Этого было достаточно для Ремуса и он продолжил:

— Помнишь, я сказал тебе, что тяжело болен…

— И что Джеймсу и Сириусу было плевать на это и они приняли тебя таким, какой ты есть?

Адара начинала понимать к чему он клонит, но пока не видела связи между болезнью Ремуса и негодованием Грюма.

— Мне только исполнилось пять лет. Прошла всего неделя и… в наш дом проник оборотень. Хотел отомстить моему отцу за нанесённое ему оскорбление. Попытался убить меня…

Адара сдавленно охнула, прижав ладонь ко рту.

— Но отец подоспел вовремя и сумел его прогнать. Я не погиб тогда, но оборотень заразил меня ликантропией. С тех пор я раз в месяц становлюсь настоящим монстром…

Адара замерла, она испытывала смешанные чувства. Оборотни были для неё чем-то сродни легенды или байки. Этими героями фильмов ужасов, которые периодически выходили на экраны, заманивали большое число зрителей в кинотеатр. Не далее как зимой вместо душевного свидания, на которое так рассчитывал Пирс МакКален, она потащила его на один из только что вышедших фильмов с красноречивым названием «Вой». Пирс не выдержал, ушёл, сразу после первого бросающего в дрожь превращения… Однако Адаре, хоть и не любительница такого жанра, фильм понравился: не волк делает человека монстром.

Вот только это был фильм. А какие они ожившие монстры из древних мифов в реальной жизни?

— Ты… ты не кажешься опасным, — осторожно начала она, потому как он явно ожидал от неё хоть какой-то реакции.

— Это сейчас. Просто ты не из нашего мира. У нас каждый ребёнок знает, что оборотня нужно обходить за десяток миль.

— Даже не в полнолуние?

Ремус промолчал.

— Но ты ведь в школе учился! Не говори, что никто не заметил, если ты говоришь, что так опасен…

— Я не смел мечтать о Хогвартсе, пока был маленьким. Отец сам меня учил. Пока летом, после моего одиннадцатилетия, на пороге не появился сам Альбус Дамблдор. Это он пригласил меня в Хогвартс, подготовил для меня защищённое место, куда раз в месяц я отправлялся для превращений. И не мог навредить никому кроме, разве что, самого себя.

Теперь Адара поняла, почему Ремус всегда заступался за директора. Тот дал мальчику шанс, на который, как поняла Адара, он не смел и рассчитывать от кого-либо другого. Но если Альбус Дамблдор был таким милостивым и понимающим, то становилось ещё большей загадкой, почему он не дал шанс Сириусу Блэку…

— Естественно, мои друзья не могли не заметить, что раз в месяц я куда-то исчезаю. Я сочинял всевозможные истории — говорил, что у меня заболела мать и надо её навестить… Больше всего на свете боялся, что узнай они, кто я такой, они бросят меня. Но в конце концов они поняли, в чём дело. Но друзья не покинули меня. Напротив, придумали нечто такое, отчего мои трансформации стали самыми счастливыми днями моей жизни — они сами стали анимагами. Научились превращаться в животных по своему желанию…

— Потрясающе! — вырвалось у Адары.

Однако, Ремус не разделял её восхищения и лишь покачал головой:

— В этом веке, не считая моих друзей, было всего семь зарегистрированных анимагов. Такое превращение может привести к ужасным последствиям. Однако Джеймс и Сириус были одними из самых одарённых студентов, и, конечно, им сильно повезло…

Ремус внезапно остановился. И отпил горячий шоколад. Адара не торопила: Ремусу было тяжело говорить о друзьях. Он бы всё отдал, чтобы этим двоим повезло и сейчас, ему хотелось сидеть здесь с ними — Сириусом и Джеймсом, — а не с помощницей адвоката, которая пытается вытащить первого, несправедливо обвинённого за убийство второго….

— От Питера было мало толку, но он положился на них… И в конце концов, курсе на пятом им удалось осуществить свой замысел — каждый мог по желанию трансформироваться. Сириус становился огромным чёрным псом, Джеймс — красавцем-оленем, а Питер… Питер превращается в крысу…

Шоколад в кружке Ремуса внезапно запузырился, словно вновь начал кипеть.

— Но чем это помогло тебе?

— Очень многим. Оборотень опасен только для людей, поэтому в человеческом виде им приходилось избегать меня, а будучи животными — они составляли мне компанию. Я становился не таким опасным, когда они были рядом: тело было волчье, но разум сохранялся.

— Ведь это была гениальная идея! Кто вообще из них первый додумался до этого?

— Сириус… Это был он. Его идея. Но могло и не сработать, конечно.

Шоколадные брызги перестали выплёскиваться через край кружки.

— После окончания школы Дамблдор предложил нам четверым вступить в свою Организацию: война была в самом разгаре, людей не хватало. А мы к последнему курсу уже и не могли думать ни о чём другом, кроме как о войне. Знали, что сразу по окончании пойдём бороться с Волдемортом. Будем сражаться бок о бок.

Ремус перевёл дыхание и отпил шоколада.

— Мы долго думали, сообщить ли в Ордене, что среди нас четверых есть анимаги или оставить это в тайне. Министерство магии всегда вело реестр, а когда война достигла апогея, власти объявили, что будут сажать за незаконные трансформации в Азкабан. Джеймс был уверен, что Дамблдор не сдаст нас Министерству. Сириус — нет. Тем более, он полагал, что если об анимагии станет известно кому-то кроме нас четверых, то и шпионы Волдеморта могут об этом пронюхать, и тогда мы потеряем огромное стратегическое преимущество: Сириус и особенно Питер в своих анимагических формах были крайне полезны для слежки. Мы часто очень успешно пользовались нашим секретом на заданиях. И никому не сказали.

— Но Дамлдор ещё в школе узнал, верно? Вот о чём говорил Грюм!

Лицо Ремуса приобрело нездоровую бледность, и Адара уже пожалела, что упомянула о директоре.

— Какими самоуверенными идиотами мы были! Ведь я тоже не хотел говорить Дамблдору. Боролся с собой, задавая один и тот же вопрос: рассказать ли Дамблдору, что мои друзья анимаги. Я не переубедил их рассказать. В Хогвартсе мы покидали моё укрытие и всю ночь бродили по окрестностям, или по деревне. Сириус и Джеймс могли удержать меня, если что…

— Ведь это же…

— Да-да, это был полный идиотизм. Было, было много раз — ещё чуть-чуть и… Потом мы хохотали над этим. Нам так нравилось это чувство свободы, что мы можем то, что никто никогда до нас не делал! А потом меня мучила совесть: ведь я обманул доверие Дамблдора… Он принял меня в Хогвартс, чего не сделал бы ни один другой директор. Я был уверен, что он и мысли не допускал, что я нарушаю правила, которые он установил для моей и чужой безопасности. Я такой трус, Адара. Если бы после вступления в Орден я признался ему, что ещё в школе обманывал его, и что именно по моей милости трое друзей стали незарегистрированными анимагами! Но я не смог… А он, он всё знал. Знал и позволил нам… Только о Питере не догадался…

Ремус закрыл лицо руками. Адара окончательно растерялась. Первым её порывом было обнять измученного и потерявшего всякую надежду Ремуса, но она осталась прикованной к собственному стулу, вспомнив, как он отреагировал на её прикосновение, когда они переместились из деревни. Не сейчас. Они оба ещё не переварили то, что было сказано.

Адаре было сложно понять по-настоящему, что такое оборотень. Оставалось просто поверить в то, что Ремус-человек для неё не опасен. Но даже и будучи волком, он мог сохранять разум при определённых условиях. По крайней мере, сейчас она знает, что её отношение к Ремусу пока что мало изменилось. Возможно, инстинкт самосохранения забарахлил и должен работать как-то иначе… Но это была болезнь не её мира, а оттого в голове она пока плохо укладывалась, тем более, кажется, прочие рассуждения на эту тему стоит отложить на потом: у них без того достаточно проблем.

Адара дала Ремусу ещё несколько минут, чтобы прийти в себя, прежде чем заговорить вновь.

— Ремус…

Он оторвал ладони от лица, его глаза покраснели.

— В воспоминании, когда произошёл взрыв, что вы увидели? Питер превратился в крысу?

— Да, устроил взрыв, мгновенно обратился и сразу юркнул в решётку слива.

— Это значит, что засранец жив. И когда мы найдём его, то вытащим Сириуса из тюрьмы. Долго он может быть в обличье крысы?

— Сколько захочет на самом деле.

— Куда он мог податься, как думаешь?

— Не думаю, что он сбежит очень далеко…

— Почему?! — искренне удивилась Адара. — Потому что я бы на его месте именно так и сделала.

— Во-первых, у него ещё мать здесь осталась. Он её очень любит.

— Но ведь ты говорил, что ей прислали палец и награду! Она, должно быть, уверена, что он мёртв.

— Надо навестить её. Если он с ней связывался, мы это поймём. Или что-то натолкнёт нас на мысль, где бы ещё он мог прятаться.

— А во-вторых?

— Война ещё продолжается.Многие очень могущественные сторонники Волдеморта ещё на свободе. Дамблдор, мы… ещё точно не уверены, что и сам Волдеморт окончательно погиб…

— Питер будет крутиться где-то рядом, чтобы узнать, чем всё закончится?

— Полагаю, что буду прав, если скажу, что так оно и есть. Никто ещё не разобрался наверняка, что произошло в ту… в ту ночь. Если Волдеморт действительно мёртв, а его сторонники знают, кто дал ему наводку на Лили и Джеймса, то они захотят отомстить. Если Волдеморт не погиб, то он самолично достанет Питера из-под земли…

— А лучшее место, чтобы спрятаться: как раз под носом у врага.

— В любом случае, начнём с его матери. По крайней мере, тот Питер, которого я знал, связался бы с ней. Но теперь я уже ни в чём не уверен.

— Завтра поедем? Полагаю, что ты не вызовешь подозрений как друг, который хочет навестить мать погибшего.

— Сегодня Грюм доложит обо всём Дамблдору. Утром я сам буду у директора. Посмотрим, что он… скажет.

— Хорошо. Так будет правильнее: дождёмся решения Дамблдора. Кажется, у него есть план действий.

Впервые за весь вечер Ремус осмелился посмотреть Адаре в глаза. Девушка попыталась хоть немного поддержать его:

— Не кори себя. Ты, Сириус, Джеймс… вы не виноваты.

— Мы были такими самоуверенными идиотами…

— Нет, вы просто видели в людях хорошее и верили в дружбу.

— Ну да. В трёх из четырёх раз, это сработало, — Ремус горько усмехнулся и усталым жестом провёл ладонью по волосам.

— Главное, что ты теперь знаешь правду…

— И она оказалась, ещё более страшной, чем та ложь, в которую Питер заставил нас всех поверить.

— Да, Ремус, хоть мы и не вернём Джеймса, но Сириуса мы можем вытащить.

— Сомневаюсь теперь, что он захочет…

Адаре совершенно не понравилось то, в какое русло уходит их разговор, но, кажется, Ремуса было уже не остановить:

— Он ни слова не сказал в свою защиту. Джеймс ему был ближе родного брата, он для Гарри стал крёстным отцом. Мы ещё подкалывали его, что он сам как ребёнок. Он защитить их пытался. Хотел, чтобы все на него думали…

— Ремус!

— Идеальный план. О личности настоящего Хранителя никто бы никогда и не догадался, вот как сейчас. Сириус будто сам себя наказал. И я виноват не меньше. Если мы не вытащим его, то мне точно будет положена соседняя с ним камера… Если уже не положена…

— Гарри!

— Что, Гарри?

— Питер ещё на свободе и уверен, что об этом никто не знает. Ваши думают, что Гарри в безопасности. А если Волдеморт не умер, то что спасёт Питеру жизнь в этом случае?!

Глаза Ремуса расширились, Адара могла физически почувствовать, как он начинает понимать то, что она так упорно пытается ему донести.

— Он убьёт Гарри, чтобы доказать свою преданность Волдеморту и спасти собственную шкуру!

Секунда и Ремуса было не узнать: он был собран и готов действовать. Не успела Адара и глазом моргнуть, как он резко вскочил на ноги:

— Пойдём: я провожу тебя до твоего дома и сразу к Дамблдору.

— С тобой можно?

— Нет. Мне нужно многое ему сказать, — серьёзно ответил Ремус, залпом допил свой шоколад, кинул на стол несколько неизвестных Адаре бронзовых монеток и направился в сторону выхода. Адара — следом:

— Стоило попытаться…

Примечание к части

Прошу прощения у дорогих читателей за долгое ожидание. И глава ещё будет вычитана, обычно я себе такого не позволяю, но уж очень хотелось вас порадовать и тем более с завтрашнего дня, опять надо будет засесть за диссертацию. Ваши отзывы подарят мне сил и вдохновения! Спасибо вам за терпение!

Ещё у автора появилась группа в ВК! Конечно, пока она будет вестись не так активно, как хотелось бы. Но там вы сможете подписаться на обновления понравившихся фиков, узнать о моих творческих планах и примерное расписание выхода новых глав, почитать черновики в стол по неопубликованным работам и околостатейные рассуждения, а также небольшие зарисовки по разным фандомам. Заглядывайте на огонёк: https://vk.com/roristead

Заснуть удалось лишь под утро. Всю ночь Адару во сне преследовало огромное лохматое чудище… Чёрная шерсть, горящие голодные глаза и шумное дыхание, прерываемое раскатистым рыком, гнали её по улочкам незнакомой деревни…

По-видимому, откровенный разговор с Ремусом не прошёл даром: бегущий за Адарой монстр — хоть ей и не удалось его хорошенько разглядеть — вряд ли мог быть гигантской собакой, а вот волком… вполне.

Самой ей казалось, что новость она восприняла спокойно, но, кажется, у подсознания было своё мнение на сей счёт. Однако же монстр из сна по-прежнему не хотел ассоциироваться с тем умным и добрым молодым человеком, которого она узнала несколько дней назад.

Человеком, который очень тяжело переживал смерть близкого друга и так же отчаянно пытался помочь другому, что совершенно не вязалось с диким кровопийцей, которого ей не раз доводилось видеть в кино.

Вечером по пути домой они обсуждали только дальнейшие свои планы по спасению Блэка из тюрьмы. Адара чувствовала, что Ремус боится, ждёт и боится, что она начнёт задавать ему вопросы по поводу его болезни. Но Адара мудро решила отложить этот разговор как-нибудь на потом, хотя, конечно, её снедало любопытство. Адаре важно было понять, сколько правды было в тех фильмах, что она видела, в тех легендах, что читала, и в тех байках, что слышала в походе, сидя у костра. Какой он, оборотень, в жизни? Адара видела и знала только человека. Если в Ремусе и было некое «дикое начало», то ему успешно удавалось это скрывать…

В конце концов, проворочавшись всю ночь, к рассвету она окончательно уверила себя, что следующее полнолуние ещё нескоро и что проблемы нужно решать по мере их поступления.

Она открыла глаза, когда было уже позднее утро. Где-то вдалеке, на первом этаже, суетилась миссис Чарнинг: явственно слышалось нудное гудение пылесоса. И раздражённое потявкивание Чарли, который наверняка забился под кресло в попытке спрятаться от «шумного монстра», грозящегося засосать его любимые игрушки.

Никто и не думал будить Адару.

Рослин была проинструктирована ещё вчера, что подруга будет временно отсутствовать. Главное, не забыть уточнить заранее, какую именно легенду та придумает, чтобы потом не пришлось краснеть перед профессорами. Сама Рослин вопросов не задавала, но, кажется, резонно решила, что отсутствие связано с делами в конторе мистера Уайтлока. Адаре страсть как хотелось поделиться с подругой, но это было невозможно, даже в общих чертах: рассказ бы пестрил крайне большим количеством нестыковок, которые не укрылись бы от пытливого ума, а давать объяснения было запрещено.

Мистер Уайтлок с самого утра направился на встречу с Министром магии, чтобы подать ходатайство о возобновлении расследования убийства тринадцати магглов. На встрече, как ему сообщили накануне, должен был также присутствовать мистер Крауч. Адара искренне пожалела, что не имеет возможности видеть лицо начальника отдела магического правопорядка, когда он поймёт, что кто-то выхватил воспоминания о настоящем убийце прямо из-под носа его людей. Но она, кроме того что на встречах подобного уровня ей присутствовать совершенно не полагалось, должна была дожидаться дома самого Ремуса или хотя бы вестей от него…

Сложнее всего оказалось убедить миссис Уайтлок. Она всегда ворчала, если дела на фирме мистера Уайтлока затмевали учебный процесс дочери. Большей частью от того, что боялась за неё: Адара имела обыкновение лезть туда, куда не просят, и оказываться в самых разных переделках, тогда как в университете она была под присмотром. В конце концов мистеру Уайтлоку удалось уверить жену, что дело, в которое оказалась вовлечена Адара является крайне важным и что при удачном исходе будет спасена жизнь невиновного человека. Пробурчав напоследок что-то о ветряных мельницах, миссис Уайтлок уехала читать очередную лекцию в Королевскую академию драматического искусства.

Адара поднялась с кровати и принялась одеваться: хотелось действовать, а не сидеть дома и ждать вестей от отца или Ремуса, но сама она мало что могла предпринять. Стоило хотя бы узнать адреса ближайших родственников Сириуса или матери Петтигрю, чтобы наведаться туда самостоятельно, а не терять зря время, мучаясь в ожидании.

Шёл одиннадцатый час, а о Ремусе ничего не было слышно…

Адару посетила страшная мысль: мог ли Альбус Дамблдор наказать Ремуса за то, что молодые люди в своё время скрыли тот факт, что Петтигрю мог превращаться в зверя? И в мирное-то время за такими превращениями следили, а тем более — в военное. Что если Ремус действительно попал под какой-нибудь магический трибунал? И теперь вытаскивать придётся уже его самого…

Вдруг снизу раздался мелодичный звонок, потонувший в неистовом лае Чарли, а затем в криках миссис Чарнинг, которая заклинала щенка уняться. Адара хмыкнула и, на ходу застёгивая рубашку, помчалась вниз, надеясь увидеть в прихожей одного очень конкретного мага.

— Ремус! Наконец-то!

Адара уже хотела броситься и обнять напарника, с учётом, что она уже успела представить его в тюремной робе, но вовремя остановилась.

— Доброе утро, или скорее уже день, — он был приветлив, хотя слегка смущён и держался подчёркнуто вежливо. Следствие вчерашнего разговора, поняла Адара.

— Ну что там?! Выкладывай!

— Адара, где твои манеры? — миссис Чарнинг цокнула языком. Она оценивающе глядела на гостя, и, кажется, сочла его крайне приятным молодым человеком, а потому пресекла все расспросы Адары и увела Ремуса в столовую: пить чай. И даже выдала ему свежеиспечённое печенье. Адара тоже было потянулась к тарелке, но получила лёгкий хлопок по руке: потому что проспавшим завтрак печенье не полагалось.

— Как прошло? — повторила свою попытку Адара, когда миссис Чарнинг наконец-то оставила молодых людей в покое и ушла дальше заниматься уборкой.

— Лучше, чем я ожидал. И я точно этого не заслуживаю.

Адара закатила глаза:

— Давай ближе к делу.

— Дамблдор тоже будет присутствовать сегодня на встрече Министра магии с твоим отцом, покажет им воспоминания. Он считает, что с ходатайством от правительства немагической Британии…

— Постой. А что он скажет? Он признается, что знал о том, что Сириус и Джеймс были анимагами? Так или иначе… это вскроется.

— Не знаю. Я спрашивал. Он сказал, что «решит по обстоятельствам».

— Эта информация рано или поздно всё равно всплывёт. Даже если об этом промолчать, и утверждать, что лишь Питер этому научился, что, кстати, лишь сыграет нам на руку и подтвердит тот факт, что Питер не так прост, как кажется…

— Так не пойдёт.

Ремуса ужаснула мысль, что они вот так просто рассуждают о том, как ещё больше «закопать» Питера Петтигрю. Казалось, он так и не смирился с тем, что его лучший друг оказался предателем. Должно было пройти время. Немало времени.

— Согласна. Одна ложь потянет другую. Возможно, Сириуса можно будет как-то оправдать тем, что использовал эту свою магическую способность исключительно против Волдеморта?

— Так он и делал.

— Хорошо. Не будем паниковать раньше времени. Что ещё тебе сказал Дамблдор?

— У него много хороших друзей в Министерстве. Крауч очень взбесился, узнав, что его главного арестанта пытаются утащить у него же из-под носа. Ведь ему сообщили, по какому поводу твой отец собрал сегодня экстренную встречу. Он подозревает, что наше ходатайство будет принято, поэтому уже начал искать себе свидетелей.

— И кто это может быть? — Адара слегка удивилась.

— Дамблдору доложили только одно имя, и об остальных он может только догадываться. Это Игорь Каркаров.

— Ты ни разу не упоминал о нём, — Адара встала, шмыгнула в прихожую, забрала лежавшие у телефона блокнот с ручкой, вернулась на место и записала имя, — Какое отношение он имеет к делу?

— Каркаров — Пожиратель смерти. Грюм недавно засадил его лет на пятнадцать в Азкабан, ту же тюрьму для волшебников, где сейчас Сириус. Подлец редкостный. Мать родную продаст, если назвать верную цену.

 — То есть по факту он ничего не знает…

— Верно, его просто купят, — Ремус сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. — Скажет всё, что ему велит Крауч, лишь бы получить условное.

— И что? Ему поверят на слово? Отец успел немного рассказать мне, о вашей судебной системе. Вряд ли в него уверуют все члены Визенгамота. Слово Пожирателя против нашего слова, подкреплённого фактами и уликами… если только судьями тоже чего-нибудь не пообещают.

— Всем вряд ли. Я очень надеюсь на это, по крайней мере.

Адара сделала в блокноте две пометки: первую о том, что следует покопаться в прошлом Каркарова, вторую — что надо изучить всех членов Визенгамота.

Она подумала ещё немного и вывела на полях «Крауч» и поставила жирный знак вопроса: что, чёрт возьми, он за человек такой.

— Хорошо, хотя, конечно, ничего хорошего. У Дамблдора есть какие-нибудь догадки, кого ещё Крауч может привлечь на свою сторону?

— Есть парочка. Во-первых, Дамблдор полагает, что Крауч пошлёт своих людей к матери Сириуса.

— В чём смысл? Разве ты не говорил, что Сириус ушёл из семьи, потому что не разделял их взглядов? Взглядов вашего этого Гитлера. Его мать разве что подтвердит, что Сириус питал отвращение к тёмной магии…

Ремус замотал головой:

— Всё верно, только семейный скандал вышел слишком уж грандиозным. Сириуса отлучили от семьи. А ведь он был наследником всего рода. На него возлагались огромные надежды. Это всегда его тяготило. Для древних чистокровных семей, как Блэки, это очень важно. В тот день, когда он хлопнул дверью, они вычеркнули его из своей жизни и нарекли предателем.

Адара пока не понимала, к чему Ремус вёл свою нить рассуждений

— Крауч уверен, что Вальбурга как древнейшая представительница своего рода, посчитает ещё большим позором связь не только с предателем, но и с убийцей, а потому будет готова публично порвать любые связи с сыном….

— А потому, — Адара, как ей показалось, уловила суть сказанного и принялась бубнить себе под нос, продолжая строчить в блокноте, — может сказать на зло Сириусу то, что нужно Краучу…

— Так Крауч думает.

— А Дамблдор? Он так не думает?

— Думал. Его переубедил Финеас Найджелус.

— Кто?! — Адара окончательно растерялась и начала раздражаться, что ей приходится вытаскивать из Ремуса каждое слово.

— Финеас Найджелус Блэк. Прапрадед Сириуса. Его уже нет в живых, — поспешил добавить Ремус, но предвосхитить дальнейшую реакцию Адары ему не удалось.

— Вы что ещё и духов с того света вызываете?

Ремус только нахмурился, что заставило Адару на мгновение смутиться.

— Нет, это был его портрет.

Тут уже Адара не выдержала и громко фыркнула:

— Ещё лучше. В магическом законодательстве портрет можно вызвать для дачи показаний?

Ремус укоризненно глянул на девушку, и та прикусила язык, решив впредь воздержаться от дальнейших саркастических комментариев. Повременив с объяснениями, он полез куда-то во внутренний карман и достал оттуда небольшую фотографию. На ней были изображены мужчина и женщина. Адара перевела взгляд с фотографии на Ремуса и обратно: Ремус имел скулы и нос в точности как у мужчины, а улыбку и добрый взгляд без сомнений унаследовал от женщины. Это были родители Ремуса, Адара с любопытством потянулась вперёд, чтобы разглядеть портрет получше, и тут же отпрянула:

— Ой! Они движутся, — поражённо воскликнула она. Ремус изо всех сил старался скрыть улыбку. Родители Ремуса тоже улыбались. Отец приветственно помахал им, при этом очень нежно обнимая жену. Миссис Люпин словно излучала какой-то внутренний свет, но даже чёрно-белому фото не удалось скрыть её болезненный и изнеможённый вид.

У Адары начали закрадываться подозрения, что возможно, кого-то из родителей Ремуса или даже обоих уже нет в живых, а потому она не знала, как спросить Ремуса о них так, чтобы не причинять ему ещё больше боли, чем он испытал за последнее время. Но она не успела ничего спросить, Ремус бережно убрал фотографию обратно во внутренний карман.

— А картины, созданные с помощью магии, и вовсе сохраняют в себе тень человеческой души. По какой-то причине они становятся разумными и ведут свою собственную жизнь, даже после смерти владельца. Хотя при этом она как бы остаются замороженными во времени и «функции» их ограничены. Это просто след человека на земле. Но, нет, предвосхищая твои дальнейшие расспросы, в свидетели их никто не позовёт.

Адара отстраненно подумала, сколько бы преступлений было раскрыто, если тебя мог заложить висящий неподалеку на стене портрет.

— И что сказал Найджелус? — в конце концов, если ровным счётом ничего не сказал ей о родителях, то и спрашивать не стоит.

— «Нет».

— Что «нет»?

— Портрет Финеаса висит как раз в кабинете Дамблдор, потому что прапрадед Сириуса когда-то был Директором Хогвартса. Мы как раз обсуждали с Дамблдором возможность того, что Вальбурга будет давать показания против Сириуса. И Финеас Найджелус сказал «нет»… и исчез. Пошёл в другой свой портрет, который висит как раз в доме, который Сириус покинул, когда ему было шестнадцать.

— И что всё это значит?

— Что, возможно, для Сириуса сожжены ещё не все мосты, ведущие обратно в семью… Дамблдор полагает, что и ему самому нужно будет как можно быстрее связаться с миссис Блэк.

— Хорошо, будем надеяться, что Крауч проиграет это сражение, — в своём блокноте Адара поставила второй жирный знак вопроса на сей раз напротив имени Вальбурги Блэк.

— Кстати, о сражениях, — Ремус снова полез в карман куртки, на сей раз во внешний, и достал оттуда сложенный желтоватый лист плотной бумаги, — Дамблдор с помощью Грюма заручился разрешением на допуск в Архив Министерства Магического правопорядка. Для нас двоих.

Адара тут же протянула руку и выхватил разрешение. На плотном пергаменте красовалась витиеватая печать Министерства магического правопорядка. Допуск, к сожалению, был временным, вступал в силу со следующего дня, действовал пару недель и включал в себя лишь отдельные секции архива, в которых Адаре ещё только предстояло разобраться.

— Завтра же наведаемся туда. Странно, что его вообще выдали. Ведь официальное ходатайство мой отец заявляет только сейчас.

Ремус только плечами пожал: дали и хорошо.

— Ещё я связался с миссис Петтигрю.

— И ты молчал?!

— Да нечего говорить, она позволила навестить её только в среду.

— Почему?

— Не написала. Но меня это тоже несколько удивляет.

— Думаешь, Питер может быть дома сейчас? Довольно глупо, с учётом какую хитросплетённую схему он недавно провернул.

— Помни о том, в каком он сейчас обличье, и что все до единого уверены, что он мёртв.

— Можно навестить без предупреждения. Скажешь, что не дождался ответа.

— Нет, я уже отправил согласие. Так ей будет спокойнее, если она в курсе, что Питер жив и скрывается. А на случай если это действительно так, Грюм выставил своего человека следить за их домом.

— Великолепно, — Адара выпрямилась на стуле, — Значит на сегодня мы со своими планами определись.

И Адара обвела имя Вальбурги Блэк в кружок, так сильно нажав при этом на ручку, что та прорвала тонкий бумажный лист…

Ремус и Адара топтались на пятачке чахлой травы посреди маленькой городской площади. В нескольких кварталах отсюда, на подступах к вокзалу Кингс-Кросс, кипела жизнь — площадь же, обрамлённая фасадами закопчённых домов, казалась совершенно безжизненной и отнюдь не дружелюбной. Ремус обеспокоенно переступал с ноги на ногу: ему это идея с самого начала не казалась хорошей, но отговаривать Адару было бессмысленно… проще присоединиться, чтобы ненавязчиво направлять её неиссякаемый энтузиазм в конструктивное русло.

Адара с любопытством оглядывалась по сторонам, силясь заприметить хоть что-то необычное. Однако уже минут через пять она разочарованно выдохнула: обшарпанные стены, облупившаяся на дверях красках и то тут, то там разбитые окна не выказывали ни намёка на волшебство. Адара поспешила успокоить себя тем, что и паб, в который её завёл Ремус, представлял собой заброшенное годами помещение. Возможно, сейчас перед ней высится средневековый замок с горгульями и шпилями, но, не будучи магом, она не в состоянии его увидеть, а ей очень хотелось. Дом Блэков, судя по рассказам об этой семье, должен был представлять собой нечто грандиозное.

— Как он выглядит?

— Кто? — Ремус, так же как и Адара, внимательно оглядывал площадь, останавливая свой взгляд то на одном, то на другом окне. Его не подстёгивало любопытство, он пытался предупредить появление людей Крауча, которых, по словам информатора Дамблдора, уже должны были послать на поклон к матери Сириуса, чтобы переманить её на свою сторону. И встречаться Ремусу с этими самыми людьми решительно не хотелось. Хотя бы для того, чтобы Крауч не имел ни малейшего понятия о шагах, предпринимаемых Дамблдором.

— Ну, дом Сириуса, — Адара кивком указала на грязные фасады, высящиеся перед ними.

Ремус только плечами пожал:

— Я никогда не был в доме Блэков, у меня есть только адрес.

Ремус порылся в кармане своей куртки, достал аккуратно сложенный листок бумаги и передал Адаре. Она поспешно развернула записку:

— Да, как ты и говорил: площадь Гриммо, 12. Постой… — крупные ровные буквы напоминали отцовский почерк.— Мой папа дал тебе адрес?

— Нет, Дамблдор. Когда мы вчера встречались.

— Кажется, он ошибся…

— Тоже заметила, что между домом 11 и 13 ничего нет? — весело фыркнул Ремус, пряча за напускной весёлостью некоторую обеспокоенность.

Адара хмыкнула. У неё была парочка догадок, и по одной из них нужный дом оказывался под землёй, но, возможно, Ремусу такие умозаключения показались бы попросту смешными, поэтому она предпочла смолчать.

— Директор ничего не упоминал об этом. Верно, и ему не приходилось здесь бывать.

Пока Ремус чего доброго не решил, что раз дома нет, то и делать им здесь нечего, и что изначально он был прав, когда говорил, что поход сюда не самая лучшая идея, Адара всё же высказала то, что давно вертелось у неё на языке:

— Может тебе стоит произнести какое-то заклинание?

— Например?

Адара закатила глаза. Ремус не дрогнул, лишь во взгляде промелькнули озорные искорки.

Только было Адара открыла рот, чтобы подсказать Ремусу ёмкое заклинание, как внезапно прямо перед ними воздух едва заметно задрожал, и между домами 11 и 13 возникла видавшая виды дверь, а следом — грязные стены и закопченные окна. Новоявленный дом словно бы разбухал у них на глазах, расталкивая соседей.

— Это… это ты сделал?

— Нет, — быстро ответил Ремус, озираясь по сторонам. Он понятия не имел, что привело дома в движение. Адара насторожилась.

Старинная дверь резко распахнулась, и с крыльца на мостовую скатился комок барахтающихся и громко чертыхающихся тел.

— Погоди! Вот надеру тебе уши, мелкий паршивец!!!

В дверях промелькнуло смешное лопоухое существо, похожее на то, что Адара уже видела в пабе за день до этого, и злобно погрозило выпавшим кулачком.

— Вот я тебе! — один из барахтающихся мужчин вынул руку с палочкой, но выпущенное им заклинание рассыпалось искрами о громко хлопнувшую дверь.

— Только высунись!

Адара узнала мужчин. По голосам. Именно эти двое приходили в Эйлсбери за стариком-разведчиком. А сейчас Ремус и Адара высились на одиноком клочке травы, и даже к ближайшему «убежищу» — мусорным бакам — они не успеют юркнуть прежде, чем люди Крауча их заметят. Мужчины тяжело вставали, чертыхались, отряхивались… и, прежде чем ближайший из них поднял голову, Адара резко схватила Ремуса за грудки, развернула спиной к дому номер 12 и… поцеловала.

Действие стало неожиданностью даже для неё, не говоря уже о самом Ремусе, который словно окаменел: не дёрнув ни единым мускулом, он стоял деревянным истуканом, сжав руки в кулаках. В какой-то момент девушке показалось, что тот даже дышать перестал, и только его губы оставались тёплыми и мягкими, но Адаре было не до ощущений. Своих или его. Краем глаза она следила, как один из волшебников махнул на них рукой, и оба скрылись в ближайшем проулке.

Послышался едва различимый, но безошибочно узнаваемый хлопок.

Всё, память им теперь, кажется, не сотрут.

Адара мгновенно отпрянула от Ремуса:

— Прости! Ничего другого мне не пришло в голову, а так они даже внимания на нас не обратили…

Она избегала взгляда Ремуса, который смотрел на неё не то затравленно, не то ошарашенно. Она даже было захотела обидеться: в конце концов, обычно её поцелуи такого отторжения не вызывали, но вовремя вспомнила, что они здесь с важной миссией, а потому поспешила на крыльцо, пока то не растворилось в воздухе.

Ремус двинулся следом не сразу.

Адара топталась у двери в нерешительности. Не иначе как по приказу мадам Блэк были вышвырнуты два представителя власти. А сейчас к ней нагрянут: маггла, чьё племя стремится истреблять тёмный маг, политического курса которого придерживаются родственники Сириуса; и оборотень, которых, как поняла Адара, сильно не жалуют… Пришли же они, чтобы заступиться за её непутёвого сына, которого она лично выгнала из семьи много лет назад…

— Т-ты всё ещё уверена? — голос Ремуса слегка охрип, но он быстро справился с собой. Адара всё-таки не могла не заметить, в какой ужас «напарника» привёл её неожиданный метод маскировки. Кажется, болезнь Ремуса была преградой не только для того, чтобы завести друзей…

— Честно? Нет. Но что мы теряем?

— Максимум слетим с лестницы, — она не увидела, почувствовала, как он пожал плечами.

— Тогда ладно, — Адара схватилась за серебряный дверной молоток, сделанный в виде извивающейся змеи, и стукнула трижды, заметив про себя, что ни замочной скважины, ни ящика для писем не было.

И тишина.

Адара стукнула ещё раз, и за дверью можно было отчётливо различить шорох.

— Госпожа велела Кикимеру гнать прочь из благородного дома Блэков всякое отребье! Да как они смеют осквернять…

— Мы НЕ из Министерства! — рявкнул Ремус, стараясь перекрыть грязное бормотание. За дверью притихли в раздумьях. Послышался звук отпираемого засова, дверь едва отворилась, и в щели показался нос картошкой и два больших глаза, похожих на теннисные мячи. Домовик внимательно осмотрел пришельцев… и презрительно сощурился:

— Пускать не велено. Госпожа не принимает.

Ремус упёрся ладонью в цельное дерево, чтобы помешать домовику захлопнуть дверь у них перед носом.

— Прочь отсюда! Госпожа велела Кикимеру всех гнать прочь! — эльф упёрся в дверь со своей стороны, и Ремус, кажется, не ожидал такой прыти и силы от столь маленького существа.

— Эй, пусти нас! — крикнула Адара, не зная, как именно нужно обращаться к домовому-эльфу. С этим маленьким вредным существом рассыпаться в вежливых оборотах не хотелось. Вот только этого и не потребовалось.

Дверь резко распахнулась, отчего Ремус ввалился внутрь.

Эльф замер на месте и во все глаза глядел на Адару. Казалось, даже, что его немного потряхивало. Он было дёрнулся в каком-то странном подобие поклона, но потом передумал и остался стоять ровно. На девушку он смотрел с крайне странным выражением: смесь удивления и ужаса. Адара со страхом подумала, что если даже вот такие существа с «отвращением» реагируют на появление неволшебника в доме волшебника, то чего в таком случае стоит ждать от хозяйки дома?

Домовой эльф попятился, пропуская их внутрь.

Адара и Ремус, с нескрываемым любопытством оглядываясь по сторонам, двинулись прямо по длинному коридору. На стенах висели потемневшие от времени портреты, нарисованные на них волшебники, кажется, погрузились в послеполуденный сон. Новопришедшие не заставили их проснуться, возможно, потому что звуки шагов тонули в ворсе серебристой ковровой дорожки. Потрясающей красоты хрустальная люстра, а также серебряные подсвечники, высившиеся на выстроившихся вдоль стен изящных столиках, были оформлены по-змеиному и заполняли коридор приглушённым светом.

Кикимер запер дверь и трусцой обогнал их, направляясь к лестнице, ведущей на верхние этажи. Ремус и Адара миновали большую подставку для зонтов, сделанную, казалось, из отрубленной ноги тролля. Тролля? Это как-то само пришло в голову. Конечно, никаких троллей Адара никогда не видела, и очень понадеялась, что подставка была не больше, чем предметом извращённого искусства, потому как ей совершенно не хотелось встретиться лично с хозяином такой вот ноги. Но чем дальше они шли, тем более вероятной становилась подлинность происхождения подставки для зонтов. Вдоль первого лестничного пролёта, на стене, расположился ряд декоративных деревянных пластин. Присмотревшись внимательнее, Адара охнула от ужаса и отвращения: на пластинах были прибиты сморщенные головы домовых эльфов. У всех — одинаковые вытянутые носы-рыльца. В подлинности голов сомневаться не приходилось...

С каждой минутой, проведённой в этом доме, у Адары оставалось всё меньше вопросов касательно причин, побудивших Сириуса бежать прочь, куда глаза глядят.

Ремус ободряюще коснулся её предплечья, но уверенности это не прибавило. Она уставилась себе под ноги и ускорила шаг.

Кикимер остановился посреди площадки второго этажа, куда выходило три двери. Ремуса он предпочитал не замечать, зато во все глаза глядел на Адару. И, кажется, совершенно не знал, что ему делать. Адара решила прекратить мучения эльфа:

— Где миссис Блэк?

— Госпожа в гостиной, мисс.

Ремуса отчего-то крайне удивил такой вежливый и поспешный ответ, он перевёл взгляд с эльфа на Адару и обратно, будто смотрел крайне занятный теннисный матч.

Без раздумий Адара направилась в среднюю дверь, запоздало подумав, что гостиная не обязана быть именно там. Но она не ошиблась: за дверью их ждала продолговатая комната с высоким потолком и серебристо-изумрудными гобеленами. На одной из стен было вышито огромное раскидистое дерево с портретами, Адаре ужасно захотелось его рассмотреть поближе…

— Кикимер, ты посмел ослушаться меня?

Этот властный голос показался Адаре знакомым: кажется, в младшей школе одна из учительниц пыталась осадить их во время перемены схожими интонациями.

Миссис Блэк сидела в кресле, спиной к вошедшим, прямо напротив окна. Зелёная бархатная штора была наполовину отодвинута.

— Я, кажется, велела гнать прочь всех этих лицемерных министерских крыс.

Кикимер словно набрал воды в рот. Его огромные глаза забегали по комнате. А потом он обхватил себя тонкими ручонками и стал неистово раскачиваться. Адара поймала себя на мысли, что здесь и сейчас происходит что-то, чего она пока не понимает.

— Миссис Блэк, мы не представляем здесь Министерство, — примирительно начал Ремус, сделав шаг вперёд и загородив Адару плечом.

— Мне всё равно, кто вы и откуда. Я никого не желаю видеть в своём доме.

Адара скорее почувствовала, чем услышала, что голос женщины едва заметно дрогнул.

— Мы здесь, чтобы поговорить о Сириусе…

— О, разумеется, — секунда — и миссис Блэк клокотала от гнева. — Кажется, я поняла, кто вы!

Миссис Блэк поднялась на ноги и обошла кресло, её пальцы впились в мягкую спинку. Женщина, чей возраст трудно поддавался определению, была очень красива, хоть лицо её было искажено яростью и, может ли это быть, болью? Тёмные блестящие волосы были стянуты в замысловатую причёску, бархатное изумрудное платье вырисовывало точёную фигуру. Серые глаза метали молнии.

— Пророк уже прознал, верно? Опять отправил своих стервятников к нашей семье?!

— Нет, я друг Сириуса, мы учились вместе и…

— Друг? — миссис Блэк громко рассмеялась.

Адара не знала, чего ожидать. Она выступила вперёд, оттеснив растерявшегося Ремуса в сторону:

— Миссис Блэк, я адвокат, меня зовут Адара Уай…

Миссис Блэк побелела как полотно. Пошатнулась и осела обратно в кресло, схватившись за сердце:

— Это невозможно… невозможно, невозможно…

Кикимер подскочил к хозяйке, готовый в любой момент подхватить её, если та упадёт в обморок.

Адара и Ремус замерли на месте, не понимая, что происходит.

— Это всё ты! Всё из-за тебя! — миссис Блэк указывала на Адару трясущейся рукой. Кажется, она потеряла всякое самообладание. Она кричала так, словно ей причиняли невыносимую боль. — Ты-ты моё проклятие! Проклятие! Оставь меня в покое!

Ремус очнулся первым, не теряя более ни минуты, он схватил свою напарницу в охапку и выволок за дверь…

Адара смутно помнила, как они очутились в небольшом сквере, в её ушах всё ещё стояли крики миссис Блэк…

Они с Ремусом приходили в себя, сидя на скамейке напротив маленькой англиканской церкви. Церкви святого Марка, как гласила скромная каменная табличка, в которую Адара уткнулась взглядом. Произошедшее не выходило из головы. Первым молчание нарушил Ремус:

— Зато теперь одно мы знаем точно: мать Сириуса не будет давать против него показания.

Адара недоумённо обернулась к нему. Думала она сейчас совсем не об этом. Бледное, искаженное болью и яростью лицо миссис Блэк не выходило из её мыслей. Адара потрясла головой в попытке прогнать этот образ, но безуспешно.

— Ремус… что, чёрт возьми, произошло?

Ремус медлил с ответом, он думал, водя взглядом по церковной стене напротив, будто ответ вот-вот проявится на старой каменной кладке.

— Я не знаю, — наконец сдался он. — Но вряд ли дело в тебе. Возможно, у миссис Блэк повредился рассудок. Ведь теперь она потеряла всё: отец Сириуса и его младший брат умерли совсем недавно, а сам Сириус теперь… теперь на всю жизнь… останется в Азкабане. Кажется, с ней в доме остался только этот старый эльф.

Об этом Адара не подумала, но версия действительно звучала правдоподобно. Она не знала, что творилось в семье Блэк до всех этих ужасных событий. Разве что Ремус рассказывал ей о причинах, побудивших Сириуса бежать из дома. Сейчас всё это казалось неважным. Потому что такой участи не заслуживал никто. Адаре не приходилось терять близких. Возможно, её настоящие родители и умерли, но этого Адара не знала, а потому смерть была для неё чем-то посторонним. Чем-то, с чем она сталкивалась только в прецедентах, новостях или фотографиях из отчётов, но никогда не доводилось ей видеть сошедшего с ума от горя человека, чья душа была вывернута наизнанку…

— Ремус, что с ней будет? Может, стоит как-то помочь? Вызвать кого-нибудь?

Люпин задумался:

— Сириус как-то обмолвился, что после смерти брата мать прекратила общение со всеми родственниками…

— Кажется, ей требуется медицинская помощь.

Ремус колебался, видимо, он об этом тоже подумал, но всё же покачал головой:

— Сейчас домовик справится. Они многое могут и умеют. И получше любого волшебника.

— А психотерапевты и психологи у вас есть?

— Если и есть, то в больнице святого Мунго. Но, боюсь, сама миссис Блэк туда никогда не обратится, а колдомедики в дом Блэков без спросу не сунутся…

Они снова замолчали, и каждый думал о своём. Адара раз разом прокручивала в голове всё то, что видела и слышала сегодня. Миссис Блэк выгнала людей Крауча и работников министерства, когда те пришли к ней с предложением дать показания против сына. Выгоняет ли она всех подряд или её привело в бешенство их предложение, и она не будет выступать против Сириуса? Возможно ли, что вопреки всем пересудам миссис Блэк любит своего старшего сына несмотря ни на что? Или всё-таки рассудок её помутился, и она совершенно не понимала, что происходит вокруг? Подтверждением последнего служила её реакция в самом конце их короткого разговора. Были ли её крики о проклятии лишь бредом, или она, Адара, всё же имеет отношение ко всей этой истории, ведь миссис Блэк начала кричать сразу, как только услышала её имя? Только вот Адара могла поклясться, что никогда не видела раньше эту женщину, но всё же странное беспокойство сжимало её сердце:

— Мне кажется, она всё равно его любит.

Ремус оторвался от созерцания стены и с недоумением уставился на напарницу.

— Миссис Блэк. Сириуса. Она прогнала людей Крауча.

— Не могу быть в этом уверен. Возможно, она не простила им смерть мужа и младшего сына. Ведь министерство вообще не вело расследования. Они решили, что если Регулус — брат Сириуса — был Пожирателем смерти, то умерев — получил по заслугам. Хотя Сириус считает, что Регулуса убили, потому что тот решил «дать задний ход».

— Хотел выступить против Волдеморта?

— Я мало знал Регулуса. В основном со слов Сириуса. Хотя Регулус и учился всего на год младше нас. Когда мы узнали, что Регулус погиб, Сириус был уверен, что его младший брат просто струсил и пошёл на попятную, и люди Волдеморта убили его за дезертирство. До нас не доходили никакие слухи о том, что Регулус пытался хоть как-то противостоять Волдеморту.

— А отец Сириуса? Что с ним сталось?

— Сердце. Он не смог перенести смерти младшего сына. Сириусу удалось добиться короткой встречи с отцом после исчезновения Регулуса, но отец мало что знал. Сказал только, что Регулус просил защитить дом.

— Дом? Не себя?

— Не уверен, что могу ручаться за подлинность цитаты. Сириус часто использует своё виденье в рассказах, особенно когда речь идёт о его семье.

— Где нашли тело Регулуса? Ты сказал, что он исчез.

— В этом и дело: тело не нашли. Мистер Блэк искал, но в Министерстве помочь ему не захотели. Война была в самом разгаре, многие пропадали без вести. Тем более, как я уже говорил, Пожирателя смерти, пусть даже бывшего, искать никто не будет.

— А Сириус? Он пытался его найти?

— Я знаю, что он искал, хотя Сириус из кожи вон лез, чтобы никто этого не заметил. Он винил себя в том, что случилось с братом.

— Если тело не нашли, почему все уверены, что Регулус мёртв? Или миссис Блэк и Сириус верят, что он может найтись?

— Кажется, в гостиной, в доме Блэков, мы видели гобелен. Это их генеалогическое древо. Сириус говорил, что оно заколдовано: даты рождения и смерти их семьи появляются там сами по себе. Такие чары невозможно обмануть.

Адара притихла. Она снова представила пышущую роскошью гостиную и двух людей, замерших напротив гобелена и боящихся увидеть появление четырёх цифр напротив даты рождения своего младшего сына. Она никогда не видела мистера Блэка, он казался ей статным, не менее красивым, чем жена, но обладающим более мягкими, располагающими чертами лица и обязательно добрыми тёмными глазами…

Мысль снова перескочила. Не стоило забывать о расследовании. С каждым днём история обрастала всё новыми подробностями, которые, на первый взгляд, не имели никакого непосредственного отношения к делу. И сложно было угадать, какая деталь прольёт свет на то, что произошло в ночь убийства Лили и Джеймса Поттеров. И, кажется, вопросов становилось всё больше и больше чем ответов, однако кое-какие новые выводы всё же напрашивались:

— Знаешь, наверное, Сириус не считал тебя предателем, — начала Адара, Ремус попытался ей возразить, но она поспешила закончить мысль, — по крайней мере, это была не основная причина. Кажется, после смерти брата он решил перестраховаться. Сделать ещё надёжнее то, что и без того было надёжно…

Ремус не ответил. Он лишь судорожно выдохнул и спрятал лицо в ладонях. Вовремя вспомнив реакцию напарника на вынужденный поцелуй, Адара подавила внезапно нахлынувшее желание обнять Люпина.

— Мы его вытащим, слышишь? Сделаем всё возможное, а если «возможное» закончится… ну что ж? Возьмёмся за «невозможное».

Примечание к части

Я к вам не только с новой главой, но и с хорошей новостью: теперь ваш автор наконец-то магистр! Так учёба целиком и полностью позади, так что искренне надеюсь, что смогу больше времени уделять творчеству. Спасибо вам за ваши отзывы, было приятно их периодически перечитывать: это подстёгивало быстрее закончить диссертацию и заняться более приятным написательством.

Искренне надеюсь, что новая глава вас не разочарует, потому как всё же учёба и работа меня порядком вымотали. Жду ваших откликов! Спасибо, что ждёте и терпите мои долгие отсутствия!

Напоминаю, что у меня появилась свой небольшой уголок, который я также планирую пополнять всякими интересностями: https://vk.com/roristead

Стрелки часов, на которые падал светивший с улицы фонарь, неумолимо стремились к четырём. Прошедший день был столь насыщенным, что Адаре, без конца ворочавшейся на влажных простынях, так и не удалось уснуть. Волновало её многое. И в первую очередь не переставала она думать о миссис Блэк. Несколько раз за ночь Адара порывалась собраться и вернуться на площадь Гриммо, чтобы удостовериться в том, что душевное здоровье — и без того пережившей многое — женщины не было загублено окончательно. Вряд ли, думала Адара, сердца волшебников сильно отличаются от сердец неволшебников и у них совсем не случаются инфаркты.

Не давали покоя и последние слова, сказанные миссис Блэк:

— Это всё ты! Всё из-за тебя! Ты-ты моё проклятие! Проклятие! Оставь меня в покое!

Услужливое подсознание раз за разом прокручивало эти обвинения в её голове, силясь разгадать их тайный смысл.

Когда и чем Адара успела так насолить женщине? Самым логичным объяснением казалось происхождение девушки: она не была волшебницей. После рассказов Ремуса о причинах, побудивших Сириуса сбежать из семьи, а также об идеях, которые активно населял в магическом мире тёмный маг, Адара имела все основания предполагать, что такой, как она, в этом доме были не рады. Война отняла у Вальбурги Блэк слишком много. Но обвинить она предпочла не тёмного мага, а таких, как Адара.

Наверное, не стоило забивать себе этим голову и сосредоточить все мысли на расследовании. Но Адара испытывала щемящую жалость и сочувствие к женщине, оставшейся одной в огромном тёмном доме наедине с отчаянием и пониманием, что она потеряла всю свою семью.

Любила ли она своего старшего сына? На этот вопрос у Адары теперь уже не было ответа: слишком мало они пробыли в доме, чтобы это выяснить. Возможно, тот факт, что миссис Блэк выгнала людей Крауча и так эмоционально отреагировала, когда они впервые упомянули Сириуса, лишь показатель того, что она хочет оградить себя от любого рода раздражителей или, как заметил Ремус, признак помутившегося рассудка.

Адаре отчего-то хотелось верить, что миссис Блэк любила. Хотя Адара не была из тех, кто всем и каждому доказывает, что материнский инстинкт настолько силён, что мать несмотря ни на что любит своё дитя.

Бывает и так, что родители своих детей бросают. Это Адара знала не понаслышке. Уайтлоки практически никогда не поднимали тему с удочерением. Адара знала, что неродная, но ни минуты не чувствовала себя таковой. Её взяли, когда ей было пять — до этого она совершенно не помнила себя.

В детском приюте, о пребывании в котором Адара также ровным счётом ничего не помнила, информация о её родителях была засекречена. Так сказал ей мистер Уайтлок, когда она достаточно подросла и стала задавать всё больше и больше вопросов. Отец уверил её, что даже связи на самом высоком уровне не позволили ему раскрыть личности биологических родителей девочки. Адара поверила, но спустя несколько лет, уже став студенткой юридического университета, сама отправилась в приют. Однако по указанному адресу нашла только обветшалое здание, вход в которое преграждали полосатые ленты и табличка, информирующая о том, что это аварийное сооружение отдано под снос и стоит держаться от него подальше. Если здесь когда-то и был приют, то все следы его затерялись давным-давно, и больше никакой информации Адаре выудить не удалось, хотя она ни одну неделю просидела в библиотеке, изучая архивные выпуски газет в поисках хоть малейшего упоминания.

Мистер Уайтлок, по просьбе дочери, также навёл справки, по которым он смог лишь предположить, что приют мог закрыться после скандала, связанного с жестоким обращением или ненадлежащим содержанием детей. Ответ Адару не удовлетворил, но заметив, сколько неудобства причиняет своими вопросами, девушка решила подождать более подходящего момента.

Учёба и подработка в конторе отца стали занимать всё её время и силы, заставив отодвинуть выяснение своей настоящей родословной на второй план. Лишь иногда, засыпая после очередного насыщенного дня, она думала: а стоило ли оно того? Узнать, что тебя бросили, потому что ты не нужна? Но здесь и сейчас ты нужна тем, кого называешь родителями. Тогда Адара утверждалась в мысли, что только это и имеет значение.

Мысли её переключились на разговор с отцом, который уже был дома, когда Адара и Ремус вернулись после встречи с Вальбургой.

Мистер Уайтлок тут же посвятил молодых людей в курс дела. Стандартные процедуры, которые сложно было назвать упорядоченными и от которых подозрительно веяло средневековьем, ускорялись или отменялись вовсе в связи с чрезвычайной щекотливостью дела. Ходатайство мистера Уайтлока было принято, чтобы избежать политического скандала с правительством немагической Британии, которое и так выражало крайнюю обеспокоенность происходящим в магическом мире. Магглы тоже гибли на этой чужой войне. Тем более Министерство магии никак не могло позволить дискредитировать себя в глазах волшебного сообщества, если бы выяснилось, что они поймали не «правую руку» павшего Тёмного Лорда, а человека, который яро боролся с тёмной магией и просто-напросто пытался спасти семью друга. А настоящий убийца тринадцати невинных магглов находится на свободе и успешно инсценировал собственную смерть. Конечно, рано или поздно вся эта история просочилась бы в газеты. А пока не будет дан окончательный ответ на вопрос, кто же виноват в том, что случилось в Эйлсбери, и кто именно сдал лорду Волдеморту Лили и Джеймса Поттеров, соблюдалась строгая секретность.

Мистеру Уайтлоку также удалось перекинуться парочкой слов с господином Директором, и последний выразил свою крайнюю признательность и отметил, что без вмешательства правительства магглов, ему одному и вовсе не удалось бы «расшевелить» магическое сообщество. Министерство Магии ох как не любило признавать свои ошибки. Тем более мистер Крауч, который уже успел записать поимку Сириуса Блэка в свой послужной список , чтобы козырнуть им на следующих выборах на пост Министра Магии.

Слушание таким образом назначили на следующий понедельник, а значит у команды спасения осталось меньше недели, чтобы собрать все доказательства и выстроить линию защиты Сириуса. Выбить встречу с самим Блэком пока что не удавалось, но этим Дамблдор захотел заняться лично.

Мистер Уайтлок также уточнил, возможно ли использовать зелье Правды. Адару это поразило до глубины души: какую пользу могло сослужить такое зелье! Но Крауч был категорически против: кричал, что самому преданному стороннику Тёмного лорда ничего не стоит обмануть любое зелье и что тёмная магия и не на такое способна. Мистеру Уайтлоку не удалось возразить. Однако не вступился за такой метод и Дамблдор. Как выяснилось уже после встречи, дальновидный Директор был уверен, что под действием зелья Сириус только громко признает себя виноватым: виноватым в том, что не уберёг друзей. Но признания вины будет достаточно для Крауча, который услышит только то, что жаждет услышать, для того, чтобы засадить Сириуса пожизненно.

Адара не могла не заметить, как расстроился Ремус, узнав, что пока нет возможности увидеться с Сириусом. Она понимала, о чём он думает: Сириус не знает, что есть те, кто верит в его невиновность. И знает ли Сириус, что Питер инсценировал свою смерть? Успел ли заметить при взрыве, как тот превратился в крысу? Даже если и заметил, он не может не понимать, что весь свет считает его убийцей.

— Он в Азкабане. Ему нужна надежда, — сказал Ремус, и мистер Уайтлок согласно кивнул.

Адара не знала подробностей, только лишь, что Азкабан это тюрьма. И казалось, что место это действительно жуткое. От неё не укрылся тот факт, что её отец избегает лишний раз упоминать о нём, а Ремус становится чуть бледнее обычного. Посещал ли её отец эту тюрьму? Вероятно, но возможности спросить не представилось. А лишний раз напоминать Ремусу каково Сириусу приходится в тюрьме не хотелось.

Так в раздумьях прошёл час, а сон всё не приходил. Одеяло раздражало, а любая поза казалась чрезвычайно неудобной. И Адара всё же не выдержала.

Она включила небольшой ночник, отбросила одеяло в сторону и вылезла из кровати. Ноги коснулись холодного пола, она поёжилась. Поскорее натянула первые попавшиеся джинсы и свитер и села за письменный стол. Найдя приличного вида лист бумаги, она принялась за письмо, предназначавшееся не кому-нибудь, а самой Вальбурге Блэк.

Первым делом Адара извинилась за их с Ремусом внезапный и сумбурный визит, выразив надежду, что душевное равновесие женщины не было подорвано окончательно, а затем коротко рассказала о том, что на самом деле произошло с её сыном. И попросила о помощи, известив на всякий случай о времени и месте первого слушания.

В какой-то момент Адаре показалось полнейшей глупостью то, что она делает. Но она поспешила убедить себя в том, что всё правильно. Это был шанс, за который нужно было зацепиться.

Она была уверена, что ни Ремус, ни мистер Уайтлок, который несколько напряжённо выслушал их рассказ о походе на площадь Гриммо, не одобрили бы её поступка. Невзирая на это, она направилась к родовому поместью семьи Блэк.

Город потихоньку начинал пробуждаться, хотя темнота на улице этому не способствовала: до восхода солнца оставалось ещё больше часа, но погода обещала быть хорошей. Неторопливо рассекали утреннюю дрёму первые машины, подбирали редких пассажиров ленивые автобусы. На одном из таких Адара и отправилась в путь. Потому как оседлай она своего железного коня, то перебудила бы всю улицу, но главное своих родителей, а ведь она так старалась покинуть свой дом незамеченной, что даже Чарли не показал носа из родительской спальни.

По дороге она думала о том, каково Сириусу приходилось расти с такой семьёй и в таком доме, что ему даже пришлось сбежать. Сбежала бы она сама? Отчего-то ей не составило труда представить себя, живущей в таком месте. Однако же не самое лучшее место для воспитания детей. Эти головы эльфов вдоль лестницы, металлические змеи, нога тролля… Хотя признаться, за ногой можно прекрасно укрыться, если играешь с кем-нибудь в прятки…

Если бы Адара выросла в таком доме, и приходилась бы Сириусу, например, сестрой, то в одиннадцать лет они бы непременно вместе отправились в школу чародейства и волшебства. И с Ремусом они бы познакомились гораздо раньше. Смогли бы они поладить, ведь сейчас их объединяло общее дело?

Адара впервые разрешила себе вспомнить тот поцелуй на площади и уверила себя, что порыв был исключительно прагматический. Хотя то факт, что её инстинкт самосохранения выдал именно такое решение проблемы, её несколько обеспокоил.

Ведь это ничего не значило.

Окаменевший истуканчиком Ремус, кажется, вообще до этого не общался с девушками особо близко. Наверное, виновата была его «болезнь». Поэтому Адара строго-настрого запретила себе впредь хоть как-то смущать своего напарника, которому и так приходилось сейчас несладко.

Добравшись до нужной площади, Адара первым делом внимательно огляделась: нет ли где людей Крауча. В одиночестве нарваться на них ей бы не хотелось. Её могли узнать.

На площади было пусто, кое-где в окнах обшарпанных домов тускло горел свет: жители домов 11 и 13 собирались на работу. И ни следа дома номер 12.

Об этом Адара не подумала. В прошлый раз дом появился, когда эльф вышвырнул людей Крауча на улицу. А поскольку ранних визитов скорее не предвиделось, то и нужный фасад обнаружить будет невозможно.

Адара окинула площадь задумчивым взглядом и, ничего лучше не придумав, зашагала к стыку между домами 11 и 13.

— Чёрт возьми, что же это такое, — раздражённо пробормотала Адара себе под нос. — Если бы я была Блэком, как бы попала домой?

Стоило ей произнести последнюю фразу, как воздух едва заметно задрожал, и между домами 11 и 13 возникла уже знакомая обшарпанная дверь, грязные стены и закопченные окна. Без сомнения, теперь перед ней снова был дом номер 12. Осталось только придумать, как передать письмо, поскольку щели для писем в этой самой двери не было. А стучаться в такой час было бы верхом неприличия. Если в прошлый раз просто выгнали за порог, то в этот, чего доброго, могли и проклясть.

На её счастье дверь была не только обшарпанная, под ней образовалась небольшая щель — видимо дом слегка перекосило от времени, или же погода стояла на удивление солнечная, а потому древесина ссохлась. Так или иначе Адаре удалось подпихнуть тонкий конверт под дверь.

Почувствовав, как камень упал с души, Адара ещё раз окинула взглядом мрачный дом. Ей хотелось верить, что когда-то то место было совершенно другим: красивым и величественным.

Она неспешно направилась в сторону центра. У неё было предостаточно времени, чтобы пешком добраться до маленькой улочки под названием Корнер-хаус стрит, где Ремус назначил ей встречу: сегодня по специальному разрешению они должны были попасть в Архив Министерства правопорядка.

~*~

Ремус, имевший весьма уставший вид, вышагивал взад и вперёд, напротив видавшей виды телефонной будки, в которой не хватало нескольких стёкол. Несмотря на то, что сейчас они находились в самом центре, Адара и предположить не могла, что вход в Министерство магии может находится в таком неприглядном закоулке, прямиком напротив огромного мусорного бака, стен и стен, расписанных граффити. Никаких дверей поблизости не наблюдалось.

— Доброе утро, — поприветствовал напарницу Ремус и открыл дверь телефонной будки, приглашая её зайти внутрь, — нам сюда.

— Привет, — недоуменно откликнулась Адара, но пошла вперёд, не задавая лишних вопросов. За несколько дней она уже увидела и узнала столько, что удивляться не приходилось.

Ремус торопливо вошёл следом и захлопнул дверь. Для двоих здесь едва хватало места. Адара оказалась прижатой к телефонному аппарату, висевшему криво, словно какой-то хулиган пытался его сорвать. Ремус протянул руку мимо неё и взял трубку. От её внимания не укрылось, что он всеми силами старается её не касаться.

— Надеешься, что он ещё жив? — хмыкнула она.

— Сейчас узнаем, — Ремус протянул другую руку и принялся набирать номер на крутящемся диске, Адара внимательно следила за его манипуляциями. Шесть. Два. Четыре. Опять четыре. И снова два. Когда диск с мягким стрекотанием вернулся на место. в будке зазвучал прохладный женский голос, заставивший Адару вздрогнуть: казалось, его невидимая обладательница стоит с ними рядом:

— Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.

— Вот видишь, — Ремус кивком указал Адаре на телефон. — Ремус Люпин и Адара Уайтлок. У нас есть разрешение на посещение Архива отдела магического правопорядка.

— Благодарю вас, — учтиво произнес прохладный женский голос. — Пожалуйста, возьмите значки и прикрепите к мантии спереди.

Что-то щелкнуло, затрещало, и Адара увидела какую-то штучку, скользнувшую по металлическому желобку для возврата монет. Это оказались серебряные значки с их именами и надписью: «Архив ОМП». Оба прикололи значки на свою одежду. Вновь послышался женский голос:

— Вам необходимо пройти досмотр и зарегистрировать ваши палочки у дежурного колдуна, чей пост находится в дальнем конце атриума.

Не успела Адара подумать, что возможно возникнет неловкая пауза на посту дежурного колдуна, когда окажется, что она не волшебница, как пол телефонной будки дрогнул, и они медленно поползли вниз. Адара опасливо смотрела, как тротуар за стеклянными стенками поднимался все выше, пока темнота не сомкнулась у них над головами. После этого некоторое время ничего не было видно. В ушах раздавался только однообразный механический звук... словно в старом лифте. Примерно через минуту (хотя Адаре показалось, что прошло гораздо больше) их ступни озарила полоска золотистого света. Расширяясь, свет постепенно залил всю кабину и наконец ударил в глаза, заставив моргать.

— Министерство магии желает вам приятного дня, — сказал напоследок женский голос.

Ремус открыл дверь будки и вышел, Адара — за ним, разинув в изумлении рот.

Они стояли в конце очень длинного, великолепного зала с темным паркетным полом, отлакированным до зеркального блеска. На переливчато-синем потолке сияли золотые символы, которые перемещались и видоизменялись, делая потолок похожим на огромную небесную доску объявлений. В стенах, обшитых гладкими панелями из темного дерева, было устроено множество позолоченных каминов. Каждые несколько секунд в том или ином камине на левой стене с мягким свистом кто-то появлялся — либо волшебница, либо волшебник. Справа перед каминами стояли небольшие очереди желающих покинуть Министерство.

— Там же пламя!

— Это каминная сеть, — спокойно пояснил Ремус. Он не спешил, позволяя своей спутнице хорошенько оглядеться. При этом сам он, кажется, был напряжён и крайне внимателен, бросая мимолётные цепкие взгляды на всех проходящих. — Многие волшебники подключают свои камины к ней, чтобы путешествовать. Есть специальный летучий порох. Его бросают в огонь и тогда нужно шагнуть в пламя и назвать место, куда хочешь попасть.

— В волшебном мире есть какие-то… кхм. более приятные варианты передвижения? — поинтересовалась Адара, с неприязнью вспоминая, какие ощущения испытала при трансгрессии.

Ремус только усмехнулся в ответ, а потом добавил:

— С учётом что у тебя есть мотоцикл, тебе бы, наверное, понравилось летать на метле. Кстати, я говорил, что у Сириуса тоже есть мотоцикл? Огромный и летающий.

— Летающий? — с восторгом переспросила Адара. Ремус улыбнулся, увидев как заблестели глаза его спутницы.

— Ещё какой. Кажется, теперь ты ещё больше захочешь вернуть Сириуса, чтобы тот дал тебе покататься.

Но Адара уже не слушала, она во все глаза изучала фонтан, возвышавшийся посреди зала. Именно к нему они и направились. Фонтан представлял собой целую скульптурную группу. Самая высокая из фигур изображала благородного чародея, взметнувшего в воздух волшебную палочку. Вокруг него стояли красивая волшебница, кентавр, о которых Адара знала только по мифам древних греков, уже знакомый ей эльф-домовик и ещё одно странное существо, чуть крупнее эльфа. Последние трое смотрели на волшебницу и чародея снизу вверх, с обожанием. Из концов волшебных палочек, из наконечника стрелы кентавра, из острия шляпы неизвестного Адаре существа и из ушей эльфа били сверкающие струи, и журчание воды примешивалось к хлопкам трансгрессии и к шороху бесчисленных подошв.

— Кто это? — Адара кивком указала на неизвестное существо.

— Это гоблин. Страшно гордые и зловредные существа. Основали и владеют единственным в Англии волшебным банком.

— Лепреконы, что ли?

— Не вздумай сказать им это при встрече. Этим памятником, кстати, они крайне недовольны.

— Не удивительно.

— Нам туда, — Ремус едва дотронулся до её локтя и указал на золотые ворота в конце Атриума.

— Ты часто здесь бываешь?

— Нет, совсем нет. Всего пару раз до этого был. Мой отец здесь работал. В отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Какова ирония… А таких, как я, тут не очень жалуют. Даже странно, что чародей не стоит на волчьей шкуре… — с горькой усмешкой заметил Ремус. Адара грустно вздохнула, и ничего не ответила.

Минуя фонтан, она заметила сверкающие на дне бассейна серебряные и бронзовые монетки. Рядом на маленькой потускневшей табличке было написано:

ВСЕ ДОХОДЫ ОТ ФОНТАНА ВОЛШЕБНОГО ПЕРЕДАЮТСЯ БОЛЬНИЦЕ СВЯТОГО МУНГО.

— У вас и больница своя есть?

В ответ Ремус только кивнул через плечо. Адара поняла, что всё это место ему крайне не по душе. И ему не терпелось побыстрее закончить.

Они вышли из толпы сотрудников, направлявшихся к золотым воротам. Слева от них за столом, под табличкой с надписью «Охрана», сидел полный волшебник в переливчато-синей мантии. При их приближении он поднял глаза от газеты под названием «Ежедневный пророк». На фотография фигурки двигались совсем как родители Ремуса. Адара с любопытством уставилась на газету, пытаясь прочесть заголовки и узнать, какие же новости будоражат волшебный мир.

— Добрый день! У нас есть разрешение на посещение Архива отдела магического правопорядка.

— Сюда, пожалуйста, — сказал дежурный скучающим голосом.

Оба сделали два шага вперёд, и волшебник, подняв длинный золотой прут, тонкий и гибкий, как автомобильная антенна, провел им по телу сначала Ремуса, а потом и Адары сверху вниз спереди и сзади.

— Волшебную палочку, — буркнул дежурный колдун-охранник, положив золотой щуп и протянув ладонь.

Ремус дал ему свою палочку. Охранник опустил ее на странное латунное приспособление — подобие весов, но с единственной чашечкой. Устройство завибрировало. Из щели в его основании проворно выползла узкая полоска пергамента. Волшебник оторвал ее и прочел, что на ней было написано.

— Кипарис и волос единорога, 10¼ дюймов, используется десять лет. Так?

— Так, — подтвердил Ремус, а Адара задумалась. Ремус рассказывал, что палочку покупают маленькому волшебнику, когда он идёт на первый курс школы. Получалось, что всего десять лет спустя Ремус уже оказался на войне и успел потерять многих из тех, кого так любил…

— Это мне, — сказал охранник, накалывая пергамент на небольшой латунный шип. — Это вам. — Он сунул волшебную палочку обратно в руку Ремусу. — А теперь вашу палочку, мисс...?

— Девушка — маггл.

Охранник удивлённо поднял брови, а затем нахмурился. Но промолчал.

— Пойдём, — шепнул Ремус и снова примкнули к потоку служащих Министерства, идущих к золотым воротам.

Слегка подталкиваемая со всех сторон, Адара вслед за Ремусом миновала ворота и очутилась в зале поменьше, где за золотыми решетками виднелось, как минимум, двадцать лифтов. Адара и Ремус присоединились к толпе около одного из них.

С громким лязгом и стуком спустился лифт, золотые решетки разъехались, и они вошли в кабину вместе с толпой. Снова громыхнули, задвигаясь, решетки, и лифт стал медленно подниматься на лязгающих цепях. Зазвучал тот же прохладный женский голос, что Адара уже слышала в телефонной будке:

— Уровень седьмой. Отдел магических игр и спорта, включающий в себя штаб-квартиру Британско-ирландской лиги квиддича, Официальный клуб игроков в плюй-камни и Сектор патентов на волшебные шутки.

— Квиддич? Плюй-камни? Что это всё значит? — тихо шепнула Адара Ремусу, чтобы не привлекать внимания сотрудников Министерства. Но, кажется, все они были слишком сонными, чтобы обращать внимания на двух молодых людей в углу лифта.

Ремус принялся вкратце пояснять всё, что Адаре было не понятно. Та в свою очередь жадно слушала, с любопытством привставая на мыски, каждый раз когда лифт делала остановку, чтобы разглядеть коридор, ведущий к кабинетам.

— Уровень второй. Отдел обеспечения магического правопорядка, включающий в себя Сектор борьбы с неправомерным использованием магии, штаб-квартиру мракоборцев и административные службы Визенгамота.

— Пойдём. Это наша остановка, — они вышли в коридор, где было много дверей. — Теперь предстоит найти Архив.

— Постой, — окликнула его Адара, они проходили мимо окна, в которое лился солнечный свет, — мы ведь под землёй! Разве нет?

— Под землей, — подтвердил Ремус, а Адара подивилась, как у него хватает терпения на все её вопросы. — Окна заколдованы.

— А отчего зависит, какая будет погода?

— Понятия не имею, наверняка есть какой-нибудь отдел. В Хогвартсе у нас был заколдованный потолок.

Они повернули за угол, прошли через массивную дубовую двустворчатую дверь и очутились в большом зале, тесно заставленном и разгороженном на отсеки, гудевшие от разговоров и смеха. Адаре в лоб чуть не влетел бумажный самолётик, который на поверку оказался служебной запиской. На перегородке ближнего отсека косо висела табличка:

«Штаб-квартира мракоборцев».

Пересекая зал, Адара исподтишка заглядывал в двери. На стены рабочих помещений мракоборцев были обильно наклеены разные разности — снимки разыскиваемых преступников, фотографии с семьёй и детьми, плакаты с изображениями любимых команд, вырезки газет. В одном отсеке мужчина сидел, водрузив ноги на письменный стол, и диктовал своему перу отчет. Адара даже притормозила, так ей понравилось такое перо, которое неплохо было бы иметь при себе в университете. Сидишь себе на лекции, а оно записывает за профессором. Так и спать можно…

— Разрешение получили и сразу притопали, как же! — Адара вздрогнула от внезапного рыка. Прямо перед ними из одного из кабинетов вышел Аластор Грюм. Ремус смущённо поздоровался и потупил взгляд. — На пару слов.

Они последовали за Грюмом по проходу к последнему отсеку.

В кабинете Грюма со всех сторон на Адару глядело красивое лицо молодого человека с чёрными волосами и серыми глазами. Лицо, так удивительно похожее на её собственное…

— Забавно, — Грюм словно прочитал её мысли, он тоже переводил взгляд с портретов на стене на Адару и обратно. — Дивное сходство. Но нам некогда. Вот. Успел достать копию, пока этот старый козёл Крауч не наложил на неё свои лапы.

Он протянул им папку с делом Сириуса Блэка. На удивление она была совсем тонкой.

— Архив находится за следующей дубовой дверью. Думаю, вам, госпожа адвокат, в этом деле много за что можно зацепиться. Его уж точно заводили не по протоколу. Кладезь для таких, как вы: нарушение на нарушении. Но сомневаюсь, что все эти формальности вытащат Блэка…

— Нужно найти Петтигрю, — негромко подал голос Ремус.

— Верно, — снисходительно откликнулся Грюм. Но Ремус, кажется, ещё не был прощён. — Я лично контролирую поиск. Но много людей выделить не могу. Крауч ставит палки в колёса, да Пожиратели ещё не успокоились. Им уже терять нечего, совсем с цепи сорвались. Каков ваш дальнейший план действий?

— Сегодня — здесь, Адара будет готовиться к слушанию. А на завтра у нас назначена встреча с миссис Петтигрю.

— Отлично. Я предупрежу своих ребят, чтобы были настороже. Может, Петтигрю там, тогда вы заставите его шевелиться. Хотя, как выяснилось, он не так глуп, как мы все считали.

Ремус снова крайне заинтересовался носками своих ботинок.

— С посещением Блэка в Азкабане пока глухо. Дамблдор сам с этим разбирается. Кстати, Люпин, пока можешь поиграть в детектива, но в пятницу мне уже некем тебя заменить на дежурстве.

— Конечно, сэр. Я готов.

— Всё, а теперь проваливайте. Мне работать надо. Наворотили, а мне разгребать.

Примечание к части

Меня можно закидать тапками... или чем-то потяжелее. Серьёзно. Я как-то ожидала, что когда из тандема учёба-работа у меня останется только работа, времени будет больше, ан нет. Ещё никогда я так не ошибалась. А ещё после долгих пауз, мне всё время кажется, что с текстом что-то не то и не так.

Спасибо, всем читателям, кто ещё остаётся со мной читает и ждёт продолжения, постараюсь более так не задерживать.

https://vk.com/roristead

— Итак, что мы имеем?

Прошло уже кажется часов шесть или семь, а может и все восемь. Адара и Ремус сидели за огромным дубовым столом, на котором высились горы талмудов и стопки уголовных дел. Их окружали высокие стеллажи, создававшие в этом огромном помещении целый лабиринт, по которому, наверное, можно блуждать целую вечность.

Если Ремус уже отчаянно боролся с зевотой и периодически клевал носом, то Адара распалялась с каждым часом всё больше и ни малейшего признака усталости не выказывала: волшебный Архив привёл её в полнейший восторг.

Стоило только произнести вслух название или дату дела, тематику или просто ключевое слово и взмахнуть палочкой, как нужная книга начинала переливаться золотистым светом. И даже отсутствие волшебной палочки Адару ничуть не смутило — у неё был для этого целый Ремус. А также веснушчатый и лопоухий помощник архивариуса, которому девушка очень приглянулась. Его помощь, к слову, очень пригодилась. Кажется, именно этот юркий и сообразительный паренёк за всем здесь приглядывал, потому как сам архивариус грузно развалился за конторой у входа и время от времени отчитывал помощника, что тот слишком много возится с Адарой и Ремусом. Больше никто в архив за всё то время, что они пробыли здесь, не вошёл.

— Пока я нашла всё, что хотела, — наконец объявила Адара. — Николас, ты нам очень помог, спасибо!

Адара улыбнулась помощнику архивариуса самой обворожительной из своих улыбок. Тот приятно зарумянился.

— Рад был стараться, мисс Адара, — Николас отвесил ей шутливый поклон и тут же заспешил к выходу, потому как архивариус снова распалился.

— Мы в ответе за тех, кого приручили, — глубокомысленно заметил Ремус себе под нос, наблюдавший за Адарой из-за своей стопки книг. И девушке явственно послышались в его голосе ревнивые нотки, — Кажется, придётся забрать его с собой.

— Не бойся, напарник, пока что я тебя ни на кого не променяю.

— Итак, что у нас выходит? —  Ремус поспешил сменить тему, поняв, что ступил на тонкий лёд. — Есть за что зацепиться?

— Конечно, я успела изучить лишь малую часть, но… Этого должно быть более чем достаточно, — она пробежалась взглядом по своим записям. — У Сириуса изъяли волшебную палочку, но обязательно должны были её проверить и выявить последнее заклинание, которые ей было сделано. Этого не было сделано…

— А может и было…

— Вот только тогда бы противоречило стройной теории, о том, что Сириус виновен, — пробормотала Адара и сделал пометку в блокноте. — В любом случае, официальных записей об этом нет, и это не на руку обвинению. Или нарушение процедуры, или намеренное сокрытие улик. Где сейчас палочка Сириуса?

— Это нужно спросить у Грюма. Она точно не у него, иначе бы он сам всё давно проверил.

— Сириуса схватили люди Крауча? — Ремус кивнул. Кажется, Крауч решил воспользоваться неразберихой военного положения и лично сцапать такого опасного преступника. — Значит, оставим под вопросом. Пойдём официальным путём и потребуем предоставить.

Она сделала ещё одну пометку в блокноте:

— Тогда, когда мы найдём Питера, то сможем этим же заклинанием выяснить вызвал ли он взрыв, верно?

— Не обязательно. Я не очень хорошо знаком с этим заклинанием, но, если Питер активно использовал свою палочку уже после взрыва, есть вероятность, что нужную информацию мы уже вытащить не сможем.

— Если он бегает в облике крысы, то вряд ли ему часто приходится колдовать.

— И то верно. Значит, не всё потеряно.

— Хорошо, едем дальше, — Адара заправила за ухо выбившуюся прядь, — Допроса не проводилось, следствия не велось, суда не было. Даже с учётом военного положения это… кхм… явное нарушение.

— Разве допроса не было? Старик Келл сказал, что люди Крауча допрашивали магглов.

— В деле написано, — Адара подхватила тонкую папку, которая всё это время покоилась на единственном свободном пятачке стола, и достала нужные протоколы, — что допросили двоих магглов. Их показания довольно путанные: они совершенно не понимали, что происходит. Всем остальным изменили память без всяких вопросов, стерев эпизод со взрывом. Это верно: магглам "корректируют" память согласно Статуту о секретности, вот только эти воспоминания должны были быть собраны, как ты сделал это с мистером Келлом, чтобы их можно было «пересмотреть» на заседании Визенгамота.

Адара взглянула на Ремуса и тут же зарделась: напарник смотрел на неё с плохо скрываемым восхищением. Она откашлялась, прежде чем продолжить:

— Мы знаем также, что Дамблдор свидетельствовал о том, что Сириус был Хранителем тайны, но в деле об этом ничего нет. Он говорил об этом лично с Министром. Тем более мы знаем теперь, что это неверно. Вот только подтвердить это может лишь сам Сириус. Его слово… против слова Дамблдора.

— Дамблдор теперь явно изменит свои показания.

На это Адара ничего не ответила.

— Мерлин, я-то, я-то почему так легко поверил? — Ремус обхватил голову руками, — Ладно, директор. Мы только проблемы ему доставляли на протяжении семи лет. Но мы ведь были вместе все эти годы. Я знал его как никто другой. Да, он мог быть жестоким, чёртовым эгоистом, мог не следить за языком. Но так легко поверить?! А ведь никакого расследования толком не было! Я должен был вмешаться! Поговорить с Грюмом. Поговорить с Дамблдором! Только я у него и остался, только я и мог это сделать… Должен был догадаться…

— Ремус… — Адара не знала, что делать, — теперь ты здесь, чтобы всё исправить. Ты вытащишь его. Мы вытащим его. Мы же знаем теперь, кто настоящий виновник. Так что нужно сосредоточиться на поиске Питера.

— До понедельника успеть найти маленькую крысу в огромной стране…

Адара начала злиться: очень уже некстати Ремуса обуял приступ пессимизма и жалости к себе. Хотелось встряхнуть его. Времени у них действительно было в обрез.

— Даже если не найдём Питера, шанс есть. Такое количество процедурных нарушений развалит любое дело. Тем более… — она потянулась к стопке дел, которые лежали рядом с Ремусом.

Именно он занимался поиском подходящих прецедентов, а уже из выбранного им Адара отложила те, которые на её взгляд были самыми полезными, хоть их и можно было пересчитать по пальцам одной руки. Она видела, как бледнел Ремус, когда читал то или иное дело, которое касалось массовых убийств магглов: если мага не убивали на месте, то отправляли в тюрьму после короткого чисто формального следствия и применяли «поцелуй дементора». Адаре сложно было представить, о чём идёт речь. Ремус, кажется, знал, но спросить она пока что не решилась, пожалев и без того расшатанную психику напарника. Пока что ассоциации со смертной казнью ей хватило.

Больше заинтересовал Адару случай, произошедший в 1678 году, и который больше напоминал страшную сказку на ночь. Старый волшебник, умирая, оставил всё младшему брату. Завистливый средний брат убил младшего и свалил всё на старшего. Сложности это не вызвало, старший оказался на месте преступления и его сразу взяли. Вот только на заседание Визенгамота пришло всё магическое население небольшого городка и поклялись в том, что старший был успешным, добрым и независимым человеком, и мотива для убийства совершенно не имел.

— Вот тут, — Адара помахала ветхой папкой, — положительной характеристики оказалось достаточно.

— 1678 год, Адара.

— Ваше законодательство, судя по тому, что я сегодня прочла, далеко не ушло. В любом случае, в довесок ко всем нарушениям со стороны людей Крауча, нужно составить список тех, кто знал Сириуса и может сказать, что а) никакого разлада между ним и Поттером и быть не могло; б) сама суть Тёмной магии ему претила…. Но да, лучше, конечно, если мы найдём что-то более вещественное, например, живого Петтигрю… В общем, здесь мы закончили.

— Хорошо, тогда давай выйдем на воздух, — он оттянул ворот водолазки. И правда, в этом пыльном архиве было душновато. Кажется, ему удалось наконец взять себя в руки. — Перекусить не хочешь?

— Голодная как волк… ой, прости.

— Как часто я слышал это от Сириуса с Джеймсом…

~*~

— Кстати, ты ведь сказал мне ещё при первой встрече…

— Что сказал? — Ремус недоумённо посмотрел на Адару. Они как раз вышли от Аластора Грюма, чей кабинет был увешан портретами Блэка.

— Когда впервые увидел меня в Эйлсбери, ты сказал, что я напоминаю тебе друга. Ты ведь Блэка имел в виду, верно?

— Да… — отчего-то нехотя признался Ремус. — Между вами есть определённое сходство.

— Определённое? — Адара усмехнулась и тряхнула волосами. — Если бы я не была магглой, он бы вполне мог быть моим братом. Представляешь, если Вальбурга Блэк моя настоящая мать? Вот это была бы ирония! С учётом, что именно я сейчас пытаюсь вытащить Сириуса из тюрьмы.

— Да уж, — Ремус задумчиво почесал подбородок, — вот только таких стечений обстоятельств тут и не хватало для полного счастья.

— Думаешь, Грюму удастся найти палочку Сириуса?

— Я согласен с Грюмом. Вряд ли Крауч настолько глуп, чтобы вот так просто избавиться от неё. Ведь это вызовет массу подозрений. Она всплывёт рано или поздно.

Аластор отлично видел, сколько нарушений было при задержании Сириуса, ведь он лично был в воспоминании мистера Келла, так что всё услышанное от юных детективов его не удивило. Хотя, как показалось Адаре, всякие юридические тонкости его никогда особо не волновали: просто виновный должен сидеть в тюрьме, а мракоборец — делать свою работу. Палочка Блэка не нашлась в хранилище улик, хотя фигурировала в описи изъятого. У начальника отдела мракоборцев не было столько свободного времени, чтобы заниматься делом Сириуса: самые отъявленные последователи тёмного мага ещё оставались на свободе и совершенно отбились от рук, творя бесчинства по всей стране. Но всё же Грюм посчитал палочку крайне важной уликой в этом деле — Адара решила, что Грюм и сам не прочь поквитаться с Петтигрю, которому удавалось так успешно водить всех за нос столько лет — а потому отправил кого-то из перепуганных подчинённых в хранилище. Дважды. Но палочку найти так и не удалось. Грюм предположил, что раз Блэка сразу перенаправили в тюрьму, то палочка находится в хранилищах Азкабана. Чтобы узнать это наверняка, требовалось время. На этом они и расстались. Грюма срочно вызвали: Беллатрикс Лестрейндж — которая, как выяснила Адара, была кузиной Сириуса — с группой сторонников Тёмного Лорда устроила погромы на востоке Лондона. Жертв по счастливой случайности не было.

Ремус и Адара вернулись в Атриум. Девушка было отправилась в самый конец, там где стояла одинокая телефонная будка — посетители навроде самой Адары, видимо, были здесь не таким частым явлением, но Ремус окликнул её и подошёл к ближайшему камину.

— Подумал, что тебе захочется увидеть Косой переулок.

— Думаешь, мне мало волшебства на сегодня? — она обвела помещение руками. Ремус пожал плечами и, кажется, впервые за день улыбнулся.

— Слушай внимательно, — он сунул руку в небольшой мешочек, висящий около камина, и высыпал Адаре в руку горсть волшебного пороха. — Всё просто. Бросаешь горсть в камин. Как только пламя станет зелёным, смело в него ступаешь и чётко называешь место, которое тебе нужно. Ко-сой пе-ре-у-лок.

— И сгораешь заживо, ага, — пробормотала Адара себе под нос, но Ремус услышал.

— Честно, не знаю, может магглы и сгорают… Не слышал, чтобы ваши хоть раз так путешествовали, — с серьёзным видом заявил он. Адара смерила его уничтожающим взглядом и тут же бросила порох в огонь, пламя мгновенно преобразилось из оранжевого в зелёное.

Перед тем как ступить внутрь, она всё же зажмурилась и морально подготовилась к худшему. Но ничего страшного не произошло. Пламя показалось ей приятным ветерком. В изумлении она открыла рот, глотнула пепла и закашлялась. Успела испугаться, что не сможет чётко произнести название прежде чем пламя вернёт себе оранжевый цвет и уже перестанет быть безопасным.

— Косой переулок, — наконец крикнула она, громче чем следовало.

Огненный вихрь завертел её волчком и понес куда-то вверх. Свист пламени оглушительно бил по барабанным перепонкам. Она широко распахнула глаза: вдруг пролетит мимо своей каминной решетки? От этого кружения зеленого вихря к горлу подступала тошнота. Хорошо, что она с самого утра ничего не ела. Что-то больно стукнуло по локтю, и она сжалась ещё сильнее, вспомнив, историю Ремуса о том, как Сириуса расщепило при трансгрессии. Оставить руку или ногу в чьём-то камине решительно не хотелось. Вихрь продолжал вращать её, струи воздуха, ерошившие волосы, становились все холоднее. Мимо неё один за другим проносились расплывчатые пятна горящих каминов и примыкающие к ним части гостиных. Интересно, и через её камин в гостиной тоже кто-то пролетал?

«Господи, да когда же это кончится», — подумал она и в тот же миг ничком вывалилась из камина на холодный пол какой-то комнаты. Слегка пошатываясь, Адара поднялась на ноги. Голова кружилась, она вся была вымазана в саже.

Она оказалась в небольшом баре. Тёмном и обшарпанном. Народу было немного. Её внезапному появлению особо никто не удивился. Только смерили оценивающими и несколько настороженными взглядами — проверяли, не представляет ли она опасность.

Спустя пару мгновений из камина вышел Ремус. Не выпал. Да и на его куртке была всего парочка пятен, которые он легко стряхнул. Увидев, в каком растрёпанном состоянии его спутница, он без лишних слов достал палочку и привёл её внешний вид в порядок.

— Спасибо...

— Добро пожаловать в "Дырявый котёл".

— Мы здесь поедим? — в её голосе проскользнули брезгливые нотки: не к таким заведениям она привыкла.

— А почему бы и нет? Тут отлично кормят.

— Поверю тебе на слово.

Поели они и вправду на славу. Адара даже и не ожидала, что так голодна. Ели молча, ни разу даже не отвлеклись на разговоры. Ремус сидел так, чтобы камин и входная дверь попадали в его поле зрения. Впервые обратив внимание на его настороженность и припомнив всё сказанное Грюмом о сорвавшихся с цепи сторонниках тёмного мага, Адара только сейчас осознала, что опасность вполне реальна. Да, сам тёмный маг пал, но дело его было живо. И пока никто из волшебников не мог чувствовать себя в безопасности. Но только ли волшебники? Она маггла, и находиться здесь сейчас, возможно, ей вдвойне опаснее, чем всем остальным сидящим в баре. Вряд ли она сможет защитить себя без волшебной палочки…

— Ну всё, идём? Проведу тебе небольшую экскурсию, — Ремус удовлетворённо отодвинул тарелку и положил на стол несколько чудных монет, которых Адаре никогда не приходилось видеть. — Серебряные — сикли, а бронзовые — кнаты. Ещё есть золотые галеоны.

— Ты говорил, что бывают волшебники из немагических семей. Откуда они берут ваши деньги?

— В банке Гринготс, о котором я тебе уже говорил, можно обменять фунты на нашу валюту.

— В банке, где заведуют гоблины?

Ремус согласно кивнул и уже понял, что зря заикнулся на эту тему: Адаре непременно захочется что-нибудь купить в Косом переулке…

— Магглам запрещено иметь дома магические артефакты, — быстро сказал он, не успела Адара открыть рот. Но под её разочарованным взглядом он смягчился, — хотя думаю, от каких-нибудь сладостей вреда не будет.

— Вот и отлично, — Адара хлопнула в ладоши и вскочила на ноги, пока Ремус — чего доброго — не передумал и дальше знакомить её с магическим миром, — тогда пошли!

Вопреки её ожиданиям они не пошли к главному входу, а наоборот — к едва заметной двери, выходившей на задний двор, где не было ничего примечательного кроме кирпичной стены и мусорных баков. Но Адара уже крепко-накрепко выучила: даже самые банальные вещи могут быть не тем, чем кажутся на первый взгляд. Ремус достал волшебную палочку и коснулся одного из кирпичей:

— Три вверх… два в сторону, — бормотал он. — Так, а теперь отойди немного.

Он трижды коснулся стены волшебной палочкой

Кирпич, до которого он дотронулся, задрожал, потом задергался, в середине у него появилась маленькая дырка, которая быстро начала расти. Через секунду перед ними была арка, достаточно большая, чтобы они двое могли пройти сквозь неё. За аркой начиналась мощенная булыжником извилистая улица.

— Добро пожаловать в Косой переулок, — произнес Ремус и усмехнулся, заметив изумление на лице Адары.

Они прошли сквозь арку, и девушка, оглянувшись, увидела, как проход тут же снова превратился в глухую кирпичную стену.

Глаза разбегались. Улица постепенно начинала оживать. Адара подметила, что часть магазинчиков была заколочена, но, кажется, хозяева вернулись на насиженные места и снова ждали своих покупателей. Люди спешили по своим делам, они оглядывались по сторонам, приветствовали знакомых, поздравляли с победой над Тем-кого-нельзя-называть, но долго на одном месте не задерживались.

— На самом деле, Косой переулок довольно неплохо охраняется, — заметил Ремус, от которого не укрылось некоторое беспокойство на лице спутницы. — Пожиратели несколько раз пытались прорваться сюда, но им это не удалось. Сверху невидимый защитный купол, а улицу патрулируют мракоборцы.

Едва заметным кивком он указал на двух мужчин, которые, казалось, просто шли куда-то по своим делам. Наверное, Ремус знал их лично, потому что ничто не выдавало в них служителей порядка.

Это немного успокоило Адару, в конце концов, восторг и любопытство взяли своё. Вывеска ближайшего к ним магазина гласила «Котлы. Все размеры. Медь, бронза, олово, серебро. Самопомешивающиеся и разборные». И действительно витрина была завалена самыми разными котлами.

Адара пожалела, что у неё не десять глаз. Они шли дальше вверх по улице, она вертела головой, пытаясь увидеть всё и сразу. Там была и аптека с чудными разноцветными склянками, и магазин с зельями, на полках которого располагались самые невообразимые ингредиенты, спортивные товары «Всё для квиддича» с мётлами и формой на манекенах, лавка с магическими инструментами с кучей серебряных приборов непонятного назначения, магазин с мантиями самых причудливых фасонов, а ещё кондитерские, кафе-мороженое, антикварный магазинчик, торговый центр «Совы», и ещё много-много всяких прочих лавочек, об ассортименте которых можно было только догадываться…

Витрины по всей улице были забиты бочками с селезенками летучих мышей и глазами угрей, покачивающимися пирамидами из книг с заклинаниями, птичьими перьями и свитками пергамента, бутылками с волшебными зельями и глобусами Луны…

— Не совсем такой, каким я помню его в школьные времена, но восстанавливаемся потихоньку… — Ремус развернулся и окинул улицу оценивающим взглядом.

— Всё равно потрясающе, — выдохнула Адара. Над ними возвышалось белоснежное здание. «Гринготтс»

Они поднялись по белым каменным ступеням, и дверь услужливо открылась перед ними. Только войдя в помещение Адара поняла, что дверь открылась не сама, это было существо в красной ливрее. Гоблина она узнала, хотя на фонтане он и выглядел немного иначе. Гоблин был на две головы ниже её. У него было смуглое умное лицо, острая бородка и поразительно длинные пальцы и ступни. Он поклонился, когда они вошли внутрь. Теперь они стояли перед вторыми дверями, на этот раз серебряными. На них были выгравированы строчки:

Входи, незнакомец, но не забудь,

Что у жадности грешная суть,

Кто не любит работать, но любит брать,

Дорого платит — и это надо знать.

Если пришел за чужим ты сюда,

Отсюда тебе не уйти никогда.

— Никто никогда не пытался ограбить этот банк? — шёпотом спросила Адара у Ремуса, тот покачал головой.

— Хотел бы я посмотреть. Надо быть сумасшедшим.

Два гоблина с поклонами встретили их, когда они прошли сквозь серебряные двери и оказались в огромном мраморном холле. На высоких стульях за длинной стойкой сидела еще сотня гоблинов — они делали записи в больших гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, с помощью луп изучали драгоценные камни. Из холла вело больше дверей, чем можно было сосчитать. Они свернули налево и подошли к одной из стоек.

— Добрый день, — обратился Ремус к свободному гоблину. — Мы хотели бы обменять несколько фунтов.

— Да, сэр. Сколько желаете продать?

— Пятьдесят, — выпалила Адара, прежде чем Ремус успел что-либо сказать. Ему оставалось лишь разочарованно вздохнуть, потому как на покупку сладостей в его понимании этого было многовато.

Счастливая Адара получила один золотой галеон, несколько серебряных сиклей и горсть бронзовых кнатов.

— Ладно уж, но я этого не видел.

— Не будь занудой, Ремус.

Они вновь оказались на извилистой улочке, но до сладостей так и не дошли, на глаза Адаре попался неприметный магазин — маленькое обшарпанное здание — над входом которого золотыми буквами было написано «Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-года до нашей эры». Адара замерла перед пыльной витриной, где на выцветшей подушке покоилась всего одна волшебная палочка. Только руку протяни. Но палочка будет бесполезна в её руках, руках человека, который с рождения не обладает магией… А вдруг? Она ведь никогда не пробовала произносить заклинания…

— Хочешь зайти? — несмело предложил Ремус, он переступал рядом с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуютно и понимая, о чём сейчас думала Адара.

— Лучше не стоит, — её голос чуть охрип.

— Э-э-э… тут совсем рядом есть зоомагазин. В обычном таких зверушек не увидишь. Пойдём?

Адара простояла ещё с минуту, резко развернулась на каблуках и, не оборачиваясь, последовала за Ремусом.

Едва они переступили порог магазина, как на голову Ремусу спрыгнуло нечто рыжее и очень пушистое, долго не задержалось, и пулей рвануло дальше…

— Мерлиновы кальсоны, что это…?

— Ой, простите, — к ним обернулся высокий продавец, в руках он держал вырывающегося кота. Того самого что спикировал Ремусу на голову. Большого и рыжего, похожего на маленького тигра с приплюснутой мордой. — Обычно этот чертяка спокойный, а буквально на днях нам завезли новую партию крыс, и он словно взбесился. Косолапус, смирно!

Кот злобно уставился на одну из клеток, в которой сидело четыре крупных крысы. Адара приблизилась к клетке, три зверька беззаботно играли: две крысы сцепили хвосты, а третья перепрыгивала через них (последняя же — какая-то болезненная и облезлая — забилась в дальний угол и с ужасом взирала на кота). Адара сомневалась, что сможет увидеть такое даже в цирке:

— Эй взгляните! Что они творят! — с восторгом воскликнула она. Стоило Ремусу и продавцу приблизиться, как болезненная крыса хлопнулась в...— Обморок?! Крысы разве могут…

— Эти всё могут, — с грустным вздохом заверил Адару продавец. — Это всё кот её довёл. Слышишь ты, монстр! — Он поднял кота к самым глазам — Не удивительно, что тебя никто не берёт.

— А как долго он здесь? — с любопытством спросила Адара, и Ремусу это ох как не понравилось.

— Да прилично. Он уже был здесь, когда я устроился на работу. А это было лет эдак шестнадцать назад. И то он был да-а-алеко не котёнком.

Адара присвистнула:

— Он очень живенько выглядит для такого почтенного возраста…

Жёлтые глаза кота безотрывно следили за крысой.

— Так он и не «чистый» кот. Полукниззл. А они долго живут. Удивительно чувствуют нечестных людей. Очень разумные, стало быть. Но характер больно независимый. Сами хозяев выбирают. Вот и не берёт никто. Вернее брать-то брали. Только этот паршивец через пару недель обратно прибегал. Приходилось деньги возвращать…

— Можно подержать? — попросила Адара, проигнорировав засопевшего над её ухом Люпина. Конечно, она была собачницей, но Чарли был всё же маминой собакой (хоть и на ночные прогулки он будил именно Адару), а этот маленький тигр покорил девушку с первого взгляда. Кот в свою очередь впервые оторвался от лицезрения своей несостоявшейся добычи и позволил передать себя в чужие руки. Он повернул к Адаре свою смешную усатую морду: крайне внимательно смотрели на девушку два больших янтарных глаза. Адара не имела большого опыта общения с котами и неловко почесала того за ухом.

Кот громко и удовлетворённо замурчал…

— Не знал, что он умеет… — продавец задумчиво почесал затылок. — Раз так, готов отдать этого чудилу всего за один галеон.

Адара затылком чувствовала, что Ремус уже готов выволочь её из магазина…

— По рукам! — быстро согласилась она, готовая поклясться, находящийся вне её поля зрения Ремус закатил глаза.

Умудряясь одной рукой держать тяжёлого кота, она достала из кармана золотую монету и отдала её продавцу.

Напоследок, когда довольная Адара шла к выходу и проходила мимо клетки с играющими крысами, кот издал странный утробный рык и злобно сверкнул глазами в сторону той крысы, что по-прежнему лежала неподвижно.

Снова оказавшись на улице, Адара наконец посмела взглянуть на своего провожатого, тот лишь укоризненно покачал головой.

— Не злись Ремус, на сладости ещё осталось! — примирительно сказала Адара и поудобнее перехватила сползающего кота. — Нам ещё надо продумать, как мы с тобой будем искать нужную крысу по всей Британии…

Кот громко мяукнул. Ремус потрепал его по голове, кажется, и ему приглянулся новый друг.

— Мда, хуже чем иголка в стоге сена…

Примечание к части

Автор дорвался до свободного времени и сам от себя такого не ожидал. Вот что значит три выходных. Но самое главное: мне было крайне неожиданно и бесконечно приятно видеть ваши отзывы и сообщения, о том, что вы ждали продолжения и рады моему возвращению. Осознание того, что кто-то действительно интересуется этой историей привело меня в такой восторг, что за сутки родилась вот эта самая глава. И надеюсь, что она вас не разочарует. Вы моё вдохновение, спасибо вам за это!

— Напомни-ка почему мы идём пешком? — Адара едва поспевала за бодро идущим Ремусом. Было около половины десятого утра.

— Потому что Грюм установил вокруг Литтл Чисхилла специальные заклинания, которые будут реагировать на любые магические перемещения в этой местности. Он смог выделить только одного сотрудника для слежки за домом.

От Грейт Чисхилла, на окраину которого они трансгрессировали, до Литтл Чисхила было больше двух миль пешком. По подсчётам Ремуса их прогулка должна была продлиться всего 40 минут.

— Тебе тяжело? — Ремус резко остановился, и она чуть не влетела в него. — Хочешь понесу рюкзак?

— Не стоит. Спасибо, — поспешнее чем следовало ответила она и, обогнав Ремуса, пошла вперёд по узкой бетонной дороге, стелившейся среди полей.

— Брось, Адара. Выпусти его уже, пусть побегает. Удивительно, что он не напугался до смерти во время трансгрессии.

— Понятия не имею, о чём ты, — крикнула Адара, не оборачиваясь.

— Думала, я не замечу кота в твоём рюкзаке? Зачем ты вообще его потащила?

Пойманная на месте преступления… Адара сдалась:

— Он слегка не поладил с Чарли. Не хотела оставлять их наедине на целый день.

Адара остановилась и перекинула рюкзак перед собой; как только она расстегнула молнию, которая была слегка приоткрыта, чтобы коту было чем дышать, на свет тут же появилась любопытная плоская морда. Ещё минута и Косолапус покинул своё укрытие, важно огляделся, принюхиваясь в ту сторону, откуда дул лёгкий ветерок, и посеменил прямо, гордо задрав хвост.

Ремус с Адарой переглянулись и направились следом.

— Ну хоть Чарли у тебя там нет?

Адара только фыркнула:

— Рада, что сегодня ты в хорошем настроении. Кстати, мы так и не придумали, кем мне представиться. Не стоит, наверное, говорить, что я адвокат… Она может заподозрить, что что-то не так, раз Сириус официально уже за решёткой.

— Конечно. Скажем, что учились вместе.

— Может мать Питера и не знает всех его школьных товарищей, но если сам Питер сейчас у неё? Он тут же смекнёт, что что-то не так.

— Если он там, то в любом случае смекнёт, что что-то не так. У него потрясающая чуйка на неприятности.

Адара грустно вздохнула. Ремус скорее всего был прав. Питер в любом случае насторожится, увидев в доме незнакомого человека. Возможно, стоило отправить Ремуса одного, чтобы не вызывать подозрений. Однако, Адаре самой хотелось заглянуть в глаза женщине, чтобы понять: знает ли она, что её сын жив, или нет.

— Я ведь был здесь совсем недавно, — негромко начал Ремус и снова помрачнел, что с ним случалось каждый раз, когда он начинал винить себя в произошедшем, — на поминках. Всё, что осталось от Питера, похоронили на местном кладбище. — Ремус махнул рукой в направлении Литтл Чисхила, где над макушками деревьев едва виднелась красная черепичная крыша небольшой церкви. — На следующий день после похорон Лили и Джеймса. Словно это был страшный сон: Джеймса — нет, Питера — нет, а Сириуса посадили за их убийство. Теперь оказывается, что всё не так.

Адара уже хорошо уяснила, что в такие моменты лучше молчать. Конечно, ей было жаль Ремуса, но смысла в таком постоянном самобичевании она тоже не видела. Особенно когда появился шанс исправить хоть что-то.

Оставшийся путь проделали молча. Пару раз к ним поодиночке пытались подбежать местные псы, в надежде, что у ребят есть что-то съедобное. Но ни тут было: Косолапус, раздувшись словно шарик и держа хвост на вроде победного знамени, с шипением отгонял непрошенных гостей. Как только псы сбились в небольшую стаю, кот тут же шмыгнул обратно в рюкзак и не отсвечивал до самого дома миссис Петтигрю. Дом этот — небольшой двухэтажный коттедж серого цвета, стоявший в глубине заросшего сада — оказался на самом краю поселения.

Ремус не стал сразу стучать в дверь. Вначале внимательно прислушался. Адара подумала, что, возможно, будучи оборотнем Ремус имеет обострённые чувства, но уточнить постеснялась, вместо этого она спросила:

— Есть здесь второй выход?

— Да, с обратной стороны, дверь ведёт на кухню, — он понял её беспокойство. — Пойдём смотреть — вызовем подозрения. Надеюсь, человек Грюма выбрал такое положение, чтобы следить за всеми выходами из дома.

Ремус громко постучал:

— Ты — наша сокурсница, — тихо напомнил он, но этого и не понадобилось. Хотя данное заявление и вызывало у Адары некое беспокойство: любой даже самый простой вопрос мог её выдать. Ох, зря они не подготовились тщательнее.

За дверью зашуршали. Кот приглушённо зашипел в рюкзаке.

— Миссис Петтигрю, это я. Ремус Люпин.

Щёлкнул замок, и на пороге появилась маленькая женщина с аккуратным пучком, одета она была в домашний халат с большими карманами. Адара ожидала увидеть… убитого горем человека, как тогда на площади, когда она впервые встретила Ремуса.

Женщина едва уловимым движением облизала губы, взгляд её серых глаз перебегал с Ремуса на Адару и обратно.

— Ремус… Да-да, ты писал, что приедешь, — пролепетала миссис Петтигрю, так и оставшись в дверях. Её взгляд теперь был полностью сосредоточен на Адаре, которую она видела впервые. — К-кто это с тобой?

Адара уловила в голосе женщины плохо скрываемый испуг, причины которого пока были неясны.

— Это Адара Уайтлок, — поспешил представить Ремус свою спутницу, — мы учились вместе.

— Но Питер никогда…

— Адара училась на Когтевране и была старостой, поэтому я часто общался с ней, — поспешно пояснил Ремус, не моргнув глазом. Блестящая мгновенная ложь заставила Адару восхититься. Из её груди чуть было не вырвался вздох облегчения, но она вовремя осекла себя. После того как Ремус так быстро сориентировался, было бы крайне неловко так глупо выдать себя. Теперь осталось только запомнить эту небольшую легенду.

— Но вы так похожи на…

— К сожалению, — Адара поспешила поморщиться, мгновенно сообразив, с кем её сравнивают, даром что за последнее время это случалось уже не в первый раз, — Мне постоянно об этом сейчас говорят, но мы ни в кое случае не родственники. Я родилась в семье магглов.

Стоящий рядом Ремус едва заметно напрягся: поверила ли миссис Петтигрю им настолько, чтобы пустить внутрь? Женщина ещё раз осмотрела Адару с ног до головы и отступила внутрь, приглашая их пройти:

— Спасибо, что вы решили навестить меня, — через мгновение — которое показалось молодым людям вечностью — произнесла женщина, пропуская их внутрь, в небольшую прихожую.

Адара почувствовала, как рюкзак снова зашевелился и слегка поддёрнула плечом, чтобы кот перестал хулиганить. Рюкзак покорно притих. Но надолго ли?

Обстановка в доме была более чем скромной. Но в глаза Адаре бросилась неестественная чистота, от которой становилось неуютно. Таким вылизанным не был даже её собственный дом, хотя экономка миссис Чарнинг была той ещё блюстительнице порядка.

Они проследовали за хозяйкой в небольшую гостиную, которую Адара могла бы охарактеризовать как скучная. Женщина поправила салфетку на кофейном столике, взбила край подушки, лежащей на кресле… Взгляд её то и дело метался от одного гостя к другому, словно в попытке найти скрытый повод их прихода.

— Миссис Петтигрю, мы присядем? — Ремус был сама учтивость, но Адара не могла не заметить, как он напрягся.

— Да-да, конечно, сейчас я поставлю для вас чай, — женщина встрепенулась и заспешила на кухню, по дороге доставая волшебную палочку из одного из больших карманов своего домашнего халата. От Адары не укрылся тот факт, что женщина старается не терять их из виду. Девушка решила, что это не самая плохая идея: во-первых, видя их женщина будет более спокойна, а во-вторых, она и сама будет постоянно в поле зрения. Адара спокойно опустилась на диван, специально выбрав место так, чтобы её целиком было видно в дверной проём и поставила рюкзак на пол, рядом с собой, слегка прижав ногой, чтобы его узник не почувствовал свободу. Ремус сделал неспешный круг по комнате, изображая человека, который ностальгирует по дому, где давно не был. Адара не сомневалась, что он пытается заметить хоть малейший признак присутствия Питера в доме. И всё же после стоило узнать: имеет ли Рем повышенную чувствительность или улучшенный слух. Возможно, будучи оборотнем, Ремус видит мир как-то иначе и это не столько пугало девушку, сколько интриговало.

Женщина вернулась через несколько минут с подносом в руках, который услужливо забрал у неё из рук Ремус и водрузил на кофейный столик. Миссис Петтигрю кажется только сейчас вновь вспомнила о волшебной палочке и одним взмахом заставила чайник разлить чай по чашкам.

— Спасибо, — кивнул Ремус, не отводя внимательных глаз от лица женщины. — Как вы справляетесь?

Прежде чем ответить миссис Петтигрю сделала небольшой глоток из чашки. Очень медленно. Взгляд её всё так же оценивал пришедших.

— Сложно, конечно, — сказала она наконец, поставив чашку на столик. Немного успокоилась. — Кажется, пока я ещё окончательно не осознала произошедшее.

Рюкзак резко дёрнулся, Адара сильнее прижала ногу.

— Может вам нужна помощь? — сказала Адара, молясь, чтобы кот себя не выдал. Возможно, если и выдаст, то ничего страшного не произойдёт. Вот только если миссис Петтигрю знает, в кого именно превращается её сын? А тут внезапный визит двоих с котом… Ох, нехорошо.

— Спасибо вам. Но пока я всё успеваю сама. Домашние дела очень помогают мне не думать о том… о том, что случилось, — женщина выудила из другого глубокого кармана платок и промокнула им глаза. — Простите…

Адара и Ремус переглянулись: слёз — очевидно — не было.

Рюкзак пополз, чем тут же привлёк всеобщее внимание:

— Что у вас там? — женщина снова насторожилась.

— Ой, стоило сразу вам сказать, — Адара напустила на себя самый невинный вид и выудила кота за шкирку. — Прибился к нам по дороге сюда, не смогли пройти мимо.

— Миссис Петтигрю у вас там на въезде в деревню стая собак. Бедняга спасался от них.

Кот фыркнул будто в подтверждение, хотя уличным и зашуганным он, конечно, не выглядел.

— Да, верно, много собак развелось, — согласилась миссис Петтигрю, и сделала ещё один глоток из чашки. — Он, наверное, не откажется от молока?

Кот решил, что отказываться от такого приглашения грешно, а потому немедля проследовал за хозяйкой на кухню. Ремус тем временем отпросился наверх в уборную, хотя Адара была уверена, что напарник попытается осмотреть верхний этаж. Ведь комната Питера — скорее всего — находилась именно наверху.

Миссис Петтигрю (в сопровождении хитрого и довольного кота) вернулась быстрее Люпина. Адара тут же поспешила отхлебнуть чай из своей чашки, понимая, что какое-то время ей придётся самостоятельно поддерживать разговор, где она может с головой выдать свою немагическую сущность.

— Министерство наградило Питера Орденом Мерлина Первой степени, — женщина сама нарушила неловкую паузу. — За поимку этого душегуба Сириуса Блэка.

Миссис Петтигрю подошла к комоду (любопытный кот последовал за ней и с лёгкостью — удивительной для своей комплекции — запрыгнул наверх) и достала из него небольшую деревянную подставку, обитую фиолетовым бархатом, на которой покоился небольшой золотой орден с изображённой на нём большой буквой «М». Адара восхищённого кивнула и взяла в руки протянутую ей награду, выдохнув про себя, что такую тему, она поддержать вполне может, но этого и не понадобилось:

— А ведь он бывал прямо здесь, в нашем доме. Кто бы мог подумать, что он окажется таким подлецом и принесёт столько несчастий всем нам?!

— Честно говоря, я плохо его знала, в школе мы больше общались с Ремусом. Но скажу между нами, мне всегда было удивительно, что Ремус и Питер дружили с ним.

Миссис Петтигрю согласно закивала и подлила девушке ещё чая, хотя чашка не опустела и наполовину.

— И действительно, от такой семейки ничего хорошего ждать не приходится. Душа чёрная под стать фамилии. Хорошо, что теперь он там, где ему и место, — название тюрьмы женщина произносить побоялась. Адаре стоило некоторых усилий держать себя в руках.— Одного боюсь: как мстить начнут? Искать моего мальчика будут? Ведь мой Питер их главаря поймал, но остальные же ещё на свободе. Вдруг они сюда нагрянут? Что же я тогда? Как же я? И Питер…

Теперь миссис Петтигрю колотила дрожь. И сейчас она действительно была испугана, но от Адары не укрылся тот факт, что мать упоминает сына отнюдь не в прошедшем времени. Адара положила Орден на кофейный столик и присела перед женщиной на колени, взяв её руки в свои.

— Не беспокойтесь. Пожиратели смерти разгромлены и спасают свои шкуры. Что они могут без своих предводителей? Хотите, мы сообщим в Министерство, вдруг возможно организовать охрану…

— Да куда тому Министерству, если мой мальчик в одиночку противостоит таким опасным преступникам! Не защитят они меня…

— Тогда держите с нами связь через Ремуса, если у вас будут какие-то опасения, мы прибудем к вам. А вот и он!

Адара села обратно на диван, по Ремусу сложно было определить, нашёл ли он что-то стоящее или нет. Вид он имел совершенно невозмутимый.

Миссис Петтигрю хотела было убрать Орден на место в комод, на котором с важным видом восседал кот, как вдруг Ремус остановил её:

— Миссис Петтигрю, вы не получали других писем из Министерства?

— Нет, дорогой, только Орден и благодарственное письмо к нему.

— Мы с Адарой думали, что они сообщат вам в первую очередь…

Миссис Петтигрю резко уставилась на Ремуса, как и Адара, но последняя вовремя спохватилась, хотя совершенно не понимала, чего именно он добивается. Ремус усадил женщину обратно:

— Вы главное, не переживайте: Сириус Блэк не признал свою вину и утверждает, что готов предоставить доказательства в свою защиту.

Глаза женщины округлились от ужаса, Адаре показалось, что вот-вот и миссис Петтигрю грохнется в обморок:

— Е-его что? Выпустят?!

— Мы пока не знаем подробностей, миссис Петтигрю. Но не допустим этого. У меня есть знакомые среди мракоборцев, сегодня собирались на встречу с одним из них.

— Они, они не могут так поступить! Мой мальчик! — миссис Петтигрю вцепилась в свитер Ремуса. Адара не очень понимала пока, какого эффекта ожидал Ремус, но запретила себе вмешиваться в происходящее. Всё что хотела, она выяснила. Но Ремус их разговора почти наверняка не слышал, значит нашёл что-то наверху. Единственное объяснение происходящему: он хотела испугать мать, чтобы та связалась с сыном…

— Мы всё узнаем, миссис Петтигрю. Просто может понадобиться ваша помощь…

— Всё, что угодно…

— И мы посчитали, что вы должны знать… — примирительно закончил он. Её хватка ослабла. — У вас в доме есть успокаивающие зелья, может вам принести?

— На кухне… вторая полка сверху, над раковиной, — голос миссис Петтигрю дрожал, глаза снова бегали из стороны в сторону. — А хотя нет, спасибо, я сама. Вы поспешите к своему другу!

Ремус не стал спорить, вместо этого он снял кота с комода (Косолапус тем временем уже пристроился в открытом ящике, из которого миссис Петтигрю достала Орден), махнул Адаре, попращался с матерью Питера и спешно направился к выходу. Адара растерянно подхватила рюкзак, кивнула миссис Петтигрю и припустила следом.

~*~

Лёгкие снова словно скрутило в тугой канат, а как только Адара сделала первый спасительный вздох, в нос ей ударил… терпкий солёный запах:

— Море! Где мы? — Адара поспешно отпустила Ремуса и отступила на шаг в сторону, чтобы оглядеться. Они стояли у деревянного скелета старого пирса, который казалось вот-вот не выдержит очередного удара волны и всей своей тёмной истерзанной временем и стихией громадой уйдёт под воду. Пляж был пуст и уныл. Ноги утопали во влажном песке, смешанном с кашицей бурых водорослей, чей запах противно щекотал нос и явно отдавал рыбой.

— В пригороде Саутенд-он-Си, — ответил Ремус, сейчас он дышал полной грудью, со спокойным удовольствием подставив лицо морскому бризу. — Иногда прихожу сюда, чтобы побыть одному. — Опередил он молчаливый вопрос Адары. — Тут никто не станет за нами шпионить.

Кот с любопытством высунул усатую морду из рюкзака, куда его снова безапелляционно запихнули, но едва осознав, что вокруг бушует ненавистная ему вода, тут же поспешил затаиться на самом дне.

— Ты нашёл что-то в комнате Питера? — в отличие от Ремуса Адара не позволила себе расслабиться и перевести дух, все её мысли занимал только что состоявшийся визит.

— Мало что интересного, — Ремус выудил из внутреннего кармана фотографии. Вернее, то, что от них осталось: они все были разорваны на несколько частей. Фигурки на выцветших карточках замерли, но угадывались безошибочно. — Когда мы все вместе последний раз гостили у Петтигрю, над его рабочим столом висели наши общие фотографии… Теперь то, что от них осталось, разбросано вокруг корзины для бумаг.

— Понятно, — протянула Адара, стараясь сохранять энтузиазм, но голос всё равно выдал её разочарование. — В любом случае… я почти полностью уверена, что миссис Петтигрю что-то знает.

— Согласен, что она стала гораздо… кхм радостнее, с тех пор как я видел её на похоронах. Сейчас я бы сказал, что она нервничает.

Адара согласно закивала и принялась ходить взад и вперёд, прокручивая в голове всё, что видела и слышала в маленьком сером коттедже. Какова вероятность того, что миссис Петтигрю просто не смирилась до конца со смертью сына? И что и Адара, и Ремус выдают желаемое за действительное?

— Нет. Она знает, что Питер жив. А теперь боится, что Блэка могут освободить и он расправится с её сыном. Осталось только узнать, как именно он дал ей понять, что жив… и где скрывается.

— А вот тут кое-кто преуспел больше нашего, — неожиданно для Адары оживился Ремус, кивком указывая на рюкзак за плечами девушки. У Люпина был вид человека, который «припас на десерт» невероятно хорошую новость.

Адара остановилась, с непониманием уставившись на Ремуса, который вытянул из другого внутреннего кармана сложенную втрое записку.

— Твой новоиспечённый питомец умудрился выудить это из ящика комода… Письмо от Питера!

— Так вот почему… — глаза девушки расширились, — Ты всё видел и отвлекал её внимание!

Ремус неловко переступил с ноги на ногу.

— Да чёрт вас задери обоих! — вдруг гневно рявкнула Адара, чего Ремус ну никак не ожидал. — И как теперь я смогу «пришить» это письмо к делу?! Нужно было намекнуть мне о его существовании, а не тащить из дома! Грюм бы уж добился ордера на обыск!

— А если бы она уничтожила его? — попытался оправдаться сбитый с толку Ремус. — Вдруг не поверила нам и заподозрила неладное? А так мы будем знать, что Питер жив!

— Если бы дело было только в нас….

— И возможно, где он сейчас, но… это маловероятно. Питер не настолько глуп.

— Ещё чего доброго Крауч скажет, что ты сам это письмо подбросил, чтобы Блэка вытащить. Пойдёшь как сообщник, — пробурчала Адара, хотя негодование уже явно постепенно сменялось любопытством. Она выудила из внешнего кармана своего рюкзака чистый носовой платок, и аккуратно взяла записку из рук Люпина.

Осталось только развернуть измятую, испачканную воском (которым её наскоро пытались скрепить) записку…

Оба затаили дыхание.

Даже Ремус. Хотя он и успел выцепить краем глаза имя Питера, когда клал записку в карман. Но вдруг миссис Петтигрю носит в кармане какое-то старое письмо?

«Дорогая моя мама!

Несмотря на грозящую мне опасность, я всё же решил написать тебе… что жив. Потому что не могу даже представить, что ты почувствовала, узнав, что твой любимый сын погиб от руки этого гнусного преступника, которого он когда-то называл другом. Сообщники Блэка остались на свободе и ищут меня.

Поэтому временно я нахожусь у своих друзей и не смогу навестить тебя, пока всех убийц не переловят. Надеюсь, что они не вздумают сунуться к тебе. Будь осторожна и обязательно сожги моё письмо.

С любовью, Петти»

— Петти… — для верности Адара перечитала несколько раз письмо, написанное, казалось бы, второпях и на весу. — Вот оно, Ремус! Он жив!

Ремус молчал, лицо его приобрело серый оттенок. Он замер, продолжая смотреть на пляшущие буквы и не замечая, как солёные брызги уже добрались до его правой ноги.

— Не думаю, что у него остались хоть какие-то друзья… — наконец задумчиво произнёс он. — Или он так назвал сточных крыс?

В этот диалог Ремус самим с собой Адара предпочла не влезать, но этой интонации, с которой был задан вопрос, по её телу пробежала мелкая дрожь. Тихая сосредоточенная ненависть.

Адара чуть тряхнула головой, прогоняя нехорошие мысли и попыталась сообразить, есть ли хоть малейшая возможность с помощью этого письма отследить его отправителя… или может им самим и вовсе стоит затаиться? И тогда Питер сам выползет из своего укрытия, чтобы увидеть мать?

Воспоминания старика-разведчика и это письмо свидетельствовали, что Питер жив и, таким образом, он становился главным виновником трагической гибели Лили и Джеймса. Вот только для Крауча и Визенгамота этого явно будет недостаточно. Воспоминания, как Адаре уже удалось убедиться, можно подделать, стереть или сотворить из воздуха новые. А письмо, к сожалению, не было добыто ими официально.

Если только не удастся незаметно подбросить его обратно…

Вот только как быстро миссис Петтигрю обнаружит пропажу? Ведь как раз сейчас она, наверное, убирала на место Орден Мерлина первой степени. И заподозрит ли она её и Ремуса, перевернув вверх дном весь дом? А если всё поймёт, то есть ли у неё возможность предупредить сына об опасности?

— Нужно Грюму сообщить, — пробормотала Адара себе под нос и чуть громче добавила, — срочно!

Ремус удивлённо взглянул на неё.

— Миссис Петтигрю может запаниковать и попытаться связаться с Питером, когда поймёт, что письмо пропало. Так она — возможно — выдаст его местонахождение. Это было бы нам на руку. Но Грюма нужно оповестить как можно быстрее… Иначе он просто убьёт нас. — Правда, Адара подозревала, что суровый начальник и так не обрадуется, когда узнает, как именно столь ценная улика угодила к ним в руки, однако, чтобы не расстраивать Ремуса, она добавила, — нужно больше людей, чтобы следить за домом. Или может у вас есть ещё какие-то способы оповещения и слежки, кроме тех, что отслеживают магические перемещения?

— Есть, не сомневайся, — Ремус быстро уловил ход мысли Адары.

Он протянул ей руку. Она крепко взяла его тёплую ладонь, понимая, что ещё секунда и лёгкие опять скрутит, словно весь кислород мгновенно исчез. Они трансгрессировали, оставив позади раскатистый грохот волн.

~*~

Ремус оставил Адару на заднем дворе её собственного дома (кот в мгновение ока освободился из плена и удрал внутрь, вероятно, проверять состояние собственных мисок с едой), предварительно сделав магическую копию найденного письма, чтобы оставить себе, а оригинал продемонстрировать Грюму. Адара была уверена: грозный мракоборец будет рвать и метать, и даже немного порадовалась, что сама при этом присутствовать не будет. В конце концов, это именно она как официальное лицо, должна была следить за соблюдением всех процедур. И трёпка была бы справедливой. Но что сделано, то сделано.

Отец был дома, и ему-то Адара и выдала полный отчёт. Когда дошло до письма, мистер Уайтлок промолчал, лишь укоризненно глянул на дочь из-под сосредоточенно сведённых бровей. Однако этого оказалось достаточно, чтобы Адара запнулась и раскаянно опустила взгляд.

Стоило Адаре договорить, случилось сразу несколько вещей:

В камине затрещали давно потухшие угли, на мгновение взвилось зелёное пламя и прямо посреди кабинета мистера Уайтлока появился человек. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебру его волос и бороды — таких длинных, что их можно было заправить за пояс. Он был одет в длинный сюртук, поверх которого была наброшена подметающая землю лиловая мантия, а на его ногах красовались ботинки на высоком каблуке, украшенные пряжками. Глаза за затемнёнными очками были голубыми, очень живыми, яркими и искрящимися, а нос — очень длинным и кривым, словно его ломали по крайней мере раза два.

— Говард, добрый вечер! Прошу простить меня за столько неожиданный визит, но дело не требует отлагательств.

— Других дел у нас с вами, Альбус, сейчас и не бывает, — мистер Уайтлок улыбнулся гостю, внезапное появление человека из камина его ничуть не удивило. — Добрый вечер! Моя дочь — Адара — о ней вам уже сообщали.

— Верно, — Альбус Дамблдор, а это был именно он, с любопытством оглядел Адару и слегка поклонился. — Если бы не вы, мисс, мы бы и не собрались тут сегодня. Искренне благодарен вам, что вы позволили нам увидеть наши ошибки.

— Присаживайтесь. Чаю?

— О нет, благодарю, сегодня я его выпил предостаточно, встреч было много, — Дамблдор занял кресло напротив мистера Уайтлока с лёгкостью, несвойственной такому почтенному возрасту. — Говард, мне удалось добиться встречи с Сириусом.

Дамблдор выудил откуда-то небольшой свиток и протянул мистеру Уайтлоку.

— Подпись Барти Крауча?

— Он не хотел, разумеется, но выбора мы ему не оставили.

Адара почувствовала в этих простых репликах немалую долю удовлетворения. Крауча не любили.

— Хотя, к моему сожалению, такая щедрость со стороны Барти разовая и отправляться нужно завтра утром. Блэка не доставят в Лондон. Встреча будет в Азкабане. Другого шанса может не представиться…

— А завтра итоговое слушание по делу…

— Папа, я могу! — Адара посчитала нужным вмешаться. Ей казалось очевидным, что именно она должна встретиться с Сириусом в тюрьме. Адара должна была лично убедиться, что защищает невиновного.

— Исключено, — отрезал мистер Уайтлок. Никогда раньше отец не разговаривал с ней подобном тоне. Говард и сам это заметил и поспешил добавить, — ты не представляешь, что это за место.

— Верно, не представляю. Я вообще оказывается много чего и вообразить не могла до сегодняшнего дня. Но теперь уже поздно отступать. Позволь мне продолжить самой?

— Позвольте, понимаю это дела семейные, но Говард я считаю, что просьба твоей дочери довольно справедлива. И я знаю, что ты в первую очередь беспокоишься о её благополучии и безопасности, но смею тебя заверить, что с Аластором ей точно ничего не грозит. Юная мисс Уайтлок невероятно продвинулась в деле и было бы неверно лишить её возможности довести его до победного конца, тем более когда на кону жизнь хорошего человека.

— Дамблдор…

— Сириусу сейчас нужны друзья, а не такие как мы с тобой, ты же понимаешь?

— Понимаю, но дементоры и Азкабан, это не то место, куда хочется отправить с визитом единственную дочь.

— Будут приняты все меры.

Альбус Дамблдор и Говард Уайтлок долго смотрели друг на друга. Адара затаила дыхание.

— Адара, я разрешаю ехать тебе, но это не значит, что я одобряю это решение.

Адара решила, что бурная радость была бы неуместна, тем более она действительно не представляла, что её ждёт, тогда как и её отец, и директор упомянали тюрьму для волшебников как что-то поистине отвратительное. Но отступать было некуда.

Тем временем Дамблдор поднялся с кресла, он явно спешил, видимо впереди ждала ещё не одна встреча:

— Он там в ужасном состоянии, мисс Адара. Боюсь, что стражи Азкабана для него и в половину не так страшны, как он сам. Если мы с вами правы, то он считает себя виновным в том, что случилось с Лили и Джеймсом. Возможно, он просто не захочет выходить на свободу. Потому что у него действительно никого не осталось. И смысла в своей жизни он больше не видит. Дайте ему с мистером Люпином этот смысл. Покажите, что есть люди, которым он нужен. Докажите в первую очередь ему, что он не виноват. Сможете доказать ему — докажете это всему миру.

Дамблдор ступил в камин:

— И оденьтесь завтра потеплее.

Зелёное пламя поглотило его.

Примечание к части

Ох, пособие о том, как уничтожить вдохновение и растерять всех читателей.

Последний год было сложно добраться до любимого когда-то хобби, хотя я штурмовала черновики раз за разом, но безуспешно. Надеюсь, глава вас не разочарует, хотя мне она кажется слабой на фоне долгого перерыва. Готова к критике, а тем более тапочкам.

Спасибо тем, кто всё-таки ждал продолжения и верил, что оно появится.

Так же надеюсь, что вы и ваши близкие здоровы и что весь тот хаос, который творится сейчас в мире, побыстрее разрешится.

Холодно. Так холодно, что зубы стучали друг о друга и до боли сводило челюсть.

Единственный едва различимый источник света просачивался сквозь маленькое оконце под потолком. Но, возможно, это только казалось, потому что всё остальное пространство погрязло в тягучей почти ощутимой кожей темноте.

Монотонно капала вода. Днем и ночью, капала и капала. Кап. Кап. Словно в голову вбивали острый ржавый гвоздь.

Стало ещё холоднее, хотя, казалось, что ещё сильнее быть не могло. Откуда-то справа кто-то отчаянно заскулил. Не зверь — человек.

Из темноты послышался хрип. Будто что-то или кто-то всасывало воздух, а с ним и все счастливые воспоминания, которые ещё остались в душе.

В едва различимый лучик света попала покрытая струпьями рука и потянулась к горлу.

Колени подкосились, и тело ударилось о ледяной шершавый пол.

— Ты-ты моё проклятие! Проклятие! Оставь меня в покое!

Адара распахнула глаза и резко села в постели, случайно сбросив кота, сладко спавшего на её животе. В ушах всё ещё звенел крик миссис Блэк. Косолапус обиженно зашипел и скрылся под кроватью, укоризненно взмахнув пушистым хвостом.

Окно было закрыто, но руки и ноги покрылись гусиной кожей: Адара замёрзла. Она потрясла головой, осознавая, что всё это время не покидала своей постели. Укутавшись в одеяло, она проскользнула в ванную и включила горячую воду, выкрутив вентиль, пока не пошёл пар. Когда ванная наполнилась, она сбросила одеяло и пижаму на пол и залезла в горячую воду.

Потребовалось время, чтобы согреться и отойти от кошмарного сна. И ещё несколько минут, чтоб мозг снова заработал в полную силу. Это был не первый такой реалистичный кошмар за последние дни, но этот очевидно стал самым страшным. Адара беспокоилась. Возможно, стоило рассказать Люпину о том, что она видит во сне. Или нет? Весь вечер она пыталась представить себе, как пройдёт грядущий визит в Азкабан. И что же скрывалось за стенами тюрьми, от которой все волшебники приходили в ужас и старались о ней не упоминать лишний раз. Возможно, это просто так сильно разыгралась её фантазия и сказался недосып, а так же тот пласт информации о волшебном мире, который внезапно свалился на неё.

Отец строго-настрого велел держаться в поездке Грозного Глаза и делать всё, что тот скажет. Если тюрьма хоть немного походила на сон, который она видела только что, то наказ отца не вызывал в ней никаких внутренних противоречий.

Побыв ещё немного в горячей воде и окончательно придя в себя, Адара вылезла, обвязалась полотенцем, прихватила одеяло и пошлепала босыми ногами в комнату. В зеркало, висевшее над раковиной, она посмотреть не решилась.

Часы показывали половину седьмого утра. В восемь на её пороге должны были оказаться Люпин и Грозный Глаз, да и снова заснуть она бы не решилась.

Адара подняла с пола рюкзак, из-за которого под кроватью засветилось два жёлтых глаза, и направилась в гардеробную: Ремус посоветовал взять с собой побольше тёплых вещей.

~*~

Монотонной шум волн нарушил неожиданный хлопок. Три фигуры возникли на безлюдном берегу: грузная, опирающая на узловатый посох, и две постройнее, держащиеся за руки. Адара разжала онемевшие пальцы, примириться с ощущениями от трансгрессии ей пока не удавалось. Она жадно глотнула ледяной морской воздух и огляделась. Маленький остров представлял собой наброшенный слой щербатых камней едва торчавших из воды. Если бы ветер был чуть сильнее, хотя Адара и так покачивалась ему в такт, стараясь не оступиться, то волны непременно накрыли бы этот безжизненный островок суши.

Грозный глаз Грюм внимательно огляделся по сторонам, сделал несколько резких взмахов палочкой, повернувшись вокруг себя, удовлетворённо хмыкнул себе под нос и стукнул своим посохом в один из камней. Выбранный им кусок скалы мало отличался от всех прочих, что валялись сейчас у них под ногами. Вопреки ожиданиям Адары ничего не произошло, но Грюма это не удивило, он принялся прохаживаться вдоль самой кромки воды, насвиставая какой-то невесёлый мотив.

— Ты в порядке? — Ремус очень внимательно вглядавался в её лицо. — Очень бледная.

— Не выспалась, — уклончиво ответила Адара. Она так и не решилась рассказать Ремусу о своём сне. Саму себя ей не удалось убедить в том, что сон — это последствия нахлынувшего на неё потока информации. Ощущения были пугающе реальными. Она всерьёз задумалась о том, что могла переместиться из своей спальни в какое-то иное место. Ведь в конце концов сейчас они находились в семиста с лишним милях севернее Лондона, где они расстворились в воздухе на заднем дворе её дома несколько минут назад. Адара предпочла загнать эти мысли подальше: они с Ремусом и Грозным Глазом здесь по делу.

Ремус и без того слишком переживал. Продолжал считать себя виноватым перед Сириусом. Ему не терпелось увидеть его, но и встречи этой он боялся.

— Ты уже бывал в Азкабане? — Адара сменила тему

— Нет. Но наслышан, — тень пробежала по его лицу. Адара поняла, что выбор темы не самый удачный.

— Так, — рыкнул Грюм, вовремя вклинившийся в их разговор, — пока ждём транспорт — инструктаж. Без моего разрешения от меня не отходить. Ничего не трогать. Ни с кем не говорить. И самое главное — дементоров не провоцировать. У них там сейчас прорва "еды", но этих тварей стало сложно контролировать. Я не хочу по вам дуракам тонны бумаг заполнять... Люпин, заклинание!

— Да, — Ремус закрыл на мгновение глаза, выражение лица его смягчилось. Из кончика палочки вырвался красивый серебристый волк, обогнул их широкой рысью по дуге, уткнувшись носом в землю словно идя по следу, и растворился в воздухе.

— Телесный, неплохо, — одобрительно отметил Грюм и повернулся к Адаре. — Дементоры прескверные твари. Они жрут наши счастливые воспоминания, выворачивают наружу всё самое страшное, что с нами было. Ты их не увидишь, потому что маггла, но действие они будут оказывать на всех нас. Люпин и я выставим защиту, но их там сотни. Министерство считает, что полностью их контролирует. И как обычно далеко до истины. Поэтому вы оба будете тише воды ниже травы. Дементор может лишить человека души, а это куда как хуже, чем просто умереть. Поэтому никакой самодеятельности. Понял меня, Люпин?

Обычный глаз Грюма был обращен к Адаре, которая силилась переварить сказанное. Тогда как магический — резко повернулся в глазнице на 180 градусов, явно смотря на Люпина.

— Да, Грозный Глаз.

— Я теперь с вас с Блэком глаз не спущу. Вытащим его, устрою вам муштру...

Раздался тихий всплеск, к берегу причалила небольшая лодка. Без гребца и даже вёсел. Грюм быстрым взмахом палочки что-то проверил и полез первый.

— Как это "лишить души"? — шепнула растерянная Адара, пока Грюм со своей деревянной ногой пытался взгромоздиться в лодку.

— Давай лучше не сейчас, — откликнулся мрачный Ремус. — Просто не отходи от меня ни на шаг.

Он подал ей руку, чтобы она смогла перебраться через борт лодки, и залез следом.

Лодка мягко заскользила, разрезая волны.

~*~

Адара затруднилась бы ответить, сколько времени они плыли. В какой-то момент они оказались в молочно-белой пелене тумана, которая едва позволяла видеть на расстоянии вытянутой руки. Ещё мгновение и наступила глухая тишина. Адара прижала руки к ушам и замотала головой , уверенная, что оглохла. Ремус едва уловимым движением дотронулся до её плеча:

— Всё в порядке. Это их магия.

Лодка скользила по идеально ровной поверхности пока не уперлась в каменный берег. Звука не было, но толчок они ощутили.

Адара выдохнула с облегчением: изо рта шёл пар. Она поспешила засунуть озябщие руки в карманы.

Все трое выбрались из лодки, Грозный глаз — первым. Только Адара перебралась за борт, из тумана проступили монолитные чёрные стены, которые вздымались к небу насколько хватало взгляда. Ей показалось, что в тумане мелькнула тень. Адара отступила обратно к лодке и врезалась спиной в Ремуса. Стене давила, она почувствовала себя маленькой отчаявщейся девочкой, которую заперли в огромной тёмной комнате с высокими потолками и страшными гобеленами. Разум помутнился, словно она того гляди потеряет сознание. Зачем они всё это затеяли? Она не способна спасти Сириуса Блэка. Она ни на что не способна. Разве не поэтому родные родители избавились от неё?

— Ты-ты моё проклятие! Проклятие!

— Мама, мамочка, мама ! — надрывалась в слезах маленькая девочка.

— Адара, Адара! — Ремус тряс её за плечи. — Слушай мой голос. Что бы ты сейчас не чувствовала, это не ты. Это дементоры.

Магический ворон явился в вспышке голобуватого света и закружил над всеми тремя. Стало заметно теплее, Адара открыла глаза, её прошиб пот. Обеспокоенное лицо Ремуса было прямо перед ней. Он убедился, что ей легче, кивнул и, взмахнув палочкой, снова сотворил серебряного волка.

Адара окончательно пришла в себя, загнав безнадёжные мысли подальше, и поняла, что ворон и волк охраняли от пагубного воздействия стражей Азкабана.

Вход находился всего в нескольких метрах от берега и представлял из себе расщелину в стене. Дверей не было. Бежать, очевидно, никто не пытался. В нескольких метрах над землёй зависло две фигуры ростом около 10 футов каждая. Они напоминали парящие мертвые тела в чёрных балахонах. Лица были скрыты капюшонами. Магия защищала людей, но побороться со страхом, сковавшим её, Адара едва ли могла. Она замерла на месте.

Ремус, явно немного помявшись, взял Адару за руку. И это вселило в неё уверенность, по крайней мере подавило желание сбежать и забиться в угол лодки.

Один из дементоров поплыл им навстречу, выставив вперед руку в попытке преградить им дорогу. Но приблизиться не рискнул. Послышился хрип, будто дементор стремился всосать в себя воздух вокруг. Этот же хрип Адара слышала во сне.

В свете от заклинания она могла хорошо разглядеть его руку: кожа была серой, лоснящейся, вся в слизи и струпьях, как у долго находившегося в воде утопленника, фото которых она несколько раз видела в уголовных досье.

— Это я, Аластор Грюм! — рявкнул Грозный Глаз. — Эти со мной. Мы поговорим с Блэком и уйдём.

И дементор отреагировал: опустил руку и отодвинулся в сторону, давая им проход. Грозный Глаз очевидно не боялся дементоров, но был напряжен словно струна, казалось, даже стал меньше хромать. Адара подняла глаза, над ними кружили не тени, и не птицы: десятки дементоров то появлялись, то исчезали в тумане. Она перевела взгляд на часовых, что пропускали их внутрь, и вспомнила...

Она не должна была их видеть.

Волшебный глаз Грюма был в постоянном движении, следил за всеми перемещениями дементоров сразу. Но те вели себя спокойно, хотя Адара не была уверена, есть ли у них хоть какие-то эмоции. По крайней мере пока они не пытались лишить их души...

— Мы сами, — гаркнул Грюм и пропустил Адару и Ремуса вперёд себя, удостоверевшись, что дементоры не направились следом. — Дементоры не обладают терпением. Их предупредили, но у нас мало времени.

— Они понимают речь? — Адара удивилась собственному голосу, но ей физически требовалось нарушить тишину.

— Вполне. Лясы не точим. Люпин, смотри в оба. Нам в противоположное крыло.

Грюм двинулся вперёд, явно был здесь не впервые. Азкабан представлял собой высоченную треугольную крепость, на внешней стене которой располагались одиночные камеры с узниками.

Единственным источником света были крохотные оконца под потолком камер. Вдоль коридора были держатели для факелов, на самих факелов не было. Капала вода, каменные плиты были склизкими. В нос ударило затхлое зловоние. Адара втянула шею, чтобы дышать через шарф.

Когда они проходили мимо камер, отдельные изнеможденные узники тянулись к свету от магических волка и ворона. Другие не шевелились и больше походили на груду грязного тряпья, лежащего в углу камеры. Адара ускорила шаг, в ушах звенели всхлипы и бормотание.

— Нельзя содержать людей в таких условиях, пусть даже они преступники, — голос Адары звучал глухо из-за нескольких слоев ткани, но ужас угадывался отчётливо. — Это какое-то варварство.

— Это правда, — Ремус тоже натянул шарф повыше. Он едва ли мог следить за безопасностью, его взгляд замирал на каждой камере. — Раньше сюда сажали всех оборотней без разбору.

Они всё ещё держались за руки, Адара крепче сжала его ладонь.

— В магическом сообществе время от времени поднимают этот вопрос. Но сейчас война, и среди сторонников такого наказания стало больше магов.

— Я их вижу.

— Что? — Ремус остановился.

— Я вижу дементоров.

— Эй, шевелитесь там! Что вы застряли, — рыкнул Грюм, не оборачиваясь.

— Не знаю, почему ты их видишь, — через какое-то время признался Ремус. — Это странно. Магглы обычно их не видят. Но с другой стороны — дементорам и не дают пересекаться с магглами. Не думаю, что кто-то изучал этот вопрос достаточно глубоко.

Оставшийся путь они прошли молча, погрузившись в свои мысли.

Коридор сделал изгиб, и Адара поняла, что они оказались на противоположной стене крепости. Грюм неожиданно подался вправо, где в толстой стене обнаружилась лестница с обглоданными скользкими ступенями. Они поднялись наверх на несколько этажей и снова вернулись в коридор.

Здесь дежурили дементоры, неспешно скользя вдоль камер. Они тут же повернули свои головы, покрытие копюшонами, в сторону гостей.

— Министерство, — громко объявил Грюм.

Дементоры неспешно продолжили каждый свой маршрут.

— Вы двое — сюда! — Грюм отпер прогнившую от влажности деревянную дверь, та протяжно скрипнула. В помещении не было окон, посредине стоял щербатый стол с нескольким шаткими стульями вокруг. — Ждёте здесь. Дверь не открывать. Я сам приведу Блэка. Шоколад готовь, Люпин.

— Шоколад? — с удивлением спросила Адара, когда за Грюмом закрылась дверь, а Ремус быстро распределял небольшие шарики тёплого света по помещению, которое смахивало на допросную.

— Да, не поверишь, но шоколад и правда помогает противостоять дементорам. Наверное, потому что вырабатывает эндорфин и серотонин, — пожал плечами Ремус, выгружая из рюкзака несколько плиток явно не дешёвого шоколада. — Тебе тоже нужно. Держи.

Адара никогда не отказывалась от сладкого, тем более что шоколад и правда помог собраться с мыслями.

— Ты готов его увидеть?

— Честно? Нет. Не знаю, что скажу ему.

— Что он не виноват.

— Думаешь послушает? Я уверен, что Грюм сейчас пытается отцепить его от решётки собственной камеры, — невесело усмехнулся Ремус. Адара заметила в его открытом рюкзаке второй комплект тёплых вещей.

— Мы знаем, что он невиновен. Предлагаю сказать ему сразу, что Питер жив. Это должно дать ему новый смысл.

— Довершенная месть и спасение Гарри. Да, пожалуй.

— Нет, увольте, вторая попытка мести в исполнении Сириуса нам не нужна. Если он его придушит голыми руками, мне будет ещё сложнее его вытащить...

Адара и Ремус переглянулись: серые глаза встретились с голубыми. И они громко засмеялись. Такого стены Азкабана, кажется, не слышали никогда за всю свою историю.

~*~

Сириус Блэк был совершенно не похож на того смеющегося красавца-мальчишку с разорванной фотографии, которую Ремус нашёл в спальне Петтигрю. Роба болталась на его осунувшемся теле, он был бледен как смерть, а взгляд совершенно ничего не выражал.

— Сириус! — охнул Ремуса и бросился к другу навстречу.

— Рем... — Сириус не верил своим глазам, он пошатнулся в дверях, но Ремус подхватил его. Они обнялись. — Лунатик, ты здесь? Грюм ни слова не сказал.

— Да-да, это я. Мы хотим вытащить тебя отсюда. Мы... я знаю, что это не ты.

— Ремус, я всё равно... все равно что убил их, — не без помощи Ремуса Сириус прошёл внутрь помещения и сел на стул. — Это я должен был понять, что Хвост предатель. Я должен был оставаться Хранителем, а не менять план в последний момент. А ещё я тебе не сказал...

— Нет, не сказал, если думал, что я шпион, — ответил Ремус.

— Прости меня, Ремус, — вздохнул Блэк.

— О чем разговор, Бродяга? Прости и ты меня, что всё эти дни я считал тебя предателем.

— Да чего уж тут… — тень улыбки скользнула по изможденному лицу Блэка.

Адара попыталась скрыть улыбку, ведь она здесь официальное лицо, но поняла, что просто не может это сделать.

— К сожалению, прямо сейчас мы не можем тебя забрать. Но хотя бы Дамблдор смог добиться встречи с тобой...

— Дамблдор?

— Да, — Ремус параллельно развернул одну из плиток шоколада и отдал Сириусу целиком. — Он, кстати, приносит свои глубочайшие извинения, что так легко поверил в то, что ты перешёл к Волдеморту...

Сириус фыркнул, он уже выглядел бодрее. Влияние дементоров ослабло, его продолжало мучить только его собственное чувство вины.

— Ему я никогда не нравился.

— Это вы потом разберётесь, кто кому не нравится. И да, — Ремус обошёл вокруг стола и указал рукой на Адару, — это Адара Уайтлок, она твой адвокат и будет представлять твои права в Визенгамоте. Адара маггл, мы смогли подать ходатайство о возобновлении дела только через Правительство немагов. Заседание в понедельник.

Сириус впервые обратил внимание на то, что они с Ремусом в помещении не одни. Он было открыл рот, потом снова закрыл. Несмотря на весьма потрепанный вид и отсутствие нормального освещения, Адара окончательно поняла, почему все, кто знал Сириуса Блэка, так на неё смотрели: они были копией друг друга.

— Уайтлок? — Сириус задумчиво почесал обросший щетиной подбородок. — А я слышал это фамилию. От отца. Он работал с неким сэром Уайтлоком.

— Видимо, с моим отцом.

Оба с неподдельным интересом разглядывали друг друга.

— Адара — это ведь тоже имя звезды из созвездия Большого Пса?

Адара не успела ответить, Ремус бесцеремонно прервал их.

— Бродяга, не до этого сейчас. Потом откроете клуб детей, чьи родители — фанаты звёздных имён... Питер жив.

Блэк мгновенно перевёл взгляд на Люпина, словно охотничий пёс, почуявший дичь.

— Хвост не просто тебя подставил, он ещё и смерть свою инсценировал. Мы нашли свидетеля и видели всё в его воспоминаниях. Хвост в момент взрыва обратился и шмыгнул в слив.

Блэк крайне грубо выругался. Адара могла его понять:

— Если мы его поймаем, то это тебя полностью оправдает. Ты можешь вспомнить хоть что-то из того дня, что может нам помочь его найти?

— Прости, что тебе приходится снова вспоминать события той ночи.

— Он не сбежит далеко, — уверенно начал Сириус. — У него мать здесь. Он будет ждать, чем всё закончится. Он скрывается не от Ордена, а от своих бывших дружков-Пожирателей. Я кое-что слышу здесь, в Азкабане. Ко мне за эту неделю уже несколько новых соседей подселили. Они много чего интересного говорят во сне, особенно об одном обманщике, который надул их. Волдеморт ведь отправился к Джеймсу и Лили по его наводке. Пронюхай Пожиратели, оставшиеся на воле, что он жив... Беллатрикс из-под земли его достанет.

— Как ты сам его выследил? Как вы оказались в Эйлсбери? — Адара уже записывала всё, что слышит.

— В ту ночь, когда они погибли, я хотел проверить, как там Питер, убедиться, в безопасности ли он. Приехал к нему в убежище. Я запихнул его в мой дом, который достался от дяди Альфарда. А его там нет. И никаких следов борьбы. Я заподозрил неладное и сразу же помчался к... — Сириус сглотнул, — в Годрикову Впадину. Увидел их разрушенный дом... их тела и все понял: Питер предал их. Вот в чем моя вина.

У Блэка сорвался голос, и он отвернулся. Адара и Ремус молчали, хоть их время было ограничено, ему нужно было выговориться.

— Лили и Джеймс назначили его Хранителем Тайны по моему настоянию, — продолжил Сириус с такой злобой, что Адара поёжилась, — Я думал, что этот блеф сработает. Волдеморт будет охотиться за мной, ему и в голову не придет, что они возьмут в Хранители такое ничтожество. Наверное, разговор с Волан-де-Мортом стал звездным часом его жизни…

Воздух вокруг Сириуса пошёл рябью, так он злился.

— Он был там, в Годриковой Впадине. Я заметил его после того, как мы поговорили с Хагридом. Видимо, Волдеморт притащил его с собой. Или он сам следил, чем дело закончится.

— Боюсь, Бродяга, он ждал там тебя.

— В том числе. Территория вокруг дома Джима была защищена от трансгрессии. Я отдал Хагриду мотоцикл и тогда заметил его. Рванул что есть мочи, но не успел его схватить. Хвост трансгрессировал. Я смог отследить его с помощью заклинания.

— Которому Грюм научил?

— Да. Никогда у меня раньше не получалось, а тут такая ярость обуяла. Я трансгрессировал вслед за ним практически мгновенно. Вообще не представлял, где мы окажемся. Ничего не соображал. Знал только, что должен разорвать это ничтожество...

Адара с сожалением подумала, что Питер Петтигрю не такое уж и ничтожество, раз смог провернуть такую хитроумную подставу. Ещё больше пугало то, с какой лёгкостью он смог убить десяток обычных прохожих.

— Мы оказались на пешеходном островке: вокруг были люди, машины. Он завизжал, что это я убил их. А я настолько обомлел от такой наглой лжи, что даже сделать ничего не успел. Когда взрыв грянул и я понял, что один остался жив, решил, что этот ублюдок попытался убить меня, но не совладал с заклинанием и сдох сам... Дальше плохо помню, что и как. Мне уже всё равно было.

Дверь скрипнула, заставив всех троих вздрогнуть.

— Всё-таки потеряли бдительность, — проворчал Грюм, но кажется он был рад видеть своих подопечных вместе. — Забрал твою палочку, Блэк. Вызовем на заседание старика Оливандера, посмотрим, что за последние заклинания там были. Что должны увидеть?

— Аппаре Вестигиум.

— Понятно. На будущее, если оно наступит. Одному в погоню за хитрыми ушлёпками не бросаться. Про то что врага нельзя недооценивать, вы уже тоже всё поняли.

Сириус и Ремус ничего не ответили.

— После того, что он сделал. Я думаю, он поступит точно так же: будет выжидать где-то неподалёку, — негромко начал Сириус.

— Его мать знает, что он жив. Мы нашли записку от него. А Ремус сказал ей, что тебя могут выпустить, — сказала Адара. — Надеемся, его спровоцировать.

— Значит, он постарается быть ещё ближе к источникам информации.

Все посмотрели на Грозного Глаза:

— Согласен. Входы в Министерство зачаруем с помощью Speculi Verto*.

— "Дырявый Котёл"? "Белая виверна"?

— Да, там постоянно кто-то дежурит.

— "Кабанья голова"?

— Думаю, Аберфорт уже позаботился об этом. И не удивлюсь, если он теперь будет постоянно припоминать Альбусу про случай с Блэком.

Адара очень смутно понимала, о чём идёт речь. Знакомым названием оказалось только "Дырявый Котёл". Там всегда было много народу и было бы логичным считать, что именно там Питер попытается узнать последние новости. Но они всё ещё искали иголку в стоге сена.

— А может Петтигрю обосноваться в чьей-нибудь семье? — высказала Адара вслух свои опасения.

— Пока мы можем предупредить только членов Ордена. Я точно не стану посвящать в подробности свой департамент пока Крауч дышит нам в спину.

Грюм достал из внутреннего кармана причудливые карманные часы:

— Мало времени. Что ещё хотели выяснить?

Адара проинструктировала Сириуса, что нужно будет рассказать членам Визенгамота, как отвечать на вопросы и что говорить категорически не стоит. Сириус внимательно слушал, почти не перебивая. Адара не могла не отметить,что такая покорность удивила Ремуса.

— Вы главное, найдите этого гнусного червя. Я выдержу. Но боюсь, что он может добраться до Гарри. Он уже стольких предал и убил, что обменять у оставшихся Пожирателей последнего Поттера на свою шкуру... ему ничего не стоит.

Сириус и Ремус снова по-братски обнялись. Ремус впихнул ему несколько плиток шоколада и комплект тёплой одежды. Сириус действительно растрогался.

— Адара, передай завтра привет Меде от меня, — он тепло пожал ей руку свободной рукой. — Я очень рад, что именно тебе досталось это дело. Ты очень храбрая. Спасибо, что вы оба прибыли сюда!

Адара зарумянилась и, не выдержав, обняла своего подопечного, хотя кажется это было против всякой адвокатской этики. Высоченный Люпин сгреб их в охапку обоих. Грюм громко цокнул языком и, наверное, закатил глаза, но молодые люди этого не видели.

~*~

Дементоры увели Сириуса в его камеру. Несмотря на то что серебристые волк и ворон уже не защищали его, кажется, что дементоры утратили своё влияние. У Сириуса теперь была цель в жизни, её нельзя было назвать счастливым чувством, которым питались дементоры, но она придавала ему сил и очищала разум.

Обратный путь проходил так же в настороженной тишине, но настроение у Адары было приподнятое. Встреча прошла куда как лучше, чем она ожидала. Ей казалось, что придётся долго приводить Сириуса в себя, борясь с его саморазрушительным чувством вины. Адара мысленно перечисляла список дел, которые ей требовалось завершить в оставшиеся до заседания дни. Утром она планировала отправиться к Андромеде Тонкс, в девичестве Блэк, потому как Сириус как раз дал ей адрес.

— Давай немного ускоримся, — Ремус неожиданно взял её под локоть и потянул за собой.

Адара не сразу поняла, что случилось. По левой стороне в стене оказалось несколько узких окон, больше походивших на бойницы, которые выходили во двор. Адара случайно бросила взгляд в одно из них и окаменела.

Внизу, на каменной площадке на коленях стояла фигура человека, к которой плавно приближался дементор. Он скользил в завораживающем танце словно кобра, гипнотизирующая свою жертву. Узник вдруг пронзительно закричал и этот нечеловеческий крик отскакивал от чёрных стен и пронзал словно тысячи игл, просачиваясь в самое сознание. Дементор подплыл к своей жертве, одной рукой схватив узника за шею, а другой откидывая капюшон...

Ремус силой сдёрнул Адару от окна, и они оба отлетели к противоположной стене, где располагались камеры. В магическом свете они увидели очередного заключённого. Покачиваясь из стороны в сторону, он сидел на металлической кровати, сложив руки на коленях и смотря в одну точку. Его голова чуть дернулась, будто он хотел посмотреть на источник света, но вгляд оставался пустым, словно у мёртвой рыбы.

Дверь в камеру была открыта.