Шалость удалась (джен)

«Завтра утром хорошо повеселимся! Да уж, Нюнчик это надолго запомнит... Если выживет!» — хохотнул Сириус про себя, возвращаясь в гостиную. «Блэки-то умеют разбираться с врагами. От Джеймса никакого толку, слишком уж он с чувствами этой Эванс носится…»

С такими мыслями Сириус миновал портрет и, быстро отыскав глазами Джеймса, корпевшего над какими-то свитками, направился к нему.

— Можешь не благодарить. Я решил твои проблемы с этим слизнем, что все вокруг Лили крутился. Больше не будет, — Блэк развалился в кресле возле друга, небрежно поправив волосы, стараясь ничем не показать, насколько сильно он ждёт расспросов.

— Да? Звучит прямо-таки волшебно, — улыбнулся Поттер, оторвавшись от пергамента со скучным эссе. — И что же ты сделал, приятель? Запер его в комнате МакКошки? Подставил перед стариной Слагги? Или приложил семейным проклятьем?

— Лучше! — лукаво прищурился Сириус. — Рассказал ему про один сучок на одном интересном дереве.

Едва он закончил, его лицо озарила самодовольная улыбка. Джеймс же, услышав, в чем дело, мгновенно переменился в лице, с которого, казалось, за долю секунды сошли краски.

— Ты! Ты… — задохнулся он, не в силах подобрать слов. — Ты хоть понимаешь, что там Рем?!

Сириус притих, прекратив скалиться, сообразив, что о Ремусе он, вынашивая этот план, как-то не подумал.

— Ты хоть понимаешь, что с ним будет, если он кого-нибудь хоть поцарапает? — прошипел Джеймс, чтобы никто не мог их услышать, чувствуя, что сердце начинает стучать куда сильнее обычного. — С него же при всех шкуру сдерут!

Сириус нервно сглотнул. но попытался придать своему голосу как можно более беззаботный тон:

— Да ладно тебе, старик! — он попытался придать своему голосу как можно более беззаботный тон, но испуганно мечущийся по комнате взгляд выдавал его. — Директор прикроет, ему же ни к чему такое… Эй! Ты куда?! Джим!

Блэк вскочил на ноги и растерянно посмотрел вслед сорвавшемуся с места другу, так и не решив, есть ли смысл его догонять.

— Ну и беги, — Сириус раздраженно сел обратно, ослабив галстук, а потом и вовсе стянув его и сунув в карман. — Для тебя же старался... — пробормотал он себе под нос слегка обиженно.

Шутка уже не казалась ему такой смешной, но он не ожидал, что Джеймс вот так сорвется и побежит спасать Снейпа. Разумеется, Джеймс переживает, что Эванс расстроится. Сириус глянул на рыжеволосую девчонку, звонко смеющуюся в компании других сокурсниц-хохотушек. Невольно скользнул взглядом по пустующему креслу Рема — нехорошо он с ним поступил, хотя... Вот если бы он был оборотнем... Он бы обязательно покусал Нюнчика ради Джеймса, а Рем... Сириус скомкал пергамент, на котором было всего несколько строк, понял, что настроение уже напрочь испорчено, и быстрым шагом направился к портрету, не обращая внимания на оклики сокурсников. Он хотел догнать Джеймса, но, как назло, нос к носу столкнулся с Филчем.

— Почему не в спальне?

— Не твое дело, — рявкнул, не думая, Сириус. — Пропусти!

Ему обязательно нужно было догнать Джеймса и пойти с ним вдвоем, как всегда. Но завхоз крепко схватил его за руку.

— Грубишь, Блэк.

Сириус был готов выхватить палочку и приложить завхоза не самым безобидным заклинанием, но, на его беду, появилась Минерва МакГонагалл. Дерзость Сириуса ей совсем не понравилась, и она, не слушая никаких возражений, просто отобрала у него палочку и отправила на отработку с Филчем.

Гнусно ухмыляясь, завхоз запер его с ведром и тряпкой в пыльном классе. Отмывая очередной стол, Сириус ругал себя, Филча, декана и Нюнчика, из-за которого все и произошло. Волнение за Джеймса сменились негодованием. «Он, наверно, с Ремом развлекается, скачут, небось, по Запретному лесу... Или уже завалился спать — а мне приходится отмывать всё это дерьмо...».

* * *

Джеймс Поттер бежал сломя голову к Гремучей иве. «Главное — успеть...» — как будто молотком стучало в голове. «Дурак, надо было метлу взять... — корил он себя, — быстрее бы было». Но о метле он вовремя не вспомнил и теперь просто бежал что было сил, несмотря на то, что уже начал выдыхаться.

Диск Луны показался на небосводе. «Мордред!» — выругался Джеймс про себя.

Наконец цель была достигнута. Он выдохнул, взмахом палочки призвал ветку и ткнул на нужный выступ. Главное — успеть. Рем — это Рем, он добрый, он не сможет...

Пробираясь по лазу, Джеймс услышал вой и дикий вопль. Нет, он успеет, осталось совсем чуть-чуть... Вот и проход в хижину. Запах крови ударил в нос, и Джеймса даже затошнило. Нет! Нет! Он не мог опоздать...

Он вылез — и поскользнулся на красной и липкой жидкости.

— Рем! Нет!

Глазам Джеймса предстало страшное зрелище: на полу лежало растерзанное безжизненное тело школьного неприятеля. В ужасе и шоке Джеймс плохо запомнил, что было дальше. Все происходило как будто в замедленном темпе.

Оборотень повернул к нему окровавленную пасть.

— Рем, ты человек! Рем! — в отчаянии пытался он воззвать к разуму друга.

Один прыжок — и оборотень уже вцепился в руку. Только благодаря сноровке, приобретенной в квиддиче, Джеймс смог защитить от укуса горло. Другой рукой он выхватил палочку и использовал Секо. Хватка вервольфа ослабла, и эта заминка позволила Джеймсу прыгнуть в лаз, но зверь схватил его за ногу.

«Обратиться!» — озарила спасительная мысль. Анимагия далась ему с трудом. У него все же получилось, но он застрял в узком проходе и, кажется, сломал руки и ноги. Невыносимая боль сковала все тело. Оборотень отступил и принялся терзать свою предыдущую жертву. Хруст костей отдавался эхом в ушах Джеймса, от довольного урчания оборотня становилось тошно, рвотные позывы накатывали все сильнее. В его положении был один плюс — он ничего не видел. Только слышал и чувствовал запахи.

Ночь, казалось, никогда не кончится. Вот и звуки стихли, остался лишь запах, тошнотворный смрад смерти. Из этой пронизывающей тишины его вырвал крик:

— Нет! Нет!!! Я не мог, я… Северус! Мерлин... Что я натворил!

Джеймс попробовал превратиться обратно, но не смог. Даже пошевелиться сил не осталось.

— Кто тут? Джеймс, это не можешь быть ты... Проклятье! — Ремус завыл.

Именно завыл — отчаянно и безнадежно.

* * *

Их вытащили через несколько часов. Повешенного Ремуса и полуживого Джеймса. Теперь он оборотень — гадкий, безжалостный зверь. Анимагия не спасает, если тебя кусают в человеческом обличье.

К нему в палату вбежал Сириус, расталкивая всех на своем пути.

— Джим... Джим, я не хотел, я не думал... Я ни за что не брошу тебя, хочешь — укуси меня! Хочешь — я пойду с тобой в стаю, Джим...

— Уйди... — только и смог выдавить из себя Джеймс.

Все теперь казалось далеким. Вот та, о которой он грезил, села на краешек кровати. Лучи яркого солнца играли в ее волосах.

— Спасибо тебе, Джеймс. Ты повел себя как герой… Ты хотел спасти его.

Он не слышал ее дальнейших слов, поглощенный своими мыслями. Сейчас для него быть с ней — значит подвергать ее опасности. Джеймс внимательно посмотрел на ее заплаканное лицо, искусанные, припухшие губы. Больше всего на свете ему хотелось прижать ее к себе и не отпускать никуда, целовать каждую ее веснушку. Но другая его часть говорила: нельзя. Пусть она уйдет.

— Нет, я пошел туда убедиться, что он мертв, но поскользнулся. Довольна?

Круглые, полные ужаса, глаза Лили. Боль, разочарование, страх — все это отразилось в магической зелени ее радужки.

— Ты страшный человек, Джеймс Поттер, — она резко вскочила и дернулась, как от прокаженного. — И мне не жаль тебя, — бросила она напоследок, закрывая дверь.

Пусть ненавидит, пусть уходит. Джеймс не хотел, чтобы она когда-нибудь увидела то, что видел он.