Кот и Новый год (джен)

Доктор Сергеев был молод, но являлся отличным специалистом. Делу своему был предан искренне и самозабвенно. Во всей области никто лучше Сергеева не разбирался в столь деликатном органе, как сердце ребенка. Поэтому слова Сергеева прозвучали как приговор.

— Уважаемые, присядьте, пожалуйста. Крепитесь. У меня плохие новости. Обследование показало, что у вашего сына очень серьезная проблема с сердцем. Настолько серьезная, что вам надо готовиться к самому худшему.

Мать прижала платок к лицу, закусила ткань и тоненько, почти неслышно завыла.

Лицо отца напоминало гипсовую маску.

— Сколько? — сухими бледными губами спросил он.

Сергеев развел руками:

— Трудно сказать. Недолго... Хорошо, если Новый год встретит.

* * *

Сколько себя помнил Кот, он все время жил с Бабушкой. Вообще-то самого Кота Бабушка звала Васей, но Кот не знал всех тонкостей человеческого языка, ведь у котов вместо имен особые запахи. Когда Бабушка звала Кота: «Вася, Вася, кис-кис», он просто думал, что «вася» — это когда дают вкусную еду и наливают в блюдце белое молоко. Зато Кот про себя называл Бабушку — Бабушкой, ведь должен же он был как-то называть свою хозяйку?

Бабушка любила своего серого, с темными полосами вдоль по спине, Кота. Однажды ее Вася подрался с соседским рыжим толстым разбойником, который приезжал каждое лето из города на дачу. Крепко тогда навалял он городскому выскочке, но и сам получил — рыжий тоже в долгу не остался, сильно разодрал левое Васькино ухо.

Ох, как ругалась Бабушка, когда увидела это ухо через несколько дней! Она отвезла Кота в Чужой дом, где стены белые и холодные, яркий свет и много блестящего металла и стекла. Незнакомая девушка в белом халате сказала:

— Ай-яй-яй, как сильно запущена рана! Тут и до сепсиса недалеко... Придется чуть-чуть обрезать, а то абсцесс пойдет дальше.

Кот не понял ее слов, но держали его крепко и что-то больно делали с его бедным ухом. Домой он вернулся весь в бинтах и злой, как черт. Но тут Бабушка налила ему полное блюдце молока и положила в миску самое любимое лакомство — кусочек говядины. Когда Кот расправился с угощением, про злость он уже забыл. Не потому, что у него была короткая память, просто он не мог долго обижаться на Бабушку.

Вот так они и жили год за годом — Бабушка и Кот, у которого левое ухо было вполовину короче правого.

Чем старше становился Кот, тем больше он любил посидеть у Бабушки на коленях. А иногда, когда Бабушка чувствовала себя плохо, капала чем-то пахучим в ложечку и глотала, запивая из маленького стакана водой, или вытряхивала из стеклянного пузырька маленькие таблетки на свою сухую старческую ладошку, Кот видел своим особым кошачьим зрением, что у Бабушки в груди непорядок. Словно черный клубок накручивается вокруг ее сердца. И тогда он ложился рядом с Бабушкой, прижимался своим боком к ней, закрывал глаза и мысленно тянул, тянул ниточку, разматывая этот черный страшный клубок, и у Бабушки переставало болеть. Сказать по секрету — многие коты и кошки умеют делать такие вещи. Но немногие, правда, это делают. Вот поэтому коты любят играть клубками — они так тренируются.

Дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы — в года. И Кот тоже старел, так устроена эта Вселенная. Много лет прожил Кот, по кошачьим меркам он сам уже стал глубоким стариком.

Нюх его уже был не тот, и в глазах появилась какая-то мутная пелена, что мешала ему видеть, да и слышать он уже не мог так хорошо, как раньше. Но Кот принимал все эти изменения с философским спокойствием. Ведь все коты и кошки немного философы.

Все чаще Коту приходилось охранять покой Бабушки и сматывать черный клубок. Чтобы не скучать, Кот в такие часы вспоминал прошлое — как он поймал свою первую мышь и принес ее Бабушке на подушку, как познакомился с очень милой рыженькой кошечкой, за которую ему пришлось драться с тремя котами с соседней улицы, и как они мурлыкали потом на чердаке, а Рыжая зализывала ему царапины на морде. В общем, Коту было что вспоминать.

За окном уже давно была зима. Почти все дни над землей висела серая пелена, из мути которой постоянно сыпалась снежная крупа.

Дом постепенно заметало снегом, мягкие волны которого были уже выше подоконников. Раньше Бабушка брала лопату и откидывала снег, но в этот год она смотрела на него и только вздыхала.

Один раз ветер мел поземку целую неделю, швыряя ее в стекла, гремел чем-то на крыше, свистел в печной трубе. Бабушка в эти дни почти все время лежала, вставая только для самых необходимых дел. Кот не отходил от нее ни на шаг.

Ветер утих, и в тот день зазвонил телефон, что лежал на серванте на специальной кружевной салфеточке.

Бабушка взяла черную коробочку и, подслеповато щурясь, надавила на зеленую кнопку:

— Ирина, дочка?! Здравствуй, милая! — сказала Бабушка и осторожно присела за стол — у нее закружилась голова. — Как живу? Да хорошо живу... Замело нас с Васей, хорошо, что продукты были. Ничего, не пропадем, скоро трактор дороги почистит, схожу я в сельмаг. Здоровье? Ну как сказать... Что-то пошаливает в последнее время... Лекарства принимаю, а как же... Дочка, ты приедешь? Помнишь, вы обещали навестить меня на Новый год?

Бабушка слушала, что ей говорит из далекого далека дочь, поглаживая свободной рукой примостившегося на колени Кота.

Кот не слышал слов, которые исходили из телефона, но он видел, как они тонкими черными нитями падают на Бабушкино сердце. И клубок становится все больше и больше. Кот изо всех сил старался тянуть черную ниточку, не давая клубку покрыть все сердце, тянул так сильно, как только мог, но уж очень он был стар.

— Ну что ж, не можешь, так не можешь, — тем временем отвечала невидимой собеседнице Бабушка. — Конечно, надо съездить в Швейцарию, раз вам на работе все оплатили... Такой шанс не надо упускать. Ты поосторожней там, дочка, голову на лыжах не сверни. И Леночку, внучку мою, береги. Андрею, мужу, привет передай. Что? За меня не беспокойтесь. У меня кот есть, Васька. Я с ним Новый год встречу, телевизер посмотрим, чаю попьем... Знаешь, он какой, Вася, лечебный кот? Как прижмется боком, так глядишь, сердечко отпускает. Плацебо? Не знаю никаких плацебов, но Вася меня выручает! Ну все, спасибо, что позвонили... В марте приедете? Хорошо, буду ждать в марте.

Кот, убедившись, что черный клубок побежден, прямо с коленок Бабушки забрался на подоконник и принялся рассматривать заснеженный двор. Сейчас ему очень захотелось пройтись по этому чистому, белому снегу, как раньше, поваляться в сугробе и вернуться в теплый дом, поскребя деревянную раму, чтобы Бабушка впустила его прямо через форточку.

Бабушка положила телефон на салфетку и печально вздохнула. Заметив Кота на подоконнике, она спросила:

— Ну, что, Васенька, хочешь прогуляться по снежку? Ну давай, я тебя выпущу. А как поскребешься, так я дверь открою.

Бабушка выпустила Кота на улицу, и тот вальяжно прошелся по двору, принюхиваясь к снегу и морозному воздуху. Холод взбодрил его, словно влил новые силы. Но тут Кот вдруг почувствовал, что в доме произошло что-то нехорошее. Он подбежал к окошку и принялся скрести лапами. Бабушка не открывала. Кот скреб и скреб, прислушиваясь время от времени к тишине в доме, но слышно было только, как тикают часы с гирями на цепочках и маятником, что висели на кухне. Конечно, слух его был уже не тот, что раньше, но все-таки он оставался гораздо более тонким, чем человеческий. И Кот не слышал Бабушку.

Кот редко мяукал, потому что Бабушка понимала его и так, но тут, уловив приближающийся скрип шагов прохожего, что шел по своим делам мимо Бабушкиного забора, Кот принялся отчаянно голосить.

Шаги свернули к калитке, и во двор вошел Семен, деревенский почтальон, что приносил Бабушке пенсию и журнал, который она выписывала.

— Васька, что горло дерешь? — весело спросил он. — Ого, а чего это у вас весь двор завалило? Антонина Петровна, видать, совсем слабенькая стала... Ну ничего, я освобожусь, заскочу, подсоблю с уборкой!

Кот подбежал к двери и просительно уставился на почтальона.

— Что, замерз? А в дом не пускают, брат? — спросил Семен и взялся за дверную ручку. Было не заперто. Приоткрыв дверь, он крикнул в сени: — Антонина Петровна! Это Семен, почтальон ваш!

В доме было тихо. Вместе с котом Семен прошел в сени, потопал на коврике, сбивая снег с обуви, и открыл оббитую толстым слоем ваты и коричневым дерматином дверь. Пахнуло теплом.

Кот прошмыгнул между ногами Семена, забежал в комнату и прыгнул на кровать, где лежала Бабушка. Кот сразу все понял. Он поднял морду и протяжно мяукнул.

Семен подошел, проверил пульс. Стянул шапку.

— Вот оно что, Васька... Ушла Антонина Петровна... Надо телеграмму отбить Иринке, дочери. Пойдем, кот, тебе здесь делать нечего.

Он сграбастал Кота, который оцепенело обвис в его руках, и вынес на улицу, прихватив по дороге кошачью миску, полную корма. Бабушка наполнила ее, когда Кот пошел гулять.

— На, трескай пока, — сказал Семен. — Извини, брат, в доме я тебя не могу оставить. Здесь посиди.

Семен ушел, а Кот остался в холодных сенях. Он расположился на старом мягком стуле и задремал.

На следующий день в дом пришло много людей. Кота выгнали на улицу. Вскоре из дома что-то вынесли и положили в серую лобастую машину с черной полосой по низу кузова.

Среди людей была одна женщина, чем-то похожая на Бабушку. Кот пару раз видел ее раньше, когда она приезжала на два-три дня в другие года.

Женщина плакала и промакивала слезы платочком. Кот слышал, как она сказала мужчине, что поддерживал ее под локоть:

— Вот, Андрюшенька, у меня не хватало времени навестить маму, когда она была жива, но оно сразу нашлось, стоило ей умереть. И надо же такому случиться под Новый год!

— Да уж, в этом году придется не справлять, — с нескрываемой досадой в голосе сказал Андрей.

Тут женщина обратила внимание на кота.

— Андрюш, это мамин кот, кажется, Васькой зовут. Не можем же мы его бросить тут во дворе? На улице зима, он замерзнет, вон он какой старый.

— Ириночка, ну конечно! Я как раз договорился с соседями, они заберут его к себе.

Андрей наклонился, взял Кота на руки и куда-то понес. Кот не вырывался, хотя от мужчины пахло совсем не так, как от Бабушки. Прошло несколько минут, и Андрей остановился рядом со старой ржавой бочкой, в которую соседи летом собирали воду, стекающую с крыши. Сейчас она была перевернута вверх дном.

— Вот это подойдет, — пробормотал себе под нос Андрей и, приподняв бочку, бросил под нее кота. Полоска света исчезла, и Кот оказался в полной темноте. Он слышал, как Андрей притоптал вокруг бочки снег, чтобы та сидела плотнее. А потом — как удалились и стихли его шаги. Вскоре раздался шум отъезжающих машин.

Кот мяукнул. В бочке звук был странным, дребезжащим. Кот попробовал копать лапами землю, ведь под бочкой не было снега. Но земля была замерзшая и твердая, словно дерево. Острые кончики когтей сразу затупились, а один коготь даже треснул пополам и причинял Коту боль. Кот устал. Даже если бы он был молод и силен, и в этом случае вряд ли бы смог прокопать в такой твердой земле себе выход.

Кот понимал, что в этой части деревни зимой жилой дом был только у Бабушки и что звать на помощь бесполезно — за стенкой бочки царила звенящая тишина. Кот свернулся клубком на жухлой сухой траве и, закрыв глаза, стал вспоминать прошедшую жизнь. Сначала он чувствовал холод, но потом стало теплее, и его охватила приятная дремота.

Вдруг мрак стал развеиваться. Откуда-то лился свет. Кот открыл глаза. Бочки не было. Деревни — тоже. На белом, ровном как стол поле стоял один-единственный Бабушкин дом. Возле дома он увидел фигурку Бабушки и услышал ее голос. Она звала его: «Вася! Вася!».

«Странно», — подумал Кот. Бабушку же увезли на машине? Кто же тогда его зовет? И почему у Бабушки такой молодой голос, такой, какой был, когда он еще котенком впервые разлепил глаза? Кот с трудом приподнялся, но тело не слушалось его, отказываясь двигаться. Тогда он пополз по странному гладкому и такому удивительно ровному и идеально белому снегу.

Но с каждым метром он чувствовал, как в него вливаются силы. Вскоре он уже поднялся на лапы и засеменил к Бабушке, а потом и вовсе помчался во весь дух. Кот ощутил в себе прошлые, забытые силы, зрение обострилось, и нос ловил тончайшие запахи. Слух тоже вернулся к нему, и Кот слышал, как похрустывает снег под Бабушкиными ногами.

Но чем ближе он подбегал к Бабушке, тем шаг становился его все короче, а воспоминания о прожитой жизни испарялись, словно роса на траве. И когда Кот ткнулся в затейливо расшитый бисером войлочный тапок Бабушки, он был уже не Котом, а Котенком.

Бабушка взяла его в ладони, ведь он стал такой маленький, что поместился весь, целиком, поднесла к лицу, дыхнула на него теплом и чмокнула в нос.

— Вася, Василий! Я так рада тебя снова видеть.

Кот чувствовал теплую волну любви, что исходила от этого большого и доброго существа, и тихонечко замурлыкал.

— Василий, прошу тебя, надо помочь одному мальчику, ты сделаешь это? — спросила Бабушка.

Котенок, в которого превратился Кот, не понял смысла слов, но понял, что от него хотят, и согласно мяукнул.

— Вот и замечательно! — обрадовалась Бабушка. Сегодня волшебная ночь, в которую открываются двери в иные миры и можно творить чудеса. Котенок потерся о Бабушкину щеку и мяукнул.

* * *

В квартире было тихо. В последнее время мать и отец старались не шуметь и разговаривали вполголоса, словно страшное уже произошло. Алешка все время лежал в своей комнатке, окруженный мягкими игрушками, а когда ему нужно было встать по естественной надобности, мать обращалась с ним, как будто он был из тончайшего хрусталя. По сути, так оно сейчас и было. Он знал, что малейшее перенапряжение могло повредить что-то там в его сердце, и то, бесполезно дернувшись несколько раз, остановилось бы навсегда.

Отец стоял у кухонного окна и жадно, но совершенно не чувствуя вкуса, смолил сигаретой в открытую форточку.

— Ну, ты что-нибудь смог еще узнать? — спросила его жена. Глаза ее какой день были красны и некрасивы.

— Узнал, узнал... — нехотя буркнул мужчина, докурил до фильтра и швырнул окурок в окно. Тот мелькнул тусклым метеором и погас где-то в сугробе. — Делают такие операции. В Германии. За очень серьезные деньги — сотни тысяч евро. Нам такую сумму никогда не собрать, давай смотреть правде в глаза.

— А если попросить, всем миром? По телевизору же собирают для разных ребят...

— Перестань! — мужчина раздраженно рубанул воздух ладонью. — Да, собирают! — повысил он голос, и стало заметно, что ему тоже нелегко. — Но ты пойми — где они, эти теледетки, а где — мы! Да пока мы только бумажки соберем у наших бюрократов, месяц пройдет! Сейчас уже конец декабря, ты же знаешь, и так уже никто не работает, все «отмечают». И потом — Сергеев сказал, что Алешку даже трогать лишний раз нельзя! Но в любом случае, даже если бы и нашли деньги, как его до этой сраной Германии довести и не угробить?! Раньше надо было спохватываться, когда он только жаловаться начинал на боли!

— Я водила его к нашему педиатру, она сказала, что это возрастное, обычное дело...

Женщина сгорбилась, уронила лицо в ладони и мелко, беззвучно затряслась. Мужчина подошел к ней, неловко обнял за плечи.

— Ну, ну. Перестань. И так душа ноет... Опять зареванная будешь ходить. Алешка увидит, почувствует... Ну же. Мы переживем. Я тут вот что подумал: Алешка все время просит котенка... Слушай, а давай мы ему котенка подарим на Новый год?

— Да ты что?! С ума сошел? — возмущенно взвилась женщина. — И так мальчик болеет, а ты еще предлагаешь грязное животное в дом пустить?

— Да почему сразу грязное? Да и если грязное, так и помыть недолго. Ну а что? — пожал плечами мужчина. — Какая от этого случится беда? Пусть пацан порадуется в последние деньки свои...

— Не говори так! — всплеснула руками женщина и вновь зарыдала.

— Ладно, ладно, — виновато потупился мужчина. Но все же, как насчет котенка?

— Делай что хочешь... — сквозь всхлипы выдавила из себя женщина. — Но если... что-то пойдет не так, виноват будешь ты!

Мужчина устало улыбнулся.

— Хорошо, хорошо. Если что, грех беру на себя. Я тут объявление видел на столбе, недалеко от нашего дома как раз котят раздают. Пойду посмотрю телефон, да и... — не закончив фразы, он пошел одеваться и вскоре уже был на улице, поправляя шарф в красную и черную полоску. Но до столба с объявлением ему дойти было не суждено. Прямо перед дверью подъезда на дорожке сидел и дрожал маленький серый, с темными полосками на спине, котенок. Одно ухо у него было меньше другого, будто бы обрезано. Котенок поднял на мужчину два ярко-голубых глаза и тоненько мяукнул.

— Ух ты, на ловца и зверь бежит! — сказал мужчина и присел на корточки перед котенком. Погладил. — Ты чей будешь? Подвальный, что ли?

Мужчина огляделся вокруг. В пятиэтажном доме, из которого он вышел, все окна в подвал были давным-давно забиты жестью. И еще он обратил внимание на одну странность: на улице шел снег, и его пушистая шубка лежала на дорожке нетронутым слоем. А вокруг котенка не было ни одного следа. Словно он только что спустился с неба.

— Странно... Как он здесь очутился? — вслух подумал мужчина и посмотрел вверх. Серое небо уже темнело, и сверху лишь падали, кружась, снежинки. Мужчина бережно взял в руки котенка. Тот совсем не выглядел грязным и неухоженным.

— Ладно, десантник, — сказал мужчина и пристроил котенка за пазуху. — Пойдем домой.

Дома женщина, придирчиво рассмотрев котенка, спросила:

— А чего у него ухо одно короче другого?

Мужчина пожал плечами:

— Наверное, уродился таким. Назовем его Корноухий. Или Десантник.

— Пусть Алешка сам назовет. Только давай его помоем, что ли.

Специальный шампунь они заняли у соседки, тети Клавы, гордой, независимой женщины, которая содержала трех кошек. От нее же получили инструкцию, как правильно искупать котенка.

Дверь в детскую чуть скрипнула, и к кровати подошли мама и папа. Было уже поздно, но Алешка не спал. Беззвучно работал телевизор, на экране скакали герои какого-то очередного мультфильма. Алешка не смотрел на экран, он читал книгу — «Изумрудный город». Увидев родителей, аккуратно отложил книгу в сторону.

— Гляди, сынок, какой котенок к тебе в гости пришел, — сказал отец и положил котенка рядом на одеяло. И добавил с ухмылкой: — Кот, кстати. И это уже хорошо видно.

— С Новым годом, сынок, — сказала мать. Она поцеловала сына и улыбнулась впервые за эти недели — легко и искренне.

Котенок, смешно покачивая тяжелой лобастой головой, зашагал по одеялу, принюхиваясь к новым запахам.

— Спасибо, мама, папа! — на бледных щеках Алешки появился румянец. — Я буду звать его Кот.

— Ну что же это за имя такое — Кот? — рассмеялась мать.

— Тогда пусть будет Кот Василий!

— Как хочешь называй, сынок, он теперь твой.

Под бой курантов они встретили Новый год, тихо, чтобы не потревожить сына, открыв шампанское. Стол не выглядел праздничным, не до этого сейчас, но миска салата из «Кулинарии» и немного различной снеди, что смогла приготовить на скорую руку хозяйка, стояли на столе.

Не сговариваясь, на двенадцатый удар оба загадали одно и тоже желание — чтобы их ребенок остался жив. Затем, взглянув на круглые настенные часы, что показывали без четверти час, женщина пошла проведать сына.

— Ну, что там? — спросил ее муж, когда она возвратилась.

— Спят. Оба, и твой котенок, между прочим, на груди у Алешки. Я хотела убрать, да он его ладонью прижал, побоялась разбудить. Это не вредно, тяжесть такая на сердце?

— Не думаю... Котенок весит всего ничего. Пусть спят, — успокоил ее муж. Голос его дрогнул.

— Эй, ты что, плачешь, что ли?

Мужчина ответил, отвернувшись в сторону:

— Скажешь тоже чушь. Мужчины не плачут. Просто глаза потер неудачно...

* * *

В начале февраля Алешка прошел еще одно обследование.

Доктор Сергеев ходил по кабинету, размахивая пачкой снимков и лентой кардиограммы.

— Я ничего не понимаю! — чуть не крича, возбужденно говорил он. — Клиническая картина была совершенно иная! Фантастика какая-то. Вот же старая кардиограмма, а вот уже новая — поразительная разница! В чем же причина?!

Мать улыбнулась и недоуменно развела руками.

— Наверное, доктор, потому что у нас есть котенок, и он — лечебный.

— М-да... Только такими чудесами и можно объяснить столь невероятное изменение, — рассмеялся в ответ Сергеев. — Если бы такой кот был, то стоило его сделать у нас ведущим кардиологом! Ну, счастливо вам! Давайте еще разок через месяц обследуемся, но я думаю, что это уже перестраховка.

— Спасибо, доктор. И вам тоже счастья.