Доказательство короля (гет)

Питер понемногу сходит с ума, и Эдмунд первый, кто это замечает.

Верховный король рассеян, задумчив, а ещё подвержен приступам внезапной агрессии — чаще всего в адрес младшего брата. Эд впервые обращает на это внимание, когда во время тренировочного боя на деревянных мечах Питер до самого эфеса ломает клинок о его висок.

Конечно, Питер сразу пугается собственной выходки и первым подлетает к дезориентированному брату, шепчет ему извиненния, но Эд, вытирая кровь, стекающую на щеку, невольно отшатывается от Питера. Глаза того холодны, как лёд.

Второй это замечает Сьюзен, едва вернувшаяся с дипломатической миссии из Тархистана. На семейном ужине, вполуха слушая щебетание Люси, она видит, как Эдмунд нервно замирает, стоит Питеру пошевелиться. Напряжение между ними можно резать ножом.

— Да что здесь происходит? — Сьюзен резко опускает бокал на стол, перебивая вздрогнувшую Люси на полуслове.

На минуту воцаряется тишина, после чего Питер быстро поднимается и, не глядя никому в глаза, стремительно покидает зал.

На вопросительные взгляды сестёр Эдмунд беспомощно пожимает плечами.

* * *

Помимо военного дела любимым занятием Эдмунда была астрономия — поэтому довольно быстро он перенёс все вещи из королевской спальни в самую высокую башню Кэр-Параваля. В ясные безоблачные ночи ему редко удавалось уснуть — обычно он проводил их у телескопа.

И сейчас, отмечая на собственноручно составленных звёздных картах новую звезду, Эдмунд так увлекается, что не слышит, как за его спиной отворяется дверь.

— Можно войти? — Эдмунд вздрагивает и поворачивает голову ко входу, где замер Питер.

Он непривычно бледен, и Эд впервые замечает синяки под глазами брата.

— Ты уже вошёл, — Эдмунд встаёт со стула, но не делает ни шага навстречу. — Только обещай не бить меня табуретом по голове.

Питер переводит взгляд на ссадину Эда на виске и досадливо морщится.

— Я же попросил прощения, искренне.

— А я так же искренне тебя простил.

— Оставь сарказм, он тебе не к лицу, — Питер проходит мимо брата и приближается к телескопу. Эдмунд невольно отшатывается и провожает Пита внимательным взглядом. — Я начинаю понимать, почему ты почти живешь у этого аппарата. Что это за звезда? Такая яркая…

— На картах её нет, а я ещё не придумал названия. Какого чёрта, Пит?

У Эдмунда нет настроения на светские беседы. Будучи уверенным, что Питер, как всегда, уйдёт от ответа, младший Певенси почти удивляется, когда Пит выпрямляется и произносит:

— Она мне снится.

Эдмунд не сразу понимает, о ком идёт речь. А когда до него доходит — тяжело опускается на стул.

— Как давно?

— Около недели, — Пит огибает телескоп и по пояс высовывается в окно, делая глубокий вдох. — Каждую ночь, каждую чёртову ночь…

Голос Питера срывается, и Эдмунд встаёт, подходит к нему и, мягко сжимая за плечо, отводит от окна.

— Она разговаривает со мной, Эд, и говорит такие вещи... Что без неё я не справлюсь, что я погублю Нарнию, что погублю девочек, и это всё будет на моей совести. Что она нужна мне. И знаешь, что хуже всего? — Питер вцепляется в предплечье Эда и, кажется, впервые за долгое время смотрит тому прямо в глаза. — Она действительно нужна мне. Это как зависимость. Я хочу увидеть её, услышать голос, прикоснуться к её руке. Какого чёрта, Эд?

Этого Эдмунд не ожидает услышать, и он просто молчит.

Потому что всё это звучит чертовски знакомо. Питер не первый, кто проходит через это.

— Я видел её всего два раза в жизни. Первый раз она пыталась убить тебя. Второй раз — меня. Что со мной происходит, Эд? Я схожу с ума?

— Нет, Питер, нет, — Эдмунд крепче сжимает плечо брата. — Это её чёртова магия. Я готов был обречь на смерть и вас троих, и всю Нарнию — всё ради рахат-лукума и её одобрения. Это не твоя вина. Клянусь, я помогу тебе избавиться от этого. Я обещаю.

Питер верит ему, благодарит его, и спустя почти час покидает башню. Эдмунд закрывает за ним дверь, выжидает пару минут, потом со всей силы бьёт кулаком о стену.

Он колошматит стены, двери, ломает мебель, в порыве бешенства хватает телескоп за основание и выкидывает в окно.

Эдмунд понемногу сходит с ума, но этого не замечает ни одна живая душа.

Эдмунд сходит с ума почти каждую ночь последние десять лет.

* * *

Джадис впервые приходит к Эдмунду во сне спустя ровно год после её смерти.

— Здравствуй, мой принц.

Её голос, полный любви и заботы, слаще рахат-лукума — так же, как и в тот день, когда он впервые сел к ней в сани.

— Я скучала.

— Нет… — Эдмунд изо всех сил старается проснуться, старается выгнать её из сна, старается сбросить её призрачную руку со своей щеки.

И, к своему ужасу, ничуть не огорчается, когда у него ничего не выходит.

— Не могу дождаться, когда мы вернёмся в наш замок, — слова Белой колдуньи, тягучие, как горячий шоколад, обволакивают разум. — И когда мы вновь воцаримся здесь, я брошу к твоим ногам всю Нарнию, мой принц.

Эдмунд вырывается из сна, захлёбываясь слезами.

* * *

— Питер нам очень мешает, — Джадис перебирает длинными тонкими пальцами черные локоны Эда, и тот с наслаждением чувствует, как от прохлады её ладони по шее идет лёгкий сквозняк.

Она остаётся богиней холода даже в его снах, десять лет спустя.

— Питер — Верховный король, — заученным тоном возражает Эд. — Это его место по праву.

— О нет, любовь моя. Это твоё место, и всегда было твоим. Я выбрала тебя. Сейчас ты сильнее, чем когда-либо. Сейчас ты можешь начать действовать.

— И чего ты хочешь от меня? — Эдмунд запрокидывает голову и смотрит ей прямо в глаза. Джадис наклоняется к нему, вдыхает воздух, проводя лицом вдоль его скул, почти касаясь его ледяной кожей. Едва коснувшись его губ, она выдыхает:

— Убей его.

Эдмунд просыпается с бешено колотящимся сердцем, а его руки сжаты в кулаки — как будто он секунду назад сжал их на шее Джадис.

После этого она перестает приходить к нему во снах, а через пять дней Питер ломает о голову Эдмунда деревянный меч.

* * *

— Это очень старая магия, Ваше Высочество.

Эдмунд всегда знал, что сны о Джадис — не просто сны. Она не плод его воображения, она реальна, и она стремится вернуться. Но целое десятилетие он убеждал себя в обратном, уговаривал, что нет ничего плохого в том, чтобы владеть ею. Хотя бы её призрачным образом в своем воспаленном сознании.

И вот теперь старая ведьма, которую он отыскал в сумраке Совиного леса, подтвердила то, что мучило его уже несколько недель. Джадис ищет путь назад, в этот мир, и когда Эдмунд предал её — она решила воспользоваться Питером.

— Белая Колдунья — не дитя этих земель. Это существо из другого мира, куда древнее самой Нарнии, и ставшее бессмертным. Нарния отвергает её бесплотный дух за её тяжкий грех, поэтому, будучи здесь, она остается бессмертной, хоть и беспомощной, — скрипучий голос ведьмы эхом отражается от стен её обветшалого дома, а её низкая сгорбленная фигурка почти невидима за завесой дыма от благовоний.

— Как её одолеть? — Эдмунд старается дышать ртом, потому что от этого дыма голова идёт кругом. А может, и не от дыма.

— Убить её вы не сможете, молодой король. Всё, что вы можете — это выгнать её из сознания. Закрыть ей дорогу, причём как можно скорее. Слабый духом и волей человек может не выдержать и впустить её не только в свой разум, но и в своё тело, а оттуда — в реальный мир. Вы должны остановить её, Ваше Высочество.

— Каким образом?

— Так же, как вы впустили её, — ведьма резко наклоняется вперёд, и Эду стоит больших сил, чтобы не отшатнуться от её отвратительного, покрытого струпьями лица. — Вы просто очень сильно этого возжелали.

Минута проходит в молчании, после чего ведьма протягивает Эду руку.

— Мне нужен ваш меч, молодой король. Я наделю его особой магией — и тогда вы сможете сражаться с духами. Для них этот меч станет тем ключом, что откроет врата в потусторонний мир и изгонит их. Для живых он не будет представлять опасности.

Непослушными руками Эд извлекает меч из ножен, и ведьма осторожно берет его ладонями, напоминающими птичьи лапки. Она начинает читать заклинание, и Эдмунд едва не теряет сознание от звука этих заунывных напевов на незнакомом ему языке.

Внезапно клинок рассыпается тысячами осколков, и на месте металла остается лишь черный морок заклинания ведьмы.

— Я нарекаю его Пожирателем душ, — в голосе колдуньи звучат торжественные ноты, она протягивает меч обратно и оставляет руку протянутой для награды.

Уже уходя, Эдмунд оборачивается в дверях и едва выдавливает из себя:

— Я не желал ее видеть. Мой брат — тем более.

— Ваше Высочество, — в скрипучем голосе ведьмы мелькает сарказм. — Тогда откуда она у вас в голове?

Покидая жилище ведьмы и выдвигаясь обратно в замок, Эдмунд физически ощущает, как какое-то тёмное чувство разгорается у него в груди. До этого дня он винил только Джадис в том, что она поработила разум Питера, но…

Питер сам жаждал этого.

Ревность накрывает Эдмунда с головой. Он не отдаст брата в руки Джадис. Он не станет делить Джадис с Питером.

* * *

— Ты хотел её.

Питер за две недели отсутствия Эдмунда сильно исхудал и как будто иссох. Его кожа выглядит бледной, будто молодой король годами не видел солнца, и Эд может поклясться, что вместе с дыханием с его губ срываются облачка пара. Люси и Сьюзен, сидящие, как и Питер, на своих тронах в главной зале, непонимающе переводят взгляд с одного брата на другого.

Обвинение, мелькнувшее в словах Эда, никак не трогает Питера — лишь на пересохших губах появляется кривая усмешка.

— Да, хотел, — легко соглашается он. — Мне нужна была помощь в управлении Нарнией — а она была королевой очень долго. Её советы мудры, и пусть мы прежде воевали — она бесценный союзник.

— Нет, Питер. Она не твой союзник. Она — это червь, который сидит в твоей голове, это болезнь, и её надо изгнать.

Питер взрывается безумным смехом, и Сьюзен резко поднимается и делает шаг в сторону, увлекая за собой Люси.

— Что всё это значит, Питер? — но Питер продолжает хохотать, спрятав лицо в ладонях, и королева переводит взгляд на Эдмунда. — Эд? Что ты…

Люси вскрикивает и бросается к Эдмунду, повисая у него на руке, которой тот достаёт меч.

— В его голове — Джадис.

Охранники, едва бросившиеся на Эда, резко замирают, услышав ненавистное имя. Все взгляды, полные ужаса, приковываются к Питеру, который продолжает мелко сотрясаться.

— В твоей голове — Джадис, Питер, — ещё громче говорит Эд, заводя оцепеневшую Люси за спину и кивком приказывая Сьюзен покинуть постамент. — Ты сам призвал её, сам захотел, чтобы она пришла. Пока ты не принадлежишь себе, ты не можешь быть нашим Верховным королём.

— Удивительно, — внезапно шепчет Питер, но шёпот его холодным сквозняком внезапно проносится по всему залу. — Она предупреждала меня, что ты скажешь это, Эд. Она говорила, что ты завидуешь мне, что мечтаешь занять моё место.

— Ты знаешь, что это не…

Эдмунд не успевает закончить фразу, так как Питер с нечеловеческой скоростью бросается на брата. Эдмунд чувствует, как покрытый изморозью ледяной меч Питера замирает у его горла, инстинктивно остановленный клинком-мороком.

— Она ведь очень долго сидела в твоей голове, не так ли? — шепчет Питер, и Эдмунд видит, что в его глазах не осталось ничего от брата — только ненормально расширенные черные зрачки Джадис.

— Да, Джадис. Слишком долго, — Эдмунд отталкивает то, что некогда было его братом, и бросается в атаку.

Весь зал замирает в оцепенении, не смея вмешиваться в битву двух королей, и лишь Сьюзен бросается в свои покои, молясь, чтобы братья не убили друг друга до её возвращения.

Эдмунд провёл достаточно боёв с братом, чтобы изучить его манеру сражения — и может поклясться, что сейчас он дерётся не с ним. Движения Питера больше напоминают звериные, скорость, с которой он передвигается, намного выше человеческой, но Эдмунд видит то, чего не видят все остальные.

Лицо Питера покрывается изморозью, и волосы из цвета пшеничного золота начинают превращаться в белоснежное серебро. Оскал на его лице совсем не похож на его обычную улыбку.

Эдмунд сражается не с Питером. Он бьётся с Джадис.

— Что же ты делаешь, Эдмунд? — Эд уверен, что никто кроме него не слышит, как Джадис говорит с ним губами Питера. — Зачем ты сражаешься?

— Ты поработила моего брата.

— Ради тебя, разве ты не понимаешь? Я делаю это для тебя, Эдмунд.

Пораженный, Эдмунд чуть не пропускает удар, резко выгибаясь назад, и клинок Питера звенит прямо над его головой.

— Ты — моё всё, Эдмунд. Ты мой принц, и ты станешь править со мной рядом.

— Не такой ценой!

Эдмунд рубящим движением пытается ударить Питера — Джадис? — по ногам, но он вновь оказывается быстрее. Сделав шаг назад, Питер наносит удар эфесом меча, и Эдмунд отшатывается назад. Один сильный удар ногой в грудь — и Эд уже лежит на мраморном полу, и Питер — Джадис, — стоит над ним, прижав ледяной клинок к его горлу.

— Что же ты делаешь, Эдмунд? — Питера больше нет в этой комнате, и это подтверждает стон ужаса, прокатившийся по залу. Джадис опускается на колени, продолжая удерживать лезвие у самого горла Эда. — Ты правда думаешь, что борешься со мной? Нет, мальчик мой, ты — всего лишь ребёнок, привязавшийся ко мне так сильно, что готов предать своих брата и сестер, и вина, вина, мальчик мой, за твою страсть, за твою зависимость, за твою ревность, за твою любовь, — последнее слово звучит, как плевок, — вот, что заставляет тебя биться со мной.

Каждое её слово как ядовитая стрела вонзается под кожу, и Эдмунд, как завороженный, не может отвести взгляда от невероятно огромных чёрных глаз, от тонких посиневших губ, от линии ключиц, теряющейся в полупрозрачном одеянии.

Джадис встаёт, и Эд пытается подняться следом, но сильная боль в сломанном ребре заставляет его остаться на коленях. Он вновь поднимает взгляд и видит кривую усмешку Джадис.

— Я потратила столько лет, пытаясь подчинить тебя — а стоило всего лишь подобраться поближе к твоему жалкому брату. Я горжусь тобой, мой принц — и мне почти жаль.

Она заносит меч, размахиваясь для удара, но внезапно в предплечье ей вонзается стрела.

Сьюзен с полным ужаса взглядом смотрит на Эдмунда из другого края зала, и в руках у неё уже видится второе красное оперение.

— Эдмунд, очнись! Надо помочь Питеру! — раздаётся истошный вопль Люси, и он отрезвляет Эдмунда. Не дожидаясь, пока Джадис отойдёт от шока, он сбивает её с ног и, игнорируя всё усиливающуюся боль, поднимает с пола Пожиратель душ, попутно отбрасывая меч Питера ногой.

Джадис рывком поднимается на колени, но в этот момент призрачный клинок меча Эда прижимается к её горлу.

В зале вновь наступает оглушительная тишина, которую разбивает нежный голос Белой колдуньи.

— Кому и что ты пытаешься доказать, Эдмунд? — и Эдмунд чувствует, как тонет в черноте этих магических глаз. — Что ты мужчина? Что ты достойный меня истинный принц?

— Я не твой принц, Джадис, — глухим голосом отвечает Эдмунд. — Я — король.

И следующим ударом Пожиратель душ рассекает её тело на две части.

* * *

Питер приходит в себя через несколько секунд после того, как Люси вливает ему в горло живительный напиток. Он всё ещё лежит на полу — там же, где призрачный меч Эда пронзил нематериальную оболочку Джадис.

Сьюзен удерживает голову Верховного короля на коленях, Люси вытирает с лица слёзы облегчения, а Эдмунд… Питер видит, как Эд, пошатываясь, идёт к выходу из зала, и охранники расступаются перед ним, словно страшась прикоснуться к нему.

Питер догоняет его около выхода из замка.

— Эд, куда ты?

Эдмунд кидает на брата равнодушный взгляд и пожимает плечами и продолжает идти

— Да так…

— Эд.

Твёрдый голос Питера заставляет Эдмунда остановиться, но тот не находит в себе сил посмотреть брату в глаза.

— Мне жаль.

Эдмунд резко выдыхает, будто ему сломали еще одно ребро, где-то слева, но всё так же боится повернуться.

— Это я призвал её, Пит. Еще десять лет назад.

— Я знаю.

— И я… Господи, Пит, я иногда готов был пойти на что угодно, чтобы вернуть её на самом деле.

— Я знаю.

— И я…

— Эд, слышишь меня? Я понимаю. Она была в моей голове целый месяц. И, как видишь, за месяц она покорила мою волю сильнее, чем твою за десять лет.

Питер силой поворачивает к себе Эда и крепко обнимает.

— Мне очень жаль, братишка.

Эдмунд изо всех сил вцепляется в старшего брата, чувствуя, как отчаяние захлёстывает его с головой, и подозревая, что в груди Питера взрываются такие же неправильные, отравленные, нездоровые чувства.

— Всё нормально, Эд. Всё будет хорошо. Мы больше никогда её не увидим. Мы исцелимся от неё, ты исцелишься.

Эдмунду отчаянно хочется верить.

Ощущение чужих ледяных пальцев, нежно перебирающих его волосы, не оставляет его даже в Лондоне.