Bleeding hearted blues (гет)

Каблучки стучали по мостовой, отбивая в ритме блюза последние минуты рабочего дня. Пятничный вечер насыщался цветами, зажигая газовые фанари и подсвечивая витрины яркими красками роскоши. Она спешила в знакомый паб, который давно облюбовали сотрудники Министерства магии, прекрасно зная, кого она там встретит.

Минерва поправила газовый шарфик, перехватила поудобнее свою вместительную сумку, набитую отчетами для коротания долгих вечеров, и свернула за угол. Круглая вывеска напоминала ей о часах, и, бегло глянув на подарок отца-маггла — небольшие наручные часы, обхватывающие узким кожаным ремешком изящное запястье, — она чуть слышно выругалась на гэльском, понимая, что опоздала на четверть часа.

Ее загадочный поклонник, наверное, уже ушел.

Положа руку на сердце, она не могла откровенно сказать, отчего ее пульс бьется так учащенно, заглушая льющуюся из радиол соседних домов вязь заокеанской музыки, такой же густой, как черный кофе, такой же порочной, как взгляд угольно-черных глаз ее поклонника.

Нет, Минерва не была «синим чулком». Ей иногда казалось, что в свои неполные двадцать она уже успела увидеть слишком многое и испытать настоящую боль потери. Ее яркое чувство к Дугалу МакГрегору, которому не суждено было переродится в любовь и даже привязанность, сгорело с первыми лучами рассвета. Безумная ночь, которую молодые провели в пастушьем домике, пролетела слишком быстро, не позволив распробовать юному сердцу, каково это — биться в унисон с другим, пока губы ловят первые чувственные стоны и робкие всхлипы. Но, рассуждая трезво, Минерва понимала, что, обрекая себя на брак с юным фермером, она с упорством лемминга повторит судьбу своей родной матери. И, несмотря на то, что на душе скребли кошки, ей пришлось сбежать в Лондон, наспех придумав объяснение для Дугала. Много долгих летних ночей, задыхаясь от одиночества и тоски в этом душном городе, она прокручивала раз за разом полные страсти и искреннего желания минуты единения. И пусть картинка не была идеальной — Минерва списывала небольшую скованность на волнение и свою собственную неопытность. Но в ее жизни это было, она переживала эти моменты, ее пульс учащенно стучал от оглушающего чувства, а теперь кроме работы у нее не осталось ничего.

Город тяготил ее. Работа в Министерстве мало чем отличалась от привычной жизни в родной деревушке: та же лопающаяся от желания выделиться молодёжь, те же привыкшие осуждать новшества старики, сплетни за глаза и союзы наперекор многолетней дружбе. Только все это было гиперболизировано и чрезмерно давило на пытающуюся разобраться в собственной жизни молодую волшебницу. Она старалась держаться, не показывая свои слабости приятельницам из секретариата при департаменте магического правопорядка. Но только сама Минерва понимала, каких усилий от нее это требовало. Особенно сейчас.

Она подавила вздох облегчения, когда прошла в глубину зала и так и не нашла знакомого силуэта. Возможно ли, что он тоже опаздывает?

Оглядевшись в поисках свободного столика, которого ожидаемо не оказалось пятничным вечером в таком популярном месте, Минерва подошла к барной стойке. У самого торца наблюдалось свободное место — стой хоть до самого утра, да и позиция для наблюдения за вошедшими самая что ни на есть удобная: мимо даже мышь не проскользнет.

А ведь сегодня загадочный поклонник ей был нужен. Как выяснилось, он входил в комиссию Министерства по внутренним проверкам. В их прошлую встречу он живо интересовался проектами, которые ведет ее начальник Элфинстоун Урхарт. А на этой неделе внезапно пропали документы, наделав много шума во всем Министерстве. Она сама толком не успела узнать, что было в них, но слышала, как Лукреция Блэк, покуривая тонкую сигарету на своем любимом длинном мундштуке, рассказывала в курилке другой более юной секретарше, что пропажа каким-то образом касалась создания запрещённых волшебных меток. Минерва вздохнула: вот что она на дух не могла переносить, так это досужее судачение о том, о чем сам источник имел слабые представления. У Лукреции помимо имени и маячившего в скором времени успешного брака ничего и не было. Но ее продолжали держать в Министерстве, тем самым, по мнению Минервы, значительно раздувая страсть коллег к сплетням и разным, порой совершенно недостоверным, подробностям. Но сейчас словоохотливость Лукреции была только на руку, ведь Минерва кое-что узнала и хотела поделиться собранными догадками с Томасом. Конечно, если это не повредит Урхарту, который, несмотря на свою строгость, был талантливым волшебником и справедливым руководителем.

Если быть честной, сам он в первые недели ее работы в Министерстве вел себя странно. Почему-то смотрел на нее долгим взглядом, словно раздумывал, стоит ли обращаться к ней с задачами. В итоге давал только самые простые, поэтому Минерве иногда казалось, что он ее считает беспросветной дурочкой. Лукреция же постоянно как бы невзначай оказывалась на первых ролях, хваталась за помощь именно с его проектами, постоянно хвастаясь перед своими подругами теми интересными задачами, которые ставил ей начальник департамента магического правопорядка. В итоге те несколько заданий, которые перепадали Минерве, на ее вкус были слишком простыми и какими-то пресными, что ли. Урхарт сдержано благодарил ее, но сама она не считала, что заслуживает высшей оценки.

Словно в ответ на ее мысли, он сам появился на пороге. Каково же было удивление Минервы, когда следом за ним вошла Лукреция, о чём-то весело болтая. Шум толпы мешал разобрать ее слова. Она быстро взяла его под руку и они вместе продолжили путь в глубь зала. Стараясь не обращать внимание на неприятный укол, который только что уязвил ее совесть, Минерва постаралась сделать вид, что их не замечает. Но не тут-то было. Лукреция заметила ее и замахала рукой, привлекая внимание. Они с Урхартом подошли ближе, и Минерва была вынуждена повернуться к ним и вежливо поздороваться.

— Мисс МакГонагалл, — поприветствовал ее начальник, — какими судьбами? Мне казалось, вам сегодня нездоровится?

Минерва удивленно посмотрела на его нахмуренное лицо.

— Мистер Урхарт, я отлично себя чувствую, спасибо за беспокойство.

Беглый взгляд Урхарта на Лукрецию, ее испуганное выражение лица. Догадка промелькнула вспышкой, но Минерва собрала все свое хладнокровие, чтобы не выдать ни одним мускулом, что, кажется, распознала хитрость коллеги.

— Элфи, может, уже пойдем. Нас, наверное, заждались, — протянула та, не глядя в ее сторону.

Они наспех попрощались и пошли в соседний зал, где были накрыты столы для ужина.

Стоило им отойти, как Минерва почувствовала, что краска начинает заливать щеки. Вот ехидна — плетёт интриги, дабы заполучить себе запасную партию. Было интересно, как ей удаётся водить Пруэттов за нос, но сейчас на этот вопрос невозможно было ответить. Бармен налил заказанный напиток и поставил на тонкую подставку на стойку перед ней. Минерва только потянулась за бокалом, как входная дверь опять распахнулась, и она увидела на пороге своего поклонника. Томас стремительно подошёл, пристально разглядывая ее, словно сомневался, она ли это стоит у бара.

— Прости, вынужден был задержаться, — сказал он, подходя. — Я очень боялся, что тебе что-то помешает прийти, но не мог не убедиться в этом.

— Добрый вечер, Томас. Я чуть опоздала, но не могла нарушить нашу договоренность, — она чуть склонила голову на бок. Взгляд черных, как ночь, глаз жег ее, вызывая неясное томление. В его присутствии ей становилось немного неловко. Он оказывал знаки внимания, но Минерва не понимала, в чем причина его интереса. Себя она всегда считала не более чем приятной наружности молодой волшебницей. Он же словно видел в ней кого-то другого — более симпатичного и интересного, чем, ей казалось, она была.

— У вас в отделе все спокойно? — начал было он, меняя тему. — Я слышал о некотором происшествии.

— Ты не поверишь, — она сверкнула глазами, поражаясь его осведомленностью, — хотя нет, наверное, ты давно знаешь все подробности. Вы в комиссии уже напали на след? Нет, не говори, я знаю, тебе нельзя. Но думаю, здесь замешан кто-то из наших восточных товарищей, — понизив голос, поделилась она. — Такой переполох с этими описями потерянных фолиантов. Неужели никто не догадывается о том, кто на самом деле сделал это?

— Я тоже удивлён, — он говорил нарочито спокойно, и это не ускользнуло от нее. — Мне казалось, дело понятное — кто-то из департамента продал их Дурмстрангской делегации. Сожалею, но, может, это даже твой начальник мистер Урхарт.

— Он точно не мог. Не стал бы, — сбивчиво начала оправдывать своего руководителя Минерва, — Такие подозрения имеются, но я как раз в них не верю.

Томас подошёл ближе, сделав едва уловимый жест бармену, который тут же поставил перед ним бокал с виски.

— И во что веришь ты, самая умная девушка в Министерстве? — бархатные нотки в его голосе вызвали знакомые мурашки от затылка вниз, в вырез платья. Минерва повернулась к нему, оказываясь совсем близко.

— Я почти уверена, что это сделал кто-то из свиты Албанского князя, который заходил накануне к Урхарту. Албанцы выглядели чересчур подозрительно, не поздоровались и слишком быстро закончили встречу с ним. Делегаты из Дурмстранга заходили позже, но мистер Урхарт мог не заметить, когда именно пропали документы по этому фолианту с метками.

Томас задумчиво нахмурился, глядя куда-то мимо нее.

— Конечно, ты права. Нужно проверить все версии, хотя я склонен полагать, что это все-таки волшебники Дурмстранга, — медленно произнёс он. — Следствие покажет. Хотя, ты же понимаешь, — добавил он, склоняясь к ее уху, обжигая тёплым дыханием враз порозовевшие щеки, — никто не должен знать про наш разговор, дорогая?

Минерва не в силах была ответить, лишь кивнула, не глядя на него.

— С этими разговорами я даже не успел сказать, как прекрасно ты выглядишь сегодня, — его голос тек, словно патока, обволакивая душу сладостным удовольствием. Минерву редко хвалили, а еще реже делали комплименты. Поэтому слушать его слова было все же приятно, несмотря на то, что она прекрасно понимала, что он говорит их умышленно. — За тебя, — добавил он, вынуждая ее чокнуться бокалом.

Она сделала глоток, чувствуя, как янтарная жидкость обжигает горло и, точно живая вода, приводит ее в чувство. Кровь бежала по венам, заставляя сердце желать большего.

— Томас, я же просила перестать смущать меня, — напомнила Минерва, проиграв битву самой себе — к щекам опять прилила кровь, заставляя покраснеть ещё больше.

— Я помню, дорогая, но это же не меняет того, как ты выглядишь? — переспросил он, словно не замечая ее реакцию. — Неужели у тебя дома, там, в Шотландии, никто не говорил тебе об этом?

Минерва машинально поднесла бокал к губам, снова делая слишком большой глоток. Во второй раз виски уже не так обжигало, но все равно она почувствовала, как становится душно.

— Мне говорили, — ответила она, тут же поправившись: — Мне говорил об этом один человек.

— Один человек? Так мало? — удивленно протянул Томас, взяв ее ладонь в свои руки. Они были очень теплыми, почти горячими. Или это был всего лишь ее жар, вызванный соприкосновением с чужой кожей.

— Да, а что? Я порядочная девушка, — сказала она, поглядывая с подозрением на полупустой бокал. Напиток наконец перестал обжигать, она даже начала различать медовые нотки в янтарной жидкости, переливающейся всеми оттенками золотого. Но он быстро заканчивался, а в голове становилось ясно и умиротворенно, словно переживания последних месяцев отступали на задний план. И волновать сейчас могло только внимание поклонника, а никак не боль неиспытанных потерь или проблемы на службе.

— Я и не сомневаюсь, — ухмыльнувшись уголками губ, ответил Томас. — Я бы даже сказал, чересчур порядочная. Прости, не подумай ничего плохого, но сдается мне, что пока твои девушки-коллеги бегают из кабинета в кабинет и стоят глазки, ты пытаешься усердно работать.

Минерва возмущенно посмотрела на него, прищуриваясь.

— Если я скажу, что именно эти обязанности прописаны в моих должностных инструкциях, ты отпустишь какую-то остроту про подтверждение характера «синего чулка», не так ли? — спросила она с вызовом и, когда он подтверждающе кивнул, добавила: — Может, отличие меня от подруг в том, что я не собираюсь тратить свое время сразу на всех, а хочу выбрать только одного? И уже тогда демонстрировать, насколько я могу быть порочной?

— Даже так? — он улыбнулся еще шире, вглядываясь в нее. Минерве казалось, что в глубине его темных глаз плещется какое-то чувство, но одернула себя. Искать черную кошку в черной комнате — дело неблагодарное.

Допив одним глотком остатки виски, она наспех извинилась и скрылась в направлении дамской комнаты. Не оборачиваясь на Томаса, она влетела внутрь. Остановившись около рукомойника, Минерва увидела в зеркале свое отражение. Щеки алели от выпитого виски и всего, что она наговорила потом. Флиртовать с Томасом она не собиралась, но тот уже не в первый раз так тонко выводил их разговоры на щекотливые темы. И сегодня она поддалась на провокацию. Внимательно посмотрев в блестящие глаза своего зазеркального двойника, она прошептала:

— Если ты так этого хочешь, — и, прикусив губу в попытке не дать вырваться крутящимся на языке словам, мысленно созналась себе во всем. Было совершенно глупо отрицать, что внимательный поклонник ей начинал нравится. Особенно этот взгляд, которым он умело создавал ощущение исключительности. Дугал никогда не смотрел на нее так — долго, тягуче, словно знает какую-то особую тайну.

Минерва плеснула прохладной воды на ладони, аккуратно промокая лицо. Убеждая саму себя, она представила, как сейчас вернется в зал и не будет больше поддаваться на его уловки.

Еще издали заметив неладное, она стремительно пересекла помещение, подходя ближе к знакомым фигурам.

— И держись подальше от нее, ты, слизняк, — услышала она обрывок фразы, которую Урхарт выплюнул в лицо Томасу. — Том, ты сильно пожалеешь, если продолжишь это все. Я тебе не позволю!

— Что ты мне сделаешь, Элфинстон? — Томас видел, как она подошла к ним, но никак не выдал ее появление. — Иди к своей пассии и проводи время с ней. Хватит преследовать меня, этим псевдочистокровным презрением я был сыт по горло еще в Хогвартсе. Отстань от меня, а то сам пожалеешь.

Минерва не понимала, о чем они спорят, и откуда в голосе Урхарта было столько злобы. Она сделала шаг ближе, что заставило ее начальника резко обернуться и застыть, не успев ответить. Их глаза встретились, и Минерва вздрогнула — настолько тяжёлым был его взгляд.

— Элфи, — раздавшийся рядом с ними противный голос Лукреции вызывал раздражение. Минерва вздрогнула, практически готовая ответить легкомысленной коллеге какой-нибудь колкостью, что себе никогда раньше не позволяла, но вовремя сдержалась. — Элфи, тебя все заждались. Ну где ты ходишь?

На лице Томаса мелькнула усмешка, но он промолчал. Урхарт напоследок окинул его презрительным взглядом и пошел навстречу Лукреции.

— Напыщенный индюк, — в голосе Томаса сквозила горечь, — каким был еще в школе, таким и остался. Почему-то считает позволительным приказывать другим.

Минерва посмотрела на него внимательнее. Он явно переживал из-за их встречи, выглядел немного обиженным и точно рассерженным.

— Я мало с ним работала, но, вероятно, ты прав, — она попыталась его поддержать, положив руку поверх его. — Не переживай, он ничего тебе не сделает.

Том странно посмотрел на нее и затем немного внезапно притянул ее ближе.

— Боюсь, он не даст мне покоя. Может, тогда пойдем отсюда?

С трудом сдерживаясь, она боялась, что он прочтет в ее глазах больше, чем она была готова ему поведать, поэтому отвела взгляд, чувствуя отголосок томления внизу живота, ярко вспоминая их с Дугалом ночь.

— А куда нам пойти? — осторожно поинтересовалась она у него, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Может, ко мне? — голос Томаса у самого ее уха звучал обвораживающе, обещая сказочное продолжение. Минерва шумно сглотнула, взвешивая все за и против. Так упорно он обхаживает ее не только для приватного разговора. Сомнений почти не было, зазывая к себе, он пытался ее соблазнить. Рассердившись на саму себя, свою нерешительность и глупые мысли, она уверено кивнула.

— Я не против, — постаравшись избавиться от дрожи в голосе, ответила она.

Не успела она сообразить, что произошло, как Том аппарировал с ней в какую-то гостиницу. Она огляделась по сторонам и увидела довольно скромный номер, все достояние которого было в добротной мебели на широких ножках и в огромном окне, занавешенным тяжелыми портьерами.

— Будешь виски? — хрипло спросил он, ставя на пол ее сумку с бумагами. Минерва мысленно поблагодарила Мерлина, что второпях не забыла документы. На радостях она согласилась на бокал, стараясь не думать, как алкоголь действует на нее сегодня вечером.

— Музыку? — Том указал палочкой на радиолу. Минерва согласно кивнула, приятно удивившись, когда услышала первые ноты своего любимого блюза. Виски был хорош — односолодовый, островной, он уже привычно обволок горло.

— Ты меня хочешь соблазнить? — улыбнувшись, она спросила его, ставя бокал на столик.

— А ты хочешь быть соблазненной? — он склонил голову на бок, пристально вглядываясь в нее, не отводя взгляд даже тогда, когда Минерва достала изящный портсигар и, вынув оттуда тонкую сигаретку, прикурила.

— Думаешь, мне понравится? — она усмехнулась своим же словам. В воздухе словно витал не чуть терпкий аромат табака, а пары Амортенции. Говорить с ним было легко, инцидент с Урхартом казался далеким и несерьезным. Даже мелькнула мысль, что если бы ей кто-то сказал, что Томас ее околдовал, она бы не поверила — ей было, как никогда, спокойно и хорошо. Положа руку на сердце, она понимала, что готова к этому.

— Ты сама не пожалеешь потом, Минерва? — он протянул ее имя, словно пробуя на вкус.

Она сделала затяжку и, переведя взгляд с сигареты на него, просто сказала:

— А ты сделай так, чтобы я не пожалела, — она, чуть прищурившись, скользнула взглядом по линии его шеи в ворот рубашки.

Откуда-то в ней рождались доселе незнакомые чувства.

Том шумно выдохнул и преодолел расстояние между ними. Минерва постаралась сделать вид, что этот маневр не беспокоит ее, не спеша докурив, уничтожила окурок. Но близость Тома волновала. Сердце сделало кульбит, когда он едва ощутимо коснулся кончиками пальцев ее щеки.

— Ты очень мило краснеешь, — прошептал он, — если я поцелую тебя, ты тоже будешь смущаться?

— Давай проверим? — набравшись смелости, ответила она и сама потянулась к его губам.

Поцелуй вышел страстным, глубоким. Он совсем не вязался со словами Тома. В груди словно стягивало пружину, отдавая приятной истомой внизу живота. Томление достигло предела, когда он прижал ее к себе, и Минерва почувствовала, как ей в бедро упирается кое-что твердое, распространяющее по ее телу волнительный жар.

Она решила отдаться страсти, просто плыть по течению, позволяя уносить себя дальше и дальше. Не повторять ошибок — наслаждаться происходящим и запомнить каждую минуту этой ночи через острые ощущения, окрашенные невероятно яркими и чувственными оттенками.

Том медленно раздевал ее, выцеловывая каждый участок обнажаемой кожи. Минерве происходящее казалось сном — слишком волшебным было все это. Она никогда не могла себе представить, что минуты единения с ним будут такими. Когда они оказались в постели, Том внезапно остановился, вглядываясь в ее лицо, словно видел впервые. Очерчивая длинными пальцами ее лицо, он провел от линии скул ниже, вычерчивая губы.

— Ты никогда не забудешь меня, — прошептал он, будто погружаясь без легилименции в ее сознание.

Минерва сморгнула наваждение и потянулась сама к его губам. Этот поцелуй затягивал, не оставляя путей для отступления. Пальцы Тома продолжили свой путь, проходясь по груди, чувствительным навершиям, едва ощутимо скользя по животу, спускаясь ниже и достигая ее лона. Она беспомощно всхлипнула, будто окончательно сдаваясь. Том продолжал ласкать самые чувствительные места, почти не отрываясь поцелуями от ее припухших губ. Его было слишком много, точно он собрался коснуться ее везде. Минерва теряла голову от нахлынувших ощущений.

Когда она перестала различать то, что он творил с ее ставшим таким податливым, таким пылающим жаждой телом, она почувствовала, как его член скользнул внутрь, чуть распирая, вызывая необыкновенное чувство наполненности. Минерва застонала. Это было слишком. Ее предыдущий опыт был чём-то абсолютно другим. Сейчас она теряла последние связующие нити с реальностью, фокусируясь только на удовольствии, которое стремительно подступало, готовое вот-вот поглотить ее. Жажда быть погубленной этой стремительно приближающейся волной почти достигла апогея. Движения Тома стали размашистыми, словно и он пытался продлить это обескураживающее ощущение надвигающейся бури. Они тонули вместе, цепляясь друг за друга из последних сил. И когда Минерве показалось, что еще мгновение — и она захлебнётся от переполняющих чувств, ее прошибло острым наслаждением.

Она, потрясённая, застыла, ловя пересохшим ртом так нужный сейчас воздух. Том чуть приподнялся на руках, внимательно глядя на нее, затем шевельнул бедрами, медленно двигаясь внутри. Минерва потрясено взглянула ему в глаза — в бездонной мгле словно что-то шевельнулось, мгновенно исчезая. Он продолжил двигаться: одно движение, затем другое, постепенно наращивая темп. Хотелось вскрикнуть от удивления — еще недавно ей казалось, что она умерла, а сейчас с каждым толчком ощущала расходящиеся импульсами волны удовольствия. Минерва крепче сжала его плечи, позволяя насаживать ее на свой возбужденный член. Том глухо застонал, прикрывая глаза, и, выгибаясь, в последний раз глубоко вошел в нее.

* * *

Том курил у открытого окна, вглядываясь в полумрак подворотни. Минерва смотрела на его профиль, чуть подсвеченный тусклым светом уличных фонарей. Он был по-своему красив какой-то порочной красотой. Что бы ни значила эта ночь для него, Том был прав — она будет помнить о ней.

Минерва встала, перерыв сумочку в поисках палочки. Наконец найдя ее, она применила смесь Очищающих и Контрацептивных и, закутавшись, в простынь, словно в подвенечное платье, подошла к нему. Страсть страстью, но теперь терять голову было чересчур. Сигарета легко выскользнула из длинных пальцев Тома. Она сделала глубокую затяжку, выпуская сизый дым в открытое окно.

— Мне надо уехать, милая, — сказал он глухим голосом, повернувшись к ней лицом и проводя тыльной стороной ладони по ее щеке. — Ты же понимаешь, я должен.

— Понимаю, — задумчиво кивнула она. Она действительно понимала. Несмотря на эту чувственную ночь, Минерва даже не надеялась, что все это может повториться.

Он смотрел на нее, пока она докуривала его сигарету, пытаясь что-то разглядеть в темноте номера. Она пожала плечами:

— У тебя все получится. А потом ты станешь героем, и я буду вспоминать о тебе, Том, и собирать вырезки из газет, — она чуть усмехнулась. — А мне говорили, что Прорицания — не мое.

— Никто не представляет, какая ты, — возразил он.

И хотя Том был сама учтивость, Минерву начинал тяготить разговор. Слишком много всего она пережила сегодня. Она отвернулась и задумчиво добавила:

— Я рада, что ты не такой, как все. Спасибо, Том, — ей было нелегко, но она решила отпустить его. — Можешь идти, если тебе надо. Я понимаю, когда надо спешить.

Он развернул ее, касаясь искусанных в страсти губ легким поцелуем.

— Будь счастлива, мы обязательно еще увидимся, — сказал он, взмахнув палочкой и помогая себе одеться. — Прощай, Минерва, — сказал он, кивнув на прощание. Аппарационная воронка вышла немного смазанной, поэтому никто не услышал ее ответ:

— До свидания, Том.

Минерва МакГонагалл шла по коридорам Министерства магии твердой походкой, здороваясь по дороге со встречными коллегами. Проходящая мимо нее Лукреция выглядела чересчур расстроенной, но ничего не добавила к короткому кивку и обычному «Привет».

Кабинет Урхарта был в конце коридора. Она прошептала пароль и постучала в дверь, тут же почувствовав, как та приоткрылась в ответ. В кабинете уже сидели знакомые авроры, хмуро поглядывавшие на нее. Начальник Департамента магического правопорядка указал ей на свободный стул. Минерва кивнула и, подойдя ближе, присела, поставив сумку с документами.

— Коллеги, давайте начнём, — сказал Урхарт, вставая. — Мисс МакГонагалл провела вчерашний вечер в компании крайне подозрительного типа по имени Том Риддл. Вот уже два месяца, как он охотится за документами, к которым имеют доступ сотрудники нашего отдела. Поэтому он сначала следил за передвижениями этой юной леди, а затем постарался вскружить ей голову, — он потянулся к графину и налил в широкий стакан добрую порцию талой воды, которую обычно держал в кабинете. Минерва следила за его движениями и, затаив дыхание, вслушивалась каждое его слово. Ей казалось, что она даже слышит, как стрелки в ее наручных часах отсчитывают стремительно утекающие секунды.

— Его выбор был идеальным: как мы выяснили недавно, мисс МакГонагалл предпочитает брать некоторые документы на дом, чтобы скоротать одинокий вечер за погружением в работу нашего департамента, — авроры смотрели на нее осуждающе, но так и не проронили ни слова, ожидая окончание вводного рассказа. — Он втирался к ней в доверие, представившись сотрудником группы внутренних расследований. Риддл сделал все, чтобы мисс МакГонагалл потеряла бдительность и сама рассказывала ему о том, что происходит у нас в департаменте. Вчера она поведала ему о том, кто, по ее мнению, выкрал документы по запрещенным меткам, а в сумке принесла отчёт о философском камне и других способах стать бессмертным. Все материалы совершенно секретны, причем они именно по тем темам, про которые Риддл наводил справки по притонам Лютного.

Взгляды сидящих напротив мужчин начинали давить. Минерва стиснула небольшой платочек, который достала из внутреннего кармана. Напряжение достигло максимума. Казалось, еще минута — и они нацелят свои палочки ей в лицо.

Откашлявшись, Урхарт продолжил:

— Только Риддл просчитался, он не учел одно обстоятельство. Мисс МакГонагалл была с самого начала в курсе операции. Мы обнаружили ее привычку намного раньше него, но умышленно не запрещали. Юная волшебница окрыленная идеалами, была отличным "живцом" в подготовленной нами ловле. Она позволяла ему заблуждаться насчет своей реакции на его ухаживания. Вчера мисс МакГонагалл специально позволила ему украдкой увидеть содержимое документов в сумке, затем трансфигурировала их в другой предмет, подсунув ему подставной. Минерва, передайте, пожалуйста, коллегам документы.

Никак не выдав своей реакции, она протянула руку и осторожно вынула их из сумки. Положив папки перед аврорами, Минерва снова села на место, стиснув накрахмаленную ткань платка.

— Операция была проведена виртуозно, я лично наблюдал за ней, находясь в соседнем зале. Даже когда мисс МакГонагалл задержалась в уборной, мне пришлось отвлечь внимание Риддла. Далее все прошло, как по нотам. Теперь, как начальник департамента, выражаю благодарность и буду рекомендовать мисс МакГонагалл к продвижению по службе, — он бросил на Минерву теплый взгляд, полный гордости и одобрения. Затем обернулся опять к аврорам и добавил: — Советую как можно скорее задержать Риддла, надеюсь, он не ушёл далеко. Воспоминаний наших агентов, которые вели за ним слежку, будет достаточно для разрешения допроса под Веритасерумом, — закончил Урхарт.

Он выглядел немного самодовольным. Авроры задали несколько уточняющих вопросов ему и Минерве, а затем, извинившись, пошли за воспоминаниями агентов. Когда дверь за ними закрылась, Урхарт подошёл к ней и остановился рядом, вынуждая поднять взгляд на него.

— Ты молодец, я восхищён тобой.

— Нужно дождаться, пока его поймают, — предостерегла она от радости. На душе все еще было не спокойно.

— Я верю в Аврорат, — Урхарт пожал плечами, — не сомневайся, Риддла мы совсем скоро схватим.

Минерва вспомнила угольно-черный взгляд и машинально покачала головой.

— Я тоже не сомневаюсь в аврорах, только Риддл не так прост, почему-то мне кажется — он легко не сдастся, — пожала она плечами.

Урхарт сжал ее руку, будто подбадривая.

— Сейчас нужно думать о другом. Я напишу министру о твоей новой должности.

Минерва встала со стула, легко повесив на плечо полупустую сумку.

— Спасибо большое за оказанную честь. Но, если вы не против, я сегодня не буду думать ни о чем, — сказала она и, попрощавшись, покинула его кабинет.

* * *

Субботний полдень, как обычно, поражал своей тишиной — большинство сотрудников работало до обеда, но многие отпрашивались по тем или иным предлогам, и уже сейчас в Министерстве почти никого не осталось. Уже подойдя к каминам в атриуме, она почувствовала, как в горле образовался ком. Было грустно заканчивать эту историю с загадочным поклонником. Почему-то она мыслями опять и опять возвращалась к Тому, боясь представить их новую встречу, например, на заседании Визенгамота.

Ночь, проведенная вместе, осталась самым чувственным ее воспоминанием. Риддл был преступником, но в нем было что-то, почти неуловимое, притягательное. Размышлять о том, зачем ему понадобились все эти материалы, не хотелось. Было проще решить, что он скрывающийся за соблазнительной маской злодей. Злодей, которого совсем скоро схватят благодаря ей.

Она уже зачерпнула дымолетного порошка, когда услышала, как ее кто-то окликнул. Обернувшись, Минерва увидела Урхарта и одного из авроров с сегодняшней встречи, спешащих ей навстречу. Подойдя ближе, Урхарт сказал, не скрывая обеспокоенность:

— Минерва, к агентам применили Обливейт.

— Копии воспоминаний тоже исчезли, — добавил подошедший следом аврор. — Нет ничего про слежку за вами и про вчерашнюю операцию, — он развел руками.

Минерва переводила взгляд с одного на другого, не веря услышанному.

— Риддл провел нас, — нахмурившись, продолжил Урхарт. — Мы потеряли его след. Мы опять в исходной точке. Нет никаких зацепок, чтобы поймать его. Я думаю, теперь тебе не безопасно оставаться здесь. Надо спрятать тебя где-то, укрыть, я думаю…

Она перебила его, не позволяя продолжить.

— Я все понимаю, коллеги, не беспокойтесь, — ее голос звучал как будто со стороны: холодно и отчужденно. — У меня есть место, где надежно укрыться. Сообщите, пожалуйста, когда появятся новости по этому делу.

И, не дожидаясь ответа, бросила в камин дымолетный порошок, называя адрес школы Хогвартс и скрываясь в зеленых всполохах пламени.

Ничего не бывает таким постоянным, как временные решения. Месяцы потянулись один за другим, постепенно притупляя память обо всем, что произошло с ней в Лондоне. Служба в министерстве теперь казалась чем-то далеким, словно ее и не было. И только воспоминания о той проклятой ночи продолжали являться к ней во сне, постепенно обрастая новыми деталями и несуществующими подробностями. Минерва помнила темный взгляд Риддла, что-то в глубине его глаз. Она готова была поклясться, она увидела тогда в нем что-то еще. Иногда она пыталась понять, зачем Риддл все это затеял, для чего ему та информация, которую он упорно искал? Виртуозно забрал, оставив их всех ни с чем. И когда именно он догадался об их операции? Слишком много вопросов, совсем без ответов. Но время шло, оставляя только ощущение тяжелой ноши, которое не хотело покидать ее.

Минерва часто проводила вечера в дружеской компании Дамблдора. Вкусный чай, которым он угощал ее, всегда располагал к беседе. Набравшись смелости, она решила поделиться с ним наболевшим, рассказав о том, что произошло с ней во время работы в Министерстве. Дамблдор слушал ее, не перебивая, позволяя высказаться. Когда она закончила свой рассказ и потянулась за чашкой почти остывшего чая, он спокойным голосом спросил:

— Минерва, ты ожидаешь услышать мое прощение? Воспоминания так тяготят тебя, я вижу, — и добавил, глядя на нее своим проницательным взглядом: — Но, может быть, ты хочешь простить себя сама? Я знаю Тома Риддла. Знаю его хорошо. Он обладает своеобразной притягательностью. Желание близости с ним — естественное для молодой души.

Он положил свою руку поверх ее, аккуратно похлопав по ней.

— Даже если ты считаешь произошедшее ошибкой, все имеют право совершать их. И даже я совершил немало, — он улыбнулся, сморгнув воспоминание, промелькнувшее в его взгляде. — Но не стоит носить это в себе. Отпусти свои воспоминания без сожалений. А вопросы без ответов постоянно вокруг нас, именно они заставляют двигаться дальше, ждать ответа на них. И ты дождешься, я не сомневаюсь.

Она почувствовала, как тяжесть отпускает ее. Дамблдор смотрел на нее таким понимающим взглядом, не стремясь дать оценку ее поступкам, не позволяя вине и сомнениям мучить ее.

— Альбус, спасибо. Но я не знаю точно, о чем жалею больше всего. О том, что нарушила инструкции и позволила себе отдаться страсти? Или о том, что его так и не поймали? Урхарт показывал мне дело Риддла, пусть там было мало доказательств, но я уверена — он опасный человек. Я не жалею, что больше никогда не увижу его. Даже наоборот, одна мысль о новой встрече с ним пугала меня, — она откашлялась, продолжая: — Все мои действия были осознанны и ты прав, винить себя теперь уж точно поздно. Да и вопросы... По большому счету я бы все равно помогла Департаменту, — пришедшее осознание отрезвляло, словно она наконец-то достигла того, к чему долго стремилась.

— Знаешь, — призналась она, — мне иногда кажется, что в жизни больше не может произойти ничего хоть немного столь необычного, как то, что случилось тем летом в Лондоне.

Дамблдор хмыкнул, улыбаясь еще шире.

— Минерва, тебе только двадцать. В твоей жизни будет много счастливых моментов. Ты еще встретишь свою настоящую любовь. Не стоит переживать из-за разбитого сердца. Не стоит лелеять свои же шрамы. Во всяком случае не сейчас, когда ты молода и красива. Давай договоримся: когда станем стариками, будем сидеть у камина, пить чай и жаловаться на судьбу. Как в старой песне, — он попытался что-то напеть, мурлыча какой-то мотивчик себе под нос.

Минерва вернула ему улыбку: он был чертовски прав. Она покачала головой, не в силах представить их престарелыми брюзжащими стариками, обсуждающими разбитое сердце.

— Договорились. Меня успокаивает только одно: что я останусь все так же моложе тебя. А пока мне остаётся только лечить полученные шрамы.

Дамблдор взмахнул палочкой и включил патефон, который Минерва привезла ему в подарок из Лондона. Насыщенная мелодия полилась, обволакивая тёплыми блюзовыми аккордами.

— Блюз — вечное лекарство для мятущихся сердец, — сказала она, поднимаясь и подходя к широкой двери, ведущей из кабинета Дамблдора на небольшой балкон. Вглядываясь в живописные просторы родного края, она обдумывала сказанное. Она держала в руках любимую шляпку, машинально чуть теребя широкие поля. Дамблдор не торопил ее, продолжая деликатно молчать, попивая свой чай. Минерва прикусила губу, взвешивая решение, которое собралась принять, а затем обернулась и сказала ему:

— Ты предлагал мне дополнительную программу и место на кафедре? Пожалуй, я принимаю твое предложение. Буду учиться трансфигурировать из разбитого сердца снова целое. Буду слушать блюз.

Глубокое контральто завлекало, рассказывая о чувствах исполнительницы, заставляя заслушаться и сопереживать. Медленный ритм двигался плавно, спокойно. Хотелось верить в ее счастливое будущее, хотелось простить ей все ошибки. Хотелось пообещать все это и себе. Минерва медленно качала головой, в ритм плывущей мелодии. Девушка очень красиво пела, от души, оправдывая и прощая все. Разбитое сердце щемило уже намного меньше, стуча в унисон с ее блюзом — «Блюзом разбитых сердец».