Бабушка-бабушка... (джен)

Мюриэль Прюитт всегда была особой с характером. Или с придурью, как непочтительно говорил братец Игнациус. От её характера тихо выли все родственники — и ближние, и дальние — и под разными предлогами отказывались принимать дорогую тётушку в гостях — а гостить у родни Мюриэль очень любила.

Причём в гости она заявлялась чаще всего без предупреждения — чтоб не отказали. А то вечно у всех находились срочные дела! А для старой тётушки времени всё не было.

Так однажды тётушка Мюриэль и добралась до троюродной племянницы Мэган, живущей с мужем на самой границе Нидвудской чащи.

Стояло жаркое сухое лето, и дышать нормально можно было только ночью — да и то, если растворить окно настежь. Мюриэль так и делала — несмотря на предостережения о каких-то там опасностях.

— Тётушка, — с укором говорила Мэган, — у нас тут неспокойно. В войну в Нидвуде стая Фенрира обосновалась, да и сейчас, говорят, оборотни заглядывают. В полнолуние.

— Глупости какие, — фыркала Мюриэль, — какие ещё оборотни? Кто сюда полезет?

— Зараза к заразе, — нелюбезно буркнул муж племянницы Мартин. Грязнокровка, что с него взять!

И всё же настырная девица самолично посмела закрыть её окно в ночь полнолуния! И Мюриэль, конечно же, проснулась от духоты: в маленькой комнатке, куда засунула её эта невоспитанная дрянь, было буквально не продохнуть!

— Никакого уважения к тётушке, — проворчала Мюриэль, распутывая чары на окне. — Вот что бывает, когда роднишься со всякими грязнокровками... чтобы девица из Прюиттов — хотя бы по бабушке! — и вышла замуж за какого-то Джонса... Куда катится мир! У дурехи Молли сынок на грязнокровке женился, Мэган за грязнокровку вышла... Последние времена пришли, не иначе.

Из открывшегося, наконец, окна потянуло свежестью, и свет полной луны показался Мюриэль необычно ярким — а потом его закрыла чья-то тень, раздалось рычание, и мир накрыла тьма.

— ...Старая карга! — раздался над ней незнакомый мужской голос.

— Мерлин, какое счастье, что Мартин сигнальные чары поставил, — в голосе Мэган звенели слёзы.

— Так и запишем, — устало сказал незнакомец, — нападение оборотня ввиду халатности потерпевшей. Она бы ещё в Запретный лес прогулялась.

— Но я же сама окно закрыла! — Мэган чуть не плакала. — Вечером! Мартин, ты же видел! Ну как же так?!

— Да она всегда всё делает по-своему, — фыркнул тот.

— Ну, она, по крайней мере, жива, — сказал незнакомец.

— Да?! И что?! — несколько истерично всхлипнула Мэган. — Она же теперь... О-о-о! — она разрыдалась.

— Что вы все галдите? — сердито спросила Мюриэль. — И, собственно, — что вы делаете в моей комнате? Я вообще-то не одета к приёму гостей!

— Нет, это невыносимо! — воскликнула Мэган сквозь рыдания и выскочила из комнаты.

— Видите ли, мэм, — произнёс невысокий плотный незнакомец с большой лысиной, — я боюсь, у меня для вас плохие новости. К сожалению, вы, по словам вашей племянницы, опрометчиво пренебрегли разумными мерами безопасности, открыв окно в полнолуние, и подвергли этим как собственную жизнь, так и жизни хозяев этого дома, опасности — и, как следствие, несчастье с вами всё-таки случилось. Коротко говоря, на вас напал оборотень, — он обтёр лысину платком. — И, разумеется, укусил вас.

— Бред, — сердито отрезала Мюриэль. — Какой ещё оборотень?

— А он не представился, — хамски ответил муженёк Мэган и вышел из комнаты вслед за женой.

— Должен вас огорчить, но его не поймали, — сообщил незнакомец — и представился: — Аврор Стивенс. Увы, нас вызвали слишком поздно — он успел сбежать. А вам надо в Мунго, мэм, — заражение, конечно, уже произошло, но во избежание других последствий раны следует обработать — и вообще, так положено. Я вас провожу, — сказал он, протягивая ей руку.

— Выйдите, — с достоинством сказала тетушка Мюриэль, — я не одета и облачаться в присутствии постороннего мужчины не собираюсь.

Словам этого Стивенса она не поверила — но в Мунго всё же заглянуть не мешало. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что её племянница, муженёк племянницы и этот аврор просто сошли с ума. Ну да, её кто-то покусал, — но какой ещё оборотень? Это просто дурной сон.

Однако, если это и был сон, то он явно затянулся: целители в Мунго факт нападения подтвердили и сказали, отводя глаза, что раны хоть и не глубокие, но их достаточно для заражения, — и что, увы и ах, помочь они ничем не могут.

— Я боюсь, мэм, что теперь вы оборотень, — резюмировал один из них. — Сожалею, но поделать ничего нельзя.

— И что мне теперь делать? — озадаченно спросила тетушка Мюриэль. — Бегать по Запретному лесу и кентавров кусать?

— Ну, вы можете пить аконитовое зелье, — предложил целитель. — Этим вы обезопасите себя от гибели, а окружающих — от заражения. Вы ведь не хотите съесть... С кем вы сейчас живёте? Оборотень во время полнолуния ощущает желание убивать — и ему не важно, кого именно. Любого человека. Понимаете?

— Я живу одна! — мрачно ответила Мюриэль. — Если не считать домового эльфа. Так что никого съесть не захочу. А вот жажду убийства я испытываю регулярно, когда общаюсь с идиотами.

— Холеричный темперамент особенно опасен в вашем случае! — воскликнул целитель. — Вам непременно следует пить аконитовое зелье — обязательно! И оборудовать подвал, — продолжал он деловито. — Лучше всего поставить там клетку с посеребрёнными прутьями — например, дюймовой толщины. И просить кого-нибудь вас запирать... эльф вполне подойдёт. Вы ведь не хотите в самом деле кого-нибудь убить, правда? — спросил он, как ей показалось, с несколько просящей интонацией.

— Хочу, — буркнула Мюриэль, — но это не значит, что убью. А то бы давно уже поубивала половину знакомых.

Она обдумывала, кому можно поручить запирать клетку — на эльфа надеяться нечего, у него мозгов не хватит, — и пришла к выводу, что придётся просить дурёху Молли, выскочившую замуж за Уизли. Хоть на это ума хватило — один из Священных двадцати восьми, а не безвестный Джонс или Стивенс!

— Вы поймите! — заволновался целитель. — Вы сейчас рассуждаете как человек — но у оборотней механизм сдерживания не работает! Вы просто убьёте... мэм, я прошу вас отнестись к проблеме со всей серьёзностью!

— Ладно, ладно, — примирительно сказала Мюриэль, — я серьёзна, как фестрал на выпасе. Буду я пить это зелье и клетку тоже закажу.

— Превосходное решение, мэм! — с явным облегчением воскликнул целитель и растроганно протянул ей руку.

Тетушка Мюриэль посмотрела на неё и вкрадчиво поинтересовалась: — А если я вас сейчас оцарапаю, то заражу вас?

— Разумеется, нет! — уверенно ответил целитель, однако руку почему-то убрал. — Оборотни заразны только в полнолуние! Впрочем, для чего вам меня царапать? — спросил он немного насторожённо.

— Случайно, — мило улыбнулась Мюриэль, — маникюр пострадает — и привет, царапины! А вы знаете, как сложно в моем возрасте делать маникюр?

— В человеческом обличье вы ни капли не заразны! — заверил её целитель, поднимаясь. — А сейчас вам лучше отдохнуть — а мы вас понаблюдаем. Если что — вот колокольчик, им можно вызвать медиковедьму... отдыхайте, — сказал он — и быстро вышел.

Тетушка Мюриэль плюнула ему вслед, а потом, упав лицом в подушку, глухо застонала. Ну почему это случилось именно с ней?

Ответа, разумеется, не было — верней, он был, но разве он её устраивал?!

* * *

Стальную клетку с посеребрёнными прутьями сделали за две недели — и Мюриэль, осмотрев приобретение, установленное в её подвале, решила, что дальше тянуть уже нельзя. Пора поговорить с Молли — всё-таки она была самой близкой родственницей, да и, честно говоря, рассчитывать на помощь остальных просто не стоило.

Молли встретила её, как всегда, радушно — и, как обычно, вымотанная до предела. Вечно она всё хлопочет и хлопочет! Нет, вообще-то, Мюриэль могла её понять: нарожала семерых — теперь, конечно, трудно. Деньги министерским платят мизерные... да и дети выросли давно — и даже выжили не все — и теперь Молли сидит с внуками. Которых уже вовсе невозможно сосчитать — Мюриэль казалось, что они у Уизли рождаются каждый год.

— Здравствуй, Молли! — трагически поджав губы, начала Мюриэль. — Вижу, у тебя всё хорошо.

— Здравствуй, — приветливо отозвалась та. (Будто бы не понимает, как ей сейчас трудно! Что за бестолковая улыбка — словно они за рождественским столом, а Мюриэль три года! Забыла она, что ли, как со взрослыми людьми общаться среди вечной мелюзги?) — Проходи, садись, пожалуйста. Предложить тебе чаю?

— Сделай одолжение, — вежливо сказала Мюриэль, — я пока ещё могу оценить вкус доброго английского чая!

— Тебе простой или с мятой? — отвратительно заботливо спросила Молли. — Или, может быть, ты хочешь с чабрецом? Знаешь, мы недавно посадили у себя пару кустов — он отлично прижился...

— С волчьей ягодой, — мрачно потребовала Мюриэль, — пора привыкать.

— Мерлин, что ты говоришь! — воскликнула Молли — и обняла её за плечи. — Дорогая, нам всем очень жаль, что с тобой такое случилось — но ты знаешь, в этом ведь и плюсы есть... например, я слышала, что оборотни не болеют, — она улыбнулась.

— Да-да, — согласилась Мюриэль, — больной оборотень — это как раскаявшийся Пожиратель. В природе не существует. Бежит он по лесу — и то лапы ломит, то хвост ноет к непогоде, то зубы болят... Как ты можешь, Молли!

Она сердито отвернулась от племянницы.

— Но, дорогая! — Молли, кажется, даже растерялась. — Так и вправду есть — и потом, — добавила она воодушевлённо, — у меня же Билл... ну, ты знаешь — он отчасти тоже... пострадал. В войну. Он, конечно, оборотнем до конца не стал — и всё же...

— Ах, Молли, — печально сказала Мюриэль, — это просто какой-то злой рок, преследующий нашу семью. Кстати, как себя чувствует Билл?

— Билл — чудесно! — Молли, обрадовавшись вопросу, закончила заваривать чай и присела рядом с Мюриэль. — Знаешь, он нам говорит, что никогда не чувствовал себя таким здоровым!

— Это же не заразно? — обеспокоенно спросила Мюриэль, — не хотелось бы стать затворницей и не видеть родных людей, — её голос непритворно дрогнул — все-таки племянницу Мюриэль любила. По-своему.

— Что ты — нет, конечно! Ну, разумеется, кроме полнолуния, — аккуратно добавила Молли. — Но это всего одна ночь в месяц! А в другое время вовсе нет. Это только Грейбек был таким, — она помрачнела. — А нормальные люди совершенно неопасны!

— Вот об этом я и хотела поговорить, — со вздохом сказала Мюриэль. — Молли, дорогая, я пришла просить тебя, единственную дочь моего покойного брата, об одолжении, — она всхлипнула и вытерла увлажнившиеся глаза.

— Одолжении? — с огромной теплотой, но всё же осторожно переспросила Молли. — Расскажи мне, — попросила она, усаживаясь поудобнее.

— Понимаешь, — начала Мюриэль, — я заказала клетку, как сказали в Мунго — с посеребрёнными прутьями, её уже установили у меня в подвале. Но нужен кто-то, кто будет меня там закрывать — а утром выпускать. Я буду, разумеется, пить аконитовое — но клетка надёжнее. А домовик у меня — старый склеротик, который скоро забудет даже биться головой о стол, если что не так. И меня может забыть или запереть, или отпереть... Вот я и хотела попросить тебя перед полнолунием прибывать ко мне — хоть камином, хоть порт-ключом — и закрывать клетку. А утром — открывать. Больше-то мне попросить некого!

— О, — сказала Молли. И повторила: — О-о. Конечно! — она сжала руки Мюриэль. — Конечно, я всё сделаю! Если хочешь, — продолжила она, — я могу и напоминать тебе о приёме аконитового зелья...

— Ну что ты, Молли, — растроганно сказала Мюриэль, — так тебя затруднять я не буду — его же неделю надо пить, а у тебя полно других дел. Нет, с этим я справлюсь сама — а вот с клеткой... Спасибо тебе, ты всегда была доброй девочкой.

— Что ты, мне совсем не сложно! — заверила её Молли. — Но как скажешь, дорогая, — добавила она. — Конечно, как ты скажешь — так и сделаем.

* * *

Первая трансформация прошла сложно — разума Мюриэль не потеряла, но вот после смены облика она провалялась пластом почти весь день — ломило суставы, тошнило, во рту был омерзительный привкус зелья...

Вторая прошла немногим легче, а вот перед третьей трансформацией она пропустила один из приёмов зелья — не со зла, просто от старческой рассеянности.

Поняла она это, лишь когда пила последний, вроде бы, флакон — и обнаружила, что остался ещё один непочатый.

— Манки! — позвала она домовика, и когда тот явился, приказала: — Пойдёшь со мной в подвал и закроешь меня в клетке — понял? А утром отопрёшь!

И торопливо пошла в подвал, не дожидаясь прихода племянницы. День был ясный, и луна вот-вот должна была показаться на горизонте.

Однако Молли, по своему обыкновению, явилась загодя — и, увидев Мюриэль на лестнице в подвал, возмутилась:

— Ты куда так рано собралась? И меня не дождалась... ну как так можно?!

— Уходи, — с трудом сказала Мюриэль, — я приём зелья пропустила-а-а-у-у!

Её начала корежить судорога трансформации, а эльф трясущимися от старости лапками всё никак не мог отпереть замок.

— Ох! — Молли быстро и необыкновенно ловко втолкнула её в клетку и тут же заперла за ней дверь. Затем отогнала эльфа и, вздохнув, сказала: — Мне так жаль, Мюриэль. Но клетка крепкая — не бойся, ты никому не навредишь.

— О-у-у-у! — взвыла Мюриэль — нет, уже волчица! — бросаясь на прутья клетки, чтобы разорвать горло этой двуногой и напиться сладко пахнущей горячей крови. — Р-воу-у-у-у!

Она в кровь разбила морду, но всё продолжала раз за разом бросаться на обжигающие укусами серебра решётчатые стены.

Молли лишь вздохнула — и ушла, чтоб не злить её ещё сильнее. Она читала, что присутствие человека будит в оборотне жажду крови и убийства, и меньше всего хотела провоцировать тётку, которую искренне жалела.

Наутро Мюриэль очнулась — голая, скрючившаяся на полу клетки, с разбитым лицом, на котором под коркой запекшейся крови остались незаживающие ссадины от серебра, и чувствующая себя, как будто по ней проехался пару сотен раз битком набитый «Ночной рыцарь».

— Манки! — позвала было она, но из сорванного горла вырвался только невнятный хрип.

Однако через пару минут она услышала скрип двери, а затем — ступеней, и увидела спускающуюся по ним Молли. Она подошла к решётке, отперла её — и охнула:

— Мюриэль! Мерлин, Мюриэль, тебе нужно в Мунго!

— Нет, — одними губами прошептала Мюриэль.

В Мунго ей не хотелось — хотелось умереть прямо сейчас.

— Но Мюриэль! — спорить с Молли было непростой задачей. — Ты ужасно выглядишь и вся в крови! Тебе нужна помощь. Давай я тебе помогу, — сказала она решительно, доставая палочку и поднимая Мюриэль в воздух.

Мюриэль с детства не любила ощущать себя беспомощной — но сейчас сила была явно не на её стороне.

Так что Молли из подвала левитировала её прямо в ванну — и, опустив туда, тщательно и весьма, надо признать, умело, вымыла. Смазав раны какой-то мазью, она наложила обезболивающее заклятье и, завернув Мюриэль в халат, твёрдо сказала:

— А теперь в Мунго!

— Не надо, — с трудом прохрипела Мюриэль, — на мне же теперь всё заживает... как на собаке.

— Я не знаю, что там на тебе заживает, — отрезала Молли, — но мне твои раны не нравятся, а там специалисты.

И, не слушая возражений, просто аппарировала вместе с Мюриэль.

Специалисты оказались бессильны — вернее, посоветовали дождаться следующего оборота и не забывать про зелье. Тогда раны заживут сами.

— Поживёшь пока у нас, — безапелляционно заявила Молли. — Кто-то должен за тобой ухаживать — а я не в состоянии разорваться.

— Я сама, — устало сказала Мюриэль, — Молли, у тебя внуки — куда тебе ещё и за мной ухаживать. Справимся с Манки вдвоём, не страшно.

— Ну, уж нет! — возмутилась Молли. — А раз ты меня жалеешь — не заставляй меня каждый день, да по два раза, к тебе мотаться. Мне и так непросто, ты права — а тут ещё эти камины! Мюриэль, пожалуйста, — она погладила её по руке, — не спорь.

— Молли Прюитт! — не выдержала Мюриэль. — Ты головой-то подумай! Тащить в дом к маленьким детям бабку-оборотня, притом с открытыми ранами! Да мало ли какая мордредова зараза там может быть! От меня целители в Мунго шарахались! И сама сюда не суйся, хотя бы в этот месяц. Уходи, я говорю. Ноги моей в твоём доме не будет!

— Ну, вот что ты за человек такой, а?! — в сердцах воскликнула Молли. — Пожалела бы меня — я тебе не девочка уже — по каминам туда-сюда прыгать! Какая там зараза, если полнолуние прошло?! Нет там ничего — да и дети к тебе в раны не полезут! А ну, собирайся живо! — возмущённо воскликнула она, упрямо упирая руки в бока.

— Не пойду! — так же подбоченилась Мюриэль. Всё-таки дочери семейства Прюитт никогда не отличались голубиной кротостью нрава. И прожитые годы в этом смысле мало что меняли.

— Придётся! — Молли взмахнула палочкой — и спеленала совершенно этого не ожидавшую Мюриэль подобно младенцу. — Силенцио! — добавила она несколько злорадно — а затем подняла её в воздух и торжествующе отлевитировала к аппарационной площадке.

Освободила она Мюриэль только дома — в явно специально для неё приготовленной комнате.

— Я надеюсь, что тебе здесь будет удобно, дорогая, — ласково проговорила она.

— Молли, ты всё-таки дура, — печально констатировала Мюриэль.

— Ну не всем же быть такими умными, как ты, — очень довольно отозвалась Молли и спросила как ни в чём ни бывало: — Тебе чаю сделать?

— Сделай, — вздохнула Мюриэль, — с мятой. И... спасибо тебе.

Она отвернулась в сторону, пряча заслезившиеся глаза.

Никогда Мюриэль Прюитт не плакала на людях — и не собиралась.

Молли деликатно решила ничего не замечать и вместе с чаем принесла большой кусок пирога с почками и ещё один — с вишней.

— Манки, кстати, может пожить тут, если тебе будет так удобнее, — сказала она, расставляя угощение на переделанным под обеденный письменном столе.

— Манки одряхлел настолько, что лучше его лишний раз не трогать, — грустно ответила Мюриэль. — Пусть доживает спокойно там, где ему всё привычно и знакомо. Он ведь ещё твоей бабушке в приданое достался. Столько уж и не живут.

— Пусть живёт, конечно, — согласно кивнула Молли. И подумала про себя, что, вообще-то, она имела в виду пригласить к ним Мюриэль на месяц, а не навсегда.

Но как теперь заговорить об этом?

* * *

— Я всё понимаю, — сказала Молли в ответ на вопросительный взгляд супруга. — Но я просто не могла поступить иначе! Ну, представь, пожалуйста — она бы там сидела одна, ровно раненый зверь в норе! Не дело это.

— Молли, так раненые звери обычно и уползают в норы, — удивился Артур, — но никак не в конюшни или, скажем, в курятники.

— Но она не зверь! — вздохнула Молли. — Арти, она всю жизнь на родных огрызается и, чуть что не по ней — хлопает дверью. Но сейчас она больна — и я не могу вот так просто взять и её бросить!

— Ну, можно было бы дежурства у неё в доме организовать, — неуверенно предложил Артур, — каждому родственнику по одному дню в неделю...

— И как ты себе это представляешь? — возмутилась Молли. — Проходной двор устроить дома у больного человека?! И потом, — добавила она разумно, — я хотела бы узнать, как ты полагаешь, кто согласится на подобное?

— Ну, — смущённо сказал Артур, — Гарри бы согласился...

— Гарри работать надо! — отрезала Молли. — Ну а кто ещё? — спросила она с насмешкой.

— Джинни с Гермионой, — ещё более неуверенно предположил Артур, — и... всё.

— Вот именно! — Молли подняла вверх указательный палец. — Мы с тобой прекрасно понимаем, что никто, кроме нас, возиться с нею не станет. Поэтому нам придётся потерпеть месяц!

— Потерпим, — обречённо вздохнул Артур. Тетушку Мюриэль, которая умела просто виртуозно пить кровь у собеседника, так что вампиры бы обзавидовались, он терпеть не мог, но ради жены смирился.

А вот их дети оказались куда менее терпимыми.

— Раньше эта старая грымза нам мозги выедала фигурально, а теперь будет реально? — возмутился Рон. — Ноги моей здесь этот месяц не будет!

— То есть, — с интересом спросила Молли, — ты мне предлагаешь забирать детей у вас самой?

— И детей забирать не надо! — сердито сказал Рон. — Побудут месяц с родителями.

— Ну да, — фыркнула Джинни, — Гермиона вроде Гарри — пропадает на работе, ты в магазине с Джорджем... интересно, кто из вас не выдержит первым?

— Дети! — ответила Молли. — Первыми не выдержат дети! Но если тебе хочется проверить — я не против, — добавила она ехидно. — Передумаешь — приводи, я всегда рада помочь.

* * *

Роза и Хью Уизли появились в доме бабушки уже через пять дней — и радостно присоединились к компании уже соскучившихся по ним Джеймса, Ала и Лили Луны.

— А здесь теперь живет бабушка-оборотень! — заговорщически сказал семилетний Джеймс-Сириус, от которого скрыть что-то было невозможно в принципе. — Она там, наверху!

— С упырём? — деловито уточнил четырехлетний Хью.

— Вроде без, — подумав, ответил Джеймс. — Но я не уверен.

— Пошли, посмотрим? — предложила Роза.

— На бабушку или на упыря? — снова уточнил Хью, который дотошностью иногда очень напоминал дядюшку Перси.

— А это не опасно? — спросил Альбус. — А то маленьких брать не стоит.

Лили Луна, оскорблённая таким предательством, приготовилась громко зареветь.

— Я думаю, что не очень, — признал без особой охоты Джеймс. — Но мужчины идут вперёд! — тут же предупредил он и махнул рукой мальчишкам: — Пошли!

Хью твёрдо отодвинул в сторону Розу и вышел из комнаты следом за Альбусом, а Роза и Лили Луна, переглянувшись, стянули с полки большой старинный зонт-трость.

— Пригодится, — решила Роза, — мало ли что!

И юные дамы последовали за братьями на поиск приключений. Всё-таки фамилии Уизли и Поттер обязывают!

К их великому разочарованию, дверь в комнату бабушки-оборотня оказалась заперта. Они подёргали её — ничего.

— Постучим? — решительно предложила Роза.

— Ага, — согласился Джеймс и вежливо постучал в дверь.

Оттуда не раздалось ни звука, и Роза несколько разочарованно предположила:

— Может, она умерла? Или, — добавила она с надеждой, — превратилась и сбежала?

— Полнолуние только через три недели, — педантично напомнил Альбус. — Она не могла превратиться.

— Тогда почему она не открывает? — парировала Роза — и очень громко постучала ещё раз.

— Надо дёрнуть за веревочку, — вдруг сказала Лили Луна, — тогда дверь и откроется. Так в сказке было про бабушку и волка, нам папа рассказывал.

— А где верёвочка? — Роза заоглядывалась. — Давайте дёрнем!

Вёревочки не было, но её это не остановило. Подумав, Роза схватилась за дверную ручку и как следует дёрнула. А потом ещё раз. И ещё.

— Да что ж это такое, Молли, что ты скребёшься под дверью? — раздался ворчливый старческий голос, и дверь распахнулась.

Дети разом завизжали и резко кинулись врассыпную — однако, поняв, что никто за ними не гонится, быстро остановились и, обернувшись, уставились на Мюриэль.

— Ой, — не выдержала Роза. — Она правда не превратилась.

— Глупости-то не говори, — фыркнула Мюриэль, — превращаются только в полнолуние. А теперь брысь отсюда!

— Бабушка-бабушка, — вдруг сказала Лили Луна, — а почему у тебя такие запоры на двери?

— Ты неправильно спрашиваешь, — поправил её Хью, — в сказке было: «почему у тебя такие большие зубы?»

— Зубы у неё нормальные! — возразила Лили. — А засовы — во-о-от такие! — она широко развела руки в стороны.

— А это чтобы вас не скушать, — мрачно ответила Мюриэль. — А то — ам! — и всё!

— Вот вы где, негодники! — раздался голос Молли, торопливо поднимающейся по лестнице. — Джеймс Сириус Поттер, твоя идея? Ну, погоди, я тебе задам!

— Но тётушка сказала, что она может превратиться только в полнолуние! — запротестовал Джеймс. — И что она не собирается нас есть!

— Тетушка может и передумать, — пообещала ему Мюриэль и для острастки оскалила зубы. — Тем более, что она уже успела проголодаться.

— Вам бы, бабушка, к дантисту сходить, — посоветовал ей Хью. — А то вы не то, что нас, кашу скоро есть не сможете.

— Хьюго! — ахнула Молли, отвешивая ему сердитый подзатыльник. — Мюриэль, не слушай — он грубит всегда и всем, — она подтолкнула мальчика к лестнице. — Прости, что они тебя побеспокоили — больше такого не случится... я надеюсь! — она грозно посмотрела на детей.

Дети с ангельскими выражениями на довольных физиономиях охотно закивали. Когда ещё доведется испытать такое приключение — бабушка-оборотень!

— А можно вас спросить? — с нахальным отчаянием — мол, всё равно же выгоняют — буквально воскликнула Роза, выворачиваясь из крепких рук Молли.

— Ну, спрашивай, — благосклонно кивнула Мюриэль, с торжествующей укоризной: я же тебе говорила!!! — глядя на племянницу. — Что ты хотела узнать?

— Бабушка-бабушка, — спросила Роза, — а хотите, я принесу вам корзинку пирожков?