Барьер (джен)

— Легилименс!

Заклинание сработало, чужие мыслеобразы уже начали возникать в голове Гермионы, но вдруг всё прекратилось. Это был не окклюментный щит — нет, эти чары работали иначе. Гермиона посмотрела на подозреваемого и по-настоящему испугалась. Глаза парня подёрнулись мутноватой плёнкой, его била крупная дрожь; магические наручники, удерживающие его в кресле, растаяли.

На то, чтобы вызвать Патронуса, понадобилось слишком много сил. Никогда ей не было так сложно сосредоточиться, даже рядом с дементорами.

— Колдомедика, срочно! — истерическим, срывающимся голосом приказала Гермиона, и серебристая выдра метнулась через потолок на верхние уровни.

Забыв о субординации, Гермиона подскочила к креслу и попыталась удержать трясущегося парня за плечи.

— Держись, сейчас придёт помощь… Ты меня слышишь? Альбус?

Подозреваемый в причинении смерти по неосторожности Альбус Поттер на слова не реагировал. Колдомедик почему-то всё не появлялся. Гермиона чувствовала себя странно, разбираться ей в этом было некогда, но позже она описывала это чувство как: словно бы иссякала магия.

Где-то в коридоре послышался истошный крик, нарастающий топот, чьи-то рыдания.

— Как это понимать?! Что происходит? Помогите! — кричали люди срывающимися голосами.

— Это конец всему! — выкрикнула женщина прямо за дверью.

Лондон

Министр магии Великобритании Кингсли Шеклболт был спокоен, как скала. Главный аврор Гарри Поттер, напротив, заметно нервничал. Как и год назад, накануне этого дня он боялся, что что-то произойдёт.

— Будем дежурить в основных местах скопления магов, патрулировать магические населённые пункты, и всё будет нормально, — вещал министр. — Поттер, на тебе Портри.

Шеклболт исподлобья взглянул на Гарри, но тот только сосредоточенно кивнул. Конечно, куда ещё его могут послать? В самое пекло. Там вся Британия завтра соберётся, и к прорицательнице не ходи. А особенно — эти ненормальные туда придут и устроят шоу, а остальные будут в лучшем случае глазеть, в худшем — закидают проклятиями. А им отдувайся…

— Думаете, нельзя никак всё огородить? Чтобы туда вообще никто не попал?

— Всё, что можно было, и так огородили. Если не дать людям собраться там, они соберутся где-нибудь ещё. А так мы хоть знаем, где именно, и можем принять меры.

Поттер тяжело вздохнул.

— Хватит, Гарри, — Кингсли попытался смягчить голос. — Я думаю, спустя два года всем пора уже начать жить новой жизнью, идти дальше.

— Боюсь, кое-кто с тобой сильно не согласен…

У Гарри было очень дурное предчувствие.

После планёрки он решил не оставаться больше в Министерстве. Уж лучше отоспаться перед нелегким днём, в самом деле. По пути в Атриум в лифте он встретился с Гермионой — сегодня у неё под глазами были особенно большие тени, будто она неделю не спала.

— Привет, домой? — как можно непосредственнее спросил Гарри.

— Да нет, я перекусить, потом опять вернусь, — она словно избегала его взгляда.

В последние два года они как будто забыли, о чём можно разговаривать. Она всё пропадала на работе, а спрашивать о ней Гарри было неприятно. Наверное, Гермиона тоже это чувствовала, поэтому старалась не поднимать эту тему. Но не в канун годовщины.

— Завтра тяжёлый денёк? — она смотрела на носки своих туфель.

— Да, похоже, — Гарри вздохнул.

— Ждёте акции Помнящих?

Гарри просто кивнул. Ему и в самом деле не хотелось об этом говорить.

— Джеймс… — Гермиона запнулась, упомянув старшего сына Поттеров, и ей пришлось прочистить горло. — Джеймс не объявлялся?

— Пока нет. Но Лили говорит, что он присылал ей сову в Хогвартс. Он в порядке.

— Хорошо, — протянула она и с облегчением услышала голос, объявляющий прибытие на нужный этаж. — Передавай привет Лили.

Гарри махнул на прощание рукой и зашагал к каминам с изумрудным пламенем.

Дом встретил его, как всегда, холодом и неуютной заброшенностью. Пока Лили училась, Гарри приходил сюда только спать. Даже есть старался вне особняка, где уже долгое время не было слышно весёлых голосов, смеха, звона бутылок от сливочного пива… Уже два года.

Гарри поднялся в спальню, где царил беспорядок, но это его мало волновало. Он зажёг Люмос, лишь бы не трогать пропитавшиеся пылью портьеры, закрывающие окно. Сбросил мантию на кресло, хлебнул зелья сна без сновидений и повалился на кровать, тихо скрипнувшую под ним.

Главное — завтра держать себя в руках. Что бы ни случилось.

* * *

Хогвартс

Лили Поттер уверенно летела к кольцам соперников, сжимая под мышкой квоффл. Она так стремительно неслась вперёд, что не сразу заметила подлетающего снизу игрока, но сильный удар по ногам ощутила незамедлительно. Квоффл выпал из её рук, но соперники подхватить его не успели — раздался свисток судьи.

— Мисс Перегрин, бита вам дана отбивать бладжеры, а не игроков Гриффиндора! Пенальти!

Стараясь не думать о боли в лодыжке, Лили успешно пробила штрафной в кольца Слизерина.

— 180:150 в пользу Гриффиндора! Снитч ещё не пойман, Поттер в строю! — раздался звонкий голос комментатора над трибунами.

Лили сделала круг над стадионом, победно давая пять сокомандникам. Игра продолжилась. Это был жёсткий матч — по-другому со Слизерином не бывает. И когда Лили очередной раз дали пас, соперники буквально окружили её, не давая подлететь к кольцам. Она сделала финт, ухнув вниз на три фута, и заставила метлу удвоить скорость.

— Поттер летит к кольцам — не исключено, что быть очередному голу!

Заметив приближение загонщицы, всё той же неугомонной Присциллы Перегрин, Лили чуть замедлилась и лягнула её в бок.

— Проклятье, Поттер! — завопила та, стукнувшись о древко носом и стремительно теряя высоту.

Судья засвистел, останавливая матч.

— Мисс Поттер, после матча отправитесь к декану! Пенальти!

* * *

Где-то на севере Уэльса

— Извините за такие меры предосторожности, мистер Салливан. Вы должны понять, — Джеймс Поттер улыбнулся ярко и по-доброму, протягивая мужчине в сливового цвета мантии авторучку. — Это ещё один портключ, теперь последний. Только я должен сначала забрать вашу палочку — не волнуйтесь, отдам после того, как аппарируем оттуда. И наложить чары слепоты.

Судья Визенгамота покорно кивнул.

— Скоро это пройдёт, — заверил Джеймс.

— Что? — не понял Салливан.

— Это… ощущение потери. Вы будете помнить, но тяжести в сердце уже не будет, — Джеймс светло улыбнулся.

Коснувшись портключа, они перенеслись на окраину какой-то фермы. Там их встретил хмурый колдун в шляпе. Джеймс под руку подвёл к нему ослеплённого судью.

— Палочку забрал? — поинтересовался у Джеймса хмурый.

— Да, она у меня здесь, — он похлопал себя по нагрудному карману мантии.

— К тебе тут сова. Клюётся, зараза.

Джеймс мельком глянул на принесённый пергамент, скомкал и выбросил его в дорожную пыль.

— Ответа не будет, — сообщил он сове, и та, хлопнув крыльями, улетела.

— Кто пишет? — из любезности спросил судья, когда Джеймс вёл его к дому. Наверное, ему было не по себе идти в тишине, когда ничего не видно.

— Отец, — неохотно ответил Джеймс.

— Ты, наверное, в Хогвартсе сейчас должен быть? Сколько тебе? Шестнадцать?

— Восемнадцать. Не моё это — учёба. После шестого курса ушёл.

Он не добавил «два года назад». Вообще говорить об этом ему не хотелось. Он как раз заканчивал шестой курс, когда всё произошло. Когда началось разбирательство по делу брата, а потом из-за магического сбоя он стал овощем. Когда в Хогвартсе волшебников осталось чуть больше половины — и учеников, и учителей. Когда однажды двое слизеринцев, брат и сестра, спрыгнули с Астрономической башни, потому что их родители стали как сквибы — их затравили свои же сокурсники. И Джеймс, несмотря на увещевания отца о том, что нужно учиться, ушёл из Хогвартса.

* * *

Хогвартс

Лили исподлобья смотрела на отчитывающего её декана. После того, как профессор Лонгботтом ушёл из Хогвартса, его на этом посту заменила молодая преподавательница Заклинаний. Она очень старалась, хотя пока не успела завоевать авторитет среди студентов.

— Мисс Поттер, я понимаю, что вам может быть трудно держать себя рамках после того, что случилось с вашей матерью…

— Понимаете? Серьёзно? — Лили с вызовом подняла голову. — Да ни драккла вы не понимаете!

— Тем не менее, я прошу вас впредь вести себя корректно по отношению к другим студентам, — профессор попыталась скопировать строгую манеру директора МакГонагалл. — Обещайте, что больше не будете ввязываться в конфликты с мисс Перегрин.

— Если эта сучка больше ко мне не полезет, — буркнула под нос Лили, но профессор, судя по выражению её лица, прекрасно расслышала.

— Ну что, тебя выперли из сборной? — спросила дожидавшаяся у кабинета декана Люси Уизли, кузина и лучшая подруга.

— Сделали предупреждение, — лениво ответила Лили. — Если меня выгонят из команды, кто Гриффиндору Кубок выиграет?

— Эй, девчонки! Ну как, сегодня в Хогсмид? — подоспевшие близнецы Скамандеры подхватили Люси и Лили с обеих сторон.

— Там типа вечеринка? — кокетливо улыбнулась Люси Лоркану.

— Ну, годовщина завтра, посидим в пабе, — приобнял он её плотнее.

— Ты, может, не хочешь? — запереживал Лисандер, заглядывая в глаза Лили. — Ну там, из-за мамы и брата…

— Да пойдём, что киснуть в замке, — отмахнулась та, будто в самом деле ни о чём не переживала.

* * *

Где-то на севере Уэльса

Джеймс Поттер подкинул бумажный пакет.

— Прыгучие лакричные конфеты! Мои любимые! — взвизгнула Виктуар Уизли, заглянув внутрь.

Джеймс самодовольно ухмыльнулся и сунул большие пальцы в карманы джинсов. Ему очень не хотелось краснеть перед ней, и каждый раз это у него почти получалось.

— Ты когда уходишь? — она сунула в рот конфету.

— Часа через два, думаю. Надо клиента обратно доставить.

Виктуар понимающе кивнула.

Тем временем судья Салливан, снова обретший зрение, поднялся на второй этаж и нерешительно вошёл в дверь, на которую ему указали. На полу на подушке сидел парень с лучистыми добрыми глазами, который, увидев Салливана, протянул ему руки.

— Добрый вечер, мистер Салливан! Присаживайтесь, — он указал на подушку напротив.

Пожилой волшебник замешкался, но не принять предложение никак не мог. Он уселся, кряхтя, и теперь вблизи рассматривал улыбчивого парня.

— Вы правда сможете избавить меня от этой боли?

— Конечно, мистер Салливан. Я вам обязательно помогу…

Помощница, старая колдунья, напоминавшая Джеймсу бабушку Молли, суетилась на кухне, когда он вошёл в дом. Заметив его, она выключила воду и повернулась, вытирая руки о передник.

— Тебе лучше сегодня переночевать здесь. Круз позаботится, чтобы судья вернулся в Лондон, а тебя хотел видеть Эдвард. Он пришлёт за тобой. Я постелю в гостевой…

Джеймсу не спалось, он всё думал, для чего он понадобился Тедди. Они нечасто общались — можно сказать, почти никогда. С тех пор, как Джеймс ушёл из Хогвартса и из дома, разыскал Тедди и стал работать на него, прошло немало времени, но они не сблизились так, как в детстве. Иногда Джеймсу казалось, что это совершенно не тот Тедди, крестник отца, с которым они провели столько лет в их доме. Теперь это был Эдвард (некоторые называли его святым Эдвардом), и он никого не подпускал к себе, кроме «клиентов».

Дверь в комнату приоткрылась, и Джеймс прищурился от резанувшего по глазам света.

— Вставай, Джим, — Тед прошёлся по комнате, дожидаясь, пока Джеймс поднимется. — Мне надо поговорить с тобой о Виктуар.

Джеймс сел на кровати, потирая лицо. Кажется, он всё же успел задремать.

— О Виктуар? Что с ней?

— Она очень-очень дорога нам, — Тед не сказал «мне», и Джеймс это отметил. — Ты должен уберечь её.

Голос Теда был как будто печальным.

— От чего? — Джеймс настороженно замер. Неужели кузине что-то угрожает?

— От всего ужаса, что начнёт твориться совсем скоро, — Тед не смотрел на него, его взгляд был обращён в мутное небо за окном. — Мне снится сон, вот уже много ночей один и тот же. Ты силён в Прорицаниях, Джим? — Тед даже не обернулся, чтобы увидеть, как Джеймс неопределённо пожал плечами. — В этом сне мой сын, наш с Виктуар сын, предупреждает меня о грядущем. «Они все спят, — говорит он, — но вскоре они прозреют. Они увидят и поймут. Скоро, только пройдёт два года».

— Но ведь завтра как раз вторая годовщина, — тихо произнёс Джеймс.

* * *

Лондон

Забрав у министра портключ до Портри, Гарри заглянул в свой кабинет за парой пузырьков с зельями — на всякий случай — и в дверях столкнулся с Гермионой.

— Ты ещё не ушёл? — с облегчением выдохнула она, запыхавшись, словно бежала.

— Что-то случилось? — волшебная палочка тут же оказалась зажатой в его кулаке.

— Нет, я просто… Хотела с тобой, если ты не против.

— Ты ведь понимаешь, что там будут все? Что может быть жарко?

— Да, я… — Гарри, кажется, никогда не видел Гермиону такой нерешительной. — Мне кажется… Думаю, я сегодня должна быть с ними рядом.

Конечно, глядя в её растерянные глаза, он не мог отказать. Гарри понимающе кивнул.

— Ну, нас там будет достаточно для обеспечения безопасности, так что…

Портключ перенёс их примерно на милю от барьера. Впереди уже собиралась толпа, кто-то пускал фейерверки, но большинство просто молча смотрели, думая каждый о своём. У Гарри создалось впечатление, что они оказались на одном из торжеств в честь Дня победы, где оплакивали погибших во Второй магической.

Два года назад, конечно, тоже погибли люди, но сейчас молчали не столько о них, сколько о тех, кто жил. Жил там, за барьером. Гермиона тоже молчала. Не об Альбусе, который на её глазах в тот день стал инвалидом, а о своей семье: Роне, Рози и Хьюго — которых вместе с другими огородили от всего магического сообщества и которые всё это время учились жить без магии. Никто не был виноват в том, что именно они в один день, в один миг стали как сквибы. Гарри надеялся, что они тоже никого не винили и отнеслись с пониманием. В отличие от Помнящих.

Гарри уже слышал нарастающий звук мотора. Шоссе проходило за пригорком, и раз автобус уже было слышно, то он пересёк границу антимаггловских чар. А значит — сомнений не оставалось — в нём ехали маги. Гарри стиснул в руке волшебную палочку.

— Они? — заволновалась рядом Гермиона.

— Лучше отойди подальше, — тихо посоветовал Гарри.

Но люди в маггловской одежде чёрного цвета, плотной группой подходящие к толпе у барьера, ни на кого нападать не собирались — на первый взгляд. У них не было с собой никакого оружия, только аудиооборудование: микрофоны, колонки, магнитофоны. Они молча тащили это к барьеру, а стоявшие там волшебники в мантиях невольно расступались.

— Джинни, — прошептала Гермиона, зачем-то коснувшись локтя Гарри.

Он и сам её только что заметил. Маггловская одежда ей очень шла, если бы не была такой мрачной. Казалось, даже рыжие волосы стали темнее, но всё равно выделялись в чёрной толпе единомышленников, словно горящий факел. На Гарри она не смотрела — может, не заметила, а может, специально.

Держать себя в руках.

Люди в чёрном как ни в чём не бывало подсоединяли оборудование к генераторам, не обращая внимания на крики в их сторону, становившиеся всё громче и агрессивнее. Вот-вот кто-то сорвётся и пальнёт заклинанием. Гарри поспешил туда.

— Всем отойти! — пока не прибегая к Сонорусу, крикнул он.

Он подошёл к сгорбившемуся у микшерного пульта мужчине в чёрном свитере.

— Хватит, прекрати это, — как можно спокойнее проговорил он. — Уводи их, слышишь? Толпа уже бесится.

— Пошли отсюда! Какого дементора вам здесь надо?! — выкрики всё больше накаляли обстановку.

Глава Помнящих словно ничего не слышал, продолжая подключать провода.

— Сектумсемпра! — послышалось откуда-то сбоку. Следом за заклинанием — крик боли.

— Валите отсюда! — заорал Гарри, на срыве пихая мужчину в плечо. — Ты совсем рехнулся?!

Он уже не оборачивался, спеша к начинавшемуся побоищу. Почувствовав запах крови, толпа начинала заводиться сильнее, и Гарри самому становилось всё труднее держать себя в руках. Он надеялся, что этот идиот Невилл быстро свернёт свою фанатическую лавочку и уберётся со своими людьми подобру-поздорову.

— Держать оцепление! — уже с помощью Соноруса приказал Поттер, и авроры стали творить щитовые чары, защищая от заклинаний Помнящих.

Заклятия всё ещё проскакивали между щитами, и Гарри увидел, как один из лучей ударил Джинни прямо в лицо. Из её носа тут же хлынула кровь, Джинни упала на землю, закрывая нижнюю часть лица рукой. В порыве злости Гарри подскочил к немолодой женщине, пустившей заклинание, и одним движением руки сломал её палочку. Её возмущения и проклятия он уже не слушал — нужно было расчистить путь к автобусу для этих сумасшедших. Ведь они отказались от использования магии — якобы в память о тех, кто лишился её вследствие инцидента два года назад, и аппарировать никто из них не будет. Надо было назвать их не Помнящие, а Забившие-на-самосохранение. Идиоты.

Гарри Поттер сидел напротив Драко Малфоя и смотрел на него усталым взглядом.

— Зачем ты пустил Сектумсемпру? Впрочем, я понимаю, но неужели, если совсем не можешь сдерживаться, обязательно было приходить? Что ты там забыл вообще?

Малфой мрачно молчал. Конечно, он пришёл туда вопреки здравому смыслу. Его не могли не спровоцировать, поскольку он сам постоянно всех провоцировал. Этот его таблоид, эти его уничижающие листовки о людях, находившихся за барьером… Кому приятно слышать о том, что его сын или брат — подонок и последняя свинья? И всё усугублял факт, что эти чьи-то сыновья, братья, матери, жёны — герои его листовок — вдруг в один прекрасный день лишились магии, а потом их согнали вместе с такими же несчастными в небольшой городок на острове (хорошо не в Азкабан), обнесли его непроходимым барьером. И закрыли от каких-либо контактов с внешним миром, потому что выяснилось, что магия пропадала у тех, кто находился рядом с этими невольными сквибами.

— В общем, как всегда. Заберёшь палочку через два дня, пока поработаешь в Мунго санитаром.

Малфой поднялся и вышел. Он ненавидел Поттера в школе, но теперь от той ненависти ничего не осталось, её заместила ещё более сильная и жгучая — к этим бездарям в чёрном под предводительством тупоголового Лонгботтома, которые ходят и твердят, что нужно помнить о тех, кто за барьером. Как будто они — герои, будто они — лучшая, избранная часть магического сообщества, будто они призваны сгладить все противоречия между волшебниками и магглами, поэтому с ними это случилось. Ха! Лучшие, как же. Драко знал о них такое, что эти святоши сами убежали бы в Азкабан, если бы им пришлось объясняться за свои поступки перед людьми. Их благо, что их заперли — болезнь магической Британии, отвратительную гангрену, способную поглотить всю магию. Конечно, лучше бы их попросту уничтожили, но родственники… Да ещё невыразимцы, любители всё изучить и разложить по полочкам. Придумали резервацию, нашли добровольцев, готовых лишиться собственной волшебной силы ради науки — благо, дальше этот вирус не передавался. А теперь раз в год клоуны пляшут возле барьера. Только ради чего?

В Мунго было спокойно и тихо. Малфой прошёл мимо привет-ведьмы сразу к лифтам и привычно нажал на кнопку пятого этажа.

Он видел, что творилось здесь два года назад, по колдофото в газете. Настоящий ад. Маги, вдруг лишившиеся своих сил, те, кто в этот злосчастный момент аппарировал и расщепился, кто просто травмировался вследствие не до конца сработавшего заклинания… Младший сын Поттеров лишился рассудка, например, поскольку в тот момент подвергался легилименции. Драко его видел в одной из палат на пятом — выглядит не лучше поцелованного дементором. И сколько колдомедиков тогда пострадало, что до сих пор рук не хватает…

Драко поднялся на нужный этаж и постучал в дверь кабинета доктора Эббот.

— Войдите, — послышалось из-за двери. — А, опять ты, Малфой, — Ханна тут же вручила ему лимонного цвета халат.

* * *

Инвери, Шотландия

Гарри аппарировал посреди улицы, прекрасно зная, что ему тут совершенно не рады. Впрочем, ему было плевать — он порядочно набрался в лондонском пабе, где только и разговоров было, что о проклятой годовщине и потасовке в Портри. Одна подвыпившая дамочка задала самый бестактный в их время вопрос:

— А где вы были, когда всё это произошло?

Где он был… Перед мысленным взором Гарри мелькнули картинки, которые теперь вызывали отвращение и… чувство стыда. Наверное, она хотела услышать, что он совершал нечто героическое, был в гуще событий, спасал жизни. Ведь Гарри Поттер всегда должен стоять на страже их безопасности.

— Дома, — наконец ответил он. — Полировал метлу.

Зачем он явился в Инвери, туда, где находился штаб Помнящих, он и сам не знал. Наверное, его вело то же чувство стыда. После аппарации Гарри сильно затошнило, он покачнулся, но справился. Подойдя к большому выкрашенному чёрным двухэтажному дому, он заорал что есть мочи:

— Джинни!

Ответа не было.

— Джинни!!!

С крыльца вылетел крупный мужчина и толкнул Гарри в грудь, заставляя попятиться. Помнящие не говорили, но у них были другие способы дать понять, чтобы он убирался. Гарри почти не глядя пальнул в нападавшего Ступефаем, и тот упал на газон.

— Джинни! — заорал он ещё раз.

Впрочем, звать уже не нужно было. И Невилл, и сама Джинни, и другие их соратники уже вышли на крыльцо. Они ещё не переоделись: чёрная маггловская одежда их была местами порвана и испачкана грязью и кровью. Да и видимые ссадины на лице и руках они не залечили, хотя без использования магии этот процесс был, конечно, долгим.

«Убирайся!» — Невилл показал Гарри надпись в блокноте, который держал в руках вместе с маркером.

— Ну конечно, — пьяно фыркнул Гарри и повернулся к Джинни. — Пойдём домой, Джин.

Она тоже смотрела на Гарри — глазами, полными слёз. Под носом у неё запеклась кровь, но Джинни совсем не выглядела жалкой, скорее воинственной. Такой Гарри её и любил.

— Пойдём, хватит, Джин, — в голосе Гарри тоже слышались слёзы. — Дома всё не так без тебя…

Губы Джинни дрогнули, будто она хотела что-то сказать или зарыдать, и она поднесла ладонь ко рту. В этот момент сзади на Гарри набросился оклемавшийся от Ступефая амбал, скручивая ему руки за спину, чтобы тот не смог снова воспользоваться палочкой. Он поволок Гарри подальше от дома.

— Пусти! — Гарри кричал и вырывался, но сил у него было явно меньше. — Я хочу поговорить с женой! Джинни! Я просто хочу поговорить с женой! Невилл! Скажи ему, что мне надо!

Но на крыльце никто не шевельнулся.

С другой стороны улицы к дому подъехало маггловское такси. Из него вышла женщина с небольшим чемоданом.

— Я могу ненадолго остаться у вас? — спросила она тихо, глядя на Невилла.

Невилл, изумлённо глядя на Луну Лавгуд, кивнул.

* * *

Хогвартс

Лили долго сидела в гостиной, ожидая, пока остальные разойдутся по спальням и уснут. Когда она вошла в спальню, соседки уже спали. Отодвинув полог, она забралась на кровать и достала из-под матраса колдофото.

Это фото они сделали несколько лет назад. На нём мама и папа смотрели друг на друга влюблёнными взглядами, сама Лили улыбалась, весело тряся рыжими косичками, Джеймс обнимал её одной рукой, а другой ставил «рожки» Альбусу, который то и дело пихал брата в бок. На этом фото была счастливая семья. Семья, которой уже два года как не существовало.

* * *

Лондон

Гермиона Грейнджер снова сидела за работой. Она анализировала очередную анкету опрошенного родственника или друга того, кто в тот день лишился магии. Очень длинный пергамент с очень скучными, глупыми, но важными вопросами. «Были ли у мистера/миссис Х в питомцах жабы?» «Был(а) ли мистер/миссис Х на матче по квиддичу в том году?» «Какого цвета мантии предпочитал(а) мистер/миссис Х?»

В глазах у Гермионы рябило, снова хотелось кофе. Но если она хочет узнать, что именно случилось с Роном и их детьми, а заодно и со всеми остальными волшебниками, она должна обработать и проанализировать всю эту информацию, все эти кажущиеся бессмысленными факты. Не будь она Гермионой Грейнджер, в конце концов! Если узнать, почему именно эти люди подверглись магическому истощению, можно выявить и причину — будь то некое магическое явление, чьё-то проклятье, работа артефакта или вещества, чей-то эксперимент — злонамеренный или неудавшийся, оружие магглов или… случайность? Нет, конечно, у всякого происшествия, особенно такого масштабного и важного, есть причина. И Гермиона найдёт её, чего бы ей это ни стоило.