Покровитель (гет)

Рита, смяв сигарету в пепельнице, потянулась за новой, закурила и продолжила диктовать:

— Итак, Персиваль Дамблдор был осужден Визенгамотом за жестокое нападение на троих юных магглов. Следует отметить, что на суде не шла речь о мотивах преступления, судьям показалось достаточно признания Персиваля… — тут она ненадолго задумалась, — нет, не годится, надо досконально узнать, что именно там произошло! Должен быть кто-то, кто знал всю подоплеку дела…

Послышался резкий свист закипевшего чайника. Рита чертыхнулась, вскочила с дивана и, сунув ноги в шлепанцы, побежала на кухню, где насыпала в чашку растворимого кофе, залила кипятком и вернулась в комнату.

В однокомнатной квартирке на пятом этаже маггловского дома недалеко от Гайд-парка, которую Рита снимала после окончания Хогвартса, только зависший в воздухе лист пергамента и замершее рядом ярко-зеленое перо, да сова-сипуха, сейчас спящая на шкафу, выдавали, что здесь живет волшебница. Мебель была современной и недорогой, с потолка свисала простенькая люстра, возле дивана стоял торшер, а в углу примостился старый телевизор, по которому сейчас шла музыкальная программа — Рите лучше работалось под какую-нибудь музыку.

Она посмотрела на часы — половина девятого.

— Ах, черт! — воскликнула она и взмахнула палочкой. — Тергео!

Дым, витающий в воздухе, словно бы втянулся в кончик волшебной палочки.

— Эванеско! — и гора окурков, громоздящаяся в пепельнице, исчезла без следа.

В этот миг задребезжал звонок. Рита выключила телевизор, потом, подойдя к зеркалу в прихожей, бросила взгляд на свое отражение: бледное тонкое лицо в обрамлении коротко стриженных белокурых волос, чуть вздернутый носик, большие серые глаза... Она торопливо поправила растрепавшуюся прическу, слегка взбила челку и открыла дверь.

— Ой, Аб! Прости, я еще не готова…

— Опять заработалась? — усмехнулся Абраксас Малфой — высокий и представительный мужчина с длинными светлыми волосами, забранными в хвост, в смокинге и с тростью в руках. Он привлек Риту к себе и поцеловал в губы, потом, окинув ее прищуренным взглядом, слегка шлепнул по заду: — И опять на тебе эти непотребные маггловские штаны!

Рита была в джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами. Этот наряд придавал ей сходство с мальчишкой-сорванцом, и в то же время подчеркивал фигуру, которая у Риты была женственной. Несколько портили впечатление большие и грубоватые, почти мужские руки.

— Что пишешь-то? — доброжелательно поинтересовался Абраксас.

— Так, ничего особенного… — смутилась Рита, не любившая, чтобы кто-то читал ее черновики и наброски, и сделала движение палочкой, чтобы убрать пергамент и перо, но Малфой ее опередил.

Он бесцеремонно взял пергамент и начал читать. Насмешливое удивление на его лице постепенно сменилось неподдельным любопытством.

— Очень смело, — похвалил он, закончив чтение. — Что это? Новая статья? Кто же это напечатает сейчас?

— Нет, я хочу написать книгу. Я понимаю, что сегодня это никто в Магической Британии не опубликует. И не только в Британии. Но…

— Дамблдору уже без малого сто лет, и вообще, всякое может произойти, — договорил за нее Абраксас и усмехнулся. — Пожалуй, твоя книга будет очень кстати.

— Но я только начала… Пока понемногу собираю материалы, и чем дальше, тем больше выясняется, что он далеко не такой безупречный, каким его считают... Правда, мало кто готов говорить о Дамблдоре откровенно. Люди либо превозносят его до небес, либо наотрез отказываются иметь со мной дело, как только узнают, что я журналист.

— А ты ожидала другого? Те, кому есть что порассказать о Дамблдоре, не хотят подвергнуться остракизму.

Рита задумалась, запустив пальцы в волосы и снова их взлохматив, потом прикусила кончик Прытко-пишущего пера.

— Мне бы официальные протоколы Визенгамота почитать, про его отца и брата. Я посмотрела старые подшивки «Пророка», но там совсем коротко…

Она искоса поглядела на Абраксаса, явно раздумывая, попросить ли его о помощи, или же отложить этот разговор на другое время.

— Я подумаю, что можно сделать, — снисходительно кивнул он. — А что нового слышно в редакции?

— Да ты, наверное, лучше меня новости знаешь, — пожала плечами Рита. — Все как обычно в последнее время. На первую полосу идут судебные отчеты и материалы Аврората и ДМП, но там каждое слово приходится согласовывать с ведомством Крауча. Особенно после истории с Аберкромби.

Грегори Аберкромби, молодой журналист, недавно ставший заместителем главного редактора, неделю назад опубликовал статью, где коснулся незаконных методов ведения следствия и превышения служебных полномочий некоторыми аврорами и сотрудниками Департамента магического правопорядка. После этого его уволили с работы и чуть не посадили в Азкабан, а Варнаве Каффу⁽¹⁾ пришлось публично каяться, что он по халатности допустил появление политически вредной статьи.

— Я слышал, — кивнул Абраксас. — Этот твой Аберкромби — болван. Исключительно неудачно выбрал момент. Сейчас открыто выступать против Крауча нельзя. Бессмысленно и просто глупо. Впрочем, у таких, как он, безмозглых идеалистов всегда так… Потому что им важнее всего выглядеть героями в собственных глазах, а о пользе дела они думают потом, когда становится поздно... Если вообще думают, что сомнительно...

— Во-первых, Аберкромби — не мой, уже давно... — перебила его Рита и покраснела.

— Рад слышать это. Но все равно он болван. Он, видишь ли, верит, что свобода слова на самом деле существует… и прочая дребедень, — Абраксас процитировал Вольтера: — «Я ненавижу ваши убеждения, но я готов отдать жизнь за ваше право их высказывать…» Чушь!

— Что ты имеешь против свободы слова?

— Я — ничего. Свобода слова тоже инструмент, который в умелых руках может много пользы принести. Вот будь я на месте Крауча… или министра… думаешь, я не боролся бы с оппозицией? Разумеется, боролся бы. Но это можно делать разными способами. Кстати, я читал сегодня редакционную статью. Правильно ли я понял, что она инспирирована Краучем? Он требует себе еще более широких полномочий и предлагает снять все ограничения на Непростительные заклятия для авроров. Чтобы их можно было применять и к подозреваемым, а не только для защиты или в случае взятия с поличным. Похоже, он не хочет обращаться к Визенгамоту за разрешением, а прямо апеллирует к общественному мнению.

— И что ты об этом думаешь? Это поможет Краучу или настроит людей против него?

— Сейчас его многие поддержат. Но Крауч склонен перегибать палку и поэтому поддержка, которую он имеет, в дальнейшем может легко обернуться возмущением. Главное — уловить этот момент перелома. И подлить масла в огонь.

Он подмигнул Рите. А она была озадачена — что означают эти речи? У Малфоя никогда не поймешь, всерьез он говорит или ради праздной болтовни. Может статься, он затевает если не государственный переворот, то крупную интригу — Рита слышала от старших коллег рассказы о том, как Малфой когда-то свалил Нобби Лича⁽²⁾, не нарушив ни единой буквы закона. И ей, Рите, похоже, будет отведена в его новой интриге какая-то роль.

Абраксас подошел к окну, взмахнул палочкой, извлеченной из трости: «Акцио, сигары!» Один из шкафов распахнулся, из него вылетела коробка сигар прямо ему в руки. Он взял одну, отрезал от нее кончик и закурил. Ароматный, чуть сладковатый дым наполнил комнату, у Риты дрогнули ноздри, и она тоже достала пачку сигарет с ментолом. Абраксас своей палочкой дал ей прикурить.

— Я думаю, Крауч настолько прямолинеен и туп, — снова заговорил он, — что, пожалуй, придя к власти, установит диктатуру. И будет дрожать от страха перед покушением, день и ночь искать заговоры… Нет, разумеется, любая власть всегда уничтожает тех, кто для нее представляет угрозу. Но какому-нибудь безобидному болтуну — вроде твоего Аберкромби — можно позволить ругать власть у себя на кухне или в министерских коридорах по углам… да даже и в газете — пусть отводят душу! Зато ничем серьезным не занимаются. Приглядывать за такими, конечно, стоит, но преследованием добьешься только прямо противоположных результатов. Болтун превратится в настоящего врага, да еще за ним обязательно кто-то пойдет… Репрессии сделают из дурака героя. А вот умело организованная кампания в газетах сделает из героя — дурака.

Малфой говорил, задумчиво глядя перед собой — кажется, он уже не думал о Крауче, просто делился своими мыслями. Рита внимательно слушала. А он, внезапно прервав свою речь, посмотрел на часы и затушил в пепельнице недокуренную сигару.

— Так, дорогая… Что-то я увлекся, а на улице ждет такси. Время — деньги, а кнат галлеон бережет.

Рита засмеялась — Абраксас часто с глубокомысленным видом изрекал прописные истины на тему экономии времени и денег, но она знала, что на свои прихоти он ни того, ни другого не жалел. Впрочем, он мог себе это позволить.

Однако пора было одеваться. Рита поднялась с дивана и направилась было в ванную, но по пути Абраксас, поддавшись внезапному порыву страсти, перехватил ее и, притянув к себе, начал целовать, одновременно расстегивая на ней рубашку и джинсы. Сам он только снял смокинг и остался в белоснежной рубашке и безукоризненно отглаженных черных брюках, лишь расстегнув молнию, и было в этом для Риты что-то слегка унизительное — то, что она с оголенной грудью и со стянутыми вниз джинсами стоит перед таким импозантным джентльменом — и в то же время дико возбуждающее.

Потом, когда Рита в накинутом на голое тело шелковом халатике вышла из ванной, наскоро приведя себя в порядок, и торопливо оделась, Абраксас, проведя рукой по бархату черного платья с глубоким декольте, проговорил:

— С ума меня сводишь, маленькая бестия… Хоть в вечернем платье, хоть в маггловских штанах — всегда хороша… Ладно, пойдем, мы и так задержались…

Они вышли из дома — у подъезда их действительно поджидало маггловское такси — и поехали в Сохо, где Абраксас заказал столик в дорогом ресторане.

Рита с любопытством оглядывалась по сторонам — полукровка, имевшая родственников в маггловском мире, она, тем не менее, редко бывала в таких местах. Зато Абраксас чувствовал себя здесь, как рыба в воде.

На небольшой эстраде оркестр играл джаз, пела негритянка в вишневом платье с блестками, затем ее сменила поразительной красоты женщина — жгучая брюнетка в цветастом наряде. Она тоже пела — что-то в испанских или цыганских ритмах, тревожное, волнующее. Рита, которая обычно воспринимала музыку как фон, слушала, затаив дыхание.

— Это Эсмеральда Лавуазен, — кивнул на певицу Абраксас. — Между прочим, она ведьма. Французская цыганка, красавица, потрясающий голос… Обирала богатых магглов, — он усмехнулся. — И правильно делала.

— Обирала? — переспросила Рита, сделав ударение на прошедшее время.

— Именно так. Сейчас она живет с Антонином Долоховым, так что никаких магглов.

— Долохов? — напряглась Рита, услышав это имя. — Но его подозревают в связях с Тем-Кого-Нельзя-Называть, в нескольких убийствах… Говорят, он...

— Ну, мало ли что люди говорят, — усмехнулся Абраксас.

Они пили «Дом Периньон», закусывали устрицами и русской черной икрой, потом официант принес на подносе бутылку красного вина — какого-то особенного, как поняла Рита по тому, как Абраксас пробовал вино (сама она в винах не разбиралась и всему предпочитала сладкие ликеры). Затем подали фуагра и турнедо «Россини»⁽³⁾, а на десерт — крем-брюле. Вечер прошел чудесно, но Малфой, как казалось Рите, напряженно размышлял о чем-то. Время от времени он испытующе смотрел на свою спутницу, но ничего не говорил.

И только ночью, когда они вернулись в квартирку Риты и легли в постель, Абраксас, наконец, сказал:

— Послушай, Рита. Мне нужна твоя помощь. Я бы не обратился к тебе, но здесь, кажется, кроме тебя, справиться никто не сможет. Заплачу щедро, ты меня знаешь.

— Что такое? — сонно отозвалась Рита.

— Мне нужно раздобыть что-нибудь, компрометирующее Барти Крауча.

— Ты все-таки собираешься его свалить?

— Там видно будет. Мне завещали и отец, и дед, и прадед — что с власть предержащими нужно разговаривать, имея в рукаве какой-нибудь козырь, — полушутя-полусерьезно объяснил Абраксас. — Как бы то ни было, сейчас Барти стремительно идет в гору. А у меня на него ничего нет. Мои люди пытались выяснить подноготную Крауча, я узнал массу подробностей его личной жизни, но… никакого криминала они не нашли. Не за что зацепиться. Взяток он не берет, любовницы не имеет, внебрачных детей тоже… С мальчиками он не балуется… И в бордель не ходит — брезгует. Не играет, практически не пьет, веселящих зелий не употребляет. Даже кредитов никогда в жизни не брал. Но что-то за ним должно быть.

— Уж не хочешь ли ты, чтобы я соблазнила Крауча? — у Риты от изумления даже сон прошел.

— Нет, — рассмеялся Абраксас. — Свою женщину я делить не буду ни с кем, даже ради дела. Потом, желательно, чтобы компромат был более серьезным, чем наличие в жизни Барти другой женщины... или даже мужчины, не суть важно. Потому что супружеская измена только огорчит его жену — а Джози моя кузина, и причинять ей боль я не хочу, — но вряд ли заставит его уйти в отставку или сменить курс.

— А как же я буду собирать компромат?

— Твоя анимагическая форма идеально подходит. И ты храбрая девочка. Убить он тебя не убьет. Если что — я тебя вытащу, обещаю. Кстати, хочешь — завтра же пойдем в Визенгамот? Мне надо судью Лестрейнджа повидать, а потом я его попрошу, и он проведет нас в архив, где хранятся все судебные дела за последние триста лет, с самого принятия Статута. И ты посмотришь дело Персиваля Дамблдора, заодно и дело Аберфорта глянь — оно забавное, а в газеты подробности не попали... Правда, про Персиваля ты ничего интересного там не найдешь, я эти документы видел. Все так и было — он не сказал, почему напал на тех магглов. Молчал, когда его спрашивали. А надо полагать, было за что.

— Правда, Аб? Ты поможешь мне пройти в архив?

— Конечно. А еще... Энид Смик⁽⁴⁾ до сих пор жива и даже в своем уме, недавно мне кто-то про нее говорил. Она в Годриковой Лощине живет, и братьев Дамблдор мальчишками должна помнить. И, кстати, сейчас только вспомнил... Я часто езжу по делам на Гебриды, а там драконий питомник. Так вот, я неплохо знаком с Айвором Диллонсби⁽⁵⁾. Тебе это имя вряд ли известно, однако он мог бы кое-что рассказать о том, как именно Дамблдор открыл способы использования крови дракона. Я поговорю с ним, и тогда ты сможешь с ним встретиться. Очень он на Дамблдора зол, — Малфой засмеялся. — Как видишь, я готов тебе помочь, помоги мне и ты.

— Ой, Аб... Я согласна!

— Я знал, что ты умница, — Абраксас поцеловал Риту в нос. — И ты об этом не пожалеешь.

1) Варнава Кафф — главный редактор газеты "Ежедневный пророк".

Вернуться к тексту

2) Нобби Лич — магглорожденный Министр магии в 60-х годах, к отставке которого приложил руку Абраксас Малфой (Поттермор).

Вернуться к тексту

3) "Дом Периньон" — дорогое шампанское.

Турнедо "Россини" — блюдо из мяса, названное по имени Джоакино Россини, который был не только композитором, но и кулинаром.

Вернуться к тексту

4) Энид Смик — волшебница, помнившая братьев Дамблдор в детстве и рассказавшая Рите о них.

Вернуться к тексту

5) Айвор Диллонсби, как утверждается в книге Риты Скитер о Дамблдоре, первым открыл восемь способов использования крови дракона, а Дамблдор лишь "позаимствовал" его записи.

Вернуться к тексту

С Абраксасом Малфоем Рита познакомилась, когда ей было двадцать два года. В «Ежедневный пророк» она пришла сразу после Хогвартса, но сначала в ее обязанности входило лишь следить, чтобы у главного редактора всегда были под рукой чистые листы пергамента и свежие перья. Еще она приносила шефу кофе, а он тем временем так и норовил залезть к ней под юбку. Потом ее перевели на работу с письмами читателей, а когда выяснилось, что Рита хорошо знает грамматику и пунктуацию, ей доверили проверять тексты других корреспондентов на грамотность. Рита зевала и думала, что работать журналистом, похоже, совсем не так интересно, как ей казалось.

Потом ей удалось опубликовать несколько заметок за своей подписью, а интервью с Малфоем было ее первым серьезным заданием. Встречу он назначил в банке Гринготтс — Малфой, как один из самых давних и крупных клиентов, входил в наблюдательный совет. Подойдя и представившись, Рита смутилась и оробела, но, не желая показать этого, широко улыбнулась и, не глядя в блокнот — вопросы загодя выучила наизусть, — спросила, каковы, по его мнению, перспективы курса галлеона по отношению к фунту стерлингов.

Малфой окинул ее откровенно оценивающим взглядом. Рита непроизвольно облизнула губы, поправила прическу и выпрямилась. Он улыбнулся — и было в его улыбке что-то хищное, как у акулы, почуявшей добычу. Впрочем, на протяжении интервью он вел себя подчеркнуто корректно, и отнюдь не пялился в декольте Риты, как Варнава Кафф, а все время смотрел ей в глаза. Но она почему-то чувствовала себя раздетой.

— Дорогая моя мисс… Скитер, верно? Так вот, дорогая мисс Скитер, только из уважения к вам я воздержусь от непечатных слов, лучше всего характеризующих наши перспективы. Все идет к тому, что волшебное золото скоро станет дешевле маггловской бумаги, из которой изготовлены купюры. Курс, проводимый Министерством, губителен для экономики Магической Британии…

Малфой говорил долго, а Рита, сначала немного шокированная его прямотой, вскоре спохватилась и начала записывать слово в слово. По окончании интервью он взял у нее из рук лист пергамента, быстро пробежал его глазами, кое-где исправил и вернул Рите.

— Когда редактор посмотрит, принесите мне на ознакомление окончательный вариант интервью, хорошо? — сказал он, когда Рита собралась уходить. — В это же время, в этом же месте — я каждый день бываю в банке, здесь вы меня найдете. А кстати… что вы делаете сегодня вечером?

Он пригласил Риту поужинать вместе, и она согласилась. Этот человек был ей интересен, несмотря на чувство опасности, которое она испытывала вблизи него — или, может, как раз благодаря этому чувству? К тому же знакомство с ним открывало двери в мир волшебного бизнеса, а также в дома старинных чистокровных семей, куда полукровке, дочери небогатых и ничем не выдающихся родителей вообще-то вход был заказан. Начинающей журналистке все это сулило немалые преимущества.

После ужина Малфой еще раз напомнил, что ждет Риту для окончательного согласования интервью, галантно поцеловал ей руку и распрощался.

Варнава Кафф интервью отредактировал так, что выходило, будто Малфой не просто негативно отзывается о политике Министерства магии, но и призывает чуть ли не к вооруженной борьбе. Рита против воли восхищалась тем, как ловко это получается у старого газетного волка — здесь добавить пару слов, там вычеркнуть, тут чуть-чуть сместить акценты — и текст производит совсем другое впечатление. Она решила, что, как бы то ни было, у Варнавы есть чему поучиться.

Когда Рита, как они и условились, принесла Абраксасу интервью, он, просмотрев его, усмехнулся:

— Я знаю, на кого работает Кафф. Ладно, пусть печатает, я завтра же потребую опровержения. У меня есть чем крыть.

Малфой издавал собственную газету «Мэйджик трибьюн» — рупор консерваторов, до недавнего времени открыто поддерживавший Того-Кого-Нельзя-Называть, которого на ее страницах величали не иначе как Темным Лордом. Даже когда Темный Лорд был объявлен вне закона, «Мэйджик трибьюн» не изменила своим принципам, разве что поддержка вождя чистокровных приобрела более завуалированный характер. Теперь они сосредоточились на критике действующего Министерства и мрачных прогнозах. На страницах этой газеты Малфой и развернул полемику.

Его борьба с Каффом, вернее, с теми, кто за ним стоял, тогда завершилась победой Малфоя. Он стал советником министра, Юджины Дженкинс⁽¹⁾, и даже получил орден Мерлина третьей степени — предложенные им меры по укреплению галлеона принесли свои плоды. Конечно, он и сам не остался в убытке — Малфой никогда не действовал в ущерб себе. А Рита вскоре стала его любовницей. К тому времени в ее прошлом была пара легких романов с молодыми коллегами, а невинность она потеряла, ничуть о том не сожалея, еще на последнем курсе Хогвартса.

Абраксас сразу дал понять, что второй миссис Малфой ей не бывать — хотя он уже несколько лет как овдовел, но снова жениться не собирался. И бастардов у него нет и не будет. Риту это не огорчило — старшая дочь в большой семье, она, как ей казалось, на всю жизнь была сыта по горло уходом за младенцами. Ее родители были волшебниками-полукровками, но отец погиб, свалившись с метлы в пьяном виде, когда Рита была совсем маленькой. Мать вторично вышла замуж, на этот раз за маггла, и родила еще троих детей — и ни у одного не проявилось волшебного дара. Да и сама мать, которая никогда не была особо одаренной волшебницей, со временем стала колдовать все реже и реже, и заклинания выходили у нее все хуже и хуже.

Сидеть дома и заниматься хозяйством, пусть даже этот дом — роскошный Малфой-мэнор с эльфами, время от времени посещая с мужем балы и приемы — Риту тоже не прельщало. Скучно. Да и вообще она замуж отнюдь не торопилась. Так что любовник ее устраивал полностью. Несомненным плюсом казалось и то, что она не была в него влюблена. Как мужчина Абраксас был все еще очень хорош, с ним было интересно, к тому же он водил Риту в дорогие рестораны и дарил подарки — но она была уверена, что если Абраксас завтра даст ей отставку, это разве что заденет ее самолюбие.

Мать одобряла Риту: «Правильно, не спеши замуж, ничего там хорошего нет. И не влюбляйся, мужчины того не стоят, пусть лучше они тебя любят, а ты просто позволяй себя любить».

Правда, изменять Абраксасу Рита остерегалась, иногда с сожалением говоря «нет» симпатичным молодым людям, во внимании которых она никогда не испытывала недостатка. Интуиция подсказывала, что Малфой — собственник во всем, и в отношениях с женщинами — тоже.

Положение Риты в редакции за это время упрочилось, но в глубине души она осознавала, что ее злободневные репортажи, написанные бойко и хлестко, хоть и способствуют увеличению тиражей «Пророка», все же не более, чем дешевка и бульварщина. Ей хотелось более серьезной работы, в мечтах она видела большие аналитические статьи на целый разворот, подписанные ее именем… И когда в редакцию пришел Грегори Аберкромби — молодой, бледный, с горящими глазами и нервными тонкими руками, так красиво говоривший о том, что журналист должен быть совестью народа… Рита сильно увлеклась им. Они вместе написали несколько острых материалов на экономические и политические темы, а потом Грегори затеял журналистское расследование — он мечтал выявить пособников Того-Кого-Нельзя-Называть в самых верхах магического общества. И начать решил с Малфоя, о котором давно ходили слухи, что он финансирует организацию темных волшебников, ратовавшую за жесткую изоляцию от магглов и ограничение прав магглорожденных. В последние годы организация перешла от слов к делу, на ее счету уже было несколько политических убийств.

— Ты все еще с Малфоем? — спросил Грегори, когда они в первый раз вместе завтракали дома у Риты.

Рита забрала у него пустую тарелку и подбоченилась.

— А что? Я свободная женщина... — она встряхнула волосами. — Или ты хочешь, чтобы я порвала с ним?

Рита с легкой досадой ожидала, что он скажет: "Да, хочу" — она была не готова расстаться с Абраксасом. Но Грегори вдруг замер, словно его осенила какая-то мысль.

— Ты знаешь... А ведь он когда-нибудь может тебе проговориться... Или ты сама что-нибудь заметишь... Вообще, женщина может то, что мужчине никогда не удастся. Особенно такая умная и привлекательная, как ты...

— То есть... ты не против, чтобы я с ним... — Рите стало немного обидно, но в то же время слова Грегори польстили ей. — Хотя я не думаю, что он способен рассиропиться перед какой бы то ни было женщиной...

Все-таки она уже неплохо изучила Абраксаса.

— Это же для дела! А вдруг у тебя получится?

В то время Абраксас Малфой как раз женил сына на Нарциссе Блэк, и Рита выпросила у него приглашение в Малфой-мэнор на свадебное торжество. Он был против широкого освещения свадьбы в прессе и сначала ни в какую не хотел пускать журналистов — даже Риту, но в конце концов согласился, однако поставил условие, что она не напишет ничего такого, что вызвало бы у публики повышенный интерес к частной жизни Малфоев и их новых родственников.

— Свадьба в старинном чистокровном семействе — не повод для шумихи и сенсаций. Пусть репортеры перемывают косточки какой-нибудь Селестине Уорбек с ее бесконечными разводами и скандальными историями.

Рита пообещала, что ограничится лишь сообщением о числе гостей, свадебном меню и парой фраз о нарядах невесты и приглашенных дам.

На свадьбу она пришла почти не накрашенной, оделась скромно, но элегантно — на ней было простое зеленое платье и туфли на низком каблуке, на шее — лишь тонкая золотая цепочка. Блокнот и Прытко-пишущее перо Рита положила в сумочку. У ворот Малфой-мэнора ее встретил Абраксас, поцеловал ей руку и сказал:

— К сожалению, я не могу уделить тебе много внимания — сегодня свадьба моего сына, и я должен смотреть, чтобы все шло, как полагается, — Абраксас вздохнул с немного грустной улыбкой. — Да, время идет… Давно ли Люциус был маленьким? А скоро, дай-то Мерлин, и у него появится сын, а у меня — внук…

Столы на свадебном пиру ломились от изысканных кушаний, а после пира в бальном зале играла музыка, кавалеры и дамы танцевали — и Рита тоже потанцевала с весьма приятным молодым человеком. Огромный парк был освещен разноцветными фонариками, и то тут, то там появлялись эльфы, предлагающие вышедшим прогуляться гостям вина, прохладительные напитки, воду и мороженое. Жених и невеста были чудо как хороши — настоящие принц с принцессой из сказки. Они были чем-то похожи друг на друга — оба высокие, стройные, белокурые, у Люциуса волосы завязаны в хвост, у Нарциссы уложены в красивую прическу. Люциус был в черной бархатной мантии и черном традиционном костюме, Нарцисса — в белоснежном шелковом платье, отделанном кружевами и расшитом жемчугом.

Рита заметила среди гостей Беллатрикс Лестрейндж, сестру новобрачной — в темно-зеленом бархате и черных кружевах, она казалась чем-то взволнованной и как будто кого-то ждала.

«А ведь у них еще одна сестра есть, только та с магглорожденным сбежала…» — вспомнила Рита.

Она ходила по залу и по парку, время от времени доставая блокнот и делая заметки. Тем временем прибыл еще один гость — весьма необычный. Явился он гораздо позже остальных, на нем был черный плащ и низко надвинутая на глаза шляпа. Хозяин никому его не представил, но, похоже, многие здесь его знали. Ему кланялись чуть ниже, чем обычно кланяются равным, почтительно уступали дорогу, а сам Абраксас называл его «Милорд».

«А что, если это и есть Тот-Кого-Нельзя-Называть?» — у Риты загорелись глаза, она боялась поверить в свою удачу. Увидев, что гость вместе с хозяином дома вышли в парк, Рита накинула мантию, выскользнула следом и двинулась за ними, держась на расстоянии и поглядывая по сторонам — не заметил ли кто ее маневров? Но в парке Рита была остановлена подвыпившим молодым человеком, который бесцеремонно обратился к ней:

— О, мадемуазель! А я вас не знаю. Вы не из Англии? А хотите, я вам пруд покажу? Там сейчас никого, и беседка есть… — он подмигнул и попытался обнять Риту за талию.

Рита пригляделась и увидела, что нахал — совсем еще мальчишка, едва ли он окончил школу. Светловолосый, смазливый, над верхней губой только-только пробиваются усики. Он щелкнул пальцами, подзывая эльфа, и маленькое создание тотчас появилось перед ними. Молодой человек взял с подноса бокал вина и протянул Рите.

— Нет-нет, спасибо, но мне надо побеседовать с мистером Малфоем… — попятилась Рита.

— Люцу сейчас не до того, — засмеялся молодой человек. — А зачем он вам?

— Я имею в виду, с хозяином дома… — объяснила Рита.

— А, так я вас провожу, пойдемте.

Ситуация становилась неловкой. Ее спутник, казалось, хорошо знал поместье и дом, но Рите меньше всего сейчас хотелось встречаться с Абраксасом. Вернее, ей как раз нужно было его найти и понаблюдать за ним и за неизвестным гостем, но так, чтобы ее не заметили.

Выручила ее подошедшая девушка — одна из подружек невесты, такая же светловолосая, как и парень, очень хорошенькая и очень на него похожая.

— Эван! — крикнула она. — Тебя папа ищет! О, Мерлин, ты уже успел напиться…

Заметив Риту, девушка осеклась и, с надменной улыбкой кивнув ей, взяла Эвана под руку и куда-то увела.

Рита продолжала путь, опасливо озираясь, потом, зайдя за большое дерево и спрятав среди веток свою сумочку с волшебной палочкой, обернулась жуком и полетела, внимательно вглядываясь в ярко освещенные окна Малфой-мэнора. Абраксаса и его загадочного гостя она потеряла из виду, но надеялась, что снова наткнется на них.

Ей повезло — вскоре она увидела их стоящими на террасе под пальмовым деревом. Оба держали в руках бокалы с огденским, Абраксас курил сигару. Они негромко переговаривались. Рита подлетела ближе, но хозяин, отворив дверь и пропустив гостя вперед, зашел в дом. Однако дверь на террасу он не закрыл, и Рита беспрепятственно влетела внутрь. Там, усевшись на штору из серебряной парчи, она осмотрелась.

Судя по всему, это был кабинет Абраксаса — широкий, массивный письменный стол красного дерева, такие же стулья с подлокотниками, обитые зеленым бархатом с серебристым рисунком, вдоль стен шкафы с книгами, в углу конторка. На столе — стопки бумаги, пергаментные свитки, бронзовая чернильница с пером, золотой канделябр с пятью горящими свечами, золотое же пресс-папье в виде дракона... Возле камина маленький столик, на нем бронзовая пепельница, по бокам — два вольтеровских кресла.

Рита окинула взглядом стены — ей бросился в глаза портрет светловолосой женщины с сидящим на ее коленях мальчиком лет пяти — маленькой копией Абраксаса. «Это его покойная жена с Люциусом», — догадалась Рита. Кроме портрета миссис Малфой, здесь был и портрет воина в средневековых доспехах, одна его рука лежала на эфесе меча, другая сжимала волшебную палочку. В его лице тоже отчетливо виднелось сходство с нынешним хозяином дома. Еще одна картина изображала какое-то сражение.

Тем временем Абраксас взял со стола несколько листов пергамента и уселся в одно из кресел у камина — в другом уже сидел гость. Рита, спохватившись, что, разглядывая обстановку, упустила из вида самое главное, принялась внимательно слушать их беседу. Понять ей удалось немного — кажется, эти двое продолжали начатый ранее разговор, к тому же говорили оба тихо, а голос гостя временами напоминал шипение. Все же по некоторым фразам Рита заключила, что речь идет о подкупе кого-то из Аврората и об освобождении из-под стражи нескольких человек — фамилии были Рите не знакомы.

Потом их разговор перешел к чьим-то неучтенным векселям, к покупке дома в какой-то маггловской деревне, а затем они заговорили о финансовом кризисе, недавно разразившемся в Магической Британии. Тут в основном говорил Абраксас, а гость слушал, не сводя с него пристального взгляда и иногда задавая уточняющие вопросы. Хотя шляпу гость так и не снял, но Рита заметила в его глазах огоньки алого пламени.

Рите стало неуютно — ей показалось, что гость ее увидел и каким-то непостижимым образом понял, что она — не жук, а человек. И она постаралась незаметно спрятаться в складках шторы. Вообще, в этом человеке даже на расстоянии ощущалась невероятная сила, что-то гипнотизирующее и подчиняющее. «Неужели это он и есть? Тот, Кого Нельзя Называть?»

Рита была ни жива, ни мертва от страха. Все, чего ей сейчас хотелось — как можно скорее унести отсюда ноги. Она уже собиралась вылететь из комнаты, когда Абраксас и его гость встали и направились к двери.

Рита, оставленная в опустевшем кабинете, некоторое время собиралась с духом, потом подлетела к столику у камина и впилась взглядом в оставленные на нем документы — и даже не заметила, как мягко, без стука закрылась дверь на террасу. Для глаз жука буквы и цифры были слишком большими, и Рита, еще раз осторожно оглядевшись по сторонам и убедившись, что картины хранят молчание и люди, изображенные на них, даже не двигаются — да ведь Абраксас как-то сказал, что в его кабинете портреты не разговаривают, чтобы не отвлекать от работы, — решилась. Она приняла свой человеческий облик, углубилась в чтение — и вскоре с разочарованием поняла, что в бумагах совсем не то, что она ищет.

— Ну конечно, — пробормотала она, иронизируя над собой, — а ты, небось, ожидала, что там так черным по белому и будет написано: «От Абраксаса Малфоя Тому-Кого-Нельзя-Называть сто тысяч галлеонов»?

Она вглядывалась в выведенные аккуратным, почти каллиграфическим почерком строки, в тонко вычерченные линии, означающие, как поняла Рита, колебания курса галлеона к фунту стерлингов, а также курс фунта к другим маггловским валютам, цены на золото на волшебной и маггловской биржах… Впрочем, Рита понимала, что без посторонней помощи вряд ли сможет во всем этом разобраться. Она отложила один лист в сторону, взяла другой — но там было почти то же самое. На полях кое-где мелькали пометки, сделанные рукой Абраксаса — значки, похожие на какой-то шифр, и фамилии. Все это были уважаемые волшебники, занимающие высокие посты в Министерстве магии, чьи имена никогда не связывались ни с Тем-Кого-Нельзя-Называть, ни с какими-либо другими преступниками, уголовными или политическими.

Некоторые таблицы отражали рост или снижение стоимости акций предприятий — как магических, так и маггловских. Были здесь и деловые письма, и явно не только от волшебников.

«Однако, похоже, что чистокровный сноб Малфой, который всегда говорит о магглах не иначе, как с гримасой отвращения, ведет с ними бизнес. Наверное, потому и картины здесь неподвижные, что он сюда маггловских партнеров приглашает... И, видимо, либо ни разу не нарушил закон, либо, что вероятнее, не попадался...» — усмехнулась Рита. И тут же огорченно покачала головой — вряд ли все эти цифры и графики имеют какое-либо отношение к Тому-Кого-Нельзя-Называть. Хотя Рита видела, как Абраксас показывал своему гостю эти листы и что-то говорил — жаль, она не расслышала…

Дверь скрипнула, и Рита в считанные доли секунды превратилась обратно в жука. Правда, положить документы так, как они лежали до ее вмешательства, она не успела.

Абраксас Малфой вошел в кабинет и направился прямо к Рите. Его сузившиеся серые глаза, казалось, метали молнии, да и весь вид не предвещал ничего хорошего.

— Хоменум Ревелио! — произнес он, и Рита свалилась со столика на пол, прямо к его ногам. Опираясь руками о пол, попробовала встать — но тут же была отброшена заклятием к стене и больно ударилась головой.

Абраксас некоторое время стоял молча, потом подошел к столику, взял просмотренные ею листы пергамента и пробежал их глазами.

— Сейчас посмотрим, что ты успела разнюхать, — сказал Абраксас. Он поднял палочку и направил ее на Риту: — Круцио!

Риту пронзила боль — что-то похожее было, когда мать в детстве водила ее к маггловскому зубному врачу, и на Риту не подействовала анестезия. Только сейчас эта боль была во всем теле. Она закричала.

— Что, не нравится? Это тебе не детские игры в шпионов. А ведь я еще не в полную силу Круциатус наложил. Только для того, чтобы ты не вздумала закрывать сознание. Легилименс!

Боль прекратилась, но появилось неприятное ощущение постороннего присутствия в голове. Абраксас долго смотрел ей в глаза, затем, презрительно усмехнувшись, опустил палочку и наконец позволил ей встать с пола.

— Значит, искала доказательства моих связей с Темным Лордом? Матой Хари себя возомнила? Так она плохо кончила. И кстати, что ты нашла в этом прыщавом юнце Аберкромби?

Малфой подошел к Рите, поднял ее лицо за подбородок, по-прежнему глядя с холодным презрением. Хотя в глубине его глаз ей на миг почудилось разочарование. Намотав прядь ее волос на свою руку, он дернул ее так, что у Риты мотнулась голова, и она негромко пискнула. Абраксас отпустил ее и грубо выругался — таких грязных ругательств Рита в жизни не слышала, и у нее кровь прилила к щекам. А он прошелся из угла в угол кабинета, потом налил себе полный бокал коньяка и выпил.

— Так, — снова заговорил Абраксас, немного успокоившись, — никаких доказательств ты, естественно, не нашла. И найти не могла. Мой кабинет хоть сейчас могут обыскать авроры, и они тоже ничего не найдут, — он усмехнулся. — Но что же мне с тобой делать?

— Вы убьете меня? — тихо спросила Рита.

— Нет, — он пренебрежительно махнул рукой. — За что тебя убивать? Ты просто обычная воровка. Воспользовавшись тем, что я пригласил тебя на свадьбу сына, ты влезла в мой кабинет и хотела что-нибудь украсть. Тут есть чем поживиться, я всегда держу в столе некоторое количество денег, на всякий случай... К тому же ты, как выяснилось, незарегистрированный анимаг. А это тоже серьезное нарушение закона, за которое полагается Азкабан. Но до чего удачная анимагическая форма, драккл меня побери! В любую щель пролезешь, в самом прямом смысле слова! А я ведь тебя и не заметил. Только потом, когда я провожал моего… — тут Абраксас слегка запнулся, — друга, он мне сказал: «Абраксас, возможно, в кабинете с нами кто-то был. Проверь». И оказался прав!

— А кто это такой? — вырвалось у Риты.

Абраксас рассмеялся. В его смехе сквозило невольное восхищение.

— Твое любопытство сильнее страха! Выкинь из головы, это иностранец, его имя тебе вряд ли что-нибудь скажет.

Он ненадолго задумался, потом позвал эльфа и приказал ему принести сумочку Риты и ее волшебную палочку. А у нее душа ушла в пятки. Неужели Малфой правда сдаст ее властям? Рита очень боялась Азкабана — дементоров ей пару раз довелось видеть в Министерстве, когда в Визенгамоте судили каких-то преступников. Дрожа от ужаса, она не сводила глаз с Абраксаса и громко вскрикнула: «Нет!», когда он подошел к камину и вызвал авроров.

Прибывшим блюстителям порядка он заявил, что Рита воспользовалась приглашением на свадьбу, чтобы ограбить его. Рита с изумлением смотрела на золотые галлеоны, которые обыскивающий ее аврор доставал из ее сумочки и из карманов платья — конечно, это дело рук Абраксаса, но когда же он успел, да еще так, что она и не заметила? Она то открывала, то закрывала рот, но так и не смогла выдавить ни слова в свое оправдание — что, вообще-то, случалось с ней крайне редко.

Когда авроры втолкнули ее со связанными руками в камин, она услышала невозмутимый голос Абраксаса:

— Все в порядке, Люциус. Небольшое недоразумение. Вора поймали в кабинете. Нет, ничего не украл. Нет, ты его не знаешь… Ступай к гостям, я сейчас буду.

1) Юджина Дженкинс — министр магии в 1968-75 гг.

Вернуться к тексту

К огромному облегчению Риты, ее не отвезли в Азкабан, а посадили в министерскую тюрьму, располагавшуюся на самом нижнем этаже, под помещениями Визенгамота.

В камере сидели еще две женщины — старая карга, как Рита узнала позже, обвинявшаяся в попытке похищения младенца, и молодая женщина, которая все время плакала. Она тоже оказалась незарегистрированным анимагом, причем анимагической формой ее была слониха. «Не повезло, — подумала Рита. — С такой формой трудно остаться незамеченной, да и бесполезная она для человека… Разве что с троллями бороться…» И тут же вспомнила, как Абраксас заметил, что ее, Риты, анимагическая форма «очень удачная». Рита была с ним совершенно согласна — но надо же было так глупо попасться!

Она думала, что завтра же ее поведут на допрос, строила в уме план разговора с чиновником, который будет вести ее дело — может быть, сказать, что она ведет журналистское расследование? Впрочем, поразмыслив немного, Рита отказалась от этой идеи. Ведь, как ни крути, она тайком влезла в кабинет Малфоя, ее взяли с карманами, набитыми его золотом... Разумеется, она не брала этих денег — но как докажешь?

А вот его она ни в чем обвинить не может — все, что бы она ни сказала, будет выглядеть голословным наветом. Правда, он применил к ней Круциатус, однако Рита безнадежно упустила момент. Абраксас, небось, уже успел сделать десяток Репаро или Акцио — теперь никакое Приоре Инкантатем ничего не даст...

И все же, почему Малфой умолчал о ее анимагии? Детские игры в шпионов — так он сказал. Рита со стыдом поняла, что он прав — ей действительно все это казалось в какой-то мере игрой, рискованным, но захватывающим приключением... Она вообще в последнее время постоянно была как будто слегка пьяна или под действием веселящего зелья — с тех пор, как начала встречаться еще и с Грегори, втайне от Малфоя. Она упивалась собой, своей ловкостью, своим очарованием, тем, что она кружит голову сразу двум мужчинам, таким разным...

— Дура, — со злостью пробормотала Рита, обращаясь к самой себе, — это у тебя голова закружилась, а не у них. Они-то тебя использовали... Каждый по-своему. Тоже мне, Мата Хари...

И Малфой ведь, застав Риту на месте преступления, припомнил эту знаменитую шпионку, которая в конце концов провалилась, и ее расстреляли где-то на границе Франции и Испании. И никто не спас ее, никто не пришел на помощь...

Прошло три дня. Риту никуда не вызывали. Сначала она была этому рада, как отсрочке неизбежного заключения в Азкабан, но вскоре устала от напряженного ожидания. Хотелось хоть какой-то определенности.

Рита могла бы превратиться в жука и вылететь из камеры, когда надзирательница откроет дверь — но это означало бы сразу стать вне закона...

Ее соседки, карга и анимаг, сменились двумя воровками из Лютного, старой и молодой. Рита расспросила их, сколько лет могут дать за попытку кражи, и старуха успокоила ее — скорее всего, полгода, а может быть, год⁽¹⁾. Незаконная анимагия каралась несколькими годами заключения, да к тому же в особой камере. Что ж, полгода или даже год — это еще куда ни шло. Тем более, что, как сказала старая воровка, мелкие преступники сидят не в одиночках, а в камерах на несколько человек. Наверное, там все же можно выжить — старуха-то сидела несколько раз.

Рита уже смирилась с тем, что Азкабана ей не миновать, и теперь главным было сохранить в тайне анимагию, чтобы отделаться меньшим сроком. Но все равно было страшно.

Прошло еще два дня. Рите стало казаться, что про нее все забыли. Собравшись с духом, она спросила у надзирательницы — пожилой женщины в форменной мантии с нашивками младшего аврорского звания:

— Почему меня не вызывают?

— Подожди, вот очередь дойдет, и вызовут. Нынче в ДМП много дел пособников Сама-Знаешь-Кого, а мелкую сошку, вроде тебя, долго маринуют, — устало ответила та.

Рита совсем приуныла. Сколько же ей еще здесь сидеть? И главное — знают ли в редакции о том, что с ней случилось? А может быть... Грегори попытается ее вызволить? Он-то знает, что никакая она не воровка. Хотя что он может сделать, если она попалась с поличным?

Вскоре Рита поняла, что думает о Грегори с досадой и раздражением. Но на Малфоя она злилась еще больше — хотя и понимала, что он был в своем праве, когда сдал ее аврорам.

Наверное, ее измена сильно задела Абраксаса. Гораздо сильнее, чем он хотел показать. Конечно, они больше не будут любовниками, даже если Рита как-то выкарабкается... А Грегори... нужна ли она ему, сама по себе? Рита не была уверена... Из газеты ее уволят — и куда ей тогда деваться? Кто ее примет на работу? Ей ведь не удастся утаить, что она сидела за кражу.

Можно попробовать устроиться среди магглов. Разумеется, там придется скрывать, что она не такая, как все. В какую-нибудь маггловскую газету или журнал ее вряд ли возьмут. Правда, можно выйти замуж. И она в конце концов станет такой же, как мама... И это еще при относительно благополучном исходе, если она переживет Азкабан, если ей дадут небольшой срок...

Ну что ж, сама виновата. Заигралась.

Иногда Рите непреодолимо хотелось перекинуться в анимагическую форму и полетать, хотя бы по камере — она уже давно заметила, что превращение в жука успокаивает, помогает отвлечься. Наверное, человеческие печали и заботы просто не вмещаются в голову насекомого. Но нельзя — вдруг соседки донесут?

Неизвестность выматывала нервы не хуже дементора, и Рита то ходила из угла в угол, пока кто-нибудь из соседок не начинал ворчать: "Хватит тебе мельтешить перед глазами. Думаешь, если ты ходишь, то ты не сидишь?", то беззвучно рыдала, сунув голову под подушку, то лежала в полной апатии, равнодушно глядя в потолок. В голове непрерывно крутились одни и те же мысли — замкнутый круг мрачной безысходности.

"Ох, ну почему же я вовремя не обвинила его в непростительном? — в который раз спрашивала себя Рита. — Правда, меня вряд ли отпустили бы, но и он бы тоже сейчас сидел... За Круциатус Малфой дешево не отделался бы... Ох, и дура же я!"

В памяти отчетливо возникла рука Абраксаса, сжимающая волшебную палочку — крупная, холеная, красивой формы, к которой так шли и властные жесты, и перстень с большим изумрудом. А еще эта самая рука ласкала ее... Рита закусила губу и едва сдержала стон — так внезапно, так живо и почти осязаемо было воспоминание — до дрожи в коленях, до жара внутри...

"Еще чего не хватало! — рассердилась она. — Томиться по нему, млеть, как мартовская кошка — и где? В тюрьме, куда он же меня и посадил! Ненавижу..."

Она пыталась думать о Грегори, но его лицо всплывало перед мысленным взором каким-то бледным, размытым пятном. А Малфой — с этими его руками и со всем остальным — виделся как будто вживую. В конце концов, устав сопротивляться, Рита закрыла глаза и отдалась во власть чувственных грез. Очень хотелось потрогать себя рукой, но соседки не спали, шептались о чем-то. Ах, чертов, чертов Малфой!

Рита долго ворочалась с боку на бок, но потом все же задремала. Проснулась она разбитая и в дурном настроении, даже толком не позавтракала. А днем ее наконец-то вызвали на допрос.

Следователь, когда ее ввели в кабинет, встал из-за стола и, виновато улыбаясь, объявил:

— Мисс Скитер… прошу принять наши глубочайшие извинения за необоснованное задержание.

Рита, лишившись дара речи, захлопала глазами. И только сейчас заметила, что в кабинете у следователя сидит Абраксас Малфой. Аврор продолжал:

— Вы садитесь, мисс Скитер, прошу вас. Сегодня в Аврорат явился с повинной Мундунгус Флетчер, хорошо известный нам вор и мошенник. Он уже заключен под стражу, а вы свободны.

— Мисс Скитер, — заговорил Малфой, тоже поднявшись с места, — со своей стороны, я тоже прошу принять мои извинения. Я был введен в заблуждение — Флетчер рассказал, как влез в поместье во время свадебного торжества, воспользовавшись суматохой, как обворовал мой дом, и как, встретив вас в коридоре, обманным путем заманил вас в мой кабинет. Он сказал, будто я приглашаю вас к себе для интервью, верно?

— Угум… — издала неопределенный звук Рита.

— Тем самым, — продолжал Абраксас, — он привлек мое внимание к вам, а сам беспрепятственно скрылся. И он же подсунул вам часть украденных у меня денег.

— Исключительно ловкий вор, — вставил следователь.

— И после этого сам явился с повинной? — недоверчиво спросила Рита. Ей пришло в голову, что Малфой над ней просто издевается.

— Да, — невозмутимо кивнул Абраксас. — Совесть замучила. Итак, — повернулся он к следователю, — мистер Аткинс, я вам больше не нужен? Благодарю вас, что сообщили мне обо всех этих обстоятельствах, и я смог лично принести извинения очаровательной мисс Скитер.

— Это мой долг, — браво расправил плечи следователь. — Мисс Скитер, вашу волшебную палочку и остальные вещи вы можете получить у дежурного.

— Тогда разрешите откланяться, — Малфой протянул Аткинсу руку. — Мисс Скитер, позвольте вас проводить.

— Да, конечно… Спасибо, — поблагодарила следователя Рита.

Они с Абраксасом вышли за дверь — Малфой впереди, Рита за ним. У дежурного аврора она получила свои вещи в целости и сохранности и расписалась в какой-то ведомости.

В холле Министерства Абраксас, на ходу вальяжно кивая знакомым, прошел к лифту, ведущему на улицу маггловского Лондона — снаружи тот выглядел как телефонная будка. У двери Малфой замедлил шаг, оглянулся и, пропустив Риту вперед, вошел вместе с ней в лифт. Сняв мантию и перебросив ее через руку, как плащ — под мантией у него был костюм, строгий, элегантный и явно дорогой, — Абраксас велел Рите привести себя в порядок и сказал, что они идут обедать. Рита в последний раз ела утром, и то не досыта, и сейчас она непроизвольно сглотнула слюну, торопливо очищая и разглаживая платье — то самое, в котором была на свадьбе Малфоя-младшего.

В недорогом и уютном маггловском кафе, расположенном близ входа в Министерство магии, Абраксас заказал обед из нескольких блюд. Рита, отощавшая на тюремной баланде, ела за троих, и ее переполняло теплое чувство благодарности, смешанное с презрением к себе. «Как животное, — думала она. — Как собака, которую побили, а потом накормили и приласкали. Еще руку его лизни».

Абраксас, будто почувствовав ее настроение, ласково накрыл ее ладонь своей.

— Ешь, детка, и ни о чем не думай. Все позади. Я слишком сурово обошелся с тобой. Но мне кажется, мы сможем понять друг друга…

У Риты предательски защипало в носу, и она уставилась в свою тарелку, чтобы не встретиться с Абраксасом взглядом. Но любопытство недаром было ее второй натурой, и, когда им принесли десерт, кофе и рюмки с ликерами — Рите "Кюрасао", Абраксасу "Егермайстер", — она спросила:

— А вы мне не расскажете, что произошло на самом деле? Я же не поверю, что какой-то воришка вдруг ни с того ни с сего взял на себя чужую вину.

Абраксас удовлетворенно рассмеялся:

— Вот теперь, наконец, я вижу прежнюю Риту, — и, внезапно посерьезнев, добавил: — Да, Рита. Давай поговорим. Я знаю, зачем ты забралась в мой кабинет. И я мог тебя прямо там, на месте, убить. Да, меня подозревали бы — но никто бы этого не доказал. Есть масса способов надежно избавиться от трупа. Я мог, в конце концов, сообщить аврорам, что ты анимаг. И тогда ты несколько ближайших лет провела бы в Азкабане. Но ты мне… небезразлична. Хотя ты мне и изменила, причем изменила вдвойне — как мужчине, и как политику... Однако я считаю, что ты девушка неглупая и сама поймешь, как будет лучше для тебя. Я просил следователя Аткинса — это мой давний приятель — заняться твоим делом. Я также просил его пока не допрашивать тебя, но сообщать мне, кто будет тобой интересоваться. И знаешь, что?

Абраксас сделал паузу, словно ждал, что Рита что-то скажет. Но она промолчала.

— Тобой никто не интересовался. Твой Аберкромби и не думал тебя искать. Не далее как вчера Аткинс вызвал его на допрос, сказал ему, что тебя поймали за руку на воровстве в моем доме. Аберкромби ответил, что он тут ни при чем, и не понимает, с какой стати его о тебе спрашивают. А ведь это он тебя послал следить за мной. Сукин сын знал, что ты со мной спишь, и знал, что ты в него влюблена по уши — и решил этим воспользоваться? Как они говорят, «для общего блага»? Так? Нечего сказать, очень красиво!

Рита снова не сказала ни слова. Крыть ей было нечем.

— Кстати, он знает, что ты анимаг?

— Нет, — Рите стало горько. Но она все же вступилась за Аберкромби: — Может быть, он просто не хотел, чтобы знали о нашем расследовании?

Абраксас пропустил возражение мимо ушей.

— А Варнава Кафф тебя уволил, как только узнал, что ты в тюрьме.

— Как?! — вскрикнула Рита.

— Пусть тебя это не беспокоит. Ты сегодня-завтра отдохни, а послезавтра как ни в чем ни бывало приходи в редакцию. Он отменит свое решение. А что касается Флетчера... с ним все просто. Я поймал его в Лютном, когда он пытался залезть ко мне в карман. И предложил выбор — либо я его убью на месте, либо он идет в Аврорат и признается в попытке ограбления моего дома и в том, что подставил тебя. Отсидит — и получит достаточно крупную для него сумму.

Абраксас отпил кофе и, помолчав, сказал:

— Короче… буду откровенен. Я предлагаю тебе быть на моей стороне, Рита. Но целиком и полностью, чтобы никаких интриг, никаких расследований за моей спиной… И никаких Аберкромби и прочих… Моя женщина должна принадлежать только мне.

— Быть на вашей стороне… Что это значит? — осторожно спросила Рита.

— О, это совсем не сложно. Иногда напишешь статейку, о чем и как — я тебе скажу. Вот и все. Ничего противозаконного — даже если я сяду в Азкабан, тебе ничего не будет. И, возможно, когда-нибудь я попрошу тебя о более серьезной услуге… а возможно, и не попрошу. Подвергать тебя опасности я и сам не хотел бы.

— Почему в Азкабан? — прошептала Рита. — Это связано с Тем-Кого-Нельзя-Называть, да? Вы предлагаете мне стать на его сторону?

— Рита… — Абраксас устало махнул рукой, потом велел официантке принести ему сигару. Рита вынула из сумочки свои сигареты и закурила тоже. Собравшись с мыслями, он снова заговорил: — Я понимаю, ты день и ночь слышишь о Том-Кого-Нельзя-Называть. Послушать Дамблдора и его приспешников, так все беды Британии происходят по его вине. Но вот что я тебе скажу, Рита. Темный Лорд… вернее, борьба между его сторонниками и противниками, которая сейчас идет — а она, если я правильно оцениваю обстановку, в ближайшее время только сильнее разгорится… Все это — следствие, а причина — в упадке, в котором давно находится Магическая Британия. И довело ее до этого упадка слабое, коррумпированное, некомпетентное руководство. Помимо внутренних угроз, по-прежнему существует и внешняя, она никуда не делась. Внешняя угроза — это магглы, перед которыми волшебный мир становится все более беззащитным. И в такое время к власти пробрались люди, которым нельзя доверить даже лукотрусов пасти. А они страной управляют. При этом тащат из казны, кто сколько может… Я тебе больше скажу — они продадут нас магглам, рано или поздно. А развитие маггловской цивилизации, Рита, идет к тому, что... — он ненадолго задумался, потом вздохнул. — Ладно, это долгий разговор, в двух словах не объяснишь... Однако, вне всякого сомнения, от магглов нам надо держаться подальше, ни о каком сближении не может быть и речи, и кто этого не понимает — тот или дурак, или предатель. И если Темный Лорд положит всему этому безобразию конец⁽²⁾...

Он был сейчас абсолютно серьезен и так увлекся, будто произносил речь, стоя на трибуне Визенгамота. Рита не могла вставить ни слова. Но, когда Абраксас все же прервался, словно сомневаясь, стоит ли ему договаривать до конца, она воспользовалась возникшей паузой:

— А Дамблдор? Неужели он не в состоянии справиться? Или он тоже ворует и берет взятки? Не могу поверить.

— А что — Дамблдор? — пожал плечами Абраксас. — Безответственный болтун, если не хуже. Прекраснодушными речами он лишь разжигает вражду. И при этом пытается отвлечь внимание от истинных виновников плачевного положения Магической Британии... и не только Британии. Он не видит — или не хочет видеть, — куда все катится. К падению Статута — вот куда. Но Дамблдор — это еще не все. Те документы, что ты у меня нашла — это не улика против меня. Там названы некоторые фамилии, если помнишь. Мной выявлены коррупционные схемы, махинации с золотом, которое потом исчезает из оборота... Галлеоны скупаются по низкому курсу и оседают в маггловских банках. И все это ведет к подрыву экономики. Недавний кризис — это результат их деятельности...

— И вы хотите их разоблачить?

— Всех разоблачим, когда придет время. Сейчас у нас мало возможностей. Но сразу хочу тебя предупредить, Рита — ты в эти дела не лезь. И фамилии, которые видела в моих бумагах, забудь. Там люди совсем без сантиментов, у них разговор короткий — крылышки твои в порошок сотрут, лапки оторвут по одной… — его голос снизился до шепота, он сильно сжал в пальцах пустую кофейную чашку, она треснула и раскололась на множество осколков, поранив ему руку.

— Ой! — вскрикнула Рита.

— Пустяки, — отмахнулся Абраксас, вытирая руку салфеткой. — Так о чем я говорил? О кризисе. Курс галлеона, как тебе отлично известно, упал так, что много волшебных семей — те, бизнес которых связан с магглами и маггловскими деньгами — оказались на грани разорения. Того и гляди, придется им наниматься на работу к магглам. Либо сворачивать свой бизнес и начинать заниматься торговлей: покупать у магглов и продавать нам маггловские товары. А это тоже, по большей части, невыгодно, и многих окончательно разорит. Производство зелий и артефактов — вот и все, что останется от экономики Магической Британии. А государство без экономики — не государство. Конечно, Магическую Британию в строгом смысле слова государством назвать нельзя, мы не имеем своей, отдельной территории. Скорее, мы являемся государством в государстве… Но мы и это потеряем. Растворимся среди магглов. И в конце концов сами станем магглами с палочками. Но, может быть, тебе это трудно понять… Ты ведь как раз такая — маггла с палочкой, хоть и не грязнокровка...

— Никакая я не маггла, — обиделась Рита. — И не ругайтесь…

— Я не ругаюсь, — усмехнулся Абраксас. — Я констатирую факт.

— Но, постойте… — Рита подняла руку, как в школе, — вы говорите о коррупции… А разве вы сами не пользуетесь тем, что Министерство коррумпировано?

— Пользуюсь, конечно, — легко согласился Абраксас. — Иметь возможность и не пользоваться к своей выгоде — было бы глупо, разве не так? Однако, когда я был советником предыдущего министра, мадам Дженкинс — курс галлеона поднялся, а цены, напротив, перестали безудержно расти, и даже где-то снизились… Но Минчум⁽³⁾ со мной работать не захотел — его, видишь ли, не устраивают мои политические взгляды. А я не намерен ждать, пока эти болваны, которые научились у Дамблдора лишь демагогии и пришли к власти под магглолюбивыми лозунгами, снова развалят все, что мне с таким трудом удалось поправить... — с этими словами он отсалютовал Рите рюмкой с ликером. — Ну так что, Рита? Ты со мной?

— Да… — она тоже взяла свою рюмку.

— Выпьем за это.

Потом Малфой бросил на стол маггловскую купюру: «Этого хватит, и за разбитую чашку тоже. Пойдем», поднялся с места и, подхватив Риту под руку, вышел из кафе. Завернув за угол, они аппарировали прямо в ее квартирку.

— Кстати, я твою сову забрал, — сказал Абраксас. — Мой эльф ее кормил, я ее завтра пришлю к тебе.

Это проявление заботы так тронуло Риту, что она расплакалась, уткнувшись в грудь Абраксаса. Он весь напрягся, но не обнял Риту, а просто положил руки на ее локти. Потом, мягко отстранив ее, озабоченно покачал головой:

— Совсем у тебя нервы сдали. Есть в доме успокоительное зелье? А лучше — зелье сна без сновидений, — Рита кивнула, шмыгнув носом. — Выпей и ляг, отдохни. А я к тебе вечером загляну.

Зелье принимать Рита не стала, вместо этого она прежде всего постирала белье и одежду, пропахшие тюрьмой, потом долго мылась в ванне, затем сбегала в ближайший магазин, и только устроившись у телевизора с чашкой кофе, сигаретами и коробкой конфет, наконец по-настоящему почувствовала, что она дома, что все действительно обошлось.

Вечером ее начало одолевать беспокойство — что, если Абраксас не придет? Не потерял ли он к ней интерес после всего произошедшего?

Однако он пришел и даже остался ночевать, и не дал Рите уснуть почти до рассвета. Ей казалось, Абраксас задался целью доказать, что он лучше Аберкромби, хотя тот и моложе в два раза. "Да не нужно тебе ничего доказывать", — думала Рита, в блаженной истоме, положив голову на его грудь, густо поросшую светло-золотистыми волосами. Она устала так, что лень было пошевелиться, и вскоре заснула крепким, спокойным сном. А утром ощутила, что у нее все болит — чего и следовало ожидать. «Что ты со мной сделал…» — томно промурлыкала она, потягиваясь. И тихо хихикнула, заметив его самодовольную улыбку. «До чего же все-таки мужчины одинаковы — с этим их вечным стремлением утвердить свое превосходство…»

В редакцию Рита пришла через три дня. Варнава Кафф очень ласково поздоровался с ней и дал интересное задание. Грегори Аберкромби, увидев ее, ошарашенно вскочил с места:

— Как, тебя выпустили?

— Малфой как-то это устроил, — пожала плечами Рита.

— Это почему? — встревожился Грегори. — Кстати, ты нашла что-нибудь? И что ты Малфою сказала?

— Не нашла. Там сплошь деловые бумаги, и ни одной, имеющей отношение к Сам-Знаешь-Кому. А Малфою я ничего не сказала, он решил, что я работаю на его конкурентов. А потом пожалел, — Рита подумала, что звучит это на редкость глупо, но Аберкромби, кажется, принял все за чистую монету. «Дурак», — горько усмехнулась она про себя.

— Ну что ж… это хорошо, что он не понял, что ты на самом деле искала. Вообще-то ты слишком грубо действовала, надо было тоньше... самой как-нибудь вызвать его на откровенность, выбрать благоприятный момент. А ты просто залезла в его кабинет...

Рите стало обидно — она так рисковала, чуть не попала в Азкабан, а он еще и недоволен!

— Ну, знаешь... — начала она, но Аберкромби ее перебил:

— Только я не верю — Малфой, да вдруг кого-то пожалел?! Быть такого не может!

— Я же с ним все-таки сплю, — напомнила Рита.

— По-прежнему спишь? — поразился Грегори. — После того, как он тебя сдал в Аврорат?

— Он сдал, он и вытащил, — парировала она. — А вот ты пальцем о палец не ударил, чтобы мне помочь. Хотя сам меня в это и втянул.

— Это тебе Малфой сказал? — взвился Грегори. — Да он врет! Я беспокоился, когда ты не пришла на работу… Я с Дамблдором собирался посоветоваться, как тебя освободить…

— Ну и как — посоветовался? — язвительно спросила она.

— Я не успел… Дамблдор очень занят сейчас, его нет в Хогвартсе…

— Я так и поняла, — усмехнулась Рита.

— Да он, между прочим, сейчас как раз пытается освободить из Азкабана одного человека!

— Вот как? Что за человек?

— Ну, между нами говоря, он вообще-то вор... Но он нашему делу очень полезен. Некий Флетчер...

"Интересно... Уж не тот ли это Флетчер? И чем вор может быть им полезен? Надо будет Малфою рассказать", — подумала Рита, а вслух сказала:

— Ясно. Ну ладно, Грегори, мне работать надо, извини.

1) В каноне Стерджиса Подмора за попытку незаконного проникновения в Отдел тайн посадили на полгода.

Вернуться к тексту

2) Экономические проблемы Магической Британии — хэдканон, однако в книгах есть намеки, что Министерство магии коррумпировано. А борьба с коррупцией и укрепление государства перед лицом внешних и внутренних угроз — общее место всех авторитарных режимов, вполне возможно, и Темный Лорд шел к власти под таким лозунгом.

Вернуться к тексту

3) Гарольд Минчум — министр магии в 1975-80 гг.

Вернуться к тексту

Рита в тот же день сообщила Абраксасу, что Дамблдор, оказывается, предпринимает усилия, чтобы вытащить из Азкабана некоего Флетчера. Недели через две Малфой, придя вечером к ней, подтвердил, что это и есть тот самый воришка, которого он отправил в тюрьму вместо Риты.

— Да, это он. Ну что ж… мы с ним договорились, что он берет по пять сиклей за день в министерской тюрьме, и по галлеону за день в Азкабане. Явился с повинной он… — Малфой наморщил лоб, — дай Мерлин памяти… девятого числа, отсидел неделю в министерской тюрьме и шесть дней в Азкабане, стало быть, тридцать пять сиклей и шесть галлеонов, итого — восемь галлеонов один сикль. Вот ровно столько он и получит, когда явится ко мне за деньгами. И если явится — может, теперь и не рискнет… Понятия не имею, для чего он понадобился Дамблдору, но я навел справки, и, судя по тому, что мне о нем рассказали — приобретение не стоящее. Человек без чести и совести, за ломаный кнат родного отца продаст, может и своих обворовать… Положиться на него в серьезном деле нельзя — подведет. Что ты так смотришь? — поднял он брови. — И у воров бывает честь и совесть... А у Флетчера их нет. С чем я Дамблдора и поздравляю.

Вскоре наступил день рождения Риты — ей исполнилось двадцать пять. Придя из редакции домой, она увидела Абраксаса — почему-то не в костюме и не в мантии, а в халате — шелковом, расшитом золотыми драконами. Когда он в первый раз остался у нее ночевать, то принес и этот халат, и пижаму — «чтобы чувствовать себя как дома».

— Аб! Почему ты в халате? Мы же собирались в ресторан…

— А давай не пойдем? Загляни в ванную, — с таинственным видом предложил Абраксас.

Рита открыла дверь и обомлела. Он явно применил чары расширения пространства, так что маленькая, тесная комнатка стала в два раза больше. Вместо ванны — мраморный бассейн, и стены выложены мрамором, в воздухе парят зажженные свечи, блюдо с фруктами, бутылка шампанского в ведерке со льдом и два бокала.

— Аб… — у Риты не было слов.

Он наполнил ванну водой, налил ароматной пены и привлек Риту к себе.

— Иди ко мне…

Это был сказочный вечер. Абраксас взмахом волшебной палочки притягивал то бутылку и бокалы, то фрукты, они сидели в ванне, ели и пили, время от времени прерываясь, чтобы заняться любовью. Рита, ошеломленная и счастливая, смеялась, когда он, гладя ее по мокрым волосам, предложил искупать ее в шампанском.

— Нет, Аб, давай лучше его выпьем…

— Ты можешь выпить целую ванну шампанского? Мерлин!.. Хотя... один мой двоюродный дедушка — его анимагической формой был конь — любил пить огденское из ведра, причем требовал, чтобы ему наливали полное.

Когда они, наконец, вылезли из воды, Абраксас с сожалением сказал:

— Увы, я не могу все так оставить навсегда — в маггловском доме это приведет к отключению электричества, и у нас будут проблемы…

Потом, когда они перешли в комнату и устроились на диване — Малфой завернулся в большое полотенце на манер римской тоги и действительно напоминал сейчас кого-то из императоров, несмотря на длинные волосы, — он вдруг спросил:

— А все-таки, как вышло, что твой Аберкромби подбил тебя на такое? Что, так и сказал — мол, раз ты любовница Малфоя, так залезь как-нибудь к нему в стол, пока старый дурак мух ловит, и просмотри его бумаги? И ты согласилась? Ты понимала, что под Азкабан могла бы меня подвести? Если бы я был в чем-то замешан?

— Нет, он не так сказал… — покраснела Рита. — О том, чтобы залезть в стол, вообще речи не было. Он просто говорил, что мне, как женщине, тем более, близкой к тебе, легче узнать что-нибудь... Что ты можешь когда-нибудь проговориться… И про Азкабан он не говорил, а я не думала об этом… По правде говоря, я не могу представить тебя в Азкабане — это как… как если небо на землю упадет. И я… ты знаешь, я ни о чем таком не думала… Мне просто самой стало жутко интересно, вдруг у тебя есть какие-нибудь страшные тайны… и про Того-Кого-Нельзя-Называть...

Малфой расхохотался.

— Страшные тайны… Надо же! Какие вы еще дети…

— А когда я увидела того гостя на свадьбе… Кстати, кто это был, ты мне так и не скажешь, конечно?

— Я тебе уже сказал — иностранец. Дон Томмазо Энигмо⁽¹⁾. Его имя неизвестно широкой публике, но в своей области он достиг совершенства. Однако журналистов он не жалует, так что не проси, не представлю… А что вообще Аберкромби про меня говорил? Не бойся, расскажи, мне интересно. Я хочу знать, почему я этой публике так не нравлюсь.

— Ну… он говорил, что такие, как ты, присвоили себе право решать за других людей. Что судьба общества должна зависеть от каждого гражданина, а не от кучки богатых и влиятельных...

Малфой задумчиво смотрел перед собой. Потом заговорил:

— Вот как… Судьбу общества, значит, решать хотят? А отвечать за свои решения они хотят? Одно от другого неотделимо. Видишь ли, Рита… в том-то и дело, что большинство людей ответственности не хочет. Люди как раз таки желают, чтобы ответственность на себя взял кто-то другой. Так было — и так будет. И никакие революции этого не изменят, всегда будут те, кто решает, и те, за кого решают. Не мы с тобой это придумали. И в этом нет ничего плохого, потому что каждый человек хорош, когда он на своем месте. Обычный, средний человек живет своими мелкими, личными заботами и интересами. Правда, мелкими они кажутся только тем, кто привык на все смотреть с высоты так называемого «общего блага», о котором они очень любят говорить... И все эти их речи — бессовестное надувательство. Для простого человека имеет значение его собственная жизнь, его семья, его дело… То, что так презирают радетели за "общее благо". И когда свое, личное под угрозой — вот тогда человек способен и на подвиг, и на злодейство… Когда война идет за алтари и очаги… Что? — спросил он, заметив, что Рита смотрит на него, замерев и приоткрыв рот.

— Красиво сказано.

— Запиши, — серьезным тоном посоветовал он, но в глазах затеплилась усмешка. — Заведи себе блокнот: «Так говорил Заратустра».

— Заратустра? Это что-то из Ницше?

— Ох, Рита… Ну, хорошо, хоть о Ницше что-то слышала. А Заратустра… Чему теперь только в Хогвартсе учат? Что ты из истории магии помнишь?

— Гоблинские войны, в основном… Да, и введение Статута, конечно.

— Гоблинские войны — это хорошо, но мало. Заратустра — один из величайших магов древности, живший в Персии три тысячи лет назад. Магглы на его родине считают Заратустру пророком. А Ницше собственно к Заратустре отношения не имеет. Он был сквибом, оттого и с ума сошел. Но писал этот немец красиво… — Малфой ненадолго задумался, потом снова обратился к Рите: — Так что там еще Аберкромби говорил?

— Он говорил, что, пока такие, как ты, вертят Министерством, как хотят, все будет идти только хуже и хуже… И что нечистокровному невозможно пробиться в жизни…

— С чего он это взял? У Дамблдора мать была грязнокровкой — кто-нибудь ему препятствовал, когда он еще в молодости избрался в Визенгамот? Наоборот, все аплодировали — такой талантливый юноша! Назови мне хоть один закон в Магической Британии, ущемляющий права грязнокровок! Другое дело, когда они лезут туда, где в силу своего происхождения, в силу того, что они жили и воспитывались в совершенно другом мире, мало что смыслят и больше вредят, чем пользы приносят… Да что говорить! Знаю я, чего они хотят. Под эту болтовню о защите прав грязнокровок хотят отобрать права у нас! Хотят сидеть в Визенгамоте и распоряжаться, что я могу и чего не могу делать у себя дома. Этак мы и оглянуться не успеем, как лишимся всего, что веками создавали предки... как безродные выскочки приберут к рукам власть и все богатства волшебного мира. Конечно, им хотелось бы, чтобы я если не в Азкабане сидел, то жил в таком сарае, в каком сейчас живет Уизли… Вот только я сарай превращу во дворец, у меня ума и сил хватит! А они — смогут ли они управлять лучше нас? Заметь — с тех пор, как с подачи Дамблдора и прочих магглолюбивых идиотов министром избрали грязнокровку — в стране покоя нет, все катится к дракклам! А виноват кто угодно — Темный Лорд, Малфой, Блэк… Мордред знает кто еще, но только не они!

— Не противоречишь ли ты сам себе? Ты говоришь, что «общее благо» — надувательство, но разве не ради общего блага ты действовал, когда был советником министра? — Рита уже приобрела профессиональную привычку задавать каверзные вопросы.

— А я не отделяю собственное благо от блага Магической Британии, — с лукавыми искорками в глазах отвечал Абраксас, и Рита снова не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Но он тут же добавил: — Есть люди, которые по праву рождения стоят выше остальных. Они и должны управлять. И ответственность тоже лежит на них. На нас, то есть. Магическая Британия — это мы. Прежде всего — Священные двадцать восемь.

— Государство — это я, — поддразнила его Рита.

— Так говорил король, и был совершенно прав. Так было всегда, так должно быть и впредь. Когда нарушается естественный порядок вещей, все идет наперекосяк. Сейчас нас оттесняют от власти, всякая шваль наверх лезет... Но мы еще посмотрим, кто кого... И ты мне поможешь, Рита.

Она молча кивнула.

После этого дня рождения — лучшего в жизни Риты — они стали в полном смысле слова союзниками. Абраксас, как и предупреждал, время от времени заказывал ей статьи, где она должна была хвалить либо ругать того или иного министерского чиновника. Материал для статей он предоставлял сам. Варнава Кафф теперь относился к Рите с уважением и наиболее перспективные задания поручал ей. А вот Грегори Аберкромби Риту откровенно презирал, называя ее за глаза (впрочем, Рите об этом очень скоро стало известно, мир не без добрых людей) «представительницей сразу и первой, и второй древнейших профессий». Сам Аберкромби по-прежнему писал статьи и очерки, в которых, как он говорил, «пытался пробудить совесть обывателей, вызвать у них чувство гражданской ответственности».

Рите, которая еще не забыла свои юные мечты — говорить людям правду о происходящем в стране, разоблачать злоупотребления, невзирая на лица, — было очень обидно, порой до слез. Малфой утешал ее: «На самом деле люди вовсе не хотят, чтобы им говорили правду. Им надо говорить то, что они хотят услышать. Нет, ты можешь и правду донести до них — но нужно знать, как это делать. А главное — точно знать, зачем тебе это нужно».

Рита любила его слушать. Цинизм в его речах сочетался со здравым реализмом и жизненным опытом, которым он охотно с нею делился. Но в то же время ей казалось, что Абраксас не до конца доверяет ей. Хотя у Риты уже давно и в мыслях не было действовать против него.

* * *

Три года прошло после свадьбы Люциуса. И вот, наконец, Малфой попросил ее о помощи в по-настоящему серьезном, и даже, может быть, опасном деле — он намерен свалить Крауча, и без нее ему никак не обойтись.

На следующий день после разговора о Крауче Абраксас отправился в Визенгамот. Рита в облике жука сидела на его правом плече, спрятавшись за завесой густых светлых волос. Она впервые заметила, что Абраксас уже почти наполовину седой — просто в его волосах, отливающих платиной, седина почти не заметна.

Малфой долго шел по длинному коридору, пока не остановился у двери в кабинет члена Визенгамота Лестрейнджа. За широким столом, заваленным бумагами, сидел мужчина — по виду ровесник Абраксаса. Он встал навстречу гостю и, улыбаясь, протянул руку. Некоторое время они беседовали на общие темы, о погоде, о здоровье, о детях: Малфой, не скрывая радости, сообщил, что его невестка, Нарцисса, наконец-то беременна, и что летом будущего года — если все будет благополучно, дай-то Мерлин! — у Люциуса появится наследник. Лестрейндж сетовал — как показалось Рите, о чем-то умалчивая, — что у старшего сына с супругой детей так и нет, и, видимо, осталось надеяться, что младшему в семейной жизни повезет больше.

Наконец, Абраксас попросил разрешения посетить архив Визенгамота, и Лестрейндж с готовностью согласился провести его туда. В большом зале, тесно заставленном шкафами, судья оставил Абраксаса одного, и Рита, снова став собой, увлеченно зарылась в документы. Малфой, отойдя к окну, ждал, когда она закончит.

Рита скопировала материалы дел Персиваля и Аберфорта Дамблдоров и разочарованно сказала:

— Ты был прав, про Персиваля действительно ничего нет. В смысле, нет ничего такого, чего я не знала бы... Ну, хоть посмеялась — дело Аберфорта и правда забавное…

Вернувшись из Министерства, они обсудили, как Рита будет следить за Краучем. И наутро она приступила к осуществлению их плана. Целую неделю она прожила в Министерстве магии, в кабинете Крауча, питаясь крошками, оставшимися от бутербродов, которые ему приносили из буфета. Рите казалось наиболее вероятным, что Крауч либо берет взятки, либо все же изменяет жене со своей секретаршей. «А что, очень даже удобно, он человек занятой — а тут можно, практически не отрываясь от работы…» Однако Рите так и не удалось увидеть что-либо предосудительное.

Поэтому она проникла в дом Крауча — просто усевшись на воротник его мантии сзади. Рита не слишком верила, что там ей удастся что-нибудь обнаружить — все Министерство знало, что Крауч — безупречный семьянин. Однако ее ждал ошеломляющий сюрприз. Вылетев через открытую форточку в кухне, Рита через пару кварталов аппарировала домой и тут же отправила Малфою записку, в которой было всего одно слово: «Успех!»

Абраксас появился очень скоро — как только получил известие. Он крепко обнял Риту и прижал к себе, и она поняла, что он за нее волновался. Рите же не терпелось поделиться с ним новостями.

— Представляешь… — она захлебывалась от хохота, — они живут с эльфийкой! Оба! И старший, и младший! Причем с одной — да у них всего одна эльфийка, Винки. Вот это будет скандал!

Реакция Абраксаса несколько охладила ее восторг.

— С эльфийкой? Только-то?

— Этого мало? Ты представляешь, что люди скажут, когда это увидят! Можно же сделать фотографии…

— Видишь ли… — заговорил Абраксас, обнимая Риту и устраиваясь на диване поудобнее, — фотографии сделать можно, но этого мало, чтобы свалить Крауча. Сейчас, в разгар войны, когда многие едва ли не молятся на него... В конце концов, он может заявить, что это ложь и фальшивка, что это кто-то под оборотным зельем, но не он. Человек, похожий на начальника ДМП... Да, не все ему поверят, в глазах части волшебников его престиж будет подорван, и для его жены это станет тяжелым ударом, но… Если же скандал затронет только Барти-младшего, это и вовсе ни к чему не приведет. Люди еще и пожалеют Крауча — вот, мол, у такого человека и такой беспутный сын…

— Так что, я зря старалась? — упавшим голосом спросила Рита.

— Не зря. Ты умница, — он нежно поцеловал ее в щеку. — И возможно, этот секрет Крауча мне еще пригодится. Но не теперь. Я, пожалуй, попридержу эти сведения на всякий случай. А это тебе, — он вынул из кармана загодя купленные серьги и кольцо с крупными бриллиантами.

— Ах! Какая прелесть! — Рита с признательностью поцеловала Абраксаса. — Но все-таки… почему ты думаешь, что это не поможет избавиться от Крауча? — Рита никак не могла понять, почему он так спокойно отнесся к добытым ею сведениям. — Ты уверен, что люди это воспримут как нечто безобидное?

— Не все, но многие. Да, бывают у людей странные вкусы. У Эйвери — я тебе не рассказывал? — двоюродный дедушка тоже баловался с эльфийками. Правда, он тогда уже совсем из ума выжил… У Фоули дядя женился на карге, его выжгли с родового гобелена — и правильно сделали, потому что женитьба — это уж слишком, потомство карги иметь в родне никому не хочется.

— То есть, для чистокровного волшебника — это нормально? — удивленно спросила Рита.

— Нет, разумеется, это нельзя назвать нормой. Но и не то чтобы это было из ряда вон… Прости, возможно, тебе это трудно понять, потому что ты выросла среди магглов. А мы с детства живем бок о бок с волшебными существами, вот кого-то и тянет попробовать… Особенно если человек излишне любопытен. Кому-то нравятся великаны, кому-то русалки, кому-то гоблины… Хотя о таком обычно не распространяются, конечно. Но иногда появляются и потомки. Ты училась на Рэйвенкло — неужели ни разу не задалась вопросом, почему ваш декан, Филиус Флитвик, так на гоблина похож? Вот то-то и оно.

— Постой… — перебила его Рита, — действительно, Флитвик… А я тогда и не задумывалась… Но, значит, и у эльфов могут быть дети от людей? — она прыснула.

— Не знаю, — усмехнулся Абраксас, — я не проверял. Хотя все может быть. Новорожденных эльфят обычно оставляют при доме, и никого не интересует, откуда у эльфийки приплод…

Рита расхохоталась и смеялась долго, в конце концов даже начала икать от смеха. Абраксас тоже заразился ее весельем, но потом, посерьезнев, продолжал:

— А главное — в этом деле, Рита, есть еще один щекотливый нюанс. Видишь ли, как бы там ни было, Барти Крауч — из древнейшего благородного семейства. И мы выставим его на посмешище? Чтобы грязнокровки смеялись над Краучем — над одним из нас, Священных двадцати восьми… Уж лучше убить его, это, по крайней мере, не позор.

— Так Уизли тоже в Священные двадцать восемь входит. Какое это имеет значение?

— Имеет, Рита. И всегда будет иметь. На том стоим, на том наш мир держится. А что касается Уизли… Если бы он взялся за ум, бросил городить вздор о магглах — в которых он к тому же ни драккла не смыслит, — да вспомнил, кто он такой и где его настоящие собратья… Со всех сторон бы руки протянулись, чтобы помочь ему подняться.

Ночью, лежа рядом со спящей Ритой, Абраксас размышлял над тем, уйдет ли Крауч в отставку, если опубликовать добытый Ритой компромат. "Мэйджик трибьюн" недавно с подачи Крауча закрыли, но Малфою принадлежала еще одна газета — насквозь бульварная, он даже не слишком афишировал, что является ее владельцем.

«С одной стороны, — думал Абраксас, — Барти немного пуританин, а с другой... Или он просто заявит, что на фотографиях не он? Но ведь это можно и доказать, правда, неизвестно, будет ли толк... Нет, чтобы сейчас Крауча свалить, нужна какая-нибудь уголовщина — убийство, изнасилование, присвоение казенных денег, в конце концов. А не мелкий семейный скандал, который вызовет только смех. Да и Джози жаль. Но фотографии сделать не помешает. Мало ли, вдруг все же пригодятся… И другой вопрос — где и как сфотографировать эти забавы Барти с эльфийкой? Не у него дома, конечно... А если у меня в гостях? Подослать к нему какую-нибудь из моих служанок? Нет, не годится... Барти прекрасно знает, как я к нему на самом деле отношусь, и будет настороже, так что ничего не получится. Нужно пригласить его в дом, где он будет чувствовать себя свободно...»

Он еще немного подумал, потом поднялся с дивана и тихо, стараясь не разбудить Риту, прошел на кухню. Там, взяв пергамент и перо, написал Людо Бэгмену — спортсмен уже давно задолжал ему крупную сумму и, будучи азартным игроком, вряд ли сможет когда-нибудь расплатиться, — что необходимо срочно встретиться и кое-что обсудить. Отправив письмо с совой Риты, Абраксас вернулся в комнату. Рита спала.

«Сотру ей воспоминание об этом. Так спокойнее будет», — решил он. И направил на нее волшебную палочку:

— Прости, Рита. Но так надо. Обливиэйт.

Проснулась Рита в полной уверенности, что последние несколько дней провела с любовником в Брайтоне. А Абраксас вместе с Людо осуществили свой план — и после Рождества у них на руках оказались весьма пикантные фотографии Крауча-старшего с Нэнни, эльфийкой Бэгменов.

1) Если Абраксас учился вместе с Томом Риддлом, он должен знать его настоящее имя. А Рита его не знает.

Вернуться к тексту

Раздобыв с помощью Риты компромат на Крауча, Абраксас, хоть и стер своей любовнице воспоминание об этом, но начал больше доверять ей. Теперь он даже не скрывал татуировку на левом предплечье — череп с выползающей изо рта змеей.

— Только глупцы пугаются, увидев изображение змеи, — сказал он испуганной Рите, поглаживая ее по голове. — И магглы — потому что в их Библии змея связана с дьяволом. На самом деле змея — символ мудрости, плодовитости, бесконечности… Череп же означает готовность идти избранным путем до конца. А наши предки считали, что череп — средоточие жизненной силы, и украшали ими свои жилища...

— Но это так похоже на Темную Метку… — прошептала Рита.

— Набор символов вообще довольно ограничен, — пожал плечами Абраксас, — тут трудно придумать что-либо новое.

«Может, он татуировку сделал в молодости, когда про Того-Кого-Нельзя-Называть еще никто и не слышал. Все слизеринцы помешаны на своем факультете и змеиной символике…», — успокаивала себя Рита.

Она не то чтобы поверила, что татуировка на руке Малфоя случайно совпадает с Темной Меткой над домами тех, кого убили сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть. Она просто больше не пыталась выведывать у Абраксаса его тайны — если он не желал ими с ней делиться.

* * *

Несмотря на жестокость, с которой Барти Крауч расправлялся со сторонниками Темного Лорда — настоящими и мнимыми, тот уверенно шел к победе. И неожиданно исчез, убившись о маленького Гарри Поттера. Рита в числе других журналистов, конечно, побывала на месте трагедии сразу же, как только это случилось.

Когда Рита спросила Абраксаса, что он обо всем этом думает, он сказал:

— Я уверен, что он погиб. Конечно, он не убился о младенца, никакая Авада никуда не отлетала, потому что так не бывает. Думаю, Темного Лорда к Поттерам каким-то образом заманили, и там его ждал Дамблдор. Надо полагать, он его и убил. Потому что — ты сама мне рассказала — Хагрид там почему-то оказался раньше всех. С какой стати? Что он там делал? А если там был Хагрид, значит, и Дамблдор где-то поблизости прятался. Только свое присутствие обнаружил не сразу.

Рите эта версия событий показалась логичной, и даже когда впоследствии выяснилось, что Абраксас ошибся, Темный Лорд остался жив, а Гарри Поттера действительно не берет Авада — ей трудно было в это поверить.

* * *

Когда арестовали Люциуса — его ожидало пожизненное заключение — Малфой все же решился пригрозить Краучу скандалом с компрометирующими фотографиями. Он пошел к начальнику ДМП, не слишком надеясь на успех, но спрятал свою неуверенность подальше и вооружился апломбом. "У таких людей, как Крауч, нельзя ничего просить, нельзя давать им почувствовать, что ты уязвим — нужно говорить с позиции силы и требовать своего", — сказал он Рите.

Абраксас одержал полную победу, и Люциуса выпустили ⁽¹⁾. Вероятно, сыграло роль то, что Крауч — когда Темный Лорд исчез, а его организация была почти разгромлена, — находился на гребне волны успеха, чувствовал себя без пяти минут министром магии… И тем сильнее был для него неожиданный удар.

Обняв вновь обретенного сына, Абраксас не сдержал слез и решил, что Рита заслуживает награды. Ему как раз привезли из Индии крупные рубины и сапфиры чистейшей воды. Выбрав десяток самых красивых камней и положив их в бархатный мешочек, он отправился к Рите.

— Возьми, это тебе. Заведи сейф в Гринготтсе и положи камни туда. На черный день — вдруг со мной что случится…

Рита встревожилась — хотя время было неспокойное, но она никогда всерьез не думала, что с Абраксасом может что-то случиться, он казался неуязвимым. Даже когда Люциус попал в тюрьму — Малфой-старший в считанные дни будто постарел на несколько лет — Рита в глубине души была уверена, что он обязательно что-нибудь придумает, чтобы вызволить сына, неважно, виновен тот или нет. И оказалась права. Абраксас заверил ее, что у него все в порядке, а теперь, когда Люциус снова на свободе, ему и вовсе нечего больше желать.

Камни Рита положила в сейф, но часть отнесла к ювелиру и попросила вставить их в золотую оправу своих очков — к тому времени она уже нуждалась в очках, чтобы читать и писать.

Говорили, что Барти Крауч, который вообще-то всегда был храбрым и даже рисковым человеком, в последнее время стал параноиком и каждое утро, приходя в свой кабинет, первым делом обыскивает его — не затаился ли где-нибудь враг? И только Малфой с Людо Бэгменом знали, в чем тут дело. Абраксас был настороже, ожидая ответного удара со стороны Крауча, но очень скоро разразилась катастрофа, впоследствии похоронившая карьеру "железного Барти" — его сына вместе с Лестрейнджами арестовали по обвинению в нападении на авроров Лонгботтомов. На суде Крауч-старший отказался от сына. Абраксаса это потрясло.

— Я, как отец, его не понимаю, — сказал он. — А ведь я его даже пожалел, когда узнал о Барти-младшем... Что ни говори, это страшный удар… Я желал ему смерти, но такого — видит Мерлин! — не желаю никому.

Люциус, все еще не отошедший от Азкабана — его, как опасного преступника, до суда держали там, а не в министерской тюрьме — молча кивнул, глядя на отца с обожанием. Нарцисса, сидевшая рядом с мужем, сжала его руку.

Рита, впервые приглашенная Абраксасом на ужин в тесном семейном кругу, была растрогана. А уж когда няня-эльфийка привела маленького Драко — хорошенького, как ангелочек, белокурого малыша, и Абраксас посадил внука к себе на колени, глядя с такой нежностью, какой Рита никогда не видела на его лице, у нее даже навернулись на глаза слезы умиления.

* * *

Шло время. Рита стала ведущим репортером «Ежедневного пророка», приобрела известность, а в свободное время писала книгу о Дамблдоре. Дела Абраксаса шли хорошо, сын с невесткой жили дружно, подрастал внук. Барти Крауч, потерявший и жену, и сына, возглавлял Отдел международного магического сотрудничества, и многие уже не помнили, как этот сухощавый, сдержанный человек когда-то наводил страх на половину британских волшебников, а другая половина им восхищалась…

Рита видела в зеркале, что она стареет. Она была все еще хорошенькой, да и косметикой пользовалась умело — но черты лица стали резче, подбородок слегка отяжелел, руки огрубели. Абраксас либо не замечал этих перемен, либо не любил менять своих привычек, либо в конце концов привязался к ней. Он по-прежнему часто навещал ее и дарил подарки. Сам он изменился мало — разве что седых волос прибавилось, и шевелюра теперь отливала серебром, а не платиной.

Однажды, встретившись с ней в парке, он привел с собой внука. Рита бывала в Малфой-мэноре довольно часто, но Драко в последний раз видела давно, и сейчас удивилась, как он вырос. Мальчик лет семи, белокурый и сероглазый, с ямочкой на левой щеке, хорошенький и бойкий, очень похожий на отца и деда, пробудил в Рите что-то теплое и нежное, смутно напоминающее материнское чувство. Абраксас, улыбаясь счастливой и гордой улыбкой, познакомил их:

— Вот, Драко, это мисс Рита Скитер, моя добрая приятельница. Она тебя помнит маленьким, а ты ее, наверное, нет. А это мой внук, Драко Малфой, мисс Скитер. Кто знает, может быть, когда-нибудь вы друг другу пригодитесь…

Впоследствии Драко и Рита, которая постепенно стала близким к семейству Малфой человеком, неплохо поладили. И однажды она даже продемонстрировала восхищенному мальчишке свое превращение в жука.

* * *

Новый, восемьдесят девятый год Рита встретила одна. Абраксас после Рождества уехал на Гебридские острова по делам и долго не возвращался. А в середине января в окно Риты влетела сова, принадлежащая ее бывшей однокурснице. Мэгги работала в больнице святого Мунго и по старой дружбе сообщала Рите о важных пациентах. Сейчас записка от нее гласила:

«Вчера вечером к нам привезли Абраксаса Малфоя. Он умирает. Драконья оспа».

Рита ахнула, вскочила из-за стола и, набросив на себя теплую мантию, аппарировала к Мунго. Там, обернувшись жуком, влетела в больницу вслед за какой-то старушкой. Отделение, где лечили заболевания, вызванные волшебными вирусами, находилось на третьем этаже. Рита заглядывала в замочные скважины каждой палаты и, наконец найдя нужную, проползла в щель под дверью.

Абраксас лежал на высоко взбитых подушках, Рита не видела его лица — только покрытую зеленоватыми язвами руку, судорожно стискивающую край одеяла. Возле кровати больного сидел Люциус с исказившимся от скорби лицом, едва сдерживающий слезы. Абраксас увещевал его:

— Что поделать, все мы смертны… Никто не сумеет уйти. И даже Повелитель, судя по всему, этого не избежал. Дела я оставляю тебе в полном порядке, так что умираю спокойно. Ну-ну, Люци, сынок… не плачь, ты мужчина… Ты теперь глава семьи… мальчик мой…

Голос Абраксаса изменился, стал низким и сиплым, то и дело прерывался из-за затрудненного дыхания, но интонация осталась прежней. Люциус, уже не пытаясь сдержаться, заплакал.

— Отец… ведь вы никогда меня так не называли…

— Да, верно… Лет с пяти ты был — Люциус, уже не Люци, не малыш... Наверное, я был с тобой слишком строг. Ну что ж, со своим сыном ты моих ошибок не повторишь. Зато наделаешь своих, — Абраксас хрипло рассмеялся. — Не думай, что сможешь избежать ошибок. Никто не может. Береги жену… Цисси умница, тебе очень повезло с ней…

— Цисси внизу, отец, и Драко тоже…

— Нет… не надо ребенку на это смотреть… Пусть запомнит деда живым. И фестралов видеть ему рано. И еще, Люциус… Я хотел подарить Рите дом… Не успел все документы оформить… Найдешь в верхнем ящике стола… Я тебя прошу закончить все, как полагается…

— Не сомневайтесь, отец… Все сделаю. Я никогда не нарушу вашей воли.

— Мальчик мой дорогой…

Абраксас закашлялся, потом, отдышавшись, хрипло произнес:

— Ну вот и все, Люци. Теперь иди. Оставь меня одного.

— Отец, вы хотите…

— Да, я хочу… остаться один. Скоро уже, Люци. Совсем скоро… Иди же… Я приказываю… в последний раз.

— Как вам угодно, отец… — Люциус, бледный как полотно, поднялся со стула.

— Подожди. Возьми палочку. Вон она… в углу, на кресле… Теперь она твоя.

Люциус повиновался.

— А теперь посмотри на меня… Ну все, иди, сынок… Иди. Драко поцелуй… за меня…

Всхлипывая и прижимая к груди трость, в которой скрывалась палочка — та, что принадлежала еще основателю рода, Арманду Малфою — Люциус вышел за дверь. Некоторое время было слышно только дыхание Абраксаса — тяжелое, со свистом и хрипами. Потом он, видно, собравшись с силами, сказал:

— Рита, ты здесь, я знаю. Превращайся.

Рита стала собой и подошла к кровати, стараясь не выдать ужаса при виде обезображенного лица Абраксаса.

— Аб... Как ты узнал?

— Нетрудно догадаться, — он усмехнулся. — Какие же в январе жуки? А твой жук слишком крупный и приметный, чтобы я его не увидел… Кто тебе сказал про меня?

— Мэгги мне написала... А ты… ты не хотел, чтобы я приходила?

— Я хотел Люциусу сказать… чтобы тебе сообщил… Но вижу — ты уже здесь… Кстати, не бойся, не заразишься… это не драконья оспа. Меня отравили… Я знаю, кто… И знаю, чем… редкий яд, безоар его не берет…

Рита вскрикнула.

— Нет, ты в это дело не лезь. Люциус разберется… с кем надо. Последняя просьба… не делай из моей смерти сенсации… Все должно быть скромно и прилично. Краткий некролог… можно с перечислением моих славных деяний… на благо Магической Британии… Не возражаю…

Рита против воли засмеялась, и тут же из глаз брызнули слезы. Она опустилась на стул, где только что сидел Люциус, и осторожно дотронулась до руки Абраксаса.

— Не больно?

— Нет… уже не больно. Ты слышала про дом? Люциус тебе напишет после похорон…

— После… Нет! — вскрикнула она и шепотом повторила: — Нет…

— Увы, Рита… Посмотри на меня. Да не делай ты вид, как ни в чем не бывало… Знаю, что глядеть на меня страшно…

Рита гладила Абраксаса по руке, не зная, что сказать. Его лицо было неузнаваемым из-за болезни — кожа покрылась отвратительными язвами, губы почернели, прежними остались только глаза. Она ощутила, что пальцы Абраксаса судорожно двигаются, и почему-то это движение напугало ее до дрожи.

— Рита… — его дыхание участилось, и, похоже, каждое слово давалось с большим трудом, — ты была хорошей подругой… Спасибо, что пришла… За все спасибо… А теперь… иди. Оставь меня одного.

— Но…

— Иди, иди… Я должен быть один. Иди, Рита…

Рита, повинуясь его непреклонному взгляду и властному движению руки, превратилась в жука и взлетела, но услышав позади себя мучительный хриплый стон, стремительно развернулась и опустилась на подоконник. Она видела, как тело Абраксаса напряглось, как будто он боролся с кем-то невидимым, потом он приподнялся — и снова тяжело упал на подушки.

Когда в палату вбежали несколько целителей, и один из них, дотронувшись до больного волшебной палочкой, сказал: «Все», Рита, никем не замеченная, вылетела в окно. В безлюдном сквере неподалеку от больницы она превратилась обратно в человека — и тут же села, ухватившись руками за доски скамьи. Было такое чувство, как будто она только что уверенно стояла на твердой скале, и вдруг эта скала рассыпалась в прах, и Рита падает куда-то вверх тормашками… Не на что опереться, не за что держаться.

В носу снова защипало, и слезы набежали на глаза. Рита всхлипнула.

— Черт… Кажется, я все-таки любила его…

* * *

Час спустя Рита, уже без малейших следов слез на лице, вошла в редакцию «Ежедневного пророка».

— Абраксас Малфой умер. Только что, — сообщила она Варнаве Каффу. — Драконья оспа.

Тот присвистнул.

— Да ты что?! Драккл меня побери! Вот уж не ожидал… Он же совершенно здоров был.

— Да, — бесцветным голосом отозвалась Рита.

— Да уж… Малфой, конечно, в глазах многих фигура одиозная… но все же фигура. Надо написать некролог. А ты пойдешь на похороны. Как думаешь, будут какие-нибудь неожиданности, может, что-нибудь всплывет? Может, с наследством какие сюрпризы будут?

— Люциус — единственный наследник всего состояния. Никаких сенсаций не будет.

— Ну, а смерть его не подозрительна? Уж очень внезапно… Может, что-нибудь там нечисто? Ты была при последних минутах? Ничего не заметила?

— Говорю тебе, драконья оспа. Он на Гебриды ездил, — устало вздохнула Рита, — а там же драконий питомник...

Что она могла рассказать о последних минутах Абраксаса Малфоя? Как мужественно он встретил свою кончину, как шутил, лежа на смертном одре, и утешал убитого горем сына, как старался уберечь близких от страшного зрелища агонии? Конечно, теперь начнут судачить о том, что Абраксасу, возможно, помогли умереть — а кое-кто и позлорадствует. Разговоров хватит надолго. Но Рита будет молчать. Кто бы ни стоял за внезапной смертью Абраксаса, политические враги или конкуренты по бизнесу — это не дело посторонних. С этим разберется его сын.

— Жаль… — Кафф зевнул и потянулся, разминая затекшую спину. — Писать в последнее время совершенно не о чем, везде тишь да гладь. Но на похороны ты все же сходи, заметку в светской хронике дать нужно будет… Ну, а сейчас иди домой, нет сегодня для тебя никаких заданий.

— Спасибо, — кивнула Рита и, зябко кутаясь в мантию, вышла из кабинета.

Варнава Кафф сел писать некролог, а Риту дома ждала работа над книгой о Дамблдоре.

1) Отсылка к фанфику "Компромат" http://fanfics.me/fic117451

Вернуться к тексту