Шутовское Таро (джен)

ДАН — ДИАНЕ

Письмо на набережную Дуб, Терновник и Ясень, дом 2.

Милая Ундина!

Ты просила фотокопии старшеарканника, найденного мной в чердачной библиотеке покойного прадедушки. С удовольствием исполняю просьбу. Нету иллюминаторов у каюты, расположенной в левом предсердии левиафана, и не может быть, что ж тут поделать. Вместо окон пусть будут подготовленные ксилографии. You’re so right.

Рубашка карт чёрного цвета, как и фон лицевых сторон. Картон высокого качества великанского размера A6. Матовый зеркальный блеск. Холодные как мрамор. С сюжетами карт связано много семейных воспоминаний, их необходимо рассказать. Не хочу настаивать, что мои интерпретации верны. Некоторые детали изображений мне непонятны. А ещё кое-что я заметил, только как закончил описания.

Кроме естествознания, я осваиваю в университете плавание и верховую езду. Уже могу на рыси вскакивать в седло и соскакивать с него без помощи стремян. Фехтование и стрельба никак не даются мне. Позавчера был на выставке пластилиновой команды свинолюдей и ведьм, вылепленной моей единокровной сестрой для мультипликации. Они отвратительные и не пугающие. Не знаю, как сказать ей об этом.

Через неделю у меня экзамен по морфологии позвоночных. Ругай меня.

Очень жду круиз за пределы ойкумены, в котором мы будем танцевать на выстланном полевой травой полу янтарной каюты, валять дурака, играть в cache-cache и пить артериальную кровь бедного чудовища (а если не понравится — дымное виски). А на заре смотреть на невозможные моря с венцовых костяных палуб.

Твой каракал.

12 макабря 83 г.

Мой прадед Ян Адан был выше сажени. Но непропорционально сложен — маленькое туловище, очень длинные ноги. Худощавый до костлявости, даже в старости.

Пряничный город точно с руританских открыток и коробок конфет. Вы ведь тоже хотите жить на протекающем чердаке покосившегося дома слева, чьё основание словно вырублено из камня, и умываться мутно-зеленой речной водой из ржавого водопровода?

Я не знаю, что за оранжевые фрукты здесь изображены. Может быть, художник забыл, какой вид у маленьких тыкв, из которых он пил чай вместо завтрака? Вряд ли. “Меня всегда что-то гложило, а длительно счастлив я никогда не был. Счастлив я был только вспышками, минутами. За всю мою долгую жизнь, считая с детством и юношеством, наберётся не больше получаса чистого счастья”. Когда Ян был в составе труппы “Бродячий туз” в городе с мозаичными мостовыми, Ян был счастлив тринадцать минут. А маленькие тыквы — гладкие.

Зачем же цирк оттуда уехал? Артисты хотели есть, а в краю был голод. Хотели денег, а было безденежно. Хотели жить, а было гибельно.

На левой руке волхва железное кольцо с рубином. Колдун похож на старинного заморского поэта, кроме сочинявшейся полвека поэмы о дьяволе знаменитого теорией восприятия цветов и открытиями в анатомии и минералогии. Теорию в пух и прах разбил алхимик, управлявший после великой чумы монетным двором в Островном Королевстве, но это не важно. Ведь алхимик на старости лет свихнулся на почве богословия, а поэт нашёл философский камень.

Вечный волхв приходил к прадеду дважды. Ученику последнего гимназического курса маг предложил гениальность, а что захотел взамен — не знаю. Даже если и впрямь ничего, то арлекин всё равно рассердился ведь “волхву никто не делал такого подарка, и всего, чего маг достиг, маг достиг сам”. А, может быть, Ян выклянчил долгой жизни вместо таланта?

Маг вновь явился, когда Ян решил очень много пить, потому что заблудился на половине странствия земного и проживал одну неудачу за другой. Я знаю то и только то, что колдун потребовал нарисовать колоду таро для гадания на дальнейшую жизнь шута. Это было наяву или во сне? Наяву с девятнадцати лет после контузии у Яна отвратительный тремор рук. Поэтому неудачливый прапорщик стал сочинять блистательные книги и пьесы вместо карьеры архитектора, о которой мечтал вопреки безденежью и дороговизне обучения в Малом Профитрольном Замке.

Мария не была даже инквизитором. Ей обещали зачисление в академию, если отставной, якобы отставной, паяц влюбится в неё. И прадед вскоре сменил заговорщическое подполье на тюрьму. Осень и зиму сидел, думал и ждал смерти. Мари влюбилась в Яна так сильно, что молила Власти скорее казнить его, ведь она не вынесет муки ожидания.

Загорелая кожа цвета отполированной меди. Окрашенные в золотой цвет волосы. У прадедушки рыжий — это естественный цвет волос, а она хотела быть его копией и ярче оригинала, ведь у обоих от природы синий цвет глаз. Шёлковое полупрозрачное белое платье с золотыми застежками. Маленький шрам на губе, тут он не виден. Мари носила белые перчатки, снимая их только перед тем, как лечь в постель, или для карточной игры. Кажется, здесь она изображена со слишком детской фигурой и кукольным лицом… Впрочем, им не было и двадцати.

На верхнем этаже борделя Мария тасует колоду. Она всё ещё в шулерских перчатках, потому что чувствительность пальцев, которые она бережёт, потребуется не в первом раунде. Она хочет обернуть ноги подолом платья, чтобы сойти за русалку? Сзади — пианино, на котором она блаженными вечерами играла фугу “Жонкиль и нарцисс”.

Я не знаю, что с ней стало.

Я вру. Нельзя быть уверенным и в том, что у прадеда была такая возлюбленная. С пятнадцатилетним интервалом он сочинил два романа, в которых он вылепливает из податливой чёрной глины своей жизни авторские мифологию и легендариум, о чем вполне достаточно ясно предупреждают читателя предисловия. Но… Машенька есть в обеих книгах и чувства главного героя к ней описаны слишком живо.

На знаменитом парадном портрете леди Фрида написана вместе с единорогом. Придворные пошляки острили, что королевский художник не только сообщал этим, что грациозное животное — её геральдический символ, но и намекал на её фригидность и “только императорское достоинство в этой женщине достойно уважения”.

А на этой карте только единорог.

Ты считаешь, что короли и королевы не бывают глупыми ведь “ну, это очень высокая должность”. Я читал архивы и вычитал, что бабушка последнего императора нарочно подобрала для внука такую партию. Кстати, ты знала, что хотя в манифесте бабушка Василиса объявила, что отрекается от трона в пользу внука из-за проблем с сердцем, истинная причина её отречения — боязнь “апоплексического удара”? В выборе невесты для внука она тоже просчиталась. Именно потому что Фрида была идиоткой, гиперэмоциональной идиоткой. Несчастная Фрида не согласилась абортировать плод с гидроцефалией. Если бы не роды и последующая терапия отчаяния, император в последние пару лет принимал политические решения бы хоть немного рассудительно и решительно. Он мог даже выиграть осторожную войну, и не случился бы дворцовый заговор.

Посмотри, какие у единорога зелёные глаза, светло-серая грива и янтарные копыта, а в основании винтообразного, как у нарвала, рога — красный карбункул.

На заднем фоне впервые появляется многогранник.

А тут вместо парадного портрета прадед хохоча перерисовал золотую монету, которой он получал стипендии на военных курсах при староземблянском полку. Всё, что ему было важно в Исаакии V Осторожном. Да. На монете только и всего сходства с Исаком — бородка клином и остриженные в тонзуру волосы. Как и его предшественники, Исак облечён в пурпурную мантию расшитую самоцветами и отороченную горностаем. Правой рукой правитель держит скипетр, на навершии которого львиная голова.

Well, no. Ян не перерисовал золотую монету. На аверсе настоящей монеты — король в начале царствования. А тут король нарисован в возрасте, до которого только мечтал дожить.

Наверняка, такую золотую монету можно подвесить на манер куриного бога и использовать как амулет, который делает владельца необычайно стильным без других усилий. И даже моя проплешина, которой я обзаведусь к семидесяти, будет выглядеть как модная тонзура. А на красавцев вокруг меня никто не обратит внимание, а часть их лоска будет даже передаваться мне.

Стол будто из грёз полуголодной богемной юности. Сыр "Блисс", воробьиный кувшин, орихалковая ваза с речными цветами, апельсины, соусница-ковшик, похожая одновременно на дракона и змею, деревянный вильварин… Почему тут бокал шампанского и бутылка вина? Намёк, что вся сервировка именно из настоящего воспоминания? Тогда винные бокалы грязные, из них вчера пили кофе.

В бронзовую статуэтку заключён разбойник и поп-расстрига Стенька Каин, явившийся из бесами забытого степного города. Как-то так оказалось, что monsieur Stefano стал делать кино вместе с королем и трахать королеву. А потом Каин сверг царственную чету и уморил в подвале. Руки разбойника раскинуты так, словно он и сейчас пытается защититься скамейкой от магического луча. Нос фигурки сколот.

“У Каина обветренное побитое оспою лицо. Пан умеет читать, писать и считать, обладает минимальным самосознанием, хорошей памятью, выглядит пасмурно и глядит коршуном. На сцене мрачно-артистичен, в жизни крайне чувствителен, обидчив и капризен.

Его интеллект можно оценить в одну десятую от моего. Зато у Каина чрезвычайно развит практический ум. Он как неотёсанное полено. И он сделал из своей грубости орудие. Как я подумал, этот человек не мудрствует лукаво и выливает наружу всё”, воспоминания государя.

Кстати, Исак очень любил шампанское, даже однажды выпил в дружеской компании сто двадцать пять бутылок шампанского после разлучения с коломбиной.

По аллее идут мальчик и девочка. Это вошедшая в хрестоматии и дважды анимированная сказка Яна. Мальчик пока что опирается на трость. У мальчика не было ноги, с ним никто не играл, зато он был мучительно влюблён в эту девочку и мечтал сброситься с обрыва. Девочка случайно нашла лампу с джинном и попросила исцелить этого упрямого осла. Ребята так странно нежны, словно Кай и Герда.

После амнистии в честь завершения гражданской войны Ян перебрался в изрезанный реками и каналами любимый стольный Горгульбург.

На розовом трамвае прадед ездил вдоль длинной улицы Зеленная каждый день в издательство и театр много лет после гражданской войны. Осенью и зимой трамвай часто продувало, салон иногда засыпало желтыми листьями и снегом. Внутри — ясеневые скамейки и поручни. Вверху — плоские (хай-тек того времени!) лампочки, дающие резкий свет. У кондуктора можно приобрести безвкусный кофе и нужно взять свежую газету. Трамвайные рожки как открывашка для сладкой газировки.

Детская шутка. Чем кукла похожа на человека? Когда представление заканчивается, их убирают в ящик. Дурацкая шутка. Человека не достают вновь, ах как жаль.

Та же виселица, которая на карте “Повешенный”, но тут висит сам палач. Он повешен за шею, а его брюхо так замечательно вспорото, что и потроха вывалились. Пень не опрокинут, а ноги палача сами сошли с трухлявого пня, когда боль стала невыносимой. Коллеги — рядом. Чумные маски выглядят как очень добрые лица. Ну, мимими же.

Ян любил повторять, что в подлунном мире есть только один вид справедливости. “Пусть и не проворным достаётся первенство в беге, не храбрым — победа и не мудрецам — богатство, зато творящий крупное зло сам часто терпит его от других, ведь к этому приводит его беспокойная жизнь. Злодей нередко карается другими злодеями”.

Когда я впервые услышал, что люди убивают и приговаривают друг друга к экзекуциям, я содрогался от загадки, что более жутко — идти на казнь с завязанными или открытыми глазами. Полагаю, тут дело в другом. Полагаю, с его лицом они сделали совсем уж мерзкие вещи, раз уж распороли брюхо.

Я люблю радоваться, когда очень плохому человеку очень плохо. Если из придаточной части прошлого предложения исчезает хотя бы одно “очень”, я никогда не радуюсь. Не люблю мелочной злопамятности или мелочного злорадства. Как огонь мотылька тревожит вопрос, какую жизнь я мог бы прожить в то алое время?

Некоторые террористы, участвовавшие в дворцовом перевороте и разгребавшие последствия — как замысливший подло убить Наполеона Пьер Безухов из классической литературы зазеркального мира. По правилам места и времени — преступление, хотя Наполеон и вёл опустошительную войну. Этот не нравящийся мне взгляд на войну можно свести к тому, что гражданин посторонней страны не обязан не наносить вред гражданам другой. Ибо вся этика — двусторонние, так или иначе, обязательства, а военную экспансию нельзя уместить в эту схему. Но я отвлёкся. Когда человек верит в идею, она никогда не ослепляет его. Глаза фанатика страдают от эффекта тоннельного зрения. Он видит прежде всего свою звезду, а многие препятствия и возражения — невидимая периферия. Wishful thinking.

Кот Гензель прожил двадцать два года и вёл почти монашью жизнь. Великолепный длинноусый кастрат с высоким тонким “мяу” любил спать и видеть сны с открытыми глазами цвета свежей травы не на камине, а рядом со старинными пистолетами, чей механизм тоже испорчен намеренно, и алхимическими и философическими трактатами в модерновых переводах Элоизы Ламбер и барона Осипа. Кот пренебрегал даже вершинами отличных тардисовских изданий прадедушкиных романов “На берегах Смоляной Реки”, “Отражения в сидре”, “Холодной июльской ночью в пути”, “Усадьба Марёво”, “Аутсайдер” и “Фантазия, говори!”. Гензель обожал подогретое молоко, игнорировал гостей, купался в джакузи и дружил с огромной крысой. Кот позабыл о существовании внешнего мира.

Гензель появился в особняке, когда после побега внучки у прадеда стало очень тяжело в карманах и на сердце. “Почему вы разрешаете публиковать под своим именем пропагандистский хлам написанный идиотами и мудаками?” “Господа, я люблю антиквариат”.

“Но выходя из ягодного сада, я услышал младенческий плач. Оглянулся и в фонарном свете увидел котёнка, цепляющегося за заграждение, чтобы не сорваться в озеро. Я подбежал и, вопреки артриту, перегнулся вниз, достал малыша и сунул в карман. Вернувшись в дом, я быстро разделся и, уничтоженный утренней новостью об освобождении мистера Фавна за недостатком улик, бросился на диван. Меня разбудил почти что львиный крик, исходивший из платяного шкафа. Я совсем забыл про котёнка, он остался в пальто. Я освободил его из шкафа, и он так меня оцарапал — все пальцы в крови”.

А в оранжевой книге я прячу сигары и ром.

Подслеповатый седой старик в сером фрачном костюме вновь раскладывает артритными пальцами таро против часовой стрелки на своём письменном столе из морёного дуба. Арлекин проверяет, все ли карты на месте.

Именно за этим столом он и помрет от мигрени и страха, не дожив месяца до ста одного года.

По неизвестной причине предыдущий владелец особняка вмонтировал часы в стену, и они очень раздражали Яна своим боем. Часы антикварные, сандаловые. Прадедушка остановил их движение. Затем они стали раздражать тем, что показывали одно и то же время, и буффон добавил недвижущиеся стрелки.

Фарфоровая, вытянутая в высоту, кофейная чашка. На ней рельефный шоколадный узор под панцирь черепахи… “Кофеиновая ломка — это бархатный застенок с тошнотой, мигренью и сонливостью”. “Скоро полночь, свеча догорела. О, заснуть бы, заснуть поскорей… Но смиряйся, проклятое тело, перед волей мужскою моей”.

Больше прочего дед любил сваренный на песке кофе с апельсиновой коркой, гвоздикой и розочками. Брассерия-у-моста “Елизабет” подаёт к нему штрудели с шербетом и ледяную имбирную содовую. Сей ненастной весной я обычно завтракаю насыщенным водорослями крабовым супом и фунтом стейка или, если нет аппетита, бутербродами с форелью или телячьей печенью. А на десерт беру это. Если не тороплюсь, выкуриваю одну или две сигары.

Согласно учебникам юриспруденции, преступников казнят через повешивание, потому что, в отличие от него, экзекуции через расстрел или усекновение головы слишком похожи на гибель в бою. То есть похожи на кончину если не геройскую, то хотя бы не позорную. А ещё тело повешенного можно оставить на недели для демонстрации наказания и на потеху воронам.

Скоморох повешен вниз головой за левую ногу. Правая нога согнута в колене, руки скованы за спиной. Я не знаю, сколько так умирают. Час, два, сутки?

Палач облачен в плащик из змеиной кожи, который палач снял с заграничного франта. Виселица похожа на пьяно танцующее число Пи.

Такой сон много раз снился арлекину. Перед казнью он скатал хлебный мякиш и для успокоения нервов раскачивал его на веревке, подвешенной на решётке. Честное слово, не знаю, как он сбежал!

Граммофон играет сюиту “Карнавал приморской земли”.

Аннабелль, дочь Яна, не слушала врачей и продолжала петь великолепным колоратурным сопрано, и умерла от остановки сердца. За полгода до смерти она отказала жениху. “Пусть никто не видит моей агонии”.

Сейчас эта пластинка доиграет. Слуга поставит вторую, где Аннабелль поёт чумную арию из оперы “Разбитая ночь или волшебная свирель крысиного короля”. Третья пластинка — это её смех. В воображении отца пятилетняя Белль вновь будет строить песочные замки в парке заросшем смородиной. И будет падать первый снег.

Когда человек умирает, в его голове играют три пластинки. Первая — обычное мировосприятие. Затем (при прекращении циркуляции крови и кислорода в мозгу) вторая — боль, агония, ужас. Третья пластинка (когда выключится процесс генерации этих неприятных чувств, но не сознание) — блаженство, ощущение свободы и, самое главное, иллюзия того, что финал жизни отодвинулся далеко-далёко.

На первый взгляд, это стол, прожженный и испорченный почеркушками и едкими чистящими средствами. На второй взгляд, горелая бумага. Слова “Ах, чёрт. Всё развалилось и мир перевернулся” выведены тушью.

Больше чем вчерашний чай арлекин ненавидел разговоры о том, что наш нелепый мир так прекрасно упорядочен, а история восхитительна и головокружительна, и всё идет к лучшему, и это не любишь только ты, mon ami.

Десятилетие правления Степана прошло как в тумане. Об этом люди написали очень разные и очень противоречивые мемуары. Может быть, потому что творился сюрреалистический кошмар, сограждане смогли жить дальше. Происходящее было настолько неестественно, что воспринималось как сновидение. Это избавило населения от стыда, посттравматических стрессовых расстройств и других проблем с психикой и совестью.

В последнем году был проклятый карнавал. Под торжественную игру на барабане произошла деформация пространства. Все города нашей небольшой гордой приморской страны объединились в один. Да, были разрушения и жертвы. Две трети населения превратилось в райских птиц, фей, наяд, джиннов, рыболюдей и сильфов. Потом моровое поветрие. Выжило только десятки тысяч людей, а все дива дивные стали болотными огнями.

А потом пан Степан просто исчез, власть перешла к его отцу, пану Шакалу, а потом к череде толстоватых и вороватых бургомистров.

Поляна среди погибших от молний дубов. Впереди — дуб, в нём вытесана злая драконья морда.

Дед рассказал легенду, что ангелы из третьего класса седьмой небесной школы ради забавы швырялись молниями в неё и истребили весь лес.

Вокруг неё, конечно же, хороводят местные дьяволопоклонники.

Пугающее и несовершенное здание. Кажется, это маяк. А рядом с ним прорастает кристальный многогранник, который должен был бы расти на вершине. Будто строили основание и нечаянно рассыпали семена, а сложно кристаллическая форма сама взяла и выросла.

Наш многогранник похож на щупальца, а его верхушка на новогодний колпак эльфа. Кристалл будто впитал блики небесных светил и цвет морской воды. Башня словно держит всё, что было, есть и будет в этой юдоли слёз.

Наверно, было бы здорово обедать на вершине этой башни, ведь оттуда её не было бы видно. Нервный смех. Башня нервирует всех. Её видно отовсюду, и везде она кажется близкой. Она высотой до облаков, когда облака низкие. Никто не смог оказаться с ней рядом.

Архипелаг Утроба много раз снился мне в кошмарах.

Горькая беззвёздная ночь. Я боюсь, что это островок неподалёку от неработающего маяка.

В тёмные века царскому шуту решили устроить роскошные проводы. Арлекина положили в погребальную ладью, назначили править ею доктора dell’arte и отправили в дорогу до кладбищенского скалистого острова.

Но это не смерть, а летаргический сон. Представь, покойник просыпается, кричит от ужаса, спустя сутки засыпает от боли. У него же переломаны все кости, он свалился с лестницы. А у доктора нет даже морфия, ведь он же доктор чёртовой юриспруденции. Законник просто грёбет быстрее. И грезятся бедному фигляру жемчужноострозубые русалки. Русалки спрашивают, где рецепт пороха, над которым скоморох работал в прошлой инкарнации. А товарищ поёт дурачку колыбельную. Дурачок ничего не может вспомнить. Русалки говорят, что тогда на дно утянут его и до костей обгладают, а потом плоть отрастёт и вновь отрастёт…

Паяц просыпается во второй раз, кричит от ужаса, кое-что вспоминает. Тут-то лодка и переворачивается.

Портовая ночь и подводная лодка, наполовину вынырнувшая из воды. Отражённая луна — разбитое яйцо на сковородке.

Это не лодка поднимается из воды, а храм технического прогресса. Орган будет звучать как потустороннее радио, транслирующее непогожую летнюю ночь, грозу над водой и головную боль, предвещающую эпилепсию.

Увертюра — бесконечные ледяные сумерки, где музыка бесконечно искрится и тает дождевыми каплями. Словно предшествовавший ливень размыл и стер всё. Сейчас мгновение, когда наше существование — блуждание среди смутных образов и немых фигур. Если случайно прикоснёшься к другому прихожанину или вдохнёшь запах волос — это, возможно, расскажет больше, чем хочешь знать.

Техножрец читает бесстрастным речитативом проповеди. Звучит пронзительный визг заводских свистков и стук трамвайных колёс. Холод пробирает до костей.

Розовая заря — время, которое Ян и я обожаем больше всего. После полной работы ночи чувствуешь ещё один прилив сил и оптимизма, а мир кажется слишком прелестным. Знаешь ли, в последний месяц я стал опасаться этого хрустального блаженства и единения с Абсолютом. Excuse me, я подразумеваю не смерть.

“На несколько минут я испытывал такое счастье, какое невозможно ощутить в обычной жизни. Я чувствовал себя в полной гармонии с собой и со всем миром. И это чувство было таким сильным и сладким, что за пару его секунд я бы отдал десять и более лет жизни, а может и всю её”.

Я боюсь, что однажды радость моя будет настолько сильной, что вернутся эпилептические припадки, которые раньше посещали только в младенчестве, и останутся со мной уже навсегда.

Моего прадеда как-то раз сплавили на холодных новогодних каникулах к родичу и генералу-“берсерку” Людовику Блоку в огромные апартаменты на авеню Лесного Царя 22 в самом сердце столицы. Ян мучался насморком, кашлем, гриппозной температурой, никуда не выходил из своей комнаты и мог любоваться только видом из окон на гастроном (ах, в витринах марионеточно плясали тряпичные клоуны) и ждать вишнёвых штруделей с мёдом.

Моей тете Бэле четырнадцать лет. Она нашла переписку Яна с кузеном. Девочка строго спросила у деда, устроившегося в любимом кресле стиле art nouveau, как он может замышлять всякие гадости против всемогущих и самых лучших властей?

После его ответа разрыдалась ещё пуще. “Как ты можешь быть таким нечестным?”. Ян ответил, что в отличие от почти всех коллег, он не вставил в книги и пьесы ни одной строчки, прославляющей всемогущие власти.

Бэла сказала, что это неважно. Он всё равно помогал тем, кого ненавидел. В каждом номере детского журнала власти славили другие писателя на других страницах. Перед каждым театральным представлением конферансье говорил что-нибудь верноподданническое. Предисловия и комментарии были правильными, предлагающими правильное толкование…

Арлекин гневно ответил, что, пока мог, боролся против властей с оружием в руках. И затем пересказал довольные слова Стеньки Каина о том, как он изувечил души граждан…

Девочка постановила, что дед не выдержал устроенного ею экзамена, так что она обязательно уйдёт из дома.

Арлекин в облегающем костюме и грустной маске играет на инопланетянских тарелках и пытается удержаться на земном шаре. Арлекин веселится и ликует. Будет весёло и страшно, будет больно и смешно. Картинка похожа на старые афиши фильмов-жутиков, когда их рисовали от руки масляными красками. Посмотрите же на арлекина, арлекин прекрасен.

На экскурсиях, которые наша старая увитая плющом и виноградом усадьба притягивает как сильный магнит, говорят: “Арлекин родился сто шесть лет назад. Родственную связь с императорским придворным художником Людвигом Траумом Нежным отрицал. Потому что Ян ненавидел своего отца за то, что тот не только бросил мать после родов, но и вернулся к ней и прожил с ней тридцать лет в частых изменах и ссорах. Уговорив любимую вернуться из зазеркалья, где любимая стала фрейлиной княгини Екатерины при дворе её безногого девяностолетнего и храброго мужа. Ян учился в грифоновой гимназии, потом неудачно готовился к поступлению на архитектурный факультет. Недолго занимался переводами, затем стал театральным актёром и вскоре режиссером и драматургом. Автор 9 превосходных романов-лонгселлеров и без счёта сказок для детства и юношества. После смерти дочери и ухода внучки из дома с досады разрешил проставлять своё имя на резво штампуемой макулатуре о религиозных ценностях семейки Каиных. На восьмом десятке буффон стал меценатом, спонсировал строительство фонтанов, концертных залов, шоколадных фабрик и подводных лодок. Открыл ресторан, названный в честь матери. На закате жизни угодил в опалу и застрелился серебряной пулей”.

По завещанию полтора года назад вскрыта банковская ячейка прадеда. В ней — черновики романа в стихах, всего сто тридцать порнографических поляроидных снимков, сорок девять с чистыми обратными сторонами и восемьдесят восемь с заполненными карандашом. Текст — фантасмагория. Поляроидные снимки подлинные и мерзко компрометирующие властную элиту.

Дальнейшее — упоительное пламя.