Хорошо, что мальчик (джен)

Когда повитуха, которой были отданы последние волшебные деньги, ушла, Эйлин откинулась на подушки и стала внимательно разглядывать своего малыша, своего сына.

Эйлин провела по маленькому носику ребенка кончиком пальца и улыбнулась. Как же хорошо. Так давно она не чувствовала тихого, спокойного счастья. Разве что, когда только узнала, что скоро у нее появится малыш. Эйлин вздохнула, малыш завозился, недовольно пискнув.

Все-таки, хорошо, что мальчик.

Ему будет легче и проще, даже если он пойдет в нее и будет некрасив. Он-то сможет избежать насмешек, он вырастет сильным и смелым и ему, конечно же, будет по плечу возродить когда-то славный род Принцев. Обязательно — так и будет. Она сможет дать ему тепло и любовь, поддержку, она даст ему все, чего была лишена сама. Она научит, объяснит, покажет, к чему надо стремиться, и он вырастет самым сильным волшебником в мире и вот тогда даже Тобиас поймет, что значит настоящее волшебство.

От мыслей о Тобиасе счастье распалось, распылилось, но стоило только посмотреть на малыша, который тихо сопел и смешно морщился во сне, как оно вернулось.

Все будет хорошо. Теперь точно будет. Она смогла, у нее вышло. Она же, в конце концов, смогла уйти из дома, ненавистного холодного дома, где никому нет дела друг до друга. Мать вечно болеет и лежит в своей комнате с занавешенными окнами, а отец занят тем, чтобы всучить какому-нибудь простофиле очередную «редкость» в Лютном, а потом надраться огневиски.

Каким солнечным и радостным показался ей Тобиас, в их первую встречу! Она так влюбилась — сразу и насмерть. Пусть он не был красавцем, но от него исходило тепло, он умел рассмешить ее и увлечь. Он рассказывал ей магловские сказки, которых она в жизни не слышала и потешался над тем, как она наивно распахивает глаза и задает вопросы.

— Ты откуда такая, Эйлин? — спрашивал он, щурясь от дыма прикуриваемой сигареты, — где ты была раньше? — и целовал ее, целовал!

Она тогда освоила чары, к которым раньше относилась с презрением. Немного сгладить горбинку на носу, немного выше сделать брови и больше — глаза, немного ярче губы и щеки. Она потом призналась ему в этом и сняла при нем заклятие, а он снова повалил ее на кровать и зацеловал, рассказывая, что маглы давным-давно делают этого без всякого волшебства. «Я подарю тебе наборчик с мазилками и ты будешь просто куколка».

Она так хорошо помнила этот день, она была счастлива и сердце пело. Тело было наполнено сладкой истомой и она самой себе впервые в жизни казалась вполне симпатичной. Она улыбалась и шла по мосту, глядя на Вестминстерское аббатство и напевала про себя.

В те дни уже она Тобиасу рассказывала свои истории. Она рассказывал про свой мир и — только мельком — про Статут. Он слушал, положив голову на ее колени, а она гладила его кудри и думала, как здорово было бы родить мальчика и чтобы он обязательно походил на Тобиаса — легкостью характера, внешностью, чтобы у него были такие же теплые карие глаза и немного полноватые губы. Эйлин поверить не могла, что ей так повезло. А Тобиас целовал ее, и между поцелуями расспрашивал и расспрашивал про магию.

— Так ты говоришь, открыть любой замок можно? — он выглядел очень заинтересованным.

— Любой.

— А золото ты можешь сделать? Вот бы мы зажили, Эйлин. А то горбатишься на заводе, горбатишься, а толку никакого. Родительский дом, того и гляди — рухнет. Вот бы нам его подлатать и зажить там, а? Ты и я. Городок пусть и маленький, но зеленый, а рядом с домом — речка. Коукворт, слышала о таком? Ну что, малышка, сможешь сделать золото?

— Нет, Тобиас, — она обняла его крепче, — наверное, кто-то может, но не я. Признаться, я и не слышала о таком…

— А вот эта, аппарация, значит — где хочешь появился и потом — фух — и нет тебя?

— Да, — она сонно прикрывала глаза, разомлевшая от его ласк.

А потом, однажды, они остановились у одного большого магазина, в витринах которого сияли и переливались невероятной красоты украшения.

— Вот что тебя украсит, малышка, — сказал Тобиас тихонько. — Вот чего ты достойна. Зайдем?

— Ты что, — она посмотрела на их скромную одежду, — нас выгонят оттуда.

— Да пусть попробуют! Ты только, малышка, запоминай — что и как там, ладно?

Она не поняла, для чего ему это, впрочем, никто их не выгнал, но и продавец к ним не подошел, предпочитая делать вид, что их и вовсе не существует. Они походили туда-сюда, Эйлин на несколько секунд задержалась перед стеллажом с обручальными кольцами, и вышли на улицу.

— Ух ты! Как думаешь, если у них исчезнет пара-тройка колечек, заметят? Мне кажется — что нет, — сказал Тобиас и сразу же сменил тему.

Малыш снова завозился, Эйлин тихонько покачала его, напевая старую мелодию из своего детства. Закрыла глаза и сглотнула. Какой же она дурочкой была! Не поняла сразу, что не нужна Тобиасу, ему нужна была ее магия, он так рассчитывал, что с помощью ее они разбогатеют. Он и замуж выйти предложил не иначе, только затем, что верил — мужу уж она не откажет, не откажет пробраться в магловский магазин — аппарировать — и взять кое-какие украшения. И ведь она согласилась, пусть всего один раз, но так получилось еще хуже. Как же она тогда боялась, что ее поймают, что за ней придут — или полицейские, или авроры! А Тобиас, получив украшения, которые она сгребла с одной из витрин почти не глядя, унес их куда-то и в тот же день сделал Эйлин предложение и пригласил в ресторан, купил себе костюм, а ей красивое голубое платье, правда, слегка великоватое…

В тот вечер за ужином в ресторане, в котором Эйлин робела и не могла есть, он только и говорил о том, как прекрасно они заживут, а она молчала, не в силах сказать, что больше никогда не возьмет чужого, никогда.

— Малышка, у них столько денег и побрякушек! Разве ж мы у бедняков отняли? У богачей! Они уж не обеднеют, а нам с тобой полегче дышать будет, ну? — говорил Тобиас, а она только кивала.

Зато как он рассердился, когда уже после свадьбы — вырученные деньги как раз подошли к концу — он снова заговорил о краже, а она наотрез отказалась воровать. С той поры отношения и стали портиться и не испортились окончательно до ее беременности только потому, что она иногда говорила, что сделает это, просто не сейчас, а Тобиас верил.

— Ничего, малыш, — прошептала Эйлин, неуклюже прикладывая сына к груди, — ничего мой принц, мой Северус, ты проживешь совсем другую жизнь! Я буду любить тебя, сильно-сильно, и папа, вот увидишь, как только он увидит тебя, так сразу и полюбит и все будет хорошо, мы будем счастливы. Ты расти, а я расскажу тебе о волшебстве… Хорошо, что ты — мальчик! Ты станешь великим волшебником. Ты будешь красивым, смелым и умным, обязательно умным. Ты поедешь в Хогвартс, я тебе все-все расскажу по это чудесное место. И ты научишься колдовать и варить зелья, ты придумаешь множество заклинаний, ты… Твое имя будет известно всем, всем. Ты возродишь славное имя Принцев, ведь так, мой малыш?

Ребенок спал, сладко посапывая во сне. Эйлин поцеловала его в лобик, потрогала, замирая от восторженного удивления, маленькое ушко, рассмотрела крохотные, сжатые в кулачок ручки.

— Спи, спи… — сказала она, откидываясь на подушки и закрывая глаза. — Тебя ждет прекрасное будущее…