Эксперимент Борготты (джен)

Лючано Борготта по прозвищу Тарталья уже который час пил с графом Мальцевым горькую, не чокаясь, и без тостов, забывая закусывать жирным холодцом и молочным поросенком с хреном. Человек-без-Сердца плакал горючими слезами, как всегда в день годовщины смерти своего ученика Степана Оселкова. В гостиной было натоплено, но в сердце Лючано царила такая же стужа, что и за окнами усадьбы графа. Сечень сёк припозднившихся путников острой крупой метели и холодил кровь. Подобно острым льдинкам боль впивалась в сердце Тартальи и вымораживала радость от встречи с давним другом и бывшим меценатом его театра.

Юлия Руф, ныне Борготта, терпеть не могла видеть мужа в подобном состоянии, поэтому обычно в такие дни старалась держаться от него подальше. Однако в этот раз не вышло — граф Мальцев пригласил в гости их обоих, и она согласилась, решив совместить неприятное с полезным.

Многие недоумевали, почему властная помпилианка выбрала себе в мужья небогатого и отнюдь не знатного невропаста с захудалой планеты Борго. Только личный психотерапевт, лечивший Юлию после эксперимента по обезрабливанию, да Лючано, ставший однажды невольным свидетелем, знали, что после кризисных приступов у неё срабатывает комплекс жертвы, и тогда, чтобы быстро привести её в норму, способности невропаста становились незаменимы, равно, как и таланты экзекутора. Кроме того, он помог ей воплотить давнюю мечту — стать антисом, пусть и не первым помпилианским, пусть коллективным, но свободно летающим между звёзд без помощи космических кораблей. Так минусы каждого из них (инвалида-невропаста, помимо воли причиняющего боль, и помпилианки с мутировавшим клеймом), сложившись вместе, образовали жирный плюс. А может быть, всё дело было в том, что Юлия, как полагал её личный телохранитель Антоний, просто влюбилась в Борготту.

— Ну, хватит уже ныть! — не выдержала Юлия. — Мужчина ты, в конце концов, или тряпичная кукла?

Граф крякнул и воззрился на госпожу Борготта с выражением глубокого недоумения на лице. На Сечене было не принято, чтобы жена вмешивалась в дела мужа. А какое дело может быть важней, чем топить печаль в анисовке в компании старого приятеля?

— Не могу. Он был мне как сын. Степашка был слишком молодым, он не должен был умереть. Это всё твои сородичи с их безумными экспериментами виноваты, — ответил Тарталья, воочию представив себе милого непосредственного парнишку из крепостных графа Мальцева, которого сектанты с Сеченя считали бесовским отродьем за его телепатические таланты. Потом — быстро повзрослевшего Степана Оселкова, взявшего на себя ответственность за театр контактной имперсонации «Вертеп», когда его директор Лючано Борготта оказался осуждён за непреднамеренное причинение ущерба высокопоставленному помпилианцу, нанявшему его для гарантии своего успешного выступления с торжественной речью в военной академии.

— Уверена, Степан Оселков пошёл на это добровольно, как и многие из нас, зная о возможном риске, но будучи готовыми на него пойти ради науки и эволюции нашего общества, — разгневанной фурией прошипела помпилианка, которой не понравился выпад мужа против её соотечественников.

— О какой эволюции может говорить помпилианка, чьи соотечественники до сих пор паразитируют, на законных основаниях выпивая энергию из своих рабов, превращая живых и чувствующих людей в роботов, лишённых не только свободы воли, но и какой-либо осознанности своего бытия, — пьяного вдрабадан невропаста понесло. Хоть он и понимал, что сболтнул лишнего, но ничего не мог с собой поделать. Память о том, как он был рабом Гая Октавиана Тумидуса, гнев на законы, позволившие последнему взять его в рабство в качестве компенсации морального ущерба, были всё ещё живы и прорывались как раз в такие моменты, когда Лючано терял над собой контроль.

Юлия отвесила мужу звонкую пощёчину.

— Не стоит валить с больной головы на здоровую. Или делай что-нибудь, если не можешь смириться с его смертью, или прекрати ныть! — она прикрикнула на супруга, хоть и на эмоциях, но вполне осознанно.

— Если бы я мог, то сделал бы всё, чтобы он был жив, но, к сожалению, вернуть мёртвого к жизни невозможно, — ответил обескураженный Лючано. Вот чего он никогда не мог и вряд ли когда-нибудь сможет, так это — смириться с несправедливостью. А нелепая гибель Степашки была едва ли не большей несправедливостью, чем рабство.

— Однажды колланту удалось вернуть к жизни умершего. Ах, да, у тебя не тот уровень допуска, и ты не знаешь историю воскрешения из мёртвых доньи Энкарны да Кастельбро пассажирским колантом мара Фриша, — выдала Юлия то, о чём думала уже несколько недель не только как жена, но и как ведущий научный специалист антического центра «Грядущее».

— Но ведь коллант Степана погиб весь, потому что входивший в его состав недопомпилианец не сумел удержать колантариев в большом (волновом) теле, а в малых — люди мгновенно превратились в ледышки в открытом космосе, — возразил Лючано.

— Есть и другие колланты, в состав которых входил Оселков, есть пассажирские коланты, наконец, есть ты, научивший его премудростям профессии, и твой колант, — не унималась Юлия.

— Профессор Штильнер — вот кто может вам помочь, — подал наконец голос престарелый граф Мальцев, — подобные неразрешимые задачки по его части, и он сейчас как раз у себя дома, на Сечене.

— Думаешь, знаменитого космобестиолога заинтересует моя проблема? — обратился Лючано к жене.

— Наша, — поправила его жена. — Не сомневаюсь. К тому же, к моменту нашего визита к нему у меня будет кое-что ещё, что непременно должно его заинтересовать. Прошу простить меня, Аркадий Викторович, за неприглядную сцену в вашем доме, но этот нарыв давно пора было вскрыть.

— Ничего, голубушка, милые бранятся — только тешатся. Лишь бы во благо, — успокоил её граф.

— С вашего позволения, — Юлия улыбнулась присутствующим торжествующей улыбкой, вышла из гостиной и поднялась в отведённые ей покои.

Там она включила коммуникатор и вызвала Гая Октавиана Тумидуса. Военный трибун и член Совета Антисов от колонтариев был не в лучшей форме, чем супруг Юлии, и явно не испытывал радости от её звонка. Он поспешил накрыть себя конфидент-полем и сменить настройки коммуникатора, чтобы собеседнице не было видно лишнего. Тем не менее, цепкий взгляд Юлии успел ухватить в рамке гиперсвязи ряд пустых бутылок на столе, свидетельствовавший о длительном запое, и отсутствие на Гае штанов.

— Чем обязан, госпожа Борготта? — ледяным тоном поинтересовался Тумидус.

— Здравия желаю, Гай. Кстати, стоило бы его поберечь. Плохо выглядишь. Слишком много пьёшь, — начала Юлия.

— Не твоё дело, Юлия, — сорвался Тумидус. — Имею право, у меня тут затянувшиеся поминки по Лусэро Шанвури, который вторую неделю грозит со дня на день преставиться, но пока только грозит, а у меня уже нервы на пределе.

— С чего это он вдруг решил помирать? — удивилась Юлия.

— От старости. К сожалению, от неё не застрахованы даже антисы. И ничего он не решил, Папа Лусэро до смерти боится умирать, — теперь в голосе Тумидуса звучала неподдельная боль.

— Так почему бы ему не сбежать от смерти в большое тело? — как и большинство жителей Ойкумены, Юлия была жертвой распространённого заблуждения о бессмертии антисов.

— В том-то и дело, что сейчас он не может этого сделать (именно так антисы и узнают, что их дни сочтены), и не сможет до самого смертного мига, а я уже мозги вывихнул, силясь придумать, как спасти его от смерти, — раскрыл ей Тумидус тайну, известную лишь немногим антисам, не говоря уже о рядовых обитателях Ойкумены, после чего поведал об эффекте резонанса, который затянет агонию Папы, заставляя его многократно перескакивать из большого тела в малое и обратно, тщетно пытаясь ускользнуть от смерти.

— Поделишься со мной информацией по Отщепенцу, и я подскажу тебе, как помочь Лусэро Шанвури уйти в волну до прихода смерти, — утратив способность клеймить рабов, подчиняя их волю своей, Юлия не потеряла таланта манипулировать людьми, виртуозно играя на их эмоциях.

— Не могу, это явно не понравится Имперской безопасности Великой Помпилии, — мастерство не пропьёшь — даже будучи в стельку пьяным, Тумидус сохранял остатки здравого смысла.

— Плохо же работает наша хвалёная безопасность, если я ещё вчера узнала, что ты встречался на Китте с заместителем начальника генштаба Ларгитаса по оперативно-тактическому планированию вице-адмиралом ван Фрассеном. Правда, информатор, который мне об этом сообщил, почему-то решил, что у вас с ларгитасцем было любовное свидание, — при этих словах Юлии Тумидус поморщился, как от зубной боли. — Вирт бурлит от протестов Чайтры по поводу незаконного удержания на Ларгитасе ребёнка браймани, умалчивая о том, что Мира Джутхани три года назад сама просила политического убежища для себя и своего сына на родине его отца, Ларгитасе. Эти твердолобые фанатики не верят, что сын энергетки и техноложца мог унаследовать энергетические способности матери, ведь об эксперименте профессора Штильнера знают немногие, потому что Лука Шармаль предпочитает не афишировать информацию о том, что его внуки не чистокровные гематры.

— Ребёнок умудрился унаследовать ещё и телепатические способности своего отца Гюнтера Сандерсона, — раскололся Тумидус, удивляясь её осведомлённости. Хотя, кому знать подобные вещи, как не учёному-генетику.

— Что делает его незаменимым для установления телепатического контакта с флуктуациями космического пространства, как и то, что мальчик провёл среди них в волновом теле более трёх лет, — вставила Юлия.

— Хм, в этом направлении я даже не думал. Главной задачей для всех сейчас является выяснить, как добиться рождения подобных детей от смешанных браков энергетов и техноложцев, не подвергая ни тех, ни других риску погибнуть, занимаясь сексом в космическом корабле в непосредственной близости от флуктуаций космического пространства, как это сделали Адольф Штильнер и покойная Эмилия Шармаль.

— Поздравляю, ты снова начал думать, — не преминула пустить шпильку Юлия. — Может, наконец, додумаешься, что Папу Лусэро может увести в волну, как обычного человека, пассажирский колант, подобный тому, который нелегально вывез с Террафимы Диего Пераля и Энкарну де Кастельбро.

— Вот чёрт! — воскликнул Тумидус. — Ну, ты и стерва, могла бы и сразу сказать.

— И лишить себя удовольствия глядеть на твои терзания, а заодно и ценной информации? — довольно улыбнулась Юлия.

— Спасибо, — буркнул Тумидус. — Что ещё тебе нужно знать? Только, пожалуйста, побыстрее. У меня, вернее, у Папы мало времени, а мне ещё нужно связаться с мар Фришем и профессором Штильнером, чтобы проконсультироваться о возможности безопасного старта коланта с антисом.

— Кстати, мы с мужем завтра собираемся нанести визит профессору Штильнеру по другому вопросу. Могу попутно обсудить с ним суть твоей проблемы, — Юлия предложила сделать Гаю одолжение отнюдь не по доброте душевной и не столько по старой дружбе, сколько и из расчёта на ответную услугу в будущем.

— Я не могу ждать до завтра, — нетерпеливо бросил Тумидус. — Свяжусь с ним по гиперу прямо сейчас. Вся имеющаяся в моём распоряжении информация по Отщепенцу будет отправлена тебе в закодированном виде.

— Благодарю, Гай. Удачи, — Юлия завершила сеанс связи и удовлетворённо откинулась на спинку старинного мягкого кресла. Она хоть и не гематрийка, но тоже может просчитывать многоходовые комбинации, и эта обещала быть выигрышной, хоть и весьма рискованной. Но Юлию не пугал риск, иначе она не стала бы ставить опасных экспериментов на себе…

Лючано поёжился от морозного ветра, обжигавшего лицо и выдувавшего из головы тяжесть похмелья. Да, невесёлый день рождения выдался вчера у Его Сиятельства — начали за здравие, а закончили за упокой. Со здравием у графа Мальцева в последнее время было всё хуже, несмотря на старания нейрохирургов, в руки которых он отдался после получения дивидендов от приносившего в первое время своего существования лишь одни убытки «Грядущего», ныне окрепшего и распространившего свои филиалы на множество планет. Ничего не поделаешь, возраст. Старость стремительно занимала позиции, с таким трудом отвоёванные достижениями современной нейрохирургии, и теперь Аркадий Викторович не мог подняться с инвалидного кресла без посторонней помощи уже не из-за последствий ранения, а по причине слабости и утративших подвижность суставов. Редкую рюмку из-за тремора мог выпить, не расплескав, однако не утратил при этом привычного благодушия. Вон, даже сани раритетные, запряжённые тройкой лошадей, дал, как Лючано не упирался. Мальцев и сам порывался с ними поехать, прибегнув к помощи невропаста, но Борготта был непреклонен. Невропаст не чудотворец и не сможет долго держать немощного старца на пределе его физических возможностей без катастрофических последствий для здоровья обоих. Тем более, такой ущербный, как он. Не сдержись Лючано и выплесни во время сеанса свою боль в графа — может угробить старого друга и благодетеля. Поэтому пришлось вежливо, но твёрдо отказать, и, дабы не обидеть, взять треклятые сани вместо более комфортного и скоростного аэромоба.

Лючано перевёл взгляд со спины кучера на Юлию. Жена разрумянилась от мороза, глаза её блестели азартом от предвкушения рискованного предприятия. Надо же, он столько времени не мог представить её в постели, а теперь не может представить кого-то кроме неё. Хорошо, что она встряхнула его вчера, дав хоть и призрачную, но такую желанную надежду снова увидеть Степашку. Хотя какой он теперь Степашка? Взрослый и давно уже самостоятельный невропаст-универсал. Однако Лючано привык считать его подростком, коим впервые увидел в общине ионарей. Оселков был первым из пригретых и выученных Борготтой детей с задатками невропастов, чьи способности Лючано развивал в течение десяти лет, а к первенцу всегда особое отношение.

Гаю Октавиану Тумидусу было страшно. Так страшно не было даже тогда, когда они шли в Кровь спасать Марка и его товарищей. Потому что тогда у него были время и вся мощь Помпилианской империи в придачу, а сейчас ничего этого не было. Тумидус не знал, сколько времени осталось у Папы Лусэро. С одинаковой вероятностью счёт мог идти и на дни, и на часы. Он метался, старался, дёргал за ниточки старых связей, порой даже унижался до просьб, но ничего не помогало.

Он вытряс из племянника информацию о пассажирских колантах, к расследованию по делу которых тот был причастен, вывернул вирт навыворот и нашёл Пробуса, который послал его к руководителю своего коланта — Гилю Фришу. Тот, просчитав вероятность благоприятного исхода с лёгкостью, свойственной всем гематрам, и сочтя её недостаточной для того, чтобы рисковать своими людьми, в свою очередь послал Тумидуса — нет, не в чёрную дыру, как вы подумали — а обсудить этот вопрос со своим патроном, Лукой Шармалем.

Переговоры с мар Шармалем зашли в тупик, едва начавшись. Мудрый банкир не стал отказывать напрямик, запросив вместо этого сумму, которая была Гаю не по карману, даже продай тот все своё движимое и недвижимое имущества и набери кредитов на сто лет вперёд. Если бы Тумидус не знал, что гематры не страдают излишней эмоциональностью, то подумал бы, что Шармаль делает это из мести за то, что помпилианец полгода продержал в рабстве его внуков.

На самом деле мысль о пребывании в рабстве у Тумидуса Давида и Джессики, едва не нанесшем невосполнимый ущерб их психике, присутствовала в мыслях Луки Шармаля, но лишь как констатация факта. Сей факт учитывался в расчетах, однако не являлся решающим. Гораздо важнее был возможный убыток при потере одного из нелегальных пассажирских колантов, приносивших ему едва ли не больше дивидендов, чем банковское дело. К примеру, нелегально вывезти с планеты диктатора во время путча, когда перекрыты космопорты, и т.п. — стоило недёшево, и клиенты в таких случаях не торговались. Если бы мар Шармаль знал, к чему приведёт его упрямство, то согласился бы без лишних проволочек, ещё и доплатил бы Тумидусу за пользование одним из своих колантов.

Гай тоже этого не знал, и, посему, пребывал в глубоком отчаянии. Как говорят, время — деньги, денег мало. Тумидусу сейчас не хватало ни того, ни другого. Как раз тогда, когда появился шанс спасти Папу Лусэро, сработал фундаментальный закон людского бытия — закон подлости: оказалось, что всё упирается в деньги, а их-то в такой сжатый срок взять было неоткуда. Совет Антисов, к которому обратился Тумидус, раскололся во мнениях и грозил прозаседать не одну неделю. Видимо, некоторые из его членов оказались неспособны переварить идею своей смертности и то, что один из них может стать исключением из правил. Великая Помпилия изволила размышлять, не отказывая, но и не выделяя финансов, а время утекало, как песок сквозь пальцы.

Тогда Гай решил собрать свой пассажирский колант и обратился за советом к знаменитому космобестиологу, который, по словам Марка, был связан со своим тестем Лукой Шармалем общим логистическим бизнесом.

Адольф Фридрихович уже был предупреждён Мальцевым и встретил чету Борготта радушно, но без излишней помпезности. Чай не граф, чтоб содержать цыганский хор, поющий дорогому гостю: «К нам приехал, к нам приехал, к нам приехал Лючано Армандыч дорогой». Так что даже без девки в кокошнике с караваем хлеба обошлись. Оно и к лучшему, не отвлекает от насущных проблем, а то накушаешься борща, обкушаешься водочки, размякнешь, аки студень, коим закусываешь, и уснёшь, уткнувшись мордой в салат, а мировые проблемы кто будет решать?

Однако скромного обеда и тут не удалось избежать. Кроме хозяина дома за столом присутствовал его сын Давид, сухо поздоровавшийся с Лючано и Юлией. Он изменился после того, как Лючано видел его бритым наголо — коротко остриженные рыжие волосы, одежда унисекс. Лишь когда Лючано утолил разыгравшийся на свежем воздухе голод и изложил цель своего визита, молодой гематр с несвойственной его расе горячностью воскликнул: «Лючано, ты принёс нам новую задачку!», — стало ясно, что на самом деле это была его сестра-близнец Джессика.

— Дочка, а кто же тогда поехал в гости к Пшедерецкому? — удивился профессор, вечно пребывавший в своих научных размышлениях, из-за чего из-под его носа можно было спокойно вывезти не только немногочисленные ценности имения, но и сына под видом дочери.

— Давид. Я решила устроить жениху последнее испытание, прежде чем дать согласие на его предложение, — девушка улыбнулась отцу так, словно не была наполовину гематрийкой. — Если Антон сумеет вовремя нас различить, то получит мою руку.

— Дедушка будет гневаться, он спит и видит, чтобы хотя бы его внуки выбрали спутниками жизни чистокровных гематров, наверняка и подходящую партию тебе подобрал, — заметил отец.

— Дедушка — гематр, ему полезно сердиться, — парировала Джессика.

— А твой Пшедерецкий часом не прирежет Додика за ваши художества? Сама говорила, что нрав у него горяч, — забеспокоился Штильнер.

— В крайнем случае, вызовет на дуэль, но драться вместо брата буду я, , не раз участвовавшая в самых престижных рурнирах по фехтованию, — отмахнулась Джессика. — Пап, мне надо больше узнать о том случае с доньей Энкарной, чтобы я смогла сделать более точные подсчёты вероятностей. Видимо, всё же придётся самой разоблачить брата, связавшись с Антоном Францевичем. С вашего позволения, — девушка, вернее, уже молодая женщина, поднялась из-за стола и поспешила в свою комнату.

— Вы замыслили любопытный эксперимент, однако ваш случай иной, нежели у сеньора Пераля. Его шпага, без которой он себя не мыслил, оказалась частицей флуктуации космического пространства и материализовалась после большого космического путешествия с колантом. Информация о шпаге оказалась записана в волновом теле коланта, точно так же, как и информация о теле и личности доньи Энкарны, которую, несмотря на наши старания и горячее желание Диего Пераля, удалось вернуть к жизни далеко не сразу. Сможете ли вы настолько отождествить себя с погибшим Степаном Оселковым, чтобы выудить его тело из волновой матрицы?

— При хорошо развитом воображении это возможно, — после недолгого раздумья ответил Лючано. Не рассказывать же, что ему много лет помогала совмещать функции моторика и вербала личность маэстро Карла, к которому позднее присоединился добряк Гешар, дававший непрошеные советы. Ляпнешь такое, и упекут тебя в белую палату с мягкими стенами и ласковыми пси-терапевтами…

И тут он вспомнил, что со Степашкой всегда незримо присутствовали его учителя — Тарталья и старец Аника. Стало быть, Степан мог воссоздать в своём сознании субличность Лючано Борготты, поучавшую юношу и вечно спорившую с субличностью главы общины ионарей. Значит, сможет и он. Недаром ведь с ним всегда мысленно рядом маэстро Карл и добряк Гишер… То, что он всегда считал профессиональным психическим расстройством невропастов могло послужить благому делу.

— Положим, сможете. Что дальше? Возможно, случай с Энкарной де Кастельбро был уникальным, благодаря тому, что во время путешествия на Хезац их колант подвергся атаке роя космических флуктуаций, а, может быть, решающим оказалось присутствие в коланте дикаря с Астлантиды, обладавшего не только небывалым энергетическим потенциалом, но и некими паранормальными способностями, природа которых до сих пор неясна.

— Дикаря отыщем без проблем, — вклинилась в разговор Юлия. — Астланты с радостью отправляются в честный плен к победившим их помпилианцам.

— А как быть с флуктуацией? — не унимался профессор.

— Адольф Фридрихович, если вы помните, частица одной из них некоторое время сидела во мне, и я научился с ней управляться, — ответил Борготта. — Насколько я ощущал, её дар был сродни моему, только управлять она моглане людьми, а пространством и временем.

— Дело осталось за малым: отыскать её и договориться, — иронично заметил профессор, однако по блеску в глазах было видно, что он заинтересовался.

— Думаю, найти общий язык с космическими флуктуациями нам поможет воспитанный ими ребёнок-антис, ребёнок-телепат, содержащийся сейчас на Ларгитасе, — выложила Юлия свой козырь.

Профессор Штильнер подскочил на месте от избытка чувств, опрокидывая рюмку с остатками вишнёвой наливки, и воскликнул:

— Неужто наконец свершится то, что я предрекал много лет назад, и две ветви эволюции, антисы и флуктуации, смогут наконец встретиться не как враги и наладить конструктивный диалог!

— Ваша радость несколько преждевременна, — осадила его Юлия. — Прежде всего, сейчас необходимо наладить контакт с самим ребёнком, который пока не вполне осознаёт, к кому себя причислять, ведь три года из своих десяти он прожил «под шелухой», во власти галлюцинативного комплекса в окружении тех, кого мы с вами привыкли считать чудовищами. Непонятно, какие изменения за это время претерпела его психика. А, учитывая шумиху, поднятую вокруг него брамайнами, и предпринимаемые ларгитасцами меры защиты даже добраться до него будет непросто.

— И, тем самым, с моим везением спровоцировать ещё один вооружённый конфликт? — идея жены была заманчива, но Лючано не улыбалось снова угодить в эпицентр военных действий. Но Юлия, Юлия… Вот хитрюга, знала ведь про это космическое дитя и ничего ему вчера не сказала.

— Профессор, я перешлю вам имеющиеся в моём распоряжении данные по этому ребёнку, а вы подскажете нам, как к нему подступиться, — Юлия поколдовала над своим портативным уникомом, и Штильнер торопливо схватился за свой, подавший сигнал о входящем сообщении.

Борготта придвинулся к профессору и склонился над голосферой, чтобы ознакомиться с важной информацией, однако вместо вожделенных данных увидел там помятое лицо Тумидуса. Бывший военный трибун сегодня был при полном параде: в мундире и при всех регалиях.

— Здравствуйте, профессор, честь имею представиться, Гай Октавиан Тумидус, бывший военный трибун Помпилианской империи и действующий представитель от колантов в Совете Антисов, — надменно поздоровался он со Штильнером. — Ну, конечно, Борготта, без вас ни одна чёрная дыра не обойдётся, — сказал помпилианец, завидев в голосфере лик Лючано. — Какого кракена вас сюда занесло?

— Вы, что, знакомы? — удивился Штильнер.

— К несчастью, да, вот уже двадцать лет. Адольф Фридрихович, это мой бывший хозяин, — ответил ему Лючано. — Здравствуйте вам, — обратился он к помпилианцу, задетый тем, что его не удостоили приветствием. — Да вот, решил у Адольфа Фридриховича совета попросить в одном важном деле.

— Твоё дело подождёт, а вот моё — не терпит отлагательств, — привычно надул щёки Тумидус.

Ну, конечно, малый триумфатор и кавалер ордена Цепи не хочет ждать — желаю выйти тутова, рубите дверь по мне. Лючано только собрался вставить нечто обидное по этому поводу, как Тумидус продолжил:

— Мне нужно знать, как собрать пассажирский колант, чтобы спасти от смерти Лусэро Шанвури.

Как, неужели смешной карлик, весельчак и балагур, с которым плясали на прогулках в предвариловке на Китте, умирает? Известие огорошило Борготту. Плечо, на котором слепой антис когда-то набил татуировку со змеями, зачесалось. Папа, который в волновом теле гигантского паука спас их жизни, когда галеру Тумидуса атаковал «дэв»; Папа, который уговорил рабовладельца снять клеймо с Лючано, должен был жить.

— Адольф Фридрихович, помогите ему, — попросил он Штильнера.

— Обычный колант не сможет поднять с планеты пассажира, энергии не хватит даже при наличии двух-трёх энергетов. В составе пассажирского коланта непременно должен быть дикарь, — начал профессор.

— Дикарь в «корсете» у помпилианца, — уловил на лету Тумидус. — Кракен задери, если бы знал, что дикарь мне пригодится, то давно взял бы его на поводок. Придётся срочно восполнить это упущение.

— Одному тебе не справиться, необходим второй помпилианец, который будет держать в «корсете» тебя, страхуя, пока ты будешь брать в «корсет» астланина, — напомнила Юлия. — Я могла бы тебе помочь.

— Но ты не служила в армии и не обучалась корсетному взаимодействию, — заметил Тумидус.

— Зато я овладела им, будучи колантарием, — парировала Юлия. — Но у меня есть условие: услуга за услугу, нам тоже нужен дикарь в коланте для успешного завершения дела, с которым мы прибыли к профессору.

— А тебе — надёжный невропаст. Я не позволю тебе снова подвергать риску маэстро Карла, — включился в разговор Лючано, не подозревая о том, что жена намеренно не раскрыла ему все карты, чтобы он считал это решение своим собственным.

— Только не это! Да чтоб я ещё раз связался с тобой, Борготта! — в ужасе замахал руками Тумидус, забывая корчить из себя преисполненную важности высокопоставленную персону.

— А какие у тебя ещё есть варианты? Многие согласятся безвозмездно, то есть, даром, рисковать жизнью ради спасения старого вудуна? — резонно заметил Лючано. — Какова вероятность того, что, перейдя в большое тело, антис не разнесёт колант в клочья?

— Тебе точно или с некоторой погрешностью? — поинтересовалась вернувшаяся Джессика.

— Как можно скорее, — поторопил её Лючано.

— Пятьдесят девять процентов. Чтобы подсчитать точнее, мне нужны дополнительные данные, — ответила она.

— А если этого антиса будут страховать несколько антисов? — уточнил Тумидус. — На Китте собрались четыре антиса, чтобы проводить в последний путь Папу Лусэро.

— Тридцать два, — прикинула Джессика, — но это приблизительно. Чтобы подсчитать точнее, мне нужны их психологические портреты.

— Спасибо, Джессика, — поблагодарил девушку Борготта, — будут тебе портреты. — Это хорошие шансы, я собираюсь рискнуть.

— Думаю, мне не раз ещё отрыгнётся это решение. Я тоже в деле, — проворчал Тумидус.

— И я в деле, — сказала Джессика, которой, несмотря на многолетние занятия фехтованием, так и не удалось избавиться после пребывания в рабстве от синдрома миссионера. — Кто ещё с нами будет? Это тоже важно для моих расчётов.

— Ндоли Шанвури, — с уверенностью сказал Тумидус. — Она точно не откажется рискнуть, чтобы спасти отца, и она сейчас на Китте. Думаю, Папа постарается не погубить свою дочь.

— Восемнадцать, — произнесла Джессика.

— Ну, что же, тогда мы летим к вам, — подытожил Борготта, обращаясь к Тумидусу.

— Лусэро Шанвури, согласны ли вы на моё воздействие? — задал Борготта вопрос, без которого (за редким исключением, коим он порой, собственно, и являлся) ни один невропаст не мог начать работать с куклой.

Восемь человек стояли посреди джунглей за окраиной Хунгакампы и ждали, что ответит антис. Немолодой и неоднократно битый жизнью невропаст с захудалой планеты Борго, заносчивый помпилианец — военная косточка — сменивший мундир на штатское платье, но так и не сумевший до конца поменять своё мировоззрение, двое его бывших рабов-гематров, решивших встретиться лицом к лицу со своим сильнейшим страхом, притаившимся в дальнем уголке сознания, но продолжавшим отравлять им жизнь, их пожилой отец — непризнанный корифей науки и одновременно прямолинейный чудак, татуированный варвар с Астлантиды, довольно улыбавшийся изрядно припекавшему светилу и окружающим, похожая на чёрную мамбу вудуни и странноватый помещик с Сеченя, порой казавшийся заносчивым эскалонским грандом, словно бы сошедшим со станиц пьес Луиса Пераля. Лючано Борготта, Гай Октавиан Тумидус, Давид и Джессика Штильнер, Адольф Фридрихович Штильнер, Идук Слаал, Ндоли Шанвури и Антон Францевич Пшедерецкий, об истинной личности которого — маркизе Фернане де Кастельбро — из присутствующих знала лишь Джессика, терпеливо ждали. Папа Лусэро не торопился расставаться с человеческой жизнью и родной планетой и откровенно паясничал, приплясывая на месте в странном ломаном ритме и корча рожи окружавшим его колантариям.

Несмотря на то, что всё было оговорено заранее, Лючано нервничал — а вдруг как в последний момент откажется? Слишком уж гладко всё шло. Присоединившийся к их компании Давид Штильнер, на этот раз не пожелавший отпускать сестру одну участвовать в столь рискованной авантюре, повысил их шансы на выживание до восьмидесяти семи процентов. Прибывшие на проводы Папы Лусэро антисы-близнецы увеличили их ещё на семь процентов. Неуравновешенный жених Джессики, приволокший Додика к Штильнерам, дабы потребовать удовлетворения, но вместо желаемого получивший холодную отповедь гематрийки и угодивший в колант, понизил их на два процента.

Ндоли Шанвури слишком легко согласилась не только помочь отцу перейти в большое тело, но и отправиться на встречу с ребёнком-антисом. Юлия объяснила мужу, что биби Шанвури занимается примерно такими же генетическими исследованиями, что и она сама, только цели у них разные, так что ничего удивительного. Однако ни помпилианка, ни вудуни, до сих пор особо не преуспели в своих евгенических экспериментах, словно сама природа была против них, и до недавнего времени, пока не поднялась шумиха вокруг захваченного ларгитасцами ребёнка браймани и техноложца, Давид и Джессика Штильнер оставались уникумами. Лючано поневоле призадумался, в какие игры влез со своей безумной затеей, но отступать было поздно.

Вопреки опасениям Юлии, взятие Тумидосум в корсет дикаря прошло без осложнений. Видимо, в этом деле смертельная опасность грозила лишь тем помпилианцам, которые могли сорваться и попытаться заклеймить дикаря, отбирая у него всю волю, вместо легкого, ограничивающего лишь десять процентов свободы, корсетного взаимодействия. Тумидус, как и другие колантарии-помпилианцы, был лишён возможности клеймить рабов, поэтому, как выяснилось в процессе, мог бы обойтись и без страховки, но с ней было надёжнее. Поскольку на Киту прилетел приглашённый Папой Лусэро Марк, то Юлия доверила ему корсетное взаимодействие с дядей и дикарём, а сама полетела сразу на Ларгитас первым же торговым кораблём, отправлявшимся с Сеченя. Марк Тумидус лишних вопросов не задавал, но от взгляда его фасетчатого глаза становилось не по себе. Лючано старался держаться от него подальше и поближе к приглашённой Папой Фионине Вамбугу, сетовавшей на то, что не сможет пообщаться с Юлией. Фионина ещё больше похорошела, но так и не обзавелась семьёй, сделав выбор в пользу карьеры, и не прогадала — она стала самым высокооплачиваемым адвокатом Китты и владелицей адвокатского агентства, к услугам которого прибегали даже инопланетники, потому что работники её агентства выигрывали девяносто пять процентов дел, за которые брались.

Собранный из старых друзей и новых знакомых колант действовал на диво слаженно. Он выдержал несколько недолгих тренировочных полётов в Киттянском секторе пространства и вскоре был готов к более серьёзному испытанию. Первым пассажиром рискнул стать Марк. Хоть Гай и предупредил, что это грозит ему обезрабливанием, Тумидус младший был твёрд в своём решении. Видимо, у него были свои два в уме. Космическая перевозка пассажира из одного полушария Киты в другое прошла успешно. Теперь можно было приступать к выполнению задачи, ради которой, собственно, и создавался этот колант.

— Да, — соизволил наконец ответить иссохший от старости слепой карлик-вудун.

— Папа Лусэро, согласен ли ты, чтобы я помог тебе взлететь? — повторно спросил Лючано, и антис снова надолго взял паузу, прежде чем ответить.

Лицо Тумидуса оставалось бесстрастным, спина — прямой, но на лбу выступили бисеренки пота, выдавая сковывавшее его напряжение. «Странно, — подумал Лючано, — с чего он настолько неравнодушен к судьбе вудунского лидер-антиса? Казалось бы, «что он Гекубе, что ему Гекуба…», а, поди ж ты, бросил все дела и прилетел на Киту, чтобы проводить в последний путь Лусэро Шанвури. Да так распереживался, что запил и, не в силах смириться с этим прискорбным событием, стал искать пути, чтобы спасти антиса от неизбежной смерти». Ладно, он, Лючано, закорешившийся с Папой во время пребывания в следственном изоляторе Хунгакампы двадцать лет назад, пока его дело готовилось к слушанию. Лючано не только испытывал симпатию к забавному балагуру, но и чувствовал себя обязанным ему. Сделанная Папой Лусэро татуировка не раз спасала его от растущей и рвущейся наружу из его тела флуктуации, поселившейся там во время нападения «дэва» на галеру Тумидуса. Папа тогда не только спас их всех, но и уговорил Гая снять клеймо с Борготты, сделав его семилибертусом. Говорят, несколько лет назад Лусэро Шанвури спас Тумидуса повторно, предотвратив взрыв ядерной ракеты, пущенной с Астлантиды по спасательному кораблю на борту которой тот находился. Неужели железный Гай Октавиан Тумидус тоже не чужд простого человеческого чувства благодарности за своё спасение или тут кроется какая-то мудрёная интрига? Слишком уж легко он согласился после этого слетать с Лючано на Ларгитас, чтобы попытаться вступить в контакт с ребёнком, воспитанным флуктуациями космического пространства.

— Согласен, — кивнул Папа.

Четверо антисов, стоявших поодаль от колантариев, огненными столпами устремились в яркое до невозможности небо. Ну, всё, или пан, или пропал, подумал Лючано и в последний раз спросил:

— Баас Шанвури, согласны ли вы принять мою помощь?

И снова слепой карлик заставил их ждать. Лючано посмотрел на словно бы сбросившего лет тридцать профессора Штильнера и вспомнил их недавний разговор, за которым они коротали время, путешествуя обычными пассажирами с Сеченя на Китту. Адольф Фридрихович тогда практически бегал по потолку (благо на искусственной гравитации на этом старом корыте экономили), услышав в подробностях рассказ Борготты о разговоре с вселившейся двадцать лет назад в тело Нейрама Самангана птицей Шам-Марг, просившей исправить антиса, с которым она с детства дружила. Известие о том, что флуктуации могут менять свой класс, не только эволюционируя от простых к сложным, но и наоборот, деэволюционируя, привело Штильнера в состояние небывалой ажитации. Глаза профессора горели, когда он разразился тирадой о единстве и борьбе противоположностей — флуктуаций и антисов, перемежая научные термины с отборными ругательствами, коими осыпал Борготту, утаившего от него столь важную информацию. Немного успокоившись, Адольф Фридрихович оккупировал терминал и принялся строчить статью, призванную совершить революцию в научном мире и превратить реестр Шмеера-Полански в рулон туалетной бумаги, а Лючано погрузился в размышления о том, как бы всё устроилось таким образом, чтобы Папа Лусэро не только смог перейти в большое тело, но и помолодеть на четверть века, подобно «исправившемуся» двадцать лет назад Нейраму. Вот уж не думал, не гадал, зачем его в этот раз лидер-антис расы вудун в гости позвал, и чем всё это обернётся в итоге.

— Валяй, — в третий раз дал согласие Лусэро Шанвури.

Лючано потянулся к Тумидусу, нашаривая пучки его нитей и заставляя опутать всех колантариев незримой, но с каждым мигом становившейся всё более материальной сетью. Светящиеся нити протянулись между стоявшими на лужайке людьми и чернокожим антисом. Нити вибрировали и накалялись. Горячо, ещё горячее. Жарко, нестерпимо жарко. Люди начали плавиться от идущего по нитям жара, и лишь привыкшим к тропическому климату вудунам было хоть бы хны. «Прости меня, Папа», — мысленно попросил Лючано и шарахнул годами копившейся болью по третьей сигнальной системе антиса. Покрытые ворсом антические нити басовито загудели, отзываясь на его воздействие. Чёрная кожа старого вудуна потрескалась, выпуская наружу внутренний огонь. Оказывается, он есть не только у вехденов. Тела остальных колантариев тоже занялись от искр, фонтаном сыпавшихся из Папы Лусэро. И вот уже девять фигур пылали в огне, сгорая без остатка и переходя в лучистую форму. Девять людей превратились в коллективного антиса и вознеслись в усыпанное мириадами звёзд небо.

И вот уже восемь всадников скачут по заснеженной степи, волоча за собой в сети, похожей на рыболовную, гигантского паука. Кукольник в концертном фраке цвета расплавленного золота перебирает нити, ведущие к воину с суровым лицом в латах и шлеме, который, словно кучер поводья, держит поводки, ведущие к женщине-лиане, женщине-змее, мужчине-лигру, безумному профессору, разодетому в бархат и шелка гранду и полуголому дикарю, вынуждая их понукать коней. Кони вязнут в глубоком снегу, они устали и, кажется, непрочь сбросить своих седоков. Паук недобро смотрит на них своими белёсыми глазами и пытается перегрызть сеть. Кто знает, зачем: то ли, чтобы сбежать от всадников, то ли, чтобы вонзить в их тела устрашающего вида жвала. Так под шелухой, в фантасмагории галлюцинативного комплекса Вейса, видели друг друга и антиса колантарии.

Кто знает, что могло бы произойти, если бы всадников не нагнали другие антисы: похожий на гигантского взъерошенного попугая Думиса М’беки в сопровождении Нейрама Самангана, Рахиль Коэн и её брата-близнеца Самсона. Два ангела, которые были числами, разорвали сковывавшую паука сеть, а попугай и светловолосый исполин отгородили вырвавшегося на свободу паука от всадников.

Нейрам протянул руку к пауку и сказал:

— Папа Лусэро, теперь ты свободен от оков плоти и можешь лететь куда угодно. Оставь их, ты больше не принадлежишь к миру людей, пошли с нами.

Мохнатая паучья лапа дрогнула, а потом помахала вслед удалявшимся всадникам. Возможно, Лючано показалось, а, может, и нет, и он действительно увидел слёзы в покрытых бельмами глазах паука. Пятеро антисов унеслись в бескрайние просторы космоса.

— Ну что, курс на Ларгитас или вернёмся на Китту? — спросил невропаст. Он мог бы сейчас принудить остальных выполнить свою волю, но предпочёл договориться полюбовно.

— А чего тянуть? — ответил легионер и натянул поводья.

Марк отключил увеличение, вытер со лба пот и успокоил своего ягуара Катилину. Затем он активировал уником, прочёл несколько сообщений, после чего запустил программу, залившую сделанную искусственным глазом запись в уником и связался через гипер. В голосфере возникло властное лицо пожилой женщины.

— Здравствуйте, госпожа Зеро. Простите за беспокойство, но у меня есть для вас сразу несколько важных сообщений, — обратился к ней Марк.

— Здравствуй, Марк, я же сама просила тебя связаться со мной в любое время, как только у тебя появятся новости, — ответила Главная Сука Имперской Безопасности, чья просьба приравнивалась к приказу.

— Первая: я теперь тоже колантарий. Вторая: колантарий-помпилианец не нуждается в помощи другого помпилианца, чтобы взять в корсет дикаря. Третья: колант Гая Октавиана Тумидуса успешно стартовал, помогая антису уйти в волну, и остался при этом целым и невредимым. Четвёртая: в настоящее время его колант, как показывают отправленные вам видеозапись и данные со спутников слежения, следует на Ларгитас.

— Отлично, мой мальчик, ты не обманул моих ожиданий, — похвалила его старуха. — Теперь ты должен немедленно отправиться на Ларгитас и продолжить слежку за этим колантом. Наши агенты уже знают, где держат Нитху Джутхани. Ты должен своевременно донести эту информацию до своего дяди.

— Слушаюсь, — по-военному щёлкнул каблуками Марк, хотя госпожа Прозерпина и не могла этого видеть. Он пока не знал, что именно замыслила старая интриганка, но не сомневался, что назревает заварушка, в которой Великой Помпилии предстоит сыграть не последнюю роль.

Искрившаяся всеми цветами радуги снежная равнина при приближении к Ларгитасу стала приобретать всё более отчётливый багровый оттенок. Небо то и дело прорезали сполохи далеких зарниц. Вскоре послышались и раскаты грома. Можно было предположить, что впереди колантариев ожидает гроза, однако реальность, скрывавшаяся за завесой галлюцинативного комплекса, оказалась страшнее — Чайтранский флот, нарушив границы Ларгитасского сектора пространства, громил эскадры хозяев. Немногие уцелевшие ларгитасские корабли крушили брамайнские антисы, в волновой форме выглядевшие божествами исполинских размеров.

— Будь проклят тот день, когда я подписал с тобой контракт, — обратившись к Лючано, выругался Тумидус. — Эскадры нам с тобой крушить не в первой, а вот фанатики-антисы порвут наш колант, как киноид шавку.

— Не стоит паниковать раньше времени. Возможно, нам удастся с ними договориться, — успокоил его рассудительный Давид.

— Не думаю, что это удастся. В пылу сражения брамайны вряд ли прислушаются к доводам разума. Тут больше поможет элемент неожиданности, — возразила ему Джессика.

— Что ты имеешь в виду? С возрастом расхождения в нашем мышлении усилились, поэтому я пока не могу просчитать, к чему ты клонишь, — Давид вгляделся в лицо сестры, силясь понять, что она задумала на этот раз. Наверняка её план был не менее рискованным, чем разгерметизация шлюза на «Шеоле».

— Я ничего не задумала. Просто знаю, насколько сильно у брамайнов уважение к старшим, и вычислила вероятность появления здесь одного из старейших членов Совета Антисов.

— Милостивые государи, — вмешался в их диалог Пшедерецкий, вытаскивая из ножен фамильную шпагу маркизов де Кастельбро, — по моему твёрдому убеждению, наиболее действенным будет сейчас внезапное нападение.

— Согласен. Помпилианцы никогда не избегали сражения, — взял себя в руки Тумидус, вспомнив о том, что поблизости наверняка курсирует боевая флотилия Великой Помпилии, которая согласно негласному договору должна была оказать военную помощь Ларгитасу в случае, ежели таковая понадобится. — Думаю, сначала нам лучше атаковать брамайнские корабли, а с антисами будем разбираться потом.

Группа из восьми всадников с разгона врезалась в гущу причудливых летучих кораблей, ломая и круша всё на своём пути, затем унеслась прочь, и, сделав разворот в бурлящем от крови и возмущений энергетических полей пространстве, вернулась назад и продолжила разбивать корабли Чайтранского флота. Антисы отвлеклись от разгрома кораблей противника и направились к колантариям.

— Волчина позорный, готовься умереть! — занося тяжёлую булаву для удара, воскликнул, вперив взгляд в Тумидуса, увенчанный золотой короной свирепый бородач со старинным амулетом на груди, висевшим на массивной жёлтой цепи. Двое других антисов, с браслетами на голых руках и ногах, стояли по бокам от него и дружелюбия отнюдь не демонстрировали.

Вокруг сурового помпилианца сгрудилась маленькая Ойкумена, прикрывая его: Пшедерецкий — шпагой, Ндоли — взывая к лоа противостоящих им антисов, дикарь — тоже явно шаманя на своём родном языке, Давид — всё больше превращаясь в хищника, готовящегося к броску. Лишь Адольф и Джессика Штильнер сохраняли невозмутимость.

Эскадра Ларгитаса тем временем восстанавливала боевой порядок. Сдвоенная эскадра Второго Чайтранского флота маневрировала, выстраивая «Голову Брахмы». Положив конец скрытности, из разрывов пространства, появилась, наконец, Помпилианская эскадра.

Внезапно лидер-антис брамайнов Кешаб Чайтанья по прозвищу «Злюка Кешаб» переменился в лице и опустил булаву. Вслед за ним сложили оружие и замерли другие антисы, выполнив жест анджали (руки, сложенные ладонь к ладони вверх пальцами, подняты так, что кончики сомкнутых пальцев находились примерно на уровне бровей). Все ещё опасаясь, что это — подвох, Лючано повернул голову в ту сторону, куда смотрели брамайнские антисы, и увидел знакомого гигантского паука.

— Прости меня, папа Лусеро, я подвёл тебя, не пришёл на твои проводы. Гуру Горакшентх сказал, что я должен был выбрать жизнь, — проговорил Кешаб. Видно было, что появление лидер-антиса расы вудун не только спутало все его планы, но и потрясло до глубины души.

— Если ты выбрал жизнь, то почему тогда сейчас сеешь смерть? — пророкотал изнутри паука голос Папы Лусеро. Ворсистые паучьи лапы сомкнулись вокруг шеи Кешаба.

— Отец, я знала, что ты придёшь нас выручать! — воскликнула Ндоли. — Только, пожалуйста, не убивай антисов, их и так слишком мало.

— Я тоже знала, что Лусеро Шанвури может здесь появиться. Я исчислила вероятность, — призналась Джессика.

— Так вот в чём заключалась твоя неожиданность, — понял, наконец, Давид. — Я-то думал, ты имела в виду Помпилианский флот.

— И это тоже.

— Убирайтесь отсюда и не возвращайтесь, пока не поумнеете, — отпустив горло Кешаба, сказал Папа. — Этот ребёнок не только ваш, и это может подтвердить присутствующий здесь профессор Штильнер. Так вы только навредите мальчику и погубите массу народа в бессмысленной войне. Мы не воюем против людей. Мы не воюем друг против друга.

— Я понял. Спасибо, что оставил нас в живых, — Кешаб Чайтанья преклонил колени перед пауком и протянул руку, словно касался стоп его человеческого обличья, а тот положил ему на голову лапу, благословляя:

— Храни тебя лоа твоих предков от таких гуру.

Казалось, инцидент был исчерпан, однако тут-то и случилась главная неожиданность — один из Чайтранских кораблей выпустил ракету с ядерной боеголовкой по Ларгитасу.

— Скорее, мы должны обогнать её, ведь там, внизу, Юлия и Натху, к которому её должны были допустить! — воскликнул Лючано и ринулся к поверхности планеты, увлекая за собой остальных.

— Кроме ребёнка там ещё его отец Гюнтер Сандерсон и персонал исследовательского центра, в котором их содержат, — напомнила Ндоли.

— Положим, мальчику-антису взрыв не причинит вреда, он рефлекторно уйдёт в волну, ощутив опасность для своей жизни, — заметил профессор Штильнер, — а вот остальные наверняка погибнут, если не успеют спрятаться в подземный бункер или эвакуироваться.

— Не успеем. Всех нам не спасти, — трезво оценил шансы на успех Давид.

— Папа Лусеро, ты можешь поглотить ядерный заряд, как тогда в Астлантиде? — крикнул пауку Тумидус.

— Если успею догнать ракету до столкновения с поверхностью планеты. Сам знаешь, что возвращаться в малое тело мне теперь нельзя, — ответил тот и погнался за ракетой.

— Папочка, родненький, постарайся успеть, — взмолилась Ндоли, на миг снова ощутив себя маленькой девочкой, остро нуждавшейся в заступничестве отца.

Благодаря содействию вице-адмирала ванн Фрассена Юлия Борготта (в девичестве Руф) оказалась в числе помпилианских специалистов, допущенных к контактам с ребёнком-антисом. Правда, пока этот допуск ограничивался лишь просмотром видеозаписей с камер слежения за мальчиком. Натху по-прежнему ни с кем не разговаривал, довольствуясь редкими телепатическими контактами со своим отцом. Поведение мальчика свидетельствовало о сильнейшем стрессе, и Юлия, сама пережившая болезненную трансформацию в прошлом, понимала его, как никто другой, и не пыталась торопить события. Она едва не потеряла рассудок, будучи взрослой, а он — всего лишь ребёнок, наверняка, до сих пор до конца не осознавший, что с ним произошло, и до смерти напуганный непривычной обстановкой.

Юлия терпеливо ждала наступления переломного момента, и он пришёл, однако совсем не так, как она предполагала — Чайтранский флот нарушил границы Ларгитасского сектора пространства и атаковал Ларгитасский флот.

Марк Тумидус проснулся посреди ночи, разбуженный вызовом госпожи Прозерпины.

— Кнут, — глава Имперской безопасности обратилась к нему по прозвищу, давая понять, что знает о нём всё, что он сам, и даже немного больше, — у нас оказалось намного меньше времени, чем мы предполагали — брамайны напали на Ларгитас. Но это ещё не всё. Их флот поддерживают три антиса. Ты должен немедленно отправиться туда в составе коланта, так будет быстрее, чем на корабле.

— Допустим, вудуна я тут найду без проблем, но отыскать дикаря и, тем паче, невропаста будет намного сложнее. Последних вообще можно по пальцам пересчитать, иначе уже половина Ойкумены путешествовала бы не на космических кораблях, а в волновой форме, — Марк не собирался спорить с госпожой Зеро, тем более, с ней пререкаться, но, судя по всему, старуха выжила из ума, взваливая на него невыполнимую миссию.

— Помпилианская галера с Изель Кетлали на борту уже входит в пространство Китты, — сухо проинформировала его госпожа Прозерпина.

— Вы предлагаете мне взять в корсет мою жену?! — это было чересчур, и Марк не смог сдержать гнев.

— Насколько я знаю, ты делал с ней вещи и похуже, — в голосе Главной Имперской Суки отчётливо послышались металлические нотки. — Стоило нам намекнуть Изель, что она сможет выручить тебя, как она сама загорелась этой идеей. Так что её никто не принуждал.

Марк покраснел от стыда, вспомнив, как во время своего пребывания в плену на Астлантиде сломал руку женщине, которая проявляла по отношению к нему лишь участие и заботу.

— К тому же, подобное взаимодействие ничуть не ухудшило отношений Лючано Борготты и Юлии Руф, напротив, способствовало их сближению, закончившемуся свадьбой, — продолжила госпожа Зеро. — Так что не время рефлексировать.

— Прошу прощения, — выдавил из себя Марк. — Полагаю, у вас уже подобраны кандидатуры остальных колантариев.

— В качестве невропаста с вами изъявила желание отправиться Анна Зеленчак. Подходящих техноложцев можете взять с нашей галеры по своему усмотрению, — сказала госпожа Прозерпина и отключила связь.

Марк Тумидус спешил изо всех сил, но всё равно понимал, что опоздывает. Собранный на коленке колант отнимал уйму сил, ведь раньше у Марка не было опыта такого взаимодействия. Нет, конечно, в прошлом он не раз управлял другими курсантами посредством клейма, но все они были специально обученными помпилианцами, а с этими людьми различных рас, столь отличавшимися друг от друга, нужен был иной подход, и изобретать его приходилось на ходу, а это требовало тщательной концентрации внимания. Не говоря о том, что нужно было просчитать наперёд несколько вариантов развития событий и предусмотреть свои действия для каждого из них. А даром гематра Кнут не обладал. Зато обладал чутьём на неприятности. И по окрасившейся в кровавые цвета равнине было ясно, что чутьё его не подвело.

Изель, выглядевшая в своей антической ипостаси некой древнешумерской богиней, поглядывала на мужа с беспокойством. А вот неунывающая Зеленчак была полна бесшабашной весёлости и даже напевала рождественские колядки своей родины. Или же такое поведение на самом деле являлось проявлением крайней степени отчаяния? Ведь по данным Имперской безопасности у Анны Зеленчак и Степана Оселкова в юности был роман и, возможно, она всё ещё питала к нему чувства и не могла смириться с потерей?

Марк мысленно выругал себя за то, что думает о ерунде, не имеющей отношения к выполнению его задания — любой ценой воспрепятствовать захвату ребёнка-антиса брамайнами и всячески способствовать успешному завершению эксперимента Лючано Борготты, в котором участвовали его дядя Гай Октавиан и Юлия Руф. Секрет бессмертия должен был стать эксклюзивным знанием Великой Помпилии, как и возможность коммуникации с флуктуациями космического пространства. Это станет козырем в любых межрассовых переговорах и позволит вернуть былое величие империи. Если, конечно, Марк не облажается.

А он был чертовски близок к тому. Потому что один из брамайнских кораблей, кракен им в дюзу, вообразил себя рукой божьей и выстрелил по планете. И это было очень плохо. И не только потому, что мальчик-антис мог стартовать в неизвестном направлении, угробив всех поблизости от себя. Угроза жизни Юлии Руф могла заставить Борготту занервничать и потерять контроль, а это в свою очередь, грозило не только гибелью его коланта, но и срывом их дерзкого плана.

Фасетчатый, словно у насекомого, глаз ухватил сразу всю картину сражения: громадный паук гнался за выпущенной по поверхности Ларгитаса ракетой, и Кнут не был уверен, сможет ли Папа Лусеро повторить свершённый вблизи Астлантиды подвиг; порядком потрёпанные флоты брамайнов и ларгитасцев всё ещё могли помешать лидер-антису вудунов, зато целёхонькая и полная сил помпилианская эскадра грамотно вклинивалась между враждующими сторонами, давая Марку тактическое преимущество и время нагнать колант дяди.

Что значат для антисов доли парсека? Сущий пустяк. Поэтому, приблизившись к Гаю, выглядевшему в своей антической ипостаси римским легионером, Марк закричал:

— Пусть ваши гематры вычислят координаты цели ракеты. Спускайтесь туда и заберите ребенка, его отца и госпожу Руф. — Марк намеренно назвал Юлию по девичьей фамилии, тем самым, подчеркивая её принадлежность к расе помпилианцев. — А я позабочусь о том, чтобы помочь Лусэро Шанвури, если не поглотить заряд, то хотя бы сбить ракету с курса.

Конечно же, он знал, где держат ребёнка-антиса, но не собирался раньше времени раскрывать свою осведомлённость. Дядя и его колантарии должны были и дальше считать, что он прибыл на Китту исключительно по его личной просьбе. И без того внезапное появление Марка с новеньким пассажирским колантом наведёт гематров на мысль о том, что тут дело нечисто. Но, одно дело — чьи-то умозаключения, а другое — личное подтверждение Марком своей вовлечённости в эту историю и причастности к этому Имперской безопасности.

Тумидус по-военному отсалютовал племяннику и обернулся к Борготте, вопрошая:

— Твои полукровки это смогут?

Обиженная неверием в их с братом способности, Джессика немедленно назвала географические широту и долготу с точностью до тысячной доли секунды. Эти цифры совпадали с координатами, переданными Юлией Лючано, из чего можно было заключить, что брамайнская разведслужба не зря ест свой рис. Гай Октавиан Тумидус, также осведомлённый о расположении исследовательского центра, тотчас же одобрил вычисления гематров коротким: "Неплохо" и дёрнул Борготту за связывавшие колантариев нити-связи.

— Сожалею, Лючано, но мне придётся усилить нашу связь, иначе ты не сможешь достаточно быстро и эффективно управлять колантом.

— Так и знал, что рано или поздно ты вновь захочешь взять меня в рабство, — недовольно буркнул тот.

— Не неси чушь! Неужели ты хочешь, чтобы Юлия погибла?! — рявкнул Гай.

Вспомнив о жене, Лючано запихнул свои страхи туда, где им и место, а именно, в чёрную дыру, и сосредоточился на взаимодействии колантариев. Теперь он был не кукловодом, а лишь передаточным звеном от помпилианца к остальным. Стать снова ведомым, подчиняясь, пусть и ради благого дела, чужой воле, было далеко не самым приятным ощущением. Однако не было времени думать об этом — нужно было обогнать ракету в случае, если Папа Лусэро не успеет её остановить, а Марк Тумидус — сбить с курса. И при этом им нужно было умудриться не угробить персонал исследовательского центра и находившихся там Юлию, Натху и Гюнтера Сандерсона, забрать последних и стартовать с ними в космос. И всё это в считанные секунды и без заранее выработанного плана.

* * *

Марк гордился гениальным решением, которое внезапно пришло ему в голову — колантарии не смогут поглотить взрыв боеголовки ядерной ракеты, но что мешает им захватить один из находящихся неподалёку вражеских кораблей и запустить им, словно камнем, в ракету? Главное хорошенько прицелиться и как следует размахнуться. А неосторожно приблизившихся к его коланту брамайнских кораблей было немало. Вот только была одна проблема — управляемый корабль запросто мог сорвать его план, уклонившись от столкновения с ракетой. Вместо космического корабля гораздо лучше было бы использовать небольшой астероид, но таковых по близости не было.

— Изель, я знаю, что выходцы из Астлантиды обладают способностью отключать электронику. Мне нужно, чтобы ты хотя бы на минуту вывела из строя аппаратуру этого корабля, — обратился к жене Марк. — После этого мы должны схватить его и бросить вон в ту ракету.

— А это не опасно для находящихся на корабле людей? — спросила Изель Кетлали.

— Это — военный корабль. Те, кто на нём, знали, на что идут, вторгаясь в чужое пространство, — напомнил ей Марк. — Если мы не сделаем этого, то пострадает ещё больше людей, причём среди них будут женщины и ребёнок.

— Хорошо, — согласилась Изель и сделала пасс рукой, словно вытягивала что-то из указанного ей корабля брамайнов.

* * *

Юлия понимала, что здесь, на двадцатом уровне подземного бункера, они находятся в мышеловке — врагам будет непросто проникнуть сюда, но и ей с Натху и Гюнтером Сандерсоном выбраться отсюда будет непросто. А Юлия терпеть не могла чувствовать себя загнанной в угол. Тем более, что недавно она получила известие от Лючано через гипер, что он приступает к выполнению плана по спасению Лусеро Шанвури, и после этого, если их с Тумидусом план увенчается успехом, их колант отправится на Ларгитас за ней и ребёнком-антисом. В ответ она передала ему координаты исследовательского центра. Однако колант не мог совершить посадку слишком близко к центру, не рискуя при этом спалить всё живое в радиусе километра. К тому же, лишь двое из его членов обладали воинской подготовкой, поэтому вряд ли колантарии смогли бы силой прорваться внутрь (уровень охранных систем Юлия успела оценить в первый же день пребывания в бункере). Так что придётся ей вместе с Сандерсонами выбираться наружу.

Узнав о вторжении брамайнского военного флота в пространство Ларгитаса, Юлия поняла, что пора действовать. Она связалась с Гюнтером Сандерсоном и договорилась о личной встрече, якобы с тем, чтобы поговорить о его сыне. Гюнтер не отказал, хоть и был несколько удивлён тем, что госпожа Борготта желает поговорить с ним немедленно. Облачившись в чёрный комбинезон из синтакожи, в котором будет удобно бегать и прыгать, Юлия направилась в его апартаменты. Она поприветствовала Сандерсона и, чтобы усыпить бдительность наблюдателей, начала с общих фраз:

— Основа характера ребёнка закладывается в возрасте до трёх лет, дальше происходит лишь его развитие. Однако последствия детских психологических травм могут преследовать человека всю жизнь.

— Знаю, я ведь часто сталкиваюсь с подобными людьми в рамках своей работы и провожу эмоциональную коррекцию преступников, — ответил ей Сандерсон.

— Однако вам не удалось добиться успехов с собственным сыном.

— Натху не преступник, — возразил Гюнтер, не желавший никому рассказывать о том, что на самом деле наладил телепатический контакт со своим сыном.

— Многие так не считают, поскольку он заодно с флуктуациями космического пространства уничтожил несколько наших кораблей, — парировала Юлия.

— Можно ли обвинять Маугли в том, что его воспитали волки? — в свою очередь, возразил Сандерсон.

Теперь можно было включать глушитель, который разовьёт тему воспитанных зверями детей, вложив надёрганные из разных источников реплики в уста Юлии и Гюнтера, тогда как те будут говорить об ином.

— Люди порой относятся к своим детёнышам хуже волков, например, помещают их в клетку. Господин Сандерсон, вам не кажется, что пора выбираться из этой клетки? — резко сменила тему Юлия.

— Что? — опешил Гюнтер. — Зачем?

— Затем, чтобы вашего сына, вас и меня заодно не выкрали или не угробили брамайны.

— Тут несколько уровней охраны и железобетонные перекрытия, — на автомате возразил Сандерсон.

— Вы уверены, что они выдержат прямое попадание ракеты с ядерной боеголовкой? — иронично выгнув бровь, поинтересовалась Юлия.

— Возможно, — неуверенно промямлил Гюнтер.

— Но выдержит ли Натху угрозу своей жизни? Сумеет ли удержаться и не перейти в волну, сжигая всё живое вокруг себя? Думаете, мы с вами переживём подобные разрушения?

Судя по тому, как побледнел Сандерсон, последний вопрос Юлии попал в цель.

— Мой сын обладает телепатическими способностями, — признался он. — Я свяжусь с ним и постараюсь повлиять на его настроение так, чтобы он не боялся.

— Лучше бы вам послушаться моего совета и внушить охранникам панический страх, чтобы не смели к нам приближаться, когда мы будем вытаскивать его из этой ловушки, — проговорила Юлия. — Понимаю, что вы как гражданин и патриот Ларгитаса доверяете своим соотечественникам и искренне верите, что они вас защитят. Однако то, что они в течение нескольких лет заставляли вас спариваться со множеством энергеток в надежде получить ещё одного ребенка-энергета, желательно с задатками антиса, от отца не-энергета, разве не говорит о том, что вас просто используют в своих целях?

— Откуда вы знаете? — краснея, снова удивился Сандерсон.

— Я ведь тоже учёный-генетик, и не один год провожу исследования в области изучения передачи антических способностей среди представителей различных рас, поэтому в курсе, — пояснила Юлия. — Советую поскорее принять решение и отправиться за ребёнком, потому что моего глушителя хватит минут на пять, после чего наблюдатели непременно что-нибудь заподозрят.

— Ждите меня здесь. Я заберу сына и вернусь за вами, — после недолгих колебаний ответил Гюнтер.

— Не пойдёт. Слишком опасно, — возразила Юлия. — Будем прорываться вместе.

Она, конечно, не спецагент, но в молодости не раз принимала участие в рискованных спецоперациях и кое-какими полезными навыками обладала (нельзя же всё время полагаться только на охрану), поэтому верила, что они выберутся отсюда.