Проверено на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
47 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Замок Лиррэ, Лэсвэт, Странный Мир
До комнаты Элин оставался всего десяток метров по коридору, и Серафима замедлила шаг. Ни к чему было оттягивать неизбежное, но мешанина слов в голове никак не хотела складываться во внятные фразы. Лэйер пыталась что-то подсказать, но скорее мешала, чем помогала. Шаг, ещё шаг… С Миром было проще, с Миром всегда было проще, но ведь она в ответе не только за него. Элин… Наверняка ей тоже тяжёло.
Да, характер у сестрицы совсем не сахарный, но ведь и она не стремилась идти к ней навстречу, предпочитая ограничиваться редкими дежурными фразами вместо нормального общения. Так было и на Земле, так происходит и здесь, но ведь не только они с Миром потеряли мать. Без неё осталась и Элин. И старшей сестры, считай, у неё нет тоже…
Можно ли сказать с твёрдой уверенностью, что в том, что Элька выросла именно такой, нет доли и Серафиминой вины? Нет. А если так… Если так, то вдвойне неправильно откладывать встречу — лучше поговорить сейчас, пока ещё можно что-то исправить, пока ещё можно не только словом, но и делом показать, что ей не всё равно.
Любишь же ты предаваться рефлексии. Ты, обстоятельства, жизнь, умершая матушка или обожающая бабушка — думаешь, ещё есть разница, кто именно виноват? Если ты решила вытаскивать девчонку, то нужно действовать быстрее. Остальное не так уж и важно.
От необходимости отвечать Лэйер и сочинять что-то для сестры Серафиму избавила Илва — вьёла внезапно налетела на неё, вцепилась мёртвой хваткой и утащила в боковой коридор, подальше от глаз случайных слуг.
Серафима напряжённо на неё уставилась. Не вовремя, очень не вовремя.
Илва несколько секунд вглядывалась в её лицо с каким-то нечитаемым выражением в глазах. Потом негромко выдохнула, словно действительно опасаясь, что их могут услышать:
— Где ты была две недели? Ты… нашла что искала?
Ты только посмотри, какая любопытная особа. И что же мы с ней сделаем, м? Конечно, клинков у нас всё ещё нет…
— Не здесь, — Серафима поджала губы и, не оборачиваясь, зашагала в сторону своей комнаты. Она прекрасно знала, что вьёла следует за ней безо всяких просьб — не слышала шаги, но чувствовала её взгляд.
Появление Илвы несколько нарушало её планы. Да, она собиралась с ней поговорить — но не сейчас, когда только решилась на разговор с сестрой. Да и что сказать? Сразу начать с обвинений? А если она действительно права в своих мыслях о том, что именно Илва сдала её Магистру? Уж слишком внезапным было её предложение помощи. Конечно, она клялась, но…
Ты уверена, что нет способа обойти клятвы на крови? Ингмар же как-то смог рассказать тебе о Пророчестве, хотя его тоже сковывала клятва.
Верно, верно… И если Илва действительно в этом замешана, то очень глупо рисковать и говорить с ней сейчас, когда она не успела предупредить Элин… А если она всё же ошибается, и вьёла ни при чём? Какая ей выгода в том, чтобы сдавать её?
Мало ли, какая у неё выгода! Хоть мешок золота! Ты же совсем её не знаешь. Ты знаешь Сверра, но он не может контролировать свою сестру целиком и полностью.
Не может. Но отступить сейчас, предложить поговорить в другой раз у Серафимы уже тоже не было возможности — если Илва действительно причастна, то сразу же что-то заподозрит. Нужно просто быть осторожней, просто быть осторожней…
А ты умеешь быть осторожной? Что-то я не замечала. Осторожные люди так не подставляются. Осторожные люди не рискуют своей шкурой ради…
Серафима зашла в комнату, дождалась, пока вьёла зайдёт следом, захлопнула дверь и уже почти привычно плеснула в воздух зелье. Остаётся надеяться, что в пузырьке всё же было четыре порции. На вопросительный взгляд Илвы она бросила что-то вроде: «Чтобы никто нас не подслушал», затем выдохнула, словно перед прыжком, с секунду понаблюдала за растекающимся над их головами золотистым куполом, и повернулась, встретившись взглядом с такими же золотистыми глазами.
— Почему ты не предупредила меня об опасности? Мы ведь договаривались. Разве нет?
Ты это называешь осторожностью?.. Умница, нечего сказать.
Илва молчала, прикусив губу — словно размышляла над чем-то.
Ставлю золотой на то, что прямо сейчас она пытается придумать наиболее достоверную ложь.
— Это… сложно объяснить, — наконец начала она. — Помнишь, когда мы уже стояли у входа в башню, я сказала тебе, что чую какой-то непонятный запах? Запах не вьёла, но и не человека, что-то среднее? Через несколько минут после того, как ты зашла внутрь, он стал чётче. Словно существо, источающее запах, приблизилось. Я заметила какую-то смазанную тень у стены, а затем меня будто… чем-то по голове приложили?.. Только магически, потому что следов на теле не осталось. Я только утром очнулась, в том же коридоре у двери. Меня какая-то служанка растолкала, даже лекаря вызвать порывалась… Получается, что всю ночь я провалялась без сознания, и именно поэтому тебя не предупредила. Признаю, виновата, но… Ты-то где пропадала столько времени? Я тебя две недели найти пыталась, — речь, поначалу похожая на оправдание, закончилась внезапным упрёком.
Серафима — Лэйер — оставила без внимания последний вопрос и вздёрнула бровь.
— Серьёзно? Не очень-то правдоподобная история. Могла бы придумать что-то реалистичнее.
Илва вздёрнула бровь ответно, даже не пытаясь скрыть лёгкой обиды.
— То есть, ты мне не веришь. Мне ещё раз поклясться тебе на крови? Я ведь уже клялась тогда, что не расскажу никому о твоей вылазке. С какой стати ты меня в чём-то подозреваешь? Да, я нарушила уговор — не по своей вине — и непонятно почему свалилась, но всё же это не повод упрекать меня в подобном.
— Существуют способы обойти кровную клятву. Ты могла как-то намекнуть ему, когда он уже пришёл. А может, вы заранее договорились, и ты лишь указала ему место, где я…
— Погоди-погоди, — вьёла прищурилась. — Ты с такой уверенностью говоришь «он»… Я ведь не говорила, что это мужчина. Я сказала «существо». Ты знаешь, кто это, так?
Серафима едва сдержалась от того, чтобы помянуть Смерть. Так глупо подставиться, не удержав язык за зубами… Следовало сказать более размыто.
— Нет, конечно. Откуда бы? — отрезала она. — Это просто предположение. Поскольку в этом замке довольно мало женщин, логичным было…
Илва неожиданно зарычала и силой впечатала Серафиму в стену, впившись пальцами в её плечи. Купол заискрился, но не рассыпался.
— Врёшь! Я чувствую этот запах лжи! Кто это был, Серафима? Во что ты меня втянула? Ты всё знаешь, я вижу это в твоих глазах!
Она вздрогнула от удара, а затем, зверея, зарычала в ответ. Растревоженные раны на спине ныли, чужие прикосновения рождали панику, злость кипела внутри удушающе-острым ядом, не давая совладать с собой:
— Ты сама влезла в мои дела! Я тебя об этом не просила и не обязана ничего говорить! Я не верю твоим словам, это слишком неправдоподобно! Тебя бы не оставили в живых, случись эта история с тенью на самом деле!
— Сссемеро! Во что ты сама-то влезла?! — Илва продолжала удерживать её, не давая дёргаться, но и не пытаясь вредить. Однако это уже не было важным: паника крепла, плескалась в груди могильным холодом, не давала дышать. В виски билась лишь одна-единственная судорожная фраза: «Отпусти, отпусти, отпусти, я ничего не знаю».
— Не твоё дело! — Серафима не могла поддаться, не могла позволить себе утонуть в этом страхе, изо всех своих жалких сил хрипела, шипела как загнанная в угол змея. Пусть Илва думает что хочет: что она злится, что она истеричка сродни сестре, лишь бы не разглядела это — тёмное и глубинное. Отпусти, отпусти, отпусти… В голове сами собой всплыли слова какого-то простенького заклинания из огненной магии, которое у неё кое-как, но получалось.
Хорошо, что Илва не додумалась схватить её за руки, не сочтя хоть сколько-нибудь сильным магом.
— Ласса! — на ладони, повинуясь короткому жесту пальцами, вспыхнули крошечные искры пламени. Не дав Илве возможности опомниться, Серафима впечатала руку ей в живот. Вьёла зашипела и на секунду отпрянула.
Серафиме хватило — она вывернулась и отскочила на середину комнаты, к самой границе опасно мигнувшего купола, судорожно ища взглядом предмет, которым можно было бы защититься. Сердце колоколом бухало где-то в горле. Она схватила со стола тяжёлый золочёный подсвечник и выставила перед собой. Словно он действительно ей поможет, если Илва обратится…
Были бы здесь её клинки, к ней бы даже не посмели подойти! После использования заклинания накатила слабость, и стоять ровно стало гораздо сложнее. Мир перед глазами начинал плыть, кровь шумела в ушах, сердце даже не думало затихать, ноги дрожали и подгибались. Ничтожество, какое же она ничтожество. Нужно собраться, она не может… Не сейчас…
Илва повернулась. В её глазах полыхала дикая, звериная злость, и на секунду Серафиме показалось, что она видит глаза Изара Мауга. Жёлтые, нечеловеческие глаза… Сумасшествие.
На эльфийской тунике вьёлы темнели прожжённые пятна.
— Я всё понимаю. Правда. Но это уже слишком. Ты говоришь, что меня бы убили, будь история с тенью реальностью? Она была реальностью, а значит, это уже моё дело. Я не хочу, чтобы однажды ночью меня прибила какая-то тень! Говори что знаешь, Серафима, или я не поленюсь действительно поискать способы обхода кровных клятв, о которых ты меня любезно уведомила! А потом поведаю кому-нибудь о нашем маленьком приключении. Сверру, например. Или сразу пойти к Магистрам, в Замке которых ты похозяйничала?!
Вдох, выдох. Вдох, выдох…
Правильно, выровняй дыхание. Ты знаешь, как бить? Этой железкой можно по меньшей мере оглушить, а уж от тела мы избавимся. Ты слышишь меня? Хватит твоих «осторожностей», дело явно нечисто. Но сначала — дыхание. Правильное дыхание — залог успеха…
Зрение вновь обретало чёткость, но вместе с ним обострялась и ситуация. Серафима автоматически взвесила подсвечник в руке.
— Хорошо, — наконец выдохнула она, — только ты должна поклясться.
— Серьёзно? А не многовато ли клятв для тебя одной? — Илва фыркнула, но злости в её глазах поубавилось.
— Хочешь что-то от меня услышать — клянись. Клянись, что никто из верховных Магистров или их помощников не узнает ничего из того, что я расскажу.
— Ты сейчас не в том положении, чтобы ставить мне какие-то условия. Ты этого не понимаешь? — неожиданно колко отрезала вьёла. — Давай сделаем по-другому. Я не буду искать способы обойти свою первую клятву и, соответственно, никто не узнаёт о твоих делах. Взамен ты рассказываешь мне о том, что это была за тень и где ты была эти две недели. Я даже закрою глаза на то, что ты испортила казённую одежду и подпалила мне шкуру. В противном случае… Я иду к Сверру, а потом, заручившись его поддержкой — думаешь, он будет рад, что ты чуть не угробила его сестру? — и к Магистрам. Хочешь общаться по этому поводу со всеми нами? Или, быть может, ты поговоришь со мной одной? — Илва подняла брови и со смешком упала в Серафимино кресло, закинув ногу на ногу и подперев подбородок кулаком.
Ты что, не понимаешь, что она делает? Она пытается манипулировать, она угрожает! «Ты не в том положении, чтобы ставить какие-то условия»! Ха! Это ты не в том положении, дорогая… Ты ещё не знаешь, с кем связалась…
А с кем она связалась? С кем? Я ничего не могу, я даже не помню, как держать в руках клинки! Да и этих марраковых клинков у меня нет!
Ещё можешь ругаться? Хорошо, значит ситуация не безнадёжна. Я помню. Ты тоже вспомнишь, когда перестанешь бежать.
Я не бегу…
— Ты меня слушаешь? Положи уже свой дурацкий подсвечник, ты всё равно ничего не сможешь сделать.
Не смогу?..
Не смей! Ты не можешь, Лэйер! Не здесь!
Кажется, мы поменялись ролями... Забавно. Я смогу, Серафима. Смогу. В отличие от тебя…
Мир перестал расплываться, налился необъяснимой чёткостью и резкостью, почти не доступной человеческому глазу. Пальцы сами собой твёрдо и уверенно сжались на тяжёлой металлической ручке. Вот только власти над телом у Серафимы больше не было — она наконец-то перешла к Лэйер.
Илва слишком поздно поняла, что что-то не так. Надо отдать её реакции должное — увернуться всё же успела, и удар обрушился на спинку кресла, туда, где ещё секунду назад была её голова. Кресло не выдержало, опрокинулось, они кубарем полетели на пол — и вьёла, и тёмная, — сцепились одним опасным рычащим клубком.
Что ты творишь? А если она обратится? А если ты её убьёшь?!
Меня радует, что ты веришь в моё превосходство, но… помолчи, Маррак тебя задери! Не мешай мне, если хочешь, чтобы мы добились хоть чего-то!
Какие «мы»?! Никаких «нас» нет!
— Серафима, ты сдурела?! Какого Маррака!.. — Илва молниеносно ушла от нового удара, перекатилась и придавила её сверху, выбив из правой руки подсвечник и прижав её к полу. Больше ничего сделать не успела — Лэйер была не намерена разговаривать. Дёрнула левой рукой — обманный и действенный манёвр против ожидающей каких-нибудь огненных искр, а потому мгновенно отреагировавшей вьёлы, — и за долю секунды рванула вперёд, вцепляясь зубами в её шею. Илва взрыкнула, отшатнулась, ослабляя хватку на руках, Лэйер дёрнулась следом. Мгновение — в её ладони подсвечник. Ещё мгновение, ещё поворот, она за спиной противницы и его ручка, длинная, металлическая, прижата к чужому горлу. И вьёла дёргается, хрипит, но Лэйер держит крепко — так, что костяшки на её стиснутых пальцах белеют, бугрятся под натянутой до предела кожей.
Илва прекратила хрипеть внезапно — словно лопнули вдруг у Лэйер барабанные перепонки, погружая весь мир в звенящую больную тишину. Несколько секунд в ней, под бешеный стук сердца в глотке, превратились в медленную пытку.
Ты убила её. Ты убила…
— Я могла бы обратиться сейчас и порвать тебя на четыре, а то и на пять частей, — вьёла вдруг издала сиплый смешок, — но не буду. Мы уважаем силу. Смелость тоже уважаем… Ты так хотела моей клятвы? Что же, прошу: ни Магистры, ни их служители ничего от меня не узнают. Ничего из того, что ты сейчас расскажешь. Клянусь. В том, что не буду искать способов обхода своих клятв, клянусь тоже. А ты?..
— Клянусь, что не причиню тебе вреда ни сейчас, ни в дальнейшем… Если ты выполнишь одну мою просьбу, — голос Лэйер был спокоен и холоден. Словно не она только что чуть не убила человека…
Как ты можешь? Я не понимаю…
Чувствую, выпустить тебя лучше уже после окончания разговора — иначе ты испортишь всё, чего я едва добилась. Могла бы, хотя бы, поблагодарить меня… Тебе ведь не скрыть от меня свои мысли. Я знаю, о чём ты думала. «Они скоро уедут из Замка, вряд ли Магистр задержит отряд ещё на несколько недель! Это единственный шанс!»… Так ведь? Так. Вот и сбагришь ей своё дорогое семейство, как собиралась.
Я…
Не смей меня в чём-то винить. Я — это ты. И не моя вина, что ты так не хочешь это принимать.
— Интересная интерпретация… Впрочем, чего-то подобного я ожидала. Рада, что ты имеешь хоть какое-то представление о вежливости… Может, отпустишь? Мне не слишком удобно говорить с прижатым к горлу, хм, подсвечником.
— Прошу, — Лэйер разжала руки, со звоном роняя подсвечник на пол.
Илва мгновенно вскочила, потёрла шею и почему-то улыбнулась, не спеша выказывать ни грамма недовольства тем, что её только что могли задушить. Хотя могли ли?..
— Вставай, — она протянула Лэйер руку, помогая подняться. — Признаю, я тебя недооценила. Но теперь, думаю, вопрос решён… Так где тебя носило?
— Предварительный встречный вопрос: как ты относишься к культам? Не хотелось бы устраивать ещё одну драку, на этот раз из-за твоих предубеждений, — она ответно улыбнулась, но Серафиме показалось, что тепла в этой улыбке не было.
Почему же? Тоже меня недооцениваешь? Я умею улыбаться весьма мило.
Решила всё же вернуть мне моё тело? Как любезно с твоей стороны.
Не стоит благодарности. Просто не хочу, чтобы ты потом ныла и рыдала в подушку от ощущения собственной никчёмности. Ты и без меня причины найдёшь… К тому же, думаю, дальше ты и сама разберёшься. Но помни, что случится в тот момент, когда ты начнёшь нести чушь или снова проявишь «осторожность».
— К культам? Это ещё и с ними как-то связано? — Илва фыркнула. — Да нормально я к ним отношусь. Даже, я бы сказала, лучше многих — за это братцу спасибо. Он же у меня культист в каком-то роде… С ведьмами общается, в этот их Лес вступил, обучение частично прошёл. Бегает теперь, при любом удобном случае матушке-природе да стихиям поклоняется. Странно, что ты об этом не знаешь… Так ты ведьма, что ли?
— Не совсем, но что-то вроде, — Серафима дёргано кивнула. Тело успело стать непривычным, ушибленные конечности ныли.
Про Сверра она — они — знали. Он упоминал пару раз о своих путешествиях к ведьмам; не говорил, правда, почему именно к ним, но она и не спрашивала, опасаясь наткнуться на ответные вопросы. О том, что она тёмная, Серафима в письмах не упоминала. К Чёрному Совету отношение было далеко не таким дружелюбным, как в Ведьминому Лесу. В основном из-за сирионцев и их проповедей, ещё больше разжигающих старую неприязнь к служителям Смерти.
— Подробнее не скажешь, да? Ну и Маррак с тобой. Давай дальше. Твои секреты меня не шибко интересуют. Если, конечно, пристукнуть меня могут не твои культисты…
— Нет, моим культистам ты совершенно безразлична. Возвращаясь ко мне… Скажем так: один из вышестоящих надо мной… культистов приказал мне кое-что проверить. Одну вещь. Предмет, находящийся в Пурпурной Башне, — медленно начала Серафима, стараясь выбирать максимально обтекаемые формулировки. С каким-то странным весельем она отметила то, что делает это не столько из опасности сболтнуть лишнего, сколько из нежелания вновь отдавать контроль Лэйер. — Мне нужно было попасть туда, не привлекая к себе внимания, поэтому я пошла ночью. Меня засекли — подозреваю, что это был тот же человек, которого ты видела в облике тени, и практически уверена в том, что я знаю, кто это…
Неплохо, неплохо… Хотя слов всё равно многовато.
— …правда, не рискну называть тебе имя даже под куполом. Но этот человек имеет прямое отношение к верхушке Белого Совета.
Илва присвистнула.
— А неплохо ты влипла… То есть, опасность грозит мне пока я в Замке, и хорошо бы убраться отсюда как можно скорее…
Как будто это тебя спасёт, если Мауг о тебе знает.
Если он о ней знает, то напрасны и наши усилия.
Я бы так не говорила… Не факт, что он не будет следить и за остальными членами отряда. Ты можешь поговорить ещё и со Сверром — на него, думаю, будут смотреть меньше…
Сомневаюсь.
Давай решать проблемы по мере поступления. Рада, кстати, что ты сказала «наши усилия».
Да. Твои и мои.
Не буду спорить. Это даже забавно.
— Ты как-то подозрительно замолчала, — вьёла хмыкнула.
— Задумалась, — Серафима поджала губы. — Да, из Замка тебе лучше убираться побыстрее. Всё ещё не понимаю, почему тот человек-тень не убил тебя.
Она всё-таки рискнула присесть на краешек стола. Ноги почти перестали дрожать.
— Понятия не имею, — Илва пожала плечами. — Может, он не хотел проблем со Светлейшим? Ну или с Пресветлым, он же у нас сейчас главный…
— Вряд ли. Его бы это не остановило… Хотя… Нет, всё же думаю, что здесь что-то иное. Знать бы ещё, что именно, — она задумалась. Если предположить, что Илва не врёт — во всяком случае, если верить, что она не искала путей обхода клятв до их разговора — то почему Магистр её отпустил? Какие-то побочные действия от заклинания слития с тенью — тебя никто не видит, но и ты никого не замечаешь? А если он использовал не заклинание? Ведь тени не имеют никакого отношения к магии огня, это, скорее, иллюзии… И иллюзии мага не самой низшей ступени. Это его дар? А какой вообще у Мауга дар? Но это бы хоть что-то объясняло… Если, конечно, той тенью был именно Мауг, а не кто-то ещё.
— Знать это действительно было бы неплохо, — Илва потёрла подбородок, — но ты рассказала мне ещё не всё. Где ты была? Твой мелкий сказал, что этот ваш Главный Магистр отправил тебя на лечение, чтобы ещё раз попытаться восстановить твою память. Как я вижу, оно тебе помогло? Если, конечно, это было лечение. Ты ведь говорила что-то про верхушку Совета…
Серафима непроизвольно сглотнула.
Какая тонкая издевка от судьбы, надо же. Только не поддавайся эмоциям, договорились?
— Поскольку мои дальнейшие приключения тебя никак не касаются, можешь считать, что да — лечение удалось на славу.
На этом Илва, судя по всему, наконец удовлетворила свою жажду знаний — по крайней мере, с вопросами больше не лезла. Несколько минут — а может и больше — они сидели в тишине. В коридоре за дверью не было слышно шагов, ветер едва слышно шумел за окном, купол мерно и тепло мерцал.
Внезапно Серафиме подумалось, что он чем-то похож на лампочку в бабушкиной люстре на один плафон. Скорее из старческой бережливости, нежели из-за действительной нехватки денег (половина пенсии неизменно уходила у Марты Афанасьевны в шкатулку на чёрный день, и открывалась эта шкатулка только чтобы вновь пополниться), лампочки бабушка меняла только тогда, когда они перегорали напрочь — после двухнедельного мигания и трещания. Накатила какая-то странная горечь. Она словно наяву очутилась в той маленькой тесной квартирке со скрипучими полами, на старой железной кровати, укрытой толстым, пахнущим стариной одеялом в кипенно-белом пододеяльнике.
На коленках кряхтя перетаптывается старушка Зося, серая и облезлая, вздрагивает от осторожных поглаживаний, но жмётся к руке скорее благодарно, нежели из желания выждать подходящего момента и укусить. У ног трётся Рыж, ещё молодой, не заставший при жизни хозяйкиной дочки с детьми, прикусывает легонько пальцы, настойчиво требуя внимания. Где-то за спиной, у старого, забитого какими-то тряпками шкафа, шуршит ещё кто-то из котов. Их в квартире десять, если не больше, и опознавать их по разным оттенкам мурчания и фырчания Серафима всё ещё не научилась. С кухни пахнет картошкой — кажется, уже подгоревшей, — бабушка грохочет тарелками и глухо зовёт к столу. Первыми убегают, конечно, коты — для них у Марты Афанасьевны припасено и мясо. Серафима свешивает исцарапанные ноги с кровати. Под светом той самой жёлтой мигающей лампочки они выглядят почти восковыми, худыми болезненно, и она спешит встать, найти босыми ступнями стоптанные тапки и выйти из комнаты, не забыв выключить свет. Забудешь — получишь подзатыльник. Этого совсем не хочется вкупе с постоянной головной болью…
Тогда было проще.
Но этого «тогда» больше нет.
— Ты говорила, что у тебя есть ко мне какая-то просьба? — Илва кашлянула, привлекая её внимание. Она уже успела минимизировать последствия их короткой драки — подняла кресло, поставила на место многострадальный подсвечник и теперь щепетильно поправляла одежду, пытаясь как-то скрыть прожжённые дырки на рубашке.
Серафима дёрнулась, отрываясь от созерцания купола.
— Да. Это касается твоего отряда и отъезда из Замка. Понимаешь… Скоро здесь станет небезопасно не только для тебя, но и для нас всех. Пока этого не случилось, я хочу убрать отсюда Велимира и Элин. Откажешь — я поговорю со Сверром… Впрочем, и так можешь ему передать… Или не стоит. Многие комнаты наверняка прослушиваются…
Со Сверром, конечно, лучше было обсудить это раньше, чем с его сестрой, но что вышло — то вышло. Хотя с ним было бы легче. Не пришлось бы драться, не пришлось бы выпускать Лэйер…
Чем же я тебе так не нравлюсь? Кажется, ничего плохого мы с моей подачи не совершили. Ты боишься меня, да, но зачем?
…Другого варианта нет. Она не сможет вытащить их тем способом, которым будет убираться отсюда сама. Они не тёмные… И лучше бы им тёмными не становиться.
Зачем, Серафима? Почему?
— Погоди-погоди… — вьёла присвистнула, — даже если опустить то, что отказать я не смогу, если хочу сохранить свою шкуру целой — ты ведь весьма интересные условия поставила… Ты действительно хочешь, чтобы я взяла их с собой? Драконьих магов? Прости, конечно, но как ты себе это представляешь? Их даже из Замка не выпустят с такой кричащей внешностью. Были бы людьми — можно было бы попытаться, а так… А ты думаешь, Сверр одобрит? Хотя с чего бы ему отказывать другу…
— С внешностью я что-нибудь придумаю. Скажи мне только одно: если у меня будет план, ты поможешь? Это ведь может оказаться куда более опасным, чем моё нападение с подсвечником… Я готова найти деньги, если нужно, — конечно, сейчас у неё не было и жалкого медяка, но Король ведь платит своим подчинённым за выполнение заданий! Вряд ли, правда, такие суммы, что могли бы в случае чего перебить плату от Магистра, но… Она ведь может попросить Тамерзара. Она что угодно сейчас сделать готова…
— Да на кой мне нужны твои деньги! Как-то ты странно себя ведёшь, на самом деле. То обвиняешь, то нападаешь, то смотришь умирающим взглядом, теперь ещё деньги мне пихаешь… Когда вьёлы начнут брать деньги за помощь друзьям… Хорошо, да, ты не мой друг, а Сверра, но Маррак с этим… Когда вьёлы начнут брать у друзей деньги, мир, считай, обречён. Я постараюсь помочь, хотя понятия не имею, что тут за каша у тебя заварилась… Только план мне свой поведай. И, — Илва фыркнула, — надеюсь, что за эту помощь коридорная тень меня не пристукнет?.. Ясно, можешь не отвечать. Разберёмся по получению плана. Я пока пойду, ладно? Если тебя удовлетворил мой ответ, и кусаться ты больше не собираешься.
— Иди. И… спасибо тебе.
Она могла бы сказать что-то ещё — колкое ли, благодарное, но была выжата как марраков лимон, пирог из которого подавали сегодня на завтрак.
Илва ушла, купол вздрогнул и опал мерцающими искрами. Серафима подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу.
Так почему, Серафима? Почему я так тебя пугаю? Зачем ты меня боишься?
Ты — не я.
Так дело всё же в этом… А кто я? Кто, если не ты?
Я не знаю.
Так узнай! И думай в следующий раз перед тем, как в панике цепляться за юбку Госпожи и с рыданиями просить спасти тебя… Если, конечно, не хочешь, чтобы голосов в твоей голове стало три! Ты ведь не можешь смириться, да? Признать, несмотря на Тамерза…
Замолчи.
Что, это тоже признавать не хочешь? От меня тебе не спрятаться. От себя не спрятаться. Я знаю, как ты на него смотришь, как ты о нём думаешь. Так почему же тогда ты до сих пор боишься тёмных, которые ему подчиняются? Почему ты не хочешь признавать, что ты одна из них?
Я не знаю.
Так узнай, Маррак побери! Узнай, если хочешь наконец-то избавится от меня, если хочешь жить, а не сходить с ума, пожирая себя заживо!
Серафима едва ли слушала. Не могла слушать.
В голове набатом билось издевательское голосом Главного Магистра: «Ну как, помогло тебе лечение? Помогло лечение? Помогло?».
47 день элэйнана 1069 года от Серой Войны; Фирмон, Кара, Странный Мир
Мирэд потянулся, с блаженством ощущая кожей свежесть и прохладу воздуха. Две недели! Две марраковы недели он не мог нормально помыться! Не считать же, в самом деле, нормальным мытьём купание у руссов в заливе… Ни шампуня, ни мочалки, тьфу…
Местные шампуни и мочалки тоже, конечно, были не самого высшего качества, но к этому он за несколько лет привыкнуть успел. Сейчас Мирэда не угнетали ни они, ни отвратная ванна-бадья, ни даже неприятная необходимость всё же выстричь клок волос, который никак не желал распутываться, и следующая за этой необходимостью закономерная стрижка почти по плечи. Волос было непривычно мало, хвост получался коротким и каким-то куцым — такого у него не было, наверное, лет с восьми.
Утешало одно — Рэту, чтобы сравнять обрезанные Мирэдовым мечом волосы с остальными, пришлось позволить обкорнать свои когда-то роскошные кудри выше ушей. Самому пленнику ножницы ожидаемо не доверили — стриг его Квэарр под комментарии посмеивающегося Варда, поминающего, мягко говоря, экстравагантную причёску их «чудо-цирюльника». Несчастное Светлейшество краснело, бледнело, шло пятнами и явно жалело о том, что осмелилось попросить у тёмных помощи.
Под конец экзекуции эльфёнок стал похож на что-то среднее между одуванчиком и цыплёнком-переростком — помытые и постриженные волосы сильно пушились и торчали во все стороны золотым пухом. Выглядело это настолько непрезентабельно, что Мирэд не смог не вознести хвалу своим предкам — за хорошую генетику. У него от воды волосы разве что крупно вились, да такими кольцами и высыхали — никакого тебе птичьего пуха…
Он подхватил с края бадьи полотенце и насухо вытерся, затем натянул ещё влажные после стирки штаны, потянулся за рубашкой, мимоходом глянул в висящее на стене зеркало — довольно приличное для не самой лучшей фирмонской таверны, да так и замер. Потом крадучись подошёл ближе, неверяще всматриваясь в своё отражение. Кажется ли?
На шее, там, где ещё перед их путешествием рубцевался шрам — след от потёкшего расплавленного металла, который не смог убрать окончательно Чар, который Мирэд с таким тщанием скрывал, была лишь чистая белая кожа. Он прикоснулся к шее, и зеркальный двойник повторил его жест. От прежней шероховатости не осталось и следа. Словно и не было никогда никакого ожога, словно не опасался он показываться на виду у тёмных без рубашки или, как минимум, Аин-Зары на плечах. Мирэд ведь прекрасно помнил след от металла — розовый, шершавый, мешающий, ноющий при прикосновении ткани. Чар сказал, что его уже ничем не свести. Он явно ошибся, хотя и был в каком-то роде целителем. Но почему? Почему след исчез?
Внезапно Мирэд заметил ещё одну деталь: с задней стороны шеи вперёд выползала какая-то тонкая красная линия, тусклая и почти незаметная, если не присматриваться. Царапина? Он потрогал её пальцем, но ощутил только гладкую кожу. По спине пробежал холодок, причиной которого был совсем не сквозняк.
«Змейка?»
Аин-Зара, видимо, почувствовала что-то в его голосе и появилась удивительно быстро. Привычно обвилась вокруг ноги, переползла на вытянутую руку, устроила на ладони треугольную голову; после обратила на его лицо немигающий взгляд.
«Чтос сслучилоссь, Нэсс?»
«Мне будет нужна твоя помощь. Ты можешь заползти мне на плечи и показать, что у меня с шеей сзади?»
«Конешшно, ссейчасс. Там что-то сстрашшное?»
«Вот и увидим»
Змея с сомнением шикнула, скользнула по руке обратно на плечи, выгнулась и позвала. На секунду перед глазами поплыло, но затем мир стал чётче и острее: Мирэд смотрел глазами змеи. Он видел собственное отражение в зеркале — окаменевшее замершее тело, застывший взгляд глаз от уголка до уголка заполненных плавленым серебром. Потом ракурс сменился — она качнула головой — и Мирэд увидел сначала своё плечо, а затем — шею.
Из его горла против воли вырвалось шипение: красная витая линия оказалась стеблем.
На коже, там, где касались её губы Элэйн, распустился алый нарисованный цветок. Первыми в глаза бросались широкие заострённые лепестки в каких-то пятнах, становящихся ближе к сердцевине сплошными; после — тонкие тычинки с мерцающими искрами на конце и тянущиеся из-под соцветия во все стороны усики-стебельки с мелким резными листами. Три нижних стебля спускались на его спину и касались края лопаток, два верхних уходило в волосы, ещё несколько по краям осторожно наползали на плечи. В центре, на позолоченной сердцевинке, тихо мерцала огнём крошечная женская ладонь.
«О Ссмерть»
Кажется, они с Аин-Зарой выдохнули это одновременно.
«Нэсс, что этосс?», - голос змеи чуть подрагивал, вибрировал взволнованно. Была бы у неё шерсть — встала б дыбом.
«Я не знаю. Сссемеро! Сначала исчез ожог, теперь появилось это»
«Можжет, тебе ссстоит поговорить сс Фирэйном? Он ведь лекарьс. Вряд ли он объясснит происсхождение цветкасс, но возсможно что-то сскажет об ожоге… Нэсс, твоё молчание меня пугаетс, думай бысстрее!»
«Успокойся. Да, пожалуй, ты права… Сейчас и поговорю, вряд ли он куда-то ушёл»
Мирэд осторожно стянул с себя змею и накинул рубашку, непроизвольно застегнув её на все пуговицы. Словно всё ещё скрывал след от металла… Теперь же воротник вряд ли спрячет то, что лучше было бы скрыть. Мирэд не знал, откуда взялась такая уверенность в том, что цветок неизвестного происхождения следует прятать, но решил внять интуиции, натянув сверху уже порядком обтрёпанный и драный мундир. По крайней мере, частично шею он скрывал...
Мирэд сбежал вниз по лестнице и неожиданно нос к носу столкнулся с лекарем. Ничего, однако, спросить не успел.
— О, а я как раз тебя искал, — Фирэйн широко улыбнулся. — Что, сослужишь добрую службу своим ужасным соотрядникам? Есть у нас одна общая проблема… Выдвигаемся завтра, как ты помнишь, а ни тёплой одежды, ни еды у нас не осталось. Неплохо было бы закупиться… Думаю, ты понимаешь, к чему я клоню. Не хочешь взять на себя общественно полезное дело? В конце концов, ты единственный Забирающий среди нас, а с иностранцев ваши морры дерут втридорога. Денег же у нас, кхм, змей наплакал…
— Я вообще удивлён, что они хоть у кого-то остались, — то ли буркнул, то ли хмыкнул совершенно нищий на данный момент Мирэд. — А так — схожу, естественно. Хотя не то чтобы я ожидал такого предложения…
— Ну, скажем так: у нас с Квэарром и Вардом сохранились некоторые сбережения — на них, собственно, ты закупаться и будешь. Комнаты нам снимает капитан — он в плен не попадал и в гроте не сидел, так что относительно богат. По крайней мере, мне он заявил, что до Резиденции мы сможем спокойно добраться на ла’шасах(1)… Так, держи: это список, средства в мешочке. С тобой в качестве вьючной лошади… Коня, простите, отправляю Квэарра, как самого здорового. Буду очень признателен, если вы распишете, на кого сколько денег в итоге ушло. Мне-то их не очень жалко, жалования на жизнь хватает, но сбережения, всё-таки, не только мои. Да, чтоб не околеть, можешь временно взять мой плащ — Вардов тебе явно длинноват, рубашку же ты у меня стянул ещё на Миро… не забудь вернуть, кстати, как новую купишь. Не то чтобы я очень жадный, друг мой…
— Да, конечно, отдам в целости и сохранности, — Мирэд похвалил себя за то, что, учтя предыдущий опыт, не стал сушить чужое имущество огненной магией, и кивнул, несколько дезориентированный количеством вываленной на него информации. — Тогда я за плащом и Квэарром.
Он принял довольно увесистый мешочек и лист желтоватой бумаги, исписанный быстрым мелким почерком, поднялся обратно на этаж и постучал в комнату, которую занимал лекарь.
Со своей проблемой он может подойти и позже. В конце концов, если он всё ещё жив, то вряд ли умрёт за пару часов блуждания по рынку.
«Болва-а-ансс»
«Не шурши»
Дверь распахнулась резко — Мирэд едва успел отскочить. Что, в общем-то не помогло — появившийся оттуда эльф едва не сбил его с ног броском тяжёлого плаща, судя по характерному запашку лимонных леденцов принадлежавшего Фирэйну. Аин-Зара с отвращением зашипела и сползла на пол — подальше от раздражающего аромата.
— Ты так и будешь стоять? Надевай уже, и идём, времени не так много, как тебе кажется. Темнеет рано, сэтэван почти наступил, — голос Квэарра был привычно холодным и колким.
«А то я не знаю, когда в сэтэван темнеет в моей стране», — буркнул Мирэд едва слышно, но спорить не стал — лишь послушно накинул плащ, потуже затянул тесёмки, надвинул на голову капюшон, сунув в карман деньги и список, а затем уже второй раз за последние десять минут сбежал по лестнице, стараясь не отставать от практически летящего эльфа.
Они вышли на улицу. Ветра не было, снежинки неспешно и плавно опадали на мостовые и крыши, укутывая город шалью белёсого пуха, кружились по воздуху танцем первого снегопада. В лицо дыхнуло холодом, и Мирэд только сейчас понял, как на самом деле соскучился по Каре. По этим извилистым улицам, по высоким домам из тёмного камня от чёрного до багряно-охристого, по снующим между них детям, растрёпанным и не скованным ещё многими правилами и обязательствами, по тому, как замерзают мгновенно руки, стоит высунуть их из-под плаща.
Он глубоко вздохнул, морозный снежный воздух растёкся по горлу до боли знакомой прохладой. Перед глазами тут же встало другое место: замёрзшая река за перилами набережной, скользящие по льду горожане — на коньках, в разномастных шарфах и пальто, высокое, глаз не хватит, небо над ажурными домами. Альмана. Дом. Смерть, как давно он там не был… Успеть бы добраться до следующего задания.
О пропащая Лэйер, не появляйся в Резиденции как можно дольше!
— Что, приступ ностальгии замучил? — в голосе Квэарра явственно слышался сарказм.
— Есть немного. Такое ощущение, что я не был здесь не несколько недель, а несколько лет, — ответил Мирэд на удивление спокойно, но от ответного вопроса всё же не удержался. — А разве тебя не замучила бы ностальгия, если бы ты едва избежал смерти, а потом вернулся на родину? После таких приключений всё чувствуется острее, согласись.
— Может и замучила бы, вот только «родины» у меня нет. В какую сторону нам идти?
— Рынок находится на площади Цветных Монет, это через несколько кварталов. Самый короткий путь — через улицу Чёрных Камней, так что нам направо, — Мирэд развернулся и зашагал в нужном направлении, надеясь, что помнит правильную дорогу. Эльф держался рядом и явно прикладывал большие усилия, чтобы его не обогнать.
Мирэд скосил на спутника глаза: его лицо, на удивление, не выражало особого раздражения. Он решился задать ещё один вопрос.
— Разве Элфанис — не твоя родина, не твой дом?
— Когда-то он был моим домом, но потом перестал, — Квэарр смерил его непонятным взглядом. — Не понимаешь, о чём я говорю, да?
— Понимаю, но не до конца, — нет, Мирэд уловил в его словах какой-то неизвестный ещё смысл, но сегодня эльф был на удивление разговорчив — нельзя было упускать такой шанс. Может, он хоть что-то сможет о нём узнать.
— Тогда постараюсь объяснить. Дом или родина, видишь ли, это не всегда место. В моём понимании, конечно… Можно родиться где-то, жить там всю жизнь, но не чувствовать ничего. Тебе повезло, да — ты любишь свою страну. Я же не могу сказать такого о своей, поэтому для меня понятие что дома, что родины несёт иное значение. Я могу сказать, что родился и жил на Элфанисе, но не могу сказать, что Элфанис — моя родина, дом и прочее, прочее. Дом — это не точка на карте, не место рождения, дом — это существа, рядом с которыми твоё место. Дом — это человек, с которым тебе хорошо. К которому хочется возвращаться, как домой.
— Которого любишь?
Квэарр вдруг запрокинул голову, с секунду поглядел на неторопливый полёт снежинок, а после слабо улыбнулся.
— Именно так, Забирающий. Однажды ты меня поймёшь, и в этот момент, наверное, мне придётся тебя пожалеть.
Мирэд не нашёлся с ответом. Несмотря на то, что вопрос задал он сам, таким странным было слышать из уст этого эльфа о любви. Не то чтобы он отказывал ему в этом чувстве, но любовь и Квэарр казались понятиями несовместимыми. Пусть и помнил он всё ещё их лесную стоянку, мерцающую в полумраке серьгу-каплю, остекленевшие глаза напротив и фразу, до сих пор сидящую где-то на задворках мозга: «Женщина, подарившая мне её, давно мертва». Поэтому Мирэд промолчал, стараясь не думать о том, случайно ли Квэарр сказал именно «человек».
— Ты подозрительно затих. Решил запоздало проявить тактичность? — эльф хмыкнул и неожиданно перевёл всё в шутку, похлопав его по плечу. — Ничего, поживёшь с моё и не до таких мыслей дойдёшь.
— Ну, допустим, с твоё я не поживу, потому что удел Забирающий не больше двухсот лет, а вы живёте и по пятьсот, — отозвался Мирэд.
Потом осторожно осведомился:
— А сколько тебе сейчас?..
— Триста сорок шесть.
Эльф сполна насладился удивлением, отразившимся в его глазах, и добавил:
— Так что у тебя ещё есть шансы дожить до моего возраста, если воспользуешься милостью Госпожи.
— Не думаю, что приму такую её милость, — Мирэд пожал плечами. — Мне вполне достаточно двухсот отпущенных мне лет. Нам ведь не зря выделили именно столько на жизнь, в этом был какой-то изначальный замысел. Так зачем его нарушать? Жить вечно слишком долго и бессмысленно для того, кто изначально рождён смертным.
— Удивительные мысли для девятнадцати лет. Вот только жить вечно тебе в любом случае никто не даст — нет ничего вечного в нашем мире, и даже Семеро рано или поздно исчезнут, — заметив очередной непонимающий взгляд, Квэарр продолжил, — была одна легенда. Не эльфийская. У нас принято верить лишь в Клоис-Клоэ, как ты знаешь… Согласно ей, Семеро раньше были единым демиургом, теперь же — лишь его осколки. Есть разные версии того, почему так получилось, и, если у тебя возникнет желание, я могу рассказать тебе эту легенду на досуге. А сейчас мы, кажется, пришли?
Мирэд кинул взгляд на шумящую сотнями голосов площадь, виднеющуюся сквозь проход между домами, и кивнул:
— Да, это рынок. Держи свои вещи крепче… А предложением я воспользуюсь.
Дальше они практически не разговаривали: площадь гудела, как растревоженный улей троярских пчёл, Забирающие вперемешку с вездесущими иноземными торговцами сновали в разные стороны, спорили, толкались и ругались. В какой-то момент Мирэд даже увидел того торгаша, что две недели назад пытался продать ему ожерелье из аквамаринов по сильно завышенной стоимости. Торгаш, вероятно, тоже его узнал — лицо его побелело столь стремительно, что Мирэд даже призадумался — не хватил ли несчастного мужика инфаркт? Но судя по тому, насколько резво он скрылся в толпе, всё обошлось.
Аин-Зара насмешливо зашипела — тоже помнила, как он удирал от её клыков.
Сначала решено было идти за одеждой: Мирэд смутно помнил, что где-то с южного края рынка была неплохая лавка, где вещи отпускали по весьма приятной цене. Пусть обычно он и располагал весьма приличными суммами — отец никогда не отказывал в снабжении сына необходимыми средствами, — Мирэд предпочитал покупать одежду именно в таких местах. На заданиях вещи часто портились и рвались, а в фирменных заведениях драли втридорога — да и одежда там была не для походов, а для светских раутов или, на худой конец, помпезного расхаживания по родовому замку. Конечно, при желании Мирэд мог бы позволить себе ползать по лесам и в шёлковых рубашках с кружевами, но подобная вещица обошлась бы ему аспидов в семьдесят минимум, тогда как та же крепкая новая рубашка, изготовленная из льна, стоила максимум десять. Разница была на лицо, а потому, чтоб не транжирить понапрасну семейный бюджет, Мирэд обычно делал выбор в пользу последней.
Хозяин лавки, морр Но́месс, узнал его, и даже отправил в помощь одного из своих морришей. Это было весьма кстати: заведение Номесса было известно широтой ассортимента, и среди стеллажей с товарами легко было потеряться.
Мирэд боялся представить, сколько бы им пришлось пробродить здесь, если бы не тот самый морриш, Гис — искомое количество рубашек, курток и плащей нашлось, благодаря ему, без особых трудностей. Однако на этой радостной ноте удача от тёмных отвернулась: вся тёплая одежда вроде свитеров, шапок и перчаток кончилась в лавке ещё прошлым утром, а новая партия пока не поступала.
Весь следующий час Квэарр с Мирэдом потратили на бесплодное блуждание по рынку. Успехом поиски не увенчались: столь нужных шерстных изделий либо не было вовсе, либо были, но по такой цене, что фирменным заведениям и не снилась.
В конце концов уставший и раздражённый больше обычного эльф предложил Мирэду отправиться за провизией, приостановив на время их одёжную кампанию. Тот, тоже порядком рассерженный, с радостью на это согласился.
К тому же следующую цель долго искать не приходилось: буквально из соседнего торгового ряда доносились звучные выкрики какого-то торговца, восхвалявшего свою наивкуснейшую свинину и говядину.
Её они, конечно, брать не стали — везти проблематично, да и готовить особо негде: минимум до Никши́са отряд сможет останавливаться разве что в захудалых трактирах, где, помимо нормальной пищи, отсутствует и возможность запалить походный костерок и приготовить что-нибудь самим. К тому же, если они собираются ехать на ла’шасах, то вряд ли у них хватит денег на что-то приличное…
Вывод напрашивался один и был не самым приятным — единственным лакомством до самой Резиденции становились сухари. И вяленое мясо, если повезёт.
Впрочем, закупаться провизией Мирэд предоставил Квэарру.
Сам он редко подобным занимался — если ему и приходилось работать в команде, то ни за едой, ни за одеждой его не посылали, считая слишком юным и неопытным для того, чтобы выбрать вещи надлежащего качества и такой же надлежащей цены. В целом Мирэд был согласен с этим утверждением, а потому в бытовую жизнь отряда с особым рвением не лез — так, разве что похлёбку при отсутствии лишних рук мог сообразить. Когда путешествовал один, тоже не сильно утруждал себя такими вопросами — денег всегда хватало.
Квэарр же явно придерживался иных принципов и, добившись за пятнадцать минут споров хорошей скидки на пресловутое вяленое мясо, с тщанием выбирал лучшие куски. Морр за прилавком сверлил его красноречивым взглядом, но не препятствовал.
Затем, как Мирэд и предполагал, они двинулись в сторону бакалеи, где эльф так же щепетильно принялся отбирать сухари, а после, внезапно, и сухофрукты. Мирэд уже намеревался спросить, зачем, собственно, они им понадобились, когда его неожиданно окликнули:
— Господин Мирэд?
Он обернулся на смутно знакомый голос.
За спиной неожиданно обнаружилась Антесса. На этот раз шшу(2) была одета в длинное однобортное пальто на четырёх пуговицах; нежно-зелёную шаль, которую он уже видел на ней в прошлый раз, она плотно намотала на шею, и теперь из неё любопытно высовывалась треугольная головка такой же нежно-зелёной змеи. «Значит, Забирающая Боль», — подумал Мирэд и приветственно улыбнулся:
— Тёмного дня, Антесса. Тоже выбираешь здесь что-то?
— Не совсем, господин. Я была в лавке овощей. Потом, вот, решила подойти… Я… заметила вас и господина эльфа ещё полчаса назад — вы, кажется, что-то искали? — и решила спросить, не сочтите за дерзость, нужна ли какая-то помощь? Я хорошо знаю город и могу подсказать, где найти нужную вещь, — к концу своей речи она вконец смутилась и опустила глаза, видимо решив, что сказала что-то непозволительное. Наверняка многие из Забирающих-господ действительно сочли бы подобное дерзостью, но Мирэд слишком долго общался с простым народом.
— Возможно, ты действительно можешь нам помочь. Ты знаешь какую-нибудь лавку, в которой продаются вещи вроде свитеров и шарфов на холодное время по хорошей цене? На этом рынке нет ничего дельного, а за его пределами, признаюсь, я плохо ориентируюсь.
Антесса быстро закивала:
— Да, господин, знаю. В районе Алых Теней есть небольшая одёжная лавка, я как раз туда направляюсь за заказом морра Нсайсса… Могу проводить вас.
Мирэд обернулся на Квэарра. Тот явно слышал весь разговор и со странной ухмылкой кивнул головой:
— Отсыпь мне часть оставшихся монет и иди, встретимся в таверне.
Мирэд послушно достал мешочек и принялся отсчитывать наличность. На пятидесяти пяти серебряных аспидах эльф кивнул головой и забрал деньги.
— Столько мне хватит.
Морр за прилавком хмыкнул.
Квэарр растянул губы в милейшей улыбке и ещё раз повторил:
— Хватит. А теперь продолжим, любезный…
Мирэд с усмешкой покачал головой и последовал за шшу к выходу с площади Цветных Монет, поспешив спрятать мгновенно окоченевшие пальцы под плащом. У мундира, к сожалению, карманов не было.
Сквозь толпу они протискивались минут двадцать точно. Заплечный мешок Мирэда два раза чуть не сдёрнули, однако Аин-Зара не стеснялась распускать свои зубы, а потому вся закупленная одежда уцелела. Второй мешок остался у Квэарра — под продукты.
Путь до района Алых Теней обещал быть неблизким, судя по тому, что Мирэд помнил о городе. Однако, если там действительно есть нужные вещи, то почему бы и не сходить? В конце концов, на улице не так уж и холодно.
Антесса шла рядом и молчала, видимо стесняясь вновь начать разговор первой. Мирэд понимал её: всё же их сословная разница была велика; пусть он и пытался смягчить её, обращаясь с девушкой довольно вежливо, неловкостей было не избежать. Хотя она не могла точно знать о его происхождении — он не называл ни своего настоящего имени, ни имени своего рода, да и в нынешнем не особо ухоженном виде едва ли тянул на кого-то из господ, напряжённость в их общении никуда не исчезала.
Вскоре тишина стала давить, и Мирэд попытался хоть как-то разрядить обстановку.
— М… Долго ли нам ещё идти?
Получилось у него плохо, если не сказать отвратительно: шшу чуть ли не подпрыгнула, покраснела до кончиков ушей и пискнула обречённо:
— Ещё полчаса, господин! Простите, господин!
— За что ты извиняешься? Я не собирался тебе выговаривать, просто уточнил, — тут же торопливо пошёл на попятную Мирэд.
С таким он ещё не сталкивался. Впрочем, с шшу он обычно тоже никуда не ходил — во времена жизни в родовом замке он с ними едва ли встречался, а на заданиях редко хватало времени на разговоры с посторонними. Идти было удивительно неловко, и Мирэд предпринял ещё одну попытку:
— Позволишь понести твои сумки?.. Наверное, тяжело?
— Что вы, господин, они вовсе не тяжёлые! Лёгкие, как перья элфанисского колибри! — снова пискнула Антесса и вжала голову в плечи.
Мирэд вздохнул. Ледяной воздух успокаивающе растёкся по горлу.
— Ты реагируешь так, потому что мы из разных сословий? — наконец спросил он. Видя, что подавальщица скосила на него глаза, он продолжил. — Я говорю сейчас не от имени всей аристократии, конечно, но от своего точно: ты можешь общаться со мной нормально, без бесконечных извинений и ужимок, я не собираюсь как-то притеснять тебя. Пусть я и происхожу из не самого бедного рода, большинство моих друзей — обычные существа без каких-либо титулов. Ты можешь спокойно называть меня по имени, по крайней мере, когда мы не в таверне и того не требуют правила.
Он хотел добавить, что подобное общение и раболепие его раздражают, но не стал — понял, что только больше оттолкнёт.
Антесса перевела на него удивлённый, но уже чуть менее смущенный взгляд и послушно шепнула:
— Хорошо, господин… Мирэд.
Мирэд довольно улыбнулся.
— И всё-таки отдай мне свои сумки. Не помочь идущей рядом женщине — бестактность, в независимости от сословной разницы.
Шшу посмотрела на Мирэда так, словно у него выросла не только вторая голова, но и третья рука из спины, как у почтенных представителей расы троеруких, однако сумки послушно отдала.
Ну да, аристократу, пусть и такого странному, противиться чревато…
Покупки Антессы оказались всё же весьма увесистыми, и Мирэд мигом почувствовал себя грузовым волом («Лошадью, лошадью, грузовой лошадью… конём, простите», — тут же отозвался в голове Фирэйн). Однако отступать было поздно — он лишь шире расправил плечи и двинулся дальше по улице, надеясь, что не отморозит себе руки.
* * *
Когда через оговоренные полчаса они всё же добрались до лавки, руки Мирэда не чувствовали ничего уже минут семь. Он, однако, этого старательно не показывал и так же старательно и тепло улыбался уже менее смущённой и напуганной шшу. Говорить с ней стало гораздо проще, и Мирэд довольно легко и быстро узнал о последних новостях, незначительном повышении цен и результате выборов нового альша(3). На этот раз пост достался господину Ти́гесу к’Э́ниасу, главе одной из побочных ветвей рода к’Лайена́ров, имеющих место в Змеином Совете.
Мирэд, что не удивительно, даже знал нового фирмонского альша лично — столкнулся на одном из приёмов, устроенном близким другом отца, Ри́ксардом к’Лайенаром, по случаю получения им кресла главы рода и места в Совете. Но вряд ли, конечно, господин Тигес его запомнил — тогда Мирэду было одиннадцать, и его гораздо больше интересовали словесные перепалки с Сарлисом, тогда уже ставшим ему другом, и Эмарьес, которой предстояло стать Сэо только через четыре года, нежели взрослые разговоры.
С того вечера прошло всего восемь лет; Мирэду же казалось, что он был в прошлой жизни. И вечер, и весёлый Сарлис, старше его самого всего на два года, и ехидная язвительная сестрица, тогда ещё с удовольствием ходившая в платьях, а не дорожных мундирах, и торжественный звон высоких хрустальных бокалов, полёт по бальному залу разноцветных силуэтов под пение скрипок.
И друг, и сестра были теперь далеко — Лис в своём замке, а Сэо — на очередном задании. Вряд ли дома, хотя мать и отец предпочли бы видеть там хоть кого-то из своих детей. И хотя Мирэда иногда грыз стыд за эти бесконечные отсутствия, он твёрдо знал — по-другому не сможет. В конце концов, это его жизнь, его молодость, над которой он властвует безраздельно, не скованный ещё ни обязанностями альша, ни долгом главы рода. Он проведёт в Сазэре половину жизни — дай Смерть отцу долгих лет, чтобы эта половина жизни не превратилась в большую часть.
Конечно, желал он отцу долгих лет не только из желания оттянуть момент наследования — Мирэд действительно его любил, но… Право власти, от которого было не отказаться, ярмом давило на плечи. И Мирэд прекрасно понимал, что конец его свободы настанет ещё до смерти Эрлансса к’Сазарена.
Да, в одном ему повезло — отец был молод, особенно по меркам Забирающих. Что такое сорок два года, когда ты живёшь двести лет? Если бы всё сложилось удачней, то главой рода до сих пор был бы дед — а отец, спокойно разменяв наступающее в пятьдесят третье совершеннолетие, лишь неспешно готовился бы к получению титула. Но вышло, что вышло… Мирэд надеялся, что всё же сможет жить спокойно до своих пятидесяти, но был готов ко всему.
В любом случае, в запасе у него было минимум шесть лет — главой он сможет стать только в двадцать пять, и то, если случится нечто непоправимое…
Были бы у родителей другие дети, кроме них с Сэо, можно было бы попытать судьбу, поторговаться, остаться в Чёрном Совете до конца, отрекшись от права власти, но… их не было. Не было этих детей. А сестра не была Забирающей Сталь.
Мирэд не искал власти. Не мог и бежать от неё, прекрасно понимая возложенную на него ответственность, но и тратить все годы на сидение в родовом замке, на подготовку к этому неизбежному «Велорнэсс к’Сазарен, новый глава рода, новый альш Альманы, новый член Змеиного Совета» тоже не мог.
Мирэд попытался шевельнуть пальцами, но так и не понял, получилось у него или нет. Тихо выдохнув, поднял глаза — над входом в лавку раскачивалась простенькая вывеска, на которой излишне узорными буквами, стилизованными то ли под какие-то травы, то ли под змей было выведено: «К’Зарасс: травы и шерсть». По бокам от неё, на стенах дома, висели целые гирлянды из маленьких узеньких дощечек, уточняющих типы товара. Прежде чем зайти внутрь следом за Антессой, Мирэд успел прочитать только несколько из них: «Целебные специи и приправы», «Простые и сложные зелья», «Вязаные изделия из шерсти» и «Аптекарская лавка».
«Многофункциональный Зсабирающий этот к’Ззарасс»
В помещении оказалось тепло и тихо, замёрзшие руки мгновенно закололо. Мирэд огляделся: небольшой зал, по бокам — бесконечные стеллажи с разномастными склянками, напротив двери — дубовый стол с ящичками, позади него — высокий широкий шкаф с закрытыми полками. Едва уловимый запах трав. На стуле за столом обнаружился молодой прилизанный Забирающий, наверное, всё же морриш, а не хозяин заведения. На звон дверного колокольчика он вскинулся и расплылся в удивительно добродушной улыбке.
— О, Антесса, здравствуй! Господин к’Зарасс во втором зале, — потом он, видимо, заметил Мирэда и добавил уже куда чопорней, — добрый день, господин. Вы?..
— Он со мной, Брес, — Антесса кинула на Мирэда нерешительный взгляд — словно спрашивая, может ли позволить себе так говорить. Он едва заметно кивнул.
— О, конечно. Проходите, — морриш расслабился и перестал обращать на них внимание, вернувшись к прерванному занятию — заполнению какого-то журнала.
Шшу же провела Мирэда между двумя стеллажами, в распахнутую дверь. Второй зал оказался чуть меньше первого, а полки в нём были доверху забиты рулонами разнообразной ткани, преимущественно шерстяной, и стопками с одеждой. Прилавок тоже имелся — за ним сидел странно-знакомый Забирающий и что-то вязал деревянными спицами. Они настолько быстро мелькали в его руках, что у Мирэда заболели глаза. Как он это делает…
На звук шагов сидящий поднял голову. Мирэд сразу же его узнал, пусть и видел до этого лишь единожды: господин Сэрасс к’Зарасс, лекарь района Алых Теней. Именно он спас Зенора две недели назад, когда эльфийские наёмники порезали ему в стычке руку.
— Антесса! Господин из тёмных, — он чуть поклонился, но взгляда не отвёл, — что желаете приобрести, господин? Анте, заказ твоего морра в кладовой, можешь забрать.
— Тёмного дня. Мне необходимо вот это, — Мирэд всё ещё плохо гнущимися пальцами извлёк из внутреннего кармана список, которой уже обзавёлся несколькими помарками с указанием цен, и ткнул в нужные пункты.
Господин к’Зарасс кивнул и принялся сноровисто складывать на прилавке одежду, в процессе уточняя особенности вроде ценового диапазона и материала. Стопки со свитерами, перчатками и носками из шерсти арских овец росли с геометрической прогрессией, и Мирэд с тоской думал о том, что ему придётся нести всё это обратно в таверну в одиночку. На пункте о шарфах лекарь внезапно остановился и бросил на Мирэда весёлый взгляд.
— Шарфов стандартных расцветок у меня не осталось, они быстро разошлись. Могу предложить только… экспериментальные, если вас не смутит их… пёстрость. Отдам за полцены, всё равно особой популярности не сыскали. А зря, я считаю…
— Давайте, морр, — Мирэду было уже глубоко плевать, какого цвета у него будет шарф — белый, розовый, да хоть оранжевый в зелёную полосочку. Впоследствии, конечно, его оригинальный цвет может и аукнуться — если им придётся, допустим, сидеть в засаде, но чтобы добраться до Резиденции сойдёт что угодно. Их задание, считай, завершено, так что можно позволить себе некоторые вольности в одежде.
В конце концов, никто не обязывает ни его, ни соотрядников носить эти шарфы на постоянной основе — их спокойно можно будет заменить на что-то более незаметное перед следующим заданием. Совет же выделяет им какую-то одежду… Да и заплатить должны. К тому же (внутренняя жаба довольно квакнула), эти чудесные шарфы отпускают за полцены… А лишние деньги в дороге им точно не помешают.
Однако, признаться честно, к такой… экстравагантности Мирэд готов не был, пусть и думал минутой ранее о белых-розовых-оранжевых шарфах. Безудержно яркие, полосатые, клетчатые, в горошек, с кисточками на концах… он точно был в лаве у Забирающего, а не у аары?
— Простите, господин. Я понимаю, о чём вы сейчас можете подумать, но вязались они для детей… Несколько лет назад такие шарфы раскупались влёт. Помните ту историю с маньяком? Все тогда всполошились…
— С маньяком? В Фирмоне? — удивлённо переспросил Мирэд, непроизвольно напрягшись. — Впервые слышу, если честно.
— Да, делу не дали широкого хода, — к’Зарасс кивнул, — если вы не местный, то неудивительно, что не знаете. Это ещё семь лет назад случилось. Началось ранним элэйнаном и растянулось почти на полтора сезона. Наверное, как вы уже поняли, охотился маньяк на детей… Лискумы(4) так и не выяснили, зачем ему это было нужно. Нашли его уже в невменяемом состоянии — в газетах писали, что он только бормотал что-то неразборчиво о красных глазах. Впрочем, под л’лро и не такое померещится... У нас из красноглазых только аары, но их тогда в Фирмоне практически не было — только пара какая-то, но у обоих — железное алиби. Так господин к’Арчем дело и прикрыл, сказав, что преступник найден. Хотя сомнительной мне кажется та история…
— К’Арчем? — Мирэд насторожился. Он не знал, что передавший тёмным Артефакт господин имел какое-то отношение к полиции.
— Да, он тогда альшем был. Хотел даже на второй срок заступить, но после этой истории никто за него голосовать не стал, — лекарь снова кивнул. — Не мне одному всё это странным показалось, как видите. А что касается шарфов… Вы же знаете, что в основном наша одежда приглушённых оттенков. Чёрный, серый, тёмно-зелёный… Легко потерять в толпе ребёнка в чёрном пальто; куда сложнее, если на нём будет яркий шарф. Тогда многие скупали у арсцев цветную шерсть. Потом, когда шум улёгся, спрос упал.
— Вот как… А других подробностей о деле неизвестно?
— Известно многое, да только кто разберёт, что из этого правда. Я бы на вашем месте, если вы заинтересовались этим маньяком, сходил в главное фирмонское отделение лискумы. Там наверняка должны были документы сохраниться. Вам, думаю, позволят что-то просмотреть — вы же из аристократии, у вас свои привилегии… Шарфы возьмёте? Конечно, не для воинов они сделаны, но больше мне нечего предложить.
— Да, конечно. Я возьму. И спасибо за совет, — Мирэд досадливо поморщился — дело его действительно заинтересовало, но вот в лискуму он до отъезда никак не успевал. Пока доберётся до «Змия», пока отчитается Фирэйну, пока дойдёт до площади… Для посещения полиция открыта далеко не круглосуточно, а завтра уже будет поздно. Спросить потом, разве что, у отца? Он мог и знать что-то о событиях семилетней давности. Вряд ли никто не докладывал Змеиному Совету о происходящем…
— Я постараюсь отобрать самые нейтральные, — к’Зарасс улыбнулся немного виновато и принялся сноровисто копаться в коробке.
Мирэд отошёл в сторону, задумчиво разглядывая полки. Мысли о фирмонском маньяке скреблись в голове более чем навязчиво, но от лекаря он вряд ли мог узнать что-то ещё. Наконец он наткнулся взглядом на выход в первый зал и задал вопрос:
— Я правильно понимаю, что вы содержите и аптекарскую лавку, и одёжную? Как у вас хватает времени на всё? Вы ведь изготавливаете товар своими руками.
— Да, так уж вышло. Изначально вязание было моим маленьким хобби… Вам, кстати, оставить один шарф и пару перчаток неупакованными? И руки у вас выглядят неважно… Давайте я дам вам крем от обморожения? В счёт заведения. Брес, принеси крем с календулой!.. А, о вязании. Сначала оно было моим маленьким хобби, а потом как-то постепенно и лавка расширилась… Вы не думайте, я ведь не всё сам делаю — основная часть товара приходит с фабрик, а я, как вы могли заметить, большую часть времени работаю по специальности — районным лекарем. В другие же дни меня замещают морриши. Иногда Антесса помогает, — к’Зарасс болтал без умолку, но почему-то не раздражал. Напротив — этот говорливый Забирающий со своими разноцветными шарфами удивительно гармонично вписывался в маленький тёплый зал, забитый тканями, оживляя его, делая ещё теплее.
— Спасибо за мазь, — Мирэд улыбнулся, забирая у Бреса склянку и начиная осторожно мазать тут же защипавшие пальцы. По воздуху поплыл яркий и пряный запах календулы. — А Антесса… Она ваша дочь?
— Нет, племянница. Но мне за эти годы, конечно, совсем родной стала… Я взял Анте на воспитание, когда её родители от эпидемии умерли. Фирмон она тогда лишь краем зацепила — не иначе как по милости отца-Тэйема, — а Лайс с Мавессой в Кайсе жили… Не спасли их местные лекари, не спасли. Да и сами они слабые здоровьем были — как и я ведь, Забирающие Боль… А цвайшеская лихорадка — страшная вещь, тяжело лечится. Да вы и сами знаете, думаю.
Мирэд знал. В той эпидемии в самом расцвете сил скончался его дед Ге́рисс, оставив своего единственного сына главой рода в неполные тридцать пять. Мирэду тогда было одиннадцать, его не пускали к больному в покои, но он, стоя под дверью и пытаясь сдержать по-детски отчаянный громкий плач, слышал, как тот бредил. Этот хриплый, сорванный от криков голос до сих пор являлся к нему в кошмарах.
Цвайшеская лихорадка — вещь действительно страшная. Всего за неделю она выпила полного сил Забирающего, едва разменявшего второе столетие, досуха, оставив лишь обтянутый кожей скелет. Тогда, восемь лет назад, её эпидемия бушевала во всей центральной Каре и волнами захлестывала и Альману, и Лайсу, и множество близлежащих городов. Болезнь пожрала тысячи жизней, прежде чем её удалось остановить. Города стояли в разрухе. Поговаривали, что лихорадка пришла вместе с арскими купцами на кораблях, была вызвана искусственно, и целью было разорение столицы, Каарама, однако слухи так и не были подтверждены или опровергнуты.
Дед заразился случайно — он был в городе, когда вспышка болезни уже затихала. Его подвели моральные принципы — Герисс к’Сазарен был истинным правителем, и ему, в отличие от многих, плевать на своих подданных не было. Поэтому, когда его конь сбил больную женщину, он помог ей добраться до лекарей. Не один, конечно — с ним была охрана, но из всех пятерых заразился только он. Ту женщину спасли, дед же не выжил.
Многие потом назвали его смерть глупой — говорили, что больную следовало бросить или, по крайней мере, не помогать ей самому, раз были риски заразиться. Мирэд же не знал, что думать. Поступок был спорным, нанёс их роду непоправимый ущерб, но… не поступил бы он сам точно так же? Хотя, кто знает…
Та эпидемия осиротила многих — и бедных, и богатых. К Смерти — или Страннику? — отправился не только Герисс, но и главы двух других родов, входящих в Змеиный Совет — к’Лайенаров и к’Нуменосов.
И тот бал, бал у Риксарда к’Лайенара, был не только праздником в честь получения им главенства в роду и места в Совете. Это был бал в честь победы над болезнью. Бал в честь погибших. Бал в честь того, что жизнь продолжается. Бал для того, чтобы они все не сошли с ума в опустевших городах.
— Ваш заказ, господин. С вас две золотые кобры, двадцать серебряных аспидов и десять бронзовых змей, — к’Зарасс протянул ему набитый доверху заплечный мешок. Мирэд отсчитал положенные деньги, с удовольствием обнаружив, что потратил далеко не всё, черканул пару строк в списке Фирэйна и с трудом взвалил вещи на себя. Потом обернулся к прилавку, на котором лежали оставленные ему перчатки и шарф.
В первых не было ничего необычного — чёрные, мелкой вязки, с обрезанными по вторую фалангу пальцами. Шарф, в целом, тоже ужаса не внушал: видимо, всё наиболее пёстрое ему упаковали с собой. Мирэд даже нашёл его симпатичным — тёмно-красный он всегда любил, пусть обычно и не мог носить (всё-таки этот оттенок считался цветом Забирающих Кровь). Наверное, будь он помладше, пришёл бы от такой вещицы в восторг.
Мирэд намотал на себя шарф, заставив прикорнувшую на плечах Аин-Зару недовольно зашипеть, заправил под плащ и сразу понял, что о теплоте шерсти арских овец лекарь не врал — шея мгновенно взмокла.
Откуда-то сбоку раздались негромкие шаги. Мирэд скосил глаза: Антесса наконец-то вышла из кладовой и неловко переминалась с ноги на ногу, крепко прижав к себе упакованный в холщёвую сумку заказ морра Нсайса.
Мирэд повернулся к ней, улыбнулся, прогоняя ненужные воспоминания:
— Пойдём? Если тебе нужно в «Красного Змия», то я провожу. Уже стемнело.
Шшу в очередной раз по непонятным ему причинам покраснела и кивнула.
1) «Ла’шаска» — компания в Каре, занимающаяся сдачей лошадей в аренду. Их филиалы разбросаны по всем крупным городам и работают по следующей схеме: клиент приходит в филиал, выбирает лошадь одной из категорий (для крестьян, среднего класса или аристократии; различаются они, соответственно, по стоимости, внешнему виду и качеству лошадей), платит определённую сумму и едет до нужного ему города. Если в месте, куда он направляется, филиала нет, то он оставляет лошадь в ближайшем к нему филиале. Возможность того, что лошадь не будет возвращена, исключается: над ними были проведены отслеживающие местоположение ритуалы. Название компании перекинулось и на лошадей, поэтому в народе их зовут ла’шасами. Являются незаменимой вещью для не обременённых транспортом путников.
2) Обращение к обычным рабочим вроде слуг, подавальщиков, дворников, всех тех, кто не ведёт какой-то бизнес (или не помогает его вести, в случаи с морришами).
3) Иными словами — бургомистр (только на территории Кары), доверенное лицо Змеиного Совета, правящее в городе от его лица. Выбирается народным голосованием из нескольких кандидатов, как правило, Забирающих из знатных родов, на пятилетний срок, в последних числах элэйнана пятого года правления предыдущего альша. За оставшееся до наступление нового года время предыдущий альш постепенно передаёт бразды правления во всех делах своему преемнику, который официально заступает на должность 1 вэссана. В городах, выросших вокруг родовых замков членов Змеиного Совета, бессменным альшем является глава рода, входящий в Совет. Он по своему желанию может как править сам, так и посадить на своё место заместителя, и проверять состояние вверенного ему города лишь раз в полгода. Таких городов с бессменными альшами пять — Саймегард, Лайса, Альмана, Менос и Сэна.
4) Лискумы — служащие карской полиции (от драконьего «лискума» — «защита»).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу