Сказочные этюды (джен)

Два невидимых существа прогуливались по берегу реки. Стояла осень. Жёлтые октябрьские листья слетали с прибрежных деревьев при каждом порыве ветра, кружась над чёрной водой и падая. Тихая осенняя красота пейзажа навевала печальные мысли, и одно из существ задумчиво произнесло:

— Не кажется ли тебе, 244-й, что мир несовершенен? Пора весны и цветения мимолётна, а увядание и зимняя стужа длятся большую часть года. Да и у людей жизнь безрадостна — с детства их загоняют в тиски общества и отбирают почти всё свободное время. Неужели они рождены для того, чтобы всю жизнь спешить, вставать затемно и выполнять чужие требования? А когда появляется несколько свободных лет, то оказывается, что нет уже ни сил, ни здоровья, да и время почти вышло.

— Эк тебя потянуло на рассуждения, — проворчал 244-й. — Нам, между прочим, тоже несладко: у нас нет ни тел, ни имён, только номера. Признайся, тебе нравится быть 788-м?

— Да мне как-то нет разницы, имя у меня или номер, — отвечал тот, которого назвали 788-м. — Это людям почему-то важно — они каждый раз обижаются, когда их называют по номерам.

— Наверно, потому, что цифры вечны, а имена имеют свой строк жизни, как и люди, — предположил 244. — И несчастные создания, чей век так короток, не желают, чтобы после смерти их число-название продолжало существовать.

— Вот и я о чём! — обрадовался 788. — У них и так несправедливо короткая жизнь, но и эти жалкие крохи у них отбирают. А отобрав время, отбирают заодно и радость, и мечты, и способность творить. Что, если мы с тобой немного поддержим людей?

— Неужели ты решил изменить законы человеческого общества? — в ужасе отшатнулся 244.

— Я не собираюсь вмешиваться в существующий порядок вещей, — пояснил 788, — потому что не я его создавал. Может быть, он действительно хорош, а я просто чего-то не понимаю. Но мне тяжело смотреть на страдания людей и других живых существ, поэтому всё, что я хочу — дать людям возможность отдохнуть. Хоть немного. Пусть у них будет такое место, где не надо будет спешить и тратить понапрасну своё время. Пусть будет параллельный мир, где любое существо сможет временно укрыться и восстановить силы, и пусть вход в этот мир будет до смешного простым: например, всего лишь открыть книгу. Прочитать описание мира, посмотреть на картинку, закрыть глаза — и ты уже там!

— Идея хорошая, — задумчиво сказал 244, — но твой мир для кого-то будет хорош, а для кого-то плох. Невозможно угодить всем.

— Так давай наделаем много миров, чтобы каждый мог выбирать. Ведь для нас с тобой это простейшая задача!

— Почему бы и нет, — согласился 244 и остановился, создавая силой мысли первый по счёту параллельный мир.

788, не желая отставать от друга, тут же принялся создавать второй мир. Скоро миров стало много-много…

Узкие ивовые листья кружились в вихре, как стая птиц, с запада приближалась тёмно-серая снеговая туча, а над речной рябью сияли бесчисленные разноцветные сияющие шарики.

— Красивые, — сказал 788. — Но почему они до сих пор пустые? Неужели они не нравятся людям?

— Люди о них не знают, — ответил 244. Он был на несколько тысячелетий старше и поэтому опытнее.

— Так отправим же к ним гонцов! Пусть к каждому человеку придёт эльф, или фея, или вообще неизвестно что, но сказочное, и расскажет о нашем изобретении! — и, не дожидаясь ответа, 788 хлопнул в воображаемые ладоши. От этого хлопка в разные стороны разлетелись мириады сияющих искр — это были эльфы и прочие придуманные создания, чьей работой было сообщать людям о чудесных мирах.

— Постой. Ни в одну дверь нельзя войти без ключа. Чтобы войти в параллельный мир, тоже нужен ключ, иначе все миры останутся закрытыми и пустыми. Пусть это будет какая-нибудь задача, которую человек должен решить!

— Я хотел, чтобы всё было даром, — вздохнул 788, — но так тому и быть. Только пусть эта задача будет совсем простой, чтобы каждый мог с ней справиться!

— Задачи будут самыми лёгкими, — заверил его старший друг. — Я об этом уже позаботился. Лишь бы твои подопечные не вздумали, как обычно, всё усложнять…

Последний день августа выдался тёплым и солнечным. Молодая семья с семилетней дочкой выбралась за город в сосновый лесок за грибами, и пока родители пытались найти хоть один гриб, малышка, весело напевая что-то себе под нос, затеяла игру возле упавшего дерева.

Внезапно воздух перед ней задрожал, как в жарком мареве, заиграл всеми цветами радуги, и не успела девочка оглянуться, как из разноцветного облака выпрыгнула нарисованная фея. Это была самая настоящая анимешка с большими глазами, пышными волосами и в кружевном лиловом платьице.

Наша маленькая героиня слегка испугалась, но, посмотрев вправо, увидела маму и папу, ходящих неподалёку туда-сюда, и успокоилась. В конце концов, ничего плохого не произошло, к тому же анимешка выглядела дружелюбно.

— Привет, — сказала девочка, и анимешка ответила:

— Привет! Я фея. Меня прислали из сказочного мира, чтобы открыть тебе очень важную тайну. Дело в том, что у тебя есть способность делать чудеса! И ты должна знать об этом.

— Чудеса? Я? А какие?

— Хорошие. Ты можешь открывать двери в чудесные миры и прогуливаться там, когда захочешь, — и фея махнула рукой. Видимый мир задрожал и разъехался в стороны, как занавески, и девочка, взвизгнув от восторга, увидела бирюзовое море под зелёным небом и жёлтый остров с высокими деревьями и разноцветными домиками. Фея снова махнула рукой, и обычный мир снова сомкнулся, скрывая видение. — А ещё ты умеешь выхватывать предметы из воздуха. Вот так, — сказала фея, протянула руку в сторону, что-то схватила своими нарисованными пальчиками и протянула девочке огромный белый пион.

— Спасибо, — изумлённо протянула девочка и понюхала цветок. — Какой красивый… Значит, я тоже так могу?

— Конечно! Можешь попробовать прямо сейчас. Только помни: чтобы творить чудеса, ты должна быть выспавшейся. Если не выспалась, ничего не получится, только ещё сильнее устанешь. Поэтому обязательно как следует выспись, прежде чем открывать дверь в сказку или брать предметы из ниоткуда. Договорились?

— Договорились! — радостно кивнула девочка. — Спасибо тебе огромное!

Фея улыбнулась, взмахнула рукой и исчезла в открывшемся мире. Девочка тут же решила совершить первое в своей жизни чудо, но её позвала мама:

— Мы возвращаемся! Грибов всё равно нет, а тебе завтра рано вставать. Ты же теперь первоклассница!

* * *

Следующий день был шумным и богатым на события: девочка впервые пошла в школу, познакомилась с одноклассниками и получила первое домашнее задание. Выспаться ей не удалось, так что чудеса пришлось оставить на потом.

И потянулись школьные дни, месяцы и годы. Выспаться девочке никак не удавалось, но она помнила слова феи и верила, что когда-нибудь обязательно сможет открыть дверь в сказку. Нужно только немного подождать.

Иногда наступали каникулы, но и на них приходилось выполнять много заданий, потому что девочка готовилась сначала к экзаменам, а потом к университету. В университете времени для сна стало ещё меньше, и наша героиня дала себе слово, что начнёт творить чудеса сразу, как только получит диплом.

После университета она устроилась на работу, а потом вышла замуж, и вскоре начались хлопоты с детьми. Наша героиня стала спать совсем мало и ходила с мешками под глазами, но ни на один день не забывала нарисованную фею и утешала себя тем, что будет творить чудеса чуть позже, когда дети вырастут.

Дети выросли. Пошли внуки. Девочка, которая теперь была уже бабушкой, нянчила их по выходным и с нетерпением ждала выхода на пенсию: уж тогда-то она непременно выспится и сможет открыть сказочный мир, чтобы в нём прогуляться! Ей так нужно было место, в котором можно побыть одной и отдохнуть.

Годы шли. Внуки выросли. Бабушка, которая давно уже была на пенсии, хлопотала по дому и на даче, вязала носки и пекла пироги, но так до сих пор ни разу и не сделала ни одного чуда. За все эти годы ей ни разу не удалось выспаться. Зрение становилось всё хуже, руки дрожали, но бабушка по-прежнему верила, что однажды у неё появится время на сон, и она начнёт совершать чудеса.

О, сколько раз она мечтала, как выхватит из воздуха волшебный цветок, как та фея, или игрушку для внуков, или редкую книгу, которую невозможно было достать во времена её молодости… Но внуки стали взрослыми, а книги — бесплатными. Да и не смогла бы она теперь прочитать печатный текст — даже в очках, поэтому оставалось мечтать только о цветке.

И вот однажды бабушке удалось переделать все дела. Фикус был полит, полы — вымыты, пироги — испечены. Все родные разъехались куда-то по своим делам, и у бабушки появилось свободное время. Она выключила телевизор, проверила газ на кухне и, опираясь на клюку, ушла в свою спальню.

Добравшись до кровати, она почувствовала, что раздеваться сил нет. Голова кружилась, в ушах звенело, и она легла в одежде, укрывшись шалью. «Сегодня я наконец-то высплюсь!» — подумала бабушка, предвкушая, как совершит все те чудеса, которым её научила нарисованная фея в лесу.

«Дождь идёт» — так называлась французская песня, раздававшаяся из трубы патефона. Пластинка была новая, но на ней уже образовалось несколько точек. «Уши надеру», — подумала Лиза в адрес младшей сестры, обожающей ставить иголку в середине пластинки. Ни Лиза, ни сестра не знали ни слова по-французски, но обожали этот язык и записывали слова с пластинки русскими буквами. Получалась чушь, но как здорово было подпевать неизвестному певцу!

Обе девушки знали, что у них никогда не будет возможности выучить французский язык: в школе преподавали только немецкий, а по окончании школы в институте можно будет изучать только тот язык, что был в школе. Ну, может быть, разрешат дополнительно изучать ещё английский. В том, что в институт они поступят, Лиза с сестрой не сомневались — обе были отличницами, но французского языка в их городе не преподавали, и от этого делалось грустно. Грустно иметь мечту, которая не сбудется.

У Лизы были и другие мечты. Конечно, она хотела стать хорошей комсомолкой и вместе со всеми строить социализм. Ещё она хотела после школы выйти замуж, чтобы родить маме внуков. Ну и стать хорошим специалистом тоже хотела — это было самое главное. Правда, она ещё не знала, кем будет работать, но это и неважно, ведь любой труд почётен.

Но поздней ночью, когда сестра, наболтавшись, засыпала, Лиза начинала мечтать о других вещах — странных, которые бывают только в книгах. Например, ей хотелось летать. Не на самолёте, а так — раскинув руки, парить в ночном небе и смотреть с высоты на леса и поля. Ей хотелось дружить с фантастическими существами, которых на самом деле нет, но такими прекрасными.

А самым тайным желанием, которого она стыдилась, была мечта о вечной жизни. Хотеть бессмертия было в её глазах чем-то неприличным: столько героев сложили свои головы в битве за мир, а она будет жить вечно? Нет, об этих мыслях ни в коем случае никому нельзя рассказывать, даже сестре. Хороший человек ни за что не будет мечтать о подобных глупостях.

Стоял тихий летний вечер. Лиза была дома одна и могла слушать музыку сколько угодно. Они жили на первом этаже, и по выходным многие открывали окна и включали патефон. Пластинок было целых шесть, в основном бодрые советские песни. Но Лизиной любимой (и самой затёртой) всё равно была эта, с двумя французскими песнями.

Выждав с минуту, Лиза не утерпела, села на диван возле тумбочки и снова накрутила пружину патефона. Пружина была старой и довольно сильно искажала голос певца — пластинка крутилась немножко быстрее, чем нужно, но Лизе нравилось и так. Патефон имелся далеко не у всех, и она чувствовала себя счастливой, что может просто взять и послушать пластинку. С замиранием сердца она аккуратно опустила иглу на вертящийся чёрный диск. Это была обычная швейная игла, обломанная и слегка затупленная наждаком, чтобы не царапала пластинку. Три иголки, бывшие в комплекте с патефоном, давно потерялись.

Раздался треск от многочисленных прикосновений иголки, потом первые аккорды, и после долгого вступления вновь зазвучали знакомые слова: «Il Pleut Sur La Route…» Лиза кружилась по комнате, и ей казалось, вместе с ней кружится весь мир. Сатиновые цветастые занавески колыхались от ветра. Уютная и привычная комната будто превратилась в сказочный дворец: белая кружевная скатерть на крошечном столике превратилась в мраморный камин, старая фотография на стене — в роскошную картину, а керосиновая лампа — в волшебный светильник.

Вдруг кто-то с улицы вспрыгнул на подоконник. Лиза взвизгнула от неожиданности, но успокоилась, увидев, что это всего лишь ребёнок: мальчик лет восьми с конвертом в руках. Впрочем, одет он был куда как более странно — так одевались придворные во времена Шекспира. Лиза даже не знала, как называется такая одежда.

— Тебе письмо! — сказал мальчик и протянул Лизе конверт. — Прочитай тогда, когда почувствуешь, что время пришло!

— Какое время? Что ты несёшь? — строго спросила Лиза. — Кто тебе разрешил залезать в чужие дома? Вот сейчас отшлёпаю!

— Тебе послание из сказочного мира, — ответил мальчуган, ничуть не испугавшись. — Выбери правильное время, чтобы прочитать его.

То ли музыка сделала своё дело, то ли слишком долго Лиза мечтала о сказочных мирах, но она вдруг ему поверила и взяла конверт. Ребёнок выглядел так необычно — что, если он и вправду пришёл из сказки?

— А как я пойму, что время пришло? — спросила она более доброжелательно.

— Это же так просто! — рассмеялся мальчик. — Неужели ты не сможешь решить такую лёгкую задачу? Только смотри не ошибись! — он подмигнул Лизе и спрыгнул на улицу.

Девушка быстро выглянула в окно, посмотрела направо, потом налево, но мальчик словно сквозь землю провалился. С тумбочки донёсся отвратительный скрежет, и Лиза бросилась к патефону. Подняв и завернув наверх изогнутую металлическую трубу, она смотрела, как докручивается пластинка, и думала о полученном письме.

Конверт был маленький, склеенный из шелковистой на ощупь бумаги и без единой буковки. Приглядевшись, Лиза заметила, что он плавно меняет цвет и размер: узор шевелился, становясь то розовым, то сиреневым, то тёмно-синим, а сам конвертик то рос, то сжимался. Ей не пришло в голову, что в таком конверте может оказаться что-то плохое, антисоветское, из-за чего посадят всю семью. Вот если бы он был просто из белой бумаги — тогда другое дело, но такой… Таким мог быть только конверт из сказки.

«Когда же придёт время? — думала Лиза. — Во всяком случае, спешить точно не стоит. Нужно набраться терпения и дождаться, пока в моей жизни не произойдёт что-то очень важное. И тогда я прочитаю послание!»

Но какое событие в жизни самое важное? Может быть, свадьба? Или поступление в институт? Нет, наверно, окончание института. А может быть, рождение ребёнка? Нет, вряд ли, ведь детей может быть несколько. Наверно, это что-то связанное с работой. Может быть, повышение квалификации… Решив подумать позже, Лиза спрятала переливчатое письмо в связанную из открыток шкатулку, где она хранила свои сокровища, и пошла разжигать керосинку. Что-что, а картошка должна быть сварена вовремя.

* * *

Робот-пылесос ползал по паркету, похожий на большую черепаху. Затхлый запах почти выветрился из квартиры, старые тряпки были выброшены, окна — вымыты, и усталая Лиза присела отдохнуть. Разбирая вещи покойной прабабушки, она нашла в картонной шкатулке неимоверно грязный золотой кулон топорной работы, аляпистую брошь, осколок чугунной пластинки и письмо в заклеенном конверте с сургучной печатью. «Хлам», — подумала она, но на всякий случай разорвала конверт.

В нём была пожелтевшая записка, сделанная чернилами: «Приходи завтра к пяти вечера на Лесную к зданию почты. Ровно в пять посреди улицы откроются ворота в сказку. Их будешь видеть только ты. Войдя в сказку единожды, ты сможешь возвращаться туда столько раз, сколько захочешь, как одна, так и вместе со своими родными и друзьями. Но не опаздывай, потому что в десять минут шестого ворота закроются навсегда! С любовью, эльфы.

10 июля 1939 года»

«Бросит, он меня бросит», — эта мысль преследовала Оксану постоянно, даже во снах. Сегодня ей приснилось, что он поехал отдыхать на море с какой-то блондинкой. Оксана видела их двоих, счастливых, будто в волшебном зеркале, но не могла до них докричаться, а в ушах звучал чей-то насмешливый голос: «Прохлопала ты его. У него ребёнок будет от этой женщины, а тебя он ни в грош не ставит».

Проснулась она в слезах. Первым побуждением было тут же схватить смартфон и позвонить ему, но она сдержалась. Все семь лет их знакомства она строго соблюдала правило: женщина никогда и не при каких обстоятельствах не должна звонить первой. Как-то раз она возвращалась из другого города, и автобус сломался посреди трассы. Дело было зимой, другие пассажиры кое-как втиснулись в следующий, а Оксана не влезла. Ей пришлось простоять несколько часов на морозе и на ветру, и она до сих пор с ужасом вспоминала боль в замёрзших ногах, но ей и в голову не пришло набрать знакомый номер и попросить: «Милый, ты бы приехал за мной».

Она старалась не создавать ему проблем, не беспокоить и не отрывать от дел. Она строила отношения по принципу: «Как захочет тебя увидеть — сам позвонит. А если не звонит — значит, не хочет тебя видеть, и нет смысла навязываться». Встречи были редкими и короткими, но она убеждала себя, что этого достаточно для счастья.

Практически всё время она была одна, но родные и знакомые знали, что у неё есть парень. Подруги завидовали, мать твердила, как заклинание: «Ты держись за него», и Оксана в ответ улыбалась. Она честно держалась за него семь лет, довольствуясь одной встречей в месяц, и изо всех сил старалась избавиться от гадкого и грязного чувства — ревности.

Было воскресенье. За двое рабочих суток она отоспалась вчера и решила сегодня побездельничать — пожить для себя, как рекомендовала популярная психология. Почему бы не съездить в парк за город? Чтобы собраться, Оксане потребовалось всего три минуты: она надела свитер, джинсы и кроссовки, причесала и сбрызнула лаком волосы — вот и все сборы. Косметикой она не пользовалась по принципу: красивой женщине косметика не нужна, а некрасивую никакая косметика не спасёт. К какому типу женщин относится она сама, Оксана не знала.

На остановку пришла к десяти часам и стала ждать автобус, разглядывая листья, покрытые пылью, и уже пожелтевшую траву. Кроме неё, никого на остановке не было. Август — мёртвый сезон, народ разъехался по отпускам. Может быть, и Оксанин бой-френд сейчас отдыхает где-то на юге — он не информировал её о своих планах, а она не любопытствовала. Она была твёрдо убеждена, что отдыхать порознь — нормально для пары, в которой оба друг другу доверяют. Не смотря на редкие встречи, она твёрдо верила, что они двое — пара, и все мысли о будущем связывала только с ним.

— Хочешь, погадаю? — раздался старушечий голос, и Оксана обернулась, ожидая увидеть цыганку, но увидела колдунью. Настоящую колдунью в старинном платье с кринолином и остроконечной шляпе, стоящую под пластиковой крышей скворечника и опирающуюся на кружевной зонтик. Серые глаза из-под набрякших век смотрели на Оксану хитро и проницательно.

— Гадайте, — машинально разрешила Оксана, дивясь наряду старушки и пытаясь понять, сумасшедшая перед ней или и вправду колдунья. Молодая женщина была настолько измотана своей любовью, что была готова поверить во что угодно. — Вы на картах или по руке?

— Ни то, ни другое. Чтобы погадать, мне достаточно взглянуть на человека. Вот ты сейчас думаешь: бросит, не бросит? А на самом деле он тебя давно уже бросил. Семь лет назад, сразу после первого свидания!

— Спасибо за поддержку, мне стало легче, — съязвила Оксана и внезапно поняла, что старушка говорит правду.

— А сейчас он развлекается на море с блондинкой! — торжествующе сообщила колдунья.

— Ну и к чему вы мне это говорите? — чуть не плача, спросила Оксана. Она была в ярости и едва удерживалась от истерики.

— А к тому, что всё можно исправить, — заговорщицки подмигнула колдунья и для убедительности стукнула зонтиком по земле.

Подъехал автобус, чуть притормозил и уехал дальше, так как ни старушка, ни молодая женщина не обратили на него внимания.

— Что значит — исправить? — горько спросила Оксана. — Будете меня убеждать, что я смогу быть счастлива и без него?

— Зачем же без него, — широко улыбнулась колдунья. — До этого ты и самостоятельно додумалась бы рано или поздно. Нет! Я хочу, чтобы ты была счастлива именно с ним. Но для этого придётся немножко схитрить.

— Я готова, — как в бреду, пообещала Оксана.

— Если всё сделаешь как я скажу — он будет твой. Ты должна заманить его в волшебный мир. Видишь ли, параллельные миры существуют, и их на самом деле так много, что ты и представить себе не можешь! И все они гораздо лучше этого. То есть, когда-то этот тоже был хорошим, но промышленность, автомобили, экология…

— Что я должна сделать? — нетерпеливо перебила её Оксана.

— В общем, дождись, когда он снова захочет тебя увидеть, и поведи себя правильно. Не сглупи! Как только вы окажетесь наедине, рядом с вами откроется портал в мир сказок. Всё, что тебе нужно — заинтересовать своего дружка, пробудить в нём любопытство и заманить в тот мир хоть на минутку. Он парень-то неплохой, просто скучно ему здесь, тоскливо, вот и гуляет с разными подружками. И ни одну не любит, просто пытается заглушить свою тоску. А тебя полюбит, если будешь умницей.

— Я буду, — дрожащим голосом произнесла Оксана. В её душе пробудилась безумная надежда.

— В том мире ему понравится, и его тоска сразу пройдёт! Там сказочные дворцы и деревья до небес, а ещё люди там могут летать. Ну, ты сама всё увидишь. Думаю, вы с ним будете счастливы. Вы сможете жить как там, так и тут — сказочный мир всегда будет открыт для вас обоих. Главное — не спугни его. Мужчин так легко спугнуть… Эх, как вспомню свою молодость! — колдунья закатила глаза.

— Спасибо! — поблагодарила Оксана и трясущимися руками вытащила смартфон.

— Помни: нужно дождаться, когда он соскучится, подстроить так, чтобы вы остались наедине, и заманить в другой мир. А уж портал откроется, я об этом позабочусь! — и колдунья, раскрыв кружевной зонт, улетела в небеса. Оксана и глазом моргнуть не успела.

До последней секунды она сомневалась, считая старушку чокнутой, но теперь убедилась, что это была настоящая колдунья. Конечно, чудес не бывает, однако времени на раздумья не было: на кону стояло счастье всей её жизни. Ей предоставился редчайший шанс, и она не могла его упустить. Пребывая в эйфории, она впервые сама набрала заветный номер.

Раздались гудки, и Оксанино сердце тревожно заныло.

— Алё, — ответил недовольный женский голос, и Оксане захотелось бросить телефон об стену. По ту сторону послышалась возня, ругань, и трубку перехватил Он.

— Да! Что случилось?

— Ничего, — опешив, пролепетала Оксана. — Так просто.

— Я сейчас занят.

— Мне нужно увидеться с тобой! Обязательно! Я люблю тебя! Приезжай! Мы должны быть вместе! Я устала ждать! Моё время уходит! А ты там развлекаешься! Когда мы с тобой увидимся? — выпалила она на одном дыхании и с улыбкой стала ждать, когда он назначит встречу.

— Никогда, — буркнул он и отключил связь.

Оксана не поверила своим ушам. Автобусы приезжали и уезжали, на остановке появились другие люди, а она всё набирала и набирала его номер. Он сбрасывал звонки, и она отправляла эсэмэски со своими фото и требованием назначить свидание.

Через час от него пришёл один-единственный ответ: «Я от тебя устал. Не хочу тебя больше видеть и слышать. Мы никогда не увидимся. Оставь меня в покое. Будь счастлива».

Оторопев, она в десятый раз перечитывала его сообщение. Но как же так? Как же волшебная старушка и сказочный мир? Как же счастье, которое было так близко? Неужели все надежды рухнули? Вздохнув, она села на подошедший автобус и поехала, как и планировала, за город. Нужно было отдохнуть и пожить для себя.

Маленький Сеня изо всех сил рос. Он уже умел ходить и даже бегать, а игрушечная лошадка недавно вообще стала ему мала. Он больше не садился на неё верхом, а водил за собой на верёвочке. Ещё Сеня умел разговаривать, но у него пока не получалась буква «р», и каждый день родители и бабушки с дедушками по нескольку часов учили его произносить эту противную букву. Сеня терпеть не мог эти уроки, но ради мамы старался.

Когда Сене исполнилось три годика, у него появился Воображаемый Друг. Друг был нарисованный и разноцветный, как мультяшка, и не похожий ни на одну зверюшку. Он был очень весёлый и учил Сеню разным играм: смотреть сквозь стены, прятаться в воздухе, а однажды научил летать по комнате.

То-то было радости! Они гонялись друг за дружкой под самым потолком, перепачкались мелом и чуть не свалили люстру, а потом спрыгнули сверху на диван и выбили из него пружину. Мама потом ругалась на Сеню — она же не знала, что они озорничали вместе! Да и о полётах сына тоже не знала. Воображаемый Друг просил Сеню не рассказывать маме, что они летают, и Сеня хранил секрет.

— Я к тебе часто прихожу в гости, а ты ко мне ни разу не приходил, — сказал как-то раз Воображаемый Друг. — Хочешь побывать у меня в саду?

— Хотю! — кивнул Сеня.

— У меня домика нет, только сад, но там здорово, — сказал Друг и нарисовал пальцем круг на стене. Круг тут же превратился в дверь. Друг её открыл и пролез, приглашая Сеню. — Заходи!

Сеня влез следом за ним и разинул рот от восхищения: сад был огромным и очень красивым! Там росли красные, жёлтые и синие цветы размером с человека, а уж деревья-то и вовсе были высотой до самого неба. Разноцветная трава блестела и искрилась, по жёлтым каменным дорожкам бегали смешные звери, а ещё там были разные брёвнышки, лесенки и ступеньки, по которым Сеня сразу захотел побегать.

Друзья поиграли в догонялки, потом слетали к вершине самого большого дерева, потом немножко посидели на шляпке большущего белого гриба, глядя на облака, проплывающие по небу. Облака там были тоже разноцветные и постоянно во что-то превращались: то в зверей, то в буквы, то в машинки.

А потом Сеню позвала мама учиться говорить букву «р», и он побежал домой — в ту самую круглую дверь.

— Приходи когда захочешь! — сказал ему Друг на прощанье. — Просто нарисуй пальцем дверь на стене и приходи!

— Ага, плиду! — крикнул в ответ Сеня и пролез в свою комнату. Волшебная дверь за ним тут же закрылась, и вошедшая мама ничего не заметила. Она посадила Сеню к себе на коленки и велела:

— Скажи: р-р-р!

— Л-л-л, — сказал Сеня.

После того приключения он ещё пару раз приходил в гости к Воображаемому Другу, рисуя пальцем на стене дверь — это оказалось совсем нетрудно. Они снова играли, бегали и летали. Но однажды, когда Сеня был в своей комнате один и от нечего делать летал под потолком, неожиданно вошла мама.

— Это что ещё такое! — строго сказала она. — Кто тебе разрешил летать? Хорошие дети не летают!

Сеня плавно спустился на пол и испуганно посмотрел на маму.

— Я только немножко…

— Так вот почему у тебя одежда всегда в побелке! Кто тебя научил этому безобразию?

— Длуг, — ответил Сеня и подумал: «Может, надо зареветь?»

— С сегодняшнего дня я запрещаю тебе водиться с ним! — объявила мама. — Ишь, чего выдумал: летать. Может, он тебя и другим глупостям учил?

— Учил, — виновато ответил Сеня и стал смотреть в пол. Он всегда смотрел в пол, когда ему было стыдно. — Смотлеть сквозь стены.

— Фу, какое безобразие! А ещё?

— Исчезать в воздухе. Вот так, — сказал Сеня и исчез.

— Сейчас же появись обратно! — закричала мама. — Хорошие дети не исчезают на глазах у родителей!

Сеня появился и заревел. Мама отругала его и объяснила, что хорошие дети не занимаются ерундой, а сидят и учатся говорить букву «р». Она сказала, что Воображаемый Друг — плохой, и водиться с ним больше не надо. Сеня пообещал, что не будет дружить с Другом, и они с мамой помирились.

Когда в следующий раз Воображаемый Друг вылез из стены и предложил Сене полетать, мальчик прогнал его. Друг обиделся, из разноцветного стал серым и ушёл обратно в свой волшебный сад, сказав напоследок:

— Ты всё равно можешь сюда приходить и играть. Даже и без меня.

— Не буду! Мне и дома хорошо, — крикнул Сеня. Он очень боялся опять поссориться с мамой.

И так никогда в жизни больше и не открывал дверь в сказочный мир. И не летал.

Игрушечный вертолёт летал над площадкой для гольфа, повинуясь пульту управления в руках двенадцатилетнего мальчика. Рядом стоял отец и снисходительно улыбался одними уголками глаз.

— Уже два года как тебе неприлично играть в детские игрушки, — заметил он. — Мне стыдно за тебя перед знакомыми. Может, откажешься от своего вертолёта?

— Я не играю, — сквозь зубы процедил мальчик, которому такие нравоучения порядком надоели. — Я медитирую.

— Медитация — сидение в покое, — поправил его отец. — Прежде чем хвастаться умным словом, узнай его значение. Иначе сядешь в лужу в интеллигентном обществе.

— Я медитирую, — повторил мальчик. — Я смотрю на вертолёт и пытаюсь соединить с ним своё сознание, чтобы посмотреть на землю с высоты.

— А вот в этом уже нет ничего хорошего. Я вызову к тебе лучшего психолога.

— Пап, не надо мне психолога, я просто хочу летать.

— Это осуществимо. Если закончишь обучение с отличием, я куплю тебе сессну.

Мальчик с надеждой посмотрел на отца:

— Сессна — это здорово. Но сколько лет ещё ждать! А я хочу летать сейчас.

— Сейчас тебе рано. Но ты можешь быть пассажиром в спортивном самолёте, я без труда организую тебе такое развлечение.

— Пап, ты не понял. Я хочу испытать чувство полёта. Хочу летать, как во сне. Мне такие сны раньше часто снились, а теперь перестали.

— Вот и хорошо, что перестали, — похвалил мальчика отец. — Это значит, что ты повзрослел. А если избавишься от игрушечного вертолёта, будет совсем хорошо. Не забывай, что ты будущий студент Итона, — добавил он и направился к особняку, оставив сына одного.

Мальчик со вздохом нажал клавишу и посадил игрушку. После таких разговоров с отцом у него всегда опускались руки — да и с мамой общаться было не легче. Словно он говорил на одном языке, а родители — на другом.

С младенческих лет он усвоил, что родители рады, только когда ему плохо: когда ему колют прививки, когда ему сверлят зубы, когда он устаёт от занятий или просто молча сидит и скучает. Когда же ему было хорошо, родителей это огорчало, и он старался не читать развлекательных книжек, не зависать в интернете и не есть ничего вкусного, но от игры с вертолётом отказаться не мог. Приятелей у него не было, и так получилось, что единственным другом стал вертолёт.

Он подошёл к нему и погладил пальцем белую лопасть. Вертолёт был копией настоящего, у него вертелись все детали, которые должны вертеться, и даже открывались двери.

Внезапно дверь открылась сама, и мальчик удивлённо взглянул на пульт: ведь не трогал же! Неужели сломался? Но дело было не в пульте. Из вертолёта вылезли три малюсеньких зелёных человечка и занялись техобслуживанием: проверяли крошечными ключами и отвёртками крепёж.

Мальчик не верил своим глазам.

— Это голограмма? — спросил он. — Кто надо мной шутит?

Один из человечков положил ключ и сказал, помахав рукой:

— Мы не голограмма. Мы — эльфы, и прилетели, чтобы рассказать тебе о сказочном мире, где ты мог бы отдыхать от учёбы и летать. Ты можешь приходить туда в любое время — хоть один, хоть с друзьями.

— У меня нет друзей, — сказал мальчик. — Вам-то, наверно, весело, вас целых трое. А я всегда один.

— Так залезай в кабину, и будет нас четверо! — пригласил эльф. — Прямо сейчас полетим в сказку!

— Для этого мне придётся стать маленьким, — рассмеялся мальчик. Он всё ещё думал, что это чья-то шутка.

— Не обязательно, — возразил эльф. — Пусть лучше вертолёт станет большим.

Он хлопнул в ладоши, и игрушечная машина вдруг стала расти, и вместе с ней росли человечки. Мальчик отскочил в сторону. Через минуту перед ним вместо игрушки стоял огромный белый вертолёт, а вокруг него ходили два взрослых парня и девушка. Все трое были в какой-то неизвестной зелёной форме и с остроконечными ушами. Они болтали между собой на эльфийском языке и посмеивались.

А из особняка уже выбегал взволнованный отец с телефоном в руке, кричащий «Алло, полиция!» Со всех сторон сбегались охранники с автоматами в руках. Мальчик в панике завертел головой, не зная, что предпринять: вернуться домой и отказаться от волшебного полёта, бросив новых друзей на произвол охранников, или удрать, бросив взволнованных родителей.

— Принимай решение быстрее! — крикнул эльф, и все трое остроухих спрятались в кабине.

Мальчик махнул рукой, пробормотал что-то себе под нос, запрыгнул в кабину, и эльф захлопнул дверь. Взревел двигатель, и вертолёт поднялся в воздух. Мальчик посмотрел вниз и увидел, что на поле бегают охранники, а его отец провожает его перепуганным взглядом и говорит что-то в телефон.

Он знал, что поступил плохо и опять огорчил родителей. Если бы его пригласили обычные люди на обычном вертолёте, он бы ни за что не полетел с ними — но это был его собственный вертолёт, в котором он собственноручно менял батарейки вот уже три года подряд, к тому же мальчик сам только что видел превращение. «Побываю в сказочном мире и сразу вернусь, — подумал он. — Авось простят. Не мог же я упустить такой случай!»

Вертолёт влетел в изумрудное облако и начал подниматься ещё выше. Девушка, сидевшая в кресле пилота, скомандовала что-то своим товарищам, и на всех трёх эльфах внезапно изменилась одежда. Вместо военной формы на парнях теперь были средневековые придворные костюмы, а на девушке — роскошное платье. Только мальчик остался, как был, в джинсах и майке. Он с восторгом смотрел то на эльфов, то в окно.

А вертолёт взял курс на парящий в воздухе остров, где их ждали хрустальные дворцы, диковинные деревья и сказочные существа, и мальчик понял, что отныне будет здесь частым гостем. Но никому ничего не расскажет — ведь всё равно не поймут!

— Сдаём работы, — усталым голосом произнесла Галя.

Кабинет наполнился топотом, приглушёнными разговорами и шелестом бумаги. Дети вставали и несли ей бумажных зверюшек, сложенных только что.

— Галина Васильевна, я не успела! — раздался оглушительный жалобный голосок.

— Ничего страшного, дома доделаешь.

— А я не запомнила, как делать!

— Тогда на следующем занятии.

Когда кружок закончился и дети разошлись по домам, Галя не глядя собрала все фигурки в сумку, закрыла дверь и, сдав ключ уборщице, отправилась домой. О том, что «выгорела», Галя узнала несколько лет назад, но нужно было кормить маленькую дочь, и она подрабатывала, давая уроки оригами в доме творчества. Работать, как раньше, в школе сил не было ни физических, ни моральных.

Домашние хлопоты, заботы о дочери и уроки съедали практически всё время, оставляя на сон чуть более трёх часов в сутки. Последние два года она постоянно замечала, что всё, на что она смотрит, плавно шевелится, словно по поверхности мира идут волны. Тонизирующие средства, которые прописал врач, уже не помогали, и дозу приходилось увеличивать.

От сильного утомления ей часто мерещились цветные пятна, поэтому она ничуть не удивилась, когда на пустой лестничной площадке её встретил огромный, в человеческий рост, бумажный журавль. Она равнодушно смерила его взглядом и достала ключ из сумочки.

— Привет, — сказал журавль.

Галя старалась не обращать внимания. То, что к обычному свисту в ушах добавился голос, говорило лишь о том, что ей пора снова сходить к врачу. Она знала, что говорящих бумажных журавлей не бывает.

— Я не видение, я настоящий, — робко сказал журавль и коснулся её руки крылом.

— Тебя не бывает, — твёрдо сказала Галя, отмахнувшись, и вставила ключ в замочную скважину.

— Бываю, — обиделся журавль. — Ты сама меня сделала двадцать лет назад. Я рос, рос — и вырос. И теперь могу унести тебя в волшебную страну.

— Мне только волшебной страны недоставало, — горько усмехнулась Галя, вошла в квартиру и захлопнула за собой дверь.

Родной дом встретил её запахом вкусной еды — дочь опять приготовила пиццу, и Галя покачала головой. Да, есть хотелось, но еда должна быть не вкусной, а полезной! Из кухни вышла Галя-младшая, снимая косынку.

— Мам, я без майонеза сделала. Пойдём поедим!

— Горе ты моё, — ответила Галя. — Лучше бы лишний час посидела за уроками. Тебе экзамены сдавать!

— Мам, я хочу работать после школы. Ты уверена, что мне нужен институт?

— Я ради тебя пожертвовала всем! Не вышла второй раз замуж! Не сплю ночами, стираю, убираю, готовлю, всё делаю для твоего комфорта! А ты, неблагодарная, хочешь, чтобы все мои усилия пропали зря? Бессовестная!

Галя-младшая, не говоря ни слова, швырнула на пол косынку и ушла к себе в спальню, хлопнув дверью. Эта сцена повторялась изо дня в день. Галя знала, что к вечеру они помирятся, но на душе всё равно было тяжело. И безумно хотелось спать. Она прошла на кухню, чтобы сделать себе чёрный кофе.

Стараясь не соблазняться ароматом вредной горячей пиццы, Галя с перекошенным от отвращения лицом пила маленькими глотками горький кофе. Чтобы разогнать сонливость, она варила его очень крепким.

Вдруг раздался шелест бумаги, но Галя даже головы не повернула. Она знала, что это бумажный журавль, и ей было всё равно, настоящий он или галлюцинация. До ночи она должна была успеть прокрутить в машинке три стирки, почистить ковры, помыть пол во всей квартире, разложить одежду по шкафам и приготовить ужин. Полезный. А после ужина, когда дочь ляжет спать, Галя будет мыть посуду за весь день и готовить обед на завтра. И ещё не забыть бы перечислить коммунальные платежи по интернету.

— Если я правда тебе не нужен, я уйду и никогда больше не появлюсь, — грустно сказал журавль.

— Сделай одолжение, — не глядя на него, ответила Галя. У неё оставалась ровно минута на кофе.

— Просто ты очень хороший мастер оригами…

— Меня тошнит от оригами, — сказала Галя.

— Но когда-то оно тебе нравилось! И первые звери, которых ты сделала, оказались волшебными. Специально для тебя мы создали мир, где ты могла бы отдыхать каждый день. Там ты быстро восстановишь силы, и твоя жизнь снова заиграет красками.

— Кажется, она уже заиграла, — съязвила Галя и положила чашку в заваленную мойку. — Пора звонить врачу.

— Мне очень жаль, — вздохнул журавль.

— Мне тоже, — сухо ответила Галя и взяла телефон.

— Тебе достаточно просто поверить! И я отнесу тебя в Страну Оригами. Вместе с дочкой, если хочешь. Этот мир будет ваш!

Но Галя не слушала его — она звонила.

— Алло. Здравствуйте, это Галина. Вы не могли бы мне назначить приём? В пятницу? Спасибо. Я приду.

Отключив связь, Галя положила телефон на стол. Никакого журавля на кухне не было. За окном быстро темнело, и пора было приниматься за уборку.

В коридоре старой двухэтажки, где обосновалась частная страховая компания, не было даже скамейки для клиентов, и все ждали стоя у стены или у окна. Страховщик уехал за бланками час назад и до сих пор не вернулся. Артём был в очереди первым и отложить страховку на потом никак не мог: завтра, во-первых, истекал последний день дополнительного двухнедельного срока, а во-вторых, предстояла очень важная поездка по работе. Его ауди стояла возле дверей и тоже ждала, когда страховщик её сфотографирует, но тот задерживался. Двое клиентов плюнули и ушли, остались только две немолодые женщины, тихо беседующие у окна, и парень лет семнадцати в наушниках, уткнувшийся в смартфон.

Ждать было муторно. Артём прошёлся по коридору туда-сюда под косыми взглядами двух мрачных женщин, которых раздражало всё и вся, потом от нечего делать взял с облупленного стола, который выставили в коридор, да так и не отнесли на помойку, старую детскую книжку и начал листать, привалившись к стене.

Картинки были знакомыми. А через минуту, забыв о страховщике, Артём погрузился в воспоминания. Ведь это же была его любимая сказка в детстве! Как он мог её забыть? Он зачитал её до дыр, перечитывал несколько раз в год и каждый раз верил, что она закончится по-новому. Ёлки-палки, тридцать лет прошло! За эти годы сын вырос — как время-то летит.

Куда исчезают детские книги? Почему они вообще исчезают? Понятное дело: переезды, уборка — вещь недолго и потерять. Но почему она пропала из памяти? Это было не просто то же издание — книга была именно та самая, с карандашными рисунками на полях, за которые Артёму влетало от мамы. Он перелистывал страницы, вспоминая имена любимых героев, и из пучины забвения постепенно восставали сногсшибательные приключения, заставлявшие его засиживаться за чтением до двенадцати ночи. Как же она называлась? То ли поход какой-то, то ли легенда, то ли сказание…

Обложку оторвали. Книга выглядела ужасно потрёпанной, и он решил скачать её из интернета, но для этого нужно было узнать название. Артём заглянул в конец книги — и оторопел, увидев на последней странице сразу за оглавлением своё имя. Кто-то написал от руки синими чернилами странное письмо:

«Артём! Мы рады, что ты открыл эту книжку. Ты очень любил её в детстве, и она стала волшебной. Теперь ты сможешь возвращаться в мир этих приключений когда захочешь. Тебе достаточно будет заглянуть в неё, и откроется портал в параллельный мир, где все приключения настоящие! У тебя будет заговорённый меч, и вместе с героями сказки ты будешь побеждать чудовищ. Или просто гулять по сказочному лесу и отдыхать. Только не теряй больше свою любимую книгу, нам было очень трудно её отыскать. Эльфы».

Деревянная дверь на пружине оглушительно хлопнула, и он вздрогнул. Две женщины, не скрывая презрения, с насмешкой смотрели на сорокалетнего мужика, читающего детскую сказку. Страховщик торопливо прошёл к двери, скользнув по нему подозрительным взглядом. Артём представил, как выглядит со стороны, устыдился, положил книгу обратно и последовал за страховщиком в кабинет, но твёрдо решил забрать её, когда будет уезжать.

— Спасибо, что дождались, — сказал страховщик, включая компьютер. — Пойдёмте сначала её сфотографируем, а потом будем оформлять, — он взял обычный фотоаппарат-мыльницу, и они с Артёмом вышли.

Книга лежала на прежнем месте. И когда они, сделав нужные фото, возвращались обратно, она всё так же лежала на старом списанном столе, но у Артёма не было при себе ничего, кроме барсетки, а сидеть в кабинете страховщика с ободранной книгой на коленях он не мог себе позволить.

Подавая по требованию страховщика то одну бумагу, то другую, Артём думал о старой сказке. Разумеется, он ни на грош не верил в параллельный мир, хотя надпись и показалась ему странной, — но пожелтевшие страницы пробудили в нём давно забытое чувство, которое он даже назвать толком не мог. Ему вдруг захотелось путешествовать, ввязываться в приключения, узнавать новое и… летать. Не в самолёте, а так. Надо будет показать книгу сыну… хотя навряд ли ему будет интересно. Вот если бы лет десять назад! Ну, когда-нибудь появятся внуки — им она точно понравится. Уж теперь-то Артём не упустит время и прочитает им свою любимую сказку в подходящем возрасте. Скорее бы оформить эту бюрократию, и домой. С книгой.

Когда в коридоре раздался властный женский голос: «Уберите это!» — Артём чуть не вскочил и не выбежал, как дурак, за книгой. Но сохранил лицо и не шевельнулся. Послышался грохот, словно двигали мебель. Тянулись минуты.

— Всё, — объявил страховщик и назвал сумму.

Артём расплатился, проверил по привычке все документы и пулей вылетел из кабинета.

В коридоре не было ни стола, ни книги, зато наконец-то появились удобные кожаные кресла для клиентов, в которых с комфортом расположились обе женщины. Парень со смартфоном как стоял у стены, так и остался — он смотрел в экран и не реагировал на внешние раздражители.

— А куда книгу дели? — спросил Артём.

Женщины смерили его высокомерным взглядом и не ответили. Одна из них встала, поблагодарила за что-то другую и скрылась в кабинете. Артём прошёл по коридору, подёргал ручки дверей — везде было заперто. Вышел на улицу, посмотрел направо, налево. Если бы увидел мусоровоз, то поехал бы за ним и вынудил водителя остановиться и отдать ему ту книгу. Ему уже было наплевать, насколько глупо он выглядит, но книга исчезла опять и, похоже, в этот раз навсегда.

Ругнувшись, Артём залез в машину. Вроде бы ничего не изменилось: жизнь шла своим чередом, у него была машина, работа, квартира и семья. Но какой-то горький осадок остался. Было такое чувство, словно он что-то потерял. Что-то важное и очень хорошее.

Стрелка на циферблате приближалась к цифре «четыре». Обычно в это время девочка закрывала учебники и ложилась спать, чтобы через три часа снова встать по звонку ненавистного будильника и, с трудом разлепив глаза, наспех собраться в школу. Доходило до смешного: по пути в ванную веки иногда реально приходилось держать пальцами, чтобы глаза не закрывались. Так было ежедневно начиная с четвёртого класса, а сейчас девочка училась в седьмом, и ей предстояло ещё четыре таких года. Школу она ненавидела.

«Ещё пять минут», — подумала она, переставила будильник на телефоне и опять уснула. Спать было так здорово… Когда зазвучала мерзкая музыка, девочка не смогла вытолкнуть себя из сна. Она знала, что надо проснуться и бежать в школу за знаниями, чтобы стать человеком, но продолжала лежать словно в забытьи, а телефон надрывался рядом на подушке.

— Ты ещё не встала?! — оглушительно закричала мама, врываясь в спальню и включая свет. — Хочешь на двойки скатиться? Собирайся быстро! Собирайся!

Под звон будильника девочка села на кровати. Глаза упорно не хотели открываться.

— Собирайся! — шипела мама. — Соня-засоня!

Девочка встала и побрела умываться. Собралась. Сходила в школу. Получила тройку. Подралась с мальчишками по дороге домой и лишилась телефона. Дома наелась вчерашней холодной картошки под крики бабушки и младших братьев, бросила в раковину немытую посуду и поскорее спряталась в своей спальне, где включила ноутбук и до семи вечера смотрела аниме.

Каждое утро она обещала себе, что поспит после школы, но сон был хитрый: он не шёл к ней, когда была возможность выспаться, зато по утрам, когда нужно быть бодрой и свежей, набрасывался на неё как голодный волк. Она прекрасно понимала, что после школы надо не мультики смотреть, а учить уроки — тогда к десяти вечера она сделает все задания и будет свободна. Но всё равно почему-то смотрела аниме.

Бабушка ругала её за дверью, но девочка не слушала, уткнувшись в экран. Чтобы никому не мешать, она смотрела аниме в наушниках. Она понимала, что скатится на двойки и загонит своих родителей в гроб, но сейчас для неё важнее всего на свете было узнать, посадит ли полицейский Рунге доктора Тэнмо в тюрьму.

Динькнул звонок — пришли родители. Девочка услышала радостные вопли братьев и строгий голос папы, и прибавила громкость. Вдруг дверь резко распахнули, и из коридора ворвался луч света. Девочка нажала на паузу, но не обернулась и не сняла наушники.

— Что ты высиживаешь? — прошипела мама. — Опять в бирюльки играешь? Могла бы хоть посуду помыть, в седьмом классе учишься. Бабушка с твоими братьями сидит, у неё давление, а ты дылда здоровая, выше меня вымахала, сидишь, высиживаешь, боишься пальцем пошевелить. Отец с матерью на тебя горбатятся, а ты только о себе и думаешь, бессовестная!

— Что тебе от меня нужно? — крикнула девочка.

— Чтобы ты совесть хоть немножко имела! Мать с отцом не вечные. Мы умрём — что ты делать будешь? Школу закончишь и куда пойдёшь? В дворники? Да тебе небо с овчинку покажется!

— Да я никогда эту чёртову школу не закончу! Я сдохну раньше!

— Хамка! Позоришь меня на весь дом! Ещё раз увижу, что ты мультфильмы смотришь, отберу у тебя ноутбук, и ты его не увидишь как своих ушей! Я его тебе для уроков покупала! Смотришь весь день, как дура, а потом тебя утром не добудишься!

— Кстати, я сегодня телефон потеряла, — объявила девочка, вспомнив о будильнике.

— Что значит потеряла?

— Потеряла и всё. Нет у меня телефона.

— Правильно. Мать ещё купит. Продолжай в том же духе!

Мама вышла, хлопнув дверью, а девочка взяла со стола свой рисунок, на котором пыталась изобразить доктора Тэнмо, и медленно разорвала надвое. Потом сложила половинки листка и ещё разорвала. И ещё. А потом вытерла слезинку и стала смотреть аниме дальше.

В тот день хитроумный инспектор Рунге так и не добрался до симпатичного доктора. Через полчаса девочку позвали ужинать, и мама вела себя за столом так, словно ничего не случилось. Папа рассказывал о работе, мальчишки галдели и плевались помидорными шкурками друг в друга (а заодно и в девочку), бабушка подкладывала всем побольше макарон.

После ужина все сразу перешли к чаю с пирожными, но девочка отказалась:

— Мам, я не могу есть сладкое после солёного.

— Все могут. Ты что, особенная?

— Не особенная, просто мне противно есть торт после котлеты. Вот если бы наоборот.

— Прекращай кочевряжничать, — сказал папа, — мать на последние копейки пирожных купила, а ты выделываешься.

— Вы мне оставьте, я потом съем, — попросила девочка, но вся семья неодобрительно заворчала.

— А ещё тебе ничего не надо? — с ехидцей спросила бабушка. — Деляга. Ешь со всеми и радуйся, что тебе вообще покупают сладкое! В наше время пирожных не было.

— Спасибо, я уже сыта, — отчеканила девочка и ушла в спальню под дружный смех родных. До неё донеслись реплики о трудном возрасте и вредном влиянии аниме.

Пора было чистить зубы и ложиться спать, но девочку ждали невыученные уроки. «Гляну ещё одну серию и начну учить, — подумала она. — Всего одну».

Она включила следующую серию, но вместо знакомого героя на экране появился новый персонаж — длинноволосый эльф с острыми ушами. Он улыбнулся девочке, и она удивилась: в заставке аниме такого не было. Но она удивилась ещё больше, когда вместо обычных субтитров на экране возникло письмо:

«Мир анимешек существует, и он открыт для тебя. Достаточно только поверить в сказку, и ты сможешь заходить в этот мир хоть каждый день…»

В этот миг в комнату вошла мама, и девочка вся сжалась.

— Опять развлекаешься? — возмущённо воскликнула мама. — А уроки сделала?

— Сделала, — соврала девочка. Она в последнее время хорошо научилась врать. — Мам, смотри, тут написано, что я могу каждый день бывать в сказочном мире. Для этого нужно лишь… «нарисовать ладонью в воздухе круг», — прочитала она. — Давай попробуем, ведь попасть в другой мир — это так здорово!

— Здорово будет, если ты возьмёшься за ум, — горько сказала мама. — Тебе сейчас надо думать о том, как в институт попасть, а не в другой мир. А ты целыми днями лоботрясничаешь. Вот где я тебе возьму новый телефон?

— Не нужен мне телефон. Я теперь буду жить в сказке, — с улыбкой сообщила девочка, встала из-за стола и нарисовала в воздухе круг. Он тотчас засиял всеми цветами радуги, и за ним открылся чудесный мир. — Видишь, как там красиво? Я сейчас туда уйду и не буду больше вас всех огорчать.

Мама посмотрела на портал с неодобрением.

— Что ты опять выдумала? Выключи эту штуку и ложись спать!

Дверь была открыта настежь, и в комнату заглянул папа. Ему портал тоже не понравился.

— Одиннадцатый час! — строго сказал он. — Прекращай куролесить, сыновьям спать мешаешь.

— Как скажешь, папочка, — ответила девочка и шагнула в портал, где её ждали эльфы, анимешки и другие сказочные существа.

— Вернись! — гневно закричали родители, но девочка покачала головой.

На шум пришла бабушка, но и она не смогла отговорить внучку: та твёрдо решила остаться в сказке навсегда.

— Глупая, что соседи скажут? Стыд-то какой! — посетовала бабушка. — Одумайся, вернись!

— Хорошо, что сыновья спят. Не видят дурного примера, — проворчал папа. — Вернись сейчас же!

— Не-а, не вернусь, — с усмешкой сказала девочка. — Но вы можете навещать меня в любое время, портал-то открыт.

— Ещё чего! — сердито замахали руками родители. — Мы приличные люди.

— Ну, тогда прощайте, — вздохнула девочка, повернулась и пошла по зелёному лугу вдаль, к хрустальному замку. Компания эльфов и анимешек сопровождала её, смеясь и перешучиваясь.

— Вернись! — неслось ей вслед.

Через десять минут портал закрылся, и крики рассерженных родственников стихли. Раздавалось только пение птиц, далёкая музыка и весёлые голоса друзей. Эльфы начали по одному подниматься в воздух, и девочка тоже без труда взлетела. Они немножко покружились под облаками, а затем полетели к Хрустальному замку, в котором — девочка это точно знала — можно и выспаться, и досмотреть аниме, и есть сначала сладкое, а потом солёное. И там не надо драться с мальчишками за телефон и учить уроки до четырёх утра.

Покупательница в лисьем полушубке и обтягивающих джинсах что-то эмоционально втолковывала ему, и по её яростным жестам Егор понимал, что она злится. Она стояла как раз перед кабиной спиной к фарам, и он не видел её лица.

— Я не слышу, — спокойно сказал он. — Совсем не слышу, вообще. Вы бы к свету повернулись…

Но она уже махнула рукой и устремилась в офис. Он чувствовал удары её железных каблуков о бетон. Несмотря на десятиградусный мороз, женщина была без шапки, и её длинные жёлтые волосы развевались от быстрой ходьбы. У самой двери она обернулась, и он разобрал последнее слово: «Идиот!» Пожав плечами, он вернулся к открытым воротам склада. Кладовщица стояла возле фуры и разговаривала с экспедитором. Вот наконец позвали других грузчиков, и закипела работа.

Разгрузка продолжалась до глубокой ночи. Мешки с зерном весили по пятьдесят килограмм — не то чтобы неподъёмный вес для здорового мужика, но когда их приходится разгружать фурами ежедневно, то количество переходит в качество. Уезжая с базы на своём хёндае, Егор почувствовал то, чего так боялся: почти незаметную тянущую боль в спине. Это означало, что вскоре он потеряет и эту работу. Первую он потерял восемь лет назад…

Он брал тысячу рублей за песню. Непризнанные гении несли ему всякий хлам, и его творческая душа восставала. Он сам дорабатывал аранжировки, нещадно резал авторские дорожки, писал свои и постепенно стал известным — пока в узком кругу. Ему стали платить больше. К нему выстроилась очередь.

А однажды знакомый звукореж пригласил его в Москву. Вот тогда-то и пришёл к Егору звёздный час! Первый же альбом юной звезды, не шибко известной, но подающей большие надежды, принёс ему баснословный гонорар — Егор вообще не знал, что бывают такие деньги. У него кружилась голова от счастья. И примерно тогда он обнаружил, что не слышит, как друзья беседуют в соседней комнате.

Он понимал, что нужно ограничивать рабочее время, но хотел заработать ещё денег. У него уже была квартира в столице, но он думал о будущем. Довольно скоро работа перестала быть любимой, и теперь он ценил каждую минуту тишины — как прежде ценил хорошую музыку. Он прекрасно знал, что глухота — профессиональное заболевание звукорежиссёров, но верил, что эта беда обойдёт его стороной.

Было всё. Попойки в звёздной компании, девушки, приёмы, отдых за границей. Дорогие шмотки. Огромные чёрные мониторы за бешеную сумму, заставляющие вибрировать всю студию. А в один прекрасный день он понял, что доверяет цифрам на экране больше, чем своим ушам.

Это был конец карьеры. К тому времени он уже успел побегать по врачам, то надеясь на улучшение, то пытаясь выжать из своего слуха последние крохи. В тот день он напился — до беспамятства, в одиночестве, как никогда не напивался с друзьями. Он не брал новую работу, но последний альбом всё-таки отмастерил. Он боялся, что оглохнет раньше, чем закончит с ним возиться, и работал иногда по десять часов в сутки. Остальные контракты пришлось разорвать. В тусовке пошли слухи, что Егор такой-то благополучно спивается.

Квартиру он продал через посредника. Ему хотелось исчезнуть незаметно, чтобы никто не догадался о постигшем его несчастье. «Пусть лучше думают, что я спился и сдох в канаве», — думал он по дороге в родное захолустье, выруливая между выбоинами. Серебристый хёндай, купленный незадолго до отъезда, служил ему до сих пор.

Егор вошёл в своё холостяцкое жилище, положил в микроволновку половинку пиццы, открыл пиво и включил новости с субтитрами. Телевизора у него не было, хватало интернета. Пока разогревалась пицца, он просмотрел в другой вкладке сообщения в музыкальной соцсети, где сидел под псевдонимом, и ответил на пару писем. Молодёжь интересовалась хорошими учебниками по сведению, и он рекомендовал известные книги. Ребята жаловались, что слишком трудно написано. «Кто говорил, что будет легко?» — отшучивался он и лепил смайлик.

Расправившись с пиццей, он открыл второе пиво и решил посмотреть какое-нибудь кино, но вдруг на экране возникли знакомые кадры: полуголая певица на фоне кирпичной стены закатывала глаза и изо всех сил вытягивала губы, изображая страсть. Жестяная банка дрогнула в его руке: ведь это он сводил музыку к этому клипу. Песня была совершенно бессмысленная, практически без мелодии, а певица безголосая — каждую её ноту приходилось вытягивать в мелодайне.

Он здорово натерпелся с этой песней, но сумел сделать из неё конфетку, и это был очередной успех. Он успел забыть её начисто, но ведь надо же, напомнили. У этой певицы завтра, наверно, съёмки очередного клипа, а ему идти ворочать мешки. А ведь он вложил труда в эту паршивую песню больше, чем они все вместе взятые — певица, поэт и композитор. В десять, двадцать раз больше… Но о нём никто не вспомнит.

Егор закрыл вкладку с клипом и в очередной раз забил в поисковике: «нейросенсорная потеря слуха». Он запрещал себе копаться в этих статьях, которые дарили надежду, но иногда сдерживаться не получалось, и вот он уже открывал ссылку за ссылкой, и везде говорилось, что глухота излечима. Если бы…

Среди нескольких десятков похожих одна на другую статей его внимание привлекла странная надпись: «Тебе сюда!» Курсор завис над ней на пару секунд, а потом хмель возымел своё действие, и Егор нажал на ссылку. Во весь экран открылась картинка с нарисованными остроухими эльфами, и бегущей строкой поползли титры. Егор чуть было не закрыл странный сайт, но кое-что в первой фразе его зацепило — имя. Его имя. Сайт обращался к нему. С каждым прочитанным словом его любопытство возрастало, а вскоре он уже не мог оторваться от экрана.

«Егор, эльфы приглашают тебя в волшебный мир…»

Он читал и трезвел, а письмо всё не кончалось. Эльфы знали о беде, постигшей его, и знали, что у него болит спина. Они хотели, чтобы он ушёл с теперешней работы и вернулся в музыку — в качестве учителя, а может, и композитора. Они считали, что каждый звукорежиссёр мечтает о своём альбоме. «Не каждый», — вслух прокомментировал Егор, следя за бегущей строкой.

Эльфы уверяли, что волшебный мир рядом, в его собственной квартире, нужно лишь отогнуть ковёр, за которым дверь. «Нет там никакой двери», — возразил Егор, но эльфы гнули своё. Дверь нужно было открыть, и за ней его ждали леса, поля, сказочные дворцы и возможность летать, а ещё мощный компьютер, на котором можно писать музыку. Нет, они не обещали возвращение слуха, но уверяли его, что он в состоянии сочинять прекрасные композиции по памяти. А свести может любой из его новых друзей. «Не любой, — сказал Егор. — Да и с чего вы взяли, что я хочу писать музыку? Я и в доброе-то время не хотел, а сейчас тем более. Да и забыл половину».

Словно услышав его слова, бегущая строка изменила своё содержание. «Ты мог бы делать примеры для уроков. И никто, кроме тебя, не напишет такой учебник, который нужен твоим подписчикам в сети. Ты устал за эти годы, но тот мир, что спрятан за ковром, поможет тебе вспомнить все программы и восстановить силы…»

«Лучше бы он помог мне восстановить слух», — проворчал Егор и внезапно осознал, что разговаривает неизвестно с чем. Не дочитав письма, он выключил компьютер и стал ходить по комнате. А потом вопреки здравому смыслу остановился перед ковром, протянул к нему руку и медленно отогнул край…

Лара с детства знала, что у неё дурной характер, но ничего не могла с собой поделать. Может быть, проблема была не столько в характере, сколько в развивающемся неврозе, но от этого легче не становилось — ни Ларе, ни её пожилым родителям. Годы, проведённые в интернате, лишь расшатали ей нервы, и вкупе с инвалидностью это делало её тяжёлой обузой для семьи. Работать она не могла, дружбу заводить не умела — и в результате целыми днями сидела безвылазно в своей комнате у заклеенного бумагой окна и слушала плеер.

Она всё понимала — что родители не вечные, что им с ней, сорокалетней дурой, очень нелегко и что многие слепые работают, и мысленно проклинала себя за возраст и малодушие. У её ровесниц уже выросли дети, а она... То, что не прижилась ни в одном интернате, Лара считала исключительно своей виной, но не могла ни на йоту изменить свой характер. Через несколько десятилетий безуспешной борьбы она была вынуждена признать, что не приспособлена ни к самостоятельной жизни, ни к интернату, и причина вовсе не в инвалидности.

Дело было в многочисленных страхах. Лара боялась шорохов, прикосновений, чужих взглядов. Боялась, что кто-то притаился в комнате и подглядывает за ней. Боялась боли, одиночества, старости. Боялась осмотров у офтальмолога — вдруг назначит операцию. И панически боялась собак — о том, чтобы завести животное-поводыря, не было и речи. На редких прогулках Лара обходилась тростью и гуляла всегда в сопровождении мамы. А время шло…

Лара очень хотела изменить свою жизнь, но каждый выход из зоны комфорта заканчивался нервным срывом. Мать давно махнула на неё рукой, и Лара старалась как можно реже выходить из своей комнаты, чтобы не попадаться родителям на глаза. Отец-то с матерью могли видеть. «Тебе с таким приданым нужно шёлковой быть, а не характер показывать», — сетовали они.

Лара не была шёлковой. В интернате ей приходилось общаться с другими незрячими, и эти люди казались ей мужественными и терпеливыми. Они получали высшее образование, общались, заводили семьи, и каждый раз, увидев Лару, мать напоминала ей об этом — в коридоре, на кухне, на пути из ванной в спальню. «Но ведь другие выходят замуж», — укоризненно говорила мать. «Потому что у них одна проблема, а у меня две!» — отвечала Лара, которую эти упрёки повергали в отчаяние.

В чём состоит вторая проблема, Лара толком объяснить не могла. Но из-за этой проблемы в семье сложилась патовая ситуация, которая затянулась на годы и из которой не было выхода. Ежедневные долгие часы самобичевания не приносили улучшения, характер Лары не исправлялся, и она всё больше замыкалась в себе. К мыслям об одинокой старости прибавлялись угрызения совести, стыд за возраст и жалость к родителям — ведь им было ещё хуже, чем ей. «Из-за меня им нет покоя даже на пенсии», — думала она. В такие минуты ей не хотелось жить.

Единственной отдушиной стал микроскопический плеер, батарейки для которого ей покупала пенсионерка-мать. В него можно было закачивать аудиокниги, но сама Лара не могла этого делать, а родители не умели пользоваться компьютером, поэтому плеер служил радиоприёмником. У неё были, конечно, книги, напечатанные шрифтом Брайля, но она вспоминала о них всё реже и реже. Ей хотелось слушать книги. Нажимая кнопку переключения станций в поисках радиоспектаклей, она забывалась. Иногда попадались музыкальные каналы, иногда — религиозные. Они были на разных языках, и Лара чувствовала себя путешественницей.

Радио заменяло ей общение. Не избежала она и влюблённости — нерастраченные чувства нашли выход в глубокой привязанности к диктору, ведущему единственную передачу раз в неделю. Радио было иностранным, и Лара не понимала ни слова, но её завораживал его голос и манера говорить. Всю неделю она с трепетом ждала воскресенья, а в восемь вечера на целый час отгораживалась от реальности, попросив родных её не беспокоить. Она была только с ним этот час, сидя неподвижно в кресле и слушая, как он что-то рассказывает, принимает звонки, объявляет песни. Эта безнадежная любовь продолжалась десять лет и постепенно забылась, когда передачу закрыли.

Молодость закончилась, жизнь прошла мимо. Страхи не исчезли; а то, что ждало её впереди, пугало сильнее, чем ночные шорохи и скрип половиц. Она почти перестала разговаривать. Там, за окном, жизнь кипела ключом, появились айфоны и вездесущий интернет, но не для Лары. Она по-прежнему жила в двадцатом веке и даже не пользовалась телефоном — зачем он, если не с кем общаться?

«…Лар, привет. Не выключай плеер, ладно? Я должен тебе сказать кое-что», — вклинился незнакомый голос в иностранную речь, и Лару словно обдало жаром. Сердце заколотилось. Так же не бывает! Радио — не телефон, тут нет обратной связи. Она вцепилась рукой в набалдашник трости и замерла, боясь пошевелиться. Ничто в мире не заставило бы её ответить этому человеку.

А он всё говорил и говорил, запросто, как с давней знакомой. На заднем плане играла приглушённая музыка, а незнакомец рассказывал о современной технике, о беседах под названием «конфы», в которых люди ищут друзей и помогают друг другу. О том, что все книги начитаны и их можно слушать через интернет — ей нужно лишь выбрать.

Он считал, что Лара обязательно должна найти друзей в сети, и обещал помочь с этим. «Я знаю твоего соседа. Попрошу его зайти к тебе в гости с ноутбуком и рассказать, что необходимо. А потом и у тебя появится интернет. Хоть раз потрать свою пенсию на себя и обзаведись компьютером. Есть специальная программа, она озвучивает все слова на экране. Ты не представляешь, как это интересно!»

Лара слушала, затаив дыхание. А незнакомец завёл речь о её страхах. «Слепота, может, и неизлечима — хотя ещё как сказать! — а вот страхи точно излечимы. Есть разные методы, и ты найдёшь свой. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что они у тебя от усталости. То, что ты сидишь в кресле — это не отдых. Тебе нужно по-настоящему отдыхать два часа в день…»

Лара рассердилась. Да кто он такой, чтобы ей указывать, да ещё из радиоприёмника? Только любопытство удержало её от того, чтобы не зашвырнуть плеер в угол вместе с наушниками. И тут незнакомец понёс уже совершеннейшую чушь: он пригласил её в волшебный мир, где живут эльфы, и сказал, что сам он — тоже эльф, и будет ждать её с друзьями за дверью.

«Там настоящая сказка! — рассыпался в обещаниях эльф. — Слышишь, как поют птицы и шумит листва? Чтобы взлететь в воздух, тебе достаточно будет оттолкнуться ногами от земли… И в сказочном мире у тебя всегда будет подруга-проводник, так что ты не останешься одна. Тебе нужно лишь поверить и попытаться найти вход. Этот мир сделан специально для восстановления сил. Ты меня прости, конечно, но ваш для этой цели не годится…»

Вход, по его словам, располагался в коридоре сразу после двери в ванную и представлял собой вторую точно такую же дверь. Лару это насторожило. В этой квартире, где уже сорок лет не передвигали мебель, она знала каждый закуток и прекрасно помнила, что дверь в коридоре всего одна. Но ей так хотелось, чтобы слова незнакомца были правдой!

В плеере раздался шорох, а потом обрушилась тишина. Села батарейка. Несколько минут Лара сидела, будто оглушённая, и пыталась понять, что это было — наваждение или сон. А потом встала, взяла трость, хотя обычно ходила по дому без неё, и вышла в коридор. Руки дрожали. Она боялась обнаружить на стене вторую дверь.

Но ведь эльф сказал, что страхи излечимы...

Стояло тихое августовское утро. Над деревней, утопающей в зелени, застыла полупрозрачная дымка. Небо было по-осеннему ярко-синим и бездонным. На широком лугу у реки трое детей запускали змея. Свободные деньки заканчивались, школа уже поджидала этих весёлых и неугомонных существ — но пока они были счастливы, жили полной жизнью и не думали о будущем.

Мальчик крепко держал нитку и бежал по сухой траве, девочки старались не отставать. Возле воды всегда есть ветер, но сегодня он даже здесь был слабым, и мальчику приходилось быстро бежать, чтобы змей не упал. Змей был купленный, не настоящий, но всё равно очень красивый: красный с белым хвостом. Одна из девочек, лет восьми, радостно завопила: «Ура-а!» — и прошлась колесом.

— А я так не умею! — крикнула вторая, чуть помладше. — Научи!

— Не научу!

— Ах ты…

Девочки принялись с визгом гоняться друг за дружкой, но мальчик вдруг остановился и энергично замахал рукой, подзывая их. Едва ли ему было больше восьми лет, но в компании он явно верховодил.

— Тихо вы обе, — шёпотом сказал он подбежавшим подругам. — Слышите?

Змей упал, и мальчик подобрал его, смотав нитку. С полминуты дети молчали, прислушиваясь и вертя головами. А потом на их лицах появился страх. По берегу со стороны церкви, что вверх по течению, приближались голоса — спокойная размеренная беседа двух мужчин, и можно уже было разобрать отдельные слова, но вот незадача: берег был совершенно пуст. Голоса словно плыли в воздухе сами по себе.

Как по команде все трое юркнули за прибрежный ивовый куст и затаились. А голоса были уже совсем рядом…

— Сотня лет прошла с тех пор, как мы подарили людям множество сказочных миров, — насмешливо произнёс один из них. — И хоть кому-то это помогло? Хоть один человек стал счастливым благодаря волшебному миру? Да большинство из них сами отказались от путешествий через портал, не в силах поверить, что такое возможно, а те, кто поверил, прошляпили свой шанс, не осилив выполнить простейшее условие. Признай, 788, что твоя затея провалилась.

— А вот и нет, это была отличная затея, — возразил другой голос. — Даже если всего один человек правильно воспользовался сказочным миром — наш труд не напрасен. И ты, уважаемый 244, не вздумай уничтожать эти миры. Пусть будут! Однажды люди найдут в них дорогу, и сказки перестанут пустовать.

— Ты, как всегда, веришь в лучшее. Молодость, молодость! Тысяч пятнадцать лет назад я тоже был романтиком, но время научило меня трезво смотреть на жизнь. Человеческая косность неистребима. Помнишь, как к нам прилетали зарёванные эльфы и жаловались, что им не удалось пригласить людей в твои миры? Тебе перед ними не стыдно? Ведь эльфов тоже ты создал.

— Ну, я же им эти миры и отдал — пусть хозяйничают, пока люди раздумывают да сомневаются. И беседу провёл, объяснил, что всё сразу и легко не бывает. Нужно иметь терпение…

— Кто бы говорил, — вздохнул 244.

Трое перепуганных детей, чуть дыша, прятались за кустами и слушали, вглядываясь в пустынный берег из-за ветвей. Голоса, проплыв мимо, начали удаляться, и вскоре их диалог стал неразборчивым, а потом и вовсе пропал. Когда, по мнению мальчика, опасность миновала, он вышел на луг, посмотрел направо, налево и, не обнаружив никого, позвал девочек. Не сговариваясь, дети припустили бегом в деревню.

Отбежав на приличное расстояние от того странного места, они остановились, перевели дух и начали бурно обсуждать непонятное происшествие. Кто это был? Невидимки? Колдуны? Привидения?

— Надо у взрослых спросить, — предложила младшая девочка.

— Нам всё равно не поверят, — ответила старшая. — Моя мама точно не поверит. Когда я ей про эльфа рассказала, она тоже не поверила.

— Про какого эльфа? — спросил мальчик.

— Про ушастого. Он однажды ко мне прилетел и попросил нарисовать на стене квадрат. А я побоялась стену пачкать и прогнала его. Он тогда превратился в мотылька и улетел…

— Тогда и про этих лучше не рассказывать, — решил мальчик. — А то скажут, что мы вруны!

— Ага! — согласилась младшая девочка. — Только давайте больше сюда не будем одни приходить?

Её друзья кивнули, и все трое вприпрыжку побежали домой. Лето закончилось, и пора было готовиться к школе.