Антецедент (джен)

— Вы, я вижу, тоже заинтересовались делом Янга, Ватсон? — спросил Холмс, пыхнув трубкой. Он стоял у окна, скрестив руки на груди и глядя на потоки воды, бегущие вдоль тротуара.

Осень в этом году выдалась на редкость холодной и сырой. Дождь лил третий день подряд, и мое застарелое ранение после длительного перерыва вновь напомнило о себе тупой ноющей болью. Все, что позволяло на время забыть о ней — пылающий камин, устроившись напротив которого, я по своему обыкновению просматривал уголовную хронику в «Таймс». На сей раз мое внимание привлекла заметка, озаглавленная «Трагедия в пригороде» и рассказывающая о кончине профессора Джозефа Янга.

— Я уже ничему не удивляюсь, Холмс, — ответил я после короткого замешательства, — но все же, каким образом?..

Холмс отошел от окна, разместился в кресле напротив меня и, вынув трубку изо рта, едва заметно улыбнулся.

— Как всегда, ничего сверхъестественного, мой друг. Когда образованный человек с озадаченным видом откладывает в сторону утреннюю газету и берет в руки первый том «Британской энциклопедии», вполне очевидно, что он столкнулся с непонятным термином. «Таймс» — не научное издание, специфическая терминология для него — редкость. В этом выпуске единственная статья, где такая терминология используется — как раз та, которую вы, я уверен, сейчас читаете. А судя по выбранному тому энциклопедии, в тупик вас, дорогой Ватсон, поставил термин «антецедент», который означает всего лишь предшествующее обстоятельство.

Я тяжело вздохнул. Сколько ни убеждаюсь в том, что цепочки рассуждений Холмса выглядят кристально ясными постфактум, ничто не помогает мне самостоятельно построить их заранее.

— Вы правы, Холмс, — ответил я. — Я наткнулся на это слово, когда читал о кончине несчастного доктора Янга. Вот в этом месте: «Доктор Джозеф Янг, профессор Марлоу-колледжа, известный своими работами в области исчисления высказываний и доказательством теоремы о вторичном антецеденте, был обнаружен мертвым минувшим воскресеньем в своей мастерской с признаками насильственной смерти. Судя по всему, он был убит в момент работы над своим последним изобретением. По словам коллег профессора, это был автоматический вычислитель с паровым приводом…» Гм. Автоматический вычислитель?

— Да, Ватсон. Похоже, что речь идет об устройстве, выполняющем вычисления по заранее заданной схеме. Что-то вроде станка Жаккарда. Профессор Чарльз Бэббидж пытался создать нечто подобное полвека назад, но не преуспел. Помните? Должно быть, доктор Янг со своим ассистентом Адамом Болдуином, о котором идет речь дальше, пошел по его стопам.

— Насколько я понимаю, вас это дело заинтересовало? Хотите заняться расследованием?

— Пожалуй. У меня уже две недели нет ничего подходящего, а эта история обещает быть весьма запутанной. Вы обратили внимание, Ватсон, на показания горничной профессора?

Я напряг память, пытаясь вспомнить, что такого экстраординарного изложила Анна Брукс, горничная, но ничего необычного в ее рассказе вспомнить не смог.

— Она просто сообщила, что, вернувшись с воскресного богослужения и не застав хозяина в доме, спустилась в мастерскую, где и обнаружила тело.

— А что еще, Ватсон?

— Ну, пол был залит водой, из порядком развороченной машины профессора валил пар, бумаги упали на пол… Но что в этом странного?

Вместо ответа Шерлок Холмс поднялся на ноги и, бросив взгляд за окно, где по-прежнему буйствовала стихия воды, потянулся за пальто на вешалке.

— Понимаю, мой друг, что эта погода не очень располагает к прогулкам по городу, но не составите ли вы мне компанию? С момента смерти профессора прошли сутки, и я уверен, у нас есть еще есть шансы изучить место происшествия. В заметке сообщается, что расследованием занимается наш старый знакомый инспектор Лестрейд, так что, будем надеяться, у нас не возникнет препятствий с доступом в мастерскую покойного Янга.

Я, вздохнув, поднялся из кресла, поморщившись от резкой боли в ноге — афганская пуля, доставшаяся мне в кошмарном Майвандском сражении, не позволяла забыть о себе. Да, в такую погоду покидать уютную комнату мне, откровенно говоря, не хотелось. Но упустить драгоценный шанс стать свидетелем применения моим другом своих талантов сыщика? Ни за что: я слишком ценил каждую такую возможность, чтобы просто остаться дома в то время, как Холмс начнет, быть может, самое захватывающее из своих расследований.

— Как всегда, Холмс. Надеюсь только, что нам не придется слишком долго ждать кэба под дождем. Меньше всего хотелось бы слечь с простудой на ближайшую неделю.

Нам повезло: почти сразу же, как за нами захлопнулась дверь, из-за угла вывернул изрядно испачканный кэб и двинулся в нашем направлении, разбрызгивая лужи мерно скрипящими колесами. Путешествие в непрестанно раскачивающемся экипаже под сонный стук дождя по крыше почти моментально отправило меня в царство грез, где я и пребывал до тех пор, пока не услышал голос моего друга:

— Ватсон! Просыпайтесь. Мы уже на месте.

Расплатившись с кэбменом, мы с Холмсом двинулись по усыпанной щебнем дорожке к белому двухэтажному дому за искусно отделанной железной оградой. За рядом высаженных во дворе пышных деревьев с облетающей желтой листвой виднелось строение поменьше — как видно, та самая мастерская, о которой шла речь в статье. Двое констеблей нещадно мокли под непрекращающимся дождем у входа в мастерскую. У калитки, обернувшись в нашу сторону, стоял, сжимая в руке зонт, невысокий человек, в котором я узнал инспектора Лестрейда.

— Холмс! Ватсон! — обратился он к нам с несколько натянутой улыбкой. — Так и думал, что вас это заинтересует. Увы, должен вас разочаровать: преступления как такового, судя по всему, вообще не было. Собственно, мы уже собирались уходить, но вы, если желаете, можете поговорить с оставшимися обитателями дома и осмотреть место происшествия.

— Не было преступления? — удивленно переспросил я.

— Полагаю, несчастный случай? — одновременно со мной спросил Холмс. По его выражению лица сложно было понять, иронизирует он или всерьез интересуется.

— В точку, мистер Холмс. Когда тело только было обнаружено, все решили, что профессор убит выстрелом в голову: в области глазницы зияло отверстие, во всем подобное пулевому. Выходного отверстия не было — пуля застряла в черепе. Вот только при вскрытии обнаружилось, что это вовсе не пуля. Смотрите сами.

Инспектор вытащил из кармана сверток и неловко развернул, едва не уронив зонт. У него на ладони оказался маленький бронзовый цилиндр с обломанным основанием. На другом основании был нанесен символ «0».

— Это деталь машины? — нахмурившись, спросил Холмс. — Полагаете, что произошла обыкновенная авария, и доктор Янг просто оказался на пути одного из обломков?

— Совершенно верно. Это подтверждается и тем, что в мастерской валяется предостаточно других обломков, а некоторые застряли в стенах. По всей видимости, давление пара превысило расчетное, и рабочая часть машины взорвалась, усыпав обломками все вокруг. Профессору просто не повезло, но злого умысла тут определенно не было. Да вы сами, полагаю, придете к тому же выводу, когда осмотрите мастерскую.

— А что со свидетелями? Помимо горничной кто-нибудь еще был поблизости? Кто еще проживает в этом доме?

— Постоянно — никто. Однако около двух недель назад из Бирмингема в гости к профессору приехал его родной брат, мистер Самуэль Янг со своей дочерью Айрис. Когда произошла трагедия, их обоих не было дома: по их словам, они прогуливались в Ричмонд-парке, но подтвердить это некому — они не встречали никого из знакомых. Они сейчас в своих комнатах на втором этаже: можете поговорить с ними, если желаете. Также рано утром прибыл коллега профессора, доктор Ричард Фейн, говорит, что по приглашению — даже показал телеграмму от доктора Янга. И куда-то запропастился ассистент профессора, инженер-механик Адам Болдуин. Он здесь не живет, но странно, что его до сих пор нет после того, как о происшествии написали в газетах.

— Что ж, первым делом я бы хотел взглянуть на мастерскую профессора, — ответил Холмс, и мы все вместе двинулись ко входу в небольшое строение рядом с домом.

Подойдя ближе, мой друг внимательно осмотрел мастерскую. Ее стены, в основе своей кирпичные, были укреплены металлической арматурой. Единственное окно с нашей стороны мастерской оказалось наглухо закрытым кованой решеткой. Тяжелая дверь, обитая железными полосами, только усиливала атмосферу надежности и основательности.

— Как видно, профессор дорожил своим оборудованием? — Холмс провел пальцами по железной окантовке двери и, наклонившись, оглядел запорный механизм. — Или просто хотел отгородиться от любопытных взглядов? Было бы интересно подробней узнать о том, над чем он работал.

— Судя по тому, что мы узнали на данный момент, Холмс, — отозвался Лестрейд, — доктор Янг половину жизни посвятил созданию этой машины. И, конечно, денег на это тоже ушло немало. Его отец был владельцем нескольких преуспевающих мануфактур в южной части Лондона и сколотил немалое состояние до того, как мануфактуры стали повсеместно вытесняться фабричным производством. Свою половину наследства профессор почти целиком потратил на свое творение. Не желаете ли взглянуть на него?

Мы прошли в мастерскую, в полумраке которой раздавалось приглушенное гудение какого-то механизма. Лестрейд протянул руку к металлической коробке, укрепленной на стене слева, и клацнул рубильником. Помещение залил яркий свет эдисоновских фонарей, ослепив нас тысячами отблесков от бронзовых поверхностей причудливого сооружения, занимавшего добрую половину мастерской. Вот она какая, вычислительная машина Янга!

Сверкающие паровые трубы, ряды вентилей и тумблеров, многоэтажные панели с укрепленными на осях шестернями — ничего подобного я в жизни своей не видел. Машина внушала благоговение одним своим обликом — благоговение, к которому примешивался легкий оттенок страха. Это было нечто глубоко чуждое всему, что я знал. Нечто, казалось, пришедшее из иного мира и приводящее в трепет, о причинах которого мне оставалось только догадываться.

Увы, даже беглый взгляд давал понять, что машина серьезно повреждена. Ее левая поверхность с множеством измерительных шкал и рукоятей, напротив которой стояло простое деревянное кресло, была разворочена взрывом. Вывороченные и скрученные листы металлической обшивки торчали подобно рваным лоскутам ткани, а некоторые из них лежали на полу. Выступающий над поверхностью машины короб с рядом пронумерованных от одного до девяти бронзовых поршней перекосило, с его нижнего угла время от времени срывались капли воды и падали на мокрый пол, заваленный размокшими листами бумаги.

Холмс подошел ближе и всмотрелся в зияющее отверстие слева от поршня с цифрой «1». Затем он повернулся к нам и, кивнув, произнес:

— Вы правы, Лестрейд. Судя по всему, эта бронзовая деталь была вырвана давлением пара и вонзилась профессору в череп в районе глазницы, убив его на месте. Где находилось тело?

— Покойного нашли сидящим на этом кресле. Голова его свесилась назад за спинку. Никаких признаков борьбы, если вы об этом. И никаких других повреждений на теле также не обнаружилось, не считая тонкого пореза на указательном пальце правой руки.

Холмс, ничего не ответив, присел на корточки и стал разглядывать лежащие у кресла бумаги. Какие-то из них привлекли его внимание, и он осторожно поднял за край то, что оказалось безнадежно испорченным водой тонким журналом. Холмс медленно пролистал его, с предельной осторожностью расклеивая слипшиеся страницы, пока не добрался до разворота, в верхней части которого я разглядел сохранившийся фрагмент заголовка: «Ускоренный метод расч......исл......цедент…». В разворот был вложен лист бумаги, также основательно размокший, с какими-то написанными от руки цифрами. Холмс, отложив журнал в сторону, повернул лист бумаги к свету и стал вглядываться в расплывающиеся символы на его поверхности.

— Что там, Холмс? — полюбопытствовал я.

— Посмотрите сами, Ватсон, — ответил Холмс, передавая мне листок. — Вам это ни о чем не говорит?

Я осторожно поднес разбухший лист бумаги к глазами. Цифры на первых строках показались мне смутно знакомыми, но я так и не смог вспомнить, где мог видеть их раньше:

«1 4 1 5 9 2 6 5 3 5 8 9 7 9 3 2 3 8 4 6 2 6 4 3 3 8 3 2 7 9…»

— Какой-то шифр? — недоуменно спросил я.

Холмс не ответил: он уже осмотрел разворот журнала, где был найден листок, и переключился на изучение обложки. Завершив свое занятие, Холмс закрыл журнал и осторожно положил его на кресло.

— Название на обложке почти невозможно разобрать, — сказал он, — но общее оформление не оставляет сомнения в том, что это ежемесячный бюллетень научных трудов Марлоу-колледжа. Один из этой стопки на тумбе.

В самом деле, на располагавшейся рядом с креслом тумбе возвышалась небольшая стопка отсыревших, но все же не утративших читаемость журналов. Холмс перебрал их один за другим и провозгласил:

— Здесь номера за текущий год, от января до августа. Это дает нам основания предположить, что на полу лежал сентябрьский номер, и, по всей вероятности, именно с ним доктор Янг работал к моменту своей гибели.

— Все это интересно, мистер Холмс, — пожал плечами Лестрейд, — но какая теперь разница? Вы же убедились сами, что смерть профессора — результат трагической случайности. Разве не так?

— Я убедился, мой дорогой инспектор, что смерть профессора, должно быть, наступила вследствие взрыва в рабочей зоне машины — это верно. А вот был ли этот взрыв случайным, я пока не знаю.

— Бог мой, Холмс! Уж не хотите ли вы сказать, что мы имеем дело с чьей-то целенаправленной диверсией? Зачем кому-то желать смерти этому человеку и, тем более, зачем избирать настолько сложный способ, требующий высочайшей технической квалификации? Пожалуй, такая возможность была только у его ассистента, Адама Болдуина, но он уже давно…

— Я хочу сказать, — не слишком любезно перебил его Холмс, — что не исключаю и такой возможности. Для начала я бы поговорил с мисс Брукс, горничной профессора.

Лестрейд только развел руками.

— Дело ваше, мистер Холмс. В любом случае мы покидаем место происшествия. Ключ от мастерской я оставляю вам, можете вернуть его горничной, если здесь вам больше ничего не требуется. И, конечно, прошу вас немедленно телеграфировать мне, если вам удастся обнаружить новые факты по этому делу. Я сразу же приеду.

Попрощавшись с нами, инспектор в сопровождении констеблей удалился. Холмс еще раз прошелся вокруг машины, внимательно разглядывая обстановку мастерской, но, должно быть, не обнаружил более ничего примечательного, вздохнул и произнес:

— Что ж… Давайте послушаем, что нам сможет сообщить горничная.

Перед выходом он вернул рубильник в исходное положение, и мастерская погрузилась в сумрак. За время, проведенное нами в помещении, Дождь прекратился, и сквозь рваные облака стали пробиваться неожиданно теплые лучи солнца, сразу же рассеяв мое унылое настроение. Заперев дверь в мастерскую, мы двинулись по дорожке из белых каменных плит ко входу в дом.

Горничной, однако, в ее комнате не оказалось, и, потратив немного времени на ее поиски, мы столкнулись с ней на втором этаже, где она была занята уборкой. Анна Брукс оказалась худой, низкорослой женщиной лет тридцати на вид, хотя собранные в пучок волосы и чересчур массивные очки, пожалуй, старили ее. Все в ней выдавало сторонницу традиционного уклада жизни: строгие черты лица, манера постоянно поджимать и без того тонкие бледные губы, сквозившая в каждом движении надменность.

— Прошу меня простить, джентльмены. В течение получаса я закончу уборку, и тогда вы можете спуститься ко мне, где я с готовностью отвечу на все ваши вопросы, — произнесла она с интонацией королевы, назначающей аудиенцию.

— Мы так и сделаем, мисс. Не покажете ли вы нам в таком случае комнату мисс Айрис Янг?

Нам пришлось трижды стучать в дверь племянницы профессора, и я уже забеспокоился, не наложила ли девушка на себя руки, не вынеся горя от потери любимого дяди. Но в этот момент дверь резко открылась, и я сразу осознал беспочвенность своих опасений. Лицо мисс Айрис Янг в обрамлении густых темных волос с рыжеватым оттенком лучилось внутренней силой, несмотря на явные следы слез. Для меня стало совершенно очевидным, что она сохранит волю к жизни, несмотря ни на что — и даже смерть близких людей вряд ли в силах убить в ней этот дух.

— Что вам угодно, джентльмены? — спокойно спросила она голосом, который лишь едва заметным дрожанием выдавал ее истинные чувства.

— Здравствуйте, мисс, — обратился к ней мой друг. — Позвольте представиться: я Шерлок Холмс, частный детектив. Со мной мой друг и ассистент доктор Джон Ватсон. Мы заняты расследованием трагической гибели вашего дяди, доктора Джозефа Янга. Не могли бы вы ответить на несколько наших вопросов?

Она кивнула и посторонилась, пропуская нас в свою комнату. Убранство последней заставляло предположить, что это гостевое помещение де факто было предназначено исключительно для Айрис, и уже давно. Напротив старого, но все еще в прекрасном состоянии комода из красного дерева возвышался массивный книжный шкаф. Беглый взгляд на полки заставил меня в изумлении поднять брови: львиная доля содержимого была представлена научными и философскими трудами. «Исследование законов мышления» Джорджа Буля, «Философия индуктивной науки» Уильяма Уэвелла, «Очерки» Томаса Байеса… Бог ты мой! Доселе я и представить себе не мог девушку, обладающую настолько серьезными и глубокими интересами.

Но какой ценой? Не пришлось ли ей в свое время лишиться всех радостей детства, карабкаясь по отвесной стене научного знания? Похоже, что нет. На столике в углу красовалась небольшая коллекция кукол: от простых тряпичных до искусно изготовленных фарфоровых. Оставалось лишь надеяться, что Айрис удавалось совмещать беззаботность юности и яростную жажду знания. Удивительная девушка! Удивительная, даже если учесть, кто служил ей образцом для подражания. Чуть в стороне на стене я заметил портрет женщины, явно благородного сословия. Что-то в чертах ее лица смутно напоминало саму Айрис. Ее мать, быть может?

— Графиня Лавлейс, — сообщила Айрис, перехватив мой взгляд. — Она была выдающимся математиком и всему миру показала, на что способна умная женщина. Но вы вряд ли пришли за историей математики, не так ли? Чем я могу быть вам полезной?

— Мисс Янг, — обратился к ней Холмс, — на самом деле нас интересуют любые подробности, если они имеют отношение к трагическому инциденту, пусть даже на первый взгляд…

— Инциденту?! — Айрис вскочила на ноги, и ее глаза вспыхнули огнем, отражая то, что должно быть, творилось у нее в душе все это время. — Это было убийство, мистер Холмс!

— Убийство, мисс? Но вы, должно быть, слышали вердикт полиции…

— Да уж слышала. Приходил этот инспектор и пытался меня убедить в том, что произошедшее с дядей Джозефом — несчастный случай и ничего больше. Он, верно, принимает меня за дурочку. Надеюсь, вы, мистер Холмс, не придерживаетесь той же точки зрения? Если хотя бы половина того, что я о вас слышала, соответствует действительности, вы не можете быть настолько слепы.

— У меня есть несколько гипотез, — уклончиво ответил Холмс. — Но все же, мисс, почему вы считаете произошедшее убийством? Полиция чего-то не знает, что известно вам?

Вместо ответа Айрис подошла к окну и, опершись на подоконник, некоторое время в молчании смотрела на золотистые кроны деревьев, искрящиеся от капель влаги под лучами осеннего солнца. Когда она повернулась к нам, на ее лице проступила та же самая сосредоточенность и концентрация, какую нередко демонстрировал Холмс во время анализа очередного сложного дела.

— Не столь важно, что неизвестно полиции, если они не в силах сделать правильных выводов даже из того, что им известно, — наконец заговорила она. — На тумбе рядом с машиной стояла коробка контрольных карт, которые использовались для управления процессом вычислений. Но когда я вошла в мастерскую после… Когда я вошла туда, коробка была пустой. Ни одной карты не было. Кто помимо убийцы мог забрать их? Я сказала об этом инспектору, но он только отмахнулся: мол, профессор мог сам куда-нибудь положить их. Но без них машина даже не начнет работать!

— Это чрезвычайно интересно, мисс Янг, — ответил Холмс. — Вы подозреваете кого-то конкретно?

— Кого я могу подозревать? Адам Болдуин прекрасно знаком с устройством машины, и он, несомненно, мог внести в ее устройство опасный дефект. Но я не представляю, зачем это может ему понадобиться — в результате гибели дяди Джозефа он просто потерял хорошую работу. Однако в колледже у дяди вполне могли быть завистники. Я далека от того, чтобы обвинять доктора Фейна, который приехал сегодня утром, но, возможно, он расскажет подробней о том, как относились к дяде его коллеги?

— Это хорошая идея, мисс, — серьезно ответил Холмс, — и вы очень помогли нам. Но одно мне неясно: зачем вы ввели в заблуждение полицию?

— О чем это вы говорите? — возмущенно вскинулась Айрис, вонзив яростный взгляд в Холмса.

— Лестрейд сказал мне, что в момент гибели доктора Янга вы со своим отцом прогуливались в Ричмонд-парке. На самом же деле вы вообще надолго не покидали дом в последние два дня. Я ведь прав?

Начавшую было отвечать Айрис прервал резкий стук в дверь, которая почти сразу же распахнулась, впустив представительного джентльмена с пышными усами и аккуратно уложенной шевелюрой. Он казался чем-то чрезвычайно рассерженным.

— Я, конечно, прошу прощения за вторжение, — без обиняков напустился он на нас, — но будьте так добры, оставьте мою дочь в покое! Да, я нечаянно подслушал ваш разговор, когда хотел попросить горничную сделать уборку в моей комнате, и могу подтвердить, что ваши подозрения совершенно беспочвенны, мистер…

— Шерлок Холмс к вашим услугам, — спокойно представился мой друг. — Вы, насколько я понимаю, Самуэль Янг, брат усопшего?

— Вы Шерлок Холмс! — вскричал Самуэль Янг, опешив. Похоже, что огненный темперамент достался Айрис от ее отца. — Ну конечно! Мне следовало догадаться — я столько слышал о вас. А это, несомненно, ваш ассистент доктор Ватсон? Еще раз простите меня, но уверяю вас, мы с дочерью совершенно непричастны к смерти моего брата. Никому из нас и в голову не пришло бы ничего подобного.

— Ничего подобного я и не имел в виду, мистер Янг, — парировал Холмс. — Я лишь сказал, что вы ввели полицию в заблуждение относительно своей прогулки. И мне думается, я знаю причину. Думаю, что не ошибусь, предположив, что в последние год-два вы испытываете некоторые денежные затруднения, и ваш визит к брату…

— Разве я не могу просто навестить родного брата?! — взвился Самуэль Янг. — Я не знаю, кто вам рассказал про мое финансовое состояние, но…

— Папа! — перебила его мисс Янг. — Я думаю, что лучше будет рассказать…

— Нет! — отрезал тот. — Простите меня, но если бы речь шла только обо мне, я бы рискнул. Но я не намерен ставить под удар свою дочь, поэтому больше ничего говорить не стану. И тебе, Айрис, запрещаю! Джентльмены, вам придется вести расследование где-нибудь еще. Мы вряд ли сможем вам помочь.

По лестнице мы спускались в молчании. Дело, поначалу показавшееся мне сравнительно простым, стремительно обрастало новыми деталями. Хуже того, эти детали не только не проясняли ситуации, но напротив, запутывали ее все сильнее. Таинственный шифр, секреты Самуэля Янга с дочерью, загадочная пропажа контрольных карт — все это казалось мне настоящим лабиринтом Минотавра. Мой друг, возможно, ориентировался во всем этом хитросплетении, но я чувствовал себя вконец потерявшим связную картину произошедшего.

— Скажите, Холмс, — решился я нарушить молчаливую задумчивость друга, — откуда вам известно о денежных проблемах Самуэля Янга? В газетах ничего на эту тему не было, я точно помню.

— Зато Лестрейд сообщил нам, что доктор Янг получил половину весьма существенного наследства. Нетрудно догадаться, что вторая половина досталась его брату. Да это и так понятно. Вы обратили внимание на костюм Самуэля Янга? Дорогая ткань, прекрасный покрой — он не из дешевых. Но к настоящему моменту ситуация изменилась. Потертости на локтях, заплатка, хотя и малозаметная, у левого кармана… Как минимум год брат профессора либо не может себе позволить приобрести новый костюм, либо считает это неоправданной тратой. Да и питаться он стал хуже, судя по тому, как висит на нем пиджак, некогда рассчитанный на довольно упитанного джентльмена.

— Наверное, вы правы, Холмс, как всегда. Но как вы поняли, что они лгут о своей воскресной прогулке?

— Здесь тоже ничего сложного, мой дорогой Ватсон. Скажите, вы заметили что-то интересное в комнате молодой леди?

— Разве что нетипичную для девушки подборку книг. Обыкновенный набор мебели, картина на стене, коллекция кукол, раскрытый чемодан в углу… Пожалуй, это все.

— Вот именно, Ватсон. Вот именно, — отозвался Холмс, загадочно улыбнувшись. — Не заглянуть ли нам теперь к мисс Брукс? Думаю, она уже закончила уборку.

Мы свернули в коридорчик, который вел к комнате для прислуги, но в этот момент у себя за спиной я услышал звук открывающейся двери.

— Прошу прощения, джентльмены! — донесся до нас высокий, не лишенный приятности голос. — Вы ведь занимаетесь расследованием трагического случая с моим коллегой, верно?

Обернувшись, мы увидели невысокого полного человека лет пятидесяти на вид, который выглядывал из приоткрытой двери, мимо которой мы только что прошли. Его внушительных размеров череп сверкал лысиной в свете газовых фонарей в коридоре, что, похоже, не доставляло ему ни малейшего дискомфорта.

— Доктор Фейн, полагаю? — официальным тоном произнес я, чтобы хоть в чем-то проявить инициативу за сегодняшний день.

— Совершенно верно, — отозвался профессор, смущенно улыбнувшись. — А вы, должно быть…

Мы с Холмсом представились, и Ричард Фейн распахнул дверь в свою комнату пошире.

— Мистер Холмс, я понимаю, что вы сейчас в процессе работы и, вероятно, пожелаете меня допросить. Я с удовольствием помогу вашему расследованию, чем смогу, но могу ли я надеяться, что вначале вы ответите на мой вопрос? Видите ли, полиция не сомневается в том, что имел место несчастный случай. Скажите как профессионал: вы разделяете это мнение? Или же кто-то намеренно вызвал аварию, чтобы убить моего несчастного коллегу?

— Не в моем обыкновении формировать определенное мнение до того, как мне станут известны все факты, доктор Фейн, — отозвался Холмс. — На данный момент мы рассматриваем обе эти возможности. А у вас есть основания сомневаться в заключении полиции?

— Не то, чтобы лично я это подозревал… Но поскольку вы продолжаете расследование, я решил, что такие основания есть у вас. — Он расплылся в довольной в улыбке, но тут же, наверное, счел веселье неуместным и снова посерьезнел.

Я огляделся. Обстановка являла собой разительный контраст с комнатой мисс Янг — глазу было решительно не за что зацепиться. Пустой стеллаж у стены, лишенный изысков письменный стол с письменными принадлежностями, кровать, на которой красовался искусно выделанный кожаный саквояж доктора.

— Что это такое, профессор? — услышал я голос Холмса за спиной и обернулся, чтобы осведомиться о предмете его интереса.

Холмс стоял у стеллажа, на нижней полке которого я заметил небольшую стопку бумаг, которую венчал жестяной прямоугольник, испещренный рядами отверстий без какого-либо видимого порядка.

— А… Это я оставил в свой прошлый приезд сюда. Насколько я помню, там лежит черновик моей статьи для издательства Марлоу-колледжа. А это — контрольная карта для машины Янга.

— Вот как? — Холмс заинтересованно взял в руки всю стопку, покрутил в пальцах контрольную карту, затем, вернув ее на полку, пролистал рукопись. — Если не секрет, зачем вам понадобилась контрольная карта, и каким образом она у вас оказалась?

Доктор Фейн был явно обеспокоен столь прямолинейным вопросом Холмса. Он заерзал в кресле, откашлялся, хмыкнул и, наконец, решился ответить:

— Я понимаю, что это выглядит несколько… подозрительно, но клянусь, ничего предосудительного в этом нет. Пару месяцев назад я приезжал в гости к доктору Янгу, который демонстрировал мне работу своей машины и, в частности, объяснял методы кодирования алгоритма посредством таких вот карт. Одну из них я машинально захватил с собой, да так и оставил в своей комнате.

— Какова же была цель вашего прошлого визита?

— Да, конечно. Как и в этот раз, доктор Янг выслал мне приглашение. Видите ли, последние пять лет я уже не преподаю в Марлоу-колледже — с тех пор, как приобрел поместье в пригороде Ипсвича, — но все еще числюсь там почетным профессором. Признаюсь, ранее я был скептически настроен к работе моего коллеги. Над ним тогда многие посмеивались: после неудачи Чарльза Бэббиджа многие сочли это направление совершенно бесперспективным. Со временем я был вынужден признать, что ошибался. Да и как было не признать, увидев воочию работу машины?

— А как успех профессора восприняли другие его коллеги? — вмешался я.

— Мне сложно судить об этом, доктор Ватсон, — ответил Ричард Фейн, — но судя по множеству полемических публикаций, в научной среде все еще хватает тех, кто пренебрежительно относится к самой идее автоматизации вычислений. А ведь это способно дать нам в руки инструмент невероятной силы. Уверен, со временем ни одно научное исследование не сможет обходиться без таких вот машин Янга. Многим тогда придется приспосабливаться к новым реалиям. Но… Почему вы спрашиваете? Неужто вы думаете, что кто-то из наших коллег пошел на… убийство? Я не могу в это поверить!

Холмс, с самого начала разговора пребывавший в задумчивом молчании, внезапно сменил тему.

— Скажите, доктор Фейн, а в какой области математики вы сами работаете? Это связано с разработками профессора Янга?

— Так или иначе, с ними связана вся математика, мистер Холмс, — пожал плечами Фейн, — но прямого отношения моя работа к автоматизации вычислений не имеет. Я занимаюсь преимущественно математическим анализом. А на досуге разрабатываю новые методы ускоренного расчета знаков числа Пи.

— Числа Пи? — переспросил Холмс.

— Да. Ну, вы знаете, отношение длины окружности к диаметру — это число имеет огромное значение для множества разделов математики и естествознания, не только для геометрии. — Доктор Фейн внезапно хохотнул. — Хочу побить рекорд Вильяма Шенкса.

— Простите?

— Вильям Шенкс… Он совсем недавно скончался, года четыре назад. Знаете, он ведь не был профессиональным математиком. Однако он потратил пятнадцать лет жизни на расчет цифр числа Пи. Более семисот значащих цифр, представляете? Я твердо намерен превзойти его, для чего использую ряд собственных методов расчета. Собственно, черновик статьи, которую вы держите в руках, мистер Холмс, — как раз об одном из них. Ах, как бы мне помогла в этом машина Янга! — доктор Фейн горестно покачал головой.

Мы погрузились в молчание. Профессор выжидательно смотрел на нас поочередно, но мне решительно нечего было спросить, а мой друг, казалось, вообще забыл о нашем существовании, рассеянно перебирая листы рукописи.

— Э… Холмс? — решился я прервать ход его размышлений, поскольку молчание становилось откровенно неловким.

— Прошу меня простить, джентльмены, — среагировал Холмс. — Я думаю, что ситуация начинает проясняться. Доктор Фейн, вы оказали нам огромную помощь. У меня все еще не хватает некоторых элементов мозаики, но думаю, вскоре мы с моим другом Ватсоном сможем заполнить пробелы. Ватсон, не поговорить ли нам с горничной, мисс Брукс? Она ключевой свидетель в этом деле.

По пути к комнате для прислуги внимание Холмса привлекли комья земли на коврике у входной двери. Он подошел ближе, открыл дверь и посмотрел во двор. Затем, присев на корточки, внимательно изучил поверхность коврика, после чего задумчиво хмыкнул, покачал головой и, должно быть, не найдя ничего интересного, вернулся ко мне.

Мисс Брукс была полна энтузиазма отвечать на наши расспросы, но, в отличие от Айрис и доктора Фейна мало что могла сказать по техническим аспектам нашего дела, в чем мы быстро убедились. Тем не менее, она с готовностью снабжала нас сведениями относительно всего, что к машине Янга особого отношения не имело.

— Все верно, мистер Холмс, ключ всегда носил с собой хозяин. Вторая копия была у меня в общей связке. Ни один из эти ключей никогда не оставался без внимания. Профессор очень дорожил этими его, — мисс Брукс неприязненно поджала губы, — машинами, а я никогда не пренебрегаю своими обязанностями.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Холмс и продолжил расспросы. — Скажите, мисс Брукс, когда вы обнаружили тело своего несчастного хозяина, была ли заперта дверь мастерской?

— Нет, во время работы он никогда не запирался. Я постучала и, не дождавшись ответа, просто открыла дверь, а потом… — Ее голос впервые за время разговора дрогнул, заставив растаять маску невозмутимости. — Увидев все это, я подошла ближе. Подумала, может, хозяину плохо, и нужна помощь, но взглянув на его лицо…

— Простите нас, что невольно заставили вернуться к этому моменту, мисс, — участливо ответил мой друг. — Давайте поговорим об окружении профессора. Кто вообще разбирается в предмете его занятий, насколько вы знаете? Мы до сих пор не видели инженера Болдуина…

Выражение лица мисс Брукс не изменилось, но я обратил внимание на легкую заминку с последовавшим ответом. По тому, как блеснули глаза Холмса, я понял, что и от его внимания не ускользнула реакция горничной на его вопрос.

— Д-да, мистер Холмс. Адам Болдуин подолгу работал с хозяином в предшествующие годы. Профессор относился к нему, как к члену семьи и полностью доверял своему ассистенту. Надеюсь, вы не подозреваете этого человека? Он — сама честность, уверяю вас! И я убеждена: Адам Болдуин никогда бы не причинил вред хозяину, да еще и настолько коварным способом.

— Мисс Брукс, я далек от того, чтобы кидаться беспочвенными обвинениями, — спокойно проговорил мой друг. — Моя цель — установление истины, именно поэтому я и задаю так много вопросов, некоторые из которых могут показаться вам неуместными. Я должен составить для себя по возможности полную картину происшествия.

— Да, конечно, я понимаю. Ну, а помимо него… Что ж, наверняка в этих вопросах разбирались коллеги профессора в Марлоу-колледже, включая и нашего гостя доктора Фейна. И еще Айрис, его племянница… Бедняжка совсем убита горем. Она души не чаяла в своем дяде, все детство в его мастерской провела. Как по мне, занятия механикой и математикой не очень подходят молодой леди, но, должно быть, она во всем старалась походить на дядю. А он и рад был учить ее тому, что знал сам. Хоть и не к добру все это, если вы спросите меня. Машина, способная думать… Это не могло кончиться хорошо.

— Да, с доктором Фейном и Айрис мы уже поговорили, но в любом случае благодарю вас. Что ж, — произнес Холмс, поднимаясь из кресла, — думаю, на сегодня я выяснил все, что меня интересовало, а вы, насколько я понимаю, очень заняты, коль скоро свои домашние обязанности дополняете работой в саду.

Анна Брукс побледнела так, что, казалось, она сейчас лишится чувств. Но ей все же удалось произнести сдавленным слабым голосом:

— Что… Что вы имеете в виду, мистер Холмс? Хозяин пользовался услугами приходящего садовника, собственного он не имел.

— Я просто обратил внимание на комья свежей земли на коврике у входа, которых не было при нашем появлении в доме. Дорожки к дому и мастерской выложены гравием и плитами, испачкаться там негде, да и грязные следы на дорожке отсутствуют, чего не могло быть, если бы кто-то занес грязь с улицы. Остается сад, примыкающий непосредственно ко входу. Вряд ли в саду будет работать кто-нибудь из гостей, так что я счел, что это были вы, тем более, что вон там в углу на сушилке я вижу пару крепких садовничьих сапог. Я неправ, мисс?

— Ах, да… Конечно-конечно, — скороговоркой отозвалась горничная, — я просто… Я заметила, что в саду лежит рваная газета. Наверное, ее принесло ветром. Поэтому я сходила в сад и убрала ее, вот и все.

Холмс склонил голову в знак того, что принял объяснения мисс Брукс, после чего мы распрощались с порядком обеспокоенной последним эпизодом горничной, и вышли за дверь.

— Принесло ветром насквозь промокшую от дождя газету? — со смешком проговорил Холмс, пока мы шли к выходу, — У мисс Брукс много добродетелей, но находчивость, увы, не в их числе.

— Холмс, неужели она причастна к убийству своего хозяина? Вы полагаете, что она зарыла в саду… Но что она могла зарыть? Орудие убийства занимает половину мастерской!

— А вот это мы сейчас и выясним, мой друг, — беззаботно ответил Холмс. — Между прочим, я вижу, что по аллее к нам приближается молодой джентльмен. И, думаю, не ошибусь, предположив, что это последний участник драмы, с которым мы до сих пор не имели возможности побеседовать.

Человек подошел к нам. На вид я бы ему дал лет тридцать. Он был высок, статен, с резкими правильными чертами лица. Общую картину дополнял длинный черный плащ и пронзительный взгляд не менее черных глаз, обращенный к нам из-под котелка.

— Добрый день, джентльмены, — проговорил он приятным низким голосом. — Вы из полиции? Мое имя Адам Болдуин, я ассистент профессора Янга. К сожалению, о трагедии я узнал только сегодня утром…

— Частный сыщик Шерлок Холмс и мой друг доктор Ватсон, к вашим услугам, — представился Холмс. — Мы ведем собственное расследование, и вы можете оказать нам помощь.

— Все, что в моих силах, мистер Холмс, — склонил голову инженер. Из-под котелка выбилась прядь густых черных волос. Проклятье, да этот человек — просто Аполлон какой-то!

— Вначале позвольте полюбопытствовать: где вы находились в минувшее воскресенье?

— Мистер Холмс, всю последнюю неделю я был на отдыхе в Брайтоне. Тому есть масса свидетелей, если вы подозреваете, что я…

— Нет-нет, мистер Болдуин, я не ставлю под сомнение ваше алиби на момент убийства. Да оно и не имеет значения: преступление было совершено задолго до того, как несчастный профессор стал его жертвой. Сейчас я введу вас в курс дела, и, думаю, вы не откажетесь поделиться кое-какими техническими деталями. Что же касается вас, мой дорогой Ватсон, то я хотел бы попросить вас сходить на почту и телеграфировать Лестрейду. Сообщите ему, что дело раскрыто, и желательно его присутствие.

Я был изумлен не меньше инженера Болдуина и на какое-то время потерял дар речи. Каким образом Холмс смог раскрыть дело, если я был свидетелем всего, что говорилось в его присутствии? Да, я неоднократно видел то, как мой друг ухитрялся делать кристально ясные выводы в невообразимо запутанных обстоятельствах, но на сей раз у нас в наличии не было ни единой зацепки, кроме странного поведения горничной.

Конечно, мне было бы любопытно послушать, о чем Холмс говорил с Болдуином, но если ему и впрямь удалось выявить преступника, следует позаботиться о прибытии полиции как можно раньше. Путь на почту по грязной дороге со множеством луж занял у меня добрых полчаса, и когда я, выполнив поручение Холмса, вернулся к дому погибшего профессора, сил у меня практически не оставалось, а пальто было изрядно забрызгано грязью. Боюсь, в тот момент я больше походил на бродягу, чем на лондонского доктора.

— Ватсон! — встретил меня на пороге Холмс. — Ради бога, положите где-нибудь свое жуткое пальто и проследуйте в гостиную. Все уже собрались и ждут вас.

Я почувствовал укол обиды. Вряд ли мой друг пытался задеть меня, но все же мой внешний вид и задержка — определенно не на моей совести. Впрочем, я быстро остыл. Когда Холмс увлечен делом, он не обращает внимания на такие мелочи, как чувства окружающих.

Войдя в гостиную, я убедился, что Холмс сказал чистую правду. На диване у окна сидели мистер Самуэль Янг с дочерью. По непроницаемому лицу последней невозможно было понять, что она чувствует, но ее отец казался порядком рассерженным. По левую руку от них на мягком кресле разместился инженер Адам Болдуин, задумчиво просматривающий «Таймс». У противоположной стены на плетеном стуле сидела мисс Брукс, опустив взгляд в пол. На ее лице были написаны смятение и тревога, и, казалось, она много бы отдала за то, чтобы оказаться где-нибудь в другом месте. Справа от нее в кресле скучал с рассеянной улыбкой на устах доктор Фейн. Я пододвинул стул и сел в промежутке между ним и Болдуином.

— Леди и джентльмены, — обратился к присутствующим Холмс, выйдя в центр комнаты, — первым делом позвольте поблагодарить вас за то, что вы согласились прийти сюда по моей просьбе. Я обещаю, что много времени моя речь не займет. Тем не менее, то, что я скажу, способно задеть некоторых из присутствующих, за что я заранее приношу извинения. Но до того, как я перейду к сути, я бы попросил вас, мистер Болдуин, посвятить присутствующих в общий принцип работы машины Янга. Вы лучше всех здесь разбираетесь в вопросе.

Адам Болдуин отложил газету, привстал и церемонно поклонился. Анна Брукс внезапно закашлялась, и нам пришлось выжидать, когда этот странный приступ прекратится. Наконец, инженер начал свой рассказ.

— Машина была разработана доктором Янгом и вашим покорным слугой, на что у нас ушло почти десять лет. К счастью, мы избрали иной подход, нежели использованный Чарльзом Бэббиджем. Вместо дискретного представления математических значений в форме положения шестерней было решено задействовать непрерывное давление пара, для чего я предложил использовать модифицированную компаунд-машину с тройным расширением…

— Минутку, мистер Болдуин! — перебил его Холмс. — Вы не могли бы в общих чертах рассказать о том, что делает машина, а не как вам удалось этого добиться? В противном случае я боюсь, что не все из присутствующих способны понять ваши объяснения.

— Простите меня, мистер Холмс, я увлекся. Что ж, тогда я буду краток. Машина выполняет математические вычисления и делает логические выводы в автоматическом режиме. Для управления ее работой используется специальная схема, называемая алгоритмом, которая строится вот на таких контрольных картах. — Инженер извлек из кармана точно такую же карту, какую я видел в комнате доктора Фейна, и помахал ей в воздухе. — Жаккардов станок работает по аналогичному принципу и тоже использует контрольные карты, всем вам наверняка доводилось о нем слышать.

— Скажите, мистер Болдуин, что вы установили в результате осмотра машины? Чем была вызвана катастрофа, по вашему мнению?

— Непосредственная причина очевидна — превышение давлением пара предельно допустимого значения. Проблема в том, что пар используется в машине не только как источник энергии, но и как средство представления чисел. Если бы машина была лишена мер безопасности, ее могла бы уничтожить любая попытка представления слишком большого числа. С этим мне удалось справиться. К сожалению, я пока не смог решить другую проблему — возникновение математической неопределенности, как при попытке разделить нуль на нуль. По всей видимости, алгоритм, использованный доктором Янгом, вызвал именно такое состояние, что и привело к взрыву. Но я представить себе не могу, чтобы профессор был настолько неосторожен — до такой степени, что решился использовать непроверенный алгоритм. Если бы я мог взглянуть на контрольную карту…

Шерлок Холмс полез за пазуху и вытащил оттуда небольшой бумажный сверток. Развернув его, он представил взглядам присутствующих стопку контрольных карт. Некоторые из них до сих пор были испачканы землей. Анна Брукс тихо ахнула и опустила голову.

— Да, мисс Брукс, не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться о том, где и с какой целью вы спрятали карты, — мягко произнес мой друг. — В воскресенье, убедившись, что ваш хозяин мертв, вы взяли контрольные карты, которые могли указать на убийцу, и унесли их к себе, не считая, что за дело возьмется кто-то сведующий в вопросе. И, в общем, оказались правы в своих ожиданиях. Но позднее, делая уборку на втором этаже, когда мы с Ватсоном беседовали с Айрис Янг, вы подслушали наш разговор у двери. Услышав же о том, что Айрис заметила исчезновение карт, вы запаниковали и поспешили зарыть карты в саду, чем лишь привлекли мое внимание. Пока Ватсон ходил на почту с моим поручением, я тоже не терял времени зря, и выкопал карты, благо заметать следы у вас получается не очень хорошо… Ну что вы, мисс?

Горничная уронила лицо в руки, плечи ее вздрагивали от рыданий. Наконец она подняла на Холмса красные от слез глаза и с трудом проговорила:

— Пожалуйста… Пощадите… Я уверена, он не осознавал последствий. Я… Я не переживу, если его повесят за убийство! — она снова разрыдалась.

— Мисс Брукс. Ваша… симпатия к Адаму Болдуину легко объяснима, но уверяю вас, опасения здесь совершенно беспочвенны. Инженер Болдуин не виноват в этом преступлении ни капли!

— Что? — Анна Брукс подняла на него взгляд, полный надежды.

— Что?! — одновременно с ней воскликнул инженер, лицо которого выражало крайнюю степень изумления. — Боже мой, мисс Брукс… Вы считали меня виновным? И хотели спасти от виселицы?

— Но… Но что еще я могла подумать? — ответила горничная, продолжая всхлипывать. — Только у вас была возможность испортить эту проклятую машину, а когда вы уехали якобы на отдых, я подумала… подумала, что…

— Мисс, успокойтесь, — снова вмешался Шерлок Холмс. — Инженеру Болдуину не угрожает никакая виселица. И вы, в общем, правы в своих выводах, просто не там искали. Никто не портил машину — она работала, как обычно. Убийство было совершено много тоньше. Мистер Болдуин, что вы можете сказать о содержимом этих контрольных карт?

Инженер взял в руки сверток и стал рассматривать ряды отверстий в карте на просвет. Закончив с одной, он взял в руки вторую, затем третью. Мы ждали в мертвом молчании, нарушаемом лишь редкими всхлипами мисс Брукс. Наконец Адам Болдуин, нахмурившись, отложил стопку карт в сторону и заговорил.

— Мистер Холмс… Я не могу сказать, приведет ли выполнение этого алгоритма к неопределенному состоянию. Я не настолько хорошо знаю математику. Здесь вычисляется сумма ряда, члены которого выражаются через предшествующие значения. Я не знаю ни цели вычисления, ни его возможных опасностей.

— Однако, — заметил Холмс, — в этой комнате присутствуют два человека, прекрасно знающие математику: доктор Ричард Фейн и мисс Айрис Янг. Я не буду предлагать вам проанализировать содержимое карт. Просто спрошу: мисс Айрис Янг и мистер Самуэль Янг, вы знаете, что за ложные свидетельские показания предусмотрена ответственность по закону? Вы сообщили, что в воскресенье утром ходили на прогулку. Однако в воскресенье с утра шел дождь, а сушилка для зонтов в вашей комнате, мисс Янг, пуста. Вы вообще не доставали зонт в эти дни, ибо он все еще плотно упакован в вашем чемодане.

Самуэль Янг вскочил, лицо его исказилось яростью.

— Вы не посмеете! Не посмеете обвинять мою дочь в этом преступлении! Да, у нас с ней был мотив, но одного мотива недостаточно: вы должны располагать доказательствами!

— Папа, пожалуйста… — Айрис взяла его за руку и почти насильно усадила обратно. — Ты только делаешь хуже.

— Вы правы, мистер Янг, — невозмутимо сказал Холмс. — Одного мотива недостаточно. Мотив же у вас определенно был. Серия неудачных вложений, не самая лучшая репутация в финансовых кругах — и вы начинаете испытывать нужду в средствах. Вы, вероятно, полны решимости открыть новое дело, но без стартового капитала это проблематично, а кредит вам с вашей историей коммерческой деятельности мало кто с готовностью предоставит. Уж простите меня за резкие оценки. В сущности, единственная ваша надежда — наследство, и это понимаете не только вы. Узнав о смерти брата, вы вообразили, что будет замечательной идеей придумать себе алиби, пока на вас не пало подозрение, и вашей дочери ничего не оставалось, кроме как поддержать вашу ложь. В результате вы и впрямь вызвали обоснованное подозрение своей выходкой.

Взгляды присутствующих обратились на мертвенно бледного Самуэля Янга и его дочь, которая встретила их с твердостью гранитной скалы.

— Тем не менее, — продолжал Холмс, — как вы правильно сказали, нужны доказательства. Иными словами, факты. И собранные нами с моим другом Ватсоном факты заставляют сделать единственный и неизбежный вывод… Лейстрейд! Вы как раз вовремя.

В гостиную вошел инспектор в сопровождении все тех же двух констеблей, которых мы встретили утром у мастерской профессора. Вид у Лестрейда был порядком ошарашенный.

— Получили от вас весточку, мистер Холмс, и примчались так быстро, как смогли, — переведя дыхание, произнес он. — Воистину, вы сможете найти убийцу даже там, где его нет.

— Инспектор Лестрейд, — обратился к нему Шерлок Холмс, — прошу вас арестовать доктора Ричарда Фейна по обвинению в умышленном убийстве своего коллеги, доктора Джозефа Янга.

Присутствующие, как видно, уже устали удивляться: на сей раз обошлось без восклицаний и изумленных возгласов. Все просто повернулись к доктору Фейну с выражением почти мистического благоговения. Что и говорить, Холмс умел завладеть вниманием аудитории даже рядом с роковым красавцем Болдуином.

Меня, однако, удивила реакция обвиняемого. Ни гневных отповедей, ни попытки сбежать, ни малейшего сопротивления, когда браслет полицейского наручника защелкнулся на его запястье, — только грустная усмешка и взгляд, устремленный в потолок. Его противоложностью оставалась Айрис, яростный взгляд которой, казалось, мог прожечь Фейна насквозь.

— Мистер Шерлок Холмс, — наконец проговорил доктор Фейн, — я ни минуты не сомневался в том, что вы сможете разгадать мою схему. Сразу же, как вы появились, я понял, что это мои последние часы на свободе. И часть меня рада этому — думаю, мне лучше отправиться на виселицу сейчас, чем жить и видеть, во что превращается мир усилиями таких, как доктор Янг. И все же… Все же мое научное любопытство не дает мне покоя: каким способом вы пришли к этому выводу. Статья, конечно?

— Верно, доктор Фейн. Точнее, последний лист, представлявший собой письмо в редакцию, в котором вы просили опубликовать поправки к своей статье, где содержались ошибки в двух коэффициентах. Письмо с исправлениями, лежащее вместе с еще не опубликованной рукописью, на которую оно и ссылается. Абсурд, не так ли? Зачем писать вдогонку письмо, если можно исправить ошибки в рукописи? Этому я вижу лишь одно объяснение: вы хотели, чтобы статья была опубликована с ошибками, но заботились о своей научной репутации, поэтому заранее подготовили письмо с исправлениями, которое, к своему несчастью, оставили в одной стопке с рукописью, уехав из Лондона.

— Да, мистер Холмс… Прекрасный был план, — отозвался Фейн, полностью проигнорировав Айрис, которая со слезами на глазах прошипела проклятие в его адрес. — Если бы не эта глупая ошибка…

— Вы все равно были бы под подозрением, но работы нам с Ватсоном пришлось бы проделать куда больше. Что же это за статья? Ее название — «Ускоренный метод расчета числа Пи на базе теоремы Янга о вторичном антецеденте». Именная пуля. Каждому ученому хочется видеть практическое применение своей работе, и доктор Янг не устоял перед искушением. Именно эта статья была на развороте журнала, с которым он сидел перед машиной, выдающей одну за другой цифры числа Пи по вашему алгоритму. Доктор Янг записывал их на листок, который вложил в тот же журнал. — Холмс обернулся ко мне. — Помните, Ватсон, последовательность цифр, которую мы обнаружили? Единица, четверка, снова единица, пятерка, девятка… Я не математик, но даже я легко узнал начало десятичного хвоста этого знаменитого числа.

— Можете не продолжать, Холмс, — с грустной улыбкой отозвался доктор Фейн. — Вы правы во всем, кроме одного: я не пытался убить доктора Янга. Бог свидетель, не пытался! Я хотел разрушить его проклятую машину. Откуда мне было знать, что профессор окажется на пути поршня?

— Но вы надеялись на такой исход, верно, доктор Фейн? Вы знали, что доктор Янг должен быть рядом, чтобы записывать промежуточные результаты — напротив той самой уязвимой части машины, о которой узнали из разговоров с профессором.

Доктор Фейн горько усмехнулся и кивнул головой.

— Вы вправе так думать. Но вы не знаете о моих мотивах. Да! — внезапно взревел он и рванулся из кресла, куда его с усилием вернули полисмены. — Вы не знаете, как мой отец, мастер на все руки, работавший в одной из мануфактур начала века, пошел по миру, когда его труд оказался автоматизирован. Наша семья жила впроголодь. Мой отец лишал себя всего, чтобы прокормить нас, что и свело его в могилу раньше времени. Моя мать умерла от чахотки, и у меня не было средств, чтобы помочь ей. Но я смог подняться из пыли. Получить профессорскую должность, на которой я мог бы безбедно прожить остаток жизни. И тут…

— И тут судьба свела вас с доктором Янгом, — кивнул Холмс.

— Да. Конечно, мы не воспринимали его всерьез. Низенький, худой, сутулый, со странными идеями… Никто из тех, кто смеялся над ним тогда, не видел в нем всадника Апокалипсиса, — ответил Ричард Фейн, заставив мисс Брукс осенить себя крестным знамением. — А потом доктор Янг пригласил меня в гости и усадил за машину, тогда еще порядком недоработанную. Мистер Холмс, эта машина за какой-то час выдала двести знаков числа Пи! Двести! То, на что у меня ушло три года филигранных расчетов, она прожевала и выплюнула. Я надеялся побить рекорд Шенкса и к концу своей жизни рассчитать тысячу знаков, но… Какой смысл все это имело теперь? Работа моей жизни оказалась просто перечеркнутой: с таким же успехом я мог выйти на битву безоружным против отборной королевской пехоты.

— И тогда вы решили перечеркнуть работу Янга?

— Да! Да, мистер Холмс. Я сидел всю ночь тогда. Писал статью, излагая в ней суть метода, который до сих пор никому не сообщал. О, это действительно быстрый метод — лучший из тех, которые я знаю. Я лишь внес две малозаметные ошибки, которые где-то с четырехсотого знака приводят к накоплению погрешности, ведущей в конечном итоге к попытке деления нуля на нуль. И дело было сделано. Янг воспользовался моим алгоритмом, подписав себе смертный приговор. А теперь, полагаю, смертный приговор ждет меня. И все же именно мне бесконечно жаль вас — тех, кто своими глазами увидит мир, некогда принадлежавший человеку, а теперь отдаваемый во власть машин. И я не знаю, чья участь более горестна.

Айрис поднялась на ноги и пошла к выходу из комнаты. Перед самым порогом она остановилась, взглянула на доктора Фейна и сказала:

— Я надеюсь, что твоя участь будет достойна того, что ты сотворил. Убийца!

Спустя пару часов, когда мы ужинали в своей квартире на Бейкер стрит, Холмс, непрестанно наблюдавший за мной, прожевал омлет, улыбнулся и спросил:

— Что вас гложет, Ватсон? Вы сам не свой с тех пор, как мы вернулись с расследования.

— Не знаю, Холмс. Этот доктор Фейн… Многое в его мотивах мне симпатично. Даже зная о невероятном коварстве его хитроумного плана убийства, мне сложно по-настоящему дурно относиться к этому несчастному человеку.

— Увы, но это не первый случай в истории и, боюсь, не последний, когда хорошего от природы человека склоняет к преступлению ущербный образ мышления.

— Но ведь во многом он прав!

— Как прав Зенон, доказывавший, что Ахиллесу не догнать черепаху. Я не философ, Ватсон, и не мне судить о путях развития общества. Но одно я знаю точно: убийство человека как средство остановки прогресса — глубоко безнравственно с этической стороны и бесполезно с чисто практической, ибо на место доктора Янга встанут тысячи других. Да хотя бы его ассистент, блистательный Адам Болдуин…

— Надеюсь, что вы правы, Холмс. — Мое мрачное настроение немного развеялось. — И знаете, мой друг, как бы ни было мне жаль мастеров ушедших в прошлое ремесленных мануфактур, должен признать, что с распространением фабрик жизнь стала чуточку лучше. Передайте мне солонку, будьте добры.