Фелицио (гет)

Сегодня он пришел как обычно поздно... Я знаю, как он спешил — звонил мне с работы, но всё равно опоздал, и ужин придется разогревать.

Я услышала проворачивающийся в дверном замке ключ, бросилась в прихожую, стянула у него с головы шапку, отложила в сторону пакеты с продуктами, позволив ему снять верхнюю одежду.

— Как прошел твой день? — спросила я его, улыбнувшись.

Ответный взгляд говорил в лучшем случае: «Сперва накорми, напои, в баньке попарь, а потом спрашивай», — только в менее «сказочных» выражениях, а рот молчал, и я привычно поцеловала его в нос… в мой любимый нос! — которым он тут же расстроено всхлипнул.

«Не расстраивайся, милый, я помогу, что бы у тебя ни случилось», — захотелось мне тут же успокоить его, но я тоже промолчала и последовала вслед за ним к холодильнику. Не прогоняя улыбки с лица, я заглядывала ему через плечо, рискуя нарваться на раздражение: он убрал в холодильник кусок охлажденной говядины и сметану — придётся готовить его любимый бефстроганов; кусок мяса на косточке спрятал в морозильник — это для супа — вместе с упаковкой слоёного теста — да, муж хочет щи с пампушкой — и последней в холодильник перекочевала коробка моих любимых конфет.

«Ну, сколько можно говорить тебе, что я от них полнею!» — подумала я и сама себе улыбнулась: мой муж торопился домой и очень хотел меня порадовать.

— Переоденься в домашнее и руки вымой, — бросила я ему, походя, и направилась к плите.

Когда я вернулась в гостиную с тарелками, он сидел на диване в том же, в чем пришёл, и смотрел «Матч».

— Милый, ужин на столе! — говорю я ему и в очередной встречаюсь с его несчастным взглядом.

«Как прошёл твой день, милый?» — спрашиваю я глазами, кладу вилку на тарелку и отдаю ему в руки — он с жадностью накидывается на еду. — «Ты сегодня обедал?» — в очередной раз не спрашиваю я, чтобы не помешать его трапезе, просто стою рядом.

— Милый, как прошёл твой день? — наконец говорю я, когда он протягивает мне пустую тарелку.

Я убираю посуду и сажусь рядом с ним на диван.

— Вступил в силу новый стандарт. В министерстве для нас придумали новое развлечение. Как сделать так, чтобы нам жизнь мёдом не казалась.

Я молчу, тихонько глажу его по плечу, чтобы не спугнуть, чтобы ничем не задеть, не уронить его достоинства. Он вздыхает и всхлипывает:

— Все наши беды от ума... чрезмерного, выпирающего и пошлого...

Я считаю, что причина бед называется иначе, и не жду объяснений этой его фразе — знаю, что они придут сами, когда он захочет. Я никуда не спешу.

— Прежде моя работа была тяжелой и сложной, требовала усидчивости, концентрации внимания — мне нравится так работать, я люблю решать сложные задачи, но теперь все результаты моего труда гибнут под тоннами документации, которую я заполняю для отчётности. И... этой работы мне не переделать, даже если останусь ночевать на рабочем месте, будь в сутках шестьдесят часов вместо двадцати четырех... будь в неделе...

Я беру его за руки, смотрю ему в лицо и улыбаюсь:

«Я верю в тебя, любимый!» — эти слова горят в моём взгляде, в тёплых ладонях, в нежности несостоявшихся объятий.

— Я сварю кофе, а ты переоденься, — я возвращаюсь на кухню, будучи полностью уверена, что на этот раз он выполнит моё распоряжение.

То, что предстоит мне, когда-то называли волшебством, — с тех пор оно позабылось, но не исчезло, — хотя ингредиенты по-прежнему не играют большой роли. Я достаю из бокового шкафчика молотый кофе и какао, а из холодильника — маленький стручок красного перца — отрезаю небольшую дольку и вычищаю из неё семена. Турка стоит на плите, разжигаю под ней огонь, ставлю на самый маленький — щедрая десертная ложка кофе, чуть меньше какао и вожу турку над огнём по часовой стрелке — отсчитываю время по биению своего сердца: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... Сегодня ударов будет шестьдесят. Вдыхаю дразнящий запах раскрывшегося от жара кофе и заливаю тёплую, но не горячую воду из чайника тонкой струёй, наблюдая за небольшим водоворотом, который она поднимает в турке… не разбить его — следующая моя задача. Это требует определенной физической силы и старания — медленно вожу турку над огнём в том же направлении, как поднялась вода, и каждый виток вращающейся в турке спирали согласен с очередным ударом моего сердца: один, два, три, четыре... десять... сегодня их будет триста девять. Кофе не начинает пузырится — выключаю газ и оставляю на несколько минут. Наливаю в любимую кружку мужа молоко и возвращаюсь к плите.

Кофе бежит из тонкого носика турки в чашку, разливая ароматы по кухне, ложится на поверхность тёмной жидкости пузырящаяся пенка — я беру отрезанный кружок красного перца китайскими палочками, опускаю в чашку и закрываю глаза.

«Что я хочу пожелать ему?» — мысли сплошным потоком заливают сознание, я усилием воли останавливаю их. — «Завтра будет новый день, и всё у тебя будет хорошо!»

Когда я открываю глаза и вытаскиваю палочки с перцем из чашки, муж уже стоит рядом. Я улыбаюсь ему и отдаю напиток в руки. Он отворачивается и идёт по коридору с чашкой.

— Хочешь чего-нибудь ещё? — окликаю я его.

Он отрицательно качает головой и делает глоток из чашки. Я улыбаюсь. На этот раз, как и вчера, он выберет сам, что нужно ему для счастья: долгий отдых или бурная деятельность. А пока он будет отдыхать — мир подождёт.