Обреченные (гет)

Страх присутствует в каждом из нас; одни будут его скрывать, другие с ним бороться. Инстинкт самосохранения является основополагающим для такого эмоционального состояния. Бояться можно чего угодно: потерять близкого, лишиться работы, умереть. Для волшебника же самый страшный страх не смерти, не потери близкого, а страх лишиться магии: стать сквибом или еще хуже — магглом.

Боггарт в магическом мире является олицетворением страха, и, пожалуй, в этот день немногие смогли бы справиться с ним. Особенно Драко Малфой и Джинни Уизли, которых лишили палочек и заперли в комнате, куда не пробивался ни один луч света.

Чтобы как-то сориентироваться в пространстве и не умереть от ощущения безнадежности и страха, прежде враги стали на время союзниками, забыв о факультетских и кровных предрассудках. Они прижались друг к другу спинами и сидели так с поджатыми ногами — несколько минут, а может, уже часов или дней. Сложно понять ход времени, когда единственное, что ты пытаешься сделать, это не сойти с ума.

Тишину нарушало лишь мерное дыхание пленных и стук капель об мраморный пол, ухудшая и без того гнетущее состояние. Джинни Уизли, прошедшая все ужасы пребывания в школе Хогвартс в прошлом году, когда Пожиратели смерти развлекались, пытая учеников и заставляя их же пытать магглов, впервые по-настоящему боялась. Но тогда она была в компании друзей и ни разу не подвергалась серьезной опасности. Теперь же друзей рядом не было, только бывший Пожиратель Смерти. Тем не менее, именно соприкосновение с его аристократической спиной помогало держаться на поверхности сознания и не погружаться в пучину отчаянья и безнадежности. Наверное, не стоило бы ему доверять. Возможно, именно он был причиной ее появления здесь... но нет, это было не так. Потому что сейчас Джинни знала, что Драко Малфой тоже боится.

— Малфой, — девичий голос неестественно хрипло прозвучал в тишине.

— Уизли, отстань, — сказал он, не поднимая головы с колен.

— Не бойся. Нас уже ищут.

— Мы, нас. Оставь эту чушь для ваших гриффиндорских недоумков. Пытаешься казаться смелой? Не стоит. Я чувствую, как твое тело сотрясает дрожь, — Малфой повернул голову в ее сторону, а его голос стал звучать тише, щекоча Джинни ухо. — Может быть, это… не страх, а… желание?

Джинни вздрогнула и разорвала контакт, отсев от него на фут дальше; вот только холод и страх вновь овладели ею с новой силой. Ведь в этой черной дыре он был единственным маяком, за который можно было держаться.

 — Придурок. Какой же ты придурок. У меня вообще-то жених есть. Он скоро меня спасет.

 — Жених. Избранный, герой, — невесело рассмеялся Драко. — Весь Хогвартс видел, как он зажимал Грейнджер. На что ты рассчитываешь? Даже если мы здесь не сдохнем, тебе не светит стать женой героя.

Джинни хотела, очень хотела так много сказать слизеринскому упырю. Ах, если бы у нее в руках была палочка, она бы несомненно уже пустила бы в него Летучемышиный сглаз. Но не было ни палочки, ни храбрости, а осознание того, что слова, так язвительно прозвучавшие в темноте, были правдой, не оставляло сил на пререкания. Но долго это молчание не могло продолжаться.

 — Молчишь. Неужели сдашься после стольких лет унижений?

Джинни от злости вся подобралась и выкрикнула в темноту.

 — Не говори мне про унижение, ты! Ты, который ни разу в жизни не сделал ничего по собственному желанию. Слуга, выполняющий приказы, — Джинни уже завелась, обида на Гарри жгла ей сердце, но выплеснуть огонь она могла только на человека, который был рядом. И злые слова вырывались из ее рта, подобно жалящим языком пламени. — Отец, Волдеморт. Расскажи мне, Малфой. Каково это? Жить, словно домой эльф, в рабстве. Понравилось?!

Малфой резко повернулся. С удивительной проворностью он в темноте нашел плечи Джинни, схватил и начал трясти.

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричал он.

В темноте были видны лишь белки ее глаз, в которых стоял страх. Драко ненавидел эти глаза за правду, которую произнесла их хозяйка. Правду, которая год за годом заставляла его презирать самого себя. И порой ему удавалось скрываться за маской высокомерия, чтобы окружающие не поняли, насколько это его гнетёт, а порой хотелось пойти и самому сброситься с Астрономической башни.

 — Малфой! Мне больно! Больно! — кричала Джинни, пытаясь убрать от себя его руки.

 — Больно?! Да что, ты, можешь знать про боль? Все семь лет сидела в своей башне под защитой семьи и ждала принца. Больно — это когда твоя мать ползает у безносого полукровки в ногах, вымаливая прощения за отца. Больно — это Круциатус от Беллатриссы. Больно — это когда твои друзья сидят в Азкабане, потому что им никто не помешал стать убийцами. Все, о чем ты в жизни страдала, — это Гарри Поттер, хотя все и каждый знал, кому он принадлежит, — он перестал ее трясти, но продолжал держать за плечи, до боли их сжимая.

 — Малфой, пожалуйста. Драко! Остановись. Ты прав, прав! Но сейчас, мне… очень… страшно, — говорила Джинни сквозь слезы. — Меня никогда не запирали.

 — Знаю… Знаю… принцесса, меня… тоже.

Они не видели ничего в кромешной тьме, но были слишком близко, чтобы не чувствовать дыхание друг друга. Внезапно на щеку Малфоя легла маленькая ладошка, заставив его вздрогнуть. Спустя секунду прозвучал женский шепот.

 — Обними меня, пожалуйста.

И, наверное, Драко потом пожалеет об этом, но сейчас под тенью неизвестности он обнимал эту рыжую принцессу, потому что на пути по дороге опасности всегда должен быть тот, с кем идти не так страшно.

* * *

Комната была большой, но душной, каждое огромное арочное окно было занавешено темно-красными тяжелыми портьерами, и свет, что лился от парящих в воздухе свечей, создавал иллюзию крови, стекающей с потолка. Это полностью соответствовало настроению хозяина дома, жизнь которого давно была окрашена кровавой краской. Когда-то в молодости он повелся на речи Волдеморта о лучшей жизни, об элитном обществе, в котором будут жить чистокровные волшебники. Но на деле же, всё, во что превратилась жизнь Теодора Нотта-старшего, это выживание, сделав когда-то темноволосого красивого парня мужчиной с лицом старика. И сейчас шанс изменить свою жизнь к лучшему вновь был утерян.

 — Как тебе в голову пришло приволочь Уизли и Малфоя-младшего? — кричал Нотт.

 — Она же невеста Поттера, а он случайно здесь оказался, — спокойно отвечал его собеседник, Уолден Макнейр — бывший палач министерства.

План, разработанный ими, мог полететь к чертям просто потому, что они спешили и так и не достигли взаимопонимания

 — Она никто, нужна Грейнджер! Я же сказал, подружка Поттера, а не его невеста. Ты идиот?

 — Идиот ты! Надо уточнять имя того, кто тебе нужен! — зарычал Макнейр в ответ.

 — Теперь Поттер всё Министерство поднимет на ноги. А эта гениальная ведьма вместо того, чтобы быть здесь и расшифровывать дневники Лорда будет помогать аврорам. Как ты думаешь, сколько им понадобиться времени, чтобы узнать, чьих рук это похищение, и отправить нас к нашим женам в Азкабан? — спросил Нотт-старший.

 — Я предупреждал, что тактика — это не твоё, надо было слушать меня, — ответил Уолден, выделив последнее слово, и сел в кресло, наливая себе огневиски.

 — Ты предлагал просто пойти к Поттеру и попросить помощи! — забрал стакан Нотт-старший и залпом выпил.

 — И до сих пор считаю, что прав. Ты помнишь, что случится с нами если мы не снимем проклятие? — спросил Уолден, наливая себе другой стакан. Макнейр вообще был терпеливым человеком и не обращал внимания на крики и метания собеседника. Именно таким должен быть палач Министерства и их мертвого хозяина. Но теперь работы нет, а руки чесались заняться любимым делом, даже и без проклятия.

 — Мы же мерзкие Пожиратели Смерти. Он ненавидит всех нас! Для него существует только белое и черное. Пожиратели плохие, орденцы хорошие. Да он только хлопнет в ладоши после нашего рассказа и будет наслаждаться нашими мучениями.

 — Ты не прав. Не забывай, он выступал за оправдание Снейпа. Думаю, он мог изменить некоторые убеждения, — сказал Макнейр и наконец выпил вожделенный напиток.

 — Ладно. Сейчас они подумают на Малфоя, так что у нас есть время разработать новый план. Ты уже отправил письмо?

 — В тот же час. Сову не выследят, кстати. Её убил твой сын. До связи, — Макнейр обернулся вороном и улетел в приоткрытое окно.

Нотт наконец сел в кресло и потер виски пальцами; его взгляд уперся в три черные тетради из змеиной кожи, которые лежали на столе и были исписаны рунами. В школе он так и не освоил эту науку, а вот Грейнджер, по словам сына, была в этом одной из лучших. Он хотел взять верхнюю тетрадь, но рука замерла над ней. Холодный страх окутал Нотта, словно дементор прошелся неподалеку. Он резко встал и вышел из комнаты, оставив дневники там, где они и лежали. Пора навестить пленных, в конце концов, не просто же так он их кормит.

Спускаясь в подвал, он задумался о причинах тех бедствий, в которых оказалась его семья.

Волдеморт был по-настоящему темным волшебником; кроме тайны бессмертия, он изучал способы управления другими. Таких способов, кроме заклинания «Империо» и зелья, лишающего воли, было множество, но он выбрал самый мерзкий: нанесение темной метки. После получение клейма, как только слуга совершал худшее против природы преступление, жажда крови ослепляла его. Такова была цена за вступление в ряды элиты Пожирателей Смерти. Убийство наполняло тело экстазом, которое он не получил бы больше нигде. Отказ от убийства вводил человека в депрессию и в конце концов сходил с ума.

В первую Магическую войн самые умные, прознав про метку подробнее, смогли достаточно долго избегать совершения преступлений, отделываясь пытками. Но после воскрешения Лорда мало кто смог избежать проклятия во всей его силе. И со смертью Волдеморта метка не исчезла, а проклятие изменило характер: Пожиратели Смерти должны продолжать убивать или они… лишатся магии. Так хозяин даже после смерти сумел наказать своих неверных слуг, сделав их ими же презираемыми существами — магглами.

Нотт знал, что необходимо разорвать связь между слугой и Темным лордом, но оставшиеся дневники Лорда были у Северуса Снейпа, а найти и достать их мог лишь Гарри Поттер. Но даже такой промах, как похищение не того человека, не остановит Нотта.

Он должен спасти сына, которому приходится убивать животных в Запретном лесу, спасти жену, запертую в Азкабане. Магический брак поддерживал ее магию благодаря его преступлениям, но это не сможет долго продолжаться. Вскоре магическое сообщество заметит странности Пожирателей Смерти, и тогда самая ужасная участь постигнет их.

* * *

В этот яркий солнечный день, когда студенты должны были радоваться мирной жизни и празднику, которые проводились не так часто, в Хогвартсе стояла неестественная тишина. Только возле стадиона, где совсем недавно буквально на глазах у всех исчезла Джинни Уизли, были слышны рыдания ее матери.

Миссис Уизли страдала от страха за единственную дочь. Ее окружали Джордж, невидящим взглядом смотревший на замок, в котором погиб его брат, и Артур Уизли, отец семейства, который обнимал жену и убаюкивал её, словно ребенка. Даже если это действо не сильно помогало супруге, то его страх прятался гораздо глубже.

Авроры, которые прочесали весь замок и окрестности Хогсмида, опросили всех и проверили палочки слизеринцев и с тяжелыми сердцами шли докладывать будущему Министру о работе, которая прошла безрезультатно.

Начальник авроров Долиш уже дал команду проверить Лютный и Косой переулки, но информации было слишком мало. И эту ситуацию не изменило даже письмо, которое получил Гарри Поттер.

— Ты считаешь, темные времена прошли, Гарри Поттер? Война закончилась, и волшебники ликуют? А сколько волшебников заключены в Азкабане, они тоже довольны? Ты, будущее Магической Британии, заботишься ли ты обо всех? Знаешь ли ты, какая участь их может постигнуть? Хочешь еще раз увидеть свою подружку? В списке, что прилагается ниже, имена тех, кого ты должен освободить из Азкабана. Еще нам нужны тетради из змеиной кожи, что хранились в вещах Снейпа. Выполни наши условия, и твоя подружка вернется к тебе не по частям. У тебя три дня. С тобой свяжутся.

 — И ни слова про Малфоя, — нарушил тишину аврор Долиш, который читал письмо, переданное ему Поттером.

— Но в списке на освобождение есть его отец, — сказал Гарри.

 — Это еще ни о чем не говорит. Он с начала года пытался обелить репутацию, зачем ему делать подобное? — спросила Гермиона.

 — Не стоило ему доверять. Мы с Роном предупреждали тебя.

 — Я ему не доверяла, Гарри, я заключила с ним сделку, но и видеть в каждом врага — неправильно. Вспомни Снейпа, — сказала Гермиона, она сложила руки на груди и смотрела на Гарри, прищурив глаза.

 — Это невозможно, мы не можем освободить столько Пожирателей Смерти, — задумчиво сказал Кингсли, как будто разговаривая сам собой. Но услышали его все. — И вещи Снейпа уже в Отделе тайн.

 — А как же Джинни?! — спросил громко Рон.

 — Мы найдем способ найти ее, не волнуйся, — сказала спокойно Гермиона, которую саму трясло от страха за подругу. — Рон, иди к матери, ей надо в Больничное крыло и выпить восстанавливающее зелье, она уже долго плачет.

Только Гарри молчал и пристально смотрел на Гермиону, которая снова посмотрела на него в ответ, приготовившись к новой словесной атаке. Они не заметили, как Рон, минуя родственников, переживающих, возможно, потерю еще одного близкого, побежал в замок.

Смотреть на Молли Уизли было страшно, вся отвага, присущая этой женщине, исчезла, оставляя гнетущее чувство страха за свою единственную дочь. Рон не мог на это смотреть, потому что сейчас, как впрочем и всегда, он мог только надеяться на помощь сильнейших. Собственная бесполезность пугала его, он бегом добрался до пустого кабинета замка на первом этаже и стоя там, кусал кулак, сдерживая слезы бессилия.

— Рон? — неожиданно позвал его девичий голос.

На пороге кабинета стояла Ромильда Вейн. Совсем недавно Рон думал о ней, теперь вряд ли хотел ее видеть, поэтому грубые слова вырвались сами собой.

 — Мне не нужна компания. Уходи.

Но девушка, чьей внешности завидовали многие, но которая не отличалась магическими талантами, вручную закрыла дверь и печально улыбнулась.

 — Рон. Все будет хорошо.

 — Тебе-то откуда знать? Ты снова сможешь пересидеть, уехать во Францию и вернуться после очередной победы.

 — Я так и сделаю. Но я знаю, что вернусь. Потому что ты и твои друзья всегда побеждали. Я бы так не смогла. Я трусиха, — сказала она весело и села на парту, открывая стройные ноги в гольфах, на которые Рон стрельнул взглядом и снова посмотрел вниз. — Рон, почему ты здесь?

 — Мне страшно, — признался он.

 — Страх — это всего лишь базовый инстинкт самосохранения. Он естественен. Но ты мужчина и должен бороться с ним, — сказала Ромильда и пожала плечами.

— Как? Там столько авроров и Министр, и мне кажется, я бесполезен. Всегда был бесполезен, — причитал он, опустив голову.

 — Это не правда. Не говори так. Ты герой войны. Ты друг Гарри Поттера. Ты был здесь, когда все рушилось, и выжил. Теперь осталось только залатать дыры и спасти сестру, — она говорила очень убедительно и смотрела, как голубые глаза Рона становятся шире.

 — Зачем ты это говоришь? Почему ты здесь? — недоверчиво спросил Рон, напряженно сжимая кулаки.

 — Знаешь, — она резко спрыгнула на пол и начала идти в его сторону, — особи женского пола всегда выбирают самого мощного самца для продолжения рода.

— Что? — не понял Рон, вдавливаясь в стену от того, что Ромильда подходила все ближе и ближе.

 — Мой папа маггл, он биолог, — она положила ладони на его сжатые кулаки, встала на носочки и прошептала прямо в губы, перед тем как их коснуться. — А я выбираю тебя, Рон Уизли.

Через несколько минут в кабинете никого не было, а воодушевленный Рон мчался к своим друзьям, чтобы в очередной раз разработать план действий. Но ссора, которая началась при его уходе, уже разгоралась со скоростью Адского пламени.

 — Если бы я занимался тем, чем должен, ничего бы не произошло, — говорил Гарри, сверкая зелеными глазами из-под очков, стоя прямо напротив Гермионы

 — Если бы ты слушал меня и не устроил эту показательную порку Гермионы Грейнджер, в Хогвартсе не появился бы Нотт, — отвечала Гермиона, которая уже начала повышать голос и привлекать внимание к их перепалке.

 — Ребята? — пытался остановить друзей Рон.

 — Ты не можешь знать, что это был он.

 — Гарри, очнись. Они меня хотели забрать, а забрали Джинни. В письме же ясно написано: подружка, а не невеста. Твоей подружкой называл меня Нотт, — пыталась объяснить Гермиона, и Гарри на секунду задумался.

— Правильно! — заговорил он, направляя палец в ее сторону. — Если бы ты в тот день не влезла, Нотт сидел бы уже в Азкабане.

— Ребята? — снова заговорил Рон, его несколько пугала вспыльчивость друзей, которую они проявляли в последнюю неделю. И на краешке сознания засела мысль, почему они так себя ведут.

Такие же мысли посещали будущего Министра и его компаньона из отдела Тайн, Уолша.

— И смешно и страшно, — улыбался Кингсли, который с улыбкой наблюдал за Гарри и Гермионой.

— Ставлю пятьсот галеонов на свадьбу в январе, — сказал Уолш и протянул палочку для заключения магического спора.

 — Ты плохо знаешь Гермиону, без образования она не даст себя окольцевать. Июнь, — ответил Бруствер, и они с компаньоном соприкоснулись палочками. Свет, который подтвердил пари, спорщики так и не заметили, продолжая метать глазами искры в друг друга.

— Ну, извини, Гарри Поттер, что влезла и снова спасла твою избранную задницу, — кричала Гермиона.

— Как убедилась твоя маленькая задница, я могу за себя постоять. Перестань себя вести как мамочка, — ответил Гарри.

— Раньше тебя это устраивало, — поджала губы Гермиона.

— Раньше ты не ставила мне ультиматумы! — зарычал Гарри.

— Ребята?! — снова заговорил, Рон.

— Я пытаюсь тебя спасти. Чтобы ты, наконец, исполнил мечту о семье и женился на Джинни.

— Я и говорю, если бы не вела себя как моя родственница, этого могло и не быть.

 — Не поняла! — Гермиона в шоке смотрела на друга, который прилюдно практически отказался от невесты, которая была похищена, в её пользу. И это при родителях, так тяжело переживающих. Какой идиот.

— Все ты поняла, не стой из себя дуру, мы… — выплюнул слова Гарри.

— Я дура? — перебила друга Гермиона.

— Я не так сказал!

— Ребята!!!

— Что, Рон?! — закричали одновременно Гарри с Гермионой.

— Может, вы закончите свои брачные игры, и мы подумаем о том, как найти Джинни?

На этих словах Гарри с Гермионой покраснели и, быстро переглянувшись, кивнули Рону.

 — Это Малфой, — решил в конце концов Гарри. И остальная часть собравшихся наконец подошла с остывшей парочке.

Гермиона только всплеснула руками и сказала:

 — Хотите потерять время, и обыскать Малфой-Менор, вперед, но, как я уже сказала, ты зря теряешь время.

 — Гермиона, в этом есть смысл. Проверить стоит, — наконец вставил свое слово будущий министр Магии. — Их условия мы выполнить все равно не сможем. Общество не примет этого. Надо действовать.

— Правильно, что такое одна жизнь по сравнению с общим благом, — болезненные воспоминания о том, что Гарри специально вели на смерть, до сих пор вызывали комок в горле. Он снова посмотрел на Грейнджер, которая внезапно стала для него чем-то большим. — Гермиона? Ты не пойдешь?

 — Если я буду нужна, то я к тебе… к вам аппарирую. Ладно?

 — Ладно. Будешь выяснять насчет Ноттов?

 — Да, и готовить зелье поиска. Что-то мне подсказывает, что все это приведет нас в одно и то же место. Мистер Кингсли, а можно мне узнать местоположение дома Ноттов?

 — Да, Гермиона. Вон там стоит мистер Уолш, он тебе поможет, — указал направление Кинсли.

— Хорошо, — она внимательно посмотрела на Гарри, но сказала всем: — Будьте осторожны.

Кингсли с аврорами развернулись и пошли к точке аппарации. Рон быстро обнял Гермиону, махнул рукой Ромильде, что стояла в отдалении от толпы, и ушел за остальными.

Пока остальные разбрелись кто куда и на месте преступления практически никого не осталось, Гарри прижал Гермиону к себе, сильно надавив на поясницу, и невесомо прошелся губами по уху.

 — Я бы не пережил потерю тебя, — прошептал Гарри.

— Нельзя так говорить. Джинни…

 — Мы обязательно её найдем, когда мы с чем-то не справлялись? М-м? — он посмотрел ей в глаза.

 — Мне страшно. Как она сейчас? — прошептала Гермиона, и их с Гарри лбы соприкоснулись.

 — Когда мы прекратим споры, процесс пойдет быстрее. И еще я хотел сказать…

— Гарри, подожди… — попыталась остановить его Гермиона, но он мягко коснулся её губ, улыбнулся и взлохматил себе и без того лохматые волосы

— Я олень… Ой… В смысле, я пришлю Патронуса, когда мы все выясним.

Они тихо рассмеялись, и Гарри убежал.

Пока Гарри бежал за далеко ушедшей командой спасения, он думал о Гермионе Грейнджер. Её мягкая улыбка до сих пор стояла перед глазами. Страхи, что эти отношения может не понять семья Уизли, растворились, как только она оказалась в его объятьях.

А недавно Гермиона лежала под ним, связанная и покорная. Именно в тот момент он понял, что хочет исчезнуть вместе с ней, забраться туда, где не было бы никого. Лично, без магии, развязывать, раздевать девушку и заниматься с ней любовью. Страстная Гермиона. Именно такой она была, когда сражалась с ним. И она всегда была рядом. Его семья.

Гарри так долго лелеял мечту о настоящей семье, не понимая, что все семь лет она у него уже была. Магия, как всегда, оказалась умнее. Слишком сильно он привязан к этой волшебнице. Будет нечестными, неправильным при такой любви к подруге детства — а это была именно любовь — жениться и создавать семью с другой. Осталось объясниться с Джинни и поговорить с Гермионой. Сказать то, что собирался. И Гарри Поттер не испытывал страха, что может не услышать слова любви в ответ. Потому что рядом с Гермионой он не боялся ничего.