Мэйв делает (гет)

Мэйв втирает крем в поверхность ладоней — и людям, что она в порядке. У неё очень сильная черта — готовность быть отвергнутой. Когда тебя бросают с самого детства и вынуждают бороться за любовь (которая должна быть родительски безусловной), за внимание (когда соперник — экстаз, победить невозможно), сложно быть другой. У брата будто болящие ноющие прыщи по контуру всего тела — он не позволяет приближаться к себе. И Мэйв не позволяет. Он есть, он готовит блинчики иногда, он обнимает её и учит не плакать на людях. Но никогда не говорит, что у него случилось. Это нормально: Мэйв маленькая и все равно не поможет, зачем ей волноваться. Мэйв кажется, что она бесполезна.

Мама говорила, что Мэйв уже взрослая и не должна заставлять её волноваться. Мэйв должна нести ответственность за свои действия и поступки. А потом мама упала в ведро с наркотиками и до сих пор не выплыла.

Мэйв злится, когда ее понимают превратно. Не то чтобы она рассчитывает на понимание, не то чтобы она планирует использовать менее сложные слова, чтобы повысить вероятность. Она хочет, чтобы все вокруг думали, как она. Но лучше. Как делает Отис. Мэйв удивлена, но он делает это почти всегда. Угадывает, что она хочет сказать. Быть не может, чтобы он чувствовал то же самое.

Мэйв пробует угадать, что думает Отис, но не может. У нее какое-то ограничение, неиграбельность персонажа? Он не ее типаж. Он другой, черт побери, неоткрытый персонаж, заблокированное достижение. Мэйв интересно. Это чертовски странно. Мэйв может быть очень проницательной, она знает многое о многих, но не потому, что стремится распускать сплетни или интересуется ими. Просто так получается, что она замечает. У нее выверенный взгляд. Она может ответить на вопросы, которые кому-то могут казаться невозможными.

Отис думает о кошках?

Проблема Мэйв не в несчастной влюбленности, а в том, что она не доверяет миру.

Ей семнадцать, пора вырастить своего внутреннего ребенка. Она не должна реагировать как младенец, которого бросил отец, как малыш, которого периодически бросает мать, как ребенок, которого окончательно бросила мать, как подросток, которого бросил брат, решив не отставать от тренда.

Мэйв чувствует себя как камень, который бросают в озеро, чтобы он скакал по воде. Это один долгий бросок. Вверх-вниз. Мордой в воду и снова в облака. Как ее самооценка.

Она хочет написать книгу. Раз она может понимать намеки, она может их и создавать.

Но о чем написать?

Отис помнит про свой джемпер?

Мэйв выглядит как девочка, чью нижнюю губу хочется тянуть при поцелуе. Отис не умеет так, она точно знает. Мэйв орудует языком как оружием и при поцелуях тоже. Мэйв может убить словом или взглядом. Мэйв занимает губы сигаретой, чтобы не нервничать. Мэйв грызет ногти.

Мэйв читает между строк, даже когда там ничего не написано.

Если бы Отис умел превращаться в кота, он приходил бы к ней.

Мэйв может заколоть волосы в идеально неряшливую прическу, надеть какой-нибудь вычурный венок, встать под нужным углом по отношению к источнику света, обнажить плечи и шею, казаться беззащитной, смотреть в камеру и приоткрыть рот — быть дриадой. Или быть девушкой, что предпочла быть деревом, чем быть с нелюбимым Апполоном, что вовсе не одно и то же.

Мэйв думает об Отисе?

Он спрашивает про джемпер, и она отвечает, и в её глазах читается «и что ты мне сделаешь».

Отис обнимает.