Кому открываются другие миры (джен)

— Ух, ё-ё-ё...

Это было первое, что услышал Ковен Великих Магов, когда из открытого ими портала вылезло нечто. Нечто по консистенции напоминало желе из мутной тёмной субстанции неопределённого состава. А по виду — так и вовсе не было похоже ни на что из того, с чем за всю свою долгую жизнь приходилось сталкиваться хоть кому-то из членов Ковена. Это было существо в человеческий рост, не имевшее решительно никакой постоянной формы, а скорее какие-то отростки и бугры, появляющиеся и исчезающие тут и там. В целом существо напоминало скорее... ну да, огромную, непрестанно шевелящуюся груду желе из грязи и талого снега.

Члены ковена переглядывались, кто нервозно, кто с надеждой, и никто из них не знал, что делать.

— Коллеги, результат...

— Определённо...

— Обратно в портал?..

— Поздно.

И действительно, портал уже смыкался, и было совершенно ясно, что это, чем бы оно ни было, обратно туда, откуда оно пришло, уже точно не запихаешь.

— Результат...

— Так долго готовились...

— Уничтожить?..

— Бля, — булькнуло желе и вдруг распласталось по шестиконечной звезде призыва. Самый молодой из магов дёрнулся от неожиданности, чуть не расцепив круг рук и нарушив тем самым магическую защиту, но двое соседних успели его удержать. И так крепко стиснули парню руки, что тот ойкнул и попытался вывернуться повторно. Среди магов возникла некоторая заминка.

— Бля, ребят, я сейчас, погодите минутку, — снова пробормотало желе, но его никто не услышал. — До синхронизации три, два, ага... Начинаю корректировку внешности...

Желе пошло волной и мелко задрожало, что, наконец, привлекло внимание слегка отвлёкшихся членов Ковена.

— Что-то происходит...

— Уничтожить?..

— Да заткнись.

— А если...

— Не опасно?..

— Подождём.

— Оно меняется...

— Есть ощущение, что оно стало меньше.

И действительно, желе заметно усохло и продолжало медленно плотнеть и усыхать ещё и ещё. Постепенно стало заметно, что из бесформенного «нечто» формируется вполне человеческая фигура. Чернота ушла, впитавшись в кожу, и на шестиконечной звезде ничком разлеглось тело. Обнажённое тело.

— Коллеги? — произнёс кто-то. — Думаю, призыв вполне можно считать удачным.

— Подожди, ещё неизвестно.

— Какого это пола?

— Не видно.

— Признаки жизни?

— Минуту назад ещё были.

— А сейчас?

— Не видно.

— Хоть что-то видно?

— М-м-м... кажется, волос нет на теле. Совсем нет.

— И что нам даёт эта информация?

— Вероятно, ничего.

— Необходимо выяснить наличие признаков жизни.

— А защитный круг?

Молчание.

— Неувязочка.

— Что будем делать, коллеги?

— Надо разъединять.

— А защита? Оно может быть опасно.

— Что-нибудь придумаем. Кто пойдёт выяснять?

— Самый опытный из нас!

Но тут тело зашевелилось, и разрывать защитный круг, чтобы что-то выяснять, не пришлось. Раздалось невнятное мычание, тело вяло зашарило руками по полу и попыталось встать.

— Ух, ё-ё-ё... ребятки, вы б помогли, что ли... — пробормотало оно. Встать определённо не получалось, зато телу удалось перевернуться, вследствие чего обнаружилось, что тело... женское. Часть Ковена мгновенно покраснела и стыдливо отвела взгляд от абсолютно обнажённой женской фигуры.

— Ну бля, ну хэлп ми самбади, дева в беде, — пробормотала женщина с закрытыми глазами. Ей никто не ответил. — Нет? Никто? Тут никого нет что ли? Ау-у. — Женщина помолчала, ожидая ответа, но весь Ковен словно проглотил языки, поэтому ответа она так и не дождалась. — Ну ладно, полежим...

Ковен молчал и переминался с ноги на ногу. Женщина лежала. Неизвестно, сколько бы длилась эта ситуация, если бы внезапно не раздались приглушённые шаги.

— Нам хана, — успел пробормотать кто-то, прежде чем двери ритуального зала распахнулись и на пороге не появился благообразный невысокий старичок. Сейчас, впрочем, не столь благообразный, потому что лицо его покраснело, выражая всё то огромное количество неприятностей, которое вот-вот настигнет головы Ковена.

— Четвёртый курс! — завизжал старичок совершенно неприличным фальцетом, приближаясь к струхнувшим студентам. — Четвёртый курс, я уже говорил вам, что если ещё раз увижу вас... это что такое?! — голос старичка поднялся ещё выше, когда он наконец подошёл достаточно близко, чтобы увидеть тело, до этого скрытое широкими балахонами учеников с четвёртого курса факультета Призывов и Демонологии.

— Вы... вы... — задыхался старичок. — Без лицензии, без разрешения, без одобрения... гуманоида?! Наша академия, наша престижная академия, это такой позор! Вы хоть понимаете, вы... да расцепите руки наконец, идиоты, дайте подойти!

— Но защита... — вякнул кто-то.

— Какая, к чёрту, защита?! Никакой тут нет защиты! Олухи! Неучи! Если об этом узнает Комитет!.. — престарелый маг подошёл к лежащей на полу обнажённой лысой женщине. Та сморщилась и приоткрыла один глаз.

— Дедушка... — пробормотала она, заставив мага замолкнуть. — Не кричите. Лучше, дедушка... помогите встать... девушке. — Женщина снова зашевелилась, стараясь принять вертикальное положение.

— Дедушка? — посмотрела она на мага. Тот стоял и трясся всем телом. — Пацаны, — попыталась она махнуть в сторону Ковена, но вышел только слабый хлопок руки о пол. — Пацаны, дедушке плохо. Он щас коньки не отбросит? Вы б подсуетились...

Ковен переглянулся. Никто из них не знал, что такое «коньки», однако всем им было очевидно, что Главный Демонолог сейчас просто взорвётся от ярости. Разумеется, никто из них и не подумал сдвинуться с места.

— Я... я вам не «дедушка»... — медленно и спокойно, как готовый разорваться снаряд, произнёс Главный Демонолог. — Никаких опасных эманций не зафиксировано. Немедленно доставьте тело в лаборантскую. И накиньте на неё что-нибудь! Все кары на ваши головы, и как мне прикажете это объяснять... Вернусь — каждый из вас будет писать объяснительную!

Главный Демонолог, тряся бородой, убежал куда-то в сторону центральной башни Академии. Очевидно, докладывать директору. Четверокурсники переглянулись. У них действительно были большие проблемы...

— Кто будет переносить?.. — понуро спросил кто-то из них.

— Двое самых сильных, очевидно, — ответил ему другой. — У кого там лучшие оценки по атаке и обороне?

Два наиболее сильных студента подошли к женщине, усиленно стараясь не смотреть туда, куда приличным парням глядеть не полагается. Женщина же, наоборот, с интересом смотрела непроницаемо-черными глазами без намёка на радужку на происходящее вокруг неё движение.

— Ну, давай, — сказал первый из двух студентов, подхватывая женщину под колени.

— А-а... как?— спросил второй.

— Давай как-нибудь. За подмышки.

— Но там же... э-э-э... грудь.

— Эм... Ну, иначе никак... Не за шею же.

— Я всё слышу, — недовольно пробормотала женщина. — Давай, трепетный, хватай за святое. В морду не дам.

— Но нам нельзя...

— Никто. Не узнает, — томно прошептала женщина, вогнав смущённого парня в краску окончательно. И остальных парней — наблюдателей процесса — тоже.

— Да я, да я никогда... — задохнулся студент.

— Значит, получишь незабываемый первый опыт, — подвела итог женщина. — Давай уже, я подмерзаю.

Кое-как наконец подняв безвольное тело, процессия из шести человек и женщины черепашьим шагом, но добралась до лаборантской. Где обнажённое тело...

— И куда?..

— Ну... туда.

... за неимением других подходящих поверхностей решено было аккуратно поместить на широкую металлическую кушетку.

— Бля, холодно! — взвизгнула женщина, дёргаясь, когда её спина соприкоснулась с совершенно ледяным металлом. Но привело это к совсем обратному результату — студент, державший её под подмышки, от неожиданности отпустил свою ношу.

— Тсш-ш-ш... — зашипела женщина, внезапно приложившись головой о поверхность кушетки. — Изверги... шишка будет... И холодно, бля. Хоть бы простынку подстелили.

— Замолчи, неизвестное существо женского пола, — сказал кто-то из студентов. — Мы понимаем твою странную речь через слово. Ты должна быть благодарна, что к тебе проявляется хоть какая-то забота.

— Самый умный, что ли? — недовольно спросила женщина. — Не, я-то помолчу, мне не сложно. Но я тебя запомнила... Мы с тобой ещё побалакаем... Позже...

Женщина закрыла глаза.

— Повторная корректировка... Запускаю кодификатор... Считывание внешней индивидуальности... Настройка параметров... — по телу женщины прошла едва заметная дрожь и она замолчала, оставив озадаченный Ковен. Хотя какой Ковен, на самом деле, — просто кучку студентов, откопавших в библиотеке Академии фолиант настолько древний, что его страницы чуть не рассыпались в пальцах. Студентов, решивших, что с такой книжкой им и море по колено. Ну что сказать...

— И что это было?

— Лучше спроси другое: кого мы призвали?

Студенты помолчали.

— Может, всё же накрыть её чем-то?

— Тц. Тут нет ничего подходящего.

— Ну так надо принести.

— Тогда тебе и нести.

— Почему мне?

— Ты предложил.

— И где я это найду?

— Найди где-нибудь. Твоя была идея.

Недовольный возложенной на него миссией, инициативный студент всё же ушёл искать что-то, чем можно было бы накрыть нагое женское тело. В лаборантской осталось шесть человек.

Недолго думая, ещё один студент направился к выходу.

— Эй, ты куда?

— В столовую. Я есть хочу.

— В такой момент?

— В такой момент больше всего.

— Тогда я с тобой.

— И я.

— Я тоже хочу.

— А мастер Вольфхен снова не разозлится? Мы же...

— Главный-то? Да ну мы ж быстро, туда и обратно, он и не узнает.

— Ты говорил это перед призывом…

— Да что ты заладил. Мы быстро. Тебе что-то взять?

— Я не голоден.

— Тогда ты сторожишь. Если придёт Главный, скажи, что мы все пошли искать, чем накрыть это непотребство.

Ещё четверо студентов ушли, и в лаборантской остался только один. Он огляделся. Заметив в углу стул, он подтащил его поближе и поставил спиной к кушетке, чтобы не испытывать лишних соблазнов. Ученики Академии Волшебников воспитывались в аскетичности, и им было строго-настрого запрещено контактировать с противоположным полом в сексуальном плане. Аналогичные правила действовали и в Академии Волшебниц.

Людей-волшебников было немного, но по магическому потенциалу они на голову превосходили магов всех других рас. Однако сексуальный контакт с противоположным полом был запрещён таким людям вплоть до тридцати лет: возраста, когда заканчивался срок воинской повинности. Это было связано с тем, что, единожды вступив в половую связь, волшебник, равно как и волшебница, теряли до половины магического потенциала. Это было тяжкое преступление. И дорога таким людям была только одна: в Холодные рудники. Оттого детям с проявившимся магическим даром с раннего возраста прививали знание, что влечение к противоположному полу — табу. Многие и по достижении тридцати лет так и не перерастали ментально этот запрет. Такая история.

За этими мыслями студент и задремал. Проснулся он оттого, что кто-то похлопал его по плечу. Ошалело смаргивая сонный морок с глаз, он с ужасом понял, что заснул. Студент вскинулся, вспоминая, что вообще-то был оставлен здесь для дела, и взглянул на кушетку. Надеясь, что из-за его безалаберности не случилось ничего... Кушетка была пуста. Студент мгновенно подорвался со стула, сознавая, что у него большие проблемы.

«Сбежала! — панически понял он. — Как долго я?..»

— Не суетись, побереги нервы, — раздалось откуда-то из угла лаборантской, и студент обернулся на голос.

— Ты… — пробормотал он.

Женщина (всё ещё обнажённая и нимало этого не смущавшаяся) спокойно сидела на диванчике, положив ногу на ногу, и листала какую-то книгу. Студент с безнадёжностью подумал, что больше никогда не сможет сидеть на нём, не вспоминая этой картины.

— Наполовину дракон, на четверть эльф и дроу в пятом поколении… бормотала женщина. — Как тебя зовут? — вдруг спросила она, откладывая книгу и глядя прямо на студента. И парень мог поклясться любым из богов, раньше её глаза точно не были столь восхитительного, прозрачно-зелёного оттенка. И голова её уже не была совсем лысой — на ней красовался короткий растрепанный ежик черных волос. И кожа стала темней, и, хотя уж этого замечать приличному парню совсем было не положено, грудь её определённо была больше, чем он успел запомнить.

«Мы вызвали саму жену Тёмного бога, истинно...» — с отчаяньем подумал студент.

Женщина же тем временем встала и, кажется, собиралась подойти ближе.

— Не… не разговаривай со мной! Не подходи! — отшатнулся парень, прикрывая глаза руками.

— Я ещё не успела дойти до этой части, — нахмурилась женщина. — У вас какое-то табу?..

Студент замотал головой, пятясь и собираясь молчать до последнего.

— Нет-нет, пацан, так дело не пойдёт, — женщина щёлкнула пальцами, и пятящийся парень словно натолкнулся спиной на невидимую стену. Он отчаянно рванулся в сторону, но и там, и со всех других сторон всё равно натыкался на незримую преграду. Он был заперт в коробке. Наедине с женщиной. Без каких-либо боевых навыков. Парень уткнулся головой в колени и накрыл голову руками.

«Мы доигрались. Вот и конец...»

— Сложный случай, — поцокала языком женщина. — Я не собираюсь тебя убивать, просто успокойся, окей? Не усложняй мою и без того нелёгкую работу. Пожа-алуйста. Просто скажи, как тебя зовут.

— Уйди, уйди, сгинь, — бормотал парень.

— Как же сложно. Ладно, попробуем так, — женщина ещё раз щёлкнула пальцами, и… и студенту вдруг стало так пофиг. Вообще на всё. На чужую наготу, на потенциальное исключение, на смерть... Словно ему дали пожевать те острые тонкие листья. Он вообще-то никогда не пробовал, но слышал — эффект схожий...

— Как тебя зовут? — в третий раз спросила женщина.

— Эй...

— Эй?

— Угу...

Женщина издала странный звук, сходный с кваканьем. В нынешней ситуации Эю этот звук показался даже забавным.

— Ладно, видно, кто-то посчитал это в высшей степени забавным. Что ж, Эй, присаживайся рядом и расскажи-ка мне, что ты знаешь о своём мире, — женщина крутанула рукой, и в ней появилась какая-то тоненькая книжка. В другой руке у женщины оказался тонкий, продолговатый предмет, назначение которого Эю было неизвестно.

«Магия так не работает», — только и подумал он. Он хотел было сказать это вслух, но вместо этого его рот (без непосредственного желания и участия Эя) стал рассказывать совершенно иные вещи. Женщина слушала его и деловито водила продолговатым предметом по тонкой книжке. Ситуация казалась абсурдной до странности, и Эй ощущал себя героем нелепой постановки кочующего уличного театра. Подобного не могло происходить на самом деле, правда. Это всё настолько не укладывалось в мировоззрение Эя, что дальше, казалось, некуда. Но из-за странных чар, наложенных на него, Эй, к сожалению, не мог испытывать по этому поводу ровно никаких чувств. Или, возможно, всё же это было к счастью, потому что в ином случае Эй не взялся бы предсказать свою реакцию. Он всегда был тихоней, примерным сыном и учеником, отличником, занудой и педантом, и вся эта ситуация просто не должна была случиться именно с ним. Это было нелепо. Так не бывает.

— Бывает и не такое, — вдруг ответили ему. Это женщина прервалась, перестав делать... что бы она там ни делала. Эю было всё равно, что это, он не собирался выяснять. — Знаешь, вообще-то твои самокопательные мысли сильно отвлекают, — сказала она. — Не мог бы ты самозакапываться потише? И расскажи, как добраться до директора этой школы.

Как можно думать тихо, Эй тоже не совсем представлял. Он впервые за день задумался о том, как много, на самом деле, оказывается, не знает…

— Ладно, кажется, мне стоит закругляться, иначе я сломаю тебя. Всё это было очень интересно, спасибо, остальное, если всё пройдёт хорошо, вытрясу из вашего директора, — сказала женщина и встала. Куда при этом делось всё то, что она держала в руках, Эй не заметил.

— Бывай, парень, я пошла. Эффект апатичности спадёт через часик.

— К-куда? — запнулся Эй. — Я ведь должен сторожить...

— Не переживай, всё схвачено! — бодро отмахнулась женщина и прикрыла за собой дверь лаборантской, отправившись куда-то... в общем, куда бы ей ни было надо.

Эю осталось только горестно и тревожно вздохнуть. Что это было за «всё схвачено»? Он надеялся, это не означало, что женщина собиралась брать кого-то в заложники. Но внутреннюю дрожь от возможных зловещих смыслов выражения... ближайший час испытывать был — к сожалению — не способен.

А ещё умом он понимал, что следовало бы догнать, остановить... Или хотя бы кого-то предупредить... Но не чувствовал в себе сил даже подняться с дивана. Руки и ноги словно были закованы в тяжёлые кандалы. Эй был бессилен; не способен остановить это творение дьявола. Он откинул голову назад, на спинку дивана, и прикрыл глаза. Его губы бессловно зашевелились в молитве. Храни их всех светлые боги...

А женщина спокойно шагала по коридорам замка. И если она и испытывала к парню жалость, та была запрятана так глубоко в женской душе, что почти не беспокоила.

«Потому что, — размышляла она, шагая по коридору, — в конце концов, это место в ближайшее время ждут более серьёзные потрясения, чем одна голая женщина». Вернее, уже не голая, а одетая в сиреневую ученическую рясу. (И, разумеется, остальное, подобающее приличиям).

Развилка, ещё развилка... Как там говорил студент?.. «Прямо, к лестнице, и потом свернуть в третий коридор справа. Дальше прямо по коридору налево и снова по лестнице наверх, в анфиладу. К самой большой двери в конце». Ага, это оно.

Женщина подходит к месту назначения и думает, что парень мог бы стать отличным педагогом. И лор, какой знал, объяснил кратко и внятно, и найти директора по описанному маршруту было легче лёгкого. Женщина прицокивает языком. Жаль, что пришлось с этим мальчиком так быстро расстаться. Она бы с ним ещё поболтала... Впрочем, едва ли парень при следующей их встрече, буде вдруг она когда-либо состоится, захочет по-дружески пропустить чашечку кофе в кафешке. А жаль, жаль, недурной потенциал...

Женщина стучит в двери.

— Ну кто там?!

Она приоткрывает дверь и заглядывает внутрь. За столом сидит, очевидно, директор Академии — Рабан Хейн, мастер рун, по достоверной информации, добытой у Эя. Впрочем, что значат имена... Рабан Хейн — мужчина с кустистыми бровями, крючковатым носом и густой бородой. В возрасте, но весьма и весьма недурно сложенный. Даже, можно сказать, накачанный.

«Жжёт дедушка! Прям как крутой викинг!» — думает женщина.

— Здрасте, — говорит она и оглядывает помещение. Она ожидала, что тот нервный старичок тоже окажется здесь, но тут его нет. Впрочем, судя по настроению «самого главного накачанного дедушки в этом здании», он тут точно был раньше. Иначе с чего бы директору быть таким злым? Хотя, возможно, он всегда такой. Женщине становится интересно, куда же в таком случае делся нервный дедушка, но она, испытав секундное сожаление по поводу того, что вряд ли узнает это, откидывает подобные мысли. И заходит.

Под долгим пристальным взглядом директора, который молча следил за всеми этими странными телодвижениями. И заговорить изволил только после того, как женщина, наконец, оказывается в его кабинете вся, а не только головой.

— Как попала в нашу школу ученица Академии Волшебниц? Кто тебя пустил? — голос директора угрожающе низок и не предвещает ничего хорошего. Женщина недоумённо глядит на себя и вспоминает, во что одета.

— Ах, это... нет, это не совсем то. Всего лишь надела что-то, подобающее месту. Просто, знаете, подумала, что в мужской мантии это было бы немного...

— Я не спрашивал тебя об этом, — бесцеремонно перебивает директор. — Как тебя зовут и как ты сюда попала? Скажи по-хорошему, девочка, и тогда я замну возмутительный инцидент, тихо отправив тебя домой. И без тебя проблем... — директор опускает взгляд обратно в бумаги и хмурится ещё сильнее.

— Я извиняюсь, что ввела вас в заблуждение своей одеждой, — максимально вежливо отзывается женщина. — Я не являюсь ученицей Академии Волшебниц. Я тут, в силу некоторого стечения обстоятельств, предложить свои услуги...

Директор вновь поднимает взгляд. Даже более суровый, чем ранее. Любому стороннему слушателю было бы совершенно очевидно, что поведение незнакомки раздражает его без меры, и даже более того — понемногу выводит из себя.

— Девочка. Прекрати ломать комедию. Просто. Скажи. Своё. Имя. Или я буду вынужден связаться с директрисой твоей академии.

Женщина растерянно чешет отросшую чёрную шевелюру на макушке.

— У меня нет имени, верите или нет. А директрису вызывайте в любом случае. Наверно, так будет даже проще.

Директор встаёт со своего места.

— Это уже не смешно. Немедленно представься.

Женщина пятится, но исключительно в знак проявления уважения, а не из страха.

— А вы меня не пугайте, дяденька. По контракту я не имею права разговаривать с позиции силы с влиятельными фигурами, но имею право на самооборону в случае проявления от лица любого чина в мою сторону агрессии, способной потенциально повлечь тяжкие...

— Представься! — рявкает директор.

— Метаморф, образец номер Е158РН, предназначение: дипломатические переговоры с иными мирами с целью заключения страховых договоров специального вида, — добровольно оттараторивает женщина.

— Всё, моё терпение кончилось, — отвечает директор и идёт в другую комнату.

— Я всё понимаю, вы ещё не имели контактов с иными мирами, кроме призыва низших, трудноуправляемых форм из междумирья, порождённых из разрушительного начала, но послушайте...

— Молчать! — грозно рыкает директор. — Покинешь эту комнату без моего разрешения — будешь сурово наказана.

Директор скрывается в соседней комнате. Дверь за ним закрывается с внушительным глухим звуком, которые издают при захлопывании только очень тяжёлые двери.

— Не, я-то помолчу, мне не сложно... И посижу, никуда не денусь... — отвечает женщина в дверь, но та хранит суровое молчание. Женщина оглядывается и, замечая массивное кресло стоящее в дальнем углу кабинета, идёт к нему. Аккуратно, чтобы не примять мантию, присаживается на краешек и готовится ждать.

В первый раз, что ли?

Спустя какое-то время «самый главный дед здания» возвращается. За ним выходит высокая сухая женщина лет сорока пяти. Или пятидесяти. Женщина выглядит настолько строго и благообразно, как только можно вообразить себе женщину. Волосы с сединой убраны в аккуратную причёску, а на остром аккуратном носу сидят тонкие очки.

— Забирай её и проваливайте обе, — машет на них рукой директор и хочет, кажется, вернуться за стол.

Женщина оглядывает... женщину.

— Я бы с радостью, — отвечает немолодая женщина. — Но это не моя ученица, — говорит она. — Не знаю, откуда вы её взяли.

— Да, конечно, не ваша, да, — огрызается директор. — Мантия ваша?

— Похожа, но нет, — отвечает, видимо, директриса Академии Волшебниц.

— Да конечно! — вновь восклицает Директор. (Женщина-метаморф решает мысленно называть его с большой буквы, потому что имя его она уже всё равно напрочь забыла).

— Отвечаю со всей точностью, что в моей школе нет ученицы с подобной внешностью, а также в ней не носят мантий подобного кроя, — холодно отзывается Директриса (в пару Директору, чего уж мелочиться).

Женщина-метаморф чинно сидит на кресле, сложив ручки на коленях и изображая из себя святую невинность. Неизвестно, зачем, но ей хочется верить, что получается похоже. Чёртов непостоянный характер, наградил же Создатель...

А между директорами завязывается перепалка, где Директор повышает голос и готов, кажется, плеваться огнём, словно приземистый каменный дракон, покрытый тяжёлыми панцирными пластинами. Женщина видела такого в одном из миров, в котором ей приходилось бывать. А Директриса, наоборот, холодна, как духи ледяных озёр. Впрочем, кажется, она тоже начинает терять самообладание. Лицо её хмурится всё больше, а голос приобретает всё больше экспрессивных нот.

Метаморф спокойно сидит и изображает предмет мебели, что не слишком сложно, потому что, несмотря на то, что она является предметом разговора, о ней, похоже, напрочь забыли. Это кажется ей даже немножко забавным. Хотя спустя пять минут выяснения отношений между директорами она начинает слегка скучать. Руки против воли принимаются теребить ученическую робу, ноги качаться в такт сымпровизированной тут же мелодии, а взгляд в скуке блуждать по кабинету. Директор и Директриса спорят. И спорят. И спорят…

Спустя какое-то время женщина уже начинает подумывать о том, как бы поудачнее и ей уже влиться в разговор.

— ...Да просто возьми эту девку. И делай с ней что хочешь! — гулко басит Директор. — Мне и без вас тут проблем хватает! Тут четверокурсники ещё вызвали непонятно что...

— Да что мне до твоих проблем? Я не буду забирать эту девушку с собой. Что мне с ней предложишь делать?.. — сухо парирует Директриса.

Метаморф, встрепенувшись на словах о призыве, чувствует, что это её шанс, и мгновенно хватается за возможность влезть, наконец, в разговор:

— Осмелюсь встрять, извините, — подаёт она голос и, на всякий случай, для привлечения пущего внимания, машет рукой.

Они поворачивают головы в ее сторону. Директор даже удивлённо приподнимает свои кустистые брови. Да, они точно о ней совсем забыли. Женщина оживляется, воодушевлённая тем, что ей удалось привлечь внимание.

— Кхм, вот. Призвали не «непонятно что», — говорит она. — Призвали меня.

Для достоверности женщина даже легонько похлопывает себя несколько раз по груди: мол, вот это я.

Директор уже открывает рот, чтобы сказать, наверно, что он обо всем этом думает, но Директриса успевает быстрее.

— Объяснитесь, молодая особа, — хмуря тонкие брови, отчего между ними образовывается складочка, произносит она.

Женщина радуется: наконец-то её готовы слушать! Она принимается медленно объяснять:

— Ученики этого достопочтенного сэра, мэм, собирались кого-то призвать. Уже точно и не узнать, кого. То, что вместо этого кого-то появилась я — досадная случайность. Ошибка транспортного департамента. Призыв этого существа и открытие портала для меня неудачно совпали по времени. Вследствие чего меня по пути наименьшего сопротивления выкинуло туда, где уже была пробита брешь.

Директриса задумчиво проводит пальцами по подбородку и медленно кивает. Директор еще в середине ушел за свой стол со словами: "Я не собираюсь слушать этот бред, я пошел работать. И, разумеется, с вашей стороны было бы чрезвычайно мило удалиться".

— И что же то существо, которое собирались призвать?

— Осталось там, где было, — женщина пожимает плечами. — Из-за меня призывавшие просто не успели достроить проход до желаемого места.

— Да что ты её слушаешь, — ворчит Директор. Его стол неизвестно когда успел обрасти несметным количеством бумаги.

— Помолчи, пожалуйста, Рабан. Ты не желаешь видеть дальше собственного носа. Я присяду, с твоего позволения.

Из-за бумаг доносится невнятное бормотание.

— С вашей стороны было бы чрезвычайно мило удалиться, — повторяет Директор. — А в остальном — располагайтесь как вам удобно.

— Благодарю тебя, Рабан, — услышав только вторую половину предложения, кивает Директриса и изящно опускается в стоящее рядом кресло, чинно складывая руки на коленях. — И знаете, тем не менее... — обращается она к метаморфу, — хотя у меня мало сомнений относительно того, что здравый разум не в состоянии вообразить нечто столь занимательное... Я хотела бы иметь некоторые подтверждения ваших слов. Ох, и я, к сожалению, только сейчас это осознала: мы разговариваем с вами уже целых пять минут, но до сих пор не представлены друг другу. Из-за всей этой ситуации никакого внимания манерам. Аделинда Ой, прошу извинить.

— Да ничего страшного. У вас здесь такие забавные имена... — тянет метаморф. Болтая ногами — потому что кресло все еще слишком высокое, чтобы доставать ими до пола.

— А ваше имя, мисс?.. — пытается подтолкнуть Директриса. Аделинда.

"Стоит ли начать называть ее по имени?" — думает метаморф.

— Ну... можете называть меня Йе. Да, пожалуй, это то, что можно назвать моим именем, — говорит она.

— А мне говорила, что нет у тебя имени. — Из-за горы свитков и книг Директора уже почти не видно. Не совсем понятно, откуда они взялись и зачем так много. У метаморфа смутное впечатление, что большая часть на столе просто для того, чтобы создавать Директору иллюзию на личное пространство. Возможно, даже более иллюзорную, чем может показаться на первый взгляд.

— Это первая буква моего номера, — отвечает она. Из-за бумаг скептически хмыкают.

— Что ж, Йе... — покашливает, привлекая к себе внимание, директриса Аделинда. — Доказательства. Как вы можете доказать ваши слова?

— Как бы вы только хотели, — отвечает Йе. — У нас нет какого-то универсального Доказательства, которое бы работало в любом из миров. Хотя есть список потенциально работающих. В вашем мире есть существа, способные к безграничному преобразованию собственного физического тела?

— Насколько мне известно, нет.

— Демонстрации подобных возможностей моего тела будет достаточно?

Директриса качает головой.

— Иллюзии могут создать человеку любую внешность. Боюсь, подобный метод будет недостоверен.

Йе в раздражении дергает ногой.

— И что, у вас не будет ни единой возможности проверить меня на иллюзии?

Директриса задумывается.

— Хорошо. Демонстрируйте.

— Секундочку.

Йе спрыгивает со стула и начинает ходить кругами по комнате. Круг, второй...

— И что вы делаете?

— Так преобразование происходит легче, — отвечает Йе, не переставая наматывать круги по комнате. — В вашем мире ведь известно, что магическая энергия, так или иначе, лучше всего высвобождается по кругу или спирали.

Аделинда Ой кивает, соглашаясь с правотой утверждения, и больше вопросов не задает. Через двадцать кругов становится понятно, что что-то меняется. Через тридцать заметно, что Йе стала ниже; черты ее лица и тела приобретают угловатость. Тридцать пять кругов спустя перед директрисой стоит и трет нос пятнадцатилетний подросток. Директриса привстает с кресла. Вытаскивает из кармана своей мантии два плоских деревянных кольца размером с женские браслеты. По кольцам мелкой вязью идут какие-то надписи. Директриса несколько раз меняет и один раз складывает кольца в своей руке, разглядывая через них Йе, после чего убирает их обратно в мантию и садится обратно в кресло.

— Невероятно, — произносит она. — Это совершенно точно не иллюзия и вы... — Рабан, ты видел это? Насколько вы помолодели?

— На семнадцать, примерно, если говорить о теле, — отвечает Йе. — Но я — это не только моя оболочка. Я — это в первую очередь мой разум. Тело может быть каким угодно. Хотите, отращу перья?

— Не извольте. Хотите сказать, на самом деле вы не помолодели?

— Смотря что называть "на самом деле".

— Рабан, что же ты молчишь?

Директор поднимается со своего места и тяжело смотрит на обеих женщин в своей комнате.

— Аделинда, — произносит он, — отстань от меня. Даже если эта девчонка с другой планеты или откуда там еще, просто оставьте, меня это не касается. Никак. Все, чем я занимаюсь — обучаю мелких олухов тому, как им держать своими кривыми пальцами круги и этими же пальцами их чертить. Хочешь разделить с кем-то свой восторг от встречи с иной цивилизацией — иди к Королевским Исследователям. И вообще, хоть к самому королю на поклон. А меня оставь в покое.

— К королю было бы неплохо! — воодушевленно отзывается Йе.

— Хорошо, — прохладно отзывается Аделинда и встает с кресла. Теперь в последний раз. — Если ты того желаешь...

— Желаю.

— ... мы откланяемся. Я воспользуюсь твоим кругом для переноса, с твоего позволения.

— Изволь.

Директриса берет рукой полу своей мантии и делает ею скупой взмах, совершая короткий, очевидно пропитанный сдержанным гневом и обидой поклон.

— Провожать нет необходимости, спасибо.

— Валите, — бросает Директор, и директриса поворачивается к нему спиной и идет прямо к той двери, из которой недавно пришла. Метаморф спешит за ней следом, не поспевая за стремительным шагом обиженной женщины, которой не мешает эффектно уходить даже узкая мантия строгого кроя. Люди всегда были невероятными. Поэтому, наверно, и нравились Йе больше кого бы то ни было. Особенно женщины.

За дверью оказывается помещение, узкое от несметного количества шкафов, столов, полок, тумб и бумаги. Стопки бумажных листов, свитки, книги лежат буквально везде. На шкафах, столах, полках; торчат из ящиков, валяются на полу. Аделинда Ой умудряется маневрировать в этом хаосе не сбавляя стремительности шага. Йе же просто старается ничего не потоптать и не свалить, что напоминает скорее неуклюжие попытки совместить канкан с вальсом.

— С-с-ка, понатащил макулатуры. Академик-бюрократ, блин. Вот нахрена ему все это? Как здесь вообще можно что-то найти... — бурчит она, крутясь на месте и выискивая на полу пространство, свободное от бумаги. Из-за этого она подходит к месту, где стоит директриса, немного с опозданием.

Это широкая каменная платформа, чуть возвышающаяся над остальным бардаком и, на удивление, им не затронутая. По ободу в камень бороздами врезаны несколько кругов и руны. Директриса встает на платформу. Йе залезает следом.

Директриса берет ее за плечо и достает из кармана еще несколько плоских деревянных колец. Эти, против прошлых, размером с монету.

— Bārn karā. Ēṭā bahun, — произносит она. Кольца вспыхивают в ее ладони. Символы каменной платформы загораются, и Йе обнимает столб белого света. Дрожание вокруг и странное чувство в животе по ощущениям напоминает о первых мгновениях движения в лифте.

Уже через несколько секунд Йе стоит на точно такой же каменной платформе в другом месте. Вокруг идеально чисто и очень светло. Комната определенно намного меньше, чем та, в которой располагался первый портал. Она едва ли больше восьми квадратных метров. Однако в ней даже дышится свободней, чем в том подобии на архив. В основном за счет того, что кроме портала здесь толком ничего и нет — только пара небольших цветочных горшков, ковер и три стрельчатых окна — по одному на каждую стену; в четвертой стене дверь. Вот и все.

Дверь неширокой закручивающейся лестнице тоже приводит в кабинет. Кабинет Аделинды, конечно.

— Чаю? — спрашивает директриса.

— Какого?

— Из цветков та-има.

Йе не представляет себе даже, как это выглядит. Но почему бы нет?

— Давайте.

— Присаживайся, — директриса указывает рукой на кресло для гостей. Йе плюхается в него без зазрения совести и пару раз покачивается. Не слишком мягко, но и не жестко. Оптимально. А еще кресла в этом месте достаточно низкие, но из-за полудетской человеческой формы Йе снова не может дотянуться ногами до пола. Они по-прежнему болтаются в воздухе.

Аделинда подходит к двери — второй в этой комнате. Одна — к порталу, как в кабинете Директора, а вторая, по логике — куда-то в остальную часть замка.

— Гречин, принеси чаю, будь добра. Моего любимого. Две чашки, у меня гостья, — произносит директриса.

Йе разглядывает кабинет. Здесь так же светло, как и в предыдущей комнате. Посередине широкий стол с креслом — директорское место, за ним два окна в пол, залитых слюдой или чем-то похожим. У стен шкафы и несколько портретов. В углу какое-то растение. Кроме этого, в кабинете остается только кресло, на котором сидит Йе — как раз с другой стороны стола, напротив кресла для директрисы, в которое та сейчас садится.

— Пока несут чай, Йе, расскажите, пожалуйста, что-нибудь о себе, — предлагает она. — Мне было бы чрезвычайно интересно послушать. И вы можете вновь вернуться к… более взрослой форме себя.

Йе болтает ногами.

— Не могу.

— Нет?

— На трансформацию, как и на любое магическое преобразование, уходят силы. Резервы организма, — объясняет Йе. — Нужно время. Возможно, около часа или двух.

— Вот как… — Аделинда Ой трет подбородок. — Должна признать, относиться к вам серьезно в такой форме немного сложней.

— Я это все еще я, — отвечает Йе. — Я — это то, что я думаю, говорю, как мыслю. Облик не важен. Ну, — Йе морщит нос и улыбается, — разве что частично. Детям, например, прощают многие вещи, но их не воспринимают всерьез. Хотя возможности моего тела не ограничиваются лишь изменением возраста.

— Вот как, — повторяет, Аделинда. — Значит — чисто в теории — передо мной сейчас мог бы сидеть мужчина?

Улыбка медленно уходит с лица Йе, и она пару секунд молчит.

— Это неважно, пока я хочу быть женщиной, — наконец отвечает она. — Метаморфы при рождении не имеют половой дихотомии, но это не значит, что мы не можем иметь гендерного самосознания.

— Простите, Йе, не понимаю терминологии, — качает головой Аделинда.

— То, что я не была женщиной при рождении, не мешает мне думать о себе как о женщине, — упрощает Йе.

— Очень интересно… Вы не возражаете?.. — Аделинда чертит пальцем по столу круг, и откуда-то из недр стола на поверхность выныривает чернильница, деревянное перо с металлическим наконечником и стопка сшитых между собой желтоватых пергаментных листов. Йе пожимает плечами.

— Да пожалуйста.

— Благодарю. Йе, расскажите больше о вашей расе.

— Ну… мы, метаморфы, в основном отслеживаем то, что называется «эффектом воплощения воображаемых событий» и занимаемся устранением последствий. “Эффект воплощения воображаемых событий” — это когда вероятность исполнения несуществующего сценария, воплощение которого по теории вероятности равно одной тысячной процента, внезапно вырастает до сотни процентов. Мы вычисляем мир, время воплощения эффекта и вероятность развития катастрофичных последствий, вызванных событием. Если в последствия события входят экологические или техногенные катастрофы, масштабные войны, восстания, разрушения стран, мы посылаем страховых агентов для переговоров с правительствами стран того мира, в котором собирается воплощаться событие. Мы заключаем с главами государств таких миров, если они того желают, страховые договоры специального вида, гарантирующие ликвидацию последствий «события» в кратчайшие сроки с минимальными потерями, и...

— Простите, юная леди, не понимаю, о чем вы. В нашем мире нет таких слов и понятий, — качает головой директриса, отрывая перо от бумаги. Йе заминается.

— Эм… Ну, как бы объяснить… Начну издалека. Вот вы, или я, или кто-то другой — все мы частички Создателя, который сотворил все — небо, и землю, и время, и еще кучу других классных ништяков... э-э-э, интересных вещей. И все разумные существа, обладающие разумом и сознанием — все мы носим в себе частичку Создателя. А это значит — обладаем способностью к созиданию. Причем под созиданием я имею в виду не созидание материального, а созидание нематериального, которое потом материализуется.

— Вы имеете в виду магию?

— Не совсем. Это несколько другое. Я лучше продолжу объяснять, вы поймете. Так вот. Так как все мы часть Создателя, нам дана не только сила его, но еще и память. Люди называют это воображением. Но на самом деле это просто наша связь, наш доступ к памяти Создателя. Все, что воображает человек, уже было когда-то предугадано и создано, так что он, по большому счету, просто вспоминает об этом.

— Чай готов, Мадам, — в кабинет заглядывает миловидная тонкая девушка с подносом. Йе умолкает.

— Поставь здесь, Гречин. Спасибо.

Девушка делает изящный поклон и удаляется, а Йе поворачивается к Аделинде, которая отложила перо и сделала глоток горячего чая.

— Пока все понятно? — уточняет у нее Йе .

— Пока что все сказано знакомыми мне словами. Время поразмыслить об этом у меня будет позже, — отказывается директриса. — Но в целом я осознала информацию.

Йе тоже берет с подноса кружку, дует на нее и делает большой глоток.

— Как вам, юная леди? — интересуется Аделинда.

— Как чабрец. Очень-очень крепко заваренный чабрец, — задумчиво отвечает Йе.

— Я не знаю такого растения.

— Оно из другого мира.

— Хм. Думаю, я доверюсь вам в этом плане.

— Но чай все равно очень вкусный.

Директриса неопределенно взмахивает рукой.

— Продолжайте.... — и берет в руки перо.

Йе болтает чаем в ополовиненной чашке и продолжает, как ее и попросили.

— Так вот, как я и сказала, мы имеем не только память Создателя, но и силу его. Мы не можем придумать вещей, которые не придумал Создатель, или миров, которые он не создал, но мы можем создать сюжет, которого еще никогда не было. Потому что количество событий, которых никогда не происходило, во много, много, много раз больше, чем вещей, которых никогда не существовало. Потому что событие может быть одно и то же, а место и — или — время действия разное, и тогда это уже два, три, четыре совершенно разных, хотя и похожих события. И любое существо, носящее в себе частичку Создателя, непрестанно генерирует новые и новые события. В своей голове, разумеется. А потом часть этих событий — рандомная часть, к сведению — воплощается в реальность. Большинство генерируемых человеком воображаемых событий безобидны, вроде фантазии о недавно прошедшем разговоре, который мог бы повернуть в иную сторону, скажи вы ту или иную фразу иначе или остроумней. Какие-то менее безобидны. Суть в том — что мысли человека приобретают материальность. Это и есть “эффект воплощения воображаемых событий”. Большая часть таких "событий" незначительна и в основном они затрагивают только мир, в котором живет человек. В некоторых случаях, ну, иную событийную параллель этого мира. В общем, события происходят там, где происхождение этого события было бы уместно и органично. По пути наименьшего сопротивления. Там, где им было бы удобнее всего материализоваться. Хотя если мысль имеет четкий вектор, к примеру, если пожелать какому-то человеку провалиться к демонам, едва ли такой посыл уйдет куда-то в сторону. И именно этот человек имеет повышенные шансы действительно куда-нибудь провалиться. Вполне вероятно — именно туда, куда вы его послали. Кстати, что интересно, устная формулировка, не имеющая под собой четко выраженного внутреннего желания подобного события — пустышка. Не знаю, существуют ли в вашем мире сглазы, или порча, или благословения, но это все как раз и есть направленное действие эффекта воплощения воображаемых событий.

— Постойте, не хотите же вы сказать, что вы лично бегаете за каждым, кого послали в бездну, чтобы спасти от попадания туда, куда его непосредственно послали?

Йе хохочет, как над смешной шуткой.

— Ой, нет, что вы! За каждым человеком или разумным существом другой расы в течении месяца после его рождения закрепляется личный дух-хранитель. Это тоже чистая частичка Создателя, но гораздо более примитивная и маленькая, чем метаморфы. Суть его жизни — в защите одного единственного человека от чужих негативных влияний, и после смерти этого человека дух возвращается обратно к Создателю. Рождается новый человек — создается новый дух. Они очень примитивны, у них есть инстинкты, чувства, мысли, но очень слабая долговременная память и весьма ограниченный спектр эмоций. С ними даже можно при желании вести диалог... В смысле, я могу, при желании — у вас или любого другого человека или не-человека вряд ли получится. Но обсудить с духом-защитником, например, новейшие разработки в сфере магических путешествий не получится — он вас не поймет. Они как деревенские дурачки — милые, безобидные, добрые, но немного глуповатые. И единственная их задача — в силу своих возможностей защищать своего человека от направленных и ненаправленных негативных влияний. Впрочем, резервы силы духа весьма ограниченны. Люди, которые умеют осознанно этим пользоваться, очень ценятся... в своих кругах. Для них даже названия придуманы: ведьмы, знахарки, святые... Ну, это я говорю о "своем" мире.

— "Своем мире"?

— Метаморфы работают в немного больших масштабах, чем духи-хранители. Мы — существа с более сложной организацией. Более многофункциональные. К каждому метаморфу привязан один мир, одна или несколько его событийных параллелей, в зависимости от опытности. За мной пока только одна. Так вот, в любом мире в некоторых существах частичка силы Создателя настолько велика, что они… начинают создавать целые истории. Создавать сюжеты для целых миров. Рассказывать их другим. Писать книги, если их цивилизация уже достаточно развита для собственной письменности. Это очень серьезная созидательная сила, верите? Не все такие истории несут непосредственную опасность для кого бы то ни было. Некоторые, как и любые мысли, не воплощаются вообще, некоторые сюжеты воплощаются прямо в том мире, в котором были написаны, или в его событийной параллели. Даже проходят незамеченными. Однако некоторые сюжеты несут для мира, в котором они воплощаются, серьезную опасность. Метаморфы были созданы для ликвидации таких случаев. Я устраняю угрозы, приходящие именно из той событийной параллели того мира, который за мной привязан.

— Ясно... — произносит директриса, и трет переносицу за очками. — Здесь и вправду... много информации для осмысления.

— Угу, — Йе болтает ногами и думает, напроситься ли на вторую чашку чая или нет. В конце концов она решает, что не стоит. — Рассказать вам о моем мире?

— Только если кратко, — вздыхает директриса.

— Он классный, — улыбается Йе. — Там почти нет магии, а еще там живут только люди, но он классный. Люди, не имеющие магии, придумали много классных штук, которыми они ее заменяют. Научились строить дома до неба и общаться с людьми, живущими на другом конце мира так, словно стоят рядом с ними. Ездить быстрее лошадей, плавать быстрее рыб и летать быстрее птиц. И много прикольных мелочей. Экология у них, правда, не очень, но они уже думают, что с этим сделать.

— Звучит фантастически, юная особа, — директриса тоже улыбается.

— Не менее фантастично, чем для них бы звучало описание вашего мира. И не менее фантастично, чем они сами сочиняют о других мирах, — смеется Йе.

— Йе, а сколько вам лет? На самом деле, — вдруг спрашивает Аделинда.

— В междумирье нет привычного вам течения времени. Мой хронологический возраст сложно подсчитать привычными вам единицами. Биологический — нет смысла. Что касательно психологического возраста, ну, где-то около двадцати семи по человеческим меркам. Эмоциональный... может варьироваться в зависимости от биологического, но в основном эмоционально мне около пятнадцати. Эм, небольшой дефект. Даже у Создателя случаются плохие дни, — Йе неловко смеется.

Директриса смотрит на нее странным взглядом, но никак не комментирует последнюю реплику, только качает головой.

— Итак, Йе, значит, вы пришли сюда, я имею в виду наш мир...

— Ага, спасать. Ну, пока не совсем. Мне необходима аудиенция глав государств тех стран, которые... — Йе щелкает пальцами, и перед Аделиндой материализуется листок бумаги, — ...тут. Это список государств, которые могут существенно пострадать от события, которое собирается воплощаться. Мне необходимо подписать с ними специальный страховой договор, в котором я обязуюсь нивелировать произошедшие события взамен на... некоторые ответные услуги. Потом мне надо будет запросить связь с главным центром и на основании подписанного договора запросить доступ к собственным силовым резервам, необходимым для ликвидации последствий события. Сразу объясняю — нет, сейчас мне доступна лишь сотая часть резервов своего организма. В соответствии с усредненным магическим потенциалом существ этого мира. Нельзя нарушать магический баланс до того, как будут подписаны страховые контракты.

— Хм. По поводу контрактов... — директриса потирает подбородок, раздумывая. — Вы сказали, что за... "страхование" будет взиматься плата. Мне казалось, вы должны заниматься этим безвозмездно, раз вы своего рода "божественные посланники". Я что-то неправильно поняла?

— Ну, нет. Это никак невозможно. Создатель заботится о своих детях, но не может делать это безгранично. К тому же, ничто не приходит из ниоткуда. Чтобы что-то получить, надо что-то отдать.

— А как же "делай добро — оно добром к тебе вернется"?

— Так то же самое. Не сделав добро, добро не получишь. Только зло происходит просто так.

— И что же вы планируете "взять" за помощь?

— Я... не имею права рассказывать. В подробности контракта могут быть посвящены только стороны контракта.

— Ладно, в любом случае не моя забота, я думаю, — директриса устало откидывается в кресле. — Что хоть собирается у нас произойти, не секрет?

— Не секрет, — Йе снова щелкает пальцами, и в ее руках материализовывается книга, которую та через стол протягивает. Директриса рассматривает обложку, приподняв брови.

— Интересный способ колдовства у вас, — мимолетом замечает она, листая страницы.

— Как "божественный посланник" я имею некоторые бонусы в своем существовании.

— Понятно, — Аделинда захлопывает книгу. — Мне незнаком этот язык, я не могу прочитать.

— Белорусский, из группы земных кириллических языков, — в тридцать два зуба скалится метаморф. — Могу перевести специально для вас. В обмен на небольшую услугу.

— М-хм, — щурится директриса. — Это жульничество, вы знаете?

— Что вы, вы всего лишь будете иметь возможность насладиться оригиналом, так сказать, той истории, которая будет у вас происходить, — невинно улыбается Йе. — Это будет великолепное чтиво, я вам обещаю.

— Прохвостка, — цокает языком директриса. — И что же за услуга?

Йе улыбается.

— Я уверена, вы найдете способ представить меня своему королю.