Бесконечная зима (джен)

Пока Шерлок спал, Джон обошел весь подвал, тщательно прощупывая каждый кирпич. Хреновая ситуация. Нет, была маленькая щель в верхнем углу слева, в которую слабо сочилось солнце, но чем тут поможет такая щель… Побег реален, только если их соберутся перевозить в лабораторию, Шерлок прав. Вот тогда можно было бы попытаться — хотя Джон сомневался, что такую драгоценную добычу, как Шерлок, будут перевозить без должной охраны. Джон как человек военный не верил фильмам про шпионов и суперагентов, где любой, даже самый безумный, план оказывался воплотимым, если у тебя хватит наглости и везения. Ни наглость, ни везение не могли помочь сейчас. Оружия нет, они на военной базе ячейки Мориарти, где-то в Колумбии, а Майкрофт все-таки не волшебник.

Хуже всего было то, что Шерлоку не верили, что он не может летать. Переубедить их будет трудно — слишком уж они были заинтересованы в нем, да и помнили, с какой страстью Мориарти стремился заполучить его…

С первого же дня знакомства Джон чувствовал, что должен защищать Шерлока — правда, не сразу понял, от чего конкретно. Да и, честно говоря, увиденные крылья не навели его на мысль об опасности. Он всегда был тугодумом.

Утром, когда принесли еду и воду, Шерлок даже не пошевелился, а на все уговоры Джона поесть хоть немного отвечал вяло «не хочу… спасибо, Джон». Уже одно то, что он не злился, не посылал Джона куда подальше «с его материнской заботой», не язвил, что «обзавелся мамочкой», говорило о том, насколько плохи дела. На памяти Джона Шерлок вел себя так тихо и смиренно лишь однажды, когда валялся в реанимации с довольно-таки сложным ранением.

В «тренажерный зал» Джон почти что нес Шерлока на себе. Увидев Габриэля, раскинувшегося на стуле с чашкой кофе (явно подражал Мориарти, сволочь, но не хватало ленцы, острой самовлюбленности и пугающей ненормальности, которая в том была врожденной), Джон направился к нему, стараясь говорить спокойно и веско.

— Послушайте, Габриэль. Я знаю, что вы заинтересованы в том, чтобы передать Шерлока… для дальнейших исследований… мистеру Морану. Но я сильно сомневаюсь, что мистер Моран будет рад, если вы доведете Шерлока до такого состояния, когда он не сможет летать вообще. Говорю вам это как его лечащий врач: Шерлок не обманывает вас, он действительно не может летать. Он не владеет крыльями — от стресса, от того, что вы держали его в цепях, угрожали ему. Пытками, побоями и угрозами вы не заставите его летать, вы просто доведете до безумия.

Габриэль медленно отпил кофе (как же Джон ненавидел этих красующихся ублюдков и их подражателей!) и ответил, не глядя на Джона:

— Боюсь, доктор Ватсон, вы слишком пристрастны к вашему… пациенту. Мистер Моран, конечно, попросил нас не калечить Шерлока, но при этом мы должны убедить его пользоваться крыльями, не прятать их. Эту цель мы, как видите, неплохо достигаем… — Он глотнул кофе и махнул рукой охранникам. — Запускайте!

— Он-может-умереть, — процедил Ватсон сквозь стиснутые до боли зубы.

— Тогда посоветуйте ему не упрямиться, — Габриэль направился к тренажеру, куда, спотыкаясь, поднимался Шерлок.

* * *

Всю опасность положения Шерлока Джон осознал, когда как-то утром в их квартиру ворвался Лестрейд — его взглядом, казалось, можно было разнести полгорода, как ракетной установкой. Он вопил про то, что вчера пятеро человек видели, как Шерлок взмыл на крыльях, чтобы догнать преступников. А потом чертов Шерлок свалился с высоты, когда его подстрелили.

— Мне что теперь говорить — что у них глюки у всех? — орал Лестрейд. — Джон, уйди с дороги, я сейчас…

Лестрейд, стараниями Джона, до спальни Шерлока так и не добрался, а Джон понял тогда, что о тайне Шерлока инспектор знает уже давно. И Салли Донован знает. Оттого и ненавидит его так сильно.

О последнем, впрочем, рассказал уже сам Шерлок, позже, вечером: сидя в гостиной на диване («В спальне скууучно, Джон!»), завернутый в несколько одеял («Чтобы пропотеть, Шерлок, не спорь!»), он безропотно отвечал на все вопросы Джона — разве что иногда поглядывал настороженно, будто боялся, не уйдет ли он.

— Грег меня спас — я был на наркотиках, мне не хотелось думать о… вот этом всем… — Шерлок повел плечами и поморщился, бросая взгляд на тяжелые, перевязанные крылья. — Он дал мне ощущение того, что моя жизнь небесполезна. И что я сам распоряжаюсь своей смертью. Правда, он тогда ничего не знал. Это было наше пятое расследование… Грега скинули с крыши, я его спас. Никто не видел, все решили, что он за балкон зацепился и чудом выжил. Это была наша с ним версия… Грег никогда не встречал живьем таких, как я, но меня не выдал. — Шерлок в эту минуту был похож на нашкодившего школьника — только Джон видел, как внутри у него все звенит от тревоги и недоверия.

— Грега? — поддразнил его Джон, чтобы немного разрядить обстановку. — Не думал, что ты помнишь, как его зовут.

Шерлок бросил на него свой фирменный, снисходительный взгляд:

— Ну, я же не тупой, чтобы не запомнить имя человека, с которым работаю.

— Но почему тогда ты все время путаешь его имя? Называешь инспектором? Я думал…

Шерлок ухмыльнулся:

— Чтобы его позлить. Привычка. Когда мы встретились, я был обдолбанным по уши молодым идиотом, а он — инспектором Лестрейдом, который «помогал молодежи вернуться на путь истинный». Из него, кстати, получился бы неплохой священник. Спасать заблудших, защищать невинных… Поэтому я и зову его инспектором, когда хочу позлить. Его это бесит, он хочет быть другом, а не инспектором.

— Ты сказал, Салли Донован тоже знает…

Шерлок сморщился.

— Теперь ты понимаешь, почему она все время зовет меня фриком.

Ну да, Салли казалась тем человеком, который любит, чтобы «все было как у всех», и органически не приемлет все непонятное и странное.

— А как она вообще узнала? Лестрейд…

— Лестрейд ни при чем, он меня не выдаст, — отмахнулся Шерлок. — Я, кроме крыльев… могу выпустить и клюв, если нужно. Ты не видел… А Салли видела. Мы были на задержании… и там один придурок с ножом набросился на Лестрейда. Никто не успел бы, я стоял ближе всех…

В голове Джона возникает картинка: неожиданно распахнувшиеся крылья и острый (насколько длинный, какого цвета, насколько острый, интересно?) клюв, выбивающий нож из рук. Он хмыкает. Похоже, это подбадривает Шерлока, потому что у него тоже вылетает короткий смешок:

— Я его здорово долбанул клювом по голове. В Скорой он вопил, что я мутант, но никто не поверил, конечно — у него же сотрясение мозга. А Салли все видела. Вот почему она так ненавидит меня — она испугалась и хотела доложить, существует секретный протокол, как действовать, если заметил кого-то вроде меня… Лестрейд нажал на нее, и только поэтому она молчит.

Вот почему Шерлок ее не любит — за то, что признателен ей за молчание, а она не упускает случая косвенно, замаскированно напомнить об этом. Вот откуда «фрик» — это мягкий вариант слова «мутант», которое она не может себе позволить… Стоп, «секретный протокол»?

— Кого-то вроде… Так вас много?

— Не очень. Мутации сильно засекречены, да и люди не особо делятся этим с окружающими, как ты понимаешь, поэтому трудно сказать, сколько нас таких на планете. Мутации активно изучают, но результатов особых нет. Люди с мутациями… недолго живут. Майкрофт держит нос по ветру, пытается что-то выяснить, выбивает деньги для соответствующих секретных программ, но то, что они выяснили, я и сам понял — без всяких лабораторий, — говорит Шерлок с плохо скрываемой досадой.

Джон вдруг начинает вспоминать, что в детстве слышал что-то от матери, какие-то страшилки… типа: «Вот не будешь слушаться — отрастет хвост, как у Билли Марча!» Билли Марчем мать часто пугала их с Гарри — как потом выяснилось, это был ее одноклассник в начальной школе, Джон видел его на школьной фотографии, в нелепом пиджачке и очках в тяжелой оправе. А что, если Билли Марч с «неожиданно выросшим» хвостом — не плод фантазии матери, как он думал, не глупые детские сплетни (над Билли издевалась вся школа, он, судя по всему, был удобной мишенью для травли), а реальность? Такой же, как Шерлок…

— Над тобой, наверно, издевались в школе? — спрашивает Джон. (В голове — голос матери, спустя годы бездумно повторявшей школьную дразнилку). И тут же думает: да что там школьные дразнилки, есть вещи гораздо хуже. Мельком упомянутый «специальный протокол» подтверждает это.

Шерлок отвечает — спокойно, без тени шутки:

— Теперь ты понимаешь, почему я избегаю людей. Никто не должен был знать об этом. Я привык… держаться в стороне.

* * *

Сегодня было хуже: Шерлок отключился в петлях практически сразу же, долго не приходил в себя, и даже Габриэль счел нужным прекратить. Джон спорил до хрипоты, умоляя разрешить им хотя бы недолго посидеть во дворе, а еще принести Шерлоку хоть какие-то лекарства, он слишком слаб — и наконец Габриэль сдался. Величественно-милосердно махнув рукой, он распорядился выпустить пленников во двор, на веранду госпиталя, дать аптечку и холодный чай с мятой.

Джон подавил желание сказать «спасибо». Проследил, чтобы Шерлока несли аккуратно. Посадить Шерлока в кресло, не смяв крыльев, было трудно, поэтому на каменном полу веранды расстелили полосатое покрывало, на которое и положили носилки. Лекарства Габриэль принес сам, его сопровождал солдат с подносом, на котором стояли две чашки; когда солдат отошел, Габриэль наклонился к Джону, сидевшему рядом с носилками.

— Джон, поймите: мы не садисты…

Ага, как же.

— Но вы просто не оставляете нам выбора. Мистер Моран ждет от нас результатов. Уговорите мистера Холмса сотрудничать с нами. Вы же врач, военный врач, верно? Примите как факт то, что вы в плену, ваша война окончена. Если он будет упрямиться и дальше, у нас есть и другие способы заставить птичку летать. Мистер Моран готов поставить нам… специально разработанные смеси, которые, как нам кажется, будут неплохо действовать на нашего пациента.

Наркотики. На бывшего наркомана. Специальные смеси. Мать твою.

— У мистера Морана есть много интересных концепций — и много специалистов, которые хотели бы их проверить, — негромко продолжил Габриэль, видимо, замечая ужас в глазах Джона. — Влияние некоторых химических соединений, воздействие тока, доз радиации. Если Шерлок будет сопротивляться, будет только хуже. Никто не откажется от редчайшей возможности поработать с мутантом, который прожил так долго и добился таких успехов. Многие умирают в детстве. Становятся жертвой агрессии тупых родственников, одноклассников, соседей. Гибнут от неожиданного течения самого обычного гриппа или чего-то подобного. Гибнут от последствий операции. Спиваются, в конце концов. Шерлок в этом плане уникален. Просто находка, вам не кажется?

Джон стиснул зубы. Не сорваться. Молчать. Им дали передышку, им дали лекарства — и неважно, что болтает этот тупой ходячий кусок мяса.

— Если он согласится, то получит хорошее питание и условия содержания. И вашу жизнь, конечно. Думаю, ему не захочется быть свидетелем того, как мы подвесим вас к потолку.

По крыльям Шерлока прошла легкая рябь: видимо, он уже пришел в себя и слышал последние слова. Джон положил руку на его горячую тонкую кисть — тсс, не вмешивайся, не обращай внимания. Лежи, кажись настолько больным, насколько возможно, чтобы они испугались, что ты и в самом деле можешь умереть.

— Оставляю вас наедине, — с легким глумливым оттенком произнес Габриэль. — Постарайтесь, чтобы Шерлок был в форме, когда мистер Моран начнет с ним работать. Нам нужна чистая и воспитанная птичка, без выкрутасов.

Шерлок окончательно пришел в себя ближе к вечеру, когда по приказу Габриэля их перевели из подвала в одну из палат бывшего госпиталя, на третий этаж. Джону, внимательно глядевшему по сторонам, не удалось и здесь заметить ни единой возможности сбежать.

В здании было не так уж много людей: Джон пытался посчитать их на ходу. Человек двадцать? Но у них было оружие, территория тщательно охранялась, окно палаты было забрано толстой сеткой, сделанной, видимо, специально для того, чтобы Шерлок не смог вырваться и улететь.

В палате стояли две железных кровати, в примыкавшей к палате ванной — унитаз, чугунная ванная и умывальник. Ничего — по крайней мере, на взгляд Джона, не отличавшегося изобретательностью — ничего, что помогло бы сбежать или противостоять людям с оружием. Шерлок бы в этой ситуации окинул Джона презрительным взглядом и сказал бы что-нибудь типа «Джон, ты видишь, но не замечаешь», но Шерлок, принесенный в палату на носилках, лежал, тяжело дыша, и не сказал еще ни слова с тех пор, как его вынесли из зала. Остается тебе, Джон, заниматься тем, что ты хорошо умеешь — лечить.

Джона не отпускала дикая надежда, что если они продержатся хотя бы еще чуть-чуть, то Майкрофт найдет их и спасет — в какой бы заднице они не были.

А сначала надо было сбить температуру. И отмыть крылья Шерлока от грязи и крови, проверить более тщательно, что там с перьями.

В ванной, когда шумящая рыжеватая вода наполняла ванну, Шерлок, обморочно вцепившийся в Джона, прошептал:

— Джон, есть план. Слушай.