Крошка Ди (джен)

Была уже половина восьмого, а Пит до сих пор не пришёл с работы. Ди терпеть не могла это время, когда все домашние дела уже переделаны, а мужа ещё нет и все мысли заняты только тяжелыми размышлениями о том, не случилось ли с ним чего-нибудь страшного, что с его опасной и нервной работой было вполне вероятно.

Чтобы отвлечься и успокоиться, Ди села в кресло, взяла корзину для рукоделия, достала из неё давно начатый, но так и не довязанный до логического конца длинный разноцветный шарф, присмотрелась, посчитала петли в последнем ряду и, неловко ухватившись за спицы, принялась вязать следующий фрагмент шарфа ярко-жёлтой пряжей.

Ди была плохой рукодельницей — петли получались разными: некоторые — слишком узкими, некоторые — слишком растянутыми, а все вместе они никак не хотели образовывать ровные ряды, и вместо успокоения Ди уже через двадцать минут почувствовала такое раздражение, что ей захотелось выйти на задний двор, бросить всю корзину для рукоделия в мусорный бак и сжечь её вместе с этим дурацким шарфом, несмотря на то, что в него было вложено столько труда.

Однако добропорядочные американские леди никогда так не поступают.

Добропорядочные леди в чистом доме с накрахмаленными кипенными занавесками и тёплым мясным рагу в кастрюльке ждут мужа с работы и получают исключительное удовольствие от занятия любым рукоделием.

Ди искренне относила себя к таким леди, поэтому от образа мусорного бака и горящей в нём корзины для рукоделия она попыталась отмахнуться, сосредоточившись на том, чтобы шарф стал смотреться хоть немного лучше.

Через час Ди вдруг задала себе вопрос, а для кого она, собственно, вяжет этот шарф? Пит зимой носил строгие тёмные костюмы и чёрный плащ, и такой шарф не подходил его образу сурового частного детектива, а сама Ди предпочитала одежду пастельных тонов и вместо шарфа повязывала на шею изящный платок. Друзей, которым можно было бы подарить этот чёртов шарф, у неё и Пита здесь пока не появилось. Ди не нашла ответа на свой вопрос, но продолжила вязать.

В девять вечера пришел Пит. Ди радостно отложила вязание, подбежала к мужу, поцеловала его в шершавую от щетины щёку и помогла ему снять почти насквозь промокший от дождя плащ.

— Что у нас на ужин? — спросил Пит вместо приветствия.

— Твоё любимое рагу! — воодушевлённо воскликнула Ди.

— Отлично, — буркнул Пит и пошёл мыть руки.

* * *

Ди смотрела, как Пит ест, и чувствовала умиротворение.

Хотя нет, не так.

Ди чувствовала, что она должна чувствовать умиротворение, потому что это было бы по-настоящему правильно. То, что правильно по-настоящему, по сути, должно быть приятным. Наверное.

Или не должно?

Эта мысль показалась Ди настолько сложной, что у неё закружилась голова.

— Как дела на работе? — спросила она Пита, чтобы прекратить поток никому не нужных мыслей.

— Нормально, — ответил он.

— Просто «нормально» и всё?

— Да, а что?

— Ты со мной так мало разговариваешь, — вздохнув, сказала Ди, — а мне было бы интересно послушать что-нибудь о твоих делах.

— Вряд ли ты хоть что-то в них поймёшь, — отозвался Пит, — это не для женского ума.

Ди почувствовала укол обиды, но промолчала. В принципе, Пит был прав: женщина вряд ли способна вникнуть в тонкости частного сыска — это же не «сложная» наука выпекания яблочного пирога и не пошив штор, а серьёзная и требующая большого умственного напряжения работа.

— Хочешь, я испеку маффины? — спросила Ди.

— Хочу, — ответил Пит. — Обожаю твои маффины!

Пит вытер губы салфеткой, встал, подошёл к Ди и обнял её за плечи.

— Я так тебя люблю! — сказал он, наклонился к ней и поцеловал в шею за ухом.

— Я тоже, — довольно холодно проговорила Ди, погладила мужа по руке, встала и пошла на кухню.

Пит какое-то время за ней понаблюдал, а потом прошёл в гостиную, включил торшер, сел в кресло, взял газету и погрузился в чтение городских новостей.

Ди вздохнула и достала из кухонного шкафчика миску, в которой собиралась замесить тесто для маффинов. Простая работа и отвлекала от неприятных раздумий, и давала повод какое-то время не общаться с мужем, которого она, конечно, вроде бы любила…

Ей было так хорошо в Чикаго! Там у неё была любимая работа — она пела в неплохом варьете, и у неё даже было время, чтобы писать свою музыку. А потом появился Пит, вскружил ей голову, зачем-то увёз в Филадельфию, и теперь она вынуждена постоянно мучиться от скуки и притворяться примерной женой!

Ди ужаснулась этой мысли. Она любила Пита и вовсе не притворялась примерной женой, а была ею. Это был её выбор, и ей стоило бы каждый день благодарить Вселенную за возможность жить этой жизнью. Что же касается пения — никто не мешал ей петь столько, сколько хочется.

Но было что-то ещё. Что-то, что она забыла, что-то важное… Ди глубоко задумалась, но ничего не смогла вспомнить. Маффины — это то, что было важным сейчас, и именно о них она и должна была размышлять.

Пит читал и читал одну и ту же заметку, но так и не понял, о чём в ней идёт речь. Делая вид, что увлечён газетой, он украдкой следил за Ди и напряжённо думал.

Ди в это время просеивала муку через сито и тихо напевала:

Can someone tell me

If it's wrong to be so mad

About you…⁽¹⁾

Пит очень хотел бы, чтобы эти строки она пела о нём, о невероятной страсти и о том, что сходит от него с ума, но знал, что для Ди — это просто одна из сотен песен её богатого репертуара, и сейчас она не вкладывает в эти слова никакого особенного смысла.

С Ди, кажется, всё было нормально. Никаких признаков того, что её состояние в ближайшие три дня изменится, не было.

Пит осторожно этому порадовался.

* * *

Три года назад

Пит пришёл в свой офис и увидел, что в приёмной сидит худой чернокожий старик в потрёпанном тёмно-синем костюме и сжимает крючковатыми пальцами толстую картонную папку на завязках.

— Мистер Коул? — обратился он к Питу, вставая.

— Угу, — буркнул Пит.

— Я слышал, вы берётесь за самые безнадёжные случаи.

— Берусь.

— У меня как раз такой.

— Тогда давайте пройдём в мой кабинет.

Пит зашёл в кабинет, снял плащ, повесил его на вешалку, небрежно кинул сверху шляпу и сел за свой массивный письменный стол.

Старик уселся напротив, осмотрелся, оценивая обстановку кабинета, пристально взглянул Питу в глаза и тихо проговорил:

— Спасите моего внука. Ему вчера вынесли смертный приговор.

О, об этом деле Пит слышал, но и подумать не мог, что ему представится возможность в нём поучаствовать.

— Ваш внук — Маркус Мерритт? — спросил Пит.

— Да. А меня зовут Леонард Мерритт, я его дед по отцовской линии. Я уверен: Маркус не убивал того молодого человека.

— Это он вам сказал? — хмыкнул Пит.

— Сказал, — с достоинством ответил Леонард. — И я своему внуку верю. Понимаете, расследование было очень поверхностным, никто ни в какие подробности не вникал, и арестовали того, кто держал в руках револьвер, а вовсе не настоящего убийцу. Да, Маркус хотел украсть тот револьвер, но его нельзя за это казнить.

— И вы хотите, чтобы я нашёл доказательства его невиновности?

— Я хочу, чтобы вы проверили все выводы обвинения. У вас отличная репутация! Если вы придёте к выводу, что Маркус виновен (а я в этом всё-таки сомневаюсь), я смирюсь. Здесь, — Леонард протянул Питу папку, — все материалы следствия, которые мне, адвокату Маркуса и двум частным детективам удалось достать.

Ничего необычного в просьбе старика не было. К Питу часто приходили родственники осуждённых и просили провести повторное расследование, и иногда у него получалось найти доказательства невиновности уже осуждённого человека.

Пит мельком взглянул на документы и назвал (надо признаться, слегка завышенную) цену своих услуг. Леонард, не раздумывая, согласился, и Пит сразу же после его ухода принялся за работу.

Из материалов следствия Пит узнал, что поздним вечером второго ноября тысяча девятьсот двадцать пятого года девятнадцатилетний сын вице-мэра Чикаго Закари Джефферсон ехал на своём роскошном автомобиле по юго-западной части города, когда ему в голову из револьвера выстрелил, по версии следствия, Маркус Мерритт. Автомобиль с уже мёртвым водителем проехал примерно сотню ярдов и врезался в фонарный столб.

Полицейские прибыли на место преступления довольно быстро и обнаружили Маркуса с револьвером в руке, роющегося в карманах плаща убитого.

Маркус утверждал, что стрелял не он. Он просто, увидев аварию, подумал, что в разбившемся автомобиле можно найти что-то ценное, и подошёл к нему. Водитель был мёртв, Маркус заглянул в салон через разбитое боковое стекло, открыл отделение для перчаток, нашёл там револьвер, взял его себе и решил поискать деньги или ещё что-нибудь, что можно было продать. В этот момент его и схватили полицейские.

Пит дочитал все документы из папки Леонарда и мысленно с ним согласился: действительно, следствие было проведено без особого старания.

Во-первых, никто не видел, что стрелял именно Маркус, стрелка вообще никто не видел и, что удивительно, выстрела тоже никто не слышал. Во-вторых, ни пуля, ни гильза обнаружены не были. Револьвер «Миротворец» производства компании Кольта был очень мощным, пуля снесла молодому Джефферсону половину головы, прошла навылет, её искали, но почему-то не смогли найти. Про гильзу же в следственных материалах не было ни слова. В-третьих, обвинение утверждало, что револьвер Джефферсону не принадлежал, но откуда его взял Маркус, установить тоже не удалось — серийный номер револьвера был спилен.

Пит, с энтузиазмом начав своё расследование, был уверен, что он сможет доказать невиновность Маркуса или даже найти настоящего убийцу.

Однако его расследование сразу же начало тормозить.

Пит хотел лично осмотреть автомобиль, но выяснилось, что его давно отмыли и починили, уничтожив все возможные следы.

С большим трудом, задействовав все свои связи, Пит достал отчёт о вскрытии Джефферсона, но этот отчёт оказался очень небрежным и ужасно неподробным, и Пит ничего нового из него не узнал, а само тело Джефферсона давно кремировали.

Тогда Пит решил сам ещё раз допросить всех свидетелей. Все они твердили одно и то же: стрелка не видели, выстрела не слышали, но слышали, как сначала разбилось стекло, а потом автомобиль врезался в столб. Двое свидетелей видели, как Маркус рылся в карманах водителя. Пит, следуя привычной схеме, спрашивал свидетелей о том, не заметили ли они чего-нибудь или кого-нибудь необычного, но, как это всегда бывает, никто ничего такого не видел, а подробности произошедшего все уже помнили плохо.

И только один свидетель — парень, который шёл в тот вечер домой из паба и видел момент аварии, — на вопрос Пита ответил:

— Необычное? А ведь да, было кое-что необычное. Я увидел возле того столба циркача.

— Циркача?! — поразился Пит.

— Ну, да. Я ещё тогда подумал, что здесь циркачу совершенно нечего делать.

— Почему вы решили, что это был циркач?

— А кто ещё? — хмыкнул парень. — Он был одет во всё обтягивающее — такой, знаете, комбинезон с длинными рукавами. Бело-красно-чёрный. Блестящий.

— А сам он как выглядел?

— Среднего роста, очень худой, белобрысый, коротко стриженый. Ещё, кажется, у него была кровь на лице, вот здесь, — парень показал на свой левый висок.

— Может, он сидел в машине, которая разбилась?

— Чего не скажу, того не скажу. Я его видел-то пару секунд, он стоял возле столба, а потом исчез.

Ни про какого циркача никто в этом деле больше не упоминал, но Пит подумал, что это хоть какая-то зацепка, и, ни на что не надеясь, начал поиски этого странного человека.

До ближайшего цирка было около четырёх миль, и Пит был уверен, что вряд ли кто-то из его артистов пройдёт это расстояние в своём сценическом костюме и останется незамеченным. Если этот циркач и существовал, а не был плодом воображения пьяного свидетеля, он был местным.

Пит составил список всех кафе, ресторанов и варьете, расположенных поблизости, и решил их все обойти.

Варьете «The Little Black Dog» было пятым заведением, куда пришёл Пит. От него до места преступления было около полумили.

Начало марта в этом году было очень холодным и дождливым, Пит устал, замёрз и всё больше склонялся к мысли, что тот самый циркач померещился свидетелю, а расследование скоро окончательно заглохнет.

В главном зале варьете было тепло и приятно пахло дорогим табаком. Пит расположился за барной стойкой и заказал кофе с миндальным ликёром — единственным доступным во времена сухого закона алкоголем. Бармен поставил перед ним чашку, и Пит спросил:

— Вы давно здесь работаете?

— Давайте вы мне без предисловий сразу скажете, что хотите узнать, а я вам всё расскажу, — весело проговорил бармен. — Я же вижу, что вы частный детектив. Я здесь работаю вот уже двенадцать лет и вижу всех насквозь.

— Солидный опыт, — прокомментировал услышанное Пит и отхлебнул из чашки, поняв, что ликёра в его кофе было больше, чем самого кофе. — А я хотел узнать, есть ли у вас циркачи.

— Циркачей у нас нет, — ответил бармен, полируя тряпочкой и без того полированную до зеркального блеска стойку. — У нас певица, пианист, танцоры, оркестр… А вы ищете кого-то конкретного?

— Да. Один мой свидетель сказал, что второго ноября прошлого года видел рядом с вашим варьете циркача, одетого во что-то бело-красное-чёрное, и я этого циркача разыскиваю.

— Второго ноября? — переспросил бармен. — Это когда убили Джефферсона?

— Угу.

— А в тот день у нас кого только не было! — воскликнул бармен. — Мы устраивали большое прослушивание, искали таланты… Целая толпа желающих собралась. Может, и циркачи приходили, — бармен задумался, — хотя я никого в бело-красно-чёрном не помню…

— А списки сохранились?

— Ой, да какие списки! — махнул рукой бармен. — Кто пришёл — всех послушали и посмотрели. А взяли только Крошку Ди, потому что очень уж она всем понравилась.

Пит допил кофе и подумал о том, что жизнь — сложная штука: тем ноябрьским вечером на улице убили одного молодого человека и арестовали другого, а здесь, в этом уютном варьете, какая-то девушка, возможно, нашла работу своей мечты.

— А вот и она, — бармен кивнул на сцену.

— Кто? — не понял Пит, с трудом отвлекаясь от своих философских размышлений.

— Крошка Ди, — ответил бармен.

Пит повернулся к сцене и увидел на ней стройную блондинку лет тридцати пяти в ярко-зелёном обтягивающем платье с блёстками.

Now you say you're lonely,

You cry the whole night through.

Well you can cry me a river,

Cry me a river,

I cried a river over you.⁽²⁾

Крошка Ди пела, и Пит вдруг от этого голоса с лёгкой хрипотцой почувствовал ком в горле. Она стояла неподвижно в луче света и смотрела куда-то одновременно вдаль и внутрь себя. В её пении было что-то такое трогательное и такое настоящее, что оно вряд ли могло хоть кого-то оставить равнодушным.

Пит забыл, зачем он пришёл в это варьете.

Песня закончилась, зал взорвался аплодисментами. Крошка Ди, как показалось Питу, немного смутившись, поклонилась.

— Слышал, да? — спросил бармен так, как будто имел какое-то отношение к прекрасному пению Крошки Ди.

— Ага, — ответил Пит и повернулся к бармену с мыслью заказать ещё кофе.

И тут он ощутил, как его волосы на затылке зашевелились.

Shine bright like a diamond,

Shine bright like a diamond,

Find light in the beautiful sea, I choose to be happy

You and I, you and I, we're like diamonds in the sky⁽³⁾

Пит напряжённо вслушался в слова песни, которую сейчас пела Крошка Ди: никакой ошибки не было. Звучала песня Рианны — любимой певицы его бабушки.

1) (англ.) Кто-нибудь может мне сказать, так ли это плохо сходить с ума по тебе?

Вернуться к тексту

2) (англ.) Теперь ты говоришь, что ты одинок,

Ты плачешь всю ночь напролёт.

Что ж, можешь наплакать мне реку,

Наплачь мне реку.

Я наплакала реку по тебе.

Вернуться к тексту

3) (англ.) Сияй ярко, как бриллиант,

Сияй ярко, как бриллиант.

Найди свет в прекрасном море,

Я выбрала быть счастливой...

Вернуться к тексту

— Эй, детектив, с тобой всё в порядке? — бармен тронул Пита за плечо, и он от этого прикосновения вздрогнул.

— Всё. В порядке. Я бы хотел встретиться с этой Крошкой Ди… наедине. Как думаешь, это можно устроить? — спросил Пит.

— За деньги всё можно, — ухмыльнулся бармен. — Заплатишь мне, и я тебя проведу в её гримёрку. Зацепила, да?

— Не то слово.

— Только руки не распускать, договорились?

— Договорились.

Пока бармен провожал Пита к гримёрке Крошки Ди, Пит всё думал и думал о том, кем она окажется. Случилось ли с ней то же, что и с ним? Или, может быть, она была настоящей путешественницей во времени? Сотрудницей спецслужб? Инопланетянкой? Ещё была возможность, что это певица Рианна где-то нашла хит чикагского варьете середины тысяча девятьсот двадцатых и выдала его за свою песню, но Пит от этой возможности отмахнулся — если бы Рианна перепевала старые песни, об этом стало бы известно и бабушка рассказала бы ему эту историю.

Бармен привёл Пита к двери, взял деньги и сказал, что Крошка Ди придёт минут через пять-семь, и Пит может её тут подождать.

Как только бармен ушёл, Пит достал набор отмычек и легко вскрыл нехитрый замок.

Войдя в гримёрку, Пит испытал разочарование, потому что всё, на первый взгляд, выглядело именно так, как должно, а он ожидал сразу увидеть что-то, подтверждающее, что Крошка Ди зачем-то прибыла из будущего.

Справа от двери висело зеркало с подсветкой, возле него стояли стол, заставленный коробочками, флакончиками, тюбиками и баночками с самой разнообразной косметикой, и вычурный деревянный стул, на спинке которого висело пушистое белое боа.

Слева от двери стояла гардеробная вешалка-перекладина, на которой висели синие, розовые, жёлтые, серебристые… платья, расшитые блёстками. В большом красном кресле лежало небрежно брошенное серое блестящее манто.

И тут Пит увидел, что за этим креслом словно бы начиналась комната, в которой жил совсем другой человек: в дальнем углу стояла простая железная койка, аккуратно застеленная и накрытая шерстяным коричневым одеялом, а возле неё был небольшой столик, заваленный листами с нотами.

Пит взял один из листов: нот, выведенных твёрдой рукой уверенного в себе композитора, было очень много, и Пит сделал вывод, что видит партитуру очень сложной мелодии со множественными переходами от низких звуков к высоким и обратно. В углу листа был странный рисунок в виде точек, нескольких пересекающихся окружностей и шестерёнок. Под этим рисунком была нарисована сужающаяся спираль и бледный-бледный знак вопроса — видимо, именно на этом месте у рисовавшего закончились чернила.

На противоположной от койки стене были прибиты три книжные полки, на которых книги стояли плотно-плотно. Всем нужным Крошке Ди книгам не нашлось на них места, поэтому книги ровными стопками лежали ещё и на подоконнике. Пит просмотрел их корешки — здесь были книги по истории, математике, физике, химии, теории музыки, психиатрии… Была и художественная литература: Шекспир, Диккенс, Драйзер, Агата Кристи…

В углу под полками лежало что-то, накрытое газетой. Пит убрал её и наконец увидел доказательство того, что Крошка Ди прибыла из будущего: под газетой стояли два чёрных военно-спортивных ботинка «Nike», и эти ботинки представляли собой настоящий шедевр обувного дизайна — Пит когда-то очень давно мечтал о покупке таких же, но они ему были не по карману. В этих ботинках можно было с максимальным комфортом бегать, прыгать с довольно большой высоты, лазить по скалам, совершать длительные марш-броски и даже плавать. А ещё они выдерживали несколько прямых попаданий из любого ручного стрелкового оружия. Ботинки были маленькие, явно женские. Пит махнул рукой возле сенсора одного из них, расположенного в верхней части голенища, но на активировавшемся экранчике возникло сообщение о том, что разблокировка управления ботинками возможна только по отпечаткам пальцев владельца или специально авторизованного представителя обслуживающего персонала. Пит расстроился и провёл пальцами по носку правого ботинка — в этом не было никакого смысла и ничего нового он не узнал, но ему было почти до боли приятно прикоснуться к вещи из родного времени.

В коридоре послышались шаги, и Пит подошёл к двери.

— Эй, детка! — воскликнул кто-то грубым мужским голосом.

— Что? — ответила, судя по всему, Крошка Ди.

— Иди сюда!

Пит услышал звуки возни, сопровождаемые громким сопением.

— Не надо! — всхлипнула Крошка Ди.

Раздался звук какого-то удара, кажется, пощёчины.

«Ну, давай же! — подумал Пит, ожидая, что эта непростая женщина-из-будущего, когда-то носившая профессиональные военно-спортивные ботинки, окажет достойное сопротивление нападавшему. — Покажи ему!»

— Помогите! — сдавленно крикнула она и получила ещё один удар.

Сопение и возня продолжились.

Пит полминуты стоял, не зная, что ему делать, но всё-таки не выдержал и распахнул дверь, одновременно доставая из заплечной кобуры свой верный «Смит и Вессон» двадцать второй модели. Он увидел высокого и толстого мужчину лет пятидесяти в белом смокинге, прижавшего Крошку Ди к стене. Одной рукой он зажимал ей рот, а второй пытался порвать на ней платье.

— Отойди от неё! — рявкнул Пит, демонстрируя пистолет.

Мужчина поднял обе руки и повернулся к Питу.

— Шёл бы ты отсюда, друг, — хрипло проговорил он и улыбнулся, обнажая жуткие жёлто-коричневые зубы. — Это ж не твоя баба, зачем ты лезешь?

— Не моя, — согласился Пит, — но и ты мне тоже не нравишься. Так что иди, пока хозяйство, — Пит опустил пистолет, — цело.

— Ладно, друг, успокойся. Ухожу-ухожу. Удачи тебе, — он подмигнул Питу, пригладил волосы и, кинув на Крошку Ди быстрый злой взгляд исподлобья, удалился.

— Огромное вам спасибо! — сказала Крошка Ди, поправляя платье. Кажется, она не заметила (или сделала вид, что не заметила), что Пит вышел из её вроде бы запертой гримёрки.

— Не за что, — ответил Пит, убирая пистолет и пытаясь выглядеть как можно более дружелюбно. — Меня зовут Питер Коул, и у меня есть к вам разговор.

— Разговор ко мне? — кашлянув переспросила Крошка Ди. — О чём? — Она прошла мимо Пита в гримёрку, включила подсветку и наклонилась к зеркалу, чтобы рассмотреть красный след от удара несостоявшегося насильника на своей правой щеке.

Пит зашёл за ней и закрыл дверь.

— Вы из будущего, — констатировал он, решив не тратить время на намёки.

— Из какого будущего? — деловито, нисколько не удивившись, спросила Крошка Ди, снимая свои длинные, выше локтя, белые перчатки.

Вопрос сбил Пита с толку. Какого будущего? Моего? Нашего? Далёкого? Недалёкого?

— Обычного будущего, — кое-как придумал он ответ и встал у неё за спиной.

— Обычного? — отозвалась Крошка Ди, и Пит, встретившись с ней взглядом в зеркале, осознал, что она вообще не понимает, о чём идёт речь.

— Из конца двадцать первого века или чуть позже, — уточнил Пит.

Крошка Ди опустила руки, но продолжала стоять неподвижно и смотреть в зеркало.

— Вряд ли, — чуть слышно сказала она и добавила: — Вы говорите такие странные вещи, что у меня аж голова разболелась.

— Как вас на самом деле зовут? Откуда вы? — Пит решил, что называется, «зайти с другого конца».

Она не отвечала и продолжала смотреть на Пита в зеркало.

— Я… Я не помню, — голос Крошки Ди задрожал. — У меня примерно полгода назад была травма… Меня ранили… в голову… И я ничего о том, что было до этого, не помню…

Её сине-зелёные глаза заблестели.

Пит подошёл к ней сзади, заметив, что при его приближении она напряглась:

— Покажите.

— Что?

— Вашу травму.

Она немного поколебалась, но потом приподняла волосы слева, и Пит увидел на её виске очень характерный шрам длиной примерно в два дюйма, похожий на сосновую ветку. Такие шрамы оставались после касательного ранения из плазменного ружья. Пит видел множество подобных ранений, но никто из выживших раненных не терял от них память. А ещё Пит увидел, что левая рука Крошки Ди покрыта давними и свежими синяками, а на предплечье был длинный глубокий и ровный шрам — кажется, она пыталась вскрыть себе вены. Пит посмотрел на её правую руку и подтвердил своё подозрение — на ней был такой же шрам. Она проследила за его взглядом, смутилась и сложила руки на груди, спрятав их.

— Я не знаю, кто я… — всхлипнула Крошка Ди, и по её лицу потекли слёзы.

Пит неловко обнял её за плечи.

— Ну-ну-ну, тихо-тихо-тихо, — быстро заговорил он и погладил её по спине, — мы во всём разберёмся… Я тебе помогу, я профессионал…

И тут он ощутил покалывание в пальцах правой руки и сначала даже не поверил этому ощущению — настолько невозможным оно казалось здесь, в этих месте и времени. Но нет: микрочипы в его пальцах активировались, оказавшись в непосредственной близости от какого-то компьютера-импланта.

Это многое объясняло.

Пит зашёл Крошке Ди за спину. Она подняла голову и посмотрела на него в зеркало. Пит улыбнулся ей, пытаясь успокоить, и расстегнул верхний крючок на её платье.

Она вздрогнула и зажмурилась.

— Не бойся, — прошептал Пит и расстегнул ещё один крючок, — я не сделаю тебе ничего… плохого.

Она судорожно вздохнула.

Покалывание в его пальцах усилилось.

Пит расстегнул третий крючок и увидел на спине Крошке Ди на уровне её пятого грудного позвонка тот самый компьютер-имплант — очень дорогой и сложный компьютер модели «Паук» под сленговым названием «Лайфхакер».

Он поднёс к нему указательный палец, и «Паук» активировался, посылая через чипы информацию о том, что мощность его сигнала максимальна, прямо в мозг Пита. Теперь стало понятно, почему Крошка Ди ничего о себе не помнит — «Паук» глушил все её воспоминания и подавлял некоторые личностные особенности, но, похоже, не транслировал вместо этого никакой легенды.

Это было очень странно и никак не помогало определить, как Крошка Ди оказалась в прошлом, но теперь Пит знал, как действовать.

Он закрыл глаза и сосредоточился, вспоминая давно заученный и много раз применённый универсальный код для внешнего подключения к компьютерам-имплантам. Пит соединил в кольцо мизинец и большой палец, дождался сигнала о начале потока команд для связи с имплантом, потом трижды коснулся большого пальца указательным и один раз безымянным.

Связь с имплантом была установлена.

«Выключить!» — послал он ему мысленную команду.

Команда прошла.

Крошка Ди громко застонала и обхватила обеими руками голову.

Процесс возвращения нормального мышления после отключения импланта всегда занимал секунд десять, но в её случае «перезагрузка» длилась намного дольше.

Пит понимал, что сейчас он должен увидеть новую личность. Но даже не представлял, насколько новую.

Крошка Ди выпрямилась, подняла голову, расправила плечи и открыла глаза.

Теперь из зеркала на Пита умным, цепким, оценивающим взглядом смотрело совсем другое… существо. Он как-то внезапно понял, что это и не человек вовсе. Подтверждая эту мысль, в глазах существа пробежали жёлто-оранжевые огоньки, а потом это же жёлто-оранжевое свечение прошло по её коже — и на ней больше не осталось никаких синяков и шрамов.

Пит заворожённо наблюдал за этим процессом преображения и вдруг боковым зрением увидел в зеркале, что на вешалке за его спиной висит бело-красный-чёрный комбинезон, который раньше при своём обыске он почему-то не заметил.

Он одновременно обрадовался, что расследование убийства Закари Джефферсона сдвинулось с мёртвой точки, немного испугался, что оказался в закрытой комнате наедине с, по-видимому, инопланетным убийцей, и почти машинально выхватил пистолет.

Крошка Ди медленно повернулась к нему, лучезарно улыбнулась, положила свою ладонь поверх его руки и быстрым ловким движением выхватила пистолет. Пит ошарашенно уставился на неё.

— Что ж, Питер Коул, ты меня спас! Дважды, — она аккуратно положила пистолет на стол перед зеркалом. — А теперь расскажи мне, кто ты такой и как попал в прошлое.

— Сначала ты скажи, кто ты такая, — еле слышно проговорил Пит.

— Меня зовут Доктор.

— Ты не человек?

— Пять баллов, мистер Коул.